Текст книги "Таланты и покойники"

– Не забыла. Тоже странное объяснение – он, видите ли, направлялся в гримерку, а случайно попал в подсобку. Ладно, Талызин еще способен это проглотить, но никак не мы с тобой.

– Почему? – заинтересовалась Вика.

– Ты бы каким путем пошла в гримерку?

– Через сцену, конечно. Слушай, а точно! Мимо подсобки – это крюк.

– Вот именно! – удовлетворенно кивнула Марина. – Так что Кирилл целенаправленно шел в подсобку.

– И это доказывает его невиновность! – радостно выкрикнула Вика. – Если б он знал, что там лежит тело Преображенского, ни за что бы туда не пошел. Он же не дурак!

– Да, не пошел бы, если б не возникло подобной необходимости. Обрати внимание, первый человек, попавший на место преступления, имеет возможность уничтожить или подтасовать улики.

– Какие еще улики?

– А я почем знаю? Может, он вызвал Евгения Борисовича запиской и должен был эту записку забрать и уничтожить, а может, что еще. Вариантов множество, один другого правдоподобнее. Вот что действительно интересно, так это чем же Евгений Борисович так Кирилла допек. До тебя не донеслось никаких слов их ссоры?

– Нет. К сожалению, я застала уже результат. И зачем я тебе про ссору рассказала, дернул же черт… Наверняка есть самое простое объяснение, а ты выдумываешь всякие гадости.

– Ну предложи мне хотя бы один вариант этого самого простого объяснения, – потребовала Марина. – Только учти, чтобы вывести Кирилла из равновесия, требуется нечто достаточно серьезное.

Вика с готовностью напрягла воображение, однако безуспешно.

– То-то! – с торжеством констатировала жестокая подруга. – Единственное, что мне приходит в голову, это что Преображенский догадался об его отношениях с Наташей, только я не думаю, что это должно было сильно Кирилла задеть. Наверняка ему не впервой заводить романы на стороне.

– Господи, ну как тебе не стыдно! У человека несчастье – парализовало жену. Да еще ведь две девочки! И он обо всех о них говорит с такой нежностью, я всегда слушаю и восхищаюсь. Другой бы парализованную жену сразу бросил, а он ухаживает за ней и по-прежнему ее любит.

– Удивительно, как при столь сложных обстоятельствах он находит время на студию, – невинно заметила Марина.

– С женой иногда сидит сестра жены, – объяснила Вика. – К тому же старшая дочка уже достаточно большая, чтобы при необходимости проследить за матерью. Если б он заводил романы на стороне, так не рассказывал бы всем, что женат!

– Вроде бы да, – неохотно кивнула подруга, – и все-таки… Вот есть нечто неуловимое в поведении мужчин, привыкших к любовным победам, и в Кирилле я четко это чувствую. В том, как он подает мне пальто, как смотрит.

– Ты имеешь в виду, он подбивает к тебе клинья?

– Нет, что ты. Похоже, это у него уже на уровне условного рефлекса. Он и с тобою ведет себя аналогично. Кстати, Кирилл хотя и не красавец, но очень привлекателен – настоящий мачо.

– Ну, привлекателен. Это что, недостаток?

– С точки зрения сохранения верности парализованной жене – несомненно.

– Они с Денисом работают вместе, – вспомнила Вика, – так что, если бы Кирилл был из таких, Денис бы знал.

– А они работают вместе?

– Да. Наташа привела в студию свою подругу Дашу, Даша – своего жениха Дениса, а Денис – своего коллегу Кирилла.

– Тогда есть смысл осторожненько Дениса порасспрашивать. Хотя его может сдерживать мужская солидарность. Я даже и не представляю, как поаккуратнее подойти к этой теме.

– В каком смысле – поаккуратнее?

– Чтобы в глазах Дениса это выглядело легким трепом, а не наушничаньем. Впрочем, это не столь важно. Даже если Кирилл и не заводил романов на работе, в студии явно завел.

Вика скептически пожала плечами:

– И на основании чего ты делаешь такой вывод? Только потому, что Таша случайно перебила Талызина именно тогда, когда он задал Кириллу вопрос о подсобке?

