Текст книги "Мириады светлячков"

Глава 3

Невзирая на насыщенность последних суток различными «приключениями», неимоверно хотелось спать. Даже впивающиеся в тело соломинки не сильно мешали. Челюсть чуть не свело судорогой от зевоты. А ведь в скором времени появится на дворе местный хозяин и… Нет, неправильно, не надо себя обманывать, МОЙ хозяин, и только так, честным с самим собой желательно оставаться всегда. И увидит дрыхнущего в телеге холопа. Реакция на подобное может быть самой губительной для меня любимого, так что надо держаться и бодрствовать. Следовало бы походить по подворью… НО! Приказ старика был недвусмысленный, и экспериментировать с неподчинением пора «завязывать», тут мне не Земля и даже не лунная станция. Местные, как показала практика, очень скоры на расправу.

Подавив в зародыше очередной приступ зевоты, я начал растирать уши – проверенный еще с училища способ хоть немного взбодриться. Помогло. Но только тогда, когда из глаз выступили слезы от боли в истязаемых ушах. Ничего, лучше пусть так, чем проснуться от активированного ошейника. При одном воспоминании о причиненных этим адским устройством мучениях по спине пробежали мурашки страха.

Выудив из охапки сена, на которой сидел, одну прямую соломинку, начал ее меланхолично покусывать. А подворье, куда меня занесла судьба, ничего так – опрятно кругом, чистенько. Вытоптанная земля двора посыпана опилками. То тут то там виднеются характерные следы, оставленные домашними животными. Крепкое тут хозяйство, и явно видна рука хорошего хозяина. «Хорошего» в смысле работящего, а вот как у Тука обстоят дела с холопами, это мне еще предстояло узнать на собственной шкуре.

Невеселые размышления прервал грохот чего-то падающего за углом дома. Потом раздался испуганный визг, и во двор выскочил, прижимая хвост, маленький щенок пепельного окраса и неизвестной мне породы. На секунду он замер, бросил на лошадь полный отчаяния взгляд и, ни секунды не колеблясь, метнулся под подводу, вызвав раздраженное фырканье кобылы.

– Атя, атя! Вуй-вуй-вуй! Пафик, Па-а-афик! – Тоненький детский голосок звал откуда-то из-за дома.

Судя по тому, что спрятавшийся под телегой щенок начал упорно скрести землю, явно намереваясь закопаться поглубже, искали именно его. Вспомнив, как сам играл в далеком детстве с бабушкиной кошкой, молчаливо посочувствовал «обласканному» детским вниманием зверьку.

– Па-афик! Выхати иглать! – На двор как маленькое торнадо выбежал, судорожно размахивая ручками, ребенок.

На месте собаки я бы не вышел. Точно могу это утверждать! Не-э-э, сам ребенок оказался очень даже миловидной девочкой лет четырех-пяти, наряженной в ярко-желтый сарафан. Копна ее волос соломенного цвета непослушно развевалась от любого дуновения ветра. Но вот то, что она держала в руках несколько скомканных бантиков, насторожило бы любое домашнее животное, хоть раз пересекавшееся в жизни с маленькими девочками. Заранее соболезную щенку, если она его найдет.

Ха, судя по всему, сочувствовать придется самому себе. Внимание дитя мгновенно переключилось с «Пафик, Па-афик!» на мою скромную персону. Ничуть не испугавшись чужого взрослого во дворе, девочка вприпрыжку подбежала к повозке, чтобы с ходу озадачить меня нетривиальным вопросом:

– Тятя, а тятя, а ты чито, колофка??? – Кто, кто я? Кто такие «колофки»? То, что «тятя», это «дядя», понять получилось, но загадочное «колофка»?

– Кто?

– Ну, колофка! – С досады, что ее не понимают, она аж покраснела. – Колофки! Му-у-у! Му-у-у-у! – И девочка сделала рожки.

– Нет, я не коровка. – От греха быстро сплюнул торчащую из рта соломинку. Свят-свят-свят, вдруг жевать сено тут табу какое-то?

– Нет! Ты колофка! Только колофки носят это! – Ее пальчик уверенно указывал на недавно приобретенное мной «украшение» – ошейник.

