Текст книги "Тень"

Глава 3

Итомэ осторожно шагал, ходя вокруг меня по воображаемому кольцу, и крепко держал меч двумя руками. Мы оба выросли, стали выше, и шире в плечах. Обоим было по восемнадцать лет. В его глазах были видны проблески страха, которые смешили меня, и я еле сдерживал себя от соблазна позлорадствовать. Рю бы этого не потерпел. «Теперь ты не такой крутой, Итомэ?»

Я держал меч, прижатый к поясу, и оставлял ладонь на рукоятке до тех пор, пока Итомэ не допустит ошибку, и не откроется для удара.

Взглянул на его руки, по которым он уже получил пару раз, замахиваясь на меня. Наверняка там будут синяки. Прошло уже восемь лет, как мы тренировались, и я до сих пор выдерживал режим, установленный в самом начале. Остальных по развитию я обходил ровно на два года, и теперь настало время пожинать плоды своих трудов.

Итомэ замахнулся, потеряв терпение, и снова открылся. Я позволил ему ударить, но при этом шагнул в сторону, одновременно ударив его клинком по ребрам. Он взвизгнул, и выронил меч, схватившись за торс. Раньше мне казалось, что как только настанет момент отмщения, то чувство наслаждения не оставит меня ни на минуту, но это оказалось не так.

У меня была возможность долго пинать Итомэ, вытягивать из него силы ниточка за ниточкой, и издеваться над ним, но я всё же решил закончить поединок быстро. Сделал подсечку, Итомэ упал на спину, грохнувшись на деревянный пол и удар выбил из его лёгких воздух. Я приставил острие к горлу поверженного врага.

Он смотрел на меня, нахмурившись, что заставило меня усмехнуться. Гордый Итомэ был, гордый. Даже не смотря на очевидный проигрыш не хотел сдавать позиции, не хотел менять отношение ко мне с ненависти на уважение. Впрочем, за восемь лет тренировок я кое-что понял, и мне стало всё равно, уважают меня или нет. Я был сильнее, чем они, этого достаточно.

Собачка лает – караван идет.

Я протянул Итомэ руку, хотел помочь встать, но он отмахнулся. Меня забавляло то, что он усердно продолжал свою игру в классовую ненависть, подначивая на неё остальных. У меня в ходе жизни несколько раз менялось мнение о людях, но в одном уверенность была всегда – становясь старше, человек становится мудрее. Это относилось, наверное, ко всем, кроме Итомэ, но то, что он ни за что не хотел отказываться от занятой восемь лет назад позиции, даже немного восхищало меня.

Группировка издевавшихся надо мной людей стала резко терять своих последователей. Когда у меня стало получаться побеждать в спаррингах и драках, из всей школы меня осмеливались гнобить только два-три человека, которые были самыми смелыми. Они до сих пор пытались меня травить, но только пытались, сначала отделываясь синяками, а потом лишь оплеухами. Их упорство меня восторгало, но защищаться от них немного надоело, потому я воспринимал их, как очередную тренировку.

– Молодец, – сказал Итомэ презрительно. – Но не забывай, кто нанес тебе первое поражение, безродный.

В ответ я только улыбнулся. Эти невинные попытки поддеть меня психологически и спровоцировать уже воспринимались, как шутки. Раньше меня это пугало, сейчас лишь вызывает мелкое раздражение, но и его вскоре заменит равнодушие.

Рю смотрел на меня. Когда наши взгляды пересеклись, он кивнул. Между нами этот жест уже давно стал значить только одно: «Я хочу поговорить с тобой».

Мы построились. Итомэ встал рядом с Ичинару, который стал моим единственным другом за все эти годы. Остальные тоже предпринимали попытки со мной дружить, но только после того, как у меня вышло стать сильнее. Ичинару был единственным, кто не бил меня тогда в переулке, и единственным, кто позвал Рю на помощь, когда на меня напала Тень. Он один проявил себя как настоящий друг, и общался со мной не только потому, что я сильный. Ичинару сам был не плох в бою, но нас объединяли чисто человеческие, бескорыстные отношения. Настоящих друзей можно определить только по действиям, никак не по словам, это я понял быстро. Ичинару говорил со мной меньше всех, никогда не называл меня своим другом, но вёл себя как самый верный товарищ. Пока Рю не подошёл, ребята решили пошептаться.

