Текст книги "Пояс Поветрули"

Алексей Кротов
Пояс Поветрули

Глава 1

– Скальпель!

– Зажим!

– Пинцет!

– Тампон!

Через полчаса, когда операция была благополучно завершена и больную увезли в реанимацию, профессор Семенов устало отер пот со лба.

– Нет, мне решительно требуется отдых, – пробормотал он, стягивая халат и маску под сочувственные взгляды ассистентов.

– Лица на нем нет! – услышал он шушуканье за своей спиной.

К огорчению профессора, говорящий был несомненно прав.

Попрощавшись с коллегами, Василий Кузьмич Семенов побрел куда глаза глядят. По дороге он принялся с удовольствием играть в воздушные замки и наполеоновские замыслы, при этом прекрасно осознавая, что денег на их осуществление у него нет. Увы, поездка за границу была Василию Кузьмичу не по карману. А потому, скрепя сердце, он вынужденно остановил свой выбор на Ленинградской области. Перестав играть в бирюльки, он взглянул на ситуацию более осмысленно. Зайдя в ближайшее кафе, Семенов еще раз прикинул всё в уме.

«Да, надо быстрее решаться, – подумал он, – а то я тут совсем изнемог с этими операциями. Того и гляди, потеряю над собой контроль, а тогда пиши пропало!».

Через пять минут Василий Кузьмич вошел в телефонную будку и спокойными тонкими пальцами набрал до боли знакомый номер.

Городская квартира Елены Поликарповны Образцовой являла собой не что иное, как клоаку. Грязь была перманентным явлением в ее квартире. На стульях, кроватях и диване можно было встретить всё – начиная от одежды и кончая битыми стеклами. Некоторое время с Ленкой жил племянник, но и он бежал, не выдержав этих нечеловеческих условий. Когда зазвонил телефон, Ленка как раз доводила жаренную картошку до хрустящей корочки. Услышав душепереворачивающий визг зуммера, Ленка опрометью бросилась к аппарату, забыв про картошку. Она обожала трепаться по телефону. По дороге она наступила на безобидный клубок шерсти и растянулась на полу в нескольких сантиметрах от телефона. Сделав героическое усилие, она всё же дотянулась до трубки.

– Алло! – задыхаясь, закричала она. – Алло!

Профессор Семенов, уже привыкший к подобным выкрикам и догадывающийся, что Ленка в очередной раз сверетенилась, выдержал паузу, предоставив Ленке вдоволь наораться. Но всё же, послушав раз семь это жуткое «Алло!», он решил проявить гуманизм по отношению к старой подруге и спокойно ответил:

– Лена, это Вася. Не надо так орать, а то охрипнешь.

– А, кто, Вася… – пробормотала на том конце Ленка.

– Ну, брось ломать комедию – взялся уговаривать ее Семенов. – Это же я.

– А, ты! – пришла наконец в себя Ленка. – Я сразу не сообразила, упала тут опять на клубке.

– Когда-нибудь ты сломаешь себе шею! – пророчески заметил профессор и поспешно добавил: – Надеюсь, это произойдет не скоро.

– Я тоже надеюсь, – бодро ответила Ленка.

– Как ты смотришь на то, если я к тебе забегу? – поинтересовался профессор.

– А что, забегай, – подумав, ответила Ленка.

– Ну, тогда жди через полчаса, – сказал Семенов и положил трубку.

Ленка, в свою очередь, сделала то же и, наконец, поднялась с пола. Секунду спустя она с подозрением вдохнула носом воздух. Именно так! Образцова не ошиблась. Вот уже в который раз она благополучно сожгла картошку!

