Текст книги "Мастер по нечести"

Арсентий послушно склонился над тушей, и вскоре волчье сердце, с которого на землю обильно капала кровь, лежало у него в руке.

– Это Перуну. – Старик целой рукой указал на главного истукана, которого сегодня днем Арсентий, как и всех остальных, тщательно вымыл по указанию волхва, окурил травами и полил бычьей кровью из запасов деда. – Перед ним положи.

Послушник с поклоном положил сердце перед идолом, а когда поднимался, не удержался и глянул в глаза языческому богу – в тело будто ударила молния. Он даже потянулся было, чтобы перекреститься, но вовремя осознал, что это точно будет лишним.

– Теперь печень, – дед дождался, пока Арсентий закончит, и добавил: – А это уже тебе. Что смотришь, ешь давай.

Об этом его волхв заранее не предупреждал, поэтому Арсентий на секунду замешкался. Но отступать, судя по всему, было поздно. Поэтому он вцепился зубами в сырую печень, рванул на себя, отдирая большой кусок, принялся жевать. На миг он представил себе, как сейчас выглядит со стороны – перемазанный волчьей кровью, обнаженный по пояс, как велел Рычан, освещенный языческим костром.

– Целиком не надо, куска достаточно, – добавил волхв, когда Арсентий, дожевав, хотел укусить еще раз. – В костер бросай. Теперь отвар. Готов?

– Да, – подтвердил послушник. С отваром ему сегодня пришлось изрядно повозиться, потому что в него входило множество трав и кореньев, которые надо было добавлять в определенное время и в нужных пропорциях, и все время необходимо было поддерживать кипение, иначе, по словам деда, получится бурда слабительная, а не отвар.

– Тогда пей. Это уже до конца, до последней капли.

Арсентий поднял горшок, стал жадно поглощать пахнувшую зверобоем и полынью жидкость. Вначале показалось, что ни за что не осилит, но потом понял, что вполне даже может – допил до конца, убедился, что ничего не осталось.

– В огонь горшок, пусть горит. А сам напротив садись.

– И что дальше? – поинтересовался послушник, усаживаясь на чурбан около костра.

– Всё. Теперь жди и молчи.

– Чего ждать-то?

– Там сам поймешь.

Арсентий какое-то время безмолвно смотрел в пламя костра, ожидая чего-то необычного. Но долгое время не происходило ничего. Никакие потусторонние силы к нему не обращались. Поэтому он поднял голову, чтобы сказать об этом Рычану. Но того напротив не оказалось. Точнее, ничего не было из того, что должен был увидеть Арсентий. Ни старика, ни его лачуги, ни истуканов, ни леса. Только он и пламя в ночи.

Первым порывом послушника было вскочить на ноги, но он сдержался. Что-что, а ждать он умел, научили когда-то в дружине. Поэтому Арсентий принялся оглядываться вокруг, чтобы понять, куда же его занесло колдовством волхва.

Похоже было, что он где-то на севере. На верхушках окружавших скал поблескивал снег, впереди, шагах в двухстах, медленно колыхались волны на поверхности широкого залива. На берегу виднелся большой корабль, судя по всему, оставленный хозяевами – на время или насовсем. Нос его украшало неведомое чудище, вырезанное с таким старанием и умением, что, казалось, в любой момент страшилище может ожить. Встряхнет головой, зашуршит чешуей и издаст оглушающий рык.

А еще над кораблем кружила стая птиц, подобных которым Арсентий до сих пор не встречал. Несмотря на разделявшее их расстояние, он прекрасно видел, что они намного крупнее всех, с какими послушник когда-либо сталкивался, с размахом крыльев не менее двух аршин[20]20
  Аршин – древнерусская мера длины, чуть больше 70 см.


[Закрыть].

Не очень понимая, что делать дальше, Арсентий встал, и этим сразу привлек внимание птиц. Они подлетели ближе, но не спускались, а нарезали неширокие круги, оглашая окрестности то ли карканьем, то ли рычанием. Смолисто-черные крылья, даже темнее, чем у воронов, переходили в серо-голубые головы со злыми глазами цвета раскаленной стали.

