Текст книги "Блеск"

– Что ж, это мне знакомо. Но давайте обратимся к сухим фактам, потому что в данном случае эмоции к делу, как говорится, не пришьешь. Вы подали заявление об ограблении – вот в чем проблема. Обманули полицию. А это статья 307 Уголовного кодекса, «заведомо ложные показания». За это месяца на три могут закрыть.

Видя, как вытянулось лицо девушки, Василий добавил:

– Или пятьсот часов исправительных работ. Тоже так себе опыт.

– И что, все? – разлепила губы Анна. – Только два варианта развития событий?

– Можно еще штраф заплатить. Восемьдесят тысяч, если не ошибаюсь. Правда, ломбардам придется вернуть все деньги. Надеюсь, вы сами это понимаете.

– Твою мать, – вырвалось у Иванушкиной. – Но я не могу вернуть! Просто не могу, понимаете?! А… – она перевела дух и беспомощно посмотрела на Василия, – может, что-то еще можно сделать?

Он покрутил головой:

– Мне жаль, но с точки зрения закона – нет.

Анна сгорбилась, закусив губу. Казалось, еще немного, и из ее глаз хлынут слезы.

– Я все понимаю… Но это… Просто кошмар.

Несколько секунд прошло в тягостном молчании, потом она робко спросила:

– Может, есть какие-то скидки тем, кто сам во всем признался? Как там у вас называется? Глубокое раскаяние и все такое?

Василий только качнул головой.

– Ладно, я поняла… – вздохнула Анна. – Попробую что-то продать на восемьдесят косарей. Сейчас все яйцеклетки свои морозят… Я читала, одна вроде тысяч шестьдесят стоит.

– Хорошо, – неожиданно заговорил Василий. – Хорошо. Штраф я за вас заплачу. Но деньги ломбардам все равно придется вернуть, вы уж с ними сама договаривайтесь. Иначе дело до суда дойдет. Если все вопросы решите, дело будет закрыто.

– Ой… – выдохнула Анна. Поддавшись внезапному порыву, она повернулась к Василию и поцеловала его прямо в губы. Глаза мужчины расширились, к лицу прилила кровь.

– Извините, – пробормотала Анна. – Это на эмоциях…

– Ничего, – тихо ответил Василий и поднялся с лавочки. – Мне ехать надо, Аня. Будем на связи.

«Впервые он меня назвала Аней», – почему-то подумала девушка, глядя, как тот стремительно уходит прочь.

* * *

Рассекая холодную черную воду, прогулочный катер «Блэк Даймонд» эффектно развернулся, пустив сверкающий веер брызг, после чего, сбавив скорость, аккуратно пришвартовался к берегу Аптекарской набережной.

– Отличная прогулка, – улыбнулась Алла, когда Серкан подал ей руку, помогая сойти с мостика. – Спасибо вам.

– Я очень рад, что вам понравилось, – почтительно кивнул он. – Все забываю спросить, как ваш нос?

Ковалевич скосила глаза на объект обсуждения, который теперь вместо лангетки украшал пластырь.

– Благодарю, почти все зажило.

– Мне жаль, что так вышло, – искренне признался турок.

– Ах, перестаньте, – отмахнулась Алла. – Видели бы вы глаза этой сучки Бельской… Ради этого можно походить со сломанным носом.

Серкан ничего не ответил. Про себя он уяснил, что вникать в смысл женской логики занятие неимоверно сложное и, самое главное, бессмысленное.

– Вам помочь, Валерий Валерьевич? – обратился он к Смирнову, который осторожно шагнул на мостик.

– Спасибо, силы еще есть, – пропыхтел чиновник.

Катер умчал прочь, а троица некоторое время просто стояла, глядя на Неву.

– Как я уже говорил, предлагаю тесное сотрудничество, – сказал Смирнов, доставая свой неизменный платок. Промокнув лысину, он прибавил: – Может, какую-то полезную инициативу в нашем культурном болоте организуем… Я верю, что мои связи и ваша энергия вкупе с возможностями помогут достигнуть небывалых высот!

– Я всегда открыт для сотрудничества, – сказал Серкан.

– И правду говорят, что на воду можно смотреть бесконечно, – рассеянно проговорила Алла. – И вряд ли кто-то станет спорить, что Петр I для города выбрал просто шикарное место…

Мужчины одновременно уставились на воду, словно желая удостовериться в словах Ковалевич.