– Не только. В самом конце, когда Талызин стал спрашивать Кирилла, спорил ли тот с Преображенским, Наташа опять-таки ловко увела разговор в сторону. Да, кстати! У тебя не сложилось впечатление, что котенка они с Кириллом подобрали вместе?

– Таша с Кириллом? Нет, конечно. При чем здесь Кирилл?

– А притом что, описывая котенка, Наташа обратилась к нему за подтверждением. А он, между прочим, в ответ цыкнул на нее не в самой вежливой форме, а она покорно стерпела. У меня впечатление, что он всеми силами стремится скрыть их связь, а она думает только о нем, забывая о себе.

– Честное слово, фантазии на пустом месте, – недоуменно констатировала Вика. – Если б что-то такое было, я бы заметила.

Марина улыбнулась:

– Вот яркий пример того, почему считается, что нельзя верить свидетельским показаниям. Сколько будет свидетелей, столько различных вариантов происшедшего. Кстати, разве Наташа живет не рядом с Домом культуры?

– Рядом.

– Тогда почему она беспокоилась о маршрутках? Помнишь, Талызин в очередной раз насел на Кирилла, и она туж же заахала, что пора расходиться, поскольку маршрутки ходят только до одиннадати?

– Ну, – с трудом нашлась Вика, – она беспокоилась не о себе, а о других.

– Вряд ли – она четко произнесла «мои маршрутки». Но даже если считать, что в этом вопросе я ошибаюсь, Кирилл все равно остается самым подозрительным. Его поведение кажется лишенным всякой логики – а это значит, мы просто этой логики не видим, поскольку не знаем о нем чего-то очень важного.

– Можно подумать, мы все всегда логичны!

– Даже в нелогичности есть своя логика – логика соответствия характеру.

– А я думаю, самая подозрительная – Галина Николаевна, – вернула подругу к конкретике Вика. – Вспомни, как она стала себя вести! Прямо мегера какая-то! Видимо, она жутко ревнивая. На Дашеньку кидается. Кстати, она ведь не призналась, что ссорилась с мужем, пока ее не припер к стенке Денис. А тогда выдумала, как и Сосновцев, нелепую отговорку.

– Нет, – возразила Марина, – ее отговорка мне не кажется нелепой. Она много лет прожила с Евгением Борисовичем и повидала немало его премьер. Не сомневаюсь, она прекрасно знает, к каком состоянии он тогда находится, как себя ведет. Она должна была привыкнуть, что в день премьеры он сам не свой и его слова не стоит принимать всерьез. Вот если б он продолжал настаивать на разводе после спектакля, тогда другое дело, у нее был бы повод тревожиться, а так… Ее объяснение вполне согласуется с логикой ее характера. Кстати, в день премьеры «Короля Лира» Преображенский тоже что-нибудь выкинул?

– Не помню. Но спектакль прошел удачно. А, помню! Именно тогда он начал атаковать бедную Дашеньку. Но все-таки ты зря все усложняешь. Галина Николаевна убила мужа из ревности – самое обычное дело. Или Сосновцев из-за махинаций. А больше некому!

– Счастливая ты, Вика, – не без зависти заметила Марина.

– Почему?

– Потому что ты совершенно искренне считаешь, что наиболее приемлемый для тебя вариант и обязан оказаться правдой. Тебе не хочется, чтобы виноват был кто-нибудь из членов студии, поэтому ты выбрала тех двоих, которые имеют к ней наименьшее отношение.

– Я их выбрала вовсе не поэтому! Просто они кажутся мне самыми подозрительными. Нет, они мне кажутся единственными подозрительными!

– Вот потому я и говорю, что ты счастливая. Я была бы очень рада, если б мои выводы зависели от моего желания. Только, к сожалению, некоторые вещи лезут в голову, хочешь ты того или нет.

Вика, глубоко вздохнув, тихо произнесла:

– Нет, Марина, ты не знаешь. Мне тоже иногда лезет в голову, хочу я того или нет. Я вот все думаю…

Марина глянула выжидающе, и Вика поспешно объяснила:

– Только ты не делай пока из этого выводов – может, мне почудилось. И вообще, человек может по-всякому реагировать на… Ну, короче… Только не смейся надо мной, ладно? Знаешь, сегодня меня очень удивила Тамара Петровна. Ух, выложила, и стало легче! Нет, не удивила, а… даже слова не подберу. Я почему-то все время на нее раздражалась. Может, просто нервы?

