Текст книги "Роковая Фемида. Драматические судьбы знаменитых российских юристов"

Александр Алексеевич Хвостов (1857–1922)
«Убежденный законник»

На одном из Всеподданнейших докладов министра Хвостова Николай II, отойдя к окну и глядя в него, неожиданно произнес: «Повелеваю вам прекратить дело Сухомлинова». Тогда Хвостов ответил, что прекращение этого дела вредно для государства и династии. «Но если Ваше Величество настаиваете на том, то я сделал бы так: я бы прекратил дело по собственному почину… Тогда Ваше Величество можете меня уволить как неугодного министра юстиции, а имя Ваше не будет к этому прикосновенно».

Старинный дворянский род Хвостовых уходит своими корнями в далекий XIII век. Сами Хвостовы хотя и считали себя потомками пруссов, но были людьми православными и свято соблюдали все обычаи и традиции русского народа. Многие представители этого рода пользовались почетом и уважением. Поэтому и неудивительно, что в предводители дворянства Ржевского уезда Тверской губернии был избран коллежский асессор Алексей Николаевич Хвостов, у которого от брака с Екатериной Лукиничной, урожденной Жемчужниковой, 8 января 1857 года родился сын Александр. Отец имел небольшое имение в сельце Красном Елецкого уезда Орловской губернии с 757 десятинами земли, и вся семья вместе с маленьким Сашей любила проводить здесь летние дни.

Александр Хвостов получил образование в престижном учебном заведении – Императорском Александровском (бывшем Царскосельском) лицее. И с чина титулярного советника он в декабре 1878 года начал свою службу в Государственной канцелярии. В феврале следующего года он переводится в Министерство юстиции и назначается кандидатом на судебные должности при прокуроре Саратовского окружного суда. Первое время был секретарем при прокуроре, а затем в комиссии сенатора И. И. Шамшина участвовал в «обозрении» Самарской губернии. Спустя три года Хвостов исправлял уже должность товарища прокурора Саратовского окружного суда, а вскоре и утверждается на этом посту. Через некоторое время его причислили к Министерству государственных имуществ, где он, правда недолго, был чиновником по особым поручениям при Прибалтийском управлении.

В 1885 году министр юстиции Д. Н. Набоков перевел способного юриста в центральный аппарат своего ведомства на должность редактора департамента Министерства юстиции. Здесь Хвостов пробыл довольно долго, почти четыре года, и получил свою первую награду – орден Святого Владимира IV степени. В 1888 году новый министр юстиции Н. А. Манасеин назначил его сначала чиновником особых поручений, затем временно исполняющим обязанности управляющего законодательным отделением и, наконец, юрисконсультом.

В 1894 году Александр Алексеевич с чином действительного статского советника перешел на службу в Министерство внутренних дел, где занял пост правителя канцелярии министра, каковым был тогда И. Л. Горемыкин, с которым у Хвостова были давние дружеские отношения. При его преемнике Д. С. Сипягине он занял пост директора хозяйственного департамента.

Это было время, когда Хвостов много и плодотворно работал в различных комиссиях: о порядке ответственности по уплате в казну окладных сборов (руководил тайный советник А. А. Рихтер), для выяснения вопроса о земельных правах населения Забайкальской области (возглавлял действительный статский советник А. А. Нарышкин), в сельскохозяйственном совете при Министерстве земледелия и других.

За период службы в Министерстве внутренних дел к его наградам прибавились новые: ордена Св. Станислава 2-й и 1-й степеней, Святого Владимира 3-й степени и даже иностранные: командорский крест французского ордена Почетного легиона и австрийский орден Франца-Иосифа 2-й степени.

В январе 1901 года Хвостов вновь вернулся в Министерство юстиции и занял должность директора первого департамента. За те четыре года, что он провел в кресле директора, ему пришлось выполнять самую разнообразную работу. Обладавший высокой работоспособностью, честный и неподкупный чиновник использовался на полную мощность. Он, например, занимался вопросами переустройства управления островом Сахалин и карательных его учреждений, мероприятиями по отмене ссылки, вопросами преобразования сенатских изданий, пересмотром действующих в отношении лиц православного исповедания правил производства дел о расторжении браков из-за прелюбодеяния одного из супругов, постановкой отправления правосудия в волостных судах и т. п.

