Текст книги "Мириады светлячков"

– Лим, ты говорил, что транспорт раз в три часа приходит. Почему мы не улетели раньше? – Не может быть, что я провел тут меньше времени, чем три, даже непривычно длинных, часа.

– Предыдущий транспортер был с четвертого завода. Ферма Тука рядом с седьмым, откуда как раз эта платформа.

Я-то думал, он давал мне отоспаться и отдохнуть. Как бы не так, простой расчет и личная выгода. Плавно транспортер отрывается от крыши. Это движение почти незаметно. Нет ни шума двигателей, ни звуков активации каких-либо механизмов. Кажется, в платформе вообще нет движущихся деталей. Насколько же они нас обогнали в техническом плане?

Резкий рывок перегрузки заставляет судорожно вцепиться в ограждение. Два жэ, не меньше! Прячусь за барьером от набегающего воздуха. Разговаривать совершенно невозможно, воздушный поток уносит все слова. А платформа набирает ход. Совершенно нет ощущения, что мы летим. Транспорт идет как по проложенной в воздухе колее на высоте трех десятков метров на землей. Космопорт удаляется с огромной скоростью. Под нами мелькают детали пейзажа, но рассмотреть подробности в полутьме невозможно. Лес, поле, опять лес. Где же хоть какие-то постройки?

Рассвет застает врасплох, слишком он неожиданный. То ли близкий горизонт тому виной, то ли набранная платформой скорость. Местное светило имеет характерный желтый оттенок – один в один Солнце. Прошло не больше десяти минут, одна десятая местного часа (мне надо привыкать к местному измерению времени), как верхушки деревьев сменились распаханными полями. Что-то похожее на пшеницу колосилось на них. Вдали мелькнул одноэтажный бревенчатый домик, рядом пара человеческих фигур на его фоне. Наверное, мне показалось, что эти люди запрягали телегу, слишком уж невероятно подобное предположение для столь технически развитой цивилизации.

– Скоро прибудем, – перекрикивая ветер, сообщает Лим.

Прикрывая ладонью глаза, всматриваюсь вперед.

Прямо по пути высится пирамида. Геометрически правильная четырехугольная конструкция. Но в отличие от египетских, не из камня она сделана, а из матового, серого материала. Издали кажется, что она цельная, а не состоит из блоков или кирпичей. И наша платформа летит прямо в нее, не сбавляя скорости! Нос транспортера нацелен точно в центральную часть сорокаметровой высоты пирамиды.

Пригибаясь за полуметровым барьером, испуганно замираю. Разумом-то понимаю, столкновения не будет, но чувства вопят об обратном. И только когда глаза различают в стене пирамиды знакомые переливы входной завесы, облегченно выдыхаю. Шутки близкого горизонта с восприятием расстояния, к этому придется долго привыкать. Только пять минут назад глаза едва различили здание, и вот уже по коже пробегают «паутинки» входа, и транспортная платформа резко тормозит, кидая меня на ограждение. Что характерно, Лим в своем доспехе даже не покачнулся. Гравикомпенсаторы?

Иссиня-матовый пол услужливо подставил себя под мой нос, когда заграждение платформы, на котором я висел, в результате резкого торможения растаяло без следа. Что-то, схватив за рубаху, легко отрывает мое тело от пола. Это «что-то» не что иное, как рука стража. Крепкая тут одежда – трещит по швам, но вес держит. Или просто я так исхудал?

– Экий ты неуклюжий. – Как диковинную зверюшку подняв меня на уровень своих глаз, Лим с осуждением косится на капающую на пол кровь из моего разбитого носа. – Чтец будет недоволен. – И не удосужив себя попыткой хоть как-то облегчить мне жизнь, сержант просто разжал ладонь.

Падать с высоты полутора метров, с одной стороны, вроде невысоко, но с другой… да когда неожиданно… Сгруппироваться я не успел, больно ударившись о привычно шероховатую поверхность. Инопланетные технологии что, принципиально против излишней гладкости полов? Или это конструктивная особенность материалов? Глупые вопросы лезут в голову, когда думать надо совсем о другом. Мое шипение от боли в разодранных коленях прерывается.

– Вытри пол от крови и старайся больше не пачкать. – Впрочем, сочувствия от Лима я и не ждал. Вопрос в другом: что он так разнервничался от нескольких капелек на полу?

