Текст книги "Худой мир. Тревожные сны в подарок"

Глава 11

У-у-у-ум – ом-м-м.

Гудение, исходившее из недр старого дуба, всё больше походило на музыку. Странный, чудной, медленный напев. Тревожный напев. Было отчего тревожиться.

Остатки жёлтых листьев давно сорвались с веток и устилали поляну вокруг треснувшего ствола. Дерево готовилось ко сну. А вот Павел ко сну был не готов.

Кора разошлась, и он показался снаружи. В этот раз не сидящий, не прикованный. Он стоял и внимательно осматривался, принюхивался, прислушивался.

– Надо бы успеть, – сказал он неведомо кому и сделал шаг вперёд.

Ковёр из листьев встрепенулся, будто невидимые змеи поползли от ног Павла к соседним деревьям и кустарникам. Он шагнул другой ногой – и оторвался от дерева.

– Я скоро вернусь, – пообещал он дереву, – и всё будет хорошо. Мы будем жить. Лишь бы успеть…

Шаг за шагом, медленно, но верно, расплетая, словно клубок, паутинки микромашин, он двинулся к озеру.

* * *

– Где, ты говоришь, второй вход? – спросила Марина, всматриваясь в толщу воды. Лиза встала рядом, сопоставила местность с картой у себя в голове и ткнула пальцем:

– Вон там. Надо погрузиться на десять ноль семь метров.

Марина вздохнула. Позади были радостные объятия, выслушивание сбивчивого Лизиного рассказа, притворная скорбь по отцу. Тимур ускакал за Сашей, но сказал честно: сможет ли прорваться назад, не знает. Колонна с техникой близко. А что там за технику заготовил отец, одному богу известно.

«Лучше бы поторопиться», – сказала себе Марина. И тут ни с того ни с сего Лиза заявила:

– А там под водой есть вход в шахту. Мне папа рассказал.

И это всё меняло. Это было удачей, о которой Марина и мечтать не могла.

«Пусть покажет мне дорогу, а там… А там посмотрим. Отправить её наверх, прочь, а самой завершить начатое».

– Мы вместе поплывём? – спросила Лиза, будто читая её мысли. Марина вздохнула.

– Мне, дружочек, без тебя никак. Я у нас плаваю как топор.

– Топоры не плавают, – возразила Лиза.

– Вот и я так же. Тебе придётся меня тащить на буксире.

Лиза кивнула.

– Поняла. Тогда я сначала разведаю.

Лиза сбросила ботинки и носки и потрогала воду ногой.

– Холодная, – поёжилась она. – Надо будет быстро двигаться. И в одежде нырять нельзя. Нас так учили.

– Знаю, – вздохнула Марина и принялась медленно расстёгивать куртку. Ветер, будто злорадствуя, задул крепко и морозно.

«Спасибо хоть не зима».

Лиза уже разделась до трусов и майки и резво разминалась, словно на уроке физкультуры. Стройная, гибкая, угловатая. На шее сзади, из-под волос, выглядывают прорези жабр.

– Я пошла!

Она прыгнула с берега в воду, вошла тихо, без брызг, распугав суетливых водомерок, и скрылась из виду в мутной воде. Марина, уже готовая нырнуть следом, аккуратно сложила её и свою одежду в корнях, прикрыв немного ветками, а сама закуталась обратно в куртку и стала ждать, дрожа от холода.

«Сейчас выскочат из засады Дэновы бойцы, а мы тут такие красавицы, – стыдливо подумала она, а потом сама себе возразила сердито: – Между прочим, это я за них и ради них тут отдуваюсь».

Лиза вынырнула, откинула мокрые волосы и тину с лица и радостно сообщила:

– Есть проход! Еле открыла.

Марина вздохнула про себя.

«Пора».

Она встала, скинула куртку, поправила примотанный наискось через плечо пакет и, набрав побольше воздуха, прыгнула в студёную воду. Вслепую нащупала Лизкину щиколотку, ухватилась за неё крепко-крепко – и её, слепой сгусток отчаяния и страха, поволокло на дно.

* * *

Вода ушла из шлюза, и Марина наконец смогла глотнуть воздуха. Ветхого, затхлого, но всё же воздуха. Дышала и надышаться не могла. Лиза, похоже, прыгала на одной ноге, вытряхивая воду из уха, и выжимала волосы – падающая с них вода гулко барабанила по металлическому полу, и эхо отзывалось где-то далеко-далеко.

