Текст книги "Худой мир. Тревожные сны в подарок"

Глава 10

Накануне вечером солдат-инструктор уже не застал Марины в классе. Зато нашёл записку, гласящую, что ростовая мишень готова и стоит где указано. Он сходил проверил – да, картонный силуэт, в полный рост, и пропорции правильные, и даже что-то на лице нарисовано – в сумраке не разглядишь.

Так что со спокойной душой он отправился докладывать, что всё к первому занятию готово. Возможно, зайди он к Дэну на пять минут позже, столкнулся бы с Мариной на обратном пути. А ещё, будь он повнимательнее, то заметил бы на столе – там, где нашёл записку, – несколько десятков нарисованных цветков. Все как один – поникшие, понурые. И только последние пять – проснувшиеся, расцветшие.

Всего этого солдат, конечно, не заметил. Он только порадовался, что смог сбагрить часть своего задания, и наутро вовсю поучал собравшихся в рекреации детей:

– Так, паренёк, держи пистолет вот так. Крепко держи. А вы тоже смотрите в оба, два раза рассказывать не буду. Так, молодец. Привыкай, я пока свет включу.

Солдат щёлкнул выключателем, и в другом конце рекреации высветилась ростовая мишень. Он вернулся к детям, и знай он детей хоть немного, почувствовал бы неладное. Рома, Олегов племянник, уставился на мишень, и пистолет в его руке опустился.

– Чего, устал? – осведомился солдат. – Давай поднимай, целься, как я учил, и попробуй попасть в мишень.

Рома посмотрел на солдата сердито, бросил пистолет на пол и заявил:

– Я в неё стрелять не буду.

Солдат, чувствуя, как утончается связь его головы с его шеей, посмотрел на мишень. А потом тихо, но существенно выругался.

Марина на мишени нарисовала саму себя.

* * *

Отец приходил трижды в день. Он снимал блокировку, кормил её и выводил погулять, будто собачонку. Остальное время она сидела неподвижно, беспомощно, одиноко. Её утешала только та мысль, что всё это ради неё. «Так папа сказал – ради моей же безопасности. Надо потерпеть».

Во время коротких прогулок она прижималась к отцу и недоверчиво косилась на ярко-малиновые силуэты других солдат – тех, с кем раньше сидела у костра, пела песни, жевала хлеб и яблоки. Многие из них были ранены или покалечены. Некоторых старых знакомых Лиза не видела.

Отец приносил ей сухой паёк и питательные батончики. Пока она грызла их, запивая водой из отцовской фляги, он просто сидел рядом, гладил её по голове и приговаривал:

– Ешь, ешь. Чего-чего, а пайков у нас теперь много.

Потом он уводил её обратно и ставил блок.

– Это нужно, понимаешь? Ради твоей же безопасности. Если вдруг что, они не тронут тебя, пока стоит блок. Скоро всё это закончится, я обещаю.

Лиза верила.

Сидя в тёмном душном фургоне, она могла только слышать, что происходит снаружи. А происходило много чего. Первые сутки отец наводил порядок. Кого-то он прогнал восвояси, запретив на километр приближаться к лагерю, кого-то – посговорчивей – отправил в разведку. Менее сговорчивые отправились к менее удачливым, кто не пережил сбой в системе СОМН.

Ещё двое суток он ждал показания разведчиков. Как поняла Лиза, ураган повалил множество деревьев, изуродовав и без того плохие лесные дороги. Нужно было либо ехать сильно в объезд, что долго, либо расчищать дорогу, что шумно и привлечёт внимание. Некоторые разведчики не вернулись, и поредевшая отцовская армия стала ещё меньше.

Это всё он рассказал ей в одну из их вечерних прогулок. Тогда они отошли в лес, подальше от угрюмо-приунывшего лагеря, и даже развели костёр. Лиза таскала хворост, а отец прилаживал котелок с водой. Закончив, он сел на поваленный ствол и жестом пригласил её сесть рядом.

– Такие дела, Лизунь, – сказал он ей и вздохнул.

– Что-то случилось? – взволнованно спросила Лиза. – Тебе надо помочь?

