Текст книги "Знаковые люди"

Аль Капоне. Бутлегер, заплативший налоги

Почти 80 лет назад, 18 октября 1931 года, закончился один из самых громких судебных процессов в истории Соединенных Штатов. Сенсацию вызвала даже не фигура обвиняемого – самого знаменитого американского гангстера Аль Капоне, и тем более не приговор: всего-то 11 лет тюрьмы плюс штраф и судебные издержки. Изюминка процесса состояла в созданном прецеденте: ОТЧАЯВШИСЬ ПОЙМАТЬ ГАНГСТЕРА ЗА ЕГО КРОВАВЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, о которых была наслышана вся Америка, ФБР передоверило своего подопечного СОСЕДНЕМУ ВЕДОМСТВУ – НАЛОГОВОМУ, которое, изучив траты и расходы Капоне, засадило гангстера за решетку за банальную неуплату налогов с доходов от нелегального бизнеса.

Его университеты

Эту хитроумную юридическую ловушку, приготовленную для него двумя независимыми карательными органами, ни сам Капоне, ни его адвокаты заранее вычислить не потрудились, хотя суд сослался на прецедент трехгодичной давности. Впрочем, и свою будущую блистательную карьеру на бандитском поприще смышленый сын итальянских эмигрантов вряд ли мог предполагать загодя.

Альфонсе Капоне родился в 1899 году в нью-йоркском районе Бруклин. Семья была большая, мирная и набожная; глава ее, перебравшийся в Америку из окрестностей Неаполя, содержал парикмахерскую, которую надеялся передать одному из семерых сыновей. Больше других надежды подавал третий (и первый рожденный в Америке) – Альфонсе, позже сменивший имя на короткое энергичное Аль. Однако надеждам Габриэле Капоне не суждено было сбыться: в шестом классе его сынишка в ответ на пощечину учительницы ответил ей тем же, за что был временно исключен из школы. В нее он уже не вернулся, предпочтя заканчивать образование на улице: примкнул к одной из бесчисленных молодежных шаек, в которой, кстати, состоял еще один знаменитый гангстер 20-х – Счастливчик Лучиано.

Само присутствие в уличной компании не предвещало обязательного криминального будущего: неприкаянные дети эмигрантов (в основном итальянских, ирландских и еврейских) дрались, хулиганили, иногда по мелочам воровали, но отнюдь не все становились преступниками. Аль Капоне не рвал связей с семьей, помогая ей случайными приработками. Особо способным он оказался к бухгалтерскому учету и всю жизнь легко считал в уме, поражая собеседников. Биографы отмечают, что в ту пору в поведении будущего короля чикагских гангстеров не наблюдалось ничего антисоциального, если не считать драк, выпивок и уличного вандализма, обычных в подростковой среде.

Жизнь Капоне резко изменилась после знакомства с одним из самых успешных преступных авторитетов на Восточном побережье – Джонни Торрио. Это был гангстер новой формации, один из тех, кто превратил бандитов-одиночек в жестко структурированную преступную бизнес-корпорацию. Торрио ставил не на тупую силу оружия, а на укрепление вертикали власти, налаживание нужных связей, отмывание теневых доходов и вкладывание денег в легальный бизнес. Его часто видели в фешенебельных клубах и на теннисных кортах и почти никогда – в принадлежавших ему же салунах, борделях, тем более на бандитских разборках. Он не пил, не курил, не изменял жене и не «кидал» партнеров.

Гангстеру-джентльмену приглянулся сообразительный и жесткий паренек, и он пристроил Капоне официантом в бар к приятелю. Там будущий король Чикаго получил первое боевое крещение – вместе со шрамом на лице: посетитель приревновал бармена к подружке, и в ход пошли ножи. Другим приобретением стал сифилис, который 19-летний Капоне не захотел лечить, решив, что само пройдет. Он скрыл это обстоятельство и от будущей жены – ирландки из процветавшей семьи, относившейся к среднему классу. Благословение родителей невесты нищему итальяшке никак не светило, и молодые люди обвенчались тайно, уже родив сына и поставив свои семьи перед фактом.

А в 1920 году Торрио стало тесно и неуютно в снобистском Нью-Йорке, и он решил перебраться в более демократичный Чикаго, в ту пору уже заслуживший печальную славу гангстерской столицы Америки. Там делались большие деньги, пропивались состояния, на бандитских сходках частенько пел Карузо, политики и полиция были куплены на корню местными авторитетами, а закон и порядок в городе олицетворялись популярными у местной братвы автоматами марки Thompson. Жители Чикаго успели привыкнуть к виду крови – она рекой лилась не только на крупнейших в стране скотобойнях, но и на улицах средь бела дня. В этот город-«малину» Торрио и пригласил с собой подававшего надежды Капоне.

