Текст книги "Гулящие люди"

Пожар ширился, и солнце и день померкли. Оводы тоже исчезли. Воевода вылез, чтоб размять усталые члены. Он почувствовал, что бесконечно устал, и лег лицом вниз на сломанное бурей толстое дерево, обхватив его руками и ногами. «Посплю, и как быть? Не знаю…»

Атаман пришел к становищу, кинул близ огня худой кафтан и пистолеты, надел свой нарядный, сел и закурил. Домка вышла из землянки, куда ушла от жары дневной. Она не знала тревоги, которую испытал атаман. Он же был, как всегда, спокойный. Выкурил трубку, набил другую. Домка села близ него, атаман сказал:

– Не убил, Домка, твоего боярина, а рука-таки зудила убить! Спасай его, коли хошь, – никуда не денется с берега, а ты тропы знаешь. Едино лишь – не води к становищу, а то глаза вязать ему придетца.

– Где он?

– Там, на берегу болота, буреломом бродит.

– Не сказывай про него Семену!

– Как велишь, так будет.

Утром Домка оделась воином, пошла в бурелом на берег трясины.

В серых болотистых испарениях всю ночь дрожал воевода, не спал, а полубредил. Утром, когда встало солнце, красное от лесного пожара, поднялся с дерева злой и угрюмый, он пинал валежник, который мешал идти, сам за него запинался и падал. Долил голод, лег, попил воды из болота, плюнул и пошел, как казалось ему, в сторону гати.

– Тут мне, видно, конец! Прощай, боярыня. Не послал впереди стрельцов, все сам, везде сам, и вот! Жена, жена!

Путь становился все уже между болотом и буреломом. Устал воевода, сел под толстую сосну, она корнями уползала в болото. Привалился спиной к стволу, и в отчаянии даже думать не хотелось. Сзади его будто затрещали сучки. Воевода сунул руку за пазуху, взвел курок пистолета: «Зверь?»

Знакомый голос над ним сказал:

– Пойдем, боярин!

Воевода вскинул глаза. У сосны, сзади него, стоял рослый воин в железной шапке.

– Ты, Домка?

Домка не ответила, помогла воеводе встать, они пошли.

– Вот куда завела ты меня, псица, и дом мой разорила.

– Дом не тронут, боярин!

– Пошто утекла?

– Мужа от тебя схоронила.

– Того гулящего Гришку? Злодня? Того, кой моего родителя решил?

– Его, боярин!

– Видно, все! Уйди, псица, один выберусь на гать!

– Не выведу – не уйдешь, боярин!

Они помолчали, прошли еще, и Домка по толстым сучьям, как по лестнице, полезла вверх, подала руку Бутурлину, и он полез. Между косогором и стеной бурелома было пространство. Домка сказала:

– Не оборвись! Тогда смерть!

Оба они перебрались на косогор, заросший густым ельником. Домна наглядывала деревья со старыми, едва заметными затесами, вела в низину:

– Береги глаза!

Боярин шел и уклонялся от колючих ветвей, когда подхватила тропа, он заговорил:

– Пусть будет так! Что сделано – не вспоминать, его не вернешь. Иди со мной и верь слову Бутурлина Федора воеводы. Мстить твою поруху не буду.

– Муж сказал: слову боярина не верь.

– То сказал разбойник, а я говорю: «Слову Бутурлина верь!»

– Он сказал: бояре бьют нас нашими же руками! Наши руки бить перестанут – боярские отвалятца!

– Слову Бутурлина не веришь, псица?

– Нет, боярин! Больше боярскому слову не верю. Вон твоя дорога, прощай!

– Надолго! Да!

По тропе боярин шел впереди, он извернулся и выстрелил Домке в лицо. Домка раскинула руки, упала на колени, изуродованным лицом ткнулась в лесной хлам. Бутурлин не оглянулся, кинул пистолет и вышел на дорогу.

– Отвечай за разбой так!

Скользя и спотыкаясь, воевода перешел гать за гатью, по дороге было жарко и душно от лесного пожара. Деревья, подгорев, падали, заломляя путь. Бутурлин спешил из последних сил.

– Задушит или убьет! – со страхом шептал он.

Долила жажда, кружилась голова. В одном месте, перелезая обгорелый хлам, на дорогу упало дерево, и Бутурлин получил вскользь удар суком в спину между лопаток, он скатился на дорогу в сторону, в мох, и лишился сознания.