Марина поднялась с пола – сидеть было холодно – и зажгла фонарь в левой руке. Слабо зажгла, тусклый огонёк – но хоть что-то. Куча каких-то ящиков, шкафчиков, с пометками и аббревиатурами, Марине не знакомыми. А в дальнем конце – металлическая дверь с замком. И Лиза уже около этого замка, вставила левую руку в форме ключа в отверстие слева от двери. Раздался лязг.

– Марина, помоги открыть, – попросила она. Марина подошла почти вслепую, осторожно шагая и вздрагивая каждый раз, когда что-то с грохотом укатывалось из-под её ноги. Ухватившись вдвоём, уперевшись босыми ногами в пол, сёстры потянули на себя тяжёлую дверь, и та наконец поддалась.

– Лестница, – сказала Лиза, глядя вниз. Она видела в темноте, как кошка, а Марине пришлось подсветить себе слабым фонариком. И правда, металлическая вертикальная лестница, без каких-либо перил. И где заканчивается – кто его знает.

– Не хотелось бы с такой упасть, – сказала Марина. А самой почему-то вспомнилась похожая лестница. Вела она от Минас-Моргула к Кирит-Унголу, по ней взбирались Фродо, Сэм и их провожатый Горлум. «А мне, значит, надо спускаться. И кто из нас кто, хотелось бы знать?»

– Давай я первая, – сказала она и, отодвинув Лизу, нащупала первую ступеньку. Сморщилась: грубая железная скоба ребром впилась в голую стопу. Опустила вторую ногу – ещё хуже. Сжала зубы и поползла вниз. Фонарик вместе с её рукой то уходил вниз, то поднимался вверх – и изредка высвечивал лицо сестры. То и дело на неё капали недовытряхнутые капли с её волос.

Наконец правая стопа нащупала твёрдую плоскую поверхность. Марина подсветила себе – так и есть, небольшой технический этаж, огибающий стену шахты, а с другой стороны – продолжение лестницы.

Марина помахала фонариком, и Лиза быстро и ловко спустилась к ней. Её модифицированным ногам было всё равно.

– Ракета, – констатировала Лиза, осмотревшись. Марина подняла фонарик над головой, сделала поярче.

«Бог ты мой…»

Огромная металлическая колонна, размером с Ростральную на Васильевском острове, верхним своим концом возвышалась над девушками, а нижний край терялся где-то внизу, во тьме. В недрах этого стального кокона ждала своего часа готовая к отправке ракета «Стрекоза». Марине казалось, она чувствует сквозь толщу металла её дыхание, её злобную и жутко-реальную мощь.

У Марины опустились руки.

– Ничего не выйдет, – проскулила она, села на металлический пол и схватилась за голову.

– Что не выйдет? – спросила Лиза. «Вот про неё говорил отец», – думала она про себя.

– Её надо разрушить, – покачала головой Марина. – Я думала… А, впрочем, ничего я не думала. Я не ожидала, что вообще сюда попаду. Просто хотела сделать хоть что-то…

– Ничего подобного, – возразила Лиза. – Папа говорил, её надо запустить. И тогда всё закончится.

Марина посмотрела на неё с тревогой.

– Что закончится?

– Война закончится. И мы заживём как раньше.

– Лиза, Лиза, ты что, – ужаснулась Марина. – Ты разве не помнишь? Закончилась война, уже закончилась. Если ты… кто-нибудь запустит ракету, погибнут люди. Мы с тобой погибнем. Все погибнут! Понимаешь?

Лиза кивнула, закусив губу. Она уже ничего не понимала.

– Нет, нет, её надо обязательно уничтожить. Только… только я ничего не понимаю. Где у неё что, где те чёртовы… запалы. И есть ли они у неё вообще.

Лиза молчала, обуреваемая сомнениями, а потом, желая утешить сестру, решилась и выпалила:

– Есть. Я знаю, где они.

Марина посмотрела на неё с удивлением.

– Только не говори, что отец тебе это рассказал.

– Папа и рассказал, – надулась Лиза. – Он мне доверял. Только мне одной. А я… – она шмыгнула носом, – его подвела.

– Лизка, – Марина вскочила на ноги и взяла Лизу за плечи, – я тебя очень прошу. Помоги мне.