1 января 1905 года Хвостов получает чин тайного советника и вскоре становится товарищем министра юстиции, а в конце того же года – еще и сенатором.

В правительственных кругах Хвостов слыл человеком независимым, «определенно правых воззрений» и «убежденным законником». Не вполне сходясь во взглядах с министрами юстиции (сначала С. С. Манухиным, а затем А. Г. Акимовым), он, как писали тогда газеты, «являл золотую середину, не вдаваясь резко ни вправо, ни влево, считая, что закон должен быть твердым и равным для всех, пока этот закон не изменен и действителен».

С назначением министром юстиции И. Г. Щегловитова Александр Алексеевич оставил свою должность и стал лишь присутствовать в Правительствующем сенате. Сенатором он оставался шесть лет. В 1910 году получил орден Белого Орла. 1 января 1912 года Хвостов назначен членом Государственного совета. Здесь он сразу же примкнул к группе правых.

В область большой политики Хвостов вступил во время Первой мировой войны, в период так называемого «министерского государства». 6 июля 1915 года ему поручается управление министерством юстиции (с оставлением членом Государственного совета и сенатором), а 30 сентября того же года Александр Алексеевич утверждается в должности министра юстиции и генерал-прокурора.

Во время Первой мировой войны, как отмечали современники, все правительственные перемещения все более и более приобретали «характер какой-то безумной министерской чехарды».

Люди приличные, дельные и честные удерживались на высоких постах недолго, а их места, как правило, занимали лица бездарные и беспринципные. Известный общественный деятель В. Д. Набоков писал по этому поводу: «Чувствовалось дыхание безумия и смерти…» В такой обстановке назначение А. А. Хвостова министром юстиции с полным основанием можно отнести к наиболее удачным. После И. Г. Щегловитова во главе судебных и прокурорских органов встал человек хотя и примыкавший к правому крылу и убежденный монархист, но в то же время уважительно относящийся к закону, честный и принципиальный. Когда дело касалось службы или государственных интересов, Александр Алексеевич не считался даже с родственными чувствами. Например, он дал резко отрицательную характеристику своему племяннику А. Н. Хвостову, которого император прочил в министры внутренних дел.

Присяжный поверенный А. А. Демьянов (после Февральской революции товарищ министра юстиции) писал о нем: «А. А. Хвостов типичный бюрократ, но тоже из честных. Школу бюрократическую он прошел блестящую. Как умный и честный человек, он хорошо понимал, что юстиция на щегловитовском лакейском режиме держаться не может; то есть авторитет ее должен падать, не говоря уже о том, что и само дело юстиции не могло идти нормальным путем».

Александр Алексеевич сразу же предпринял попытку «почистить ведомство». Он начал приглашать в министерство порядочных людей, на преданность которых вполне мог бы рассчитывать.

Хвостов пробыл на посту министра юстиции и генерал-прокурора один год. Безусловно, он не сделал многое из того, на что был способен. И все же успел разрешить целый ряд проблем и устранить некоторые серьезные перегибы и разрушения, произведенные его предшественником. Одно из таких дел – рассмотрение вопроса о допущении в адвокатуру так называемых «инородцев».

В сентябре 1915 года Петроградский совет присяжных поверенных направил ему списки в отношении более чем 70 адвокатов-евреев, которых совет представил к утверждению еще в бытность И. Г. Щегловитова. Новый министр немедленно дал ход этому делу. Он запросил у прокуроров палат сведения о лицах, включенных в списки, и, получив благожелательные отзывы, немедленно утвердил предложенные кандидатуры.