К ночи, исполняя приказание воеводы, ярославские стрельцы направлялись домой. Они подняли воеводу, и двое, отделившись, вернулись, отвезли Бутурлина в Александровскую слободу в Успенский монастырь. Монахини обмыли воеводу и привели в чувство. Воевода плевался кровью и долго не мог ни говорить, ни думать. Когда заговорил, сказал:

– Пущай стрельцы привезут ко мне боярыню мою…

Потом позвал пятидесятника стрелецкого, от него узнал: «Обгорели и искалечились двадцать стрельцов да столько же кинулись от огня в болото и выбраться обратно не могли – засосало с головой». Воевода застонал, призвал подьячего, указал писать:

– Пиши, служилой, государю, не крася ничего, как было. Обо мне пиши так: «Нынче же, великий государь, как хворость моя хоть мало спадет, уеду наладить город, и если здоровье мое сыщется, наберу стрельцов, буду искать злодеев, воров от Переславля-Залесского, а разбойницу Домку я убил!»

Стало вечереть, вернулся Сенька и девять человек гулящих людей. Из землянки вышел атаман, обычно без шапки, сел на скамью, приказал подживить огонь. Собирались другие люди, ватаги от Плещеева озера, сбрасывали с себя уздечки, ложились кругом огня и на поляне. Атаман набил трубку. Сенька сказал:

– Прошли конно-ярославские стрельцы, воеводы, атаман, меж ними не было. Стрельцов пропустили, бою много, а прибыли нам, кроме урону в людях, никакой – не задевали их. Трое караулят в балке, ждут – не поедет ли?

Атаман распорядился:

– Оборотить из балки караул! Сходи, кто может. Эй, люди!

Бородатый молодец встал с земли, он молча скрылся в лесу.

– Я бы, Григорий, шутя порешил воеводу, пришел к становищу, да воли мне не было.

– Пошто, атаман, упустил зверя?

– Матвевна не указала – уважаю ее и слушаю… Нынче нам воеводы не видать! Поди угнал иных стрельцов сбивать, прежние с поляны от огня раскочились, мекаю я.

– Сам налез – и убить бы черта!

Сенька сидел, не раздевался, под распахнутым кафтаном, розовея от огня, поблескивал панцирь. Он сбросил с потной головы только шапку.

– Каким же путем пробирался воевода к становищу?

– Через дробь! Предатель сыскался, пес, кашевар хромой, я того убил, и путь воеводе пресек.

– Где теперь Домна, атаман?

– Ушла она, Григорий, боярина выводить на гать, да штото долго ходит! Ужели пес боярин увел бабу?

– Не уведет он ее… А долго ходит она не к добру, верит злодею напрасно.

Сенька нахмурился, посутулился на скамье и, тоже нашарив в кармане трубку, набил ее и закурил. Молчали долго, как бы ожидая чего-то… Люди снесли в землянку оружие, убрали уздечки, нарубили дров, сыскался кашевар, стал варить еду. Люди смеялись у своего огня, шутили. Атаман не спрашивал: «Как подходили? Как жгли лес?» Пожар лесной сделал свое, теперь за болотом на бору он снизился и затих, но по дороге к Александровской слободе пожар еще бушевал, и деревья падали, заломляя дорогу.

– Долго ходят люди, зримо, пошли глядеть – не горит ли гать?

Но вот из лесу, со стороны гати показались четыре человека, на плечах они несли что-то тяжелое. Подошли к огню атамана, молча сняли с плеч убитую Домку. У Домки пулей разворочен череп, железная шапка, глаза затекли кровью. Атаман покосился на мертвую и снова набил трубку:

– Смерть своих ежедень вижу, а на эту смерть глядеть не хотел бы, душа мрет!

– Чутьем знал такое… и не верил! – сказал Сенька, встал, приказал: – Несите, други, мое горе в землянку.

