Текст книги "Невский проспект. Главная улица города"

Позднее О. Д. Форш описала жизнь «Дома искусств» в своем романе «Сумасшедший корабль». С тех пор это название также нередко употреблялось в воспоминаниях о бывшем «доме Елисеевых» тех лет.

Рисунок Н. Э. Радлова «Сумасшедший корабль», кон. 1920-х – нач. 1930-х гг. На рисунке изображены (справа налево): А. Л. Волынский, О. Э. Мандельштам, М. Л. Слонимский, В. Б. Шкловский, В. Я. Шишков (?), В. Ф. Ходасевич, Н. С. Гумилев, А. А. Ахматова

К середине 1920-х гг. в Белом зале бывшей елисеевской квартиры стали проводиться открытые литературные вечера. Здесь читали в авторском исполнении свои, только что написанные вещи, многие писатели и поэты. Слушатели собирались со всего города. На одном из литературных вечеров выступил В. В. Маяковский с чтением своей еще не напечатанной поэмы «150 000 000». Для этого он специально приехал из Москвы, а Белый зал «Дома искусств» был забит до отказа. М. М. Зощенко прочитал тут свой первый рассказ. В «ДИСКе» бывали и выступали М. Горький и А. Белый (Б. Н. Бугаев), А. А. Ахматова и Ф. К. Сологуб (Тетерников), Ю. Н. Тынянов и А. Ф. Кони, Г. Уэллс и А. В. Амфитеатров, Н. Н. Евреинов и В. М. Жирмунский, В. Б. Шкловский и Б. М. Эйхенбаум и многие др.

В полукруглой гостиной под руководством К. И. Чуковского, который вел в «ДИСКе» литературную секцию, регулярно собирались любители английской литературы. В том числе и из их числа он готовил кадры переводчиков для издательства «Всемирная литература». В соседней комнате М. Л. Лозинский руководил коллективным переводом книги сонетов кубинского поэта Хозе Мария Эредиа. В маленькой комнате М. Слонимского собирались молодые прозаики. В одной из угловых гостиных раз в неделю собирались художники, члены бывшего объединения «Мир искусства». Хозяином этих сборов, на которых неизменно присутствовали А. Н. Бенуа и К. А. Сомов, был М. В. Добужинский. Поэтическую секцию вел Н. С. Гумилев (которого здесь и арестовали в августе 1921 г.), а секцию художественной прозы – Е. И. Замятин.

Периодически в «ДИСКе» устраивались прекрасные музыкальные вечера и художественные выставки. В корпусе по Большой Морской улице (дом № 14), которая тогда называлась улицей Герцена, работал книжный магазин «Дома искусств». В 1921 г. вышло два журнала.

Со временем литературная и художественная жизнь в городе окрепла. Открылся «Дом литераторов». Появились многочисленные издательские организации. Начали организовываться профессиональные творческие объединения художников, музыкантов и литераторов. Возник «Союз поэтов», первым председателем которого стал А. А. Блок. В небольшой квартире около Аничкова моста обосновался «Союз писателей», предтеча будущего Союза советских писателей. «Дом искусств» сыграл свою роль и осенью 1922 г. прекратил свое существование. Претерпела изменения и часть внутренней планировки дома.

Помимо «Дома искусств» на первом этаже в бывшем «доме Елисеевых», на углу Мойки, работала столовая «Пролетарий», в корпусе по Невскому проспекту находился ресторан «Дарьял», а в корпусе по улице Герцена (Большой Морской) – ресторан «Медведь». В 1920–1930-е гг. здесь располагались: хореографический техникум, деловой клуб руководителей промышленных и торговых предприятий, комиссионный магазин «Искусство и старина», клуб работников социалистической промышленности, «Союз воинствующих безбожников», дом партийного просвещения.

В 1923 г. в этом доме на Невском проспекте принято решение открыть кинотеатр, который первоначально назывался «Светлая лента».

