Текст книги "Мастер по нечести"

Не буди Лихо…

Никогда в жизни десятнику Валдаю не было настолько страшно. За годы службы в княжеской дружине он видел разное. Бился в десятках суровых сражений, когда люди вокруг ревели от боли и отчаяния. Забирался на чужие стены, уворачиваясь от зловонных потоков горящей смолы. Защищал родные стены под дождем из вражеских стрел. А как-то раз в детстве вообще на спор провел ночь в доме, где, как утверждали ровесники, обитают злые духи.

Но сейчас, глядя на приближающееся существо, Валдай чувствовал, как невероятный, звериный, ледяной страх сжимает его грудь, сковывает стальными цепями руки и ноги. Тварь, не похожая ни на что живущее не земле, ковыляла со стороны леса, покачивая головой и потряхивая лапами с длинными черными когтями. В неровном свете костра, скудно освещавшего поляну, она больше всего напоминала древнюю старуху, похороненную заживо, наполовину сгнившую, а потом вылезшую из могилы. Одета была в рубище, а рысьи глаза светились во тьме, как огоньки лучины.

– Чур меня, чур! – свистящим голосом, совершенно неподобающим опытному воину, завопил Валдай. А потом принялся по очереди крестить себя и приближающуюся мерзость. – Богородица Дева, защити раба своего от нечистой!

Глядя на это, тварь остановилась и закаркала – похоже, что этот звук у нее заменял смех. На мгновение десятнику поверилось, что крестное знамение всё же подействовало на нее, но чудовище вновь пошкондыбало в сторону Валдая. От отчаяния он сделал движение, ставшее с детства единственным привычным в любом сложном положении, – выдернул из ножен меч, вытянул руку вперед, чтобы между ним и тварью оказалась верная сталь.

– Не, братец, меч тут не помощник! – послышался за спиной спокойный и ироничный мужской голос. Быстро оглянувшись, Валдай увидел двух мужчин в монашеских рясах, полы которых были заткнуты за пояс, с мечами на широких ремнях, решительно шагающих в сторону чудища, помахивая на ходу длинными блестящими цепями.

– В стороне постой! – произнес хриплым басом, глядя на Валдая краем глаза, один из них – с бородой цвета ржавчины и огромным ожогом на всю левую щеку, – Тут мы без тебя управимся.

Десятник, еще не пришедший в себя от страха, не мог не оценить, что чужаки двигаются совершенно спокойно, буднично, будто с такими вот чудищами встречаются каждый день. Не сговариваясь, они разошлись в стороны, встали так, чтобы тварюга оказалась между ними. Но не стали сразу бросаться на нее, а выжидали и присматривались. А потом принялись раскручивать цепи, которые гулко запели в воздухе.

Тварь заметалась на месте, не зная, на кого из чужаков напасть первым. Потом все-таки решилась и бросилась к темноволосому и высокому незнакомцу. Но тот, успев вовремя увидеть движение страхолюдины, выбросил вперед левую руку, и кончик цепи хлестанул по морде твари, оставив на ней дымящийся ожог и заставив визжать от боли.

– Что, корявая, не любишь серебро? – ухмыльнулся черноволосый и тут же попытался развить успех. Не получилось, потому что чудище пригнулось, пропустив разящую цепь над головой, и сразу же левой лапой потянулось вперед, стремясь вцепиться когтями в лицо мужчины. Но в этот миг своей цепью взмахнул рыжий, и ее конец обвился вокруг запястья чудища.

Тварюга, почувствовав себя в ловушке, начала биться, как раненый зверь в капкане. Превозмогая боль, она дернула лапу с такой силой, что мужчина со шрамом не удержал равновесие и выпустил оружие из рук. Чудище с визгом отбросило цепь в сторону и тут же попыталось схватить беззащитного человека, впиться когтями. Не получилось – второй в этот же миг приложил тварь своей цепью по спине.

Сообразив, что вооруженный сейчас опаснее, мерзкое создание вновь быстро развернулось. Но вновь просчиталось. Рыжебородый, восстановив равновесие и чуть помешкав в ожидании удобного мгновения, с громким уханьем прыгнул вперед, обеими руками обхватил шею страхолюдины, а ногами обвил вокруг пояса. От неожиданности тварь потеряла равновесие, завалилась на спину, придавив собой мужчину, не разжавшего крепких объятий, забилась, стараясь вырваться из капкана рук и ног.