И тот оправдал надежды сполна. В Чикаго первым громким делом Капоне стали не кровавые разборки, а неожиданное объединение двух крупных группировок – Торрио и местного авторитета Колосимо. Капоне искусно разрулил ситуацию, чреватую большой кровью, убедив главарей обеих банд не мочить друг друга, а объединить капиталы для расширения сфер влияния. Команда Торрио влилась в империю Колосимо, и благодаря деловой хватке и умению не светиться первого, а также деньгам и связям второго дела синдиката пошли в гору.

Не забыт был и правая рука Торрио Аль Капоне: спустя пять лет, когда босс удалился от дел, он назвал преемником Капоне. Так бывший шестерка стал одним из боссов чикагской мафии. Но до этого много чего успело произойти.

Вор в сухом законе

Главными сферами деятельности организованной преступности тогда были рэкет, подпольный игорный бизнес, проституция и, разумеется, спиртное. Золотые деньки для чикагских гангстеров наступили после того, как в декабре 1917 года конгресс принял 18-ю поправку к конституции (закон Волстеда), запрещавшую производство, продажу, экспорт и импорт спиртного на территории США. Правда, пока ее ратифицировали все штаты (тогда их было всего 38), прошел год с небольшим. В январе 1919 года сухой закон стал явью по всей Америке, за исключением территорий, отказавшихся ратифицировать поправку, – Коннектикута и Род-Айленда.

Реакцию на введение сухого закона нетрудно было предугадать: немедленно возник процветавший подпольный рынок спиртного – виски и пиво тайком перевозили из Канады курьеры-бутлегеры или гнали на месте, продавая втридорога в тайных салунах. Полученные от нелегального производства, контрабанды и продажи спиртного деньги отмывали, вкладывая в легальный бизнес, а также подкупали на них лидеров профсоюзов, полицию и чиновников.

Аль Капоне повел дело круто даже по чикагским меркам. Вскоре целые районы Чикаго превратились в феодальные уделы нового алкобарона. Хотя полиции, журналистам (и семье, которую он привез из Бруклина) Капоне представлялся торговцем мебелью, это в заблуждение никого не вводило. Все знали, кто в городе хозяин, о жестокости Капоне ходили легенды. Не желавших подстраиваться становилось все меньше: если они не одумывались, их уничтожали.

Среди редких смельчаков, отважившихся бросить вызов некоронованному королю чикагского преступного мира, были журналисты газеты Cicero Tribune, на страницах которой постоянно описывались «художества» Капоне. Однако после того, как он вместе с братом Фрэнком попытался протащить своих кандидатов в городское собрание Сисеро, не гнушаясь похищением и убийством конкурентов, подкупом, захватом избирательных урн, пришел конец терпению уже самого мэра Чикаго и шефа городской полиции. Переодевшись в штатское, 79 вооруженных автоматами полицейских явились на проблемный избирательный участок и, встретив Фрэнка Капоне, изрешетили его пулями. Формально копы стреляли в порядке самообороны, поскольку темпераментный итальянец, завидев незнакомцев, тут же выхватил из кармана револьвер.

Аль Капоне устроил брату царские похороны и объявил вендетту чикагской полиции. Несколько служителей порядка были убиты, а ряд участков разгромлены: в городе началась война между гангстерами и полицией.

Вообще-то подручные Капоне замочили сотни конкурентов и служителей закона. Но самым громким преступлением стала знаменитая бойня в День святого Валентина – во многом благодаря прессе и кино. 14 февраля 1929 года переодетые в полицейские мундиры люди Капоне «арестовали» средь бела дня ничего не подозревавших семерых бандитов из соперничавшей банды Морана (той самой, что устроила покушение на босса Капоне, Джонни Торрио), завели их в сарай и хладнокровно расстреляли. Жертвы, не сомневаясь, что это полицейский налет, безропотно встали лицом к стене и подняли руки.

Полиция попыталась было тут же арестовать Капоне, поскольку ни для кого из жителей Чикаго не составляло тайны, кто именно разобрался с людьми Морана. Однако он был во Флориде, а серьезных доказательств, достаточных для объявления его в федеральный розыск, у ФБР не было. Единственное, что оставалось в создавшейся ситуации, – пригласить Капоне повесткой в суд для дачи показаний, что и было сделано. Однако адвокаты гангстера настояли на отсрочке в связи с якобы болезнью их подзащитного.