– Нет, девочка, я не коровка, а человек. Люди иногда тоже носят подобное.

– А-а-а-а, – в ее интонациях было море разочарования, – а я тумала, ты закалдованная в чилавека колофка. Папа опищал мне купить мою, – на пару секунд она запнулась, подбирая слово, – сопствинную колофку!

– Э-э-э-э, боюсь, но я не она…

Или «она»? Ее собственная колофка? Уж лучше на рудники! Девочка-то на вид добрая, но из того сорта доброты, что легко сведет в могилу.

– А пыла пы так холосо! Моя сопствинная закалдофанная колофка!

У нее даже глазки мечтательно закатились. Почувствовал себя отпетым злодеем, что не являюсь ее колофкой, будто я сам виноват в этой «вселенской» несправедливости.

– А ты много видела заколдованных людей или коровок? – Этот вопрос меня не на шутку взволновал.

– Нет, только Па-афик. – И уже заговорщическим шепотом продолжила: – Он не просто щинок! Он закалдофанный сын алькала! Вот! – И поспешно спрятала банты за спину, гордо вскинув подбородок.

– Прямо так и самого алькара? – Так до сих пор и не знаю, кто они такие, но явно высокого полета «птицы».

– Аха! Выласту, пацилую иво, и он на мне женится! – Вот и ломай теперь голову, детская ли это фантазия или…

– А кто тебе сказал, что он заколдован?

– Сам алькал и сказал, когда гостил у нас и оставил Пафика папе! – Судя по тону, не врет, если, конечно, у этого дитя не чрезмерно буйная фантазия.

– Что, вот так целый алькар гостил? – Придется выведывать так заинтересовавшие меня сведения окольным путем.

– Аха! – И тут же, как любой обычный ребенок на Земле, мгновенно переключила тему разговора: – А как типя зовут? Меня Альня! – И не давая мне открыть рот: – Папа говорит, это значит поплыгунья! – В подтверждение весело запрыгала на одной ножке.

– А я Д… Берк.

– О-о-о-о! – Девочка испуганно отпрыгнула. – Ты кусаишься, как сапака бабы Туи? – Да что ж это за собака такая, если о ней даже пятилетний ребенок знает?

– Нет, конечно нет! – поспешил уверить дитя, но мой взмах руки в жесте отрицания только еще больше напугал девочку.

– Ты плохой! – Альня, отбежав от телеги на несколько шагов, закричала: – Не кусай меня! – И громко заплакала: – Па-а-а-апа-а-а-а-а!

Вот попал так попал, и что самое обидное – на пустом ведь месте…

Оправдаться и уверить в собственной безграничной доброте и покладистости не успел, что-то щелкнуло в области шеи и меня «выключило».

«Чем это меня так?» Голова не болела, все тело пребывало в расслабленной неге. Один только недостаток был в подобном пробуждении – организм не слушался, даже мизинцем пошевелить не получалось. Хорошая такая успокаивающая мысль, про «один недостаток», отвлекает от мысленных воплей: «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, спасите! Я парализован!» Плохо, глаза не открыть, не осмотреться. Хотя судя по тактильным ощущениям, лежу на чем-то мягком, под головой явно подушка, это уже прогресс по сравнению с сеном телеги. В чем я провинился перед судьбой, что меня забросило непонятно куда?

– Очнулся. – От черт! Все это время рядом со мной кто-то был! – Это хорошо. Иногда ошейник в режиме сна вырубает коров на пару дней. А ты ничего так, крепкий, всего пару часов в отключке и уже проснулся.

Это как понимать? Ошейник настолько многофункциональное устройство, что им можно погрузить человека еще и в сон? Так что ж тогда надо мной издевались, мучая болью? Садисты?!

Голос у того, кто находился поблизости, был приятный. Мягкий баритон уверенного в себе человека явно не первой молодости, но еще далекого от старости. Догадаться, что сидящий у кровати скорее всего мой хозяин, труда не составило.