– Вяжи ее, что б тебя! – рявкнул рыжий. – Вяжи, долго не удержу!

Черноволосый выхватил из холщовой сумки, переброшенной через плечо, конопляную веревку, быстро сделал петлю, набросил на лапу тварюги, подтянул к другой, несколько раз обмотал запястья, крепко стянул. Потом попробовал повторить все то же самое с ногами. Но страхолюдина принялась лягаться столь отчаянно, что ему пришлось покружиться и поуворачиваться, чтобы все-таки накинуть петлю и на ноги.

Не сразу, но он справился. Проверил, надежно ли связал дергающуюся тварь, пинком оттолкнул в сторону и протянул руку товарищу, помогая встать. Потом оба потянули связанные конечности чудища в разные стороны, воткнули в землю крепкие колья, полностью обездвижив тварь.

– Ну ты даешь, шальной! – покачал головой черноволосый, выпрямляясь и переводя дыхание. – А если бы она дотянулась до тебя?

– Не дотянулась же, – ответил рыжий, смахивая со лба пот. – Да и выхода другого не было.

– Обалдуй. – Высокий внимательно осмотрел товарища, потом вынул из сумки глиняную бутыль, бросил рыжему. – Протри руки и одежду.

– Сам знаю, – рыкнул рыжебородый, но все-таки последовал совету.

– Ты там как, братец? Не помер от страха?

Валдай, зубы которого от испуга все еще стучали так громко, что, казалось, слышно на весь лес, не сразу понял, что обращаются к нему. А когда понял, несколько раз быстро кивнул.

– Это что такое? – Он показал пальцем на связанную тварь, бившуюся в отчаянии на земле и пытавшуюся порвать путы.

– Это-то? – улыбнулся высокий. – Да ничего страшного, простая неупокойница. Хотя ты, братец, при оказии в церковь-то сходи, свечку поставь! Потому что если бы не мы, то… В общем, ничего хорошего точно не случилось бы.

– И что вы с ней теперь будете делать?

– А ничего, – легкомысленно отмахнулся тот.

– Как так? Она же опасная.

– Еще какая опасная! – ответил за товарища рыжебородый, который, облив руки и одежду из бутыли, повернулся к деревьям, к которым неупокойница зашвырнула его цепь. – Только вот оружие наше ее не убьет, даже серебряное. Для нее лишь солнечный свет опасен.

– Так что мы ее до утра будем стеречь, до рассвету, – продолжил черноволосый. – У тебя не найдется чего крепкого выпить?

– Нет. А, да, есть! – опомнился Валдай. Наклонился к своему дорожному мешку, вытащил кожаную баклажку, зубами вынул из нее пробку и протянул высокому.

– Да не мне, дура! Тебе! – улыбнулся незнакомец. – Сейчас тебе точно не помешает, вон как трясет бедолагу.

Десятник не мог не признать правоту черноволосого – мелкая дрожь продолжала его колотить. Поэтому он послушно приник к горлышку баклажки, и в горло полился ядреный хмельной мед. Сделав несколько глотков, Валдай оторвался и протянул сосуд рыжебородому, который вернулся, подобрав цепь. Тот отказываться не стал.

– Ну будем знакомы тогда, что ли! Меня Арсентием зовут, а это вон брат Родион. – Он поднял баклажку, словно чокаясь, потом отпил и продолжил с ухмылкой, которая получалась у него только на здоровой стороне лица. – А ты не робкого десятка, надо сказать. Другой при виде неупокойницы так бы драпал, что уже до Царьграда добежал бы.

– Да я, если честно, так испугался, что даже забыл, что убегать можно, – ответил десятник, который почувствовал, что крепкий мед понемногу прогоняет страх из головы. И что даже попеременно рычащая и визжащая неупокойница уже пугает чуть меньше, чем раньше. – Меня Валдаем зовут.

– Будем знакомы, да! – Брат Родион, взяв баклажку, протянутую ему рыжим, тоже приложился. – Откуда сам будешь, Валдай?