Не прошло и получаса, как Василий Кузьмич Семенов позвонил в дверь Образцовой. Ленка открыла незамедлительно. Профессор вошел и с опаской опустился в старое разваливающееся кресло, которое Ленка почитала по простоте душевной или по иным более грустным причинам за антикварный раритет. Василий Кузьмич со вздохом переобулся в рвань, поданную ему Образцовой, опять-таки полагавшей, что она предлагает гостю домашние тапочки. По сравнению с чистой операционной Ленкина клоака являла собой разительный контраст. Профессор поспешил как можно скорее выкарабкаться из угрожающе заскрипевшего под ним кресла и с непередаваемым омерзением скользнул взглядом по уныло бредущей по коридору собаке. Это была типичнейшая дворняга. Сердобольная Ленка подобрала ее на невесть какой помойке пару месяцев назад. С облегчением отметив отсутствие драной Ленкиной кошки, чей обтянутый кожей скелет (причина костлявости кошки заключалась не в том, что Ленка плохо ее кормила, а в том, что кошка была помоечной и часто сбегала из дома, позже возвращалась, порядком отощав, а немного придя в себя, убегала снова, возможно, даже она была не в состоянии выносить атмосферу Ленкиной квартиры) всегда вызывал у профессора непреодолимый приступ тошноты. Опершись руками о заросший паутиной комод, профессор поискал на чем бы мог отдохнуть взгляд, и в конце концов от безысходности выбрал Ленку. Посмотрев на нее несколько секунд (дольше он вынести не смог) профессор быстро прошел в уборную.

Через десять минут они пили кофе «по-образцовски» в месте, которое Ленка считала гостиной, естественно находясь в плену заблуждений, по вышеуказанным причинам. В который раз профессор спрашивал себя, как он выдерживает эту клоаку. Причина, заставлявшая его посещать вышеуказанное место, была до боли банальна: Ленка удивительно отвлекала от всех проблем. Она была настолько пуста, что профессор расслаблялся в ее обществе, как нигде. Посещение Ленки стало для него точно дозой наркотика. Он уходил от Образцовой без единой мысли в голове, полностью умиротворенным. Семенов считал, что это спасало его от перенапряжения и, возможно, необоснованных поступков. Однако в последнее в время он стал с сомнением замечать, что посещение Ленки уже не дает в полной мере прежнего эффекта.

Вот и сейчас, героически глотая Ленкин «кофе» и заедая его пирожным, слава Богу, покупным, он слушал пустопорожний Ленкин вздор уже без прежнего блаженства. В тот вечер Ленка, выпучив глаза, молола умопомрачительную околесицу о каком-то монастыре в Подмосковье, где леший каждый вечер свистит в уши спящим монахам. Послушав этот бред минут пять, Семенов отставил недопитый кофе и решительно прервал Ленку:

– Довольно. Сегодня я не расположен выслушивать твою ахинею.

Ленка поморщилась. Она не любила, когда ее перебивали. Но профессор выглядел серьезно и, вздохнув, Образцова, придя в более-менее вменяемое состояние, слегка успокоилась и приготовилась слушать своего приятеля.

Профессор героическим глотком доконал «кофе» и нечеловеческим усилием сдержал уже совсем уже собравшиеся вылезти из орбит глаза. Ленка в этот момент наклонилась за упавшим печеньем и Семенов воспользовался случаем получше рассмотреть ее прическу. Про себя разным прическам Ленки он давал собственные названия. Сегодня Ленка устроила на голове «охотово гнездо». По мнению Семенова это была одной из наиболее приемлемых ее причесок, конечно, в сравнении с такими ее шедеврами куаферного искусства как «швабра», «шабаш», колтун, «взрыв на макаронной фабрике», «хиросима», «220 вольт», «дикобраз» и другие. Ленка, отличавшаяся поразительным отсутствием вкуса, обожала вытворять со своей головой такое, чего и в кошмаре не привидится. Однажды профессору стало на самом деле плохо, когда он увидел на ее голове пучок, напоминавший осиный улей, испещренный разноцветными заколками и шпильками и покрашенный во все существующие цвета. В тот момент он окрестил этого монстра «концом света». Ленке долго пришлось отпаивать его корвалолом.

По сравнению с остальными «охотово гнездо» было относительно нейтральным и профессор совершенно искренне похвалил ее прическу. Ленка зарделась от комплимента и на радостях предложила ему еще чашечку кофе. Семенов сделал несколько судорожных движений и молча отказался. Лицо его при этом приобрело какой-то серый оттенок.

– Что, плохо? – с беспокойством спросила Ленка.

– Нет, нет – поспешно ответил Семенов, моментально приходя в себя.

Сейчас он напоминал артиста Никулина, ответившего в фильме «Бриллиантовая рука» «да» на вопрос «Вы глухонемой?»

Придя в себя, профессор поспешил взять инициативу в свои руки.

