Текст книги "Невский проспект. Главная улица города"

В 1755–1767 гг. обширный участок между Мойкой и Малой морской улицей занимал временный деревянный Зимний дворец Елизаветы Петровны, о котором мы подробнее расскажем чуть позже. Вскоре после ее смерти дворец разобрали, и территория, которую он занимал, пустовала до 1802 г. Пустовал и участок нынешнего дома № 11.

В 1802–1804 гг. на этом участке именитый гражданин Томас Сиверс построил 4-этажный доходный дом в стиле безордерного классицизма. Единственными украшениями фасада со стороны проспекта были три балкона на уровне третьего этажа и треугольный фронтон в центре.

После Т. Сиверса доходный дом несколько раз менял своих хозяев. В 1840-е гг. им владел потомственный почетный гражданин купец А. И. Косиковский, которому на Невском проспекте принадлежал также дом № 15, что у моста через Мойку. В 1850–1880-е гг. дом принадлежал титулярному советнику В. И. Струбинскому. В 1880 и 1881 гг. здесь на третьем этаже в меблированных комнатах Квернера останавливался И. С. Тургенев.

Тургенев занимал квартиру № 20, которая состояла из передней, залы и спальни. Поскольку писатель болел, то из посетителей он принимал только своих хороших знакомых – Савину, Полонского, Стасюлевича, Торопова… В письме к Анненкову от 12 февраля 1880 г. Иван Сергеевич писал: «Ограничусь теперь только известием, что меня оставляют в совершеннейшем, идиллическом покое, старые приятели ко мне захаживают, новых лиц не вижу – и вместе с целым миром поражаюсь совершающимся событиям».

Второй раз И. С. Тургенев останавливался у Квернера в мае 1881 г., в этот приезд в Петербург он занимал квартиру № 2 на третьем этаже. В ней Тургенев прожил всего один месяц, а затем уехал к себе в Спасское-Лутовиново.

В 1887 г. владельцем дома становится купец 1-й гильдии А. И. Трейберг, который рассчитывал открыть здесь магазин собственной фирмы «Александр и К°» (Александр – имя самого Трейберга и его сына, тоже Александра).

С 1878 г. фирма являлась поставщиком Высочайшего двора, наследника цесаревича (Александра III) и государыни цесаревны (Марии Федоровны), с 1879 г. – поставщиком великих князей Николая Николаевича и Константина Николаевича, а с 1883 г. – еще и поставщиком великого князя Владимира Александровича. В магазине продавались зонтики и веера, различные художественные изделия и игрушки. Основное количество вещей производилось на фабрике фирмы, которая располагалась по адресу – Кронверкский пр., 71. Часть помещений в доме сдавалась конторе «Шухардт и Шютте».

«Дом Т. Сиверса – А. И. Трейберга». Фото 1900-х гг.

А в 1889 г. купцы А. Г. Матаков, А. А. Васильев и А. И. Трейберг подали прошение о создании общества на паях – Торговый дом «Александр и К°» с уставным капиталом 200 тыс. руб. Однако устав Общества утвердили только в 1897 г.

При А. И. Трейберге по проекту архитектора Л. Н. Бенуа произвели перестройку дома. Он подрос еще на один этаж и стал 5-этажным. Фасад получил совершенно иное оформление, в стиле эклектики (с преобладанием мотивов позднего классицизма). Центральные части фасадов со стороны проспекта и Малой Морской улицы украсили каннелированные пилястры, а окна третьего и пятого этажей – изящные дугообразные сандрики. Окна первых двух этажей, на которых располагались магазины, стали большими, витринными, а простенки у входа со стороны Невского проспекта были облицованы мрамором.

Верхние этажи Бенуа перепланировал под квартиры, сдававшиеся внаем. В одной из доходных квартир в 1899 г. жил известный театральный деятель, режиссер и драматург В. И. Немирович-Данченко.

В 1902 г. часть помещений первого этажа купила фирма «Спранцманов», существовавшая с 1840 г. Она занималась торговлей обувью и открыла обувной магазин. Так что обувной магазин № 1, появившийся в этом доме в советское время, можно считать его наследником.