– Нет, – после короткой паузы отреагировала собеседница, – это не просто твои нервы. Я опасалась касаться этой темы, но раз ты сама начала… Извини, если это прозвучит невежливо, но у тебя с Тамарой Петровной нет каких-нибудь… ну, не вполне законных секретов?

Виктория Павловна недоуменно потрясла головой:

– Не вполне законных секретов? Ты что имеешь в виду? А, наверное, то, как мы выплачиваем ей премии?

– Какие премии?

– Ну, у Сосновцева на наш кружок реально имеется две ставки – моя и еще одна, якобы для подсобного рабочего. Ее он берет себе, хотя, по большому счету, должна получать Тамара Петровна. Но иногда с этой ставки мне удается выцыганить у Сосновцева для нее премию. Все это незаконно, но наш директор такой жук, что, отними у него эту ставку, рассвирепеет и тут же нас прикроет.

– И большая ставка? – полюбопытствовала Марина.

– Да нет, конечно!

Марина брезгливо поморщилась:

– Больше всего на свете не люблю в мужчинах мелочности. У самого денег куры не клюют, а он отбирает у пенсионерки какие-то жалкие гроши. Отвратительно! – И, сменив тон, она добавила: – Но я имела в виду другое. Тамара Петровна обращалась с тобой сегодня как будто вы вместе что-то такое затеяли. Это не так?

– Что затеяли?

– Нечто, что надо скрывать от окружающих, но что сама Тамара Петровна вполне одобряет. Вообще-то, она обычно держится с тобою довольно почтительно и, уж несомненно, уважительно. Она человек того поколения, у которого в крови соблюдение субординации. А вот сегодня она не только не чувствовала дистанции между вами, а скорее наоборот. Ну вот она как будто бы все время тебе подмигивала, понимаешь?

– Это уж ты на нее наговариваешь, – вступилась за любимую сотрудницу Вика. – Вовсе она мне не подмигивала.

– Я сказала – как будто подмигивала. Психологически, а не физически, если так можно выразиться. И мне интересно, имеются ли для этого основания.

– Основания? Не знаю. По-моему, как было раньше, так и сейчас. Ничего же не изменилось!

– Кое-что изменилось, – уточнила собеседница. – Убили Евгения Борисовича. Слушай, а ты в день премьеры не видела ничего особенного, что было бы связано с Тамарой Петровной? Например, Талызин обратил внимание, что она надолго уходила с банкета, а она уверяет, что была в туалете. Ты ее не встречала в районе подсобки?

– Да нет, по-моему. Ну не помню я! Я же не думала, что все это будет важно. Я пьяная была.

– Да, только Тамара Петровна может не догадываться, что ты не помнишь. Предположим, она ходила в подсобку и, выходя, наткнулась на тебя. Она боялась, что ты выдашь ее следствию, а ты не выдала. Поэтому она уверена, что ты вполне одобрила совершенное ею убийство и вы почти соучастники. Вот она и ведет себя с тобой как с соучастницей, а не как с руководителем. Но ты-то ни о каком соучастии не догадываешься, поэтому ее поведение тебя раздражает. Логично?

– Ты, кажется, обещала не делать из моих слов никаких плохих выводов, – укоризненно ответила Вика.

– Ничего я такого не обещала! Как я могу не делать выводов, если они напрашиваются сами? Ладно, не хочешь, чтобы убила она, предлагаю другой вариант. Она, как и ты, видела, что Кирилл после ссоры с Преображенским в гневе побежал в подсобку. Как и ты, она решила его не выдавать, потому что убийство Преображенского представляется ей не преступлением, а делом благим и правым. Вот эта ваша общая тайна и создает у нее ощущение сопричастности.

– Я вовсе не считаю убийство Преображенского делом благим и правым!

– Тогда почему скрываешь от Талызина то, что знаешь про Кирилла?

– А потому, что не хочу создавать неприятности ни в чем не повинному человеку. А, кстати! Ты ведь тоже скрываешь, разве нет?

– Но я же его не видела.