– Полоцкие мы. У князя тамошнего в гриднях хожу. – Он вновь указал на неупокойницу. – А она точно не вырвется до рассвета?

– Не должна, – пожал плечами Родион. – Но чтобы тебе спокойнее было… Арсентий!

– Сделаем!

Рыжебородный подошел к пленнице, вынул из сумки еще один заточенный кусок толстой палки длиной с локоть. Навалился всем телом и вонзил кол в грудь неупокойницы, которая еще сильнее принялась биться и еще громче орать.

И в этот момент Валдай понял, что не знает, кто его пугает больше – лежащее на земле чудище или вот эти двое. Странные мужчины были столь спокойны, и, не видя произошедшего, сложно было бы предположить, что они недавно скрутили такую страшную тварь, увидев которую во сне, можно и обделаться от ужаса. Они все делали так спокойно и невозмутимо – с такими лицами другие дрова колют или траву косят.

– Теперь точно не вырвется, сил не хватит. Вот что – мы с Арсентием по очереди до утра постережем. А ты давай спать ложись, – предложил Родион и, подумав, добавил: – Если, конечно, сумеешь заснуть.

Валдай, понимая, что точно ни в жисть не заснет по соседству с чудищем, присел на корточки с другой стороны костра – так, чтобы его и неупокойницу разделяло пламя. И внезапно понял, какой вопрос ему не дает покоя.

– А вы тут как вообще оказались? Не особо верится, что вы с ней случайно в одно и то же время на меня вышли.

– Не случайно, да! – согласился Родион. – Мы в лесу как раз за ней и охотились. В темноте потеряли, а как ты завопил, сразу поняли, где искать надо.

– Кто завопил? Я? – искренне удивился Валдай, глядя на неупокойницу, которая перестала орать и биться, а только тихонько поскуливала.

– Ну не я же. Казалось, тебя тут на куски тупым ножом режут.

– Надо же. А я и не заметил.

– Такое с непривычки часто бывает.

– Слышь, братцы, а вы кто вообще такие? По одежде вроде монахи, – он указал на меч на поясе Родиона, – но монахи оружие в руки не берут.

– Мы не монахи, послушники, – ответил Арсентий, тоже присаживаясь к костру. Дрова в огне догорали, поэтому он подкинул несколько веток, еще с вечера припасенных десятником.

– Мы, друг мой Валдай, богоявленские братья. Нас еще мастерами по нечисти называют, – дополнил Родион, садясь рядом с товарищем. – Может, слышал?

– Не доводилось, – покачал головой Валдай. – А что, так много нечисти на Руси развелось, что уже и мастера на нее спонадобились?

– Хватает, – уклончиво ответил Родион.

– Отпустите меня!

Валдай не сразу понял, что это за звуки, похожие на скрежет плохо смазанного колеса. А когда понял, что это говорит лежавшая на земле неупокойница, почувствовал, как волосы от страха встают дыбом. Родион же, услышав слова твари, поднялся на ноги и подошел к ней поближе.

– Ну вот, а я все жду, когда же ты запоешь. – Послушник опустился на корточки рядом с пленницей. – Ну что скажешь? Что предлагать будешь?

– Отпустите меня, добрые люди! – почти плакала она. – Просите что хотите, только не обрекайте на погибель!

– И чем же ты, корявая, нас поблазнить можешь?

– Я знаю, где в болоте клады с золотом скрыты, показать могу.

– И на что нам твое золото? – Арсентий тоже подошел поближе, встал над неупокойницей, сложив руки на груди.

– Тогда я сделаю так, чтобы вас никакая дурная хворь не брала. Я это могу, вы знаете.

– Знаем, можешь, – подтвердил Родион. – Только вот в чем загвоздка – отпустим мы тебя, а ты завтра опять будешь по лесу бродить, да вот на таких путников, – он указал головой в сторону Валдая, – нападать.

– Не буду! Уйду в самую дальнюю чащобу, куда и зверь не заберется, и никогда оттуда не вылезу.

– Что думаешь, Арсентий?

– А что тут думать? – отвернулся от пленницы рыжий. – Нечего ее слушать! Пока она в плену, с три короба наобещать готова. А нам потом опять по ночам тут шастать, ее ловить.

– Отпустили бы вы ее, а? – сам не понимая почему, решился Валдай. – Она ведь не лжет. Она сейчас вас больше боится, чем вы ее.