Этот кинотеатр занял парадные помещения главного корпуса бывшего «дома Елисеевых», и чтобы войти в него, надо было подняться вверх по парадной лестнице с угла Невского проспекта и Большой Морской улицы. Поднявшись, посетители попадали в анфиладу залов, выходящих окнами на Невский проспект, с сохранившимися элементами декора XVIII в.

В кинотеатре «Светлая лента» некоторое время подрабатывал тапером студент консерватории Д. Д. Шостакович. Впрочем, его скоро уволили, поскольку молодой музыкант постоянно сбивался на игру мелодий, не отвечавших разворачивавшимся на экране действиям. А сам кинотеатр в конце 1930-х гг. переименовали в кинотеатр «Баррикада», и под этим названием он просуществовал до начала 2000-х.

Кинотеатр «Баррикада». Фото 1970-х гг.

Помимо кинотеатра в доме № 15 по Невскому проспекту в советское время постоянно появлялись и быстро исчезали самые разные организации. Надолго закрепилось только кафе «Дружба», вместо которого в 2000 г. открылась кофейня «Идеальная чашка». Рядом с кафе и кофейней существовали кафе-клуб «Paranormal», Городской пародонтологический центр «Пакс» (отделение Санкт-Петербургского Государственного медицинского университета им. академика И. П. Павлова), магазин «Парфюмерия», аптека, кафе «Мойка 59». Часть дома арендовал Культурно-исторический центр «Баррикада».

В 2005 г. здание купил предприниматель А. И. Ебралидзе, который начал его реконструкцию под клуб «Талион». В ходе реконструкции уничтожен дворовый Овальный корпус, построенный в XVIII в. Претерпела изменения и часть внутренней планировки дома. Частично утрачены старинные интерьеры, которые заменил новодел. Это стало возможным после того, как указом премьер-министра РФ (в 2004–2007 гг.) М. Е. Фрадкова «дом Елисеевых» исключили из списка объектов исторического и культурного наследия федерального значения.

Надо сказать, что исключение здания из списка объектов исторического и культурного наследия, закрытие кинотеатра «Баррикада» и переделка дома под нужды клуба «Талион» вызвали неоднозначную реакцию в обществе. Вот, например, слова по этому поводу одного из пользователей сети интернет: «Как любитель, но не профессионал в архитектуре, ничего ранее об этом здании не знала, но для нашей семьи оно легендарно: в „Баррикаду“ наш дедушка нашу бабушку на первое свидание водил. Смотрели „Груню Корнакову“. Бабуля всю жизнь об этом свидании вспоминала и меня, привозя в Ленинград, туда водила. А я ее правнучкам, бывая в Питере, тоже этот дом показывала. Как же жаль, что теперь нельзя войти в этот кинотеатр и посидеть в том же зале… Убивают не просто историю города, нас нашей личной, частной семейной истории лишают…».

Ныне в бывшем «доме Н. И. Чичерина – А. И. Косиковского – Елисеевых» работает клуб «Талион», в котором имеются комнаты отдыха (сигарная, биллиардная и др.), танцевальный зал, бассейн, салон красоты, оздоровительный центр и фитнес-центр. При клубе работают также ресторан «Талион» и «Талион Империал Отель». В отеле уровня 5 звезд имеется 29 номеров с круглосуточными услугами персонального дворецкого и горничных.

За домом № 15 Невский проспект пересекает реку Мойку, через которую в створе проспекта перекинут мост. Он называется Народным мостом.

Зеленый (Полицейский, Народный) мост через Мойку

Первый мост через реку Мью (Мойку) по Большой першпективной дороге (Невскому проспекту) сооружен еще в 1720 г. (по некоторым данным – в 1718 г.). Его построили одновременно с благоустройством берегов реки деревянными щитами, которые устанавливали между часто вбитыми сваями. Это был деревянный мост самой простой балочной конструкции. Тогда по Мойке в этом месте проходила граница города, и здесь собирали проездную подать. Для этого рядом и построили Мытный двор (на месте нынешнего дом № 15 по Невскому проспекту), о котором мы уже рассказывали.