Домку подняли с земли, перенесли, положили в землянке на постелю в углубление стены. Уложив убитую, перекрестились, попятились и, неплотно притворив дверь, ушли молча. Сильные руки Сеньки дрожали, глаза слезились, он зажег факел и крепко устроил его в земляной стене. Склонив голову, сел у постели убитой на скамью, сидел молча, глядел, почти не отрываясь, на труп, только к утру задремал. Факел померкнул, трещал и совсем погас, над головой прожужжала зеленая муха, потом другая. За дверями землянки было светло и тихо, сквозь вершины деревьев, догорая, светилась заря. Распахнув дверь, Сенька вышел, громко сказал:

– Товарищи!

Из своей землянки шагнул атаман. Скоро собрались все люди, они не надевали шапок. Сенька еще сказал:

– Сыщите лопаты!

– Куда укроем Матвевну, Григорий?

– Там, атаман, где древнее строение.

– Несите! – махнул рукой атаман.

Домну вынесли из землянки, поднялись на бугор и вырыли могилу в обломках старого построя. Когда подложили веревки, чтоб опустить в глубь земли, Сенька, махнув рукой, остановил, он расстегнул куртку убитой, из-под рубахи достал детскую синюю шапку, ею закрыл лицо Домки:

– Спи! Вспомню тебя – придет время.

Домку зарыли. Сенька из землянки вместе с кожаной сумой вынес свою баклагу. В ней была водка. Баклагу Сенька поставил близ огня атамана.

– Сыщите чашки! Горе мое запьем, помянем дивную женку – она два раза спасла мою жизнь!

– Два раза? Вот…

Когда кончили пить, Сенька указал на землянку, где жили:

– В землянке, браты, все ваше, а я ухожу!

– Куда, Григорий? – спросил атаман.

Сенька поднял голову, сказал громко и твердо:

– Иду на царя и его род!

– Што ты!

– На царя?!

– Страшно молвишь!

Кричали кругом, только атаман молчал.

– Други мои! Все звери державцы! От изгони которых вы утекли в леса и болота, кинув детей и женок, все те злодеи воеводы царем ставлены и Бутурлин-убийца также!

– Эх, не уходил бы ты, Григорий! – сказал атаман. – Я знаю, тяжко тебе.

– Надо мне быть ближе к делу, атаман! И сколь во мне есть ума и силы – орудовать, завет Степана Тимофеевича по разуму моему исполнить!

Сенька надел суму.

– Брат Григорий, каким путем идешь?

– Через дробь, атаман!

– Тяжел ты, и в пансыре, я чаю, опасно?

– Иду!

– А ну! Воля его, проводим, други, в путь товарища.

Тайным ходом через залом полезли гулящие люди на берег болота. Атаман приказал:

– Сыщите ему кол подольше!

Сеньке дали длинный еловый кол. Солнце стояло над лесом, голубая сверху, снизу зеленая равнина Берендеева болота, в синих и белых отсветах, заколебалась под ногами Сеньки. Пока он был в виду, кричали:

– Мекай по солнцу-у! Вдоль не наладь!

– Не на край, норови на середку клоча!

– Воро-но-ок бере-гись!

– Они в Трубеж вьют по-о-д-земноо!

Атаман последний раз покрыл все голоса:

– Гарью пойдешь – ям бере-ги-сь, не сго-оори!

Сенька скрылся в голубом мареве болота.

Словарь устаревших слов

Абазур – обманщик.

Абазуриться – освоиться.

Абие – тотчас.

Адамант – алмаз.

Азям – мужская верхняя одежда до колен, с узкими рукавами.

Аксамит – бархат с узорами золотого и серебряного шитья.

Алтын – три копейки, или шесть денег.

Альбо – или.

Аржанина – ржаная солома.

Афендр – зад.

Бабить – принимать роды, быть повивальной бабкой.

Бажило – от бажилить – клянчить, канючить.

Базенький – хорошенький, красивый.

Бакулы – пустые слова.

Балясина – точеный столбик в перилах крыльца.

Банник – шест со щеткой для чистки пушечного ствола на одном конце и с утолщением для забивания зарядов на другом.

Басота – красота.

Бахарь – болтун, фантазер, сказочник.

Белец – житель монастыря, не постриженный в монахи.

Бердыш – оружие стрельцов, род секиры.

Бзырять – метаться.

Бирюч – глашатай, объявляющий на площадях царские указы.

Божедом – житель богадельни.

Братина – большая чаша для вина без ручки и носика.

Брашно – еда.

Брусить – говорить вздор, чепуху.

Буза – густой напиток вроде кваса.