Или здешние хозяева пирамиды в чем-то напоминают его напарника? Тогда плохо, мне и одного сумасшедшего уже хватило. Рукавом старательно оттираю не успевшую загустеть кровь, краем глаза рассматривая место, в которое меня занесло.

Пожалуй, это самое просторное помещение, в котором я был за последнее время – раза в три больше зала космопорта. И, как я уже начинаю привыкать, абсолютно пустое, привычно скругленно-овальных форм, без единого угла. Лишь непонятные красные и оранжевые линии незнакомых знаков чертят узоры по всему полу.

– Пошли! Если чтец занят, а местная охрана спит, то есть шанс, что нас не заметят. – К чему подобная скрытность у сержанта стражи? – И тогда не придется проставляться, чтобы молчали о том, что я покинул пост во время дежурства. – Просто скупердяйство и боязнь нарваться на гнев начальства, а я-то уже нафантазировал о каких-то конфликтах и прочем.

«Пошли» оказалось недалеко, всего семь шагов в строну, и мы стоим внутри очерченного оранжевым круга. Недоуменно взираю на замершего, как средневековый истукан в доспехах, сержанта. Но прежде чем успеваю задать вопрос: «А чего, собственно, ждем?» – нас окутывает купол силового поля. Затем пол резко уходит из-под ног. Не успев толком испугаться, понимаю, что нахожусь в «простом» лифте. А ведь никто никаких кнопок не нажимал! Или я просто такой невнимательный? А может, все проще, и элементы управления местной техникой встроены в броню моего сопровождающего?

– Ты что дрожишь, как лист на ветру? – Да Лим прямо поэт!

Меня и правда колотит крупная дрожь. Что немудрено. «Лифт», доставив нас за пределы пирамиды, сбросил силовой барьер, а погода снаружи не располагала к прогулкам в одном легком белье. Мелкий моросящий дождик, подгоняемый резкими порывами ветра, неприятно хлестал по голым участкам тела. А быстро тут погода меняется, десять минут назад еще и намека на тучки не было.

– А как иначе, если холодно и ветер? – Я не шутил над сержантом, поясняя очевидное. Просто тот сейчас напоминал боевого робота, так как забрало шлема было опущено, и разгул погоды он явно не замечал.

– И то правда. – Зеркальная поверхность с едва различимым лязгом приподнялась, открывая лицо Лима. – Прохладно. Но ничего, пойдем быстрее, говорят, от этого люди согреваются. – И довольно похохатывая своей же шутке, страж широким шагом направился по утоптанной дороге, удаляясь от пирамиды.

Ничего не оставалось, как последовать за ним. Да! Дорогой я это назвать погорячился. Ни намека на какое-либо специальное покрытие! Внимательно смотрю под ноги, дабы не поранить босые ноги об острые камушки и сучки валяющихся то тут, то там веток. Скорее проселочная тропинка да глубокая колея, оставленная узкими колесами неизвестной техники. Как-то запущено тут с транспортной инфраструктурой! Или все основные перевозки осуществляются антигравитационными платформами и дороги в привычном мне понимании просто не нужны? Хотя это не вяжется с явно не случайно образованной в утоптанной земле колеей – тут много и часто ездят именно по земле, иначе такой след не образуется. Привычная логика пасовала перед местными загадками.

Утренний туман низко стелился, прикрывая белым покрывалом чахлую травку. Кусты колючего кустарника плотно подступали к тропинке. Никак не мог вспомнить название этого растения, но то, что его видел не раз, это точно, видел на Земле.

– Не дрожи так, сейчас выйдем из зоны безопасности завода, и передам тебя «извозчику». Всего час в дороге. А там Тук тебя приоденет.

– Целый час? – Вспоминая, на какой скорости шла платформа, доставившая нас к пирамиде, нервно вздрагиваю. Ферма сержантского брата что, на другой стороне планетоида?

– Ну да, я же говорю, недалеко, километров семь-восемь.

Или я как-то не так воспринял понятие «километры», или… Куда меня занесло?! Гребаные чужие! Верните меня назад!

Тропинка, плавно огибала небольшую дубовую рощу. Странная штука – человеческое сознание. Вот меня удивляет колея от непонятных колес, оставленная на земле. А наличие на находящемся неизвестно на каком расстоянии от Земли планетоиде обычных дубов и прочей привычной растительности воспринимается как само собой разумеющееся.