Лиза долго молчала, а потом кивнула. Она совсем растерялась, но ей никого не хотелось расстраивать. Особенно Марину.

– Нам нужно спуститься на пять ярусов вниз. – Лиза листала в голове схемы и планы, сравнивая с реальностью. Марина поцеловала сестру в лоб, взяла за руку, и они пошли к лестнице.

Один ярус, другой, третий. И всё это в темноте и тишине, жуткой тишине. Только скрежет лестницы да шлёпанье босых замёрзших ног по полу. И ракета всё выше и выше нависает над ними.

«Вот сейчас что-то случится, и она взлетит», – думала Марина, и душа уходила в пятки. Но ничего не случалось, и это было даже страшнее.

– Сейчас ещё одна лестница, она длиньше, – заявила Лиза.

«Длиньше, говоришь».

Лестница и правда оказалась длинной и предательски шатающейся. Марина мысленно несколько раз прощалась с жизнью, готовясь рухнуть с высоты нескольких метров и сломать буйну голову. Но наконец спустилась. Включила фонарь ярче и отважилась наконец взглянуть врагу в лицо.

Лиза спустилась следом, подошла, ничуть не боясь, к внешней стенке пускового контейнера и принялась ощупывать его взглядом.

– Тут, – она ткнула пальцем. Палец её превратился в острие и оставил крестовую царапину, слабую, но всё же заметную. – Полметра в сторону центра. Там первый.

– Их ещё и не один? – упавшим голосом спросила Марина.

– Три запала. Я сейчас сбегаю всё отмечу. А что ты с ними будешь делать?

Марина вздохнула.

– Сама не знаю. Какую-нибудь глупость. Может, головой постучусь, авось пробью. Ты вот что, дружок. Я справлюсь сама. Беги наверх, хорошо?

«И не жди меня, – хотела она добавить, но не смогла. – Бог мой, да как же я ей это смогу сказать?»

Лиза послушно кивнула и побежала ставить отметки. Пока Марина разглядывала неприступную крепость ракеты, девочка успела вернуться и теперь ползла по лестнице вверх.

Марина вздохнула. Сцепила с плеча пакет и достала из него Дэнову амуницию. Пистолет, четыре патрона с кислотой и ещё тюбик. Разложила всё это перед собой, будто инструменты перед операцией, и задумалась.

Гель из тюбика размазался по металлу, не причинив ему никакого вреда. И это неудивительно – ведь корпус не был покрыт микромашинами.

И ещё Марина знала, кто был покрыт микромашинами.

Она отошла на полметра в растерянности и посмотрела на свою правую руку.

«А почему бы и нет?»

Она дала команду, и та охотно превратилась в винтовку. С готовностью отштамповала очередную пулю – из собственного Марининого тела – и ожидала приказаний.

Марина отошла ещё на метр, прицелилась в тусклом свете своего фонарика прямо в центр намазанного геля. И выстрелила.

Пуля, на огромной скорости влетев в самый центр накарябанной Лизой мишени и немного даже продавив стенку контейнера, среагировала с кислотой и с угрожающим шипением забурлила, вгрызаясь, будто червь, в самые недра металлического кокона. Когда спустя минуту реакция остановилась, Марина осмелилась подойти ближе и заглянуть в образовавшееся отверстие. «Сантиметров двадцать, не меньше, – удивилась она и не без злорадства процитировала: – Ай да крем!»

«Мне главное выжечь запалы или провода, которые к ним идут. И тогда её хотя бы не запустят».

Она выдавила ещё геля в пробоину и отправила туда ещё одну пулю. И потом ещё.

– Эй, ты чего там? – раздался вдруг Лизин голос над головой. Марина вздрогнула и посветила себе наверх. Так и есть, торчит ярусом выше.

– Лизка, я тебе что сказала?

– Я за тебя переживаю!

– Марш наверх. Хотя стой! Посмотри, добралась я до цели или нет.

Лизка мигом оказалась рядом с ней и с интересом разглядывала пробоину.

– Руками не трогай! – строго наказала Марина. Девочка отдёрнула протянутый было палец и заключила:

– Выжгла. Запала там больше нет. А как ты это сделала?

* * *

Со вторым запалом всё прошло так же гладко, и Марина наконец уговорила Лизу уйти наверх. С третьим всё шло хорошо, пока не пошло плохо. У винтовки закончились пули, и производить новые организм Марины отказывался.