На этом Хвостов не остановился. В целях всестороннего изучения вопроса об «инородцах» в адвокатуре, в первую очередь евреев, мусульман и караимов, он, с согласия императора, образовал при Министерстве юстиции особое межведомственное совещание. Председателем его назначил своего заместителя А. Н. Веревкина. В октябре 1915 года такое совещание состоялось. Оно выработало некоторые правила о приеме в адвокатуру «инородцев», которые были внесены на рассмотрение Совета министров. 29 декабря того же года появилось постановление, в котором отмечалось: «1) Принимать беспрепятственно в число присяжных поверенных и их помощников магометан и караимов, при отсутствии опорочивающих сведений; 2) Для приема в присяжные поверенные евреев установить следующие нормы: 15 процентов для округов Варшавской, Виленской и Одесской судебных палат, 10 процентов для округов Петроградской и Киевской судебных палат и 5 процентов для прочих судебных мест».

Деятельность Хвостова приходилась на военное время. Отсюда многие его циркуляры, распоряжения и законопроекты касались именно этих обстоятельств. Война не обошла стороной и судебных работников. Многие из тех, кто покинул местности, занятые неприятелем, остались не у дел. Чтобы хоть как-то облегчить их положение, Хвостов внес в Совет министров проект закона, в котором предлагал прикреплять таких лиц к Правительствующему сенату, Министерству юстиции, а также, в качестве юрисконсультов, к военному и морскому ведомствам.

На секретных заседаниях Совета министров, на которых обсуждались самые насущные военные вопросы, министр юстиции всегда занимал принципиальную, твердо выверенную позицию. Он, например, жестко критиковал местные органы власти и военных за несогласованность при проведении эвакуации населения и организаций из приграничных областей. «А что творится с эвакуацией очищаемых нами местностей? – спрашивал он. – Ни плана, ни согласованности действий. Все делается случайно, наспех, бессистемно. Сплошь и рядом учреждения получают приказ об отъезде чуть ли не за несколько часов до очищения города войсками. Были случаи выезда суда с арьергардом. Архивы, имущество бросаются на произвол судьбы. Места водворения эвакуируемых учреждений предуказываются военной властью без сношения с заинтересованными ведомствами даже в отношении губерний, вне „театра войны» находящихся и, следовательно, Ставке неподчиненных. Губернаторы узнают об избрании их районов для данного учреждения лишь в момент прибытия поездов с чиновниками и грузами. Ни помещений, ни продовольствия не заготовлено. Прибывшие испытывают всевозможные лишения».

Как дальновидный политик на одном из совещаний Хвостов затронул и другую важную проблему – о формировании военными властями польских легионов, латышских батальонов и армянских дружин. Он предвидел все негативные последствия таких непродуманных решений. «Подобные формирования выходят за пределы узковоенных интересов, в корне затрагивают вопросы общегосударственной политики, – говорил он. – Ведь этот шаг есть в существе не что иное, как установление принципа образования национальных войск. Разве допустимо, чтобы такая мера принималась без согласия Совета министров?»

Еще с более резким суждением он выступил на секретном заседании Совета министров 16 августа 1915 года, где в числе других обсуждался вопрос о разрабатываемом в Государственной Думе проекте закона о создании постоянного органа из членов этого законодательного учреждения, то есть нечто вроде комитета общественного спасения. Этот Проект вызвал отрицательную реакцию собравшихся. Министр юстиции тогда сказал: «Проект подобной новеллы мог зародиться только в горячечно воспаленных мозгах, если он не является грубым тактическим приемом для вынуждения правительства на заведомый отказ и для криков о его обскурантизме… Нельзя допускать образование в законодательном порядке безответственной организации из безответственных и прикрывающихся парламентскою неприкосновенностью людей». Проект был единогласно отклонен.

На заседании 19 августа 1915 года остро встал вопрос о сущности и объеме монархической власти. Дело в том, что накануне император объявил членам Совета министров о намерении принять на себя функции Верховного главнокомандующего. Большинство министров не одобряло этого решения. На секретном заседании Совета министров мнения опять разделились.

Князь Н. Б. Щербатов, управляющий Министерством внутренних дел, заявил, например, что он никак не может понять такого положения в государстве, чтобы монарх и его правительство находились в радикальном разногласии «со всею благоразумною общественностью».