В 1736 г., после возвращения в Санкт-Петербург Двора императрицы Анны Иоанновны, русло Мойки дополнительно очистили и углубили. Ее берега заново укрепили, а вместо старого моста построили новый деревянный подъемный мост. По цвету своей окраски он получил название Зеленый мост. Говорят, что в зеленый цвет его покрасили, поскольку таковым был цвет мундиров служащих петербургского генерал-полицмейстра, чей дом и контора находились рядом. Существуют через Мойку также Красный и Синий мосты.

В 1755–1861 гг., когда в стоявшем рядом деревянном дворце жила императрица Елизавета Петровна, движение по мосту днем часто прекращалось. Государыня нередко ложилась спать только под утро, а чтобы стук колес экипажей ее не будил, их попросту останавливали и заворачивали назад. Иногда не пускали и пешеходов. Кстати, в связи с ее боязнью покойников в 1755 г. вышел указ, согласно которому их запрещалось проносить по мосту мимо дворца.

Следующую перестройку моста произвели 1777 г. В это время как раз выполнялись большие инженерные и гидростроительные работы по урегулированию Мойки и обустройству ее берегов гранитными набережными. Построенный мост был трехпролетным, на каменных опорах, с деревянными балочными перекрытиями пролетов. Поскольку в 1771 г. рядом построили дом санкт-петербургского генерал-полицмейстера Н. И. Чичерина, переправу стали именовать Полицейским мостом.

В 1806–1808 гг. архитектор В. И. Гесте предложил проект очередной перестройки Полицейского моста, одобренный Александром I. Необходимость перестройки обусловлена износом деревянных перекрытий пролетов и низкой пропускной способностью старого моста. Конструктивная новизна нового моста заключалась в том, что он собирался из одинаковых, легко изготавливаемых эллиптических чугунных тюбингов (кессонов). Консультантом в ходе строительства выступал военный инженер генерал-лейтенант Ф. П. Деволан (инженер в армиях Г. А. Потемкина и А. В. Суворова, первый архитектор Одессы, Тирасполя и Новочеркасска, строитель Тихвинской и Мариинской водных систем).

Тюбинги для моста изготавливались на Сестрорецком оружейном заводе (под руководством инженера К. Шпекле) и на уральских заводах Н. Н. Демидова. Все они имели одинаковый размер (2,8 × 1,53 × 0,38 м с толщиной стенок 2,5 см), что позволяло упростить проектные и сборочные работы. Между собой тюбинги соединялись болтами, а щели замазывались смесью из чугунных опилок, серы и нашатыря.

Идея применения в мостостроении тюбингов В. И. Гесте заимствовал у английского инженера Р. Фултона. Его проектное решение строительства мостов было опубликовано (но так и не реализовано) в изданной в 1796 г. в Лондоне книге. Поскольку данное инженерное решение позволяло строить аналогичные мосты довольно быстро и в любом месте, то проект Полицейского моста приняли в качестве типового. По его образцу в городе за короткий период построили еще несколько таких же мостов (в 1814 г. – Красный мост, в 1816 г. – Поцелуев мост).

У въездов на Полицейский мост установили гранитные обелиски, увенчанные позолоченными шарами. Выложенные каменными плитами тротуары от проезжей части отделили простой решеткой из горизонтально положенных металлических прутьев. Рисунок чугунных перил моста был аналогичен ограждениям берегов набережной Мойки. Сам мост стал однопролетным.

По проекту А. Д. Готмана Полицейский мост в 1842 г. дополнительно расширили путем устройства тротуаров на консолях. Вместо прежних решетчатых ограждений на въездах установили глухие гранитные парапеты. Гранитные обелиски с шарами, стоявшие у въездов на мост, заменили литыми чугунными столбами с укрепленными на них четырехгранными фонарями, а в 1844 г. на мосту уложили первую в России мостовую из заранее отлитых асфальтовых кубиков. Журналист газеты «Северная пчела» в связи с этим писал: «Каждый день восхищаюсь я пробным мощением асфальтом на гребне Полицейского моста. Асфальт, вылитый в кубическую форму, выдерживает самую жестокую пробу, потому что едва ли где бывает более езды, как по Полицейскому мосту». Однако, этот опыт асфальтирования, в конечном итоге, признали неудачным из-за плохого качества асфальтовой смеси.

Уже к середине 1870-х гг. опять возникла необходимость расширения моста до ширины Невского проспекта. В городскую Думу поступил ряд предложений, одно из которых принадлежало купцу 1-й гильдии Г. Молво. Он предложил в срок с июля 1870 г. по август 1871 г. построить новый широкий мост. По обеим сторонам моста купец хотел поставить утепленные торговые помещения и устроить общественные уборные. Сток нечистот предусматривался, разумеется, прямо в воды Мойки. За это он просил право эксплуатации этих построек в течение 37 лет. К чести тогдашней городской Думы, она отклонила столь «заманчивое» предложение.

«Полицейский мост». Раскрашенная гравюра Жакотте по рис. И. И. Шарлеманя, 1850 г.

Невский проспект у Полицейского моста в начале XX в.

Спустя 10 лет аналогичное предложение поступило от некоего С. Геттгарда. Он также планировал возвести на мосту торговые помещения, но не собирался устраивать здесь общественные уборные. За постройку моста он просил право на их эксплуатацию в течение 25 лет, но и это предложение городская Дума отклонила.

Лишь 4 апреля 1905 г., в связи с необходимостью прокладки путей для электрического трамвая, городская Дума утвердила проект перестройки моста. Он предусматривал его расширение до ширины Невского проспекта за счет добавления с обеих сторон еще по пять рядов типовых тюбингов. Эту перестройку выполнил инженер В. А. Берс (при участии инженеров А. Л. Станового и А. П. Пшеницкого) в течение 1904–1907 гг. Длина моста стала равна 39,8 м, при ширине 38,7 м.

Декорирование моста осуществлялось по проекту архитектора Л. И. Ильина, одобренному специальной экспертной комиссией 1 ноября 1907 г. В состав комиссии входили известные архитекторы Л. Н. Бенуа, А. Н. Померанцев и М. Преображенский. Вновь восстановили решетки ограждений моста. Их рисунок опять стал таким же, как и рисунок ограды набережной Мойки. Стилизованные шестигранные фонари с матовыми стеклами были подвешены на изящных металлических торшерах, установленных на гранитных постаментах. Фасадные арки украсили орнаментом.

В 1913 г., в дни празднования 300-летия Дома Романовых, торшеры фонарей задрапировали, превратив их в высокие колонны с чашами-светильниками.

В 1918 г. с моста убрали фонари, а саму переправу переименовали в Народный мост. Под трамвайными путями в 1938 г. проложили изоляцию из рубероида для предотвращения электрохимической коррозии, а проезжую часть и тротуары покрыли асфальтом. Во время очередного ремонта, выполненного в 1951 г., на тумбы у въезда на мост вернулись ранее снятые фонари-торшеры, а трамвайные пути сняли. В 1961 и 1967 гг. мост и фонари реставрировали. В целом же мост дошел до наших дней в том виде, какой он приобрел после перестройки 1905 г., в 1998 г. ему вернули первоначальное историческое название – Зеленый мост.

С моста мы можем видеть прилегающие к Невскому проспекту здания, выходящие на набережную Мойки. Стоит ненадолго остановиться, чтобы сказать несколько слов о некоторых из них, и прежде всего о дворцах графа К. Г. Разумовского и Г. Х. Штегельмана.

Угол Невского проспекта и набережной Мойки. Картина К. П. Беггрова по рис. В. Форлопа, 1823 г.

Напротив уже упоминавшегося «дома Руадзе» на набережную Мойки выходят бывшие дворцы К. Г. Разумовского (дом № 48–50) и Г. Х. Штегельмана (дом № 52). Оба они представляют собой пример дворцов усадебного типа, характерных для застройки Санкт-Петербурга в середине XVIII в. Их главный корпус располагается в глубине парадного двора, окруженного с двух сторон крыльями боковых флигелей. От проезжей части набережной двор отделяется оградой с воротами. За главным корпусом находится сад.