Марина посмотрела на неё как на предательницу.

– Вот ведь зараза, – раздосадованно произнесла она. – Когда не надо, значит, ты тут как тут, а как надо…

Она попробовала ещё раз, но безрезультатно. Вернув руке прежний вид, она уставилась на пробоину, будто пытаясь просверлить её взглядом.

«Что делать, ждать?» Она внутренне помотала головой. «Нет, ждать нельзя. А что тогда?»

Она принялась осматриваться, подсвечивая себе левой рукой. Осматривалась, торопливо бегая глазами и надеясь увидеть что-то, что поможет ей завершить начатое.

А потом она увидела.

Марина подняла с пола Дэновский пистолет. «Тяжёлый». Сняла с предохранителя, как он учил, и попыталась прицелиться. Но это была не её родная винтовка, ей никак было не удержать прицел – пистолет ездил из стороны в сторону.

Подошла к недоделанной пробоине. С отвращением и страхом посмотрела на обугленные кислотой края.

Глубоко вдохнула несколько раз.

Включила «Анестезию».

– Это всего лишь железка, – сказала она себе. – Очень хорошая, но всё-таки железка. Ну же!

Она прислонила левую ладонь к щели и почувствовала, как зашипела кислота. Марина буквально вонзила дуло пистолета в тыльную сторону ладони, не чувствуя ни холода, ни касания, и с яростным остервенением дёрнула спусковой крючок.

Пуля пронзила её ладонь, и кислота ручьём хлынула в пробоину, потекла из пробоины и, как язва, расползлась по Марининой руке. И без того слабый фонарь погас, и больше нельзя было понять – осталась у неё ещё ладонь или уже нет. А главное – получилось ли?

Отдача вывернула ей правую руку. Она выпустила пистолет от неожиданности, и тот прогрохотал по перекрытиям куда-то вниз.

«Вот и всё, – думала она, пытаясь сгибать пальцы на левой руке, но совершенно их не чувствуя. – Получилось или нет – надо выбираться».

Она дотронулась ладонью правой руки до внешней стенки и пошла по кругу, пока не наткнулась на лестницу. Ухватилась правой рукой за перила и осторожно положила левую ладонь на ступеньку. Ей удалось ухватиться, как-то неуклюже и неудобно, будто не все пальцы были на месте.

«По крайней мере ничего не шипит. Реакция закончилась».

Марина поставила ногу на нижнюю ступень и вздохнула. Подниматься было гораздо тяжелее, чем она предполагала. Замёрзшая, раненая, под «Анестезией» она не чувствовала рук и ног, не чувствовала в них никакой силы.

Она просто знала, что там, наверху, её ждёт маленький ещё человечек, который всё ещё нуждается в её защите.

– Ты где, Марина? – раздался встревоженный Лизин голос.

– Ползу, – честно ответила Марина, взобравшись на очередной ярус. Она села, чтобы отдышаться, и посмотрела туда, где должна стоять ракета. Да она, в общем-то, там и стояла, куда бы ей деться.

«Тут ты и останешься», – мстительно подумала Марина, поднялась на ноги и поползла дальше.

Чем выше она поднималась, тем больше её волновало, что же она встретит на поверхности. «Дэна? Он мне точно не обрадуется. Очень ему будет подозрительно, что я тут делала. Отцовских солдат? Хрен редьки не слаще, у них вопросов будет не меньше, особенно когда выяснится, что их любимой ракете подрезали крылья». Она помотала головой, отгоняя противную мысль о том, что с последним запалом могла выйти осечка. На замену ей пришла мысль не менее противная: «А может так случиться, что мы выползем прямо в руки отца. Потому что стал бы Дэн посылать меня убить его, если б знал, что тот мёртв? Да и кто тогда ведёт сюда колонну? Чую, рано Лиза оплакивала нашего родителя. А я… я-то его давно уже похоронила».

Она потянулась к очередной ступеньке, как вдруг наткнулась на маленькую Лизину ручку. Та схватила её стальной хваткой и помогла вылезти.

– Марина, у тебя в руке дырка! – удивилась Лиза, разглядывая сестру. Марина попробовала поднести левую ладонь к глазам и вдруг поняла, что тоже отчётливо видит ровное, как циркулем обведённое, отверстие, будто бы обожжённое по краям. Пальцы все были целы, но сухожилия среднего и безымянного перерезаны, так что те и шевельнуться не могут.