Бурмицкий жемчуг – ценный вид жемчуга, добываемого в Персидском (Бурмицком или Гурмыжском) заливе.

Вабить – призывать, приглашать.

Важня – помещение для весов на торговых площадях.

Ватаг – атаман.

Велий – великий.

Венечные деньги – плата за венчание.

Веретенник – скупец, скряга.

Вехть – мочало, тряпка.

Видок – свидетель.

Виноград – сад.

Витвина – вица, скрученная древесная ветвь.

Вирать – швырять, разбрасывать.

Власяница – одежда из колючей козьей шерсти, как и вериги, носилась в знак особого благочестия.

Водчий – поводырь.

Вож – проводник.

Возгряк – сопляк.

Волосник – сетка для волос с обшивкой, иногда украшенной.

Воронец – широкая полка в избе вдоль верхней части стены.

Воротник – сторож у ворот.

Вретище – грубая одежда, рубище.

Вчинать – зачинать.

Выжлец – гончая собака.

Вытнянка – вытье.

Гайтан – шнурок.

Глуздо – ум, рассудок.

Голубец – намогильный столбик с кровелькой.

Горлатные шапки – меховые высокие шапки, надевавшиеся боярами на торжества.

Гугниво – гнусаво, косноязычно.

Гузно – зад.

Деля – для.

Деньга – полкопейки.

Десную – справа.

Доезжачий – слуга, обучающий гончих собак.

Долонь – ладонь.

Домовище – гроб.

Дондеже – доколе, покуда, пока.

Достакан – кувшин, ендова.

Досюльный – старый.

Дребь – заросль, чаща.

Дробницы – драгоценные украшения в виде блесток.

Евхаристия – обряд причащения.

Елень – олень.

Емлить – брать.

Ендова – большой открытый сосуд для напитков с носиком и ручкой.

Епанча – длинный и широкий плащ без рукавов.

Епитимья – церковное наказание.

Епитрахиль – облачение священника, надеваемое на шею, под ризой.

Железа – кандалы.

Животишки – имущество.

Жолв – нарыв.

Жом – пресс, тиски, ловушка.

Жорлица – жерлица, рыболовная снасть.

Жуковина – перстень с печатью.

Жупан – теплая верхняя одежда.

Забоец – убийца.

Загалить – выкинуть.

Залом – препятствие на дороге из нагроможденных деревьев, на реке – из льдин.

Замет – поперечная перекладина для запора дверей.

Замотчание – промедление.

Зане – потому что, ибо.

Запона – занавес, покров.

Затинщик – стрелок из крепостной (затинной) пищали.

Здыниться – подняться.

Зелейная башня – место хранения пороха.

Зернь – азартная игра в кости (зерна).

Зерцало – латы, надевавшиеся поверх кольчуги.

Зобелька – кузовок, корзинка.

Зор – зрение.

Зырить – глядеть, смотреть.

Изгиляться – глумиться.

Изженить – изгнать.

Инде – в ином месте.

Иршаны – замшевые рукавицы.

Источники – три полосы на архиерейской мантии, идущие вниз от скрижали (нагрудника).

Кабат – царская одежда, сшитая по типу облачения высшего духовенства.

Казить – искажать, уродовать.

Калики – нищие странники, распевавшие духовные стихи.

Калугер – монах, отшельник.

Камилавка – бархатный головной убор священников.

Камкосиный – из камки, шелковой ткани с примесью бумаги.

Канитель – тонкая витая золотая или серебряная нить для золотошвейных работ.

Каптана – зимняя повозка, карета.

Каптур – теплая шапка, меховая или стеганая.

Каразея – редкая ткань из грубой шерсти.

Кардамон – растение, семена которого употребляются как пряность.

Кармазинный – темно-красный.

Керста – могила.

Кика – головной убор замужних женщин.

Кичка – нос судна.

Киндяк – бумажная набойчатая ткань.

Киновия – монастырь.

Киса – мешочек, сумка.

Кистень – плеть с тяжелым металлическим яблоком на конце, надевался на кисть руки.

Клепать – звонить в клепало, металлическую доску.

Клескать – хлопать.

Клопец – вышивальный узор в один, два, три стежка.

Клоч – болотная кочка.

Коган – хан.

Кокорина – корневище.

Котораться – спорить.

Котыга – верхняя одежда.