В 1920-е гг. помещения магазина фирмы «Александр и К°» и конторы «Шухардт и Шютте» занял универсальный комиссионный магазин № 9, принадлежавший ПЕПО (Петроградскому единому потребительскому обществу). Помимо него в доме № 11 по проспекту 25 Октября (так тогда назывался Невский проспект) в эти же годы располагались Ленинградское районное монтажно-торговое отделение Электротехнического треста и Комиссия по улучшению жизни детей (КУЖД).

С 1928 г. до своего ареста в 1940-е гг. здесь жил всемирно известный ученый-биолог, первый президент ВАСХНИЛ, академик В. И. Вавилов. Здесь он поселился вместе с семьей в квартире № 13 (на втором этаже) после своего возвращения из длительной экспедиции в страны Средиземноморья. Именно здесь всемирно известному ученому, академику, директору крупного института пришлось пережить в конце 1930-х гг. унижения и травлю со стороны Т. Д. Лысенко и его сторонников. А ведь именно Вавилов в начале 1930-х гг. поддержал тогда еще молодого агронома с его идеей яровизации озимой пшеницы воздействием на нее низких температур, в 1934 г. именно Вавилов рекомендовал избрать Лысенко членом-корреспондентом АН СССР и АН УССР.

Н. И. Вавилов. Фото 1933 г.

Именно отсюда Николай Иванович в июне 1940 г. отправился в свою последнюю экспедицию на территорию Западной Украины и западной Белоруссии. Назад он уже не вернулся. В августе, когда ученый был в Черновцах, его арестовали. Следствие длилось 11 месяцев, и в июле 1941 г. Вавилова приговорили к смертной казни за участие в деятельности никогда не существовавшей антисоветской организации.

Целый год он провел в камере смертников – сначала в Москве, а затем в Саратове. Только в июне 1942 г. решением президиума Верховного Совета СССР смертную казнь заменили 20-летним заключением в исправительно-трудовом лагере. Но для Вавилова это ничего не изменило. Его по-прежнему содержали в камере свердловской тюрьмы, где он переболел дизентерией, получил дистрофию и заболел крупозным воспалением легких. Сердце ученого не выдержало, наступил упадок сердечной деятельности, и в январе 1943 г. Н. И. Вавилов скончался.

Похоронили Вавилова в общей могиле с другими заключенными и только в 1955 г. реабилитировали. Его жена Е. Барулина и сын Юрий покинули квартиру на Невском проспекте и Ленинград еще перед войной. Ныне о том, что в этом доме жил выдающийся ученый, напоминает гранитная доска, выполненная архитектором В. В. Исаевой. Ее установили в 1985 г. на фасаде по Малой Морской улице (дом № 2). На доске высечена надпись «В этом доме с 1928 по 1940 г. жил выдающийся биолог, академик Николай Иванович Вавилов».

Гости в квартире Н. М. Дудинской

Еще до войны в угловой части первого этажа открылся гастроном. Во время блокады он представлял собой закрытый распределитель, в котором отоваривались спецкарточки высшего офицерского состава. Тогда он и получил у горожан свое ироническое прозвание – «генеральский магазин». Так его называли еще долгие годы после окончания войны. В 2005 г. «генеральский магазин» превратился в магазин «Парнас».

Н. М. Дудинская. 1950-е гг.

«Дом Т. Сиверса» в наше время

Уже после войны, в марте 1948 г., на первом и втором этажах открылся магазин «Обувь». Проект помещений для него подготовил архитектор Г. В. Ашкинази. Это одно из первых специализированных предприятий такого профиля в городе. Здесь продавали мужскую, женскую и детскую обувь, имелся отдел ортопедической обуви, при котором покупателей консультировал врач-ортопед. Очередь в него занимали с ночи, за несколько часов до открытия.

В 1951 г. магазин стал головным, фирменным магазином № 1 в системе Ленобувьторга. А в 1992 г. на его базе создано ООО «Торговый дом „Невский“». В состав ООО входило 4 филиала – на Садовой, Разъезжей и Тихорецкой улицах и Большом проспекте Петроградской стороны. Уже в наше время обувной магазин в доме № 11 на Невском проспекте закрылся. Зато в 2003 г. открылся магазин одежды «Джинсовая симфония».