«Хотя зачем вам сухожилия, вы же машины», – подумала Марина. И, будто послушавшись, все её пальцы хором согнулись, разогнулись, а потом сжались в кулак. И только сейчас она заметила, как из-за дальней двери пробивается полоска света.

– Лиза, это ты там похозяйничала?

Лиза как-то виновато посмотрела в сторону двери.

– Там пультовая дальше по коридору. Только в ней ничего нет.

– А откуда свет появился?

– Да я там что-то нажала… случайно, – невинным голосом сообщила Лиза.

Марина вздохнула и поднялась на ноги.

– Ладно, Лиз, уже неважно. Пора всплывать. Только слушай: никому, вообще никому ни слова, что мы тут с тобой делали.

«Слишком много наверху осталось тех, кому это не понравится», – мрачно добавила она про себя.

* * *

Из всех возможных вариантов всегда срабатывает наихудший. Даже если ты был к нему готов, от этого не становится сильно легче.

Побережье перекрасилось в хаки. Бронетранспортёр, десяток солдат с оружием по периметру и три здоровых фуры, одну из которых как раз разгружали.

И, конечно же, тут был он.

Отец стоял как раз у самой воды, когда сёстры вынырнули и протёрли глаза. Двое солдат, стоявшие рядом с отцом, малость опешили и потянулись было к оружию, а потом засмущались и после красноречивого отцовского взгляда отвернулись.

– Ну привет, – усмехнулся он как ни в чём не бывало. Лиза радостно ринулась к нему и, должно быть, бросилась бы на шею, если бы он не остановил её жестом.

– Погоди, ты ж мокрая вся. Простудишься. Семён, дай куртку.

Солдат слева подал ему куртку. Отец закутал в неё Лизу и спросил, улыбаясь:

– Ну что, умница моя, всё сделала?

– Я только нашла, где включается резервное питание, – потупила взор девочка. Отец, однако, просиял и обратился к солдату слева:

– Слыхал, Семён? Тебе нырять не придётся, моя девочка всё уже сделала. Эй там, готовьте аппаратуру, есть связь! – крикнул он в сторону фуры.

Марина к тому времени добрела до берега, достала из тайничка одежду и принялась одеваться прямо на мокрое. Солдат справа искоса наблюдал за ней, но куртки не предложил. Не велено. Потом взгляд его скользнул по изуродованной левой руке, он вздрогнул и стал рассматривать дальний берег на предмет врагов.

– Ты молодец. – Отец погладил Лизу по голове, и та засветилась от счастья. Видимо, заметив-таки её синюшные губы и босые ноги, зарывшиеся в песок рядом с его сапогами, он соизволил разрешить ей пойти одеться. Лиза радостно побежала к Марине и приняла у неё свою одежду.

Марина из последних сил улыбнулась ей.

– Ну, а ты зачем полезла, бестолковая? – Отец наконец заметил её. – Нельзя было подождать там, где я тебе велел оставаться?

– А я решила за ней присмотреть, – спокойно ответила Марина. – Раз прошёл слух, что ты умер.

– Ничего я не умер. Да и зачем присматривать? Лиза у нас девочка уже взрослая, умная и самостоятельная. Может и сама разобраться, что к чему, а?

Марина ничего не ответила, и отец сменил гнев на милость.

– Правильно помалкиваешь. Самое то, если ума не хватает. И нечего дуться, я тебе по-семейному правду говорю. И не сиди на холодном, тебе ещё детей рожать.

Марина едва подавила в себе ярость. Дождалась, когда отец повернулся с улыбкой к Лизе, чтобы бросить на него полный ненависти взгляд. «Не знает? Или знает, но издевается?»

Отец и дочь пошли прямиком к выгруженным приборам. Марину никто не звал, но она поплелась за ними. Отец чем-то щёлкнул, и пульт перед ним загудел и приветливо замигал лампочками.

– С рукой что? – как бы невзначай спросил отец, колдуя над кнопками, и, не дождавшись ответа, кивнул в сторону: – Иди к той машине, там наш доктор тебе поможет. Это тебе сюрприз небольшой.

Марина молча повиновалась. А отец с Лизой остались у гудящих приборов. Отец увлечённо рассказывал, а Лиза слушала. Что-то про резервные линии связи, которые можно активировать только из шахты, а использовать снаружи – на случай захвата бункера противником. Марина уже не слушала. Это всё уже было неважно. Оставалось только дождаться старта, а дальше так или иначе всё закончится.