– Что замер, дурень? Беги! Сейчас бросятся! – К Арсентию с копьем в руке несся высокий темноволосый мужчина, лицо которого послушнику показалось знакомым. – Беги к кораблю, дурень!

Услышав голос незнакомца, птицы закричали еще громче и действительно, сложив крылья, бросились вниз с выставленными вперед когтями. Арсентий коротко выругался, пообещав припомнить волхву, что тот не предупредил взять с собой оружие, увернулся от когтей первой летучей твари, кувырком ушел от второй и помчался к берегу так, как, пожалуй, не бегал никогда в жизни. До корабля было не так далеко, но путь осложнялся тем, что все время приходилось оглядываться, чтобы не пропустить удар сверху, и иногда менять направление, уворачиваясь от птиц. Темноволосый несся не отставая, но иногда останавливался, чтобы пырнуть копьем кого-нибудь из летающих зверюг.

Взбежав на корабль по приставленным к левому борту мосткам, Арсентий оперся на мачту, склонившись вперед и с трудом переводя дыхание. Похоже, птицы не могли сесть на корабль, поэтому летали вокруг, по-прежнему злобно крича.

– А теперь что замер, парень? – Незнакомец поднялся на борт вслед за ним, так же тяжело дыша. – Это еще не конец, только передышка.

– А ты вообще кто такой? – посмотрел на него послушник, насупившись.

– Да вот видишь, получилось мне все-таки тебе помочь, – засмеялся тот. – Не знаю как, но сработало. Видать, боги разрешили мне в последний бой сходить.

– Дед Рычан? – Арсентий от неожиданности даже рот открыл.

– Ага, – ухмыльнулся волхв. – Каков я был по молодости, а? Орел!

– Ну говори тогда, орел, что дальше делать?

– Парус подымай, знамо дело. Только сперва по ладье пройдись, оружие себе подбери. Птицы это так, первое испытание, не больше.

Поднять вдвоем тяжеленный парус оказалось делом не простым – оба чуть не порвали себе жилы, натягивая канаты, к которым крепилась поперечная балка с полосатым широким полотном. Зато ветер, уверенно дувший с берега, тут же подхватил корабль, понес вперед по волнам. Арсентий по совету деда – которого сейчас язык не поворачивался так называть – порылся среди оружия на палубе. Подобрал себе кольчугу со шлемом, круглый щит, покрашенный алым, и длинный меч с рукоятью, обмотанной кожаным ремешком. Сам же помолодевший волхв не стал ничего искать, замер возле борта все с тем же копьем в руках.

– И чего теперь? – поинтересовался Арсентий, встав с ним рядом. – Чего ждем?

– Не знаю пока. Но очень надеюсь, что не Морского змея.

– А что за змей такой?

– Вот же ж, сглазил, похоже! – скривился Рычан, показывая пальцем вперед, где вода бурлила в гигантском водовороте. Время от времени над поверхностью поднималась огроменная приплюснутая голова, покрытая серебристой чешуей.

Корабль несло прямиком на морское чудище. В надежде избежать встречи Арсентий бросился на корму, чтобы повернуть корабль, но тут выяснилось, что рулевое весло на корабле отсутствовало. Обычных весел тоже не было, ладья могла плыть только по прямой, влекомая ветром в парусе.

– Не, парень, тут все иначе устроено, – покачал головой Рычан, заметив метания послушника. – Тут мы только туда идем, куда нас ведут. Не мы выбираем испытания, нам их назначают.

Морской змей скоро заметил плывущий к нему корабль. Поднялся над водой на три человеческих роста. Широко распахнул пасть, выставив длинный раздвоенный язык, и зашипел так громко, что уши Арсентия почти заложило. Поэтому он не сразу понял, что Рычан ему что-то кричит, пока тот со всей дури не хлопнул его ладонью по шее.

– Мы его не убьем, даже не пробуй. Бессмертный он, – проревел волхв в лицо. – Только отогнать можем, если повезет. Только вот чем? Пару луков бы нам…

– Луков нет, но сулицы я видел. – Арсентий помчался на нос, где на палубе лежали несколько метательных копий с короткими древками.