Отец посмотрел на неё по-доброму и вдруг зашептал:

– Слушай, дочь. Я тебе верю, понимаешь? – Лиза покраснела и смущённо кивнула. – Ребятам своим я так верить не могу. Чуть что, чуть какая неувязка – и они уже не на моей стороне. Им сейчас не нравится, что я отослал тех, кто сменил цвет. А что я ещё мог сделать? Мне не надо, чтобы залетевший дрон устроил мне бойню в лагере. И ещё им не нравится, что я не отослал тебя.

– Нет, не надо, – замотала головой Лиза, вцепившись в отцовский рукав. – Мне с тобой хорошо. Ещё бы Марина и мама были здесь…

– Никуда я тебя не отошлю, – пообещал отец. – Но может всякое случиться, понимаешь? И ты должна мне помочь. Слушай, – он взял её за плечи и повернул к себе. Лиза затаила дыхание. Ей было страшно и радостно одновременно. Дух захватывало.

– Мы с тобой должны во что бы то ни стало добраться до ракеты. Это важно, понимаешь? Запустив ракету, мы окончательно закончим войну. Не будет никаких дронов, никаких цветов, кроме одного. Всё вернётся как было. Ты пойдёшь в школу, Марина вернётся в институт.

– Так она же его уже закончила давно, – удивилась Лиза.

– Так вот, – перебил её отец, – если со мной что-нибудь случится, ты должна это сделать. Понимаешь?

– Да! – выпалила Лиза, ничего толком не поняв.

– Я передам тебе схему шахты и ракеты. Главный вход – вот он – скорее всего, заблокирован. Но есть ещё один, про который эти предатели не знают. Подводный люк. А ключ у тебя уже есть, помнишь? И плавать ты хорошо умеешь, я помню. Доберёшься до пультовой и запустишь. Ради меня.

– Пап. Я сделаю, я обещаю. Я тебя не предам никогда.

Он улыбнулся и погладил её по голове.

– Я знаю, Лиз. Ты умница. Я сделаю всё, чтобы тебе не пришлось об этом всём даже думать. Но если что-то случится… ты должна знать, что делать.

Она испуганно прижалась к нему. «Нет, ничего не случится. Ни мамы, ни Марины, только ты остался. Не оставляй меня».

* * *

На третье утро отец разбудил Лизу раньше обычного, разблокировал и вывел из фургона.

– Мы выезжаем, – сказал он ей. – Полезай в кабину, поедешь со мной.

Лиза послушно забралась в кабину и уселась посередине, с интересом разглядывая приборы. Прямо перед ней был закреплён навигатор. Экран его показывал отсутствие сигнала от спутников.

Отец пока распределял отряд по машинам. В кабину к Лизе на водительское место заскочил дядя Игнат и улыбнулся.

– Привет, Лизка! Давно не виделись!

Лиза посмотрела на него с явным подозрением. Игнат как ни в чём не бывало захлопнул дверцу, включил зажигание, а потом выудил из кармана яблоко и протянул Лизе.

– Держи. Прямо с дерева.

Лиза взяла яблоко и на автомате сказала спасибо. Только собралась спрятать подальше, но вдруг присмотрелась: яблоко, само по себе зелёное, ещё и светилось нежно-зелёным цветом. А то, что она приняла за червоточины, было микромашинами, которые не успели ещё сменить цвет.

«Всё чудесатее и чудесатее».

Открылась вторая дверца. Отец выразительно посмотрел на Игната, потом жестом велел Лизе пересесть – та спрятала яблоко в карман и подчинилась – и вклинился между ними.

– Погнали, – скомандовал он, и колонна двинулась в путь. Лиза, радуясь, что ей не придётся сидеть в одной позе целый день, прижалась к отцовской руке и незаметно для себя уснула.

Проснулась она оттого, что отец как следует её встряхнул.

– Принимай, – он взял девочку подмышки и передал, словно котёнка, в открытую дверь уже спустившемуся Игнату. Тот поставил Лизу на ноги и шепнул ей по-дружески.

– Напали на вторую машину.

– Вот и следи теперь за этой, – ответил ему отец, оглядываясь по сторонам. – Так, вы трое – за мной. Глушите мотор и ждите тут, у машины. За неё головой отвечаете, ясно?

– Так точно!

Лиза незаметно встала слева от него, протиснувшись между другими солдатами. Отец посмотрел на неё и ухмыльнулся.

– Нет, Лизунь, тебе придётся тут подождать.

– Не хочу, – замотала головой Лиза.