– Все равно, ты знаешь от меня – какая разница?

– Ты права, – не без удивления кивнула Марина. – Я действую из тех же соображений – не хочу неприятностей ни в чем не повинному человеку. Только этот человек – ты, и я твердо знаю, что ты ни в чем не повинна.

– А я твердо знаю, Кирилл тоже не виноват. И Тамара Петровна… и остальные. И вообще, это было не убийство, а несчастный случай!

– Следователь считает иначе.

– А надоел мне этот чертов следователь! Тоже, как ты, выдумывает всякую гадость. Ну, тебе еще позволено, ты автор, но он-то – серьезный человек, из прокуратуры! Сил моих с вами больше нет…

Раздраженная, Вика отправилась спать. Однако спалось ей плохо, поскольку терзали неприятные мысли, внушенные вредной подругой. В словах о том, что поведение Кирилла весьма загадочно, имелся определенный смысл. Впрочем, скорее всего, тут было какое-нибудь самое невинное объяснение. Вот бы додуматься до него самой и выложить результат Маринке. То-то она бы поразилась, а может быть – даже восхитилась! Неожиданно Виктория Павловна сообразила, каким образом этого проще всего добиться. Окрыленная удачной идеей, она, наконец, спокойно заснула.

* * *

На следующий день, примерно вычислив время возвращения Кирилла с работы, Вика отправилась к нему домой. Она никогда там не бывала, однако адрес знала. Ну действительно, как естественнее всего поступить, если тебе надо выяснить что-то о человеке? Взять да у него спросить, правда? Впрочем, Вика в душе подозревала, что Марина по своей привычке усложнять элементарные вещи вряд ли одобрила бы такой подход. Значит, незачем ставить ее в известность заранее, надо сперва сделать, а потом уже рассказать.

– Кто там? – весело осведомился женский голос.

– Виктория Павловна. Я руковожу театральной студией, куда ходит Кирилл. Он дома?

Загромыхали замки капитальной двери, и через некоторое время она отворилась. На пороге стояла женщина лет сорока – очевидно, сестра жены. Наметанным глазом Вика определила, что лишнего веса в ней не меньше двух десятков килограммов. При подобной фигуре яркий спортивный костюм, обтягивающий жировые складки, вряд ли был правильным вариантом – свободный халатик куда лучше скрывал бы недостатки. Однако дама, похоже, ничуть их не стеснялась. Она вообще не блистала красотой, зато казалась спокойной, уверенной и доброжелательной.

– Проходите, пожалуйста, Виктория Павловна! Очень рада вас видеть. Знаете, по рассказам Кирюши я вас именно такой и представляла.

– А, – произнесла Вика, не в силах понять, сделан ли ей комплемент или наоборот.

Квартира ее несколько изумила. Во-первых, три огромных комнаты в сталинском доме, плюс большой коридор, плюс холл. Во-вторых, все это явно после евроремонта. В-третьих, мебель словно с фотографии из гламурного журнала. Короче, кто б мог подумать, что Кирилл при его сложных жизненных обстоятельствах так хорошо обеспечен?

– Меня зовут Ольга Михайловна, – представилась сестра жены. – Лучше просто Оля.

– А я тогда просто Вика.

– Хотите чаю? Или кофе? Кирюши пока нет, но мы вполне можем начать без него. Смотрите, какой у меня сегодня торт!

Оля, проведя гостью на кухню, откинула крышку с коробки и продемонстрировала нечто, обильно украшенное кремовыми розами.

– По мне, чем больше крему, тем лучше, – пояснила она. – Но, если вы не любите, вам выберу кусочек попостнее. Тортик хороший, из «Метрополя».

– У вас сегодня какой-то праздник? – догадалась Вика.

– Нет, – засмеялась собеседница, – вовсе нет. Просто люблю я, грешница, сладкое, вот каждый день и покупаю. Для фигуры, конечно, вредно, но я решила на это плюнуть. Ну не отказывать же себе во всем?

– Это да, – неуверенно кивнула Вика. – Так во сколько должен прийти Кирилл?

– Ну, вам лучше знать, когда обычно кончаются ваши занятия. Да, я сразу и не подумала… как же они сейчас занимаются там без вас? Ведь вы – душа студии, я знаю. Кирюша не хочет, чтобы я ходила к вам на спектакли, стесняется, но все мне подробно рассказывает.