«Будет немножко обидно, если меня застрелит собственный отец».

С такими мыслями она подошла к внедорожнику. И потому её не сильно даже тронуло, что в машине оказался тот самый Саша, ради которого она потащила Лизу в такую злосчастную даль.

Она промолчала. И Саша промолчал. Что сказать? «Привет»? Как же нелепо это прозвучало бы.

Он молча протянул ей руку в медицинской перчатке. Она молча вложила в неё свою продырявленную ладонь.

– Прости, – сказал Саша, – что не дождался. Не смог отказать ребятам с автоматами.

Марина нервно расхохоталась.

– Да, это парни неотразимые, – ответила она чуть громче, чем следовало бы, и поймала на себе несколько удивлённо-подозрительных взглядов. – Опять мы с тобой в разных лагерях, – продолжила она чуть спокойнее, покачивая головой. – Почему так?

– Мы в одном лагере, – серьёзно ответил Саша, перематывая её ладонь бинтом. – Тех, кого убеждали делать подлые вещи и кто их всё равно не делал.

Он закончил перевязку и посмотрел на возящихся у аппаратуры отца и дочь.

– Ты на неё не сердишься? – спросил он Марину.

– Нет, – покачала головой Марина. – За что уж тут сердиться. Она же просто хотела, чтобы отец её похвалил.

– Эй, – крикнул отец, – готовность номер один! Исполним наконец долг перед родиной и командованием!

Стихло всё. Казалось, стих даже ветер, облака замерли в небе, солнце остановило свой ход, чтобы посмотреть, что будет. Глупые водомерки и те попрятались кто куда. Но что не ускользнуло от внимания Марины – мелко подрагивали ели и сосны на восточном склоне. То одна, то другая. Будто кто-то шёл через лес. Медленно, но твёрдо ступал, сотрясая могучие стволы от самых корней.

Кто бы это ни был, он опоздал. Отец повернул ключ. Лиза повернула ключ.

Землю тряхнуло.

Из-под бурлящей воды вынырнул раструб, стотонная крышка откинулась в сторону. Озёрная вода водоворотом устремилась вглубь шахты.

А потом показалась она.

Свеженькая, не тронутая временем, сияющая в лучах обомлевшего солнца, украшенная флагом родной страны, остроконечная, стремительная и неумолимая. Ракета выскочила из шахты величаво-медленно, выпрыгнула из засады, как голодный тигр, готовая обрушиться всеми когтями на ничего не подозревающую жертву и рвать зубами глотки.

Зависла в воздухе, в верхней точке своего предстартового прыжка – и замерло сердце у Марины.

Задумчиво накренилась, будто нацеливаясь.

Чуть повернулась, будто красуясь.

И всей своей многотонной смертоносной тушей рухнула.

Хвост ракеты, её так и не запустившиеся двигатели погрузились в озёрный ил и подняли миллиарды брызг.

Нос её врезался в край озёрной чаши, подскочил, опрокинув одну из фур, и упал всем весом на бронетранспортёр, расплющив его вместе с экипажем. Эта громада катилась прямо на них, сметая всё на своём пути, сшибая деревья, давя неудачно подвернувшихся людей. Марина и Саша, доходчиво понимая, что происходит, были словно парализованы зрелищем. Отец же подхватил Лизу на руки и ринулся прочь от озера. Да только ракета, навалившись на очередной столетний дуб, опрокинула его и наконец замерла. Ветка дуба, как плётка, хлестанула отца по ногам. Он выронил девочку, прокатился несколько метров, впечатался в поваленный ствол и замер.

Тогда только Марина опомнилась и бросилась к сестре. Лиза, похоже, отделалась испугом и уже поднималась на ноги, ошарашенно глядя по сторонам.

– Лизка, цела? – Марина быстро осмотрела её, потом взяла руками её за голову и сфокусировала на себе. – Лиз, слышишь? Лиз?

– Слышу, – прошептала она. – Что случилось? Где папа?

– Там лежит, – ответил подоспевший Саша. – Жив, кажется, цел, но вроде как без сознания. У вас тут… ага, вижу. В рубашке родились. Обе.