– Слышал, что в школе Яркого света тоже учились безродные, – сказал Итомэ. Он говорил с такой громкостью, что бы услышал я, но не услышал Рю. – Их оттуда быстро вытурили, не позволив стать мечниками.

– Ох, да забудь ты уже! – Ичинару протяжно вздохнул. – Лучше скажи, господина выбрал уже?

– Да, – гордо ответил Итомэ. – Я хочу служить господину Сора. У него самое большое жалованье.

– И обязанности самые большие, – усмехнулся кто-то из ребят.

– Ты вообще мечником не станешь! – прошипел Итомэ.

– А ты выбрал господина, Рэн? – спросил Ичинару. – Тоже господин Сора?

Я не знал, что ответить. На самом деле у меня не было варианта, который я мог бы считать приемлемым. При слове «господин» в мыслях всегда всплывал убивающий себя Европа, потому самураем мне быть уже не очень хотелось. Точнее хотелось, но было страшно. Мне потом рассказали, что Европа был приговорён к харакири за сильный проступок перед Нагихато, нашим Всесильным из Восточного района.

Европа не доставил важную посылку, из-за которой отношения Северного и Восточного района пострадали. Я боялся совершить такой проступок, и быть опозоренным. Потому, мне больше хотелось стать мечником без господина, истреблять теней, и защищать Купол. Но иного выбора не было, и в конце курса владения чакрой, я буду обязан выбрать господина.

Господин руководил кланом, а клан относился к системе рейтингов, которая позволяла клану иметь часть дохода, получаемого мечником за убийство тени.

Так же была клановая и межклановая система рейтинга мечников, которая определяла, какое место занимает мечник, насколько он искусен и силен, показывая, сколько теней он истребляет в день. Если у мечника нет господина, то нет клана, если нет клана, то мечника нет в рейтинге, следовательно, такого мечника содержать невыгодно, особенно, если он слабый, и заработать мечник никак не сможет, даже не имея жалованья.

– Не знаю, – ответил я, решив найти золотую середину между согласием и несогласием. – Ещё не решил.

И не хотел решать.

– Да кому он, безродный, нужен? – приглушенно шепнул Итомэ, то ли говоря специально, то ли у него слова случайно вылетели.

– Тишина, – спокойно сказал Рю, пройдя мимо нас, и затем, встал перед строем, оглядев его. – Вы молодцы. Вы тренировались двенадцать лет, и теперь, заслуживаете право взять в руки настоящие мечи.

Обычно, в ответ на такое заявление, толпа отвечала одобрительным гулом, но Рю терпеть не мог разговоров в строю. Потому, все молчали в тряпочку.

– Господин Сора прислал мне список учеников, которых он готов предложить Всесильному Нагихато как мечников Восточного района. Но для начала, те, кто хочет стать мечником, шагните вперед. Те, кто сделал шаг вперед, и те, кто будет в списке, поедут в Центр Энергетического Контроля или ЦЭК. Давайте.

Рю сделал подзывающий жест, и отошел, что бы дать вышедшим больше места. От волнения у меня вспотели ладони, которые я старался незаметно вытирать о штаны. Этот момент был очень важен для меня, я не мог оставаться равнодушным. Впереди, – если меня, конечно, примут, – ждёт много интересного. ЦЭК – довольно занимательное место. Это типо Хогвартса, только под Куполом. Представляя себя в рядах учеников школы магии, я испытывал радость, заставлявшую сердце биться быстрее.

На теоретических занятиях Рю рассказывал о ЦЭК. Прежде, чем отправлять мечника на собеседования с господами, и прежде, чем дать ему статус самурая, его должны обучить контролировать чакры, иначе тень не одолеть. Многие из этих ребят будут проходить тест, но не я. Рю сказал, что чакры у меня определенно имеют достаточно мощности, что бы открыто управлять стихиями, как и у любого мечника, а вот у остальных это всегда под вопросом. Вплоть до теста.

Мне оставалось только выбрать, какую стихию осваивать и какому господину служить.

Я шагнул вперед. Следом за мной, разумеется, шагнула большая часть учеников, а Итомэ, будто демонстративно, вышел на пол шага дальше остальных.

– На место, Итомэ, – Рю покачал головой, укоризненно смотря на ученика. Итомэ расстроился. – Кто помнит, что мы с вами обсуждали на уроке целеполагания? – спросил Рю, поочередно посмотрев на каждого из нас. – Кто скажет?