Порыв ветра принес с собой запах дыма. Ноздри жадно затрепетали – где-то рядом готовится мясо. Желудок жалобно заурчал, чувство голода ударило в голову, затуманивая разум…

– Так! Стой здесь, никуда не отходи, я быстро. – Лим дождался моего понимающего кивка и направился в стоящую неподалеку деревянную постройку, из трубы которой валил плотный дым, с пьянящим мясным ароматом.

Оказывается, пока мечтал о еде, мы уже пришли. А я сам как баран на новые ворота смотрю на инопланетную технику, которою явно и образована так заинтересовавшая меня колея. Смотрю в упор с расстояния не больше метра и не верю. Усталые глаза видавшей гораздо лучшие годы старой лошади с упреком оглядывают меня: мол, что уставился, на себя посмотри, оборванец! А я разглядываю примитивную дощатую телегу на четырех деревянных колесах, обитых тонким металлическим ободом. Перевожу взгляд то на скошенную траву, которою по края загружена подвода, то на клячу, которая в нее впряжена. Вроде вижу, но не понимаю. Это все равно что на лунной базе зайти в уборную и вместо привычной сантехники найти там детский горшочек с ручкой!

После шока от местного транспортного средства небольшой деревянный домик из грубо обработанных бревен смотрелся как само собой разумеющееся. Даже узкое окно, что смотрело на меня блеском мутного стекла, не вызвало приступа панического непонимания. Видимо, всему есть предел, даже удивлению.

С жалобным скрипом дверь постройки отворилась, фигура Лима на секунду замерла на пороге.

– Не мерзни. Залезай в телегу, в сене согреешься. Я уже почти договорился с этим сквалыгой. – Смачно сплюнув на тропинку, сержант громко хлопнул дверью.

Совет стража был как нельзя кстати. Невзирая на уже полностью поднявшееся над горизонтом местное светило, было изрядно холодно, да и ноги озябли после шагания по утренней росе. Правда, первая моя попытка забраться в подводу окончилась громадной занозой, впившейся в большой палец правой ноги. Они тут что, вообще не знают, что такое шкурить доски перед тем, как делать из них хоть что-то? Деревянные борта повозки и правда были сделаны из грубо струганного дерева, без малейших следов дополнительной обработки. Выдернув ужасное на вид почти двухсантиметровое заостренное полено из пальца, громко зашипел от боли. «Твою дивизию!» – столько ссадин и побоев, как за сегодня, я не получал, наверное, и за десять лет.

Закопавшись по шею в сено, ощутил себя обманутым. Обещанное потепление от данного действия не наступало, а скорее наоборот – пропитанное росой сено отбирало остатки тепла из моего озябшего тела. Кругом какой-то постоянный обман. Как сказал бы дядя Валерий, любитель восточных философий: «Это тебе, Димыч, карма аукается». Но вся беда в том, что в карму я не верю, как и в судьбу и прочий фатум.

«Да шли бы вы лесом со своими советами!» С этой мыслью я со стучащими в лихорадочном ознобе зубами выскочил из подводы и, после пары отжиманий, начал бегать кругами вокруг домика. После третьего круга почувствовал изрядное облегчение: кровь ли быстрее побежала или солнышко начало припекать, но озноб отступил. Правда, тут же замучила одышка и закружилась голова: «путешествие» на корабле чужих не прошло даром для организма; вынужденное голодание – не то, что надо для физических нагрузок.

Что-то сержантское «почти договорился» уже растянулось минимум на двадцать местных минут. Хотя возможно и более простое объяснение. Судя по доносившимся из-за приоткрытой двери звукам, они там хорошо проводили время, выпивая что-то горячительное и обильно закусывая. «Сволочи!» Могли бы и мне вынести что-нибудь перекусить. Но гостеприимство, видимо, не входит в число местных добродетелей, и еды я не дождался. «Скоты!»

Что-то красное мелькнуло в траве под ногами, привлекая мое обостренно-оголодавшее внимание. Раздвинув ладонью зелень, нахожу маленькую ягодку спелой земляники! «А-а-а-а, супер!» На мое счастье, эта ягодка оказалась не единственной. Наесться, конечно, не получилось, но острые спазмы голода прекратились. Конечно, меня посетила мысль, что данная «земляника» может вовсе и не та самая знакомая мне ягода, невзирая на идентичный вид и вкус. Но! Чувствовал я себя в полной безопасности, пожирая ее горстями, и вовсе не из-за того, что так был уверен в том, что это не отрава. А по причине того, что давно приметил на броневом поясе сержанта около десятка ампул с уже знакомым мне веществом – ивиром. Подобное лекарство под боком вселяло удивительную уверенность в собственной безнаказанности относительно шуток природы. А вот с чего я решил, что Лим в случае чего пожертвует эликсиром ради нового холопа, это загадка, которую может объяснить только некоторое помутнение моего рассудка. Но когда подобная мысль пришла в голову, уже доедал где-то четвертый десяток земляничин, и было поздно отказываться от природного угощения. Так ползающим на коленях в траве меня и застал окрик стража:

– Эй, холоп! – Сержант неуверенно держался за дверной косяк. – Ты это… – Сыто отрыгнув, Лим попытался почесать свое пузо, но, наткнувшись на броню, с сожалением отдернул руку. – В общем… Э-э-э-э… Вот! – Его палец уткнулся в плечо выходящего из постройки старика. – Вот, значит, холоп. Это дедушка Вим. Чтоб в дороге его слушался! А то!.. – Недвусмысленно сжатый кулак, видимо, является универсальным жестом. Мне показалось, что сержанта я понял правильно.

– Да, герр сержант! – быстро вскочив на ноги, поспешно уверил стража в том, что осознал возможные последствия.

Но беспокоил не вероятный когда-то в будущем гнев сержанта в случае ослушания, а то, что находилось в руке старика. Сухая, но явно жилистая и далеко не слабая, его ладонь крепко сжимала уже знакомый желтый предмет – куб контроля над ошейником. Вкупе с явно пьяными глазками «дедушки» Вима он навел меня на невеселые мысли о предстоящем пути.

– Значится так, дед. – Лим развернул старика к себе. – Мы с тобой договорились. Отвезешь на ферму Тука этого холопа, передашь его моему брату, и мы в расчете. Но гляди у меня! – Массивный закованный в броню кулак уткнулся под нос Вима. – Чтоб без твоих обычных шуток! – Забыв, что шлем у него сейчас прикреплен к поясу, Лим хлопнул себя по голове той же ладонью. Если не выпьет ивира, то шишка будет у него теперь знатная. На пару секунд замолчав от собственной оплеухи, сержант продолжил: – Вот, передашь брату. – И протянул извозчику синеватый кристалл размером с перепелиное яйцо.

– Почти двести лет живу, а пользоваться этой приблудой так и не научился. – Ого! Я-то по первому взгляду определил возраст Вима максимум в шестьдесят пять!

– Так то талант нужон! – Сержант аж раздулся от гордости за себя любимого. – Не каждый может «письма» наговаривать. – Ничего себе прогресс?! Получается, этот кристаллик не что иное, как инфопакет. Или какой-то вариант аудионосителя. Причем пользоваться им могут не все, а только те, у кого есть «талант».

Если сейчас из-за дубравы покажется дракон с наездником или прямо под нос мне телепортируется какой-нибудь местный маг, я уже не удивлюсь. Может, упомянутые стражами чтецы и есть маги?

– Забирайся в телегу, Берк. – Сержант подошел ближе и на ухо прошептал: – Ты это… с дедушкой Вимом поосторожнее. У него уже маразм. И иногда он бывает буйным. – Нечего сказать – успокоил.

– А если я отберу контроллер ошейника и сбегу? – Мне и правда пришла такая мысль, но что-то изнутри подсказывало, что подобный поступок может быть опрометчивым.

– Ы-ы-ы-ы-ы. – Какой угодно ожидал реакции от Лима, вплоть до сломанных костей за такой наглый вопрос, но не истерично-веселого смеха. – Смотри.

Подобрав с земли небольшой камушек, сержант запустил его со всей силы в затылок поправляющему сбрую деду. Как только камень оторвался от ладони Лима, старик резко отклонился в сторону, немного присел, незаметное движение его руки – и вот уже этот же камень с треском врезается в заблаговременно надетый стражем шлем. Ух-х, ничего себе, а ведь в момент броска Вим стоял спиной к нам и всего в четырех метрах! Удовлетворенно хмыкнув, дедушка ничего не сказал и продолжил заниматься своим делом.

– Ты не смотри, что он стар. За его плечами восемьдесят лет гвардейских полков Сиугарильской империи! Без вот этого. – Сержант хлопает себя по броне. – Я бы против него не продержался и пары секунд, а ты задохлик и подумать ничего не успеешь, как то, что с тобою сделал Бим, покажется легкими оплеухами. – Меня аж передернуло. – Уяснил?