– Слушай, Лена, – приступил он к сути дела, – я чувствую, что мне необходим отдых, и я подумал о Полянске.

Ленка отставила чашку. Разговор принимал неожиданный оборот.

– Ну и что же ты подумал о Полянске? – поинтересовалась она, пытаясь собрать в кулак отлучившиеся мысли.

– Говорю, что недурно бы провести там отпуск, – закинул удочку поглубже профессор.

– Короче говоря, навязываешься ко мне в гости, – подвела черту Ленка.

– Ну, можно сказать и так, – поморщившись, согласился профессор.

– Ну что ж, я, пожалуй, не против, – поразмыслив несколько минут, решила Ленка. – Один поедешь или с женой?

– Что ты! – махнул рукой Семенов. – Она со своим хахалем давно на юг укатила.

– Как ты только терпишь такое паскудство?! – в который раз спросила Ленка.

– Я уже говорил, она мне не мешает, лишь бы по дому всё делала, а это она умеет.

– Дело твое. Значит, поедешь один?

– Да, если ты не против… – замялся Василий Кузьмич. – Я бы хотел прихватить с собой коллегу…

– Кого?

– Рубцову. Она старшая медсестра. Видишь ли, ей негде отдохнуть.

– Ясно. Благотворительностью занимаешься, – прервала его объяснения Ленка, своим безошибочным нюхом сплетницы, она учуяла весь подтекст.

– Можно и так сказать, – с облегчением кивнул профессор.

– И на сколько планируешь поехать? – спросила Образцова.

– Насколько разрешишь, – ответил профессор.

– Ну, месяца тебе хватит?

– За глаза, – усмехнулся Семенов, усмехаясь каким-то своим мыслям. – Расскажи мне в двух словах о Полянске, – попросил он, беря печенье.

Естественно, в двух словах рассказать не получилось. Ленка красочно описала жителей, не жалея красок для Редькина и иных местных достопримечательностей.

– Особенно невозможен Дудкин, – поделилась она. – Играет то на трубе, то на барабане, покоя нет от него, окаянного.

– Кесарю кесарево, – философски заметил Семенов, и видя непонимание Ленки, пояснил. – Каждому свое.

– Вот ты с месячишко поживешь, по-другому запоешь, – пообещала ему Ленка.

– Ну, а чем у вас можно заняться, кроме как комаров кормить? – весело поинтересовался профессор.

– Купаться, – начала загибать пальцы Ленка.

– Стоп. Плавать-то я не умею.

– Такой выдающийся человек и не умеет плавать, – изумленно всплеснула руками Ленка.

– Что поделаешь, – невесело усмехнулся профессор. – Буду удить рыбку с берега.

– За ягодами, за грибами, – предложила альтернативу Ленка.

– Ладно, на месте разберемся, – махнул рукой Семенов, вставая.

– Кстати, – остановила его Образцова. – У нас уже два лета подряд происходят убийства.

– Да ты что?! – приземлился обратно на кресло профессор.

«Действительно, устал, – подумала Ленка, с сожалением глядя на то, как тот нервно реагирует, – раньше за ним такое не встречалось». Вслух же сказала:

– Слава Богу, хоть Шельма реже стала являться и уже не стращает своей «Женщиной в белом».

– Не деревня, а паноптикум… – выдавил из себя улыбку профессор и пояснил незнакомое слово. – Паноптикум – театр ужасов!

– Что театр – это точно! – горячо согласилась Образцова. – Один Дудкин такие номера откалывает! Да я уже тебе рассказывала.

– Ну, больше ничего страшного не приберегла? – с невыразимым волнением спросил Семенов. – Может еще какие достопримечательности там есть?

– Да вроде о всех тебе рассказала. Вот разве что, Сапфирова умная старушка, она эти убийства и раскрыла.

– Что, деревенская бабуля? – недоверчиво хмыкнул Семенов.

– Ты не хмыкай! – осадила его Ленка. – Она поумней нас с тобой во сто раз будет. Точно тебе говорю!

«Тебя, может быть! – подумал профессор. – А вот насчет меня сомневаюсь. Хотя чем черт не шутит! Бывают же и в деревне умные люди».

Откинувшись поудобнее, он попросил рассказать поподробней об убийствах.

Ленка хотела было начать, но тут взглянула на часы и отказалась от своего намерения.