– Крепкий. Это хорошо. – Ну еще бы, понятна его радость – раб попался не рохля. – То, что ты доченьку мою напугал, ты не бойся. Я все видел. – Угу, смотрел скорее всего со стороны, оценивал поведение. Умный зараза! – Дед Вим мне уже все рассказал. Да и письмецо от брата многое пояснило. Не сказать, что мне когда-нибудь приходилось быть рабовладельцем, но по хозяйству я тебе применение найду. Я принес тебе одежду, она на спинке стула рядом с кроватью. Оденешься и выходи во двор, тебя там будет ждать обед.

Парализован, ага, но, видимо, рефлексов это не коснулось. При упоминании еды весь рот наполнился слюной. Почувствовал, как тонкая струйка стекает по щеке. Противно и омерзительно! Надеюсь, кроме ушедшего Тука, в помещении, где я нахожусь, больше никого нет. И никто не видит моего позора. Стыд и презрение к себе выплеснулись румянцем на щеки, уши тоже горели. Унизительно!

По субъективным ощущениям прошло несколько часов, прежде чем я смог пошевелить хоть пальцем. А затем и открыть глаза.

Итак, что мне видно, не поворачивая головы? Потолок и только. Много это или мало? Как посмотреть. Меня смотреть правильно учили специально. Эх, тяжелое мое детство, в свете нынешней ситуации теперь оно кажется таким светлым и безоблачным. Потолок сразу бросается в глаза. Ну конечно, цвет белый с налетом желтизны. Не краской он покрыт и не обоями, пластика нет и следа. Ровно подогнанные доски просто покрыты штукатуркой или чем-то на нее похожим. Очень «технологично»… В который раз сталкиваюсь с этим несоответствием и до сих пор не могу его понять.

Постепенно, по мере нарастания сил, оглядываюсь дальше. Комната как комната, обычная. Обычная, если вы привыкли жить в деревне века так девятнадцатого. Стены как были сложены из обтесанных бревен, так никто и не удосужился их хоть чем-то прикрыть. Хотя бы краской или на худой конец олифой. Нет, дерево просто ошкурили, отполировали чем-то и оставили как есть.

Единственное в комнате окно было ярчайшим контрастом в окружающей обстановке. Окном-то его можно было назвать условно. Вот что я вкладываю в слово «окно»? Проем в стене, закрытый стеклом. Тут проем присутствовал, да какой – почти вполовину стены! Но стекла, его закрывающего, не было. Что, впрочем, не означало, что проем открыт всем ветрам и прочей непогоде. Редко мерцающее силовое поле голубоватого, как небо, оттенка закрывало это «окно».

Да где я вообще? Что за загадки? Куда меня занесло?

Тут вместо люстры с электрическими лампочками что-то вроде масляного светильника, обоев на стенах нет. И вот те нате – силовые поля в качестве заменителя стекла. Невероятный перепад технологий. Да и все остальное – загадка на загадке. Но вот я почему-то уверен, что Туку и остальным будет совершенно все равно, им плевать на мой цивилизационный шок. Надо, надо взять себя в руки…

Одеваясь, внимательно изучал одежду. И опять этот режущий сознание контраст. Льняная рубаха, скорее даже сорочка, которая надевается через голову, причем явно домотканая. Вместо привычных пуговиц петельки и похожие на костяные крючочки. Брюки больше похожи на широкие шаровары, виденные мною в музеях на Кубани, также явно ручной работы. А вот пояс из материала, похожего больше на ультратехнологичный пластик! И обувка – шедевр дизайнерской и научной мысли. Что-то вроде солдатских берц, на первый взгляд сделанных из кожи со вставками из какого-то гибкого металла. Очень удобные, без молний, без шнурков – просовываешь ступню, и обувь сама плотно ее охватывает, явно принимая индивидуальную форму и подгоняясь под необходимый размер.

На дворе было еще светло. Вставил ремень в петли на шароварах и застыл в недоумении. А как его застегнуть? Пробовал и так, и так, но не нашел ни привычных замков, ни застежек, ни дырочек. Тьфу! В итоге, когда случайно совместил оба конца ремня, тот внезапно сросся в месте стыка, пластик пошел мелкой рябью, и пояс затянулся сам, не оставив и следа на месте стыка. И как я «это» теперь сниму?

Последней деталью оказалась тонкая цепочка из материала, похожего на медь. Это было не украшение, а скорее необходимый атрибут местной жизни. В цепочку была вставлена оправа, в которой находился пузырек с ивиром. Полезно, более чем полезно!