В 1944 г. из эвакуации в Ленинград вернулся Кировский (ныне – Мариинский) театр. Вместе с ним вернулась и Н. М. Дудинская, прима его балетной труппы. С жильем тогда в городе было плохо, но ей предложили выбор из нескольких квартир. Дудинская предпочла квартиру № 13 в доме № 11 на Невском проспекте. Это была та самая квартира, в которой раньше жил Н. И. Вавилов. Здесь еще находились его библиотека, архив, часть мебели. Все это по желанию новой хозяйки быстро убрали.

Небольшую комнату балерина отвела под будуар-гостиную, в которой стояли рояль, горка с фарфором, а стены украшали фотографии и картины. Ее окна выходили на улицу Гоголя (Малую Морскую улицу). Самую большую комнату Дудинская отвела под спальню. Здесь на стене висели огромное зеркало и портрет Натальи Михайловны. Еще одна комната, выходившая окнами во двор, была отведена под столовую.

В ее квартире постоянно были гости, здесь отмечались премьеры спектаклей, обсуждались партии новых постановок. Постоянно толклись ученики Дудинской, которая с 1950-х гг. вела класс усовершенствования артисток балета Кировского театра, а с 1960-х гг. являлась педагогом Ленинградского хореографического училища им. А. Я. Вагановой. Ее ученицы – А. М. Сигалова, Е. Евдокимова, В. М. Ганибалова, У. В. Лопаткина, А. Ю. Волочкова.

В январе 2003 г. Н. М. Дудинская умерла и похоронена на Литераторских мостках Волкова кладбища. Ее вещи и архив переданы в Театральный музей. В память о балерине на фасаде по малой Морской улице укреплена мраморная доска с надписью «В этом доме жила в 1944–2003 гг. великая русская балерина Наталья Михайловна Дудинская».

В 2003–2005 гг. в доме провели реконструкцию 4–5-го этажей и надстроили 6-й, мансардный. Мансардный этаж представляет собой шесть двухуровневых пентхаусов с выходом на просторные видовые террасы, имеющие свободную планировку, отодвинуты от края дома и с улицы почти не видны. В последнее время провели работы по реставрации исторического интерьера магазина № 1, выполненного из карельской березы, он сохранился до наших дней. По фотографиям восстановили освещение по периметру торгового зала на первом этаже.

В 2001 г. КГИОП включил «дом Т. Сиверса» в «Список вновь выявленных объектов, представляющих историческую, научную, художественную или иную культурную ценность».

Следующий дом по нечетной стороне Невского проспекта (№ 13) известен как «дом Чаплиных» и выглядит сегодня почти так же, как и в начале XIX в., когда он принадлежал купцам С. Ф. и Г. Ф. Чаплинам.

Как мы уже говорили, на участке, на котором расположен дом № 13, ранее стоял Зимний дворец Елизаветы Петровны. После разборки дворца участок долгое время пустовал, затем его разделили на более мелкие участки, один из которых приобрел херсонский купец 1-й гильдии, коммерции советник А. И. Перетц. Он заложил фундамент, но вскоре перепродал участок купцам братьям С. Ф. и Г. Ф. Чаплиным, торговавшими мехами и чаем. Для них, предположительно по проекту архитектора В. И. Беретти, в 1804–1806 гг. построен большой 4-этажный жилой дом, который принадлежал братьям почти 70 лет.

Как соседние дома №№ 5, 7, 9 и 11, дом № 13 оформлен в стиле безордерного классицизма. Центральные части фасадов по Невскому проспекту и по Большой Морской улице завершают треугольные фронтоны с большим полуциркульным окном, а окна третьего этажа украсили треугольные и прямые сандрики. Угол дома срезан, образуя угловой фасад в одну ось. Пять балконов на уровне третьего этажа опираются на кронштейны из гранита и украшены кружевными чугунными решетками. Штукатурная отделка первых двух этажей имитирует руст. Следует отметить, что до наших дней дом дошел практически без изменений своего облика.