Заплати налоги – и сиди спокойно

После бойни в День святого Валентина Аль Капоне стал любимцем газетчиков, но созданная ими же невероятная реклама королю преступного мира в конце концов сослужила гангстеру дурную службу. Обстоятельствами убийства в Чикаго заинтересовался сам президент Герберт Гувер, отдавший приказ всем спецслужбам вплотную заняться Аль Капоне. «Я хочу, чтобы этот парень оказался в тюрьме» – эта фраза президента, обращенная к министру финансов Эндрю Меллону, сыграла роль спускового крючка.

Меллон решил атаковать Капоне с двух сторон: во-первых, искать доказательства нарушения им сухого закона, а во-вторых – налогового законодательства. Что касается налогов, то еще за два года до бойни в День святого Валентина был создан судебный прецедент, позволявший подстраховаться на случай, если на алкогольном фронте существенных успехов достичь не удастся.

Война против организованной преступности велась и до Капоне, но редко кто из главарей гангстерских синдикатов отправлялся за решетку: туда в основном попадали рядовые исполнители. Об организаторах знала вся страна, но весомых доказательств, с которыми можно было идти в суд, у ФБР чаще всего не хватало, свидетелей либо убирали, либо запугивали.

Ситуация в корне изменилась в 1927 году, когда при рассмотрении в Верховном суде рутинного дела о контрабанде спиртного судья неожиданно поставил в вину подсудимому то, что он не указал в налоговой декларации доходы, полученные, кроме всего прочего, и от своего нелегального бизнеса. Это странное на первый взгляд решение (кто ж будет добровольно против себя свидетельствовать?) не было неконституционным. По закону граждане США обязаны платить налоги абсолютно со всех видов дохода – под последним понимается даже любое увеличение суммы на банковском счете, а также доход от нелегальной деятельности.

Впрочем, налоговиков источники доходов не интересуют (в отличие от полиции, ФБР, прокуратуры). Но если доказано увеличение состояния налогоплательщика за истекший фискальный год, а в налоговой декларации этот факт не отражен, нарушителя привлекают к уголовной ответственности за неуплату налогов. Иначе говоря, американец, занятый нелегальной деятельностью, может сколько угодно уходить от преследования ФБР и полиции, но не от налогового ведомства: достаточно проследить его траты за тот же год, после чего проверить, совпадают ли затраченные средства с декларированными.

Налицо ситуация «меж двух огней». Заплатишь все положенные налоги, в частности по нелегальной коммерческой деятельности, – налоговики отстанут, но тобой тут же займутся ФБР и прокуратура. Станешь помалкивать о нелегальном бизнесе – отстанут эти (если нет достаточных доказательств для передачи дела в суд), но та же налоговая полиция скрупулезно проверит все твои банковские счета и траты. И тогда жди повестки – уже по налоговым делам.

Во времена Капоне все это было внове. К тому же сам он, как и подавляющее большинство американцев, отказывался верить, что человека можно осудить за неуплату налогов с доходов от нелегального бизнеса. Оказалось, можно.

Роль главного загонщика в образцово-показательной охоте на врага общества номер один была поручена энергичному и фанатично преданному делу специальному агенту министерства финансов (говоря современным языком, сотруднику налоговой полиции) Элиоту Нессу. Подвиги сколоченной им группы таких же законников-энтузиастов, получивших прозвище Неприкасаемые, увековечены в многочисленных романах, фильмах и телесериалах. Несс начал осаду империи Капоне с обходного маневра. Его люди провели тщательное расследование того, действительно ли Капоне был болен, когда отказался явиться для показаний в суд. Обнаружить симуляцию не составило труда: «прикованный к постели» позволял себе посещать скачки в Майами и прошвырнуться на Багамы.

Неуважение к суду в США – серьезное правонарушение. Как только после многомесячных проволочек и переносов слушаний Капоне все же явился для дачи показаний, его арестовали прямо в зале суда. Королю гангстеров грозил год тюрьмы и штраф в $1000, однако в итоге судья отпустил Капоне под залог.

Но это было лишь первое предупреждение. Вскоре последовал еще один арест, и снова по мелочи: Капоне вместе с телохранителем задержали за ношение незарегистрированного оружия. На этот раз гангстер решил не искушать судьбу и вместе с подельником явился в суд, где каждого приговорили к году лишения свободы. Из них Капоне отсидел лишь девять месяцев, после чего был выпущен на свободу за примерное поведение.