– Давай безродный, – презрительно шепнул Итомэ. – Ты у нас заучка.

Да, это так и было. Рю учил, что только человек, который тянется к знаниям и постоянно учится, будет развиваться и достигнет успеха более легко, чем тот, кто учиться не любит. Потому, я воспитал в себе любовь и тягу к обучению.

– Позвольте мне, мастер Рю, – сказал я без малейшего стеснения и стыда, которые рассчитывал услышать Итомэ в моём голосе. Почувствовав моё равнодушие, Итомэ презрительно скривил губу, расстроившись, что уловка не сработала.

– Говори, – кивнул Рю. – Коротко, и ясно.

– Чётко и ясно поставленная цель заставляет мозг, и тело, работать над тем, что бы совместными усилиями её достигнуть.

– Верно, – кивнул Рю. – Стыдно, что остальные ученики этого не помнят. Вам надо стараться лучше.

Все ученики Рю, в рамках тренировочных программ, занимались, не выбиваясь из графика. Они приходили четко вовремя, и уходили тогда, когда тренировка кончалась, но стараться – они не старались. Большая часть тренировалась тут потому, что надо, а не потому, что хочется, и это было очень глупо, на мой взгляд. Рю прекрасно знал, как они проводят время после тренировок, но не говорил и слова. Мне сначала тоже хотелось развлекаться, но потом, я очень полюбил тренировочный процесс, и тренировка тела с духом стали образом моей жизни. На тренировках я закалял тело, а после тренировок – дух. Отдыхом для меня были чтение и творчество. У меня, на пятый год занятий, проявилась большая тяга к пешим прогулкам, бегу, и медитациям Ими я заменил всякие развлечения, и меня это устраивало.

– Итак, – начал Рю, погладив усы. – Рекомендованными учениками становятся следующие люди: Рэн, – то, что список начался с моего имени, льстило. – Ичинару…

Рю оглашал список минуту-другую, и чем больше имён произносилось, тем мрачнее становилось лицо Итомэ. Имя Итомэ не было произнесено до самого конца, и Итомэ стал выглядеть избитым, морально избитым. Лицо стало таким угрюмым, что мне показалось, будто Итомэ кто-то сначала отпинал, а потом поставил в строй.

– Но Мастер Рю! – Итомэ запнулся, – я же старался!

– С теми, кто в список не попал, я поговорю после тренировки. А сейчас…

Итомэ бросил бокен. Его лицо, мигом взмокшее от слёз, было наполнено болью и обидой.

– Я двенадцать лет потратил на ваши тренировки! – возмутился Итомэ. – А вы, теперь!

Итомэ замолк. Подобное нарушение дисциплины могло привести к отчислению, но Рю понимал, что для Итомэ это важно. Итомэ тренировался только ради того, что бы стать мечником и самураем. Мне не приходилось с ним говорить об этом, но разговоры были не нужны. При виде самурая Итомэ наполнялся гордостью и счастьем, явно желая быть похожим на того, кого видит. Порой я замечал, что Итомэ сразу же пытался копировать выражение лица и походку увиденного самурая, таким образом приближая себя к своей мечте. Вот только Итомэ вёл себя как самурай лишь внешне.

В его поступках не было ничего того, что обычно есть в поступках каждого благородного воина. Итомэ вёл себя как настоящий подлец; обижал слабых и злорадствовал, пользуясь своей силой. Фехтование он изучал лишь ради того, что бы уметь наносить другим вред, а самураем хотел стать потому, что у них есть власть над обычными гражданами, и право носить настоящие мечи. Сам он, может, и не понимал этого, зато прекрасно понимал я, ведь не только мне приходилось страдать из-за его нападок. Он считал, что вправе унизить каждого, кто не равен или не превосходит его в бою. Разве истинные самураи могли себе такое позволить? Я был уверен, что нет.

– Вернись в строй, Итомэ, – строго и беззлобно произнес Рю. – Я тебя не отчислю. О том, почему и за что, а так же о том, как получить второй шанс, я тебе расскажу после тренировки.

– Хватит с меня, – покачал головой Итомэ, всхлипнув. – Отчисляйте. Я и так двенадцать лет жизни потратил зря. Простите, мастер.