– Не могу, – покачала она головой. – Сейчас начнется кино, которое бы мне хотелось посмотреть.

– Ну, Бог с тобой! – рассмеялся Семенов, вставая. – Спасибо за гостеприимство!

– Не за что – просто ответила Ленка.

В прихожей профессор спросил:

– Когда ты собираешься в Полянск?

– Так, – задумалась Ленка. – Сегодня среда. А махну-ка я в воскресенье. Тебе удобно?

– Без проблем! – ответил профессор. – Слушай, ты часто так уезжаешь в город?

– Не волнуйся, я уже все дела здесь сделала, так что месяц проведу там безвылазно. Так что буду в курсе всех сплетен, – резонно добавила она.

Семенов покинул квартиру Образцовой в противоречивом настроении. Не всё услышанное о Полянске ему понравилось. Но с другой стороны, надо что-то предпринять, ибо держится он на последних усилиях воли. Еще раз взвесив все «за» и «против», Семенов немного помедлил и отправился домой. Решение было принято.

На следующий день он отозвал Рубцову в сторонку и поведал ей о своей договоренности с Ленкой.

– Ну, если тебе это подходит, то поедем, – согласилась Рубцова.

– Я всегда знал, что на тебя можно рассчитывать, – произнес профессор. – Решено, едем в Полянск.

Разговор происходил в больничном коридоре, и профессор говорил довольно громко. Ни он, ни она не обратили внимания на высокого лысого человека, с равнодушным видом прислонившегося к стенке неподалеку от них. Медики ушли, высокий решительно отбросил равнодушный вид и вынув блокнот, довольно записал: «Полянск, Ленинградская область, воскресенье».

Глава 2

Андрей Сергеевич Смолянков, среднего роста блондин, лет 35–36, изнывал от головной боли. Именно мигрень подняла его с постели в шесть часов утра. В то раннее июльское утро он решил пройтись к реке Крутой, чтобы унять боль. Андрей Сергеевич преодолел уже полкилометра, когда заметил стоявшую на лесной дороге машину марки «Москвич» и немного удивился. Он уже не в первый раз гулял по утрам и никогда не видел тут никаких машин. Однако головная боль давала о себе знать, и Смолянков пошел дальше. Возвращаясь обратно через полчаса с уже посвежевшей головой, он обратил внимание на то, что машина стоит на прежнем месте. Андрей Сергеевич поколебался, но подходить не стал и прошел мимо. Сворачивая за угол дороги, он чуть не столкнулся с быстро идущим навстречу ему мужчиной того же возраста со слегка вьющимися каштановыми волосами.

Мужчина недовольно сверкнул глазами на Смолянкова и, пробурчав какие-то извинения, спешно прошел мимо.

Андрей Сергеевич ничего не сказал, но постояв некоторое время, услышал из-за поворота дороги через несколько минут донесшийся шум отъезжающей машины.

– Кто звонил? – поинтересовалась Мария Николаевна Симагина.

Войдя в дом, она увидела, что мужчина кладет телефонную трубку.

– Да Ленка Образцова, – махнул рукой Михаил Антонович.

– Вот как! – подняла левую бровь Симагина. – И что она хотела?

– Да ничего особенного. Как всегда, узнать пару-тройку местных сплетен. Но тут ей не повезло! – язвительно сказал муж. – Вот если бы ты была дома!

– Ну, если ты кичишься тем, что не знаешь даже того, что творится у тебя под носом… – пожала плечами Мария Николаевна.

– Ничем я не кичусь, – буркнул Михаил Антонович. – Кстати, она еще сказала, что с ней приедет какой-то ее друг-профессор.

– А вот это уже интересно, – откликнулась Симагина. – Впервые слышу, чтобы у Ленки были друзья-профессора. Ну, а еще она что-нибудь сказала?

– Просила передать тебе привет.

– Ясно, спасибо – понимающе кивнула Симагина.

Это был пароль, таким образом Ленка давала понять, что нужно разнести тот или иной слух. В данном случае речь шла о приезде профессора.

Быстро сообразив, что к чему, Мария Николаевна улыбнулась. Технологией распространения сведений она владела в совершенстве.