Виктория Павловна, поперхнувшись, закашлялась. Это дало ей время на размышление. Вот так новость! Кирилл, значит, наврал, что сегодня репетиция. Маринка права, непростой он тип, но не выдавать же его за это? Мало ли какие у парня причины?

И она скороговоркой произнесла:

– Читка пьесы происходит без меня.

Впрочем, Оля не слишком-то заинтересовалась странным противоречием. Она упоенно заваривала чай, доставала из шикарного холодильника нарезки.

– А с ним поужинаем еще раз, – с энтузиазмом заявила она.

Вике очень хотелось посмотреть на жену Кирилла, а не только на ее сестру, однако прямо просить познакомиться показалось неприличным. Может, она в столь плохом состоянии, что не видится с посторонними?

Все было очень вкусно, Оля уплетала за обе щеки и радостно щебетала, повествуя о перипетиях недавнего приобретения новой немецкой кухни бирюзового цвета.

– А то у всех белые да серые, скучища! Есть еще новомодные прозрачные, из какого-то суперпластика, но мне они старшно не нравятся. У нас тут квартира, а не дурацкий офис.

Вика слушала и кивала. Наконец, раздался звонок в дверь.

– Вот и Кирюша! Он очень не любит открывать своим ключом, предпочитает, чтобы открывала я. Такой милый, как ребенок!

– Извини, Ольчик, что так поздно, – пробасил знакомый голос из прихожей. – У нас новая пьеса, вот мы и задержались.

– А у меня для тебя сюрприз! – засмеялась Оля. – Знаешь, кто к нам пришел? Вичка!

– Какая Вичка?

– Ну, твоя Виктория Павловна, из студии. Такая славная! Я рада, что с нею познакомилась. Вика, где вы?

Вика вышла в прихожую. Кирилл стоял, оцепенев, однако лицо выглядело безмятежным, лишь проступившие струйки пота выдавали напряжение. Вытащив из кармана носовой платок, он вытер лоб, но без большого успеха, поскольку платок почему-то оказался завязан узлом. Узел этот вызвал у Вики смутные ассоциации, только уточнять их не было времени. Бедного Кирилла следовало срочно успокоить!

– Я сегодня не пошла в студию на читку пьесы, а зря, – быстро объявила она. – Вот и решила по пути заехать, кое-что у тебя узнать.

– Но сначала – ужин, – сказала Оля.

– Ну, меня-то вы уже накормили, Олечка.

– Так разве это ужин? Бутерброды да тортик – это перекусон. Ужин должен быть горячий. У меня все как раз согрелось. Кирюша, твои любимые фаршированные перцы! Наша домработница их замечательно готовит.

– Спасибо, – вымученно улыбнулся Кирилл.

«А жена что, вообще не ест? – удивленно подумала Вика. – И дочки. Уже вечер, им пора быть дома».

– Вы не боитесь отпускать девочек так поздно? – вслух спросила она. – Времена сейчас опасные.

– Каких девочек? – уточнила Оля.

– Ну… дочек… то есть племянниц, – Виктория Павловна осеклась, не понимая, как поделикатнее выразиться.

– Ну, детей-то у нас с Кирюшей нет, – махнула рукой Оля. – Сразу как-то не завели, а теперь и неохота – столько мороки. А племянницы Кирюшины приходят редко. Так что сегодня мы с ним вдвоем. Вот хорошо, вы заглянули! Люблю гостей. Но и вдвоем тоже славно.

Вика вздрогнула, как громом пораженная. Только тут до нее вдруг дошло, с кем она провела последний час. С парализованной женой, матерью двух дочерей! Ну и жук этот Кирилл! Значит, он все врал. Зачем? Никому дела нет до его семьи – сам болтал направо и налево, за язык не тянули. А в какое положение он поставил ее, Вику? Слава богу, обстоятельства сложились так, что она не выдала ничего жене, а если бы случайно проболталась? Хоть бы предупредил, что ли…

Впрочем, Вика тут же вспомнила, что нагрянула в гости неожиданно. И все равно, должен был заранее подумать о подобной возможности. Маринка права, странный он человек, непонятный!