– И я не хочу. Надо. Жди.

Отец с бойцами скрылись в зарослях. Остальные рассредоточились вокруг машины и напряжённо ждали. Лиза растерянно присела около Игната.

– Видно чего? – спросил солдат, присевший в метре от них. У него была перевязана кисть, из-под повязки выглядывала татуировка в виде змеи. Лиза смутно припоминала эту татуировку в тот злосчастный день, когда сбойнула система СОМН. «Это я его так, – горестно подумала она. – И даже не знаю, как его звать».

– Нет, – покачал головой Игнат. – Сколько их там, спрашивается?

– Больше, чем нас, – мрачно посулил другой солдат, с измождённо-бледным лицом. Из-под куртки выглядывал сероватая бинтовая повязка. – Надо было отступить.

– И чего, до зимы тянуть? – отозвался татуированный. – Что зимой будем делать?

– Вепрь придумает, – ответил Игнат. – Вепрь не бросит.

– Точно, не бросит, – хмыкнул бледный. – Ваньке Николаеву об этом расскажи, и Семёну Перадзе, и ещё…

– Тише ты баклань, – шикнул на него татуированный и покосился на Лизу. – Может, она тут специально сидит, подслушивать.

– Лизка? – Бледный солдат вдруг улыбнулся ей. – Да вы меня скорее сдадите, чем она, да, Лиз? Не больно-то папаша её жалует.

Они замолкли, заслышав автоматную очередь, а затем и одиночные выстрелы. Игнат напряжённо всматривался в чащу, как вдруг вдалеке, но отчётливо прогремел взрыв. Лиза чуть не вскрикнула и схватила Игната за рукав – и тут же отшатнулась, наткнувшись на острое лезвие.

Игнат обернулся к ней, и его лицо стало малиново-страшным. Он поднял руку-лезвие и вернул ей прежнюю форму.

– Не лезь под руку, – процедил он сквозь зубы и отвернулся. Лиза в страхе попятилась к машине. Её окружали красно-опасные силуэты, с каждой секундой становясь всё краснее, всё нервнее, всё напряжённее.

«Хоть бы папа вернулся скорее».

Раздался ещё один взрыв – уже в другой стороне. И откуда-то оттуда, из-за зарослей кустарника, пулей вылетел один из ушедших с отцом солдат.

– Народ, тикаем!

– Что стряслось, чего горлопанишь? – тормознул его Игнат.

– Вепря убили, – выпалил прибежавший. – Пора рвать когти.

Солдаты переглянулись.

– Кто сказал, кто видел? – продолжил Игнат.

– Я видел. Он зашёл к уродам с тыла, человек семь, наверное, положил из автомата. А потом бабах – граната – и всё.

– Что всё?

– Не стало его. Мёртвые не светятся.

Игнат медленно обвёл взглядом оставшихся с ним людей, облизнул пересохшие губы и скомандовал:

– Так. В машину срочно. Есть план на такой случай. Бегом марш!

Спокойно, организованно, продолжая следить за периметром, солдаты один за другим погрузились в фургон. Игнат, прикрывая их со спины, подошёл к машине и открыл дверцу.

– Так, стоп, – громко сказал он. – Где Лиза?

* * *

Лиза проснулась в армейской палатке. Сначала ей даже показалось, будто она в отцовском лагере. У неё была своя собственная палатка, точно такая же. Только на ней не был вышит красный крест, а на этой был.

Она вдруг вспомнила: она бежала, стараясь держаться строго севера. Бежала долго, а потом, от усталости, начала спотыкаться. Завидев среди деревьев зелёный силуэт, она почему-то обрадовалась. Она решила, что это отец ждёт её, совсем забыв, что три дня назад их цвета поменялись. Потом она практически рухнула на землю, но её подхватили и принесли сюда.

Лиза повернула голову. Через задёрнутый полог палатки пробивался солнечный свет, и шагали туда-сюда чьи-то замызганные сапоги.

Девочка выбралась из спальника, потянулась и взглянула на сложенную куртку, служившую ей подушкой. Она была влажной.

«Я плакала во сне», – подумала Лиза и, вспомнив вчерашний день, всхлипнула еле слышно.

Сапоги остановились, полог откинулся, и в палатку просунулась светло-русая голова.