Дворец гетмана Украины и президента Академии наук графа К. Г. Разумовского построили на месте большого деревянного дворца графа Р. Г. Левенвольде, приближенного императрицы Анны Иоанновны. Этот дворец построили в 1739 г. по проекту В. В. Растрелли рядом с усадьбой его любовницы Н. Ф. Лопухиной (урожд. Балк), статс-дамы Анны Иоанновны.

Уроженец Лифляндии, Левенвольде состоял камер-юнкером при Екатерине Алексеевне, супруге Петра I. После ее восшествия на российский престол Левенвольде пожаловали графский титул. После призвания членами Верховного совета на царство Анны Иоанновны он посоветовал ей не отказываться от подписания ограничивающих царскую власть «кондиций», а разорвать их после коронования. Анна Иоанновна советом воспользовалась и в благодарность произвела графа в обер-гофмаршалы, наградила орденом Андрея Первозванного и назначила управлять соляными доходами.

В царствование Анны Иоанновны граф жил на широкую ногу – устраивал балы, много проигрывал в карты. Его финансовые дела в результате пришли в совершенное расстройство. Императрица готова была оплатить долги Левенвольде, но в октябре 1740 г. заболела и умерла. Впрочем, ее племянница, Анна Леопольдовна, ставшая опекуншей малолетнего император Иоанна VI Антоновича, продолжала благоволить графу. Она часто спрашивала его мнение по разным вопросам и выдала 80 тыс. руб. на погашение долгов.

Все моментально изменилось с восшествием в 1741 г. на российский престол Елизаветы Петровны. Тотчас же Р. Г. Левенвольде арестовали, заключили в крепость и приговорили к смертной казни. Его обвинили в том, что он советовал Анне Леопольдовне объявить себя императрицей. Елизавета Петровна заменила смертную казнь ссылкой в Соликамск с лишением чинов, орденов, званий, дворянства и имущества. Исполнить приговор поручили князю Я. П. Шаховскому, который вспоминал: «Лишь только я вступил в темную и пространную казарму, вдруг неизвестный мне человек обнял мои колена и весьма в робком виде, в смущенном духе говорил так тихо, что нельзя было вслушаться в слова его: всклокоченные волосы, седая борода, бледное лицо, впалые щеки, оборванная, неопрятная одежда его внушили мне мысль, что это какой-либо мастеровой, содержащийся под арестом. „Отдалите сего несчастного, – сказал я сопровождавшему меня офицеру, – и проводите туда, где находится бывший гр. Левенвольд“. – „Он перед вами“, – отвечал офицер…».

В Соликамске в июне 1758 г. Левенвольде и умер. В воспоминаниях современников граф характеризуется различно. Испанский посланник герцог де Лириа утверждал, что Левенвольде: «…при чрезмерном честолюбии и тщеславии, был лжив, хитер, корыстолюбив, с очень неприятным характером, способный пожертвовать для своей пользы самым близким человеком. Но эти внутренние несимпатичные свойства прикрывались обходительностью, снисходительностью и внимательностью, и, будучи умен и довольно красив собою, гр. Левенвольде возвысился посредством женщин. Религии у него не было никакой, и едва ли даже он верил бытию Бога».

А вот, что говорил о нем Манштейн: «За ним не знали никаких качеств, кроме хороших, он был создан для занимаемого им места, имел кроткий нрав, был чрезвычайно вежлив и располагал к себе всех своим приветливым обращением».

После опалы Р. Г. Левенвольде его дворец отошел А. Я. Шубину, только что возвращенному Елизаветой Петровной из ссылки в Сибирь. Туда он попал по приказу Анны Иоанновны за связь с цесаревной Елизаветой Петровной. Предположительно Елизавета родила от капитана гвардейского Семеновского полка двоих детей – мальчика и девочку. Взойдя на престол, Елизавета Петровна вспомнила о своем бывшем возлюбленном, вернула его в столицу, одарила многочисленными поместьями и присвоила чин майора лейб-гвардии Семеновского полка. Но к этому времени она уже охладела к А. Я. Шубину, поскольку увлеклась А. Г. Разумовским. Обиженный этим Шубин, памятуя о переменчивости фортуны, предпочел выйти в отставку, покинул Петербург и поселился в одном из своих имений.