А тем временем кольцо вокруг него продолжало сжиматься. В газетах был опубликован список врагов общества, составленный главой комиссии по уголовным делам Чикаго, и список этот, легко догадаться, открывался знакомой фамилией (позже идеей заинтересовался шеф ФБР Эдгар Гувер – так родилась легендарная «Десятка самых разыскиваемых преступников» ФБР). Кроме того, люди Несса, внедрив своих осведомителей в окружение Капоне, по их наводке совершили несколько успешных рейдов на тайные салуны, нанеся гангстерской империи ущерб в несколько сотен тысяч долларов. А кроме того, Несс обнаружил-таки следы двух бухгалтеров, ведших все финансовые дела Капоне. Те согласились сотрудничать со следствием, а Капоне, также имевший «кротов» в насквозь коррумпированной чикагской полиции, узнал об этом и установил премии за их головы – по $50 тыс. за каждого.

И все же Неприкасаемые не отступились, дело было доведено до суда. 16 июня 1931 года Аль Капоне выслушал обвинение в неуплате налогов и нарушении сухого закона. Ему грозило 30 лет тюрьмы, и адвокаты уговорили Капоне пойти на сделку с прокуратурой. Тот согласился и успел похвастать журналистам, что в обмен на признание вины ему был обещан минимальный срок, от двух до пяти лет. Однако судья Джеймс Уилкерсон неожиданно заявил, что, хотя его и ознакомили с рекомендациями прокуратуры, сам он никаких обязательств перед подсудимым не имеет и считает невозможным торг с федеральным судом. Ошеломленный Капоне вынужден был сменить линию защиты и заявил о своей невиновности.

После этого начался четырехмесячный процесс, за время которого оставшиеся на свободе люди Капоне постарались подкупить практически каждого из присяжных. Об этом стало известно Нессу, он сообщил обо всем судье Уилкерсону, который ответил исторической фразой: «Я не удивлен. Делайте ваше дело, господа, а остальное предоставьте мне».

Процесс, на который ведущие СМИ страны отрядили своих лучших репортеров (отчего он получил название «Кто есть кто в американской журналистике»), начался с нового сенсационного заявления судьи. Он сообщил, что в соседнем зале одновременно проходит слушание другого дела, после чего приказал приставам совершить беспрецедентный обмен: отправить на соседнее слушание весь суд присяжных в полном составе, а тамошних присяжных доставить в зал – тоже в комплекте. Защита Капоне и он сам были потрясены решением судьи: новых присяжных никто из его команды не знал, с ними предварительно «не работали», и весь тщательно разработанный план катился под откос.

Вечером в пятницу 17 октября 1931 года присяжные после девятичасовых прений вынесли вердикт: виновен по нескольким (но не по всем) пунктам обвинения в неуплате налогов. И на следующий день судья приговорил Капоне к 11 годам федеральной тюрьмы и штрафу в $50 тыс., а кроме того, к возмещению судебных издержек ($7692) и возвращению в казну неуплаченных налогов ($215 тыс.) с набежавшими на эту сумму процентами.

Подсудимый подал апелляцию, которая была отклонена, и 11 ноября 1931 года приговор вступил в силу. Первое время Капоне содержался в местном тюремном изоляторе, затем самого знаменитого осужденного Америки перевели в федеральную тюрьму штата Джорджия в Атланте, а позже – в легендарный Алькатрас на скалистом островке в сан-францискской гавани.

Всего он провел в заключении семь с половиной лет и был досрочно освобожден в связи с тяжелой болезнью: застарелый сифилис напомнил о себе частичным параличом. Сразу после освобождения экс-гангстеру была сделана операция на мозге, но это лишь отдалило на несколько лет неизбежный конец. О возвращении в Чикаго и руководстве своей империей не могло быть и речи: Капоне стремительно впадал в детство и за год до смерти обладал сознанием 12-летнего ребенка.

Еще находясь в тюрьме, Капоне узнал об отмене сухого закона. Как утверждает статистика, в ночь с 5 на 6 декабря 1933 года, сразу после ратификации конгрессом долгожданной 21-й поправки к конституции (отменяющей пресловутую 18-ю), американцы на радостях выпили одного пива 178 млн литров.

Человек, которого сухой закон сначала озолотил, сделав живой легендой, а затем привел к бесславному концу, умер 25 января 1947 года, по иронии судьбы всего на пару недель пережив автора злополучной 18-й поправки конгрессмена Эндрю Волстеда.