Сухой треск ружейного выстрела ничуть не потревожил безмолвие леса. Браконьер спокойно, без тени эмоций, взглянул в молящие глаза упавшего лося. Подойдя к туше, он равнодушно положил ее на телегу и с видимым усилием повез ее в заранее определенное место.

Глава 3

Таисия Игнатьевна Сапфирова чрезвычайно приятно проводила время в Луге. Вот уже неделю она жила в городе, воспользовавшись любезным приглашением молодой перспективной журналистки Киры Авдеевой, принимавшей деятельное участие в так называемом «Деле о конском волосе». Тогда она свела дружбу с Таисией Игнатьевной, раскрывшей это запутанное преступление.

Погода стояла умеренно жаркая, что очень подходило Таисии Игнатьевне. В первые два дня она досконально изучила Лугу и осталась ею довольна. Она и раньше бывала в этом центре цивилизации, но лишь проездом. За всё время пребывания в Луге Таисия Игнатьевна сделала несколько покупок: вязаный шерстяной свитерок, пару книг по медицине, одну по кулинарии и несколько детективных романов. Авдеева любезно пригласила старушку в редакцию, где объяснила ей технику выпуска в печать газеты, познакомила с сотрудниками. Не осталась в долгу и лужская милиция, благодарная Сапфировой за помощь в раскрытии уже пяти убийств. Милиция в лице ее начальника полковника Дудынина посетила Таисию Игнатьевну и преподнесла ей цветы, а также именные часы. Старушка была очень растрогана и от всей души поблагодарила полковника:

– Вы очень милый человек, Владислав Анатольевич, – искренне сказала она Дудынину. – Надеюсь, таким вы останетесь и впредь.

– Не сомневайтесь! – горячо откликнулся Дудынин.

Прокурор Олег Константинович Ермолкин решил использовать Таисию Игнатьевну в шкурных интересах правосудия. Для это он пригласил ее в один из дней в привокзальное кафе, где напоил ее кофе и даже расщедрился на пирожное.

– Знаете, Таисия Игнатьевна, – галантно начал прокурор. – Я ведь пригласил вас не случайно.

– Я поняла, – кротко ответила Сапфирова. – Ближе к сути.

– Ну что ж, это сэкономит нам время, – согласился Ермолкин. – Скажите, вы слышали, что в ваших краях завелся браконьер?

– Да, – коротко ответила Таисия Игнатьевна.

– Прекрасно, что вы об этом знаете?

– Ровным счетом – ничего.

– Ну-ну, бросьте… – попытался улыбнуться Ермолкин.

Но это ему не удалось, и в результате он ощерился.

– Я действительно ничего не знаю, – заявила Таисия Игнатьевна.

– Ну, а сплетни-то какие ходят? – задал вопрос прокурор, не побрезговав и слухами.

– Это другое дело, – ответила Таисия Игнатьевна. – Подозревают троих, Бецкого, Никифорова и Дудкина.

– Расскажите о первых двух, – попросил прокурор. – О Дудкине-то я наслышан.

– Бецкий Яков Арнольдович, лет ему около сорока, живет с женой и матерью, спокойный человек, ни в чем подозрительном не замешан.

– Почему же тогда?.. – недоумевающе спросил прокурор.

– Тут всё дело в датах, – рассмеялась Сапфирова. – Он приехал третьего июня, а случаи браконьерства начались шестого.

– Шестого обнаружили кости убитого кабана, – заметил Ермолкин. – Но это же не факт, что зверя не застрелили несколькими днями, а то и неделей раньше.

– Конечно, не факт, – улыбнулась Таисия Игнатьевна. – Кстати, если хотите, добавлю кое-что от себя.

– С удовольствием послушаю!

– Мне кажется, что Бецкий – человек жадный.

– Ценное наблюдение, – без тени иронии ответил Ермолкин и записал данные о Бецком в небольшой блокнот. – А Никифоров? – продолжил он расспросы.

– Мрачный, угрюмый человек, лет около пятидесяти. Однажды он зарезал колхозную корову.

– Ясно, – записал Ермолкин. – Ну, а что-нибудь конкретное на него есть?

– Мне ничего такого не известно, – ответила Сапфирова.

– Ну, а Дудкин почему на прицеле?

– Его же у нас подозревают во всех грехах. Пьяница, музыкант, тунеядец.

– Значит, ничего конкретного на него нет?