– Думаешь? – Родион посмотрел на Валдая с удивлением. А потом обернулся к неупокойнице. – Обещаешь, что уйдешь? И что не будешь людям больше зла творить?

– Обещаю! – выдохнула неупокойница, быстро кивая жуткой головой.

– И что нам мстить не примешься?

– Обещаю! Я к таким, как вы, на версту не подойду более! Я себе не враг.

– Добро! – Арсентий наклонился и, напрягшись, выдернул из груди неупокойницы кол. Родион вынул нож и по очереди рассек путы на руках и ногах, бросил обрывки веревки в костер. На всякий случай оба, не сговариваясь, отошли на пару шагов и вынули из сумок цепи.

– И не забудь, что это он, – Родион показал на Валдая, – за тебя попросил. У нас бы ты до рассвета тут пролежала. Так что ты теперь его должница. Сделаешь так, чтобы его никакая заразная хворь не взяла. Поняла? А то найду!

– Сделаю, – проскрипела неупокойница, а потом с усилием поднялась на ноги и встряхнулась. Настолько быстро, насколько могла, она поковыляла в сторону леса. Прошло буквально несколько мгновений, и страхолюдина растворилась в ночной тьме среди деревьев.

– Хороший ты человек, друг мой Валдай. Сердце у тебя не загрубевшее. – Родион похлопал десятника по плечу, а потом спросил, опять усаживаясь у костра: – А вот скажи-ка мне, ты сейчас куда двигаешь – в Полоцк или из него?

– В Полоцк. Домой ходил, родных проведать. Теперь вот возвращаюсь на княжью службу.

– А чего не по шляху на коне, а по лесу пешком?

– Мне пешком привычнее. В лесном краю родился, никогда чащобы не боялся. Ну, до сих пор.

– Сдается мне, что это не нас тебе бог послал, а тебя нам. – Родион посмотрел на Арсентия, который в ответ еле заметно моргнул в знак согласия. – Мы же тоже в Полоцк дальше двинем. И есть там у нас дело одно, в котором твоя помощь очень даже не помешает.

– Какое дело? – насторожился Валдай.

– Да так, ничего особенного, – уклончиво ответил темноволосый послушник. – Но допреж рассказывать не стану, потому как сам еще не все знаю. Так что, возьмешь нас в попутчики?

В свете костра десятник наконец смог внимательнее рассмотреть странных ночных гостей. И понял, что Родион действительно постарше, Валдай дал бы ему не меньше тридцати пяти лет. Несмотря на то что в волосах послушника не было видно седины, морщинки, которые время от времени появлялись возле ироничных глаз и улыбчивого рта, показывали истинный возраст. Второй, рыжий Арсентий, был, пожалуй, ровесником самого Валдая, которому зимой исполнилось двадцать восемь. Старше он выглядел из-за шрама на лице и того, что в глазах у него плескалась какая-то глубокая печаль.

– Добро, пойдем вместе, – согласился десятник, потому что причин для отказа вроде бы не было. – Ходоки вы, я вижу, не самые плохие, да и оружием владеть умеете. Обузой не станете. Да и вообще, сдается мне, не так давно вы рясы носите, а?

– Верно тебе сдается, – согласился Родион. – Я в Козельске в гриднях ходил. Арсентий вон вообще за рязанским князем хоругвь носил.

– Во как? – Валдай посмотрел на Арсентия. – А чего же ушел?

– Надо было, вот и ушел, – отрезал Арсентий, а потом встал и повернулся к лесу. – Пойду вещи наши подберу.

– Да это и до утра подождет, – посмотрел на товарища Родион. – Зачем в темноте бродить?

Арсентий ничего не ответил, пошел в ту сторону, откуда они до этого появились. При этом двигался он как опытный охотник – или как призрак – ни одна ветка не хрустнула под ногой. И, судя по всему, неплохо видел в мерцающем свете звезд.

– Чего это он? – спросил Валдай, когда Арсентий скрылся в тени деревьев.

– Не любит прошлое ворошить, – отмахнулся Родион. – Никто просто так из дружины в монастырь не уходит, у каждого своя история. Он свою боль еще не до конца пережил.