Одну из квартир в доходном доме братьев Чаплиных снимал камер-юнкер граф А. П. Завадовский, служивший чиновником в Министерстве иностранных дел. Он принадлежал к малороссийскому дворянскому роду. Его предок, Я. Завадовский – польский дворянин герба Равич, который переселился на Украину в XVIII в. В 1797 г. род Завадовских причислен к графам Российской империи.

А. П. Завадовский слыл ярым англоманом и старался во всем подражать англичанам. Однажды Александр I принял его даже за истинного британца. Граф отличался экстравагантностью и амурными похождениями. В комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» он послужил прототипом внесценического персонажа – князя Григория.

А. С. Грибоедов, также служивший в Министерстве иностранных дел, в 1817 г. жил на квартире у графа, в «доме Чаплиных». С этими жильцами и связана наделавшая тогда в городе много шума история, известная как «дуэль четырех». А центральной фигурой, вокруг которой и закрутились все события, стала известная балерина А. И. Истомина.

Именно ей Пушкин посвятил следующие строки в первой главе своей поэмы «Евгений Онегин»:

 
Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина. Она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола,
То стан совьет, то разовьет,
И быстрой ножкой ножку бьет.
 

Впервые поэт увидел балерину после окончания Лицея и, как и многие другие, влюбился в нее. Он стал театральным завсегдатаем и, по моде тех лет, рассчитывал обзавестись за кулисами своей пассией. Закулисье являлось неким особым миром, праздничным и эротичным. В книге «Пушкин в театральных креслах», написанной в 1926 г. известным литературоведом и писателем Л. П. Гроссманом, о мире за кулисами сказано следующее: «Кулисы, уборные актрис, даже классы театральных воспитанниц – весь этот мир юных, красивых, грациозных и радостных женщин был постоянным источником любовных приключений. Вокруг театра развертывалась особая праздничная жизнь, насыщенная эротикой и окрашенная отважным авантюризмом. Поединки, похищения, необычайные свидания, подкупы прислуги, даже переодевания – все это сообщало любовным нравам эпохи какой-то полуфантастический и часто поистине театральный характер».

Этот мир со своими свободными нравами не мог не увлечь 18-летнего юношу. В своем письме к П. Б. Мансурову (от 27.10.1819 г.) Пушкин писал: «Все идет по-прежнему; шампанское, слава богу, здорово, актрисы также – то пьется, а то (…) аминь, аминь».

Правда, сама Истомина особого внимания на юношу не обращала, предпочитая более солидных кавалеров, среди них, в частности, – генерал А. Ф. Орлов, на которого уязвленный поэт написал весьма оскорбительную эпиграмму:

 
Орлов с Истоминой в постели
В убогой наготе лежал.
Не отличался в жарком деле
Непостоянный генерал.
Не думав милого обидеть,
Взяла Лаиса микроскоп
И говорит: „Позволь увидеть,
Чем ты меня, мой милый (…)“.
 

К чести Орлова, он отреагировал на эпиграмму спокойно, а Пушкин впоследствии перед генералом извинился.

Кто ее родители, Истомина не знала. Она помнила только, что мать умерла, а отец служил в полиции. Почему она оказалась маленькой девочкой на улице, Авдотья не помнила. Но помнила, что к ней подошел какой-то высокий худой человек в черной одежде. Он взял ее за руку и привел к дверям Петербургского театрального училища. Это случилось в августе 1805 г. На вид девочке, которая попала в класс знаменитого балетмейстера Ш. Дидло, было шесть лет.

Юная Истомина отличалась особенно большой любовью к вечеринкам, организуемым представителями петербургской золотой молодежи, завзятыми театралами, сопровождаемыми молодыми актрисами, начинающими (и не очень) литераторами, молодыми офицерами, различной окололитературной и околотеатральной публикой. Такие вечеринки, на которых не было недостатка в вине и, нередко, в двусмысленных шутках, заканчивались порой уже под утро.