Едва ужин был съеден, Вика предложила:

– Кирилл, может, немножко прогуляемся? Ты расскажешь мне про читку.

– У меня нет времени, – холодно ответил он. – Завтра с утра на работу.

Тут уж она разозлилась. Крутишься, как вор на ярмарке, чтобы ему не навредить, а он тут дуру из тебя делает!

– Ладно, – ехидно согласилась она, – поговорим здесь.

– Впрочем, голова немного побаливает, – пошел на попятный собеседник, – так что прогуляться невредно. Я ненадолго, Ольчик.

– Да иди, – весело согласилась жена, – у меня как раз сериал начинается. Заходите почаще, Вичка, я всегда рада.

Вика с Кириллом вышли на улицу. Он в своей привычной манере молчал, словно ничего не случилось, поэтому проявить инициативу вынуждена была Вика.

– Ты не хочешь мне объяснить, в чем дело?

– А в чем? – невинно осведомился он.

– Ну знаешь ли! – вскипела Виктория Павловна. – Пел тут нам всем про парализованную жену и любимых доченек, мы уши развесили, а на самом деле… Чего ты нас за нос-то водишь?

– Да не вас, – сказал Кирилл. – Просто так получилось.

– Как это – получилось?

– Ну, понимаете, когда я перешел на свою нынешнюю работу, там одна баба вцепилась в меня мертвой хваткой. Я уж не знал, как от нее отделаться, вот и пришло в голову приврать, что есть дочки и что парализована жена. Ну, чтобы эта баба ни на что серьезное не рассчитывала. А она разболтала всему отделу. Ну не стану же я им все объяснять? Решил, бог с ним, пускай.

– А нам зачем врал? – несколько сбавила обороты Вика.

– Так в студии же Денис, а мы вместе работаем, – пояснил собеседник. – Что мне оставалось?

Действительно, что ему оставалось? Раз Денис считал, что у Кирилла двое детей, пришлось и с остальными придерживаться той же версии. Осмыслив данный факт, Вика чуть было не попрощалась, но вовремя вспомнила о причине своего визита и остановила уже собравшегося поворачивать обратно Кирилла.

– Погоди! У меня еще вопрос. Что там такое было между тобой и Преображенским в день премьеры?

– Виктория Павловна, – недовольно поморщился тот, – охота вам брать на себя заботы следователя? Ну выдумывает он всякую чушь, и пускай себе, а вам-то зачем? Ничего у меня с Преображенским не было.

– Но я же сама видела, – удивилась Вика, – как ты выбежал из гримерки и рванул в подсобку. А до этого вы ругались.

– Ругались? Господь с вами, Виктория Павловна. Да, кажется, мы действительно немножко поболтали с Евгением Борисовичем в гримерке.

– А по-моему, на повышенных тонах, – неуверенно возразила Вика.

– Возможно, немного и повздорили. Премьера на носу, все на взводе. Он сказал мне, что я бездарь, а я ему, что он склочник. Оба немного разрядились, а потом я вспомнил, что мне нужна дискета, и побежал в подсобку, чтобы ее найти. Вот и все, а вы зря забиваете себе этим голову. Ну, мне пора, до свидания!

И он удалился, а несколько сбитая с толку Вика поехала домой. Она чувствовала себя не в своей тарелке и не могла четко осознать, почему. То ли причина в том, что она так беспардонно влезла в чужую личную жизнь и принялась выведывать чужие секреты, то ли в том, как вел себя при этом Кирилл. В общем, побродив немного в расстроенных чувствах по квартире, Виктория Павловна решила позвонить Марине. Та ведь первая стала подозревать Кирилла, вот пускай и объясняет, что и как!

Марина выслушала с привычным вниманием, время от времени задавая наводящие вопросы. Когда повествование было закончено, мрачно поинтересовалась:

– А он не просил тебя, чтобы ты никому про это не рассказывала? То есть про его семью. Особенно Наташе?

– Нет, не просил.

– Бедная девочка, – вздохнула Марина. – Видимо, он уже рад бы любым способом от нее избавиться. А на свидания продолжает бегать… вот мерзавец-то!

– С чего ты взяла, что у них свидания? – вступилась Вика.