– Здравствуй. Вот и свиделись. Ты – вылитая Марина, только маленькая.

Лиза утёрла нос и вдруг догадалась.

– Доктор Саша? Тот самый?

– Марина рассказывала? Да, тот самый, которого она чуть топором не зарубила. Ты меня топором рубить не будешь?

Лиза покачала головой и снова всхлипнула. Саша посерьёзнел.

– Что стряслось? Как ты вообще тут очутилась?

– Отца убили, – сказала Лиза и вдруг разрыдалась.

Саша протиснулся в палатку и обнял её, давая выплакаться. Когда она смотрела на него, он улыбался грустно и по-доброму. Когда не смотрела, в глазах его мелькали мстительно-недобрые огоньки.

– Беда, беда, – сказал он ей. – А что, неужели никого больше…

– Живы все, – ответила Лиза, – только они все красные. Я испугалась. И отец меня про них предупреждал. И говорил, что может умереть.

– У меня мама умерла, – поделился с ней Саша. Лиза притихла, и он продолжил: – В тот самый день, когда всё началось. Пока мы с Мариной сидели в подвале. Мы потом вылезли и расстались. Она помчалась за тобой в школу, а я – домой к матери. Она уже умерла. Сердце прихватило. Странно так. Вокруг все режут друг дружку, стреляют, с перекошенными от злобы лицами. А у неё вот так. Это случилось бы даже без войны. Я нашёл её на полу, в руке был телефон. Она успела позвонить в скорую. Только никто ей не ответил. Все были заняты войной. Даже я.

Лиза вытерла нос рукавом и прижалась к нему.

– А мы маму так и не дождались. И где Марину искать, я не знаю.

– Я знаю, – ответил Саша. Лиза радостно посмотрела на него.

– Ты её видел? У неё всё хорошо?

– Не видел, но знаю, где она. Она с хорошими людьми.

– Ты можешь меня отвезти?

Саша поколебался и потом ответил, вздохнув:

– Я попробую. Главное, чтобы хорошие люди меня не вздёрнули.

– Что? – не поняла Лиза.

– А, так, ничего. Ты голодная?

* * *

Саша и Лиза шли очень быстро. Куда быстрее, чем они с Мариной не так давно. Лиза даже удивилась про себя – ведь с тех пор прошло дней десять, не больше.

Они сразу договорились идти не по дорогам, а напрямик, через чащу, чтобы не нарваться ни на тех, ни на этих. Лиза поспевала за ним, хотя и с трудом.

– Сколько нам идти? – поинтересовалась она.

– Точно не скажу, но сегодня мы и до озера не доберёмся. А оттуда ещё до Новожилова топать. Только там, скорее всего, уже без меня.

– Почему?

– Потому что я для них враг, – ответил Саша. – Все, кто хотя бы стоял рядом с твоим отцом, для них враг.

– Так я, получается, тоже?

Саша вздохнул и остановился.

– Надеюсь, что нет. Всё-таки ты маленькая девочка.

– Ничего я не маленькая!

– Ладно, ты немаленькая девочка. – Он вдруг насторожился. – Это ещё что за звук?

Лиза прислушалась. Хрустели листья и ветки. Будто кто-то шагает. Только шаги были не как обычно – топ-топ, а словно…

– Это лошадь! – догадалась Лиза. Она подпрыгнула, зацепилась за ветку и ловко взобралась на неё. – Ну да, вон лошадка! – радостно воскликнула она, тыча пальцем. – Ой, на ней кто-то лежит.

– Лежит? – Саша вытянул шею, прищурил глаза и наконец увидел её – посреди небольшой поляны в низине.

– Наверное, он ранен. Надо посмотреть, ты же врач!

Саша вздохнул.

– Врач. Давай только я первый пойду. Мало ли что.

Он вышел из-за дерева и направился к всаднику. Лиза, не послушавшись, спрыгнула с дерева и осторожно кралась позади. Лошадь щипала траву и вдруг подняла голову. Обхвативший её шею человек не пошевелился. Лицо его зарылось в лошадиную гриву, видны были только тёмные нечёсаные волосы да уши.

– Стой. Пожалуйста, не подходи.

Саша замер. Лиза вертела головой, не до конца понимая, откуда раздался голос. Ей почудилось, что слова доносились изо рта лошади.

– Я врач, – Саша примирительно протянул руку, – я могу помочь, если ты ранен.