Истомина напропалую флиртовала, кокетничала и кружила головы окружавшим ее многочисленным поклонникам. В их числе оказался и штабс-ротмистр лейб-гвардии Кавалергардского полка В. В. Шереметев 2-й, без памяти влюбившийся в балерину. Не устояв, Авдотья ответила ему взаимностью.

Истомина поселилась у Шереметева, но вскоре поняла свою ошибку. Ее возлюбленный хотя и был человеком добрым, но он оказался чрезвычайно ревнивым, устраивающим истерические сцены по любому поводу. Если бы это было возможным, то он вообще запретил бы балерине выходить из дома. Кончилось все тем, что привыкшая к свободному поведению Авдотья Ильинична спустя два года ушла от Шереметева, поселившись у подруги, актрисы М. Азаревичевой.

Этим разрывом воспользовался другой поклонник Истоминой – граф А. П. Завадовский. Он попросил Грибоедова, жившего у него на квартире, пригласить Истомину после спектакля в гости. Попросил граф именно Грибоедова, поскольку знал о его близких отношениях с балериной. Расчет оказался правильным – Авдотья пришла, не зная, что Грибоедов живет не один, а у своего друга Завадовского.

Как в дальнейшем показала на следствии Истомина, Завадовский стал ей предлагать вступить в любовную связь, но согласия не получил: «Когда она была 5-го числа, в понедельник, в танцах на театре, то знакомый как ей, так и Шереметеву ведомства госуд. Коллегии иностр. дел губ. секр. Грибоедов, часто бывший у них по дружбе с Шереметевым и знавший о ссоре ее с ним, позвал ее с собою ехать к служащему при театральной дирекции д. ст. сов. кн. Шаховскому, к коему по благосклонности его нередко езжала, но вместо того завез ее на квартиру Завадовского, но не сказывая, что его квартира, куда вскоре приехал и Завадовский, где он, по прошествии некоторого времени, предлагал ей о любви, но в шутку или в самом деле, того не знает, но согласия ему на то объявлено не было, с коими посидевши несколько времени, была отвезена Грибоедовым на свою квартиру».

А Грибоедов, в свою очередь, заявил на следствии, что он Истомину «…пригласил ехать единственно для того только, чтоб узнать подробнее, как и за что она поссорилась с Шереметевым, и как он жил до сего времени за неделю на квартире гр. Завадовского, то и завез на оную, куда приехал и Завадовский, но объяснялся ль он ей в любви, не помнит, но после отвез в ея квартиру».

Хотя Грибоедов в конце концов и отвез балерину домой, на квартиру Азаревичевой, но, оказывается, их увидел Шереметев. Проследив адрес, он заявился к Истоминой и, выпросив прощение, увез ее к себе. Там, после настойчивых расспросов, ревнивец узнал о домогательствах Завадовского и безотлагательно вызвал графа на дуэль.

Секундантом со стороны А. П. Завадовского охотно согласился стать корнет лейб-гвардии Уланского полка, известный в городе бретер А. И. Якубович. Он, со своей стороны, вызвал на дуэль А. С. Грибоедова, причастного к этой истории, но оставшегося как бы ни при чем. Двойная дуэль, получившая известность как «дуэль четырех», состоялась в ноябре 1817 г. на Волковом кладбище.

Стрелялись с расстояния 18 шагов. Сначала стрелялась пара Шереметев – Завадовский, а второй должна была стреляться пара Грибоедов – Якубович. Первым выстрелил Шереметев. Его пуля задела эполет Завадовского и вырвала клок из воротника его сюртука. Завадовский долго целился и ответным выстрелом смертельно ранил Шереметева в живот. На вопрос Грибоедова: «Теперь наша очередь?», Якубович ответил: «Нет. Отложим на время нашу дуэль. Я должен помочь умирающему».

Спустя сутки Шереметев в муках скончался. Говорят, что перед смертью он позвал к себе Грибоедова и простил его.