Итомэ плакал. Это для меня было невероятным событием. Итомэ отвел глаза, не выдержав взгляда Рю, и коротко поклонившись, извинился, затем быстро зашагав из зала.

Вот так. Человек, который был моим ночным кошмаром первые семь лет, теперь сам отсеялся в процессе естественного отбора. Мне было трудно представить, как теперь Итомэ будет жить без тренировок, и как сможет достигнуть того, о чём мечтал? Без рекомендательного письма в самураи не попасть, это досадно, но разве нельзя было просто тренироваться? Наверное, нет. Я тоже не представлял, зачем нужно тренироваться, если не было возможности стать мечником. Но с другой стороны, когда мне представлялось, что мои тренировки прекращались, то становилось грустно.

Рю закрыл глаза и покачал головой. Интересно, испытывал ли Рю какие-то надежды в отношении Итомэ или нет? Всем было видно, как Итомэ ведёт себя, но почему-то никто ничего не предпринимал. Разве не разумнее было исключить Итомэ раньше, что бы он и вправду не тратил за зря столько времени? Он ведь вполне мог обучаться чему-то другому, или у кого-то другого.

Почему Итомэ сдался? Рю ведь сказал ему, что он может получить второй шанс, и если он есть, разве не нужно сделать всё, что в твоих силах, что бы этот шанс получить? С первого раза ведь ничего не получается, и человек, давно занимающийся тренировками чего-либо, прекрасно это понимает. Видимо, Итомэ боялся очередного провала, было неизвестно, сколько времени он потратит на получение второй попытки.

– Все, кто не прошёл, – вернулся Рю к основной мысли, – оставайтесь после построения. Те, кто прошёл – доделывайте свои дела, собирайте вещи, и готовьтесь к отправке в ЦЭК.

Построение кончилось, и я, решив сегодня единственный раз закончить тренировку вместе со всеми, пошел принимать привычную ванну со льдом. Всё никак не мог привыкнуть к этому ощущению погружения в ледяную воду. Психологически, конечно, я уже привык, и с легкостью погружался в лёд, но острота ощущений никуда не пропадала. Это и радовало, и расстраивало одновременно. Сев в полную ванную, стоявшую в центре ванной комнаты, я расслабился. В помещении было прохладнее обычного, но этому я значения не придал.

Дверь открылась, и кто-то вошёл. Мне не хотелось вставать, что бы выяснить, кого принесло в ванную. «Вроде же ясно, что она занята мной» – скривился я. Встав перед дилеммой, где нужно было выбирать между ролью плохого парня и вежливого мальчика, я решил выбрать первое. Можно иногда и грубо отстоять своё личное пространство, особенно если кто-то нагло в него вторгается.

– Зачем пришёл? Не видишь, занято? – буркнул я, не оборачиваясь. Получилось не так грубо, как мне хотелось. Ну не выходило у меня корчить из себя злодея, никак. Иногда у меня даже возникали из-за этого расстройства.

Кто-то положил руки на мои плечи, и от этого прикосновения я вздрогнул, потревожив воду, отозвавшуюся плеском на моё движение.

– Мне можно, – нежно сказала Хеля, начав массировать мне плечи. Вода моментально пропитала тонкие кончики рукавов красного халата Хели, сползшие по моей груди. – Или ты возражаешь?

Как же мило она картавила. Каждый раз, когда слышал её голосок, и в особенности слова, где есть буква «Р», по телу пробегала приятная дрожь. У меня возникла мысль, что зайти без проса и положить руки на мои плечи мог кто-то из учеников. Это вызвало усмешку и отвращение одновременно. Хорошо, что это была Хеля, а не кто-то другой.

– Плечи болят? – заботливо спросила она.

Ничего у меня не болело. Но мне хотелось, что бы она касалась меня.

– Болят, очень, – попытался я выразиться максимально подлинно.

– Не выйдет, – ответила Хеля, почувствовав фальшь. Ложь она чувствовала очень хорошо. Она убрала руки с моих плеч, заставив меня сжать губы в приступе разочарования, но её следующий поступок меня порадовал. Она прошлась перед ванной, грациозно виляя бёдрами, приковавшими к себе мой взгляд. Мне было непонятно, умышленно она делает это, или нет, но восторг мой был неописуем. Хеля приспустила халат, оголив шикарный изгиб спины, и развязав на поясе шнурок, полностью избавилась от одежды. Её волосы были завязаны в конский хвост.