– Да. – Похоже, побег отменяется на более далекую перспективу.

– Все, мне пора на пост, скоро уже платформа с завода пойдет в порт. Не переживай так, мой брат – добрейший человек, лет десять – и будешь свободным!

А он и правда думает, что оказывает мне милость? Десять, «вашу ж мать», лет рабства!

– Спасибо, герр сержант! – Весь мой вид говорит о глубокой благодарности.

– Залазь в телегу, как тебя там, а, Берк… Залазь, я говорю! – Подчиняюсь брюзгливым выкрикам старика и забираюсь в повозку. Уф-ф, хорошо, что солнце подсушило сено. – Но-о-о! Пшла, кляча старая! – Вим длинным прутом лозы хлещет по исхудавшим бокам бедной лошадки.

С жутким скрипом подвода трогается с места. Похоже, о смазке осей, не говоря уже о подшипниках, тут никто не слышал. Как и о самых примитивных амортизаторах! Больно ударяю сам себя коленкой в челюсть, когда телега проваливается в яму на дороге. Оглядываюсь, ища глазами сержанта, но вижу только его спину в пятидесяти метрах позади – он неспешной походкой удалятся в направлении пирамиды. Да-а-а, прощаться тут тоже не принято.

 
…Я гляжу на лугу, солнышко встает.
Я гляжу за тропой, дерево растет.
Я гляжу за кустом, ягода цветет…
 

Дедушка Вим как тот чукча в анекдоте – едва телега набрала постоянную скорость и ему больше не требовалось подгонять кобылу, начал напевать эту песенку из цикла «пою о том, что вижу». Надо признать, минут через десять уже жутко хотелось стукнуть его чем-то тяжелым по голове или просто заткнуть рот кляпом. Но, судя по впечатляющей демонстрации Лима с камушком, это чревато. Раз нельзя остановить процесс, надо его возглавить, тем более что голос у меня явно получше, да и слушать себя всегда приятнее:

 
Дерево, а за деревом дерево…
А за деревом дерево, а за деревом куст!
За кустом снова дерево, а за деревом дерево…
 

Бесконечная «песенка», в принципе состоящая из одного «куплета», петь можно сколь угодно долго, пока не надоест. Вим мгновенно заткнулся, едва я запел первую строку, и с интересом вслушивался. «Черт!» Ему явно понравился тот бред, что я пел! Через несколько минут в горле пересохло, и я начал закашливаться. Это явно не понравилось старику, в его руках как по волшебству материализовался кожаный бурдюк, и он протянул его мне. Открыв плотно прилегающую деревянную затычку, приложился к горлышку. В нос запоздало ударил запах брожения. От ё-о-о-о, аж поперхнулся – в бурдюк была залита низкокачественная брага, судя по всему, на основе забродившего яблочного сока. Деревенский сидр обильно тек по подбородку, пока я пытался остановить так не вовремя обуявший меня кашель.

– Только добро переводишь! – Неподдельное возмущение старика сопровождалось резким рывком бурдюка из моих рук. – А поешь знатно да интересно! – Точно маразматик, что может быть интересного в повторяемом тексте? – Надо же как складно! Дерево-о-о-о, а за дере-э-эво-о-ом де-э-эре-ево-о-о-о…

Научил на свои многострадальные уши! Судя по всему, теперь моя очередь слушать новый местный хит. Тем временем тракт обступил самый натуральный дремучий лес. Широкие лапы еловых веток то и дело скребли по бортам телеги. Даже солнце, уже заметно поднявшееся над горизонтом, не могло полностью разогнать лесной полумрак.

Извозчик ненадолго прервал свои песнопения, правда, только для того, чтобы вытащить из своего мешка огромный кусок сыра с хлебом. У меня аж слюни потекли, а глаза намертво приклеились к маячившей неподалеку еде.

– А можно мне кусочек, а то очень давно не ел, – как можно более жалобно попросил я.

– Хм… – Дедушка Вим обернулся, глядя жалостливым взглядом, и сунул руку в мешок. От нетерпения я чуть не подпрыгивал.

Но моя радость была преждевременной, на свет появился не очередной бутерброд, а кубик контроля.

– Ты холоп, а у нас не принято, чтобы холопы первыми заговаривали со свободными.

Возражение «но я же нормально говорил с сержантом!» произнести не успел, меня скрутило в приступе дичайшей боли! Казалось, кто-то неведомый вытащил из тела все нервы и каждый из них обстукивал специальным молоточком. Даже кричать не получалось, только беспомощно выть.