Кошуля – заячья или овчинная шуба, покрытая недорогой тканью.

Кощуна – сказка, басня.

Кратер – сосуд для напитков вроде вазы.

Крашенина – крашеный холст.

Кресало – огниво.

Крестец – уличный перекресток.

Кропаный – заплатанный.

Кружечный двор – кабак.

Крыж – католический крест, крестовина на рукояти сабли или меча.

Крылошана – церковнослужители, богоносцы, несущие образ Христа при крестном ходе.

Куделя – пучок льна или пеньки для пряжи.

Куим – глухонемой.

Куколь – монашеский головной убор.

Кунтуш – верхняя мужская одежда со шнурами и откидными рукавами.

Куншт – гравированная картина.

Куфа – чан, бочка.

Лава – наплавной мост.

Лавица – скамья.

Лал – рубин, красный яхонт.

Лепота – красота.

Лестовка – кожаные четки староверов.

Литургисать – служить литургию.

Лицевая книга – книга с рисунками.

Ложница – спальня.

Лядва – бедро.

Малмазея – мальвазия, сорт вина, привозившегося из Западной Европы.

Манатья – мантия.

Матица – потолочная балка.

Межень – середина лета.

Меледить – медлить, мешкать, путаться под ногами.

Мерник – ведро.

Мизинные люди – беднота.

Митра – головной убор епископа во время службы.

Морх – ворс.

Мост – пол.

Мохряк – оборванец.

Мухтояровый – из бухарской бумажной ткани с шерстью или с шелком.

Налога – поборы, вымогательства.

Намаз – магометанская молитва.

Наперсный крест – крест, жалуемый в награду.

Напойная казна – выручка кабаков.

Нарамники – наплечные украшения.

Нарядчик – должностное лицо, следившее за отбыванием дворянами службы.

Насад – речное плоскодонное судно с высокими бортами.

Небасовито – некрасиво.

Обапол – около.

Обарный – забродивший, хмельной.

Обороть – уздечка.

Объярь – шелковая ткань с золотыми или серебряными волнистыми узорами в виде струек.

Овый – иной.

Однорядка – долгополый кафтан без воротника.

Озям – крестьянский длиннополый кафтан из грубого домашнего сукна.

Окончины – оконные стекла.

Оле – ах, увы.

Олкан – сорт вина.

Оньже – тот самый.

Опашень – широкий долгополый кафтан с широкими короткими рукавами.

Опрахтелый – гниющий.

Опрично, опричь – особо, кроме.

Орарь – длинная лента, носимая через плечо дьяконами во время богослужения.

Орлец – тканый круг с изображением орла, подножие архиерея во время богослужения.

Орчак – часть седла, его остов.

Ослоп – дубина, рогатина.

Охабень – верхняя одежда с прорехами под рукавами и четырехугольным воротником.

Очелье – передняя часть кики, кокошника.

Ошую – слева.

Падера – вьюга.

Панагия – нагрудная икона, носимая высшим духовенством.

Паникадило – церковная люстра.

Парсуна – портрет.

Переденный – вчерашний.

Передовой крест – крест, носимый перед патриархом.

Перщата – перчатка.

Петь – опять.

Повалуша – спальня.

Повойник – женский головной убор.

Подклет – чулан или кладовая в нижней части строения.

Полть – полтуши мяса или птицы.

Поприще – путевая мера: суточный переход.

Порато – сильно, очень.

Портомоя – стирка.

Послух, послусь – свидетель.

Посолонь – по ходу солнца.

Прати – мыть, вести прения. В романе слово употребляется в обоих значениях.

Привитать – гостить.

Пристрастия – пытки.

Продажа – убыток, урон, штраф, конфискация.

Проести – издержки на дорогу, запасы провизии.

Промыта – взыск, пеня.

Просодия – правила стихосложения.

Протазан – парадное копье с широким клинком, симметричными отростками и шелковой кистью.

Протори – расходы, издержки.

Протосингел – чин монаха, прислуживающего патриарху.

Пружить – напрягать, распирать.

Пряженый – жареный.

Пшено сарачинское – рис.

Пядница – икона размером в пядь (четверть аршина).

Распашница – женская легкая одежда с широкими рукавами и украшениями.

Рассольник – глубокое блюдо.

Растурюкать – рассеять, разогнать.