– У меня появилась интересная мысль, – оживилась Алла. – Вот скажи мне, Валера, а почему в Москве есть такой памятник Петру, а у нас нет? Ведь у нашего города на это действительно есть все исторические основания, так ведь? И у нас бы он смотрелся лучше, я просто уверена в этом.

– Между прочим, в Москве его ненавидят все, – заявил Смирнов. – Протестовали даже, но воз и поныне там.

– Почему ненавидят? – удивился Серкан.

Валерий Валерьевич снова вытер лоб, затем аккуратно сложил платок вчетверо и убрал его в карман.

– Говорят, страшный, – объяснил он. – Вообще изначально это не Петр I был. Испокон веков это был Колумб. Но потом там какая-то мутная история произошла, я не в курсе деталей… Почему-то голову этого Колумба без тела в Америку отправили, на выставку. И она там, представляете, потерялась. А Церетели тогда взял и другую голову к туловищу приставил. Вот так и получился Петр I.

– Знаменитая русская смекалка, – восхищенно сказал Серкан. Он наморщил лоб, словно обдумывая что-то, затем проговорил: – Слушайте… Так если, как вы говорите, москвичи ненавидят этот памятник, может, его у них забрать?

Ковалевич и Смирнов посмотрели на него как на сумасшедшего, и турок поспешил их успокоить:

– Не делайте поспешных выводов, я сейчас все объясню…

* * *

Домой Василий возвращался, раздираемый противоречивыми чувствами. С одной стороны, он ощущал себя предателем по отношению к жене, отдавая себе отчет, что, оказывая помощь этой Иванушкиной, действует отнюдь не бескорыстно. Отсюда проклевывалась вторая сторона ситуации – он желал эту невысокую светловолосую девушку, как никого на свете. Мартьянов пытался переключить внимание на что угодно – на работу, политику, планы на отпуск, но перед глазами неизменно вспыхивало лицо Анны, ее внимательные глаза цвета небесной лазури, ее слегка вздернутый носик и миловидные ямочки на щеках. И когда она поцеловала его в порыве чувств, Василия охватило такое сладостное возбуждение, что ему стоило громадных усилий не кинуться на соблазнительную чертовку, овладев ею прямо на лавке в городском сквере. Его бросило в жар, низ живота охватила приятная истома.

«Я извращенец, – хмуро думал полицейский, паркуя машину во дворе. – Чего мне не хватает?! Хорошая работа, прекрасная любящая жена, чего еще?!»

Василий подумал о том, что в последнее время его все чаще посещают мысли о посещении психолога. Однажды он даже записался на прием, но за день до визита стушевался и отменил визит. В какой-то степени на это повлиял внутренний голос, убеждающий его в том, что все проблемы настоящий мужик (коим всегда считал себя Мартьянов) должен решать сам, тем более без привлечения помощи каких-то жалких мозгоправов…

Но сейчас, перебирая в памяти свои ощущения, которые он испытывал от присутствия Анны, он вновь вспомнил о психологе.

Открыв дверь, Василий вошел в квартиру. Он уже намеревался сообщить о своем приходе, как осекся, так и не раскрыв рот, – из кухни доносились женские голоса, Ольги и ее матери.

– …забыла тебе повторять, Оленька… не надо быть такой доверчивой, – наставительно говорила теща. – Если кот однажды раз чужую сметану слизал, он теперь все время об этом думать будет…

– Мам! – послышался раздраженный голос супруги. – Давай без этих витиеватых метафор, пожалуйста! Вася все осознал. Я ему всецело верю. Если бы не осознал, я бы давно развелась.

С каменным лицом Василий повесил куртку на крючок.

– …тогда где он, этот осознавший? – язвительно поинтересовалась теща. – Уже десятый час, а его все нет!

Начав разуваться, полицейский замер, прислушиваясь к каждому слову.

– У него сложная работа, – оправдываясь, сказала Ольга.

Теща презрительно усмехнулась:

– В этой помойке, куда его сослали? Я тебе так скажу: доверяй, но проверяй.

Вздохнув, Василий с силой хлопнул дверью. Голоса на кухне мгновенно умолкли.