– Ага, в одной, – машинально отшутилась Марина. Лиза попыталась встать, но тут же упала – у неё ещё кружилась голова и гудело в ушах.

Уцелевшие солдаты тем временем медленно поднимались и растерянно крутили головами.

– Саша, – позвал один из старшин. – Что с командиром?

– Жив, – отозвался Саша. – Только в отключке.

Старшина сплюнул и осмотрел окруживших его солдат.

– Ну его к чёрту. Чего уставились? Надо вот оно мне было два месяца с ним по лесам шататься. И ради чего? – Он ткнул пальцем в ракету. – Спасибо прямо тут не рванула, вот потеха была бы. Как хотите, а я домой.

– Да уж, потаскал он нас, – мрачно поддержал знакомый Лизе бледный солдат. – И ещё потаскает, как пить дать. Только без меня.

Солдаты переглянулись – и медленно, да верно расползлись в разные стороны. По одному, по двое, целой гурьбой, теряя по дороге погоны и фуражки. Саша тем временем принёс складные носилки, и они вдвоём с Мариной перенесли отца поближе к внедорожнику. Отец в себя так и не пришёл.

«Но придёт, обязательно придёт, – понимала Марина. – И тогда… Что тогда?»

Лиза присела рядом с носилками и взяла его за руку. Маленькая красавица, так безмятежно любящая чудовище.

Марина подошла и села на землю рядом с сестрой.

– Послушай. – Слова давались ей тяжело. Впрочем, самые тяжёлые слова были ещё впереди. Она посмотрела на Сашу в поисках поддержки, и тот кивнул, даже не понимая, в чём, собственно, дело. – Мы должны разделиться.

– Нет, – замотала головой Лиза.

– Слушай. Тут всё ещё опасно. Я не смогу защищать и тебя, и отца, понимаешь? Ты пойдёшь с Сашей в Новожилово. А мы с отцом приедем позже, – соврала она.

– Не пойду, – упрямилась Лиза.

– Лиза, – строго сказала Марина, – скажи, какого я цвета.

– Красного, – упавшим голосом ответила Лиза.

– А отец?

– Тоже. Но ведь дронов тут нет!

– Тут есть люди, – вдруг вставил Саша, – у которых есть дроны. И они очень любят их использовать.

Лиза беспомощно посмотрела на отца, но тот лежал без движения и хмурил брови даже в отключке.

Она вздохнула и сдалась.

– Хорошо. Только приходите поскорее, ладно? – попросила она.

– Так быстро, как сможем, – пообещала Марина. Лиза кивнула, взяла Сашу за руку и потащила.

– Эй, погоди, – запротестовал тот, – Новожилово в другой стороне.

Так они и ушли.

Марина поёжилась. Холодало. Она пыталась куда-нибудь смотреть, но ничего вокруг не радовало взор. Самой ей уже не достанет сил. Выше по склону раздавленная ракетой техника. И сама ракета лежит рядом, беспомощная, будто опрокинутый на спину жук. На глянцево-блестящем боку – пятна свежей крови. «Не смогла всё-таки удержаться. Попила кровушки».

Ей вдруг показалось, что к ракете кто-то приблизился. Приблизился и замер, будто прислушиваясь. Но разглядеть она не успела, потому что из-за её спины раздался голос Дэна:

– Ну, ты сама закончишь начатое или мне помочь?

Марина обернулась. Дэн, Олег и ещё двое бойцов стояли неподалёку. Целые, невредимые, чистые и опрятные.

– Ракета больше не опасна, – ответила Марина. – Уже не надо никого убивать.

– Ракета как раз ещё очень даже опасна, – возразил Дэн. – Будто бы нельзя её взорвать прямо тут. Но дело-то не в ракете. Твой отец опаснее любой ракеты.

– Я за ним прослежу.

– Извини, но мы договаривались по-другому.

– Какая хорошая ракета, – раздался медленный, плавный голос. Марина посмотрела на острозаточенный нос ракеты и увидела, как некто стоит рядом и поглаживает металлический корпус. Некто повернулся к ней лицом, и она с трудом узнала Павла.

– Ты ещё кто? – спросил озадаченный Дэн и на всякий случай потянулся к кобуре.

Павел проигнорировал его и прислонился ухом к ракете. Марина вдруг поняла, что руки его не просто лежат на корпусе. Чёрная паутина, будто корни, расползалась от его ладоней по блестящему металлу и вгрызались в него. Ей показалось, будто бы даже пожухлая трава у его ног воспрянула и потянулась вверх.