– Вряд ли. – Лизе послышалось, или у всадника лёгкий восточный акцент? – Такое ты не вылечишь.

Лошадь повернулась другим боком. У сидящего на лошади левая рука беспомощно свисала, тонкая и чёрная, будто горелая спичка. Лошадь посмотрела на выглядывающую из-за Сашиной спины Лизу, и голос спросил:

– Ты сестра Марины?

Лиза, удивлённая, выпрямилась в полный рост.

– Я.

– Подойдите.

Лиза подбежала почти бегом. Саша уже стоял рядом с лошадью и хотел было погладить её по шее, но отдёрнул руку – от лошадиной шеи к человеческой тянулись тонкие чёрные нити, будто тонкая проволока, будто металлическая паутинка.

– Я это уже видел, – сказал он вслух. Лиза тоже заметила нити и спросила ни с того ни с сего:

– Ты кентавр?

Лошадь повернула к ней голову и посмотрела одним глазом.

– Пока нет.

– Я это уже видел, – повторил Саша, и лошадь повернулась к нему. – Как это получается? Кто ты теперь?

– Не знаю. Я очень хотел выжить.

Саша подождал ответа, но понял, что не дождётся. Потому что лошадь уже вовсю хрустела яблоком, которое дала ей Лиза.

Фельдшер осмотрел выжженную руку. Большая часть микромашин была «мертва». «Живые» микромашины разбирали их на части и уносили. Муравьиная их тропа шла от остатков кисти через плечо к лошадиной шее. Саша присмотрелся и понял, что движение идёт в две стороны.

– Я не думал никогда, что такой симбиоз вообще возможен.

– Кто? – не поняла Лиза.

– Взаимовыручка, – пояснил всадник. – Лошадь помогает мне, чтобы я смог помочь лошади. Пока получается не очень. Впрочем, я добыл для неё яблоко. Спасибо, сестра Марины.

– Как тебя зовут? – спросила Лиза.

– Тимур.

– А лошадь?

– Наверное, тоже Тимур, – усмехнулся голос.

Лошадь вдруг резко подняла голову и навострила уши.

– Большие машины едут, – голос звучал встревоженно.

– Это отцовские фуры. Ой-ой. – Лиза присмотрелась и увидела красное зарево вдали. Далеко, да недалеко – машины приближались, медленно, но верно.

– Не иначе штурм, – помрачнел Саша. – Надо прятаться. И переждать, когда всё закончится.

– Когда всё закончится, начнётся зима, – возразил Тимур. – Зимы ждать нельзя. Я могу отвезти вас к Марине.

Саша переглянулся с Лизой.

– Похоже, твою сестру тут каждое дерево знает.

– Нет, – серьёзно ответил Тимур, – только одно дерево. Решайте, кто первый.

– Давай, Лиз. Она тебя ждёт, я уверен.

Саша присел и подставил руки. Лиза, опираясь на эту рукотворную подножку, забралась на лошадь позади Тимура.

– А ты?

– Выберусь, – успокоил её Саша. – Всё-таки половину из них я на ноги ставил.

– Я вернусь за тобой, – пообещал Тимур. Лиза обхватила его за талию и попросила:

– Только не надо меня к себе симбиотить.

Тимур усмехнулся.

– Ты для этого не годишься. Ты не при смерти.

Лошадь рванула с места в карьер, умело перескакивая упавшие стволы деревьев и пожарные канавы, пока тяжёлые машины карабкались по кочкам за поворотом. Саша проводил Лизу взглядом и с сомнением повернулся к приближающемуся шуму.

А потом он скрылся за деревьями и стал для Лизы недосягаем.

* * *

После неудачного прорыва остатки отряда Вепря разбили лагерь на месте предыдущей стоянки и ждали.

– У меня приказ простой, – заявил Игнат, – ждать двадцать четыре часа.

– А потом? – подал голос кто-то.

– Вот пройдут двадцать четыре часа, тогда и поговорим, – огрызнулся Игнат. – Отдыхаем, пока можно.

Час спустя Вепрь вынырнул из темноты и уселся рядом с костром как ни в чём не бывало.

– Пожрать раздайте, что ли, – кинул он раздающему солдату с ложкой в руке. Тот особо не удивился и выдал ему полную миску каши.