Голод судорогой в желудке настойчиво напомнил о себе. Собрав силы, а главное мужество, краем глаза выглянул за дверь комнаты. Никого. На цыпочках и совершенно бесшумно благодаря чудо-ботинкам вышел в большое помещение – столовую или гостиную. Обстановка такая же, все сделано явно вручную. Кроме непонятного черного куба без кнопок, рычажков и прочего. Просто кубик, тридцать на тридцать, идеально ровный и гладкий. Для чего он тут, даже не стал забивать себе голову, и так от этих «непоняток» голова болит.

На дворе стояла отличная погода. Солнышко, клонившееся к закату, приятно ласкало лицо. Ветерок был силен ровно настолько, чтобы лишь чуть-чуть ерошить волосы. Эх. Курорт. Если забыть обо всем остальном…

Приятный такой манящий запах вареного мяса и овощей безошибочно привел меня к еде, которая была разложена на серой льняной и чистой тряпочке, накрывавшей большой деревянный чурбан. Глиняный горшочек, примитивная керамика, но внутри его благоухала похлебка из мяса с картошкой и крупно порезанным луком. И опять алюминиевая ложка явно заводской штамповки рядом. И краюха такого привычного ржаного хлеба…

Зная по опыту, что кидаться на еду как вернувшийся с голодного острова нельзя, медленно и со вкусом принялся за трапезу. Ничего вкуснее есть мне никогда не приходилось, что, конечно, было субъективным ощущением, подхлестнутым чувством невероятного голода.

Поспали, поели, хорошо… Только чувствую, что это хорошо ой как ненадолго! Интересно, меня сразу впрягут в какую работу или дадут освоиться? Ну не знаю я ничего о рабстве, как это принято у местных-то? Разрешился этот вопрос очень скоро.

– Ты Берком будешь? – Буду, буду, кто ж меня спросит-то только, хочу ли я им быть.

– Ага. – Дожевывая последний кусочек хлеба, смотрю на пацаненка в рваных шароварах и грязной сорочке. А это еще кто?

– Я Тимир, племянник господина Тука.

Ну и мне-то какое до этого дело? А от четырнадцатилетнего пацаненка так и пышет чувством собственной значимости.

– И что?

Ну племянник, ну Тимир, мне-то что?

– А вот!

Судорожно заглатываю внезапно появившийся в горле сухой комок. У паренька в руках коробочка управления ошейником, что он мне и демонстрирует с ехидной улыбкой, полной превосходства. Какой идиот доверил этот прибор малолетке? Мгновенно прошибает холодный пот… Как мне противно. Нет, не за коробочку эту и не за ухмылку на юном лице подростка. Противно из-за собственной слабости, за страх перед самим собой противно… Тошнит от себя – размазня, девчонка, а не боевой пилот! Но страх сильнее любых самобичеваний.

– Поел? – У меня хватает самообладания только кивнуть. Надеюсь, это выглядело не очень подобострастно. – Пошли.

Плетусь за малолетним «командиром». Кто его учил так разговаривать? Обычно в его возрасте болтают без умолку, а этот Тимир до предела лаконичен.

За подворьем тянутся распаханные поля. Ровные борозды устремляются до самого леса. А Тук и правда хозяйственник каких поискать. Несколько человек, в основном женщины, ковыряются в распаханной земле. Что они делают – не знаю. Ну не фермер я! Может, сеют, а может, и сорняки выпалывают или вообще звездолеты выращивают! Гребаная реальность! Достала со своей загадочностью, хуже горькой редьки, даже хуже ошейника.

Но мы идем в другую сторону. Миновав пашню по виляющей тропинке, Тимир поднимается на холм. Мне ничего не остается, кроме как последовать за ним. О! Ну ничего себе! Да тут и правда полноценное фермерское хозяйство. В ложбине меж холмов, на сочных заливных лугах пасутся двадцать две коровы и три быка. Брр… Не хочу вниз, вон как смотрят недобро!

– Со скотом обращаться умеешь? – Не понимаю вопроса. И видимо, это непонимание во всей красе написано у меня на лице. – Ухаживал за скотом?