– И что, совсем не боится вот так по лесу бродить? Один? Ночью?

– Мне порою кажется, что он вообще ничего не боится.

– Опасное это дело, – подумав, ответил Валдай. – Те, кто страха не ведают, прежде других в бою погибают. Потому что все время голову в пламя пихают.

Родион тоже немного помолчал, словно обдумывая слова десятника.

– Наши братья, друг Валдай, вообще подолгу не живут. Чтобы долго жить, надо в обычный монастырь идти, грядки вскапывать и молиться. А мы воинами были, ими и остаемся. Только раньше с людьми воевали, а теперь, – он показал на деревья в той стороне, куда ушла неупокойница, – вот с такими вот тварями.

– Опять тебя на красивые речи потянуло? – Арсентий вышел из темноты так неожиданно, что Валдай вновь чуть не вскрикнул от испуга. Подойдя к костру, рыжебородый кинул на землю два дорожных мешка и два потертых плаща. – Спали бы оба, завтра не один десяток верст придется прошагать.

– И то верно! – Старший послушник лег рядом с древесным стволом, на котором они сидели перед костром, завернулся в один из плащей.

– Родион, береза! – произнес Арсентий, глядя на товарища с недовольством.

– Спасибо! Не заметил! – Родион поднялся, переложил свой плащ чуть в сторону, вновь улегся.

– А что такое с березой? – удивился Валдай.

– Примета такая, верная. Ни один мастер по нечисти не ляжет спать рядом с березой, – пояснил Родион. – На следующей охоте не повезет.

– Странные вы все-таки, мастера! – произнес десятник, обустраиваясь как можно ближе к огню. – Ловили эту вон неупокойницу, ловили. А потом отпустили почти без споров.

– Так ты же сам попросил за нее, – засмеялся Родион, приподняв голову. А потом добавил уже серьезно: – Незачем было ее дальше держать в плену. Она правда больше не будет, для нечисти данное слово – закон. А мы, братец, не палачи. Мы охотники.

Арсентий, присевший возле огня, достал из сумки какой-то продолговатый предмет, завернутый в мягкую тряпочку. Развернул, вынул деревянную свирель, подул в нее.

Валдай хотел было спросить, с чего это вдруг послушник решил в ночи веселье затеять, но Арсентий уже поднес свирель к губам. Прикрыл глаза и заиграл тихую медленную мелодию, пронзительную и чарующую, наполненную глубокой скорбью. В прозрачной тишине ночи она, казалось, взмывала к самим звездам, с любопытством смотревшим с неба на троих мужчин на поляне.

* * *

Кзакату следующего дня они уже подъезжали к воротам Полоцка. Валдай настоял, чтобы, несмотря на его любовь к лесу, они чуть срезали и вышли на шлях. Там, на постоялом дворе, он сторговал у барышника трех смирных коньков – для боя он бы их не взял, но ехать на таких намного удобнее, чем на резвых и порывистых.

Послушники сперва пытались отказываться, мол, не хотят быть у него в долгу. Но он отказа не принял – несмотря на то что по-прежнему испытывал к странным спутникам настороженный холодок, но и чувствовал благодарность за избавление от чудища. Они все-таки вскоре согласились и взлетели в седла, привычным движением подоткнув рясы за пояс. Конями оба правили очень умело, а по их степной посадке – чуть свесившись влево – опытный глаз враз бы опознал дружинников из восточных княжеств.

Незадолго до ворот Арсентий и Родион остановились. Расстегнули поясные ремни с ножнами, тщательно замотали мечи в плащи, убрали под седла – так, что и не видно особо, и достать можно, не мешкая. Теперь узнать в них воинов можно было бы только по осанке и уверенным движениям, а так – монахи монахами, каких на Руси множество. Валдаю это не особенно понравилось, он привык, что если люди прячут мечи, то и мысли у них должны быть недобрыми. Но вновь ничего не сказал – со своим уставом, как известно, в чужой монастырь не лезут. Особенно в монастырь таких матерых мастеров по нечисти.

– Здоров, Валдай! – махнул от ворот знакомый по дружине парень в кольчуге и шлеме. – Как съездил?