– Иди, встречай, – буркнула теща, и через секунду в прихожей появилась Ольга. Выдавив улыбку, она сказала:

– Привет, кот.

Василий лишь сухо кивнул, и она это заметила:

– Все в порядке?

– Да, конечно.

Ольга подошла ближе, и они обнялись.

– Мы тебя с мамой уже потеряли… – прошептала она, прижимаясь к Василию.

– Я на срочном задании был, – отозвался он, стараясь не смотреть жене в глаза.

* * *

Увидев, как официант несет заказ, лицо Смирнова оживилось. Тот выставил тарелки на стол, слегка поклонился и бесшумно удалился, а Валерий Валерьевич накинулся на устрицы. Ловко вскрывая раковины, он брызгал на них лимонным соком, закидывал в рот и с наслаждением жевал.

– Если бы я видел вас со стороны и не знал вас лично, то решил бы, что это последнее блюдо в вашей жизни, – сказал Серкан, отпивая минералку из высокого стакана. – Извините, не хотел вас обидеть своим наблюдением.

– Да все в порядке, – с набитым ртом сказал чиновник. – Что поделать, морепродукты, в особенности устрицы, – моя непреодолимая слабость. Не Канны, конечно, славящиеся своими ресторанами по части устриц, но есть можно…

– Итак, на чем мы остановились? – вернулся к теме разговора турок.

– Да… – проглотив очередную устрицу, Смирнов полез за платком. – Как, вы говорите, звали этого персонажа?

– Эвлия Челеби. Он путешествовал более сорока лет по Османской империи в XVII веке, описав свои похождения в своем знаменитом произведении «Сейяхатнаме».

– Господи, язык можно сломать, – хихикнул Смирнов, вытирая лоб.

– Взгляните.

С этими словами Серкан протянул чиновнику телефон, на экране которого был изображен писатель-путешественник.

Валерий Валерьевич отложил платок в сторону и, щурясь, приблизил телефон к глазам:

– Не очень-то на Петра I похож.

– Это абсолютно неважно, – уверенно сказал Серкан и плеснул в бокал чиновника белого вина. – Мы убедим, что в Стамбуле памятнику голову поменяют на правильную.

– Ну а костюм? – спросил Смирнов, все еще сомневаясь в успехе дела.

– А костюм такой – потому что скульптор так видит, – невозмутимо парировал турок. – Современное искусство всегда непредсказуемо. Поэтому и привлекает.

– Н-да… что ж, уговорили, – промолвил Валерий Валерьевич и, достав из нагрудного кармана пиджака ручку, начал черкать прямо на салфетке.

– Так, поехали. Первое. В Москве я говорю, что памятник желает приобрести Стамбул.

– Совершенно верно, – подтвердил Серкан.

– Но везти его нужно через Санкт-Петербург, потому что такая схема, – продолжил писать Смирнов. – Потом памятник здесь исчезает… Его переплавляют…

– Да. Но никому до этого нет дела, – сказал турок. – Мы убиваем двух зайцев – москвичи рады, что избавились от него, а стамбульцы вообще не в курсе, что он к ним ехал. И, получается, всем хорошо.

Смирнов озабоченно почесал подбородок, на котором виднелись красные пятна раздражения после бритья.

– С бюрократией придется повозиться… – после недолгих размышлений сказал он. – Но, думаю, дней за… э-э-э… пятьдесят все решим.

– Пятьдесят? Это почти два месяца, – с явным неудовольствием заметил Серкан. – Многовато что-то…

Смирнов развел руками:

– Ничего не поделаешь, слишком длинные цепочки согласования.

Турок кивнул:

– Ну хорошо.

– Вот и очаровательно, – заулыбался чиновник и поднял в воздух бокал: – За памятник.

Серкан взял стакан с минералкой, подмигнув Смирнову:

– За культурные связи.

* * *

По мере того как расстояние между Василием и кабинетом психолога неумолимо сокращалось, таяла его уверенность и представление о целесообразности этой затеи. Рука полицейского уже была готова потянуться к матово поблескивающей ручке, как в голове запоздало шевельнулось:

«А надо ли мне это вообще? Жил ведь я как-то все это время без помощи психолога, может, ну его к лешему?!»

Однако вместо того, чтобы решительно развернуться и уйти прочь, Василий постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь.