– Нет.

Я бы ему рассказал о многих встреченных в моей жизни скотах и о том, как мне приходилось за ними «ухаживать». Но бросив взгляд на его ладонь, передумал и ответил односложно.

– Эх. Что, правда память потерял? – Просто вопрос, без малейшей толики сочувствия. Странный пацан.

– Да, потерял.

– Пошли учить буду.

И преисполнившись чувства собственной значимости, мальчишка стал спускаться по склону.

Так началась моя размеренная жизнь в фермерском хозяйстве. Работал помощником пастуха. Отличное применение навыкам пилота КФФ!..

Надо признаться, всегда считал, что пастухом быть легко. Лежи себе на солнышке, отдыхай. Как бы не так. С непривычки так вообще сперва оторопь брала. Особенно когда проходил рядом с быками. Громадные животные! И опасные, несмотря на кажущийся спокойный и меланхоличный вид.

Жить меня пристроили в сарае, на условном втором этаже, под сваленным хламом и убогим инвентарем. Но надо признать, спать на наваленной на просушку соломе было неудобно только с непривычки, я быстро обвыкся. Да и кормили хорошо, вкусно и сытно.

Ферма и подворья, которые принадлежали моему хозяину, были не столь велики, как показалось на первый взгляд. На Тука работали пять наемных рабочих и его большое семейство, общим числом восемнадцать человек. Они возделывали несколько гектаров пашни, следили за большим яблоневым садом, держали различную живность. Кроме коров были и свиньи, и козы, и куры.

Я думал, пройдет немного времени и мне удастся понять окружающий мир. Но увы, не выходило. Тут соседствовали несовместимые вещи. Практически примитивные плуги валялись в сарае рядом с машинкой, которая сама стригла луга, точнее, косила, складывала сено в тюки и привозила на сеновал. И это по словесной команде! Приходил кто-нибудь и, уставившись на этот ящик без колес, говорил: «За мной!» И этот непонятный агрегат отрывался от земли и следовал за приказавшим. Следовал, левитируя в десятке сантиметров над поверхностью! И таких примеров было множество.

Что самое шокирующее, для всех остальных происходящее было нормой! Само собой разумеющимся. Ну как так?! Мои вопросы с просьбами разъяснить, как работает тот или иной необычный предмет, не встречали никакого понимания. Работает и работает, чего тебе? А как, да кто его знает…

Ну и мирок!

И это если не брать в расчет основную странность. Как на планетоиде радиусом в пару сотен километров вообще есть воздух, вода и нормальная сила тяжести? А небо… Ох. Это небо! За него можно было простить все. Мириады звезд, многие из которых были настолько яркими, что спокойно можно было их наблюдать даже днем. Невероятно.

Всем было плевать на окружающее несоответствие и несовместимость применяемых технологий, для окружающих все было в порядке вещей.

К концу второй недели моего пребывания рабом прибыл на ферму дедушка Вим. Забрал кое-что из продуктов и оставил продолговатый диск, на вид стеклянный.

– Дед. – У старика было благодушное настроение, и я решился заговорить. – А, дед. Что это ты привез?

– А, это ты Берк. Как живется, освоился?

Тьфу, ну что за манера, не слушать других?

– Нормально. Ты был прав, Тук – рачительный хозяин.

Ну вот, вот и пришел момент, когда слово «хозяин» слетает с моего языка совершенно естественно.

– А то ж. Ты меня слушай. Не пропадешь!

И принялся раскуривать трубку. Ну вот! Тут еще и табак есть? И прикурил он трубку от странной палочки, нисколько не напоминающей привычные зажигалки или спички. Просто палочка без следа огня, но поднес ее к трубке – и табак затлел. Тьфу. Я тут умом повернусь!

– Так что это за диск?

– А-а-а, забыл, что ты беспамятный. – Мне показалось или это сочувствие? – Не поправился, значит, ишо.

– Не поправился. – Едва сдерживаю раздражение. Он отвечать-то будет? Судя по всему, нет. Курит, по сторонам глазеет. – Дедушка Вим, так что ты привез?

– Ась? А, это? – Он похлопал сухой ладонью по не опознанному мной материалу. – Так это ж обычный проходчик.