– Очнулся? – Видимо, я на какое-то время и правда отключился. А голос-то какой у старика, весь просто пропитан сочувствием! Издевается? С трудом разлепив глаза, понимаю, нет, не издевается, а заботливо-заботливо вглядывается мне в лицо. – И то хорошо, что в себя пришел, а то уже почти приехали. Плохо было бы, если бы ты валялся без чувств. Неудобно бы перед Туком получилось. – И отхлебнув из бурдюка, поинтересовался: – Что, первый раз под ошейник попал? – Ха! Нашел дурака! Я теперь молчать буду как рыба об лед! Но не тут-то было. – Можешь ответить, разрешаю.

– Наверное, первый раз. – Не стоит забывать, что по легенде я лишен памяти. – Так как думаю, что такое бы не забыл.

– Ничего-ничего, привыкнешь. – От его заботы хотелось заскрежетать зубами, но, взяв себя в руки, сдержался. – Тем более ошейник, он для здоровья полезен. Не зря же его на коровах применяют, такое молоко после получается! – И Вим довольно причмокнул губами, вспоминая вкус.

– Я не корова! – Вот моя натура неугомонная.

– Ты этого, не огрызайся, холоп, не огрызайся. – Он подбросил кубик на ладони. – Злость – она до добра не доводит, – как маленькому ребенку объясняет, но лучше и правда заткнуться, а то как нажмет на кнопочку…

– Спасибо за науку, дедушка Вим. – Интересно, поймет, что я издеваюсь?

– Вот это правильно, слушай нас стариков, мы плохого не посоветуем! – И гордо приосанившись, хлестнул кобылу прутом. Н-да-а, как слону дробина мой сарказм, а может, и к лучшему, что он ничего не понял.

Пока я лежал в отключке, лес остался позади, и дорога, по которой катилась наша телега, уже рассекала огромные поля подсолнухов. Живописная сельская идиллия, если абстрагироваться от ситуации, в которой очутился я. Но этого как раз и не получалось. Я с завистью смотрел на огромные корзины цветов, которые украшали высоченные двухметровые стебли. Хорошо им, расти себе, «голову» солнцу подставляй, и никто ошейник не наденет. «Н-да-а-а, докатился, уже подсолнухам завидую!»

С огромным трудом запряженная в повозку лошадь втащила нас на небольшой холм. Ого! Не дальше чем в полукилометре дорога упиралась в двухэтажный особняк. Массивная постройка из бревен толщиной не меньше чем вполобхвата, с крышей, покрытой каким-то красноватым металлом. Окна блестели на солнце, раскрытые ставни раскрашены в сине-оранжевые узоры. К дому пристроились несколько построек поменьше, очень напоминающие сараи. Только вот людей не было видно, хоть входная дверь и была открыта нараспашку, а из кирпичной трубы шел легкий дымок.

– У Тука хорошее, крепкое хозяйство. – Прервав свои песнопения, водитель кобылы разоткровенничался. – Смотри, сколько полей распахано! И вон там за опушкой, – вялый взмах рукой в неопределенном направлении, – отменное стадо коровок пасется. А вот из того сада, – в этот раз целеуказание у старика получилось лучше, – такие яблочки! – И жадно отхлебнул бражки. – Такой сидр из них Тук гонит. Э-э-эх, не то что это пойло! Молодец Лим, не забывает брата, вот холопа ему справил. – И словно вспомнив, что рассказывает это не кому-то, а мне: – Тебя то есть. Молодец! – Я-то как раз никакой благодарности к сержанту не испытывал, ну, кроме того, что он вырвал меня из рук Бима.

Тихо поскрипывая колесами, подвода медленно вкатилась во двор фермерского хозяйства. Во двор моего будущего хозяина. Надо себя правильно настроить, иначе опять взбрыкну, и будут бо-о-ольшие и очень болезненные неприятности.

– Так! Как тебя там… – Но через несколько секунд поняв, что не может вспомнить, как же меня зовут: – В общем, ты это, холоп. Седай, где сидишь, с телеги ни ногой! Уяснил?

– Как скажете, дедушка Вим.

«Вот пакость», а мое подобострастие почти не наиграно, неужели я уже сломался?

Кивнув каким-то своим мыслям, старик извозчик, постучав в приоткрытую дверь, зашел в дом.