Еще более резко говорил обер-прокурор Святейшего Синода А. Д. Самарин: «Я тоже люблю своего царя, глубоко предан монархии и доказал это всей своей деятельностью. Но если царь идет во вред России, то я не могу за ним покорно следовать».

Министр иностранных дел С. Д. Сазонов подчеркнул, что при современных настроениях трудно «доказать совпадение воли России и царя». «Свой долг я вижу не в преклонении, а в том, чтобы предостеречь царя и удержать его на гибельном для моей родины пути… Нам остается только одно, твердо и определенно заявить Его Императорскому Величеству: вы себя и Россию ведете на погибель; нам наша совесть, наш патриотический долг не позволяют вам помочь; подыщите себе других сотрудников, которые могут быть вам более полезны в новой обстановке».

Он предложил от имени Совета министров еще раз просить императора отменить свое решение возглавить армию.

Долго молчавший министр юстиции Хвостов наконец взял слово: «Я все время беседы воздерживался от участия в споре о существе и объеме власти монарха. Для меня этот вопрос разрешен с момента присяги. Предъявление царю требований об отставке я считаю для себя абсолютно недопустимым. Поэтому ни журнала, ни доклада, ни иной декларации я не подпишу».

Это заседание закончилось составлением Всеподданнейшего письма, в котором министры еще раз просили императора не принимать на себя функции Верховного главнокомандующего, считая, что это грозит «России, царю и династии тяжелыми последствиями».

Хвостов это письмо не подписал.

23 августа 1915 года император Николай II принял на себя бремя Верховного главнокомандующего.

На посту министра юстиции А. А. Хвостов оказался для правительства неудобной фигурой. Он умел отстаивать свою точку зрения перед любым, в том числе и перед государем. Никогда не шел на поводу всесильных фаворитов и временщиков, не исключая и Распутина, к которому относился «заведомо отрицательно».

Известно, что Г. Распутин довольно бесцеремонно обращался со многими министрами. Пользуясь безграничным доверием императорской четы, этот «старец» мог помыкать кем угодно, но только не Хвостовым. Однажды он дал ему достойный отпор, когда Распутин попытался влезть не в свое дело.

Некая ялуторовская жительница Копошинская, женщина очень красивая, решила перевести мужа, нотариуса, в Москву. Она стала обивать пороги судебного ведомства. Но председатель Московской судебной палаты Линк и председатель окружного суда Иванов, от которых зависело назначение, ей в этом переводе отказали. Тогда она нашла путь к сердцу своего земляка, Распутина. Тот написал, как это обычно практиковал, «цедульку» (записку) Хвостову, в которой излагал свою просьбу перевести нотариуса, так как «такой женщине надобно жить не в Ялуторовске, а в Москве». Письмо не возымело на министра юстиции никакого действия.

Тогда Распутин позвонил в министерство и через курьера спросил, когда Хвостов может его принять. Александр Алексеевич приказал ответить, что приемный день у него четверг. Когда же Распутин (снова через курьера) поинтересовался, может ли он дать ему особый прием вечером, Хвостов сказал, что лиц, ему незнакомых, он вечером у себя не принимает. В четверг же Распутин может прийти на прием, как и всякий другой человек.

В ближайший четверг «старец» появился в приемной министра. Егермейстер Малама, заведовавший приемной, сразу же доложил Хвостову о приезде временщика. Ответ был кратким: «Приму в порядке очереди». Распутин заявил, что ждать ему некогда, и уехал. Прием уже кончался, когда он счел за благо вновь прибыть. Министр юстиции Хвостов принял его стоя, не предложил сесть и не подал руки. На просьбу Распутина последовало разъяснение, что назначение нотариусов не касается министра. Тогда Распутин прибег к запугиванию, сказав, что в жене нотариуса принимает живое участие императрица. Получив опять отказ, он поклонился в пояс и спросил: «Так и передать государыне?» Хвостов заявил, что между ним и царицей посредники не нужны. Распутин ушел со словами: «Спаси вас Господь». Такого отпора он не ожидал и растерялся от своей неудачи.