– Что-что? Какой проходчик?

– Ну, дыры в земле роет! Чего непонятного? Колодец там прорыть, дыру под сваю сделать…

Интересно как? Этот диск вообще не имеет никаких приспособлений, он ровный и без буров, лопаток, манипуляторов.

– А как он копает?

– Отстань от старика, утомил. Копает и копает, тебе-то что? Лучше помоги загрузить зерно в телегу.

Помог. Мне не трудно. Всего две недельки, и я уже привычен к простому труду. Тьфу на этих местных. И главный вопрос:

– Дед, а, дед. А откуда этот диск?

– Ты это того… Утомил, ясень пень. С завода. Откеж ему ишо взяться-то?

«Папа, а где ты деньги берешь? В тумбочке, сына. А откуда они в тумбочке берутся? Мама кладет, сына. А мама откуда деньги берет? Я даю. А ты, папа, откуда деньги берешь? Сына, я же тебе сказал – из тумбочки!» Вот и наш разговор такой же. Ничего я не добьюсь от старика. Как и от остальных на ферме.

За время работы на ферме я кое-что, конечно, узнал. Например, то, что этот планетоид далеко не единственный. И что в системе местной звезды таких же семь. Но не это главное. Больше всего меня шокировал факт, что систем таких звездных, по мнению окружающих, имелось больше сотни тысяч! Не верю! Или верю? Сам себя не пойму.

Одно ясно. На ферме я не узнаю ни-че-го. Да и доля раба, как бы ко мне хорошо ни относились, меня не устраивала ни в коей мере. Надо было бежать отсюда. Желательно подальше. Добраться до космодрома, или, как местные говорят, до порта. Дождаться любого корабля и попроситься на борт. Хуже, чем с ошейником, не будет точно! Или будет? Тут хоть ивир есть и кормят. А попаду на борт к пиратам каким?

Ох! Я схожу с ума! Уже на полном серьезе думаю о пиратах, которые рассекают космические просторы на звездолетах. И ведь думаю абсолютно реально о такой возможности. Докатился!..

Но главная мысль – сбежать. Она как возникла сразу после осознания ситуации, так и не уходила никуда из головы, заставляя искать выход.

Меня никто не охранял – незачем это. Ошейник заменит любого надзирателя. В нем и была первая и главная проблема, без решения которой о побеге думать бесполезно. Чертовы сверхтехнологии местного скотоводства и по совместительству надзора!

Эффективная штука этот ошейник. Я сам уже довольно уверенно применял пульт управления от таких же, что охватывали шеи рогатого скота в местном хозяйстве. Давишь на одну кнопочку – боль, и она тем больше, чем сильнее нажим. Давишь на вторую – полная отключка. На третью – парализация нервных окончаний. Не знаю, как это происходит, но эффективность поражающая. Жаль только пульт от моей «цепи» никто и не думал отдавать мне.

Я всем своим видом показывал, что безобиден, раздавлен и вполне смирился со своей рабской участью. Но от ошейника меня это не избавило. Самое легкое было заполучить пульт, когда он находился у мальчишки. Но тот, видимо, был хорошо проинструктирован и не приближался ко мне. Две недели – мало, чтобы приобрести доверие. Но как долго оставаться мне в холопах?..

И все же я выжидал своего часа. Должен же был настать момент, когда Тимир расслабится, ну не надзиратель он, а всего-навсего мальчишка-пастух.

Прошел почти месяц, прежде чем представился такой шанс…

На полуденном солнцепеке Тимир задремал. Аккуратно ступая по земле, стараясь не раздавить какую-нибудь случайную веточку, я подкрался к спящему мальчишке. И замер… О главном-то я не подумал… Как вытащить из крепко сжатой ладони спящего пульт, при этом его не разбудив? Наносить какой-либо вред мальчугану не хотелось. Не то чтобы мы подружились, но он был неплохим пареньком. Однако нельзя было мешкать. В любой момент чуткий сон пастуха мог прерваться. А пальцы-то у него совсем рядом с кнопочкой парализации.