21 story. Владимир Гаков. ДЕНЬГИ № 29 (384) от 31.07.2002

Милтон Фридман. Вождь экономической контрреволюции

Новые ИДЕИ ЭКОНОМИСТОВ могут быть ГОРАЗДО ОПАСНЕЕ, ЧЕМ ОТКРЫТИЯ ФИЗИКОВ, ибо на жизнь людей они зачастую влияют гораздо кардинальнее. Ведь если изобретается новое оружие, основанное на новейшем физическом принципе, то его испытания проводят где-нибудь на полигоне, подальше от людей. а вот ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИДЕИ ИСПЫТЫВАЮТСЯ НЕПОСРЕДСТВЕННО НА ЧЕЛОВЕЧЕСТВЕ. Да иначе и нельзя – ведь по-другому и не проверить их эффективность. Нобелевский лауреат Милтон Фридман так бы и остался известен лишь узкому кругу коллег-экономистов, если бы не две попытки учеников воплотить его идеи, причем в масштабах национальной экономики. На самом деле попыток было больше, но именно после этих двух – в Чили и России – имя ученого стало достоянием широких масс, превратившись ДЛЯ ОДНИХ В ИКОНУ, А ДЛЯ ДРУГИХ – В ЖУПЕЛ. Занятно, что мнение самого Фридмана по поводу «пришитого ему дела» прошло мимо ушей и «прокуроров», и «защитников».

Уроки в чикагской школе

Милтон Фридман родился 31 июля 1912 года в нью-йоркском районе Бруклин. Родители его, эмигрировав в США из Закарпатья (в конце позапрошлого века эта территория принадлежала Австро-Венгрии), познакомились уже в Нью-Йорке. Источником стабильного дохода в семье был небольшой промтоварный магазин, принадлежащий матери Милтона, отец же безуспешно менял одно место работы за другим. И хотя в семье не голодали, с ранних лет будущий маститый экономист приучился экономить на каждой мелочи.

В старших классах школы Милтон определился с будущей профессией: об академической карьере он тогда не думал, а всего лишь хотел быть статистиком в страховой компании. Незадолго до выпускных экзаменов умер Фридман-старший – миссис Фридман теперь приходилось в одиночку содержать и Милтона, и троих дочерей. Однако дальнейшая судьба юноши в семье даже не обсуждалась – он будет учиться в университете (Милтон рано обнаружил прекрасные математические способности). Так и вышло. Молодой Фридман поступил на математический факультет престижного Университета Ратжерса в Нью-Брансуике (штат Нью-Джерси), где, подобно большинству американских студентов, прошел традиционную «школу жизни»: подрабатывал, где только предлагали – официантом в местном фаст-фуде, продавцом в магазине…

На первых курсах Фридмана более всего привлекала статистика, но на четвертом ее сменила экономика. Тем не менее диплом он защитил по прикладной математике. После чего Милтон оказался перед выбором: стать аспирантом отделения экономики Чикагского университета или отделения прикладной математики Университета Брауна в Провиденсе (штат Род-Айленд). Фридман выбрал первый вариант. В Чикагском университете окончательно сложились его научные взгляды, там он защитил магистерскую диссертацию и подружился с коллегой-аспиранткой с забавной фамилией – Розой Директор, которая вскоре стала его женой, а впоследствии – соавтором многих книг. Их союз, семейный и профессиональный, выдержал все испытания на протяжении более чем 60 лет. Соединять математику с весьма далекой от гармонии экономикой Фридман научился также в Чикаго.

В 1935 году молодой ученый получил место в комитете по ресурсам при правительстве, а спустя два года – в Национальном бюро экономических исследований, связи с которым не терял потом почти полвека. Там Фридман работал под началом еще одного будущего нобелевского лауреата Саймона Кузнеца, вместе с которым написал свою первую книгу «Доходы от независимой частной практики», изданную в 1940 году.

Служба в правительственной конторе дала Фридману бесценный практический опыт. Это были годы «нового курса» Рузвельта, реализации ряда, мягко говоря, нерыночных мер по спасению страны после Великого кризиса 1929 года. И одним из тех, кто детально знакомился с экономикой «по Кейнсу», чтобы потом стать ее последовательным противником, был будущий «вождь экономической контрреволюции» (так назовут Фридмана журналисты).

Когда началась война, Милтон Фридман перешел в министерство финансов, а оттуда был переведен в специально созданную статистическую группу, выполнявшую заказы военного ведомства. И только по окончании второй мировой он смог вернуться к академической деятельности. После защиты в нью-йоркском Колумбийском университете докторской диссертации, основой которой стала работа, написанная в соавторстве с Кузнецом, Фридман был приглашен в Чикагский университет, где проработал три десятилетия.