– Пожалуй, нет.

– Почему тогда этого, ну как его, Амфитриона, не подозревают? Ведь он тоже дебошир тот еще!

– А он уезжал на неделю в июне, у него алиби, – пояснила Сапфирова.

– Надо же, алиби, – пробурчал Ермолкин.

Он захлопнул блокнот и предложил еще кофе. Сошлись на чае.

– А кого вы лично подозреваете? – с интересом спросил Ермолкин, с хрустом обгладывая дырку от бублика.

– Никого, – тут же открестилась Таисия Игнатьевна. – И думать не думала. Мне во как прошлого и позапрошлого года хватило.

– Ну, если что-нибудь узнаете, сообщите мне, – попросил прокурор.

– Непременно, – пообещала старушка.

– Хотите, я вам расскажу поподробнее об этом браконьере? – предложил прокурор.

– Нет, спасибо, – твердо отказалась Сапфирова.

– Как хотите… – несколько разочарованно протянул Ермолкин, надеявшийся на ее помощь.

– Скажите, – поинтересовалась в свою очередь Сапфирова, – а почему вы лично заинтересовались этим делом? Насколько я знаю, это епархия утёсовской милиции.

– Да всё очень просто! – рассмеялся прокурор. – Мне скучно сейчас, ничего серьезного нет.

– Короче, развлекаетесь! – весело бросила Сапфирова.

– Сполна развлекаюсь! – дал ответ прокурор.

В этот момент к их столику подошли двое. При ближайшем рассмотрении это оказались лейтенант Скворцов и Кира Авдеева. Молодые люди подружились со времен расследования дела о конском волосе.

– Добрый день, Таисия Игнатьевна, Олег Константинович! – поздоровался Скворцов. Авдеева присовокупила к его приветствию лучезарную улыбку.

– Садитесь! – пригласил их Ермолкин.

Оба сели. Небольшую паузу нарушила Таисия Игнатьевна.

– Ну как идет борьба с преступностью, Владимир Андреевич? – шутливо спросила она.

– Плохо, – радостно ответил Скворцов. – Со следующей недели ухожу в отпуск.

– Балуют вас, Владимир Андреевич, балуют, – убежденно проговорил прокурор.

– Ну что вы токуете, как тетерев, – скорчила недовольную гримасу Кира Авдеева.

– Пожалуй, мне уже пора, – сухо заявил прокурор, вставая. – Вы со мной, Таисия Игнатьевна?

– Нет, – ответила Сапфирова. – Я еще посижу.

– Мы проводим вас, – вызвалась Авдеева. – Мы шли в кино. Не хотите ли с нами?

– А на какой фильм? – буркнул Ермолкин.

– «Фанфан-Тюльпан».

– Нет уж, увольте! – махнул рукой прокурор. – В цветах ничего не смыслю. Вы бы лучше Таисию Игнатьевну пригласили.

Авдеева звонко рассмеялась.

– Ну что вы, это французский исторический и приключенческий фильм! – вставил Скворцов.

– А при чем тут тюльпан? – подозрительно спросил Ермолкин.

– Так зовут главного героя, – пояснила Таисия Игнатьевна.

– Вы что же, видели этот фильм? – удивленно спросил Ермолкин.

– Два раза, – просто ответила старушка.

– Ладно, уговорили! – сдался прокурор и добавил, объясняя свое согласие. – Скука.

– А вы, Таисия Игнатьевна, не хотите с нами? – предложил Скворцов.

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Сапфирова.

– Тогда, будьте! – попрощался лейтенант.

– Приятного просмотра, – любезно сказала Сапфирова.

Они ушли, а Таисия Игнатьевна заказала себе чаю и задумалась о планах на предстоящие дни.

«В гостях хорошо, а дома лучше!» – решила она наконец. Пора и честь знать, Лугу я уже посмотрела, надо в Полянск. Конечно, Ольга позаботится о цветах, но всё же хозяйский глаз надежнее.

Сапфирова не спеша допила чай и вышла. Мимо автобусной остановки проходил высокий лысый человек с масляным выражением лица. Он остановил ее и любезным тоном спросил, знает ли она на каком автобусе проехать в Утёсово. Сапфирова охотно объяснила. Лысый поблагодарил ее и принялся пристально изучать расписание.