Ничего не поделать. Прости, мальчуган. Левой рукой сдавливаю ладонь с пультом, а правой давлю на шею. Несколько секунд трепыхания, и он отключается. Где тут кнопка «снять»? Ага, вот она! Ура! Свобода! Пусть пока только от ошейника, но свобода!

Надеваю ошейник на Тимира, активирую режим сна. Уф-ф, несколько часов, если никто не хватится, у меня есть в запасе.

План дальнейших действий в общих чертах был продуман давно. Обогнув мирно пасущееся стадо, делая вид, что прогуливаюсь, я вышел к кромке леса. А когда понял, что никто за мной не наблюдает по причине отсутствия любопытных глаз в зоне видимости, нырнул за густые кусты.

Итак, есть два пути. Один – к заводу, как местные называли гигантскую пирамиду. Там пробраться на верхнюю площадку, сесть на платформу и прямиком к космопорту. Но это гибельная авантюра. Завод охраняется, за платформами могут наблюдать.

Вторая дорога казалась более безопасной. Напрямик через леса до посадочной площадки. Да, долго, километров пятьдесят – семьдесят, зато в стороне от чужих глаз. К тому же я проходил курс выживания, когда учился в летном училище. Это было обязательным предметом. И уж если на экзамене по выживанию смог две недели продержаться в сибирской тайге, да еще зимой, то в местных лесах при столь мягком климате я чувствовал себя совершенно спокойно.

Попробовал побежать, но скоро бросил эту затею. Вечерний лес не место для пробежек, если не хочешь сломать себе что-нибудь. Да, у меня имелись две капсулы ивира – своя и отобранная у Тимира, но это не более чем право на две случайности. А на то, как калечатся даже очень подготовленные люди в кажущихся вполне безобидными условиях, я насмотрелся вдоволь.

Местное светило клонилось к закату, но при такой плотности звезд на ночном небосклоне это нисколько не замедлило моего пути. Направление, в котором находится космопорт, я вычислил еще на третий день пребывания на ферме. Даже выбрал несколько особенно ярких звезд в качестве ориентиров.

Была проблема с едой. Чтобы не привлекать ничье внимание, я не стал появляться на подворье. Уж пару суток потерпеть без еды вполне мне по силам. Жаль, что я не согласился пройти курс горного стрелка. Вот чьи бы навыки мне сейчас пригодились. И пусть тут нет гор, но их система подготовки, сплав еще советской и германской школ… Нигде больше на Земле не дают таких спецов для действий в районах, отдаленных от цивилизации. И неважно – горы, пустыня, лес или степь. Впрочем, жалеть об упущенном – это только себя расстраивать. Пилотов КФФ готовили тоже неплохо, куда там обычной пехтуре.

Через часов пятнадцать, останавливаясь только на короткий отдых, понял, что за месяц на обильных харчах и из-за отсутствия тренировки, да к тому же не пройдя реабилитационный курс после пребывания на Первой Лунной, я переоценил свои силы. Дойти до космопорта без длительной остановки не получится. Нужен был полноценный отдых, проще говоря, надо было поспать.

За все время с момента побега мне удалось обходить поселения, большинство из которых напоминало ферму Тука, и не попадаться на глаза местным. Над головой не летали поисковые вертолеты или еще какие платформы, или вообще летающие тарелки. Я таких не видел на подворье, но кто знает, может, у местных в каком-нибудь сарае стоит авиетка на антигравах! Тронутый мирок. Свалить бы из него поскорее.

Куда «сваливать», я уже примерно представлял. Между планетоидами и звездными системами шла оживленная торговля. Даже было несколько крупных торговых кланов. Самым значительным кланом в ближайшей области пространства была Торговая Лига. Ее валюта принималась в более чем трехстах системах! Вот на борт такого торговца я и планировал попасть. Пилот я или не пилот? Вдруг мои навыки и тут пригодятся. Как подумал, что, возможно, смогу управлять межзвездным кораблем, так аж мурашки предвкушения побежали по всему телу. А вдруг? С этой приятной мыслью я и устроился в удобной ложбинке меж корней могучей сосны. Долгожданный сон легко пленил мое сознание…

Пробуждение было приятным. Давно так не высыпался. Чувство свободы не заменить ничем! Ляпота!