– Ты что, забыла? Ты ведь сама сказала мне про его платок.

– Он был завязан в узел. Где-то я такое видела, это точно!

– Где-где… У Таши привычка, нервничая, завязывать узлы. Ну вспомни премьеру! Тамара Петровна в последний момент спешно распутывала за занавесом скатерть, потому что Наташа сделала из скатерти какой-то дурацкий куль, а время поджимало.

– Да, точно. Так ты думаешь… все-таки они встречаются?

– Ну конечно! Где он, по-твоему, пропадает вечерами? В библиотеку ходит – в глубокой тайне от жены изучает труды классиков?

– Необязательно. Может, куда-то еще. С приятелями встречается – многие жены этого не одобряют. Или пиво пьет.

– Ну конечно! – язвительно повторила Марина. – Судя по твоим рассказам, у его жены идеальный характер. От нее и скрывать ничего не надо, она всем довольна. Однако полагаю, что роман мужа с другой женщиной не порадовал бы даже ее.

– Это да, – согласилась Вика. – Только что ему остается делать? Она его старше лет на пять – десять и толстая очень. Конечно, Таша в сто раз привлекательней!

– Какая предусмотрительность с его стороны – тошно становится! Задурить девчонке голову – это запросто, это пожалуйста, но для безопасности сразу надо расставить точки над «и». У меня, видите ли, парализованная жена и две дочки, я их никогда не брошу, поскольку до предела благороден, и ты должна любить меня бескорыстно, потому что при всей любви к тебе я никогда на тебе не женюсь. Вот он, идеал юной девочки, настоящий мужчина как внешне, так и внутренне! А стоило ему попасть в переплет, сразу стало не до романтики, лишь бы шкуру свою уберечь. Вот и лавирует между двух огней…

– Погоди! По-моему, ни в какой переплет Кирилл не попал. Или ты по-прежнему подозреваешь его в убийстве? Так, что ли?

– По-прежнему? – разгневалась Марина. – Да в сто раз больше! Мужчина, способный так беспардонно врать близким женщинам, способен на все. Ему убить – раз плюнуть, главное, чтобы все было шито-крыто. Его волнуют в жизни две вещи – собственные удовольствия и личная безопасность. Чего б ему не пойти по трупам?

Вика, куда спокойнее относящаяся к различного рода лжи, примирительно заметила:

– Но у него же нет мотива. Он даже и не ругался, оказывается, с Евгением Борисовичем, а так, слегка повздорил. Я же тебе рассказала!

– И ты что, действительно поверила?

– Так ему же лучше знать, – удивилась Вика. – А я, когда они ссорились, особенно не вслушивалась, у меня было своих забот полно.

– А ты вспомни, – настойчиво потребовала подруга. – Вспомни точно! Ты поговорила со мной о премьере, потом бежишь через кулису, из мужской гримерки доносятся голоса… Что ты тогда подумала?

– Что, раз ругаются, значит, один из них, конечно, Преображенский. Да, ругались, это точно.

– Причем так, что через стенку слышно. Потом из гримерки появляется Кирилл. Как он выглядит?

– На себя непохож, весь всклоченный. Да, вот ты напомнила, и у меня все это встало перед глазами, а когда с ним разговаривала, так вроде не очень-то и помнила. Но если ругались, то почему?

– Вот это я и хотела бы узнать. Предположим, Преображенский узнал о его романе с Ташей и пригрозил рассказать все законной жене. Конечно, повод для скандала есть, но никак не для убийства. Оля, насколько я понимаю, достаточно снисходительная особа – повозмущалась бы да успокоилась.

– Вот все и прояснилось. Да, Кирилл поругался с Евгением Борисовичем, но никого не убивал.

– А в подсобку зачем ходил? – холодно осведомилась Марина. – Нет, слишком много совпадений, я в это не верю. Кстати, ты не знаешь, у него зарплата хорошая?

Несколько ошарашенная подобным скачком мысли подруги, Вика ответила:

– Хорошая, я думаю. Он менеджер по чему-то там… короче, с деньгами проблем нет. Недавно такой крутой «ниссан» купил… последняя модель. А что?