– А, это вы, – вежливо улыбнулся худощавый мужчина лет сорока пяти. – Добрый день, проходите.

Следователь подумал было протянуть руку психологу, но в последний момент передумал и просто коротко сказал:

– Здравствуйте.

– Присаживайтесь, – мужчина указал на небольшой диван, расположенный напротив своего стола. – Давайте еще раз познакомимся. Евгений.

Василий представился и, сев на диван, скрестил на груди руки. Этот жест не остался без внимания психолога, и он что-то отметил в своем блокноте.

– Ну… Рассказывайте, – мягко предложил Евгений, положив ручку.

Василий неожиданно ощутил, как во рту стало сухо, будто в заброшенном колодце.

– Да я… – запинаясь, начал он, – честно говоря, не знаю, как… Понимаете, я просто подумал… Вообще к психологу ходить, по моему мнению, совсем уже край… Но у меня самого никак не получается…

– Подышите, – спокойно сказал Евгений, видя, что пациент окончательно смутился. – Полной грудью, глубоко.

Василий послушно вздохнул.

– Опустите руки, – продолжал Евгений. – Этим жестом вы подсознательно закрываетесь от меня, создаете невидимый барьер. Еще раз вздохните.

Полицейский положил руки на колени и несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул.

– Что именно вас беспокоит? – задал вопрос Евгений.

Василий посмотрел себе под ноги:

– Мне женщины нравятся.

Психолог откинулся в кресле, испытующе глядя на него.

– Так это же вроде нормально, разве нет?

– Очень определенные женщины, – пояснил Василий. – Между тем я женат. Мы с Олей совсем недавно поженились. И… она хорошая, правда. Просто… – он понизил голос, словно боясь, что разговор может кто-то подслушать. – Это другое. Когда меня из-за преступной интрижки с прошлого места работы уволили. А Ольга меня простила.

– А какие вам конкретно женщины нравятся? – уточнил Евгений. – С низкой социальной ответственностью, да?

Василий ничего не сказал, продолжая изучать щели в ламинате.

– Вообще это частая проблема, – успокаивающе сказал психолог. – Существует такой комплекс «мадонны и блудницы» – может, слышали. Даже Зигмунд Фрейд по этому поводу писал: «Там, где такие мужчины любят, у них нет желания, а там, где они хотят, они не могут любить».

– Ладно бы с низкой ответственностью, – проговорил Василий. – Это хоть понятно. Я испытываю влечение к аферисткам. Мошенницам, если быть точным.

– Понятно. Вы обмолвились, что из-за одного инцидента вас перевели на другую работу? Можете рассказать подробнее?

Василий поднял голову, по его лицу скользнула тень болезненных воспоминаний.

– В то время я работал в ОБЭПе, и у нас в разработке была некая мошенница. Я не буду посвящать вас в детали уголовного расследования. Просто во время допросов я не мог ни о чем думать, кроме как об интиме с этой женщиной. Она это сразу поняла и назначила мне встречу. Мол, секс взамен на некоторое смягчение статей, которые ей вменялись.

Теперь Мартьянов смотрел психологу прямо в глаза, и от них веяло холодом:

– Все было подстроено. Пока мы занимались с ней сексом, происходящее снимала видеокамера. Дальше, полагаю, и так все понятно.

– Вполне, – сказал Евгений.

Василий кашлянул и сцепил пальцы в замок.

– Я, наверное, дурацкий вопрос задам… Евгений, надеюсь, об этом разговоре никто не будет знать?

– Нет, разумеется. Все строго конфиденциально.

Полицейский встал с дивана и подошел к окну.

– Самое гадкое – вот этот безумный диссонанс. С одной стороны, я этих аферисток ловлю и отправляю под суд, а с другой – сами понимаете…

– Василий, у меня к вам вопрос, – подал голос психолог. – Вы привыкли подавлять чувства, за которые вам стыдно?

Отвернувшись от окна, Василий взглянул на психолога.

– Не знаю, – протянул он. – Скорее всего. Потому что если их не подавлять, то такой треш начнется, мама не горюй…

– То есть, иными словами, вы не разрешаете себе быть плохим, – подытожил Евгений.

– Ну, наверное… Делать-то теперь что?

– Если коротко – принимать себя таким, какой вы есть. И вашу темную сторону тоже. Полагаю, что я не открыл для вас истину.