Змей уже был совсем близко, приготовился к удару. Послушник подождал, пока тот бросится на них, широко замахнулся и запустил копье в чудовище. Сулица разорвала кожу на носу Змея, но рана затянулась на глазах. А страшилище вновь зашипело, в этот раз от обиды и боли, отдернулось, чтобы почти сразу повторить атаку. И вновь отскочило, в этот раз уже от копья, пущенного волхвом.

Они по очереди метали сулицы, пока те не закончились. Корабль к этому времени поравнялся с водоворотом, крутившимся вокруг Змея. Чудовище поняло, что люди больше не могут сделать ему больно на расстоянии, и в очередной раз огромная плоская голова понеслась к ладье, чтобы достать чужаков.

– Теперь рубим, рубим! – закричал Рычан.

Прикрывшись щитом, Арсентий вскинул меч, подпуская противника поближе, выждал нужный момент и широко махнул клинком, со всей мочи опустил его на чешуйчатую морду. Змей опять отдернулся, но тут же ударил головой послушника в грудь с такой силой, что Арсентий не смог устоять на ногах, покатился по палубе. Но сразу же вновь поднялся на ноги, подобрал выроненный при падении меч. Увидел, что волхв продолжает на носу рубиться с чудовищем, и кинулся в атаку.

Впрочем, оказалось, что его помощь уже не нужна. Змей, теперь с трудом достававший до корабля – он явно был прикован к одному месту, не мог догнать достаточно быстро плывущую ладью, – еще раз поднял голову над водой, заревел и нырнул, подняв вокруг себя множество брызг.

– Уфф, прошли! – Рычан отер тыльной стороной ладони вспотевший лоб. – Стал быть, скоро до берега доберемся. Там, правда, нам попрощаться придется.

– Это почему? – насторожился Арсентий.

– На тот берег мне никак нельзя. Это только твой путь, до конца только ты дойти сможешь.

* * *

– Вон по той тропе двигай в лес, – пояснил Рычан, когда корабль уткнулся носом в прибрежный песок. – По дороге тебя опять что-то встретит. Если справишься, дальше иди, там капище увидишь. На нем тебя уже ждать должны.

– А если не справлюсь?

– Об этом тебе, парень, лучше и не думать.

Арсентий перемахнул через борт, спрыгнул в воду около берега. Закинул за спину щит и зашагал в указанном дедом направлении. Лес, стоявший в полуверсте от воды, там действительно расступался, образуя неширокую тропу.

А лес, надо признать, был очень и очень странным. Деревья казались вырезанными из серого камня, листья словно бы были отлиты из разноцветного стекла – Арсентий сперва хотел их потрогать, но потом осторожность все-таки перевесила любопытство. А еще эти листья светились так ярко, что вокруг все было видно, как днем. И раздавалось множество разнообразных звуков, но совсем не таких, какие бывают в обычном лесу – то послышится громкий звон, словно огромный молот бьет в гигантскую наковальню, то стоны и вздохи, то скрежет, какой бывает, когда меч точат, только намного сильнее.

На обещанное помолодевшим дедом препятствие он набрел спустя примерно полчаса. Воин в покрашенных черным доспехах, со щитом того же цвета и в шлеме с личиной, закрывавшей все лицо – если оно там было, конечно, – стоял посреди тропы, и обойти его не было никакой возможности. Роста он был огромного, не менее полутора человеческих, и с широченными плечами. При виде Арсентия красноречиво вынул из ножен меч, указал острием на путника и глухо засмеялся.

Арсентий не стал особенно выжидать – судя по огромным размерам, противник не должен был быстро двигаться. Выхватил свой клинок, закрылся щитом и сразу же, без лишних разговоров, бросился в бой. И тут же отлетел, потому как меч черного воина ударил с такой силой и на такой скорости, что не только отбросил послушника назад на пять шагов, но и в щепы разнес его щит.

Чтобы не попасться так же второй раз, Арсентий стал приближаться к врагу медленно, шаг за шагом. Черный воин не двигался, ждал, чуть покачивая мечом и склонив голову к левому плечу. Он явно понимал свое преимущество и был уверен в скорой победе. И когда послушник достаточно приблизился, в грудь Арсентия выстрелил черный меч, который был раза в два длиннее, чем обычный.