Романея – итальянское или французское вино.

Руга – жалованье священнику и притчу.

Рудометец – лекарь, пускающий кровь (руду).

Рундук – мощеное возвышение со ступенями, площадка крыльца; ларь, крытая лавка с крышкой. В романе слово употребляется в обоих значениях.

Рухло, рухлядь – всякое мелкое движимое имущество, одежда.

Рушник – полотенце.

Рынды – царские телохранители, стоявшие во время торжественных приемов по обе стороны трона.

Ряднина – грубый редкотканый деревенский холст.

Саадак – чехол для лука и колчана со стрелами.

Саккос – парадное облачение высшего духовенства.

Сарынь – толпа, «Сарынь на кичку!» – клич при нападении на судно.

Светец – металлическая подставка с зажимами для лучин.

Семо-овамо – туда-сюда.

Сермяга – толстое, грубое сукно.

Синодик – поминальный список.

Сице – так.

Скарлатный – из французского алого сукна.

Скомнуть – болеть, ныть, щемить.

Скорбный – больной.

Скрина – сундук в форме шкафчика.

Скрижали – нагрудник на архиерейской мантии.

Скуфья – небольшая шапочка, головной убор священников.

Собинный – собственный, личный.

Соврулина – шарик на шнурке или тесьме.

Сотский – выборный староста от сотни – административной единицы городского населения.

Спороватый – любитель спорить.

Срачица – сорочка.

Становщица – содержательница разбойничьего притона.

Стень – тень.

Стихарь – дьяконское облачение во время богослужения.

Стихира – церковное песнопение.

Страдник – крестьянин.

Стяг – мясная туша.

Су – сокращение слов: сударь, государь.

Сугревный – милый, сердечный.

Суды – посуда, домашняя утварь.

Сукман – кафтан из домашнего крестьянского сукна.

Супороват – упорен.

Супостат – враг.

Таже – потом.

Тамга – таможенная пошлина.

Тать – вор.

Терлик – узкий кафтан с перехватом в талии и короткими рукавами.

Титло – надстрочный знак в старинном письме, указывающий на сокращение слова.

Травы – узор на ткани в виде стеблей и листьев.

Требник – книга, описывающая совершение церковных обрядов.

Троеморх – ткань с тройным ворсом.

Туга – скорбь, печаль.

Тулумбас – бубен, барабан.

Тьма-тем – бесчисленное множество.

Тягиляй – толстая стеганка с короткими рукавами и стоячим воротником.

Убрусец – полотенце.

Уды – члены.

Узорочье – дорогие узорчатые ткани, драгоценности.

Укатистый – гладкий.

Улусы – становища кочевых народов.

Упряг – заданный отрезок работы, урок.

Утеклец – беглец.

Утор – нарезка для вставки дна в бочках.

Ухожеи – лесные угодья (звероловные, бортнические).

Фелонь – риза священника.

Ферязь – верхняя мужская одежда без воротника и пояса с длинными, суживающимися к запястью рукавами.

Финьян – фимиам, ладан.

Фряжский – французский, итальянский.

Хамовый – полотняный.

Харатея – грамота, написанная на пергаменте.

Харлужный – булатный.

Харя – маска.

Хоз – выделанная козловая кожа, сафьян.

Частик – частокол.

Чедыги – высокие башмаки.

Червчатый – ярко-малиновый.

Черевистый – пузатый.

Четь – четверть, мера сыпучих тел.

Чуга – узкий кафтан с короткими рукавами.

Чуть – слышать, узнавать, понимать.

Шадровитый – рябой.

Шандал – подсвечник.

Шарпать – шарить, грабить.

Шестопер – булава с головкой, разделенной на шесть долек.

Шибеница – виселица.

Ширинка – полотенце.

Шиш – сыщик, шпион, соглядатай.

Шишак – высокий шлем с конусообразной тульей.

Шлык – колпак.

Шпынь – дерзкий насмешник, шут.

Шуйца – левая рука.

Шумство – опьянение.

Шушун – женский короткий кафтан.

Эпигонатия – четырехугольный набедренник в одеянии высшего духовенства.

Ю – ее.

Юшлан – кольчуга с крупными пластинами, вставленными между колец.

Ярыга – низший полицейский служащий, наемный работник из мелкого посадского люда.

Ясак – подать.