Я оглядел её сверху донизу. От пяток до макушки, не в силах не задержать глаз на упругих ягодицах и талии. Хеля распустила волосы, и они накрыли её плечи. Мне вдруг стало страшно, что кто-то войдет, застукав Хелю в таком виде, но я тут же успокоился. За все годы принятия ванн ещё никто, кроме Хели сейчас, не осмеливался просто так войти.

Она повернулась, демонстрируя упругие груди, и торчащие то ли от холода, то ли от возбуждения соски. Энергии во мне стали двигаться так, что пропал весь холод. Мне показалось, что я сижу в обычной воде, нагретой до комнатной температуры. Вода нагрелась, или нагрелся я?

– Можно к тебе? – игриво спросила она, улыбнувшись.

Я кивнул, онемев от её великолепия. Меня поразило то, с каким спокойствием она смогла залезть в ледяную ванную, и более того, она даже не дрогнула, коснувшись воды.

– Ты раньше принимала такие ванные?

– Нет, – пожала плечами Хеля. – Я сейчас контролирую температуру своего тела.

– Как? – удивился я. Мечники, конечно, тоже такое могли, но только тогда, когда у них есть селидиевые клинки. – Ты под кожей носишь селидий?

– Ты не скажешь Рю? – Хеля взглянула на меня светящимися еле заметным светом глазами. От удивления у меня отвисла челюсть.

Свечение глаз можно было создать лишь искусственно, но при этом обязательно светилась белая чакра, находящаяся во лбу. У Хели признаков применения чакры не ощущалось, и от неё вообще не исходило никакой энергии. В голове возникло две догадки: либо я тронулся умом, либо под Куполом были изобретены новые светящиеся линзы, которые Хеля надела. Опустив взгляд на соблазнительно торчащий из-под воды холмик грудей, я быстро вернул глаза обратно, убедившись, что свечение никуда не пропало.

– Нет, – кивнул я, мысленно трогая каждый сантиметр её роскошного тела. – Не скажу.

Нужно было взять себя в руки. Вода, конечно, скрывала признаки моего возбуждения, но зато на лице все было написано. Хеля любила, когда её слушают, а я в таком состоянии просто не мог этого сделать. Женская логика – понимая, что возбужденный мужчина ужасный слушатель, женщина раздевается догола, и лезет к нему в ванную. Такой была Хеля. Мы с ней были вместе уже целых три года, успев много друг о друге узнать.

Поначалу было не просто, но когда мы научились лучше друг друга понимать, нам стало очень хорошо вместе. Она была молчалива, да и я не особо любил поговорить. Хеля для меня была тем человеком, с которым приятно даже помолчать, и она это очень ценила. Порой мы могли не общаться несколько дней, что немного удивляло окружающих, но нам было всё равно. Мы понимали друг друга чуть ли не телепатически.

Рю мы признались не сразу. Лишь спустя год, как пробыли вместе, и убедились, что всё серьёзно. К моему удивлению, словесно он воспринял всё спокойно, одобрив отношения, но взгляд был такой, будто он готов зарубить и меня, и Хелю. Наверное, мне так показалось.

– Я, – замялась она, и, судя по выражению лица, задумалась над тем, стоит ли мне доверять.

– Можешь не говорить, – ответил я, заметив её задумчивость. В конце-концов, она имела право на тайну, о которой мне не надо знать. – Я пойму.

– Прости, – Хеля отвернулась. – Я лучше расскажу тебе в другой раз.

Разумеется, я ждал, что она оценит мой жест, и с доверием отнесётся ко мне, тут же рассказав свой секрет. Отказ немного зацепил меня, но я решил не давить. Если Хеля сказала, что расскажет потом, значит – расскажет потом. Такой был у неё характер, и она всегда держала слово. Мне показалось, что ей стало грустно, и у меня возникло непреодолимое желание сделать её приятно.

– Ну, – сказал я, нежно коснувшись её лица. – Не расстраивайся.

Хеля улыбнулась, и я потянулся к ней, прикасаясь своими губами к её губам. Сначала целовались робко, будто оценивая мягкость кожи друг друга, а затем я, крепче обняв Хелю, лишил себя контроля, и превратил сдержанный поцелуй в страстный.