– Хорошо съездил, – ответил Валдай, не собиравшийся вдаваться в подробности похода. А как только въехали в город, посмотрел на послушников. – Ну что, бывайте, что ли, мастера по нечисти!

– И тебе всего доброго, друг Валдай! – ответил Родион за обоих. – Часом не подскажешь постоялый двор неподалеку? Чтобы втридорога не драли, а то мы не особо при деньге.

О своем ответе Валдай потом пожалел не раз. Но в тот момент иначе поступить не смог. Помявшись пару мгновений, он предложил:

– Не надо вам на постоялый двор. У меня остановитесь, места хватит.

– А твои не будут против? Поди, не один же живешь?

– Не один, но против не будут. Жена гостей любит. Только вот что, – он вновь замялся, – не надо ей рассказывать про то, что ночью было. И что вы по нечисти мастера, тоже лучше не стоит. Послушники и послушники, лады?

– Лады, – согласился Родион. Арсентий, по своей привычке, просто молча кивнул.

К дому, не очень большому, но стоявшему неподалеку от высокого холма, с вершины которого на город смотрел княжий кремль, они подъехали, когда солнце почти скрылось. Не желая особенно шуметь, Валдай тихонько отворил ворота, шикнул на сидевшего на цепи волкодава Парфена, чтобы тот не залаял. Махнул рукой послушникам, показывая, чтобы следовали за ним. Втроем они завели лошадей в конюшню, набросали в ясли свежего сена, пахнувшего полем и летом. Потом так же тихо направились к дому.

– Валдай, ты? – В дверях со свечой в руке стояла молодая женщина в нижней рубахе, поверх которой на плечи был наброшен длинный платок. – А мы уж решили, что до завтра не вернешься.

– А я вот вернулся! – Десятник подхватил жену и крепко обнял. Поставил на ноги и взглянул чуть строже, хотя и с любовью в глазах. – У нас гости, Миланья. На стол накрой.

Она ойкнула и тут же скрылась в темноте дома. Чтобы больше не ставить хозяйку в неловкое положение, послушники долго отряхивали сапоги и полы ряс от дорожной пыли, Валдай стоял рядом, глядя на то, как в доме загораются свечи. А когда они прошли в горницу, Миланья успела не только надеть платье и повязать на голову косынку, но уже копошилась возле печи, грея ужин.

– Добро пожаловать, гости дорогие! – широко улыбнулась женщина, показывая на стол. – Проходите, садитесь, угощайтесь!

– Благодарствуем, хозяюшка! – вежливо склонил голову Родион. Арсентий же вновь ограничился коротким кивком. – Прости, что свалились как снег на голову. Муж твой пригласил нас только на ночлег, так что не стоит ради нас особо стараться.

– Да мне не сложно. Мужа хоть уже и не ждала, а ужин на всякий случай состряпала. И на троих у меня хватит.

– Батька вернулся! Батька вернулся! – В горницу влетел мальчуган лет семи, настолько похожий на Валдая, что не было никаких сомнений, чей он сын. Обрадованный десятник подхватил мальчонку на руки, со смехом подкинул в воздух.

– Зашибешь же, окаянный! – засмеялась Миланья, разливая из латки по тарелкам густые щи, от которых на всю горницу разнесся запах вареной капусты. – Отпусти, ему спать пора. И так еле уложила.

– Мама, я не хочу спать!

– Цыц, Мишанька! Я кому сказала – спать!

Мальчишка с надеждой посмотрел на отца, но Валдай потрепал сына по голове, развернул и подтолкнул.

– Мать сказала спать, значит, спать!

– Ну вот! – вздохнул Мишаня, но ослушаться все же не решился. Свесив голову, пошел к себе.

– Я вот что, не голоден, спасибо! – пробормотал брат Арсентий, до этого с мрачным лицом глядевший на встречу Валдая с семьей. – Пойду на сеновал, спать лягу. Умаялся в дороге.

Не дожидаясь ответа, рыжеволосый послушник вышел из дома. Миланья посмотрела на его товарища, севшего за стол, с удивлением и легким испугом.

– Прости его, хозяйка! – Родион потер пальцами лоб. – Когда-то у него тоже семья была. До сих пор переживает, что не уберег.