Каким-то чудом Арсентий ушел от удара, повернув корпус правым плечом вперед и чуть отклонившись назад. Клинок противника рассек кольчугу на груди, несколько колечек со звоном полетели в стороны, поблескивая в свете причудливых листьев. К счастью, грудь задело только по касательной, меч разрезал поддетую под броню рубаху и оцарапал грудь. Не давая времени черному воину ударить еще раз, Арсентий рубанул того по руке, вытянутой с оружием, крутанулся вокруг себя, приседая, широким движением резанул ногу противника. И тут же отлетел в сторону от могучего пинка другой ноги.

Вскочив, Арсентий вновь принял боевую стойку, готовый к продолжению. Но черный воин опустил клинок, показал на рану на бедре, отошел чуть в сторону и вполне гостеприимным жестом показал на тропу.

– Что, это все? – изумленно спросил послушник. – Тебя не надо было убивать, а просто ранить?

Черный несколько раз кивнул и глухо засмеялся.

– И что, в спину не ударишь?

Незнакомец пожал плечами и убрал меч в ножны.

– А тебя вообще убить можно?

Смех стал громче.

* * *

От места поединка до капища идти пришлось совсем немного, не более полуверсты. Вскоре загадочный лес расступился, тропа расширилась и, как река впадает в озеро, влилась в широкую поляну, по краям которой по кругу расставлены были высокие круглые столбы из темно-бурого камня, а посередине горел яркий костер.

– И что дальше? – Несмотря на заверения волхва, на капище послушника никто не встречал. Арсентий несколько раз обошел поляну по кругу в поисках подсказки, но ничего особенного не нашел. Тогда он двинул к костру, погрел ладони над пламенем, уселся на землю и приготовился ждать.

– Яромир! – Арсентий не сразу понял, что обращаются к нему. Оказывается, ожидание затянулось, и он сам не заметил, как задремал. – Яромир, открой глаза.

Проморгавшись, послушник увидел, что напротив него, по ту сторону костра, стоит, сложив руки на груди, высокий мужчина с такими же огненными волосами, как и у него, в кольчуге и с длинным мечом на поясе. Поняв, кто перед ним, Арсентий вскочил на ноги:

– Отец?

Он был именно таким, каким его помнил Арсентий – сильный, уверенный в себе, с вечной легкой улыбкой и с очень грустными глазами.

– Я-то я. А вот что ты тут забыл?

– Меня волхв сюда привел. – Как и когда-то, много лет назад, Арсентий чувствовал себя перед отцом маленьким и слабым. – Сказал, что мне надо с пращуром встретиться, чтобы в себе разобраться.

– Яромир, Яромир! – покачал головой отец, присел на корточки и посмотрел на сына, прищурив глаза. – Ты вырос, возмужал, стал отважным воином, как я и мечтал. И все равно остался испуганным мальчишкой. Посмотри в огонь.

Всеслав провел обеими ладонями над пламенем, и Арсентий увидел в огне двоих мужчин – большого и маленького. Вскоре картинка стала четче, задвигалась, ожила, послышались звуки, и он понял, что большой – его отец. А маленький – кудрявый и веснушчатый – это он сам, и ему не больше пяти-шести лет. Они находились во дворе их дома в Рязани, он только что упал с вороного коня, больно ударившись о землю, и теперь потирал ушибленное плечо.

– Папа, мне очень страшно! – со слезами в голосе произнес маленький Арсентий. – Можно я больше не буду на него садиться?

– Яромир! – строго ответил отец. – Мужчины в нашем роду не боятся ничего. И уж тем более не боятся ездить верхом. Гридень полжизни проводит на коне.

– Я не хочу бояться, оно само так получается. Конь так страшно фыркает.

Всеслав засмеялся, потрепал сына по кудрявой голове, потом отошел к ограде, присел на лавку и похлопал себя по бедру. Маленький Арсентий не заставил себя ждать, запрыгнул на отцовское колено.

– В этом мире, Яромир, есть многое и многие, кто хочет сделать нам больно, кто хочет напугать и убить, – обнял сына Всеслав. – И мы должны без страха смотреть в лицо опасности, потому что страх лишает сил, выжимает жизнь из рук и ног. Понимаешь, о чем я?