– Если я правильно поняла, к тому же квартира у него только что отремонтирована и обставлена по высшему разряду. Причем сталинская квартира! А еще у Кирилла домработница, так? Это все с его зарплаты или с других доходов?

– Каких других? Жена у него, я думаю, не работает.

– Я тоже так думаю. Можно осторожненько выведать про зарплату у Дениса, он наверняка в курсе. Но, вообще-то, удобнее всего в этом деле разобраться милиции – у них свои каналы. Я предлагаю рассказать все Талызину.

– А я против, – твердо возразила Вика. – Ты просто взбеленилась из-за того, что Кирилл нас всех обманывал в отношении своей личной жизни, а ведь это, в конце концов, его личное дело, и мы не имеем никакого права в него лезть!

– Я взбеленилась, потому что его моральные принципы вполне соответствуют моральным принципам убийцы, а что там у него с личной жизнью, мне глубоко плевать. Кстати, интересный момент! Помнишь открытый люк накануне премьеры, куда чуть не провалился Евгений Борисович?

– Конечно.

– И первым там должен был пройти Кирилл, но он якобы случайно вышел с другой стороны. Очередная случайность… Вот что, Вика! Обижайся или нет, но, если ты сама Талызину не расскажешь про то, что узнала о семье и лжи Кирилла, это сделаю я. Я решилась.

– Вот так-таки и расскажешь? – не поверила Вика.

– Вот так-таки и расскажу. Конечно, естественнее было бы это сделать тебе, но, в конце концов, заставить тебя я не в силах. Ты поступаешь как считаешь нужным, и я собираюсь сделать то же самое. Мы обе в своем праве.

Виктория Павловна почувствовала, что в данном вопросе подруга непреклонна. Есть в ней какое-то непонятное упрямство! Хотя, раз Марина искренне убеждена, что Кирилл – убийца, ее поведение вполне естественно. Плохо, что она с ее предвзятостью наплетет следователю такого, что тот, наверное, сразу примется выписывать ордер на арест. Безопаснее будет, если Талызин услышит новости из более доброжелательного источника.

И Вика в последней надежде укоризненно произнесла:

– Какая же ты вредная… в жизни бы не подумала!

– Да, я вредная, – гордо согласилась Марина.

– Ну, тогда мне ничего не остается. Лучше уж расскажу я.

– Когда?

– Ну не сейчас же! Уже давно ночь на дворе, все добрые люди спят.

– Позвони Талызину завтра утром.

– О господи, куда такая спешка?

– Все, никаких разговоров. Завтра утром, хорошо? А днем я тебе позвоню узнать, как дела. Ну, ни пуха ни пера!

* * *

На следующее утро Вика неохотно набрала оставленный Талызиным номер телефона. К сожалению, зарядить свой мобильник абонент не забыл и откликнулся сразу.

– Добрый день, Игорь Витальевич! Это Виктория Павловна. Мне надо кое о чем с вами поговорить. Но, наверное, не по телефону.

– Еду, – коротко ответил собеседник и положил трубку.

Удивительно – не поинтересовался, что к чему, не вызвал к себе, а сорвался и помчался. Загадочный народ работает в прокуратуре… делать им, что ли, нечего?

Когда Игорь Витальевич уселся в кресло, Вика вдруг поняла, что объяснение будет куда менее трудным, чем она предполагала. Талызин выглядел таким обыденным, таким будничным, словно они знакомы сто лет. С ним можно спокойно поделиться чем угодно, не опасаясь осуждения. Слишком он флегматичен, чтобы осуждать. Неинтересный человек, зато без заскоков. И Вика сначала несколько скованно, а потом все оживленнее поведала ему о ссоре Преображенского с Кириллом, о своих вчерашних открытиях и о Марининых догадках.

– Я ни во что это не верю, – заключила рассказ она. – То есть в роман с Ташей еще поверить могу, а в убийство ни за что на свете. И я бы, разумеется, не стала выдавать Кирилла вам на растерзание, если бы не Марина. Но она вбила себе в голову всякую ерунду и меня заставила, понимаете?

– Не вполне, – немного ошарашенно ответил собеседник. – Значит, вы были свидетелем ссоры Кирила Левинсона с убитым и знали, что Левинсон утаил ее от следствия. Вы тоже собирались ее утаить, так получается?