Дуэль получила широкую огласку, и ее участникам грозило суровое наказание. Но отец Шереметева, зная характер своего сына, просил Александра I отнестись к виновным снисходительно. В результате А. П. Завадовскому предложили покинуть Россию, и он уехал в Англию, А. И. Якубовича, как главного подстрекателя, перевели в чине прапорщика в Нижегородский драгунский полк, на Кавказ. Впрочем, в общественном мнении главным виновником смерти Шереметева оказался не столько А. П. Завадовский, сколько А. С. Грибоедов.

Большую роль в формировании такого мнения сыграла мать Шереметева, которая не могла простить смерть сына. Состоялось следствие. Графу предложили покинуть Россию, что он и был вынужден сделать. Выслали под благовидным предлогом из России и Грибоедова. Он писал по этому поводу своему приятелю С. Н. Бегичеву: «Представь себе, что меня непременно хотят послать, куда бы ты думал? В Персию. И чтоб жил там. Как я не отнекиваюсь, ничто не помогает» («Литературные памятные места Ленинграда». Л., 1959 г.).

В июле 1817 г. А. С. Грибоедова назначили секретарем дипломатической миссии в Персии, а в августе он уже выехал из Петербурга. Впрочем, он был далеко не первым, высланным в наказание из столицы за границу. Можно вспомнить хотя бы Антиоха Кантемира, получившего дипломатическое назначение в Англию за участие в политическом перевороте 1731 г. Затем Кантемира направили во Францию, где он и умер, так и не получив разрешения вернуться в Петербург.

Дорога Грибоедова к месту его нового назначения лежала через Тифлис. Там он встретился в октябре 1818 г. с Якубовичем, уже прибывшим в Нижегородский драгунский полк. Сначала они хотели стреляться на квартире Якубовича, но потом нашли более удобное место – за городом, недалеко от селения Куки.

Первым стрелял Якубович. Его пуля попала в кисть левой руки и повредила сухожилие мизинца, который на всю жизнь остался скрюченным. Впрочем, это не мешало Грибоедову впоследствии играть на фортепиано. Выстрел Грибоедова Завадовского не задел. То ли он специально промахнулся, то ли случайно – неизвестно, но назад в город они возвратились дружески беседуя.

По-разному сложилась судьба участников этой драмы в дальнейшем. А. И. Якубович прославился на Кавказе своей лихостью и удачей, снискав славу не только в русской армии, но и среди горцев. Он дослужился до звания майора, награжден орденом Св. Владимира IV степени с бантом и получил тяжелое ранение в голову. В связи с ранением он в 1824 г. получил отпуск для лечения и приехал в Петербург. Здесь Якубович сблизился с членами Северного тайного общества и во время декабрьского мятежа вместе с солдатами Измайловского полка должен был арестовать членов царской семьи. Но утром в день восстания он отказался это выполнять. Тем не менее, после подавления мятежа его приговорили сначала к смертной казни, а затем приговор заменили на вечную каторгу.

В 1845 г. Якубович скончался в больнице города Енисейска. В Ленинграде в октябре 1923 г. в его честь переименовали бывшую Новую Исаакиевскую улицу.

А. С. Грибоедов в 1821 г. перевелся на Кавказ и около года служил секретарем при командующем русскими войсками генерале А. П. Ермолове. Затем он несколько лет провел в Москве и Петербурге, вернувшись на Кавказ в мае 1825 г. В январе 1826 г. Грибоедова арестовали по подозрению в связи с декабристами, но вскоре отпустили из-за отсутствия доказательств. В сентябре он вновь вернулся на службу в Тифлисе (Тбилиси), где участвовал в заключении удачного для России Туркманчайского мирного договора с Персией (Ираном). После этого Грибоедова назначили посланником в Персии, а по дороге туда он заехал в гости к своему старому другу князю А. Г. Чавчавадзе.

Там он встретился с юной княжной Ниной (Нино) Чавчавадзе. Когда-то Грибоедов давал ей уроки музыки, но с тех пор девочка выросла и превратилась в прекрасную 15-летнюю девушку. Ее красота настолько поразила опального 33-летнего дипломата, что он попросил ее руки. В августе 1828 года А. С. Грибоедов и княжна Н. А. Чавчавадзе обвенчались в тифлисском соборе г. Сиони.