* * *

Утром Валдай вышел в горницу и узнал, что послушники уже перекусили – Миланья, как и положено жене в хорошем доме, заутрок приготовила еще до рассвета – попрощались, попросили передать Валдаю благодарность за гостеприимство и ушли. Куда, не сказали, а ей и спрашивать было ни к чему.

– Странные они какие-то. Вроде как божьи люди, а благочестия и не видать, – удивлялась Миланья, накрывая на стол перед мужем. – Этот рыжий как будто воды в рот набрал. А второй так зенками зыркает, что меня аж в краску вогнало. Какие они монахи? У тех в глазах смирение быть должно, благолепие.

– Они не монахи, они послушники, – ответил Валдай.

Весь следующий день десятнику было не до них. Перекусив, направился в кремль. Сперва доложился сотнику, что вернулся живой и здоровый. На все вопросы, как сходил, предпочел не особенно много отвечать. Про монахов тоже не стремился говорить, потому что сложно объяснить, что это за странных людей он привел в город.

Потом Валдай занимался привычными для десятника делами. Гонял по указанию воеводы парней из младшей дружины, проверял свой десяток, не забыли ли за неделю его отсутствия воинскую науку. К вечеру, намаявшись, отвечерял с другими в дружинной избе – хотя он, как и многие женатые, жил отдельно, с семьей, но общие трапезы старался не пропускать, потому как воинское единство крепится не только в боях, но и в совместных посиделках. Поэтому домой вернулся, когда уже стемнело. И очень удивился, увидев в окнах яркий свет.

– Здрав будь, друг Валдай! – услышал он, только войдя в горницу. – Прости, что непрошеными пришли.

– И вам не болеть, братья! – Десятник поцеловал жену и сел на лавку у стола. – Я думал, вы уже уехали.

– Да вот, задержаться пришлось. – Родион подхватил кончиком ножа последний соленый груздь на тарелке, с удовольствием пожевал. – Ох, грибки у тебя хозяюшка – просто объедение. Прости за неудобства, а не принесешь ли еще?

– Ой, да конечно! – заулыбалась Миланья, подхватила крынку и направилась к дверям.

– Будь ласкова, хозяюшка. – Родион дождался, пока она выйдет, и тут же повернулся к хозяину. А Арсентий решительно подвинулся ближе к столу: – Вот что, десятник, дело у нас к тебе.

– Какое дело? – насторожился Валдай.

– Важное, иначе бы не стали беспокоить. И, не буду скрывать, непростое.

– Нам надо в кремль ночью пробраться, – не стал ходить вокруг да около Арсентий. – Только желательно так, чтобы ни одна живая душа не увидела.

– Да вы что? Как вы это представляете? – Валдай не сразу нашел нужные слова. – Чтобы я, княжий гридень, да чужих людей тайком провел в кремль, который охранять поставлен? Небось еще и с оружием пойти хотите?

– Обязательно с оружием, – подтвердил Родион. И лицо его в этот момент было непривычно для него серьезным.

– Вот видите! Нет, даже не просите. Я на такое не пойду никогда! – Валдай встал и прошел из угла в угол. – В общем, так. Обещаю, что не пойду докладывать воеводе, что вы это задумали, но только если пообещаете, что поутру из города уедете.

– Сядь, десятник! – Арсентий приказал так жестко и так властно, что любому стало бы понятно, что в прошлом ему не раз приходилось командовать людьми. Даже Родион посмотрел на товарища с легким удивлением, а Валдай и сам не успел понять, как опустился на лавку. – Мы, как ты успел заметить, не в тавлеи[8]8
  Тавлеи – древнерусская настольная игра, похожая на шашки.


[Закрыть] играем, делами посерьезнее занимаемся. Ты тварь, что в лесу видел, хорошо разглядел?

– Да, хорошо, – нахмурился десятник.

– Так вот, она – игрушки по сравнению с тем, что ты можешь в своем городе вскоре увидеть. Ты свою семью ведь любишь?

– А при чем тут это?

– На вопрос ответь!

– Знамо дело, что люблю.

– Тогда у тебя есть две возможности сделать так, чтобы они в живых остались. Первая – ты нам помогаешь. Вторая – берешь жену и ребенка и бежишь из города куда глаза глядят. А потом живешь до конца своих дней с мыслью, что мог помочь множеству людей, но смалодушничал. И вот что еще, десятник…

– Что?