Мальчишка кивнул, и отец продолжил:

– Порой страх тоже полезен. Он есть у всех, он помогает нам понять, что не стоит куда-то лезть сломя голову, заставляет думать, прежде чем сделать что-то безрассудное. Но мы должны быть хозяевами своего страха, держать его в узде, на привязи. Потому что если ты поддался своему страху, то уже проиграл. Запомни это.

– Я запомню, отец! – с серьезным видом ответил маленький Арсентий, а потом прижался к широкой отцовской груди. – Мне очень не хватает мамы. С ней мне не было так страшно.

– Мне тоже ее очень не хватает. – Всеслав обнял сына. – Она была удивительной женщиной, и не думаю, что мне еще доведется встретить подобную. Хотя не сомневаюсь, что ты встретишь женщину еще лучше.

– Лучше мамы никого не бывает! – Малыш поднял голову, посмотрел на отца снизу вверх. – А можно я еще раз попробую на коне поехать?

– Конечно, можно, – засмеялся отец, вставая и держа сына на вытянутых руках.

Картинка в пламени ненадолго покрылась мутной пеленой. Потом изображение опять стало резким: тот же двор, но в другой день, позже на год или два. Всеслав, одетый в доспехи, стоял возле коня, оседланного к походу. Арсентий протягивал отцу большой красный щит, очень тяжелый для детских рук.

– Папа, а мне совсем-совсем нельзя с тобой?

– Рано тебе пока в бой. Возмужаешь, тогда и будем вместе ратиться ходить. – Всеслав вынул из ножен блестящий меч. – Ну, покажи, чему научился!

Мальчонка бегом домчался до крыльца, вернулся со своим мечом, сделанным под детскую руку. Как и учил отец, направил острие на Всеслава, короткими плавными шагами двинулся по дуге, выбирая время для броска. А потом с коротким выдохом устремился вперед, стараясь нанести удар плоской стороной меча в отцовское бедро. Но тот быстро опустил свой клинок, отбил в сторону оружие Яромира, и тут же, крутанув меч над головой, звонко хлестанул сына по спине – не больно, но очень обидно.

– Плохо, Яромир! – покачал головой Всеслав. – Ты бросаешься вперед, не думая. Не надо спешить, выжди, найди слабое место противника. И заранее прикидывай, что будешь делать, если твой первый удар не удался. Понял?

– Да, отец!

– Ну, ничего. Вернусь, продолжим учиться. Выйдет из тебя еще неплохой воин, а может быть, и отличный.

– А ты точно вернешься? Не обманешь?

– Обязательно вернусь! Побьем князя Всеволода, покажем ему, кто на Руси хозяин, и сразу домой! – Всеслав похлопал сына по плечу, быстрым движением взлетел в седло, надел на голову шлем и посмотрел на сына гордым взглядом. – Не родился еще тот человек, который сможет нас с тобой победить. И не выкован еще тот меч, который нас срубит.

И вновь картинка заколыхалась, меняясь. Опять был тот же двор, только лето сменилось поздней осенью. Вновь маленький Арсентий смотрел на отцовского гнедого жеребца, которого под уздцы вел сам Роман Глебович, князь рязанский. И никого не было в седле, а через конский круп переброшено что-то большое, накрытое алым плащом с расшитым кантом. Подойдя поближе, князь Роман опустился на корточки, став такого же роста, как и Яромир, посмотрел на мальчишку с грустной улыбкой.

– Видишь, как случилось – не сберег я твоего батьку. Богом клянусь, меньше всего я хотел именно его потерять…

Яромир открыл было рот, чтобы что-то сказать, но горло, как клещами, сдавило рыданиями.

– В общем, тут вот какое дело, – продолжил князь, – батьке твоему я обещал перед смертью, что о тебе позабочусь, не брошу одного. Поэтому иди собирайся. Как похороним Всеслава, в дружину поступишь. Пока, знамо дело, в детскую, но если вырастешь таким же справным воином, каким он был, встанешь со мной рядом.

Роман Глебович протянул руки, и Яромир, не в силах больше сдерживаться, бросился к нему, рыдая взахлеб, чувствуя, что весь мир сломался и перевернулся.