На лице Василия появилось страдальческое выражение:

– Но так же нельзя! Я все-таки законник, понимаете?

– Конечно.

– Тогда что, мучиться?!

Психолог подвинул к себе блокнот, начиная в нем что-то быстро писать.

– Зачем же мучиться, – сказал он, не отрывая глаз от писанины. – Для этого я тут и сижу, чтобы облегчить вам жизнь…

* * *

«Ну и какой выбрать сегодня?»

Серкан с задумчивым видом застыл перед рейлами с разнообразно пестревшими костюмами. Каждый раз, выходя на улицу, ему приходилось делать мучительный выбор, полагаясь исключительно на собственное настроение. Где-то в глубине души он понимал, что при его статусе ему пора бы завести специального эксперта, который мог бы оперативно подбирать ему соответствующий наряд, или, как сейчас модно говорить, «лук». Иначе на выбор какой-то рубашки или галстука уходит уйма драгоценного времени, потеря которого для Серкана непозволительна.

В дверь номера раздался стук, и он замер, прислушиваясь. Стучали условным образом, о котором знал ограниченный круг людей, и турок направился в холл.

На пороге стояла Анна, подобранная, будто сжатая пружина.

– Что-то случилось? – вместо приветствия спросила она. – Лешка гнал, как сумасшедший…

– Привет, во-первых, – сказал Серкан, закрывая за гостьей дверь.

– Добрый день.

– Во-вторых, зачем ты встречалась с этим ментом?

Брови Иванушкиной взметнулись вверх.

– Ты что, следил за мной?!

– Неважно, – с присущим ему хладнокровием ответил Серкан. – Просто поступила информация, что у вас была встреча.

Анна прошла в номер и уселась в кресло, положив ногу на ногу.

– Сказал, что в ломбарды нужно вернуть деньги.

– Все верно. Но он мог это сказать и по телефону.

– Ну, увидеть меня захотел, – с легким раздражением сказала Анна, которой уже стали надоедать эти дотошные расспросы. – Он, кстати, штраф за меня сам заплатит. Так что дело, считай, закрыто.

– Что ж, хорошо, если не обманывает. – Серкан снова приблизился к рейлам с костюмами. – Но давай договоримся так. Раз уж мы в команде, без моего разрешения ты больше ничего не делаешь. Никакой самодеятельности. А уж тем более – с ментами.

Губы Анны изогнулись в усмешке.

– Как скажешь, «папочка». Так зачем ты меня в гости позвал? Чтобы отчитать?

Видя, что Серкан не торопится с ответом, она повысила голос:

– Где мои деньги за вечеринку невест? Где обещанный кредит? Уже неделя прошла!

Серкан наконец переключил свое внимание на девушку:

– Сказал же, отдам.

Сняв с вешалки темно-синий пиджак, он приложил его к себе и спросил:

– Нормально будет смотреться, как думаешь?

– Ну, в общем, да, – пробурчала Анна. Поднявшись с кресла, она подошла к турку, пощупав материю пиджака. – Только это ненастоящий «Кучинелли». И ты не ответил на мой вопрос. Когда конкретно деньги будут? Серкан, я не шучу.

– Через пару дней, обещаю.

Он придирчиво оглядел пиджак:

– В смысле «ненастоящий»? Я вообще-то его в Милане покупал.

Анна саркастически рассмеялась:

– Подумаешь, в Милане. Как будто в Италии подделок нет? Вот смотри…

Оттянув карман, она сказала:

– Видишь, швы не совпадают? И «строчка» неровная. Эх, ты…

– Что?

Анна вернулась в кресло.

– Столько месяцев с бывшей моделью спал, а фальшивку от настоящей вещи отличить не можешь… – ехидно сказала она. – И насчет обуви…

– А что с обувью не так?

– Хотела сказать по поводу твоих лоферов – у «Гуччи» таких цветов попросту не бывает.

Серкан опустил взгляд на бежевые туфли, выглядывающие из-под брюк.

– Ты сейчас специально это придумываешь? – с подозрением спросил он.

– Зачем мне это? Я просто в теме, – со знающим видом заявила Иванушкина. – Но если ты уж позиционируешь себя султаном, научись соответствовать образу!