– Много тепла, – ответил Павел неясно кому. Травяной ковёр зашевелился: на ракету вскарабкалось семейство мышей. – Мы переживём эту зиму.

– Отошёл бы ты от ракеты, парень, – сердито приказал Дэн. – Нам она самим пригодится.

Марина удивлённо подняла бровь.

– Что, – съязвила она, – без неё тебя слушаться никто не будет?

Вместо ответа Дэн достал пистолет, выразительно посмотрел на Марину и выстрелил в Павла. Пуля ворвалась ему в грудь и выжгла грудную клетку кислотой. Но тот, казалось, этого даже не заметил. Он чуть повернулся к ним и немного грустно сказал:

– Ты не можешь застрелить дерево.

В глазах его, зелёно-мутных, вдруг взыграл бойцовский озорной огонёк. Сосна, у которой стоял Дэн, выронила одну из тяжёлых веток, выбила оружие из его рук, чуть не придавив его самого. Дэн в ужасе попятился.

– Сговорились, чёртовы ублюдки? – Он переводил взгляд с Павла на Марину. – Но ты-то так не умеешь, верно? Олег, застрели предательницу.

Щёлкнул замок кобуры.

Марина встретилась взглядом с Олегом. Тот отвёл взгляд и посмотрел на Павла с сомнением и даже жалостью. Но потом вдруг вспомнил что-то похожее – и оружие вернулось на место.

– Всё, Дэн, – сказал он, – по домам.

Дэна подбросило, как от пощёчины. Два бойца смотрели на командиров, ничего не понимая, а потом украдкой обменялись взглядами и опустили оружие.

– Что? – прошипел Дэн. – Ты приказы обсуждаешь?

– Всё, Дэн, – повторил Олег. – Уговор был удерживать ракету. Ракету мы удержали. Больше ты не командир.

– Где мы её удержали, посмотри, в чьих она теперь руках!

– Руки как руки, – пожал плечами Олег, – не хуже твоих. Пошли, – махнул он рукой бойцам. Те не заставили себя упрашивать и смазали лыжи, даже не обернувшись на Дэна. Тот стоял, сжав кулаки, и провожал взглядом своих уже бывших соратников. А когда повернулся к Марине, обнаружил нацеленный на себя ствол винтовки.

– Даже не приближайся ко мне, к моему отцу или моей сестре, – пригрозила Марина.

* * *

Она подошла к Павлу. Тот посмотрел на неё без особого интереса и продолжил своё дело – чем бы он ни был занят. Травы вокруг прибавилось. К ракете, как к святому источнику, прильнуло несколько ежей, зайцев. Сверху взгромоздилась сова и недовольно ухнула.

– Я тогда так и не принесла тебе воды, – извинилась Марина. Её ноги аккуратно обползли несколько гадюк и заползли под ракету, как под тёплый камень.

– Это лучше воды, – ответил Павел. – Не беспокойся. К весне от неё ничего не останется.

– Спасибо.

– За что? Мы просто хотим выжить. Нам нужно тепло, нужна энергия. Иначе наши стальные крылья утянут нас вниз.

Он замолчал и закрыл глаза. Марина собралась было уходить, как вдруг он окликнул её.

– Скажи. Ты бы выстрелила, если бы он не послушался?

– Нет, – не задумываясь ответила Марина, – не выстрелила бы.

– Я так и думал. Моё дерево – оно не доброе и не злое. Но если я его оставлю, будет беда. А это теперь твоё дерево.

Марина посмотрела на носилки. Отец приходил в себя. Непослушными руками он попытался привстать. С третьей попытки ему это удалось.

Марина вернулась к нему. С тяжёлым сердцем, застарелым страхом и глубочайшей ненавистью.

«Ну почему это должна быть я».

Она встала перед ним, и он уставился на неё непонимающе-сердито. Осмотрелся, будто бы ища поддержки. И вдруг он сдулся, треснул, осознав, что поддержки больше нет, что командовать больше некем. Что все его оставили.

Тогда он посмотрел на неё уже иначе. С недоверчивой надеждой глядел на протянутую ему руку, будто единожды побитая дворняга, думал про себя «плавали, знаем, чем это кончается».

Марина улыбнулась сквозь клокочущую ярость и сказала почти что нежно: