Текст книги "Невский проспект. Главная улица города"

К началу XIX в. Казанская церковь Рождества Богородицы обветшала да и стала просто слишком маленькой для значительно возросшего населения города. Для придания ей более подобающего столице вида архитектор С. А. Волков предложил проект новой колокольни и пятиглавого завершения здания самого храма. Но это предложение осуществлено так и не было. Вариант нового собора в конце XVIII в. разработали также архитекторы Д. Кваренги и Н. А. Львов, но и их предложение осталось на бумаге.

В царствование императора Павла I приняли решение старый храм разобрать и построить на его месте новую церковь. При этом император пожелал, чтобы она была похожа на собор Святого Петра в Риме. Он увидел этот собор, будучи еще великим князем, во время своего путешествия в 1781 г. по Европе. Его величественная колоннада произвела на Павла Петровича столь большое впечатление, что он пятнадцать лет мечтал построить подобный храм в России.

Как тогда было принято при осуществлении крупных проектов, создали специальную комиссию, возглавляемую тогдашним президентом Академии художеств графом А. С. Строгановым. Составление проекта нового собора поручили на конкурсной основе сразу нескольким известным к тому времени архитекторам – П. Гонзаго, Т. де Томону, Дж. Тромбара и Ч. Камерону.

Первоначально Павел I выбрал проект Камерона, которым предусматривалось устройство колоннад с обеих сторон собора. Он даже направил тогдашнему губернатору города графу П. Л. фон дер Палену соответствующее распоряжение: «Я поручил архитектору Камерону составить проект Казанской церкви в Петербурге. Уведомляю Вас о сем для того, чтобы вы оказали ему содействие, сделав распоряжение. Благосклонный к Вам Павел».

Но вскоре, под влиянием графа А. С. Строганова, он от него отказался. В результате все представленные проекты по разным причинам отклонили. После этого граф, считая, что главный собор столицы должен строить русский зодчий, поручил составить проект своему бывшему крепостному архитектору А. Н. Воронихину. Говорят, что Строганов во время обеда сказал императору: «Нам не нужны чужеземные таланты, у нас есть все свое!». Царь, якобы, на это ответил: «Да? Тогда налейте мне мадеры».

Но именно проект Воронихина, в конце концов, утвердил Павел I в ноябре 1800 г. При этом Строганов настаивал также и на том, что российскими должны быть и материалы для строительства собора, и надо признать, что почти все использованные в дальнейшем материалы действительно российские.

Родился А. Н. Воронихин в селе Новое Усолье, в семье крепостных графа А. С. Строгановых. Первые уроки живописи получил у уральского иконописца Г. Юшкова. На работы юного Воронихина обратил внимание граф и в 1777 г. отправил юношу для обучения в Москву. Кто именно с ним там занимался, точно неизвестно, но предполагают, что это известные архитекторы В. И. Баженов и М. Ф. Казаков.

Нереализованное проектное решение Казанского собора, представленное Д. Кваренги

После двух лет обучения Воронихин приехал в Петербург, в распоряжение А. С. Строганова. Трудно сказать, чем юноша пленил графа, но тот отнесся к нему практически как к члену семьи. Воронихину выделили отдельную комнату во дворце на углу Невского проспекта и Мойки и мастерскую для работы. Во время занятий в мастерской у Воронихина часами просиживал Павел, сын графа. Воронихин в 1785 г. получил вольную и вместе с Павлом отправился в путешествие по России и за границу. Они побывали в Киеве, на побережье Черного моря, во Франции, Германии и Швейцарии. Домой они вернулись только в 1790 г. Именно после этой поездки А. Н. Воронихин сделал окончательный выбор своей будущей профессии – архитектура.

Кстати, именно такое благоволение к молодому человеку со стороны Строганова послужило причиной появления слухов о том, что Воронихин приходится ему внебрачным сыном от Марфы Чероевой (матери архитектора). Впрочем, сам Воронихин этого никогда не утверждал, а его нынешние потомки данный слух категорически отрицают.

Свою деятельность в качестве архитектора А. Н. Воронихин начал в 1791 г. с устройства интерьеров только что сгоревшего дворца графа А. С. Строганова. Затем, в 1795–1796 гг. занимался строительством дачи графа на Черной речке, а в 1798 г. – дома в его усадьбе Городня. Но звездным часом молодого архитектора стал, безусловно, проект Казанского собора, за который он получил звание академика архитектуры.

На следующий год после утверждения проекта императором Павлом I архитектор женился на М. Лонг, служившей у графа гувернанткой. Женитьба на иностранке иной веры далась непросто, поскольку Мэри не захотела перейти в православие. От Воронихина потребовали дать обязательство не вступать в чужую веру. Ну а М. Лонг заставили подписать обязательство «…по сочетании брака во всю свою жизнь оного своего мужа ни прельщением, ни ласками и никакими виды в свой реформаторский закон не соблазнять».

Воронихин скончался в феврале 1822 г. и похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской Лавры, Мэри (Мария Федоровна) пережила своего мужа на 8 лет.

Предпочтение проекта тогда еще мало известного Воронихина проектам знаменитых мэтров вызвало, естественно, волну слухов. В чем только не обвиняли молодого архитектора. Говорили, что его проект – слегка переделанный проект парижского Дома инвалидов, выполненный В. И. Баженовым. Другие говорили, что это неосуществленный баженовский проект одного из крыльев Кремлевского дворца в Москве. Третьи утверждали, что проект Казанского собор является копией собора святого Петра в Риме.

Некоторое архитектурное сходство Казанского собора и собора Святого Петра действительно существует. Но оно ограничивается только наличием величественной полукруглой колоннады. Усиливает это впечатление цвет пудостского камня, которым облицован Казанский собор, близкий к цвету травертина, из которого построен собор Святого Петра. На этом сходство, пожалуй, и кончается. Ведь в соборе Святого Петра две колоннады, расходясь от центрального здания, образуют почти замкнутую круглую площадь. А согласно проекту Воронихина предусматривалось устроить две колоннады, образующие как бы букву «Х», в центре которой располагается здание храма.

Следует также отметить, что колоннады собора Святого Петра в Риме были пристроены архитектором Бернини к зданию собственно собора спустя 100 лет и несут чисто декоративную функцию. Колоннады Воронихина органично встроены в собор и соединяют его с ансамблем Невского проспекта. Они не просто декоративный элемент, а маскируют вынужденную асимметрию храма, вход в который находится не со стороны проспекта, а со стороны Казанской улицы. Со стороны Невского проспекта виден только барабан с куполом, которые расположены по центру колоннады. А сам воронихинский купол выглядит гораздо более легким, нежели римский.

Однако некоторое поверхностное сходство обманывало многих. Вот, в частности, как описывала свои впечатления от Казанского собора Ж. де Сталь (приводится по книге архимандрита Августина «Православный Петербург в записках иностранцев»): «Вскоре после завершения строительства Казанского собора его посетила Жермена де Сталь. Французская писательница, ранее побывавшая в Риме, могла сравнить храм святого апостола Петра с Казанским собором. „Я отправилась в Казанский собор, построенный Павлом I по образцу собора святого Петра в Риме, – сообщает французская писательница. – Внутренность церкви, украшенная большим количеством икон из гранита, очень красива; само здание напоминает <собор> святого Петра и отличается от него тем больше, чем больше хотели сделать его похожим“. Причину неудачи в осуществлении замысла де Сталь видит в том, что „за два года не сделать того, на что понадобился целый век первым художникам мира. Русские хотели быстротой преодолеть время и пространство, но время сохраняет только то, что оно создало, а искусство, первым источником которого является вдохновение, не может обойтись без мышления“».

Вид на Казанский собор от Екатерининского канала. Худ. Ф. Я. Алексеев, 1810-е гг.

Впрочем, звучали и более резкие, даже оскорбительные высказывания в адрес Воронихина и его творения – Казанского собора. Так, например, Ф. Ви-гель, член литературного кружка «Арзамас», в своих мемуарах написал следующие строки: «Воронихин был холоп графа Строганова, президента академии художеств и мецената. А как в старину баре, даже и знатные, отдавали мальчиков в ученье, не справляясь с их склонностями, то, вероятно, и Воронихин, природой назначенный к сапожному ремеслу, попал в зодчие. И он по рекомендации своего господина построил Казанский собор, этот копиист в архитектуре, который ничего не мог сделать, как самым скверным почерком переписать нам Микель-Анджело».

Ну что ж, время все расставило по местам и показало, что оценка мадам де Сталь оказалась, скажем, неточна.

При составлении проекта архитектору предстояло решить весьма сложную архитектурно-планировочную задачу. Расположение и внутреннее устройство собора должны были удовлетворять жестким церковным требованиям. В православных церквях главный алтарь обязательно находится в их восточной части. Вход, соответственно, должен быть на западе. В этом случае на главную улицу города, на Невский проспект оказывался обращенным боковой фасад проектируемого собора, а главный, парадный вход в собор оказывался сбоку, со стороны Большой Мещанской улицы. Таким образом, боковой фасад должен был иметь торжественно-парадный вид, но при этом не должен был теряться и главный вход в собор.

Эта непростая проблема успешно решена именно в проекте А. Н. Воронихина. В сторону Невского проспекта обращена величественная полукруглая четырехрядная колоннада. Она охватывала открытую в сторону проспекта площадь, а в центре крылья колоннады сходились у северной стены здания собора. С этой стороны, посередине колоннады находился вход в его северный боковой неф. Наличие такой же колоннады архитектор запланировал и с другой, южной стороны собора. Таким образом, главный вход, обрамленный расходящимися крыльями северной и южной колоннад, также получал выразительный архитектурный облик. Как завершенный ансамбль собор, благодаря колоннаде, выглядел и со стороны Невского проспекта.

Спустя 8 дней после утверждения воронихинского проекта Павел I распорядился создать «Комиссию о построении Казанского собора»: «Для построения Казанской церкви по конформированному нами плану повелеваем составить особую комиссию, в которой присутствовать президенту Академии художеств, действительному тайному советнику графу Строганову, генералу от инфантерии и генерал-прокурору Обольянинову, тайному советнику Чекалевскому, а производить строение архитектору Воронихину».

Возглавил Комиссию граф А. С. Строганов, и к январю 1801 г. она подготовила смету расходов на сооружение собора, которая составила 2 млн 84 тыс. 434 руб. Кроме того, Комиссия обратилась к императору с просьбой предусмотреть при соборе колокольню, но получила отказ: «В Риме у Петра нет колокольни, а нам и подавно ни к чему!». Колокольню так и не построили, а колокола разместили между колонн западного крыла колоннады.

Павел I лично распорядился установить А. Н. Воронихину жалование в 3 тыс. руб. в год (хороший рабочий каменщик получал в год до 300 руб.). При этом архитектору поставили условие – закончить строительство через три года. Контроль над проведением работ Комиссия поручила архитектору И. Е. Старову. За каменные работы отвечали иностранные мастера Руиджи и Руска, земляными работами ведал мастер Чижев, чертежной мастерской руководил академик Михайлов, а откачкой воды и забивкой свай под фундамент занимались десятники Железняков и Попов.

Строить решили южнее действующей Казанской церкви, в которой службы велись до окончания работ. А работы начали с очистки участка будущего собора. На нем стояло 11 домов, хозяевам которых выплатили по 500 руб. После сноса домов приступили к рытью рвов под фундамент. Всего землекопы вынули около 4 тысяч кубических саженей грунта. Затем начали бить сваи. 27 августа 1801 г. состоялась торжественная закладка нового собора. Но Павел на церемонии закладки уже не присутствовал, поскольку 11 марта он был убит.

Правда, еще при его жизни успели приготовить позолоченную закладную доску со следующей надписью: «Благочестивейший, самодержавнейший Великий Государь Император Павел Первый всея России в царствование его пятое лето, а Великого Магистерства в третье лето, – основание святому храму положил».

Церемония закладки храма прошла в присутствии его сына – Александра I, вдовствующей императрицы Марии Федоровны и великих князей. Первый кирпич со своим вензелем положил сам Александр I.

Для строительства здания собора приступили к добыче пудостского камня, что разрабатывали в каменоломнях у деревни Пудость, под Гатчиной. Свежий он легко пилится и обрабатывается, но на воздухе быстро затвердевает. Поскольку камень имеет ноздреватую поверхность, то его затирали алебастром и покрывали слоем серовато-желтой краски, отвечающей цвету натурального пудостского камня. Для внутренней отделки собора использовали различные сорта карельского мрамора, порфир и яшму, финский гранит, алтайский порфир. Высокий цоколь сложили из монолитов серого сортавальского гранита.

Строительство велось активно, но временами возникали и разногласия между автором проекта А. Н. Воронихиным и контролирующим работы архитектором И. Е. Старовым. Наиболее серьезный спор у них возник в 1804 г. по поводу устойчивости запроектированных подкупольных перекрытий и перекрытий пропилеев на концах колоннады. Для разрешения спора пришлось даже изготовить схематическую модель из используемых при строительстве материалов. Эта модель в 1/3 величины собора успешно выдержала испытание, что значительно укрепило авторитет Воронихина-архитектора.

А проблема заключалась в том, что вместо каменных балок-архитравов, перекрывающих пролеты пропилеев, Воронихин решил использовать армокаменные конструкции. Они в конце XVIII в. получили широкое распространение и представляли собой каменную или кирпичную кладку, армированную полосами кованого железа. Вот в их прочности и усомнился архитектор И. Е. Старов.

Часть рабочих, занятых на строительстве собора, жила неподалеку, в специально построенных казармах на Большой Конюшенной улице. Но многие жили за городом или снимали в частных домах сараи и конюшни. Условия труда были тяжелыми. Практически все строительные операции производились вручную. Согласно сохранившимся документам договора с подрядчиками, их рабочий день длился «от зари до зари». Летом работа начиналась в 4 часа утра, а заканчивалась в 9 часов вечера при 2-часовом обеденном перерыве. Зимой работа начиналась в 5 часов утра и заканчивалась в 8 часов вечера с перерывом на обед на 1 час. По несколько раз в день десятниками производилась перекличка рабочих по спискам.

Плата строителям не превышала среднюю плату других наемных работников в городе. Каменщики, например, получали 1 руб. ассигнациями в день (80 коп. серебром). Из заработка вычитались всевозможные штрафы, да и попросту работников обсчитывали.

Большинство строителей являлись оброчными крестьянами и большую часть своего заработка по возвращении в деревню должны отдать помещику. Один из современников писал: «Приходящие на летние заработки рабочие – строители, плотники, каменщики, штукатуры, начинают работу в 5 часов утра и продолжают ее до 9 часов вечера, с двухчасовым обеденным перерывом… Они ночуют за городом, во дворах или конюшнях, на земле. Их пища состоит из воды, кваса, хлеба, муки или огурцов; они чрезмерно напрягают свои силы, чтобы собрать немного денег и, по возвращении домой, зарывают их тотчас в землю, чтобы их господа или управляющие не смогли бы их отнять, и случайное происшествие или смерть погребают навсегда в земле серебро».

В 92-м томе журнала «Исторический вестник» за май месяц 1903 г. Г. Т. Северцев опубликовал статью «Санкт-Петербург в начале XIX века». В ней приведены заметки живших в то время в городе иностранцев. Вот что писал по поводу строительства Казанского собора итальянец А. Галеаццо: «Им, этим простым мужикам, в рваных полушубках, не нужно было прибегать к различным измерительным инструментам; пытливо взглянув на указанный им план или модель, они точно и изящно их копировали. Глазомер у этих людей чрезвычайно точен.

С окончанием постройки торопились; несмотря на зимнее время и 13–15 градусов мороза, работы продолжались даже ночью. Крепко зажав кольцо фонаря зубами, эти изумительные работники, забравшись на верх лесов, старательно выполняли свое дело. Способность простых русских в технике изящных искусств поразительна».

К началу 1804 г. стало ясно, что в установленный 3-летний срок собор построить не удастся, а выделенных на его возведение средств явно недостаточно. Тем не менее, работы продолжались. Комиссии во главе с графом А. С. Строгановым приходилось занимать для этого деньги. Большие суммы из личных средств выделял сам Строганов. К 1808 г. перерасход составил уже 832 тыс. руб., а для завершения строительства требовалось еще не менее 1,35 млн руб.

Казанский собор. Худ. В. С. Садовников, 1847 г.

Волей-неволей, но правительству пришлось выделить дополнительные ассигнования. Спустя десять лет после начала строительства смогли возвести только одну, северную колоннаду и здание самого собора, обошедшиеся казне в 4,7 млн руб. При этом долг Комиссии составлял 176,5 тыс. руб., а на полное выполнение всех работ по проекту (включая возведение южной колоннады) требовалось еще 2 млн руб.

Но денег в казне не было, и надежды А. С. Строганова полностью завершить строительство не оправдались. Дальнейшее строительство собора сначала только приостановили в связи с начавшейся в 1812 г. войной с Наполеоном и возникшими финансовыми трудностями, а после смерти А. Н. Воронихина оно и вовсе прекратилось. Предусмотренную архитектором северную колоннаду собора в результате так и не возвели.

Здание новопостроенного собора имеет в плане форму латинского креста, вытянутого в направлении с запада на восток. Его длина составляет 72,5 м, ширина – 56,7 м, а высота (вместе с крестом) – 71,5 м. Крылья креста заканчиваются портиками. Еще один портик находится у западного входа в собор.

Девяносто четыре каннелированные колонны изготовили в коринфском ордере из пудостского камня и установили на отлитых из чугуна базах. Пудостским камнем облицевали и сам собор. Высота колонн около 14 м, а диаметр 1,45 м у основания и 1,1 м вверху, еще 20 колонн установлено в южном портике собора и 12 колонн – в его западном портике.

Внутри храм имеет форму римской базилики. Его центральный неф в четыре раза шире боковых и перекрыт цилиндрическим сводом, опирающимся на два ряда монолитных колонн из отполированного розового финского гранита – всего их 56. Добывать гранитные блоки для колонн начали под Выборгом в 1803 г. Затем добытые блоки баржами доставляли в Петербург и разгружали на Адмиралтейской набережной. Оттуда их при помощи катков перетаскивали к камнетесным мастерским на Большой Конюшенной улице, где гранитные параллелепипеды превращались в колонны. Изготовление одной колонны (с добычей и доставкой каменного блока-заготовки) обходилось около 3 тыс. руб.

Над центральной частью собора возвышается металлический купол, водруженный на высокий, прорезанный шестнадцатью окнами барабан. Барабан с куполом опираются на четыре мощных столба-пилона. Это была первая в мире купольная конструкция, собранная из кованных железных элементов. Сверху каркас обшили листами серого луженого железа (в 1840 г. его покрасили зеленой краской), а внутри купол выложили из кирпича. Внутренний диаметр купола составляет 17 м. На вершине купола, на высоте 71,6 м, установили крест. Главный вход, устроенный, как и положено, с западной стороны, оформили шестиколонным портиком.

В сентябре 1811 г. состоялось освящение собора, проведенное в присутствии императора митрополитом Санкт-Петербургским и Новгородским Амвросием. Граф А. С. Строганов после освящения преподнес императору на бархатной подушке ключи от собора. А. Н. Воронихина наградили орденом Св. Анны II степени и назначили пожизненную пенсию.

Теперь храм уже официально именовался Казанским собором. Спустя два года старую Казанскую церковь разобрали, а иконы (в том числе чудотворный образ Казанской Божьей Матери) и церковную утварь из нее перенесли в новый храм.

Все четыре колокола с колокольни Казанской церкви заняли свое место под сводами западного крыла северной колоннады собора. Правда, в 1883 г. выяснилось, что они висят неправильно. Настоятель Казанского собора протоиерей А. Лебедев обратил внимание на то, что большие колокола висят снаружи и глушат голос висящих внутри маленьких колоколов. В результате благовест православного собора был слышен не так далеко, как звук колоколов находившихся неподалеку католического и протестантского храмов.

А ведь к этому времени на звоннице собора насчитывалось уже 10 колоколов. Переустроить звонницу поручили инженер-капитану Алымову. В 1885 г. он перевесил колокола как положено, а сзади них устроил специальную стенку, отражающую звук и направляющую его на площадь перед собором. Часть поврежденных колоколов при этом заменили, однако ожидаемого эффекта это не принесло.