Впрочем, их брак продлился очень недолго. Прибыв в Персию, посольская миссия отправилась в Тавриз, представляться принцу Аббасу-Мирзе. 30 января 1829 г. многотысячная толпа взбунтовавшихся жителей разгромила здание миссии и убила всех, кроме спрятавшегося секретаря И. С. Мальцева. Трупы были так изуродованы, что Грибоедова смогли опознать только по следу от ранения, полученного в результате дуэли с Якубовичем.

Юной вдове долго не говорили о страшной участи, постигшей ее мужа. А когда сказали, то у нее случились преждевременные роды, и младенец умер. Тело убитого посла доставили в Тифлис, где похоронили в гроте при церкви Святого Давида, что на горе Мтацминда. Вдова поставила на могиле памятник с надписью: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?».

Персидский шах, улаживая скандал, прислал Николаю I богатые дары, среди которых оказался алмаз «Шах», ранее украшавший трон Великих Моголов. А в 1923 г. в Ленинграде бывший Екатерининский канал переименовали в канал Грибоедова.

Ну а Н. Чавчавадзе замуж больше так и не вышла и до конца своих дней носила траур по мужу, отвергая все ухаживания. Жители города уважительно называли ее «Черной розой Тифлиса». В 1875 г. Нина умерла во время эпидемии холеры. Поэт Я. П. Полонский в 1879 г. посвятил ей следующие строки:

 
…Там, в темном гроте – мавзолей,
И – скромный дар вдовы —
Лампадка светит в полутьме,
Чтоб прочитали вы
Ту надпись и чтоб вам она
Напомнила сама —
Два горя: горе от любви
И горе от ума.
 

Уехавший за границу граф А. П. Завадовский в каких-либо скандальных историях больше замешан не был. Считалось, что этот род пресекся в 1856 г. со смертью графа, но позже наследники объявились. Ныне они живут в Литве, в России, в Казахстане и в Германии.

А. И. Истомина, сыгравшая в этой истории роль «роковой женщины», еще долгое время оплакивала смерть своего любовника. Надо сказать, что в этой и в других своих любовных историях она никогда не опускалась до того, чтобы стать вульгарной содержанкой. Позднее она недолго жила в гражданском браке со своим воспитанником Годуновым.

С годами Истомина погрузнела, потеряла былую живость, и на 20-м году службы ее жалование уменьшили в два раза. После этого она перешла на амплуа мимической актрисы и во время одного из спектаклей получила травму. После этого Истомина в 1836 г. написала прошение предоставить ей отпуск для поправки здоровья. На прошении Николай I наложил резолюцию: «Истомину уволить ныне совсем от службы».

Последнее выступление постаревшей балерины состоялось 30 января 1836 г. А. Я. Панаева вспоминала: «Я видела Истомину уже тяжеловесной, растолстевшей, пожилой женщиной. Желая казаться моложавой, она была всегда набелена и нарумянена. Волосы у нее были черные как смоль: говорили, что она их красит. Глаза у Истоминой были большие, черные и блестящие. У нас она прежде не бывала, но теперь приехала просить отца приготовить к дебюту воспитанника Годунова, рослого, широкоплечего, с туповатым выражением лица юношу. Она покровительствовала ему.

Отец прямо сказал Истоминой, что Годунов – самый бездарный юноша. Истомина не поверила и обратилась к В. А. Каратыгину. Не знаю, правда ли, будто Каратыгин получил от Истоминой значительный подарок за свои занятия с Годуновым…

Перспектива Невского проспекта от Большой Морской улицы в сторону Адмиралтейства. Конец 1870-х – начало 1880-х гг.

Вскоре после этого Истомина вышла замуж за Годунова, и он быстро растолстел. Его лицо лоснилось от жиру. Когда он сидел в ложе со своей супругой, то самодовольно на всех посматривал, потому что сиял бриллиантами: шарф у него был заколот бриллиантовой булавкой, на рубашке и даже на жилете пуговицы были бриллиантовые. Он не надевал перчатку на ту руку, на пальце которой было надето кольцо с большим бриллиантом. Но недолго Истомина наслаждалась своим поздним супружеским счастием: ее здоровяк-муж схватил тиф и умер. Неутешная вдовица воздвигла дорогой памятник во цвете лет умершему супругу и даже собиралась поступить в монахини».