– Наконец-то проснулся. И как бегалось? – Открываю глаза, чтобы увидеть склоненное ко мне лицо Тука. И дуло парализатора, смотрящее прямо в правый глаз. Добегался. Но как он меня нашел?! Я же заметал следы!

– Хорошо бегалось.

Тьфу, ну давай, спускай курок!

– Надень. – Протягивает такой знакомый и ненавистный ошейник.

– Пошел ты!..

Все, хватит с меня!

В ответ раздался щелчок тазера. Скрипя зубами и плюясь в бессильной ярости, почувствовал, как безжалостно щелкает на моей шее ярмо раба. Сволочи!!! Скоты! Ублюдки!

– И стоило того?

– Да! – шиплю, как придавившая хвост гадюка.

– Вставай. Пошли.

– Не пойду. Хочешь – неси! – Ярость клокотала, хотелось кинуться и зубами перегрызть ему горло.

– Сам напросился…

Через десять минут я вяло плелся за своим хозяином. Струйка крови стекала из уголка губ. Всего моего запала хватило ровно на три нажатия болевой кнопки. Размазня… Пилот межзвездного корабля – ага. Тьфу, слабак – вот кто я такой! Не более чем разумное животное, на коротком поводке. Холоп!

Обратный путь до фермы был намного короче. Выйдя на просеку, Тук пошел прямо по ней. Так мы вышли к одному из заводов-пирамид, а дальше на платформе и до подворья. Три часа на все про все. Наверное, именно так он меня и нагнал. Но как меня легко просчитали-то! С неимоверной легкостью вычислили, куда я пойду. А впрочем, чему я удивляюсь? Куда деться-то с планетоида, выход-то только один – посадочная площадка.

Тук надел на меня цепь. Нет, не виртуальную или какую-то высокотехнологичную, а банальную железную цепь. Сковав мою лодыжку одним ее концом, а другой обвив вокруг столетнего дуба на краю пашни. Вот так… И при этом с меня никто не снял ошейника.

Полторы недели я сидел на привязи. Мне приносили только хлеб и воду. И не отпускали с цепи даже по естественным надобностям. И да, помимо этого с меня сняли всю одежду, даже прикрыться не оставили ничего. Унижение как еще одно наказание. Будь голым, гадь где спишь и ешь, – знай свое место. Действенный метод. С кем-то другим сработало бы, со мной такое не прокатит. Что эта нагота, когда я с пленок приучен к камерам наблюдения, которые, уверен, были даже в ванной и туалете. Да, запах собственных фекалий вначале был очень омерзителен, но прошло четыре дня, и я пообвыкся, перестав его замечать. Тем более что диета, устроенная Туком, не располагала к частым походам по-большому.

– Ну и зачем ты это устроил? – К концу второй недели меня почтил своим вниманием хозяин. – Разве к тебе плохо относились? Тебя кто-то бил? Морили голодом? Работой нагружали чрезмерно?

– Плевать. Меня вот это бесит! – указываю на ошейник. – Я не скот. Не корова я!

Хотелось кричать, но вырывался только хрип. Простыл за это время очень сильно, а ивир – его закономерно отобрали.

– И весь твой побег только из-за ошейника? – Тук выглядит удивленным.

– Да, – вру, нагло глядя на него честными глазами.

– Сколько ж бед оттого, что люди не решаются просто подойти и спросить. Если дашь слово, что не сбежишь, я его сниму.

Он что, серьезно?

– Если все останется как было и не будет ошейника, не сбегу! – Не хватало еще перекреститься, но тут этого могут не понять.

– Договорились.

И ненавистный ошейник упал к моим ногам, а затем с меня сняли и цепь. Черт, черт, черт! Как легко-то! Попроси, и всех делов. Тук вроде взрослый мужик, но до чего наивный! Как же, не сбегу я…

Я держал слово дней десять. Объедался, набираясь сил. Меня перевели с работы пастуха на рубку дров. Тут, оказывается, и топили деревянными чушками! При снующих туда-сюда звездолетах. Не раз я видел их светящиеся очертания, которые проносились над фермой к космопорту. Эдакие быстрые и стремительные звездочки прочерчивали небосклон. Работа дровосека быстро вернула мне физическую форму.