– Плачь, Яромир, плачь! – князь прижал к груди голову мальчишки. – Такие слезы – не стыд для мужчины. Три раза в жизни может плакать воин – если теряет родителей, если теряет любимую, и если, не дай боже, теряет детей. И пускай это будут последние слезы в твоей жизни!

И вновь пламя затрепетало, изображение в нем расплылось и исчезло, в этот раз уже навсегда. Вернулась поляна, по кругу обставленная высокими столбами, потрескивающий костер посредине ее и двое мужчин по разные стороны пламени.

– Ты выучил все уроки, Яромир, – заговорил Всеслав после короткой паузы.

– Меня теперь не Яромиром зовут.

– Я знаю, ты отказался от имени, которым я тебя назвал.

– Я от многого отказался. Я теперь совсем другой человек. Ушел из дружины, живу в монастыре и с нечистью борюсь.

– Знаю. Все эти годы я смотрел на тебя отсюда, видел, как ты растешь и мужаешь. Видел, как ты нашел свою любовь. Твоя жена была прекрасной женщиной и родила тебе прекрасного сына.

– Я потерял их, отец. Не уберег.

– Ты сделал все, чтобы их спасти. Понятия не имею, как бы я повел себя на твоем месте – вряд ли пошел бы в монастырь. Но это твой выбор, твой путь, и ты, насколько я могу судить, по нему идешь вполне уверенно.

– Не знаю. Просто делаю то, что считаю правильным. – Арсентий посмотрел на отца, не отрывая взгляда, а потом произнес с болью: – Мне так тебя не хватало! Почему ты так рано ушел? Если бы ты был рядом со мной, я не сделал бы столько ошибок!

– Не было ни дня за это время, чтобы я себя не корил за то, что ты один! – ответил Всеслав, склонив голову. – Но ты и сам знаешь, что такое воинский долг. И как переменчива воинская удача. Никто не идет в бой, чтобы проиграть, каждый собирается вернуться с победой. Но потом одни побеждают, а другие погибают.

– Я понимаю. Но мне все равно было очень трудно без тебя!

– Ты отлично справлялся! Я видел. И гордился тобой всегда. И всегда буду гордиться!

– Отец! – вспомнил Арсентий. – Я же пришел сюда за поисками ответов.

– Каких ответов?

– Волхв меня сюда направил за ответами. Он хотел, чтобы я научился чувствовать мир живых и мир мертвых.

– Ты уже все услышал и увидел. Только не успел понять. – Всеслав смотрел на сына, улыбаясь.

Отец встал, повернулся и зашагал в сторону. Когда дошел до каменных столбов, повернулся и произнес:

– Арсентий – красивое имя. Только не забывай, что мы тебя назвали Яромиром. – Он сделал еще один шаг и исчез, как будто и не было.

Послушник смотрел ему вслед, чувствуя, что слезы просятся на глаза. Как и тогда, много лет назад. Но в этот раз он сдержал их – опустил взгляд в огонь, а когда поднял обратно, увидел, что опять находится посреди капища волхва, а дед Рычан, вновь седой и дряхлый, дремлет, прислонившись спиной к деревянному истукану. А на плече у него сидит верный ворон, охраняя покой хозяина.

* * *

– Другого я, признаться, ждал, – пробормотал старик, проснувшись и выслушав рассказ Арсентия. – Думал, пращур тебе откроет устройство мира, расскажет, что и как, куда тебе двигаться дальше.

– Он рассказал все, что было нужно.

– Ну, тогда ладно, – ответил волхв, подумав. – Тогда и мне тут незачем задерживаться. Третий день наступил, уже чувствую, как меня зовут. Вон, ученики мои стоят под дубом, машут.

Арсентий, оборачиваясь туда, куда указал Рычан, чувствовал, как волосы стянуло на затылке узлом. Но не увидел там никого – только ветви деревьев шевелились на ветру.

– Не видишь? – догадался старик. – Ну, это тебе и не положено пока видеть. Ты еще в Яви, а я уже одной ногой в Нави. У меня к тебе пара просьб будет напоследок.

– Что-то ты, дед, больно помирать спешишь! Тебе еще жить и жить!