Серкан не нашелся с ответом, и Анна торопливо продолжила:

– Ладно, так и быть. Могу заняться твоим гардеробом… Естественно, не бесплатно. К слову, у меня есть друг, дизайнер…

Серкан презрительно хмыкнул:

– Это тот, который тебе колье мое отдал? И он тебе все еще друг?

– Давай лучше взглянем, что у тебя есть.

Она подошла к шкафу и с деловым видом принялась изучать его содержимое.

– На мой взгляд, тебе надо больше в кэжуал уходить…

– Кэжуал – это повседневный стиль? – уточнил турок, и Анна кивнула.

– Поменьше этой цыганщины, ты уж извини. А то ты иногда выглядишь как человек, который случайно дорвался до денег.

– Да? А как надо, великий эксперт?

Она посмотрела на него в упор:

– А надо так, чтобы тебя считали человеком, у которого эти деньги были всегда. Понимаешь?

– Теперь понимаю.

– Я тебе еще нужна?

– Разумеется, я ведь не сказал «в-третьих», – напомнил Серкан. – Ты памятник Петру I в Москве знаешь?

– Это тот, который всех раздражает? На набережной?

– Вот именно. Есть одна интересная мысль, которая требует твой помощи. Надо, чтобы ты завтра утром сходила к одному важному человеку. Видишь ли, у меня неотложная встреча запланирована, а тебе я всецело доверяю.

– Я сейчас расплачусь от эмоций, – пробормотала Иванушкина. – Рассказывай, что нужно.

Домой она возвращалась, когда город уже погрузился в вязкие сумерки. Купив на ужин пиццу с ветчиной, Анна зашагала к подъезду. Пискнул телефон, извещая о новом сообщении.

«Миша», – подумала она, вспомнив о своем приятеле-любовнике. Как говорится, легок на помине.

«Как дела? Совсем пропала», – прочитала она и тут же отпечатала ответ:

«Все хорошо, позвоню позже».

Где-то сбоку мелькнула продолговатая тень, и Анна напряглась, удвоив шаг. Кто это? Просто случайный прохожий или еще один «привет» от отца?

«У меня для тебя есть подработка по твоей специальности, – вдогонку написала она Михаилу, вспомнив сегодняшний разговор с Серканом по поводу его гардероба. – Есть что обсудить».

– Пусть теперь гадает, что я имела в виду, – улыбнулась Анна.

Она уже подходила к подъезду, как за спиной послышался чуть различимый шорох, потом кто-то едва слышно произнес:

– Добрый вечер.

Анна среагировала мгновенно – резко развернувшись, она нанесла короткий и сильный удар незнакомцу, который буквально нависал над ней. Хрюкнув от неожиданности, мужчина попятился назад, держась за расквашенный нос.

– Анна, это я, – гундосым голосом проговорил мужчина. Иванушкина замерла на месте.

– Василий?! – не поверила она.

– Хотел вам сюрприз сделать, – попытался улыбнуться полицейский, размазывая по лицу кровь. – А тут такой профессиональный апперкот…

– Идемте ко мне, – решила Анна. – Я приведу вас в порядок.

Когда Василий умылся, она усадила его в комнате на диван.

– Я сейчас вам из ватных дисков сделаю тампоны, – сказала Анна.

– Не нужно, я сам сделаю.

Пока Василий крутил трубочки, запихивая их в распухшие ноздри, Иванушкина с виноватым видом объяснила:

– Я ведь в Воронеже выросла, считайте, практически на улице. А там сначала бьют, а потом смотрят, куда… Так… Может, вам лед принести?

– Спасибо, это лишнее, – смутился Василий.

– А, ну его все равно нет, – махнула рукой Анна. – Только бедро куриное замороженное…

Мартьянов улыбнулся:

– Вы так заботливы.

– Что же вас заставило прийти сюда на ночь глядя? – полюбопытствовала она. – Что-то случилось?

Лицо полицейского приняло серьезный вид. С самодельными турундочками, торчащими из носа, он выглядел настолько комично, что Анна с трудом удерживалась от смеха.

– Да, случилось, – сказал он, беря в руки большой полиэтиленовый пакет. Вытащив наружу громадного розового кролика, он протянул его девушке. – Тянет меня к вам, Аня. Вот что случилось.