– Любящая семья – это такой дар, которым не стоит жертвовать ради чего бы то ни было. Даже ради служебного долга. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

– А вот и грибочки, – Миланья вытерла ноги о порог, – как и прежние, соленые да хрустящие.

– Спасибо, хозяйка! – вновь заулыбался Родион, а потом положил на стол ладони. – Только мы, с твоего позволения, уже пойдем. Время позднее, не хотим обузой быть.

– Все-таки они очень странные! – удивленно покачала головой Миланья, когда оба послушника вышли. – Где ты их только встретил, Валдай? Валдай! Ты меня слышишь?

– Что? А, да, слышу! Ты вот что, спать ложись. А мне это вот надо… – Он встал и покрутил рукой в воздухе. – Коней пойду проверю, здоровы ли. А то дружинные бают, что сап в городе ходит.

– Так темень же на дворе – хоть глаз выколи! Может, с утра проверишь?

– Да чего до утра откладывать! – Валдай поцеловал жену в лоб. – Я быстро.

– И этот сказился! – всплеснула руками Миланья, глядя на дверь, которую за собой закрыл муж. – Вот точно говорят – с кем поведешься…

Послушники ждали во дворе, сидели на лавочке возле ворот – в свете звезд прекрасно были видны их силуэты. Арсентий чесал Парфена за ухом, и волкодав, никогда не подпускавший к себе чужих, от удовольствия тихонечко поскуливал.

– Вот что, братья-охотники, – начал Валдай, подойдя поближе. – Если хотите, чтобы я вам помог, заканчивайте говорить загадками. Либо выкладывайте все как есть, либо не обижайтесь, но я иду к воеводе, даже не дожидаясь утра.

– Добро! – согласился Родион, помолчав недолго. – Рассказывай, Арсентий, у тебя лучше выйдет.

– Расскажу, мне не сложно, – согласился Арсентий. – Полоцк – город старый, ему не меньше шестисот лет. И до крещения вокруг жили языческие племена. Как каждое из них называлось, уже никто и не скажет, с годами забылось.

– Про это я слышал, да, – ответил Валдай нетерпеливо. – Только сейчас ты это зачем рассказываешь?

– Ты не спеши, десятник, я просто так языком молоть не стану. Так вот. Племена эти по жизненному укладу очень разнились. Были среди них и такие, которые не светлым богам поклонялись, а совсем даже наоборот. А еще они на месте своих захоронений насыпали большие курганы.

– Ты что же, хочешь сказать, что холм, на котором кремль стоит?..

– Именно так. Это древний курган. Внутри которого – множество мертвых людей. – Арсентий потрепал Парфена по голове, подтолкнул, и пес послушно пошел к своей будке, тихонько позвякивая цепью, волочившейся за ним по земле. – На вершине холма у них было капище, молились старым богам. Боги у них были светлые и, как пишут в старых книгах, очень сильные. Но неподалеку тут жили другие, которые Чернобогу служили.

– А это кто такой?

– Чернобог, десятник, – главный враг всех людей. Который нас ненавидит и очень хочет уничтожить всех до единого. И вся нечисть, с которой мы боремся, так или иначе им создана и ему служит.

– И та гадость, что мы в лесу встретили?

– И она тоже, да. А в кургане под кремлем, как мы недавно узнали, помимо людей, схоронено еще что-то. Очень злое и очень сильное. Когда-то была большая война между племенами, и последователи Чернобога призвали это зло, чтобы покорить соседей. Но те, кто тут жили, победили, а их волхвы смогли ту беду в плен взять. А чтобы держать в повиновении, схоронили под капищем, у себя под носом. Ну и мощные чары наложили, чтобы эту напасть сдерживать.

– Так а что за напасть-то? – вновь перебил десятник.

– А вот тут, друг Валдай, мы сами пока только в догадках, – вмешался в рассказ Родион. – Сейчас уже старые книги, которые еще языческими буквами написаны были, почти никто и читать не умеет. А кто и умеет, не все слова разбирает.

– В книгах говорится, что там Лихо закопано, – добавил Арсентий. – Но действительно ли это именно Лихо, или же просто что-то злое этим словом назвали, мы сказать не сможем, пока не увидим.