В 1749 г. дворец на Мойке перешел в собственность графа К. Г. Разумовского. Сын простого казака Г. Я. Розума и Н. Д. Демешко оказался среди людей, вершащих судьбы России, благодаря своему брату Алексею, любовнику, а затем и морганатическому супругу императрицы Елизаветы Петровны. Именно Алексей, войдя в силу, вызвал в Петербург всю свою семью, которая из казаков Розумов стала дворянами Разумовскими. Неграмотного Кирилла отправили учиться за границу. В 1744 г., в возрасте 16 лет, он вернулся в Россию будучи уже графом и камергером Двора, а в 18 лет К. Г. Разумовского назначили президентом петербургской Академии наук.

Елизавета Петровна лично подобрала К. Г. Разумовскому жену – свою троюродную сестру Е. И. Нарышкину, за которую дали огромное приданое. Благодаря этому Кирилл сразу стал одним из богатейших людей в стране. В 1748 г. граф получил чин полковника лейб-гвардии Измайловского полка, стал сенатором и генерал-адъютантом. Образ жизни в доме Разумовского-младшего характеризует абзац из книги К. Ф. Валишевского «Вокруг трона» (М., 1911 г.): «У Разумовского на кухне ежедневно истребляли целого быка, десять баранов, сотню кур и прочего в соответствующем количестве. Главным его поваром был знаменитый Баридо, оставленный в России маркизом де ла Шетарди и считавшийся даже выше самого Дюваля, повара-француза Фридриха II. Слуг у Разумовского насчитывалось до трехсот: управляющий, дворецкий, главный камердинер, два карла, четверо парикмахеров, маркер при бильярде, ключник, пять кухонных мужиков, швейцар, десять выездных лакеев, два скорохода, казак, четыре лакея, два гайдука, три счетовода, при них два писаря и четыре письмоводителя, два межевика и шесть помощников, десять истопников, три ключницы и т. д. Он не забывал никогда привычек своей родины и во многих частностях сохранил их: простые и грубые малороссийские кушанья – борщ и гречневая каша – всегда были его любимыми блюдами. При звуках казацкой бандуры ноги его сами начинали ходить».

Если для знати в доме Разумовского устраивались бесконечной чередой сменяющие друг друга пиры, балы и маскарады, то для простого народа по праздникам устраивалась раздача милостыни, ко дворцу на Мойке в эти дни приходило до двух тысяч нищих.

У графа был прекрасный оркестр роговой музыки. Он считался вторым после нарышкинского рогового оркестра, созданного в 1754 г. капельмейстером Марешем. Оркестр К. Г. Разумовского, состоявший из 36 человек, затем купил князь Г. А. Потемкин, сопровождавший его повсюду.

Большой фурор в свое время произвела и карета графа, сделанная в Лондоне. Эта карета была оборудована специальным механизмом для закатывания в нее постели. В книге М. И. Пыляева «Старый Петербург» об этом рассказывается следующее: «На ввоз иностранных карет было в царствование Павла I наложено запрещение, и надо было иметь особенное дозволение от государя на провоз кареты. Император разрешил его, и когда карета прибыла в Петербург, потребовал, чтобы ее привезли для осмотра сперва на Каменный остров, а потом к государыне, в Павловск. С доставкой в Батурин она обошлась в 18.000 тогдашних рублей. Разумовский захотел ее попробовать, но она оказалась слишком грузною, восемь лошадей после четырехверстной езды едва смогли довезти ее домой».