Растерявшись, Анна машинально взяла кролика, прижав его к себе. Кожу щеки защекотало мягкое ухо плюшевого симпатяги.

– Это… гм… очень неожиданно, – призналась она. – И приятно, должна сказать. Но слушайте, может, вам просто показалось?

Василий отрицательно качнул головой.

«Сочувствую, Вася», – про себя подумала Иванушкина.

Вслух же она сказала:

– Я на кухню, сварганю что-нибудь. Чай, кофе? Или что покрепче?

– Ничего не надо, я буквально на минуту.

– А, ну как хотите, – пожала плечами она.

Как только Анна ушла, Василий поднялся с дивана. Цепким, профессиональным взглядом осмотрел комнату девушки, пробежался глазами по разбросанным вещам, заваленному всякой ерундой столу, недорогому ноутбуку с наклейкой на крышке «Не взрослейте – это ловушка!». Задев ногой кролика, Мартьянов со вздохом поднял его и, подойдя к окну, посадил игрушку на подоконник – единственное более-менее свободное место. После этого Василий приблизился к книжному шкафу, заставленному классикой мировой литературы.

– Интересуетесь книгами? – услышал он за спиной голос Анны.

– У меня бабушка тридцать лет работала в библиотеке, – отозвался он, продолжая изучать корешки книг. – Я еще в школу не ходил, а уже вовсю читал. Можно, я вот эту вещь возьму? – С этими словами Василий вытащил увесистую книгу с темной обложкой, продемонстрировав Анне название. – Говорят, сильное произведение.

– «Пятьдесят оттенков серого», – вслух прочитала Анна и кивнула, – достойный выбор. Конечно, берите.

– Я бы мог прочитать в электронной версии, но, если честно, люблю по старинке…

– Василий, вы сказали, что я вам нравлюсь, – тихо заговорила она. – У меня в этой связи жизненно важный вопрос к вам.

Василий внимательно смотрел на Анну, у которой от волнения порозовели щеки.

– Я вас слушаю.

– Если человек сидит в тюрьме и его вот-вот по УДО должны выпустить, можно его как-то защитить?

– Так… давайте по порядку, – спокойно сказал Василий, усаживаясь на стул. – Кто сидит, по какой статье? От чего нужна защита?

– Статью не знаю, но, кажется, мошенничество. Это папа мой, он сейчас в колонии, – объяснила она. – Понимаете, его угрожают убить, требуют пятнадцать миллионов в качестве откупа. На самом деле он очень хороший человек. Поэтому мне так нужны были деньги…

– Где он отбывает срок?

– В Твери.

Василий положил книгу в пакет, в котором был кролик.

– Ясно. Я поговорю со знакомыми, выясню, что там и как. А вы мне все его данные пришлите.

Лицо Анны озарилось надеждой.

– Спасибо вам, Василий!

Он выдавил улыбку:

– Пока что не за что.

* * *

Анна с беспокойством поглядывала в окно такси – проносящаяся перед глазами уныло-серая лента забора казалась бесконечной.

«Как будто я снова к отцу на зону еду», – подумала она. – «Только колючей проволоки не хватает…»

– Это правда то самое место? – на всякий случай уточнила она у водителя.

– Поселок Шушары, Пушкинский район, – отозвался тот, глянув на экран навигатора. – Вы что, не знали, что тут сплошная промзона?

Анна ничего не ответила. Наконец такси остановилось возле небольшого ангара, у входа которого курил приземистый мужчина в угольно-черном костюме.

«Наверное, это он», – решила Иванушкина, выбираясь из машины. Заметив ее, мужчина зашагал к ней.

– Добрый день, – поздоровалась она.

– И вам желаю здравствовать, – кивнул тот, протягивая девушке широкую ладонь. Пожав ее, Анна неосознанно подумала о необструганной доске – настолько твердой была рука. При этом она по привычке окинула взором костюм, в который был облачен коротышка.

«Надо же, настоящий „Бриони“», – мгновенно распознала она. – «Такой больше полмиллиона стоит…»

Несмотря на маленький рост, плечи у мужчины были широченные, и всем своим видом он напоминал крепкого гнома. Его грубое лицо с гладко выбритым подбородком украшал громадный шрам, который тянулся от уголка рта до левого уха.

– Красильщиков Виктор Петрович, – представился мужчина. Он затушил окурок прямо пальцами, после чего точным щелчком отправил его в лужу.

– Аня Иванушкина.

– Да, меня предупредили. Джеки! – неожиданно позвал Красильщиков, и из-за ангара выскочил крупный черный ротвейлер. Тяжело дыша, пес подбежал к хозяину, преданно заглядывая ему в глаза.

– В ваших глазах я вижу удивление, – заметил Виктор Петрович.

– Ну… если честно, я полагала, что ваш офис будет где-то ближе к центру города, – призналась Анна.

Он презрительно махнул толстой рукой:

– Что город! Суета, пробки, шум-гам… А здесь трассу перешел – и сразу лес с озером! Ну что, идем?

Не дождавшись реакции Анны, Красильщиков щелкнул короткими пальцами, и Джеки послушно засеменила рядом с хозяином.

Они обогнули ангар, двинувшись по разбитой дороге, вдоль которой высились однообразные стены складских помещений.

– Я специально свой офис в этом месте оборудовал, – хвастливо заявил Виктор Петрович. – Спокойно и тихо, и никто не мешает…

От него не ускользнуло, что Анна искоса поглядывала на его шрам, и усмехнулся:

– Старая история. В свое время меня один конкурент покоцал, когда я мажоритарным акционером предприятия стал… Можно сказать, повезло еще. Мне, то есть. А вот ему не очень – мои ребята его поймали и в плавильную печь засунули.

Видя, как Анна поджала губы, он спросил:

– Ты, кстати, хоть раз видела, как плавят металл?

– Нет, не доводилось.

– Проведу тебе экскурсию, когда все организационные вопросы решим, – пообещал он. – Вообще султан полезное дело задумал. Я про этот памятник Петру читал. Ты в курсе, во сколько он Москве обошелся?

– В тридцать шесть с половиной миллионов долларов, – ответила Иванушкина. – На днях специально решила проверить.

– Вот именно. Бабки сумасшедшие. Плюс остров этот искусственный… На эти деньги можно было собачьих приютов по всей столице настроить.

Он взглянул на ротвейлера и потрепал собаку по голове:

– Да, Джеки? Хорошая девочка.

Остановившись у серого неприметного здания, Виктор Петрович сказал:

– Ну вот мы и на месте. Прошу в гости!

Офис Красильщикова представлял собой отделанную деревом громадную комнату, больше смахивающую на избушку охотника – массивный стол из дуба, тяжелые табуреты, люстра из оленьих рогов, на дверях и окнах кованая фурнитура, стену украшала медвежья шкура.

Усевшись в глубокое кожаное кресло, Анна с наслаждением потянулась.

– Выпьешь что-нибудь? – предложил «гном», но она отказалась. Красильщиков достал из стола бутылку коньяка.

– А я тяпну пять капель.

Наплескав себе полстакана, он опрокинул его в рот и, даже не поморщившись, продолжил:

– Итак, основную схему я понял. Меня сейчас интересует вот что – вход в тендер на утилизацию Петра. Сумма?

– Сто пятьдесят. Миллионов, разумеется, – спокойно ответила Анна, хотя внутри у нее все было напряжено до предела. Если озвученная сумма покажется «гному» сильно завышенной, придется как-то уговаривать.

Красильщиков посмотрел на пустой стакан, затем почесал крупный нос.

– Что-то дороговато, – сказал он. – Даже со взятками всеми, если посчитать. Зажрались они там, в Департаменте…

– Так инфляция, Виктор Петрович… И потом, вы же сами сказали – памятник в такие деньги Москве обошелся!

Джеки, развалившаяся на широком вязаном ковре, что-то проворчала на своем собачьем языке, как если бы тоже хотела выразить свое мнение.

– Давай еще раз обрисуем расклад, – сказал Красильщиков. – Я даю бабки, и мои конкуренты идут лесом, так?

– Совершенно верно.

– А кто в нашем Департаменте рулит всем процессом?

– Есть там такой Смирнов, – ответила Анна. – Знаете его?

Взяв со стола скрепку, Красильщиков принялся распрямлять ее.

– Лично не знаком, но слышал. Ладно, Аня. Передай своему шефу, что окончательный ответ я дам вечером. Мне нужно еще с одним партнером этот вопрос перетереть.