– Не спорь не по делу, лучше выслушай. Во-первых, меня сожги прямо тут, на капище, а прах вокруг развей. А само капище не тронь, пусть останется таким, как сейчас, пока лес не поглотит. Сделаешь?

– Сделаю!

– Добро! И еще – ворона моего забери с собой. Он один не сможет, привык с людьми уже. Я его когда-то спас, выходил, жаль будет, если сгинет.

– Возьму. У него имя-то есть какое-нибудь?

– Есть. Его Вороном зовут. Я когда-то хотел другое придумать, да на ум не пришло ничего подходящего. А потом как-то к этому привык. И еще, – Рычан чуть засмущался, – если не сложно, сыграй мне напоследок на своей пищалке. Не хотел тебе говорить, но играешь ты душевно.

Арсентий сходил в дом за заветной свирелью. Вернулся, сел рядом с дедом, набрал в грудь побольше воздуха, закрыл глаза и заиграл. Он не стал вести какую-то готовую мелодию, просто вкладывал в звуки всю свою душу, все, что чувствовал. Он даже не смог бы сказать, сколько времени играл – закончил только тогда, когда почувствовал, что старый волхв перестал дышать. И, открыв глаза, увидел, что напротив него на краю поляны сидит неизвестный ему человечек и вытирает слезы.

– Ты это – на меня только не бросайся, ладно? – Человечек глядел на Арсентия с опаской. – Я пришел помочь деда похоронить.

– Ты – леший?

– Угу, – подтвердил незнакомец. – Дед вообще-то про тебя хорошо говорил. Мол, ты настоящий, нет в тебе злобы, хоть и охотишься на таких, как мы.

– Я не на всех охочусь. Только на тех, кто сам злобу таит.

– Не, я ничего такого не таю! – быстро замотал головой лешак. – Так как, помочь с дедом?

* * *

Костер вдвоем они сложили быстро. Пока Арсентий носил и колол дрова, лешак натащил из леса множество сухих веток, поэтому куча в итоге получилась даже больше, чем необходимо. Но они не стали спешить, дождались сумерек («Потому что не все, кто хотел бы с ним попрощаться, могут днем прийти», – важно поднял палец вверх лешак). И только когда солнце скрылось за верхушками деревьев, послушник положил невесомого волхва на получившуюся поленницу, запалил в костре факел и сунул в кучу дерева под телом.

– А кто прийти-то должен? – спросил Арсентий у лешего, не отрывая глаз от пламени, охватывающего Рычана.

– Пока не знаю. Деда тут вообще-то все очень уважали, – ответил леший и озабоченно уточнил: – Ты правда никого не обидишь?

– Забавное дело. Обычно люди боятся нечисти, а тут вдруг нечисть боится человека настолько, что даже на похороны опасается приходить.

– Мир вообще-то порой не такой, как нам кажется. Вот, бывает, думаешь, что вроде как понял его устройство, а потом вдруг что-то произойдет, и ты осознаешь, что ничего не понимаешь.

– Что, и у тебя такое бывает?

– Вообще-то бывает, да! – ответил леший. – А вон и они.

Арсентий поднял глаза – с другой стороны от кострища стояло несколько фигур, которых, в другой ситуации, вполне можно было бы принять за обычных крестьян и крестьянок.

– Это местный водяной с дочками и зятьями, – пояснил леший, а потом указал на четырех женщин чуть в стороне, возраст которых определить не смог бы никто – только что они были молодыми красавицами, а через секунду становились горбатыми старухами: – А это вот кикиморы, Рычан с ними когда-то очень дружил, когда молодой был. Поговаривают даже, что пара из кикиморовых дочек на самом деле от… Хотя нет, глупости болтают, я думаю.

На глазах послушника из лесу вышел высокий мужчина с дорожным посохом в руках, оглянулся и прижал к груди одну из кикимор.

– Путевик, хозяин шляху. Он дорогу через лес оберегает, на обочине живет.

Гости из лесу выходили еще долго, Арсентий потом даже не пытался запомнить, кто здесь кто, несмотря на то что леший упорно продолжал называть всех – были тут зазовки и хухи, шептуны и туросики, даже дед.