Благоволившая к братьям Разумовским императрица воссоздала ранее упраздненное украинское гетманство. Гетманом она поставила Кирилла Григорьевича, который теперь стал именоваться «Ея Императорского Величества гетман всея Малыя России, обоих сторон Днепра и войск запорозских, действительный камергер, Академии наук президент, лейб-гвардии Измайловского полку подполковник, орденов святого Александра, Белого орла и святой Анны кавалер, граф Кирила Григорьевич Разумовский».

При Петре III граф занимался подготовкой армии к походу против Дании. Его целью являлось присоединение к России голштинских владений предков императора. Впрочем, правление Петра III было недолгим. Этому поспособствовал и К. Г. Разумовский. Его Измайловский полк поддержал Екатерину II во время дворцового переворота, но его мечты о наследственном статусе гетманского титула не оправдались.

На Кирилле Григорьевиче гетманство во времена царствования Екатерины II и закончилось. Одной из причин этого стало то, что он вознамерился сделать гетманство наследственным, со ставкой в городе Батурине. Императрице совсем не понравилась идея возникновения на западных рубежах империи нового большого княжества. В ноябре 1761 г. вышел указ об упразднении гетманства, а никогда не воевавшему Разумовскому в качестве утешения присвоили чин генерала-фельдмаршала, а для надзора государева на Украину послали фельдмаршала П. А. Румянцева.

Проведя после упразднения гетманства два года за границей, граф вернулся на родину и жил то в своем дворце в Петербурге, то во дворце в Батурино, то в своих многочисленных поместьях (в Поливаново, в Петровском-Разумовском и др.). Благодаря своему состоянию и унаследованному состоянию брата К. Г. Разумовский вел себя весьма независимо.

«Лишившись своего высокого официального положения, но еще более обогатившись в 1771 г. смертью брата, оставившего ему сто тысяч крестьян, он начал себя держать с высокомерной независимостью, не лишенной величия, и, занимая особое положение, на неприкосновенность которого и сама Екатерина, по-видимому, не посягала, некоторым образом стал особняком среди толпы, сгибавшейся в три погибели под повелительным взором монархини. Когда в 1776 г. Григорий Орлов, вопреки закону, женился на двоюродной сестре, девице Зиновьевой, Разумовский как член Сената отказался подписать постановление, по которому супруги разводились и заточались в монастырь. Когда Потёмкин однажды вздумал принять его в халате, он ответил ему такой же вежливостью, появившись на балу фаворита в таком же костюме» (К. Ф. Валишевский, «Вокруг трона». М., 1911 г.).

Последние годы жизни граф провел в Батурино, где и скончался в 1803 г., в возрасте 75 лет, от инфаркта. Говорят, что когда Павел I поинтересовался его судьбой, как одного из участников дворцового переворота 1762 г., граф ответил: «Скажите его величеству, что я умер».

Впрочем, вернемся назад, в 1760 г. Старый деревянный дворец, построенный по проекту В. В. Растрелли, за 20 лет обветшал, и его разобрали. Вместо него по проекту архитектора А. Ф. Кокоринова к 1766 г. построили новое здание каменного дворца. Работы начались в 1762 г., а заканчивал строительство уже архитектор Ж.-Б. Валлен-Деламот, который оформил фасад в стиле раннего классицизма.

Центр главного фасада дворца (со стороны Мойки) выделен шестиколонным портиком коринфского ордера. Он стоит на аркаде цокольного этажа и завершен антаблементом и высоким ступенчатым аттиком, расчлененным филенками с гирляндами. Колонны портика на уровне второго этажа разделены балюстрадой. Фасад украшен изящной лепниной. С двух сторон от главного трехэтажного корпуса симметрично расположены образующие парадный двор боковые флигеля. Парадный двор-курдонер перед главным фасадом отделен от набережной оградой с сохранившимися монументальными каменными воротами.

Сильно выступающий центральный ризалит садового фасада (со стороны Казанского собора) украшен четырехколонным коринфским портиком и богатой лепкой. Сильно выступают и боковые ризалиты выходящего в сад фасада. Существовавший за дворцом сад был значительно больше и до наших дней сохранился частично. Он доходил до Казанской улицы (напротив Казанского собора), отделяясь от нее решеткой, созданной по рисункам А. Н. Воронихина.