Генерал-прокурор Хвостов не побоялся даже возбудить уголовное преследование и арестовать 20 апреля 1916 года за измену Отечеству бывшего военного министра В. А. Сухомлинова. Со времени учреждения министерств в России, то есть с 1802 года, это был первый случай ареста лица, занимавшего министерский пост, да и вообще первый случай судебной ответственности русского министра.

После ареста Сухомлинова начались неустанные заботы о нем высших сановников и даже самой императорской четы. Уже на следующий день к Хвостову явились ходатаи, говорившие, что «несчастный старик» арестован необоснованно и что государь, конечно же, будет «огорчен такой мерой». Министр разъяснил им, что императору уже все известно, а арест Сухомлинова произведен правильно.

Хвостов замечал, что и на императора постоянно оказывалось давление. При Всеподданнейших докладах министра он всегда интересовался ходом расследования и всякий раз спрашивал, нужна ли такая крайняя мера к старику, который «никуда не убежит».

Воздействие на Хвостова шло и со стороны императрицы. Однажды премьер-министр Б. В. Штюрмер сказал ему, что императрица крайне встревожена тем, что Сухомлинов содержится в крепости, и посоветовал доложить ей об этом деле. На следующий день Александра Федоровна приняла министра юстиции. Когда она не смогла убедить Хвостова в прекращении дела, то сказала: «Ну, если бы в тюрьму, а то в крепость, где постоянно заключаются враги царя». Министр сумел убедить ее, что в крепости для него гораздо лучше. Тогда императрица стала указывать на невозможность совершения военным министром тяжкого преступления. «Может быть, вас обманывают», – сказала она. Хвостов ответил, что он хорошо знает людей, которые ведут следствие, и что собраны неопровержимые улики виновности Сухомлинова.

На одном из Всеподданнейших докладов министра Хвостова, происходившем в ставке, государь, отойдя к окну и глядя в него, неожиданно произнес: «Повелеваю вам прекратить дело Сухомлинова». Александр Алексеевич промолчал. Император повторил свое повеление и спросил его, почему он молчит. Тогда Хвостов ответил: «Думаю, как бы лучше исполнить волю Вашего Величества. Прекращение дела Сухомлинова безусловно вредно для государства и династии. Но если Ваше Величество настаиваете на том, то я сделал бы так: я бы прекратил дело по собственному почину. Не сомневаюсь, что скоро вред такой меры станет очевидным. Тогда Ваше Величество можете меня уволить как неугодного министра юстиции, а имя Ваше не будет к этому прикосновенно».

После такого ответа государь отказался от выраженного им намерения прекратить уголовное преследование Сухомлинова. Тем не менее именно после этой встречи с императором карьерный рост Александра Алексеевича фактически прекратился и он постепенно стал терять позиции.

Вскоре, 7 июля 1916 года, Хвостов был освобожден от занимаемой должности и неожиданно для себя назначен министром внутренних дел. Но это решение, как позже и сам понял Александр Алексеевич, скорее всего было сделано только лишь для того, чтобы подсластить пилюлю и без шума отправить его в отставку. Уже через два месяца Хвостов оставил и пост министра внутренних дел, сохранив за собой только должности сенатора и члена Государственного совета. 1 января 1917 года он был произведен в действительные тайные советники, но это уже ничего не решало…

После низвержения императора Хвостов покинул Санкт-Петербург и поселился в своем имении в Елецком уезде Орловской губернии. Его допрашивала Чрезвычайная следственная комиссия, и он, как и многие другие царские сановники, готовился к худшему. До предъявления обвинения тогда дело не дошло, но поволноваться ему и всей семье пришлось изрядно, особенно после того, как были расстреляны министры юстиции И. Г. Щегловитов, Н. А. Добровольский и некоторые другие коллеги Александра Алексеевича. Однако в этот очень суровый период жизни он сумел взять себя в руки. Проживая в Ельце, он писал мемуары, активно занимался домашним хозяйством. Но к сожалению, ничего не проходит бесследно – 23 ноября 1922 года Александр Алексеевич Хвостов скончался.