В конце концов, новый настоятель Казанского собора протоиерей Е. Мегорский в начале 1900-х гг. обратился к митрополиту Антонию с просьбой разрешить построить колокольню. Епархиальный архитектор Н. И. Никонов даже подготовил проект, но консистория, ссылаясь на решение Павла I, распорядилась «…дело о сей постройке прекратить».

Казанский собор. Фото С. М. Прокудина-Горского, 1890-е гг.

Тем не менее, в 1910 г. последовало еще одно обращения от причта с просьбой о строительстве колокольни к 100-летней годовщине возведения собора. Построить колокольню собирались по чертежам А. Н. Воронихина на площади перед главным входом в собор. Но воронихинские чертежи так и не смогли отыскать. В результате последовало следующее решение специальной комиссии Академии художеств: «…подобное сооружение не может быть возведено на данном месте без ущерба в художественном отношении как для здания собора, так и для убранства площади… Эту площадь… желательно привести в первоначальный вид».

Вместо колокольни к 100-летию храма под руководством епархиального зодчего А. П. Аплаксина, архитектора А. А. Парланда и художника Э. К. Липгарта провели большой реставрационный ремонт. Храмовую живопись подновили художники М. С. Судковский и Н. А. Бруни.

А. П. Аплаксин, кстати, оставил интересные замечания по поводу Казанского собора: «Весь восемнадцатый век мы учились у Европы ее искусствам и только в начале девятнадцатого столетия вполне уже самостоятельно выдержали испытание по знанию европейского искусства. Казанским собором Россия сравнялась с Европой, поднявшись на уровень познаний и изображения прекрасного» и далее: «В стиле высокого ренессанса задумал Воронихин свой проект, но как ни тщился он остаться неизменно верным своей задаче, он не мог преодолеть влияние своей эпохи, и на Казанском соборе сильно заметный налет ампира, современного автору стиля. Этот налет нисколько не тяготит основную тему, а, наоборот, делает ее более жизненной и правдивой. Каждое произведение истинного искусства должно отражать в себе эпоху».

Вообще вопрос атрибуции стиля, в котором построен Казанский собор, довольно сложен. На страничке сайта «al-spbphoto.narod.ru» (А. Разумов) по этому поводу имеется следующее заслуживающее внимания суждение: «Стиль, в котором построен собор, нельзя определить однозначно. Обычно его определяют как стиль русского классицизма в его зрелой стадии. Соглашаясь с тем, что Казанский собор действительно имеет черты этого господствовавшего в то время в России стиля – колонны, портики, треугольные фронтоны, отметим и специфику архитектуры собора, которая роднит его с другими архитектурным стилями. Классицизм – это, прежде всего, подражание греческой архитектуре ее классического афинского периода. В нем нет стремления поразить воображение гигантским размерами, величием, пышностью, во всяком случае со стороны экстерьера. Это мягкий, спокойный, „усадебный“ стиль. Его типичными представителями в русской архитектуре являются И. Е. Старов, Ч. Камерон, Д. Кваренги, Ж. Тома де Томон, т. е. те архитекторы, которые участвовали в конкурсе на лучший проект собора, и чьи проекты не получили одобрения со стороны Павла I. Архитектура Казанского собора тоже восходит к классике, но не к греческой, а к итальянской, времен эпохи Возрождения, притом не к ранней ее форме – флорентийской, и не к поздней – венецианской, а к высокому „римскому“ Ренессансу. Этот столичный державный стиль сочетается в Казанском соборе с чертами только что родившегося в Европе другого, тоже державного, стиля ампир („имперский“)».

Рассказ о строительстве Казанского собора следует, пожалуй, завершить упоминанием об инициаторе и бессменном, энергичном и бескорыстном руководителе Комиссии по его возведению – графе А. С. Строганове. Еще при его жизни кто-то предсказал, что граф недолго проживет после освящения храма. Строганов и сам в это поверил. Говорят, что после состоявшегося в сентябре 1811 г. обряда освящения храма Александр Сергеевич подошел к митрополиту со словами: «Ныне отпущаеши раба своего, Владыко, с миром». Было это или нет, но спустя 12 дней граф скончался.