В западном крыле здания на втором этаже имелась двусветная домовая церковь, освященная во имя Пресвятой Троицы, в 1770 г. ее упразднили.

В 1781 г. граф К. Г. Разумовский окончательно уехал на Украину, продав дворец на Мойке польскому графу К. П. Браницкому. Тот прожил в Петербурге до 1798 г., после чего покинул столицу. Дворец же выкупила императрица Мария Федоровна в казну за 450 тыс. руб. и передала для размещения в нем Петербургского воспитательного дома. Для этих целей здание приспособили под руководством архитектора А. Порто. Одновременно выкупили и передали Воспитательному дому и стоящий рядом дворец Г. Х. Штегельмана (дом № 52 по набережной Мойки).

Петербургский Воспитательный дом учрежден Екатериной II по предложению И. И. Бецкого в 1771 г. для приема и воспитания детей неимущих, незаконнорожденных, сирот и подкидышей (первый Воспитательный дом учрежден в Москве). Сначала он располагался близ Смольного монастыря, а затем – в специально выстроенном архитектором Ю. М. Фельтеном доме у Царицына луга (Марсова поля), на месте, где потом по проекту архитектора В. П. Стасова выстроили казармы для лейб-гвардии Павловского полка. Бывшие дворцы перестроили под новые нужды по проекту архитектора А. Порто.

При Воспитательном доме для неимущих рожениц имелась небольшая больница («родильный госпиталь»), в которую принимали, не спрашивая имен, положения и места проживания. Эта больница учреждена на пожертвования П. А. Демидова. Рожавшая здесь женщина могла даже скрыть свое лицо под маской. Не спрашивали и об отце ребенка. Было только одно условие – младенец у матери забирался. Для подкидышей у дверей Воспитательного дома ставилась специальная корзина, в которой любой мог оставить ребенка.

Принимавшиеся в Воспитательный дом дети оставались в нем до 21 года и получали, как правило, начальное образование. Управление делами осуществлялось Опекунским советом. При «родильном госпитале» в 1811 г. организовали Повивальный институт. В 1835 г. на их основе создано «Санкт-Петербургское родовспомогательное заведение со школой сельских повивальных бабок при нем».

Эмблемой этого заведения стало изображение пеликана на арке ворот со стороны Мойки, как символа самопожертвования. На этом изображении пеликан отрывает клювом от себя куски мяса, чтобы накормить своих птенцов.

В 1834 г. в здании бывшего дворца Разумовского появилось сиротское отделение, которое в 1837 г. преобразовали в Сиротский институт. В 1856 г., после смерти Николая I, ему присвоили его имя (Сиротский институт императора Николая I, или, попросту, Николаевский сиротский институт). В нем воспитывались осиротевшие дочери гражданских чиновников и военных. А под Воспитательный дом осталось соседнее здание бывшего дворца Г. Х. Штегельмана (Мойка, 52). Оба учреждения с 1828 г. входили в число благотворительных заведений Ведомства императрицы Марии.

После упразднения существовавшей во дворце при графе К. Г. Разумовском церкви Пресвятой Троицы архимандрит Феофилакт освятил в здании церковь во имя апостола Павла. В 1801 г. ее расширили по проекту архитектора В. Бренна, и она служила домовой церковью для питомцев Воспитательного дома.

Здание Воспитательного дома на Мойке. Гравюра первой половины XIX в.

К моменту появления Сиротского института построили трехэтажное здание церкви Покрова Пресвятой Богородицы, располагавшееся со стороны садового фасада бывшего дворца Разумовского и соединявшееся с ним специальным переходом. Проект церкви еще в 1829 г. подготовил архитектор Д. Квадри, но при его жизни построить храм не успели. С 1832 г. работами руководил архитектор П. С. Плавов, который внес существенные поправки в первоначальный проект и разработал проект отделки главного двусветного зала. В 1834 г. строительство закончили и храм, который стал домовой церковью Сиротского института, освятили.