Позднее отставная балерина вышла замуж за драматического актера П. Экунина, первого исполнителя роли Скалозуба в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума». В 1848 г. Истомина умерла от холеры и похоронена на Большеохтинском кладбище. Надпись на могильной плите была скромной: «Авдотья Ильинична Экунина, отставная артистка».

Муж пережил танцовщицу всего на несколько месяцев, а некролог в «Северной пчеле» появился только спустя год после смерти Истоминой.

В 1830-е гг. в «доме Чаплиных» снимали помещения под свои конторы нотариус М. А. Кабацкий и К. М. Нистрем. У первого неоднократно заверял свои долговые расписки А. С. Пушкин, а второй известен тем, что составил «Книгу адресов Санкт-Петербурга» за 1837 г. Здесь снимал квартиру известный историк и археограф Д. Н. Бантыш-Каменский, автор «Словаря достопамятных людей русской земли». В 1840-е гг. в здании находилась книжная лавка Шмицдорфа. В 1855 г. снимал квартиру литературный и музыкальный критик А. Д. Улыбышев. Он привез ноты тогда еще начинающего композитора М. А. Балакирева. С середины XIX в. в доме № 13 работал музыкальный магазин М. И. Бернара, а в 1867–1868 гг. здесь снимал квартиру М. П. Мусоргский.

«Дом Чаплиных». Фото 1900-х гг.

«Дом Чаплиных» в наше время

Во второй половине XIX в. помещения в здании арендовали магазин часов и хронометров А. Н. Эриксона, контора фирмы «Ф. Мельцер и К°», контора общества страхования жизни «Урбэн», Адмиралтейская аптека, фотоателье С. И. Сурова, магазин мужского платья Г. Корпуса.

Но самым, пожалуй, известным арендатором тех лет являлся крупный издатель и книготорговец М. О. Вольф, которого называли «царем русской книги». Перебравшись в 1848 г. из Польши в Петербург, он сначала устроился заведующим французским отделом в книжный магазин Я. А. Исакова, но уже в 1853 г. открыл собственную книжную торговлю и занялся издательской деятельностью.

М. О. Вольф

Издаваемая им продукция отличалась чрезвычайным разнообразием и хорошим качеством. В издательстве Вольфа выходили собрания сочинений А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. С. Лескова, П. И. Мельникова-Печерского, А. Ф. Писемского, В. И. Даля и др. Издавались труды по медицине, математике, физике, истории, философии и пр. Издавалось много детской литературы – сочинения Ф. Купера, Майн Рида, Жюля Верна, В. Скотта и т. д. Издан целый ряд таких больших художественных изданий, как «Божественная комедия» с рисунками Г. Доре. Им основаны такие популярные журналы, как «Вокруг света», «Новый мир», «Задушевное слово».

У Вольфа (а затем у его наследников) с 1870-х гг. в «доме Чаплиных» работала весьма популярная в городе книжная лавка. Про нее даже сочинили следующее двустишие:

 
В Публичную пойдешь – не найдешь.
К Вольфу заглянешь – достанешь.
 

После смерти Вольфа, последовавшей в феврале 1883 г., основанное им издательство продолжало существовать до 1917 г. под названием «Товарищество М. О. Вольф».

В 1919 г. помещения магазина Вольфа занял книжный магазин Петрогосиздата, а на следующий год рядом появилось потребительское общество Октябрьской железной дороги. Книжная тема продолжилась уже в наше время. В 2000-е гг. в доме № 13 появились книжные магазины «Мир» (специализировался на зарубежной книге), «Маска» (магазин Союза театральных деятелей) и «Буквоед». Большая часть дома все время оставалась жилой. В период 1987–1990 гг. (до самой смерти) здесь жила вернувшаяся из эмиграции поэтесса И. В. Одоевцева (настоящая фамилия – И. Г. Гейнеке).