– Это нормально, – вставил снайпер, рядом с которым уселся отец. – Маскировка всегда много энергии жрёт. Зато цел.

Вепрь угрюмо кивнул.

– Был бы ещё целее, если б вы их не проворонили.

– Людей мало осталось, командир.

– Хорош ныть. Лизу не нашли?

– Да мы и не искали. Думали, ты сам её куда отослал.

Вепрь задумчиво жевал и напряжённо думал.

– Значит, так, – заявил он, поев. – Мы, конечно, кое-кого потеряли, но и их подохло немало. Если выдвинемся сейчас, они не успеют стянуть свежие силы. Так что хватит прохлаждаться.

Он поднялся с бревна.

– Собирайтесь по машинам и выезжаем. Будь что будет, ждать больше нельзя.

* * *

Марина сидела на берегу злополучного озера и бросала в воду камни. Рядом лежал её рюкзак, наполненный амуницией, которую доверил ей Денис.

Она вообще с трудом понимала, как она решилась подойти и принять его предложение. Когда она вышла в путь, её охватила даже какая-то радость. Наконец-то что-то определилось, наконец-то какое-то важное дело. И ещё маленькая гордость за себя. «Перехитрила».

Но всё это осталось во вчерашнем дне. Сегодня перспективы уже не были радужными. Да и перспектив никаких не осталось.

Она взяла горсть камней и швырнула все сразу, наблюдая, как десятки кругов на воде переливаются и гасят друг друга.

Изначально её идеей было взять детей и увести их прочь. Но куда? И как уговорить пойти за ней, оставить родителей и дом? И как избежать неминуемой погони?

Потом ей пришло в голову, что надо хотя бы попробовать устроить переговоры. Она попыталась представить Дениса и отца сидящими за одним столом – и не смогла. Не сейчас. Ничего не выйдет, пока им есть что делить.

Оставался ещё один вариант. Уничтожить ракету. Сделать то, что надо было сделать с самого начала, а никто не сделал.

План её пестрел белыми пятнами и допущениями. Нужно было быть очень большим оптимистом, чтобы закрыть глаза на все эти неувязки, а оптимизм Марина подрастеряла. Может, посовещайся она с кем-нибудь, этот кто-то смог бы подсказать, или отговорить, или даже помочь. Но она боялась сказать кому бы то ни было. Кто знает, каким путём это попадёт к Дэну. Дэн, очевидно, расставаться с ракетой не намерен.

Марина посмотрела на свой рюкзак. Проникни она в шахту, в ход пошла бы кислота, которая могла прожечь, а могла и не прожечь корпус ракеты. Потом – граната, которая могла вызвать, а могла и не вызвать возгорание топлива. А потом был бы взрыв, который мог сдетонировать, а мог и не сдетонировать боеголовку.

Но все эти «могли – не могли» не имели никакого значения, когда провалился первый же пункт плана. Марина надеялась, что, согласившись на предложение Дэна, она сможет выудить больше сведений о шахте. Может, есть запасной вход, где можно устроить засаду? Может, этот вход можно сделать? Денис только покачал головой. То ли и правда не было, то ли он предпочёл не рассказывать. Была ещё надежда на гарнизон у входа в бункер, но они ничего не знали или не говорили.

Тупик.

Поэтому Марина просто сидела на берегу и кидала камешки в воду.

Когда ей это надоело, она открыла рюкзак, чтобы осмотреть содержимое. Респиратор, честно позаимствованный в школе, тюбик с «кислотным» гелем, выпрошенный у Дениса. Тот, конечно, поудивлялся, но всё-таки дал. Пистолет с новыми пулями он ей вручил лично. Марина достала его, подержала в руке – тяжёлый – и убрала обратно.

Застегнула рюкзак. Взвалила на плечи. Осмотрелась – маленькое, каких полно на Карельском перешейке, озеро покоилось будто бы на дне чаши. Плоский берег чем дальше от воды, тем круче поднимался вверх, на высоту нескольких метров. Деревья, растущие там, наверху, казались неимоверно высокими. Марина посмотрела туда и чуть не вскрикнула от неожиданности: у самого края чаши стояла, замерев, лошадь. На ней сидели двое. Взрослый всадник практически лежал на шее животного, а позади него…

Сердце у Марины радостно задрожало.

Позади него сидела Лиза.