Манила[21]21
  Персонажи славянских мифов. Зазовки – женщины-оборотни, превращающиеся в лебедей. Хухи – маленькие духи природы, похожие на одуванчик. Шептуны – особый вид шамана, выглядит как человек, но им не является. Туросики – лесные божки, превращающиеся в оленей с золотыми рогами. Дед Манила – хитрый лесной дух, заманивающий обманом людей в чащу.


[Закрыть] пришел, грустно сложил руки на груди в стороне от всех. Они молча стояли вокруг, вытирая слезы, пока тело волхва не догорело до конца, а послушник, выполняя обещание, разметал его прах. Потом, один за другим, так же безмолвно растворились в ночи. Последним уходил леший.

– Бывай, мастер по нечисти, легких тебе дорог! – махнул он ладошкой на прощание. – И помни – мир совсем не так прост, как нам порой кажется. – Маленький человек подмигнул и скрылся среди деревьев, как будто его тут и не было.

Арсений устало присел на лавку возле стены дедовой хибары, огляделся вокруг. Внезапно он понял, насколько одинок. И когда ворон, громко хлопая крыльями, опустился на землю возле ног, послушник улыбнулся ему как родному.

* * *

– Занятная история, – задумчиво произнес отец Варсонофий вскоре после того, как Арсентий замолчал.

– Угу, занятная. – Лицо послушника скривилось. – Только получается, что я аж два раза принял участие в языческих ритуалах. Ты как думаешь, эти образы, что я у костра видел, – от Лукавого мне пришли?

– Не знаю. А сам что мыслишь?

Арсентий ответил не сразу.

– Много я про это думал с тех пор. Может, от Лукавого, а может, и совсем наоборот. А может и вообще это у меня просто видение от дедовых трав было. Вон с пьяных глаз порой чего только не увидишь.

– Да, может быть и так. – Отец Варсонофий скривил лицо и опять потер спину, а потом указал на близнецов, сидящих на земле неподалеку. – Я тебе вот что скажу – ты бы этих двоих взял к себе в ученики на полную? С собой бери, когда поедешь на нечисть, учи их всему тому, что сам умеешь.

– Это ты почему вдруг такое решил? – удивился послушник. – Какая часть моего рассказа тебя подвигла?

– Тебе это нужно не меньше, чем им. Лучшего наставника они все равно не найдут. Да и тебе будет не так одиноко в дороге. – Он улыбнулся и добавил: – Опять же, если будешь их оберегать, то лишний раз сам побережешься. Не ради себя, так ради них.

– Не, отче, это ты зазря придумал! Я не согласный!

– А я тебя и не прошу. Считай это указанием настоятеля. Так сказать, епитимья за грехи.

– Ну вот! – поднял Арсентий ладони. – Тогда вот что – я их буду не каждый раз брать, идет?

– Идет! – согласился отец Варсонофий. – Кстати, не знаю, чего ты там считаешь, но я с близнецами намедни разговаривал. Они не видят лучшей доли для себя, чем быть твоими учениками, а потом встать рядом с тобой против нечестивых. Ни в какие дружинные ты их теперь калачом не заманишь.

Настоятель, опираясь на посох, медленно пошел в сторону храма. Потом остановился, посмотрел на Арсентия и произнес:

– И вот что – ворона береги. Не зря тебе его волхв доверил, мне сдается. – Подумал, а потом добавил: – А может, тебя ему.

Арсентий какое-то время смотрел вслед настоятелю, потом решительно встал и гаркнул, строго глядя на близнецов:

– Так, туесы! Заканчиваем отдыхать! Взяли мечи, продолжаем! – Дождался, пока Гриня с Федькой бегом принесут деревянные снаряды, и продолжил: – Запомните, как «Отче наш» – у мастера по нечисти есть два главных врага. Первый враг – это страх. Он сковывает волю, а тела делает деревянными. Второй враг – это суета. Если хотите победить, должны думать на шаг вперед. А потом бить в нужный момент, как молния. Усекли?

– Да, дядька Арсентий, – дружно ответили близнецы.

– Тогда рубите. И чтобы в этот раз мне не пришлось стыдиться.

Деревянные мечи замелькали в воздухе, сталкиваясь с громким стуком.