Текст книги "Руны на шевронах"

Глава 16

Вот таким я нынче считаюсь! Даже не зверь ещё, зверёныш. Хотя гордыня грех, и вообще это как-то оскорбительно. У меня ведь богатый внутренний мир! Я, может, переживаю! А ценят только, что могу пять раз… э… как минимум. Но здесь больше заслуга самой Кати…

То есть сейчас немного о свадьбе. До неё мы считали дни. Английский же стал всего раз в неделю, так Катя за урок ставила мне по три «двойки». Не всякий «неуд» отрабатывался за один раз – иногда меня наказывали на плацу, и вообще больше лучше, чем меньше.

Учёбой я тогда тоже занимался, отчасти чтобы не наказывали на плацу и не отвлекали, отчасти из соображения, что без учения пропадал всякий смысл моего нахождения в Корпусе.

А смысл с каждым днём всё более становился политическим. Я вкладываю в дружину свои деньги. Я заявил на всю Европу, что считаю войну с ней неизбежной, и готов со своей дружиной убивать европейцев. Меня из-за этого заявления несколько раз вызывали на дуэль, и я убил противников. Даже князь Москвы уделил мне внимание официально. И после всего перечисленного я променяю учёбу на прелестные глазки?!

Гм. Фигурка тоже прелесть, но я об этом уже писал. Катя, конечно, чудо, и мне с ней офигительно, но ничто на свете не сравнится с моим боярством. Оно изначально не моё, но раз уж так получилось, я должен стать лучшим боярином. Просто иначе зачем это всё?

А для этого нужно всё-таки учиться, учиться и учиться, и вообще пофиг, кто это сказал. До меня неожиданно дошло, что война не начнётся когда-нибудь, она уже идёт, и за каждую минутку учёбы с меня спросится. Как с боярина спросится.

Если не с Катей… ну, за это бог простит. Так вот стал я немного замкнутым, лицо словно сковала маска. На физкультуре я должен побеждать всех и даже иногда инструкторов. Полосы препятствий я обязан проходить лучше всех и крыть все нормативы. «Восьмёрки» недопустимы, только хардкор и олдскул.

И так везде, «восьмёрки», «удовлетворительно» не для боярина. Только «отлично» с двумя плюсами. Математика перестала быть развлечением, теперь она как все предметы – это вызов, рубеж.

Только неожиданно привлекла меня история. Просто в силу выбранной профессии мировая история преподавалась как история войн и сражений. По каждой войне давались предпосылки, выбранные поводы, приводились оценки современников в начале и после. Анализировались сражения, насколько они повлияли на исход, кем и в каком виде затевались, как проходили, и что получилось в результате.

Сразу бросилось в глаза, что ту же историю мы проходили на первом курсе, даже подумалось, что это лишь повторение под другим углом. Однако кроме чисто военного разворота, мы глубже изучали многие сюжеты.

Я просто по привычке попытался определить угол поворота, экстраполировал его на все курсы и неожиданно получил то, что пытался в себе изжить. Чистое зверство. То есть получил я чистое военное зверство.

Это на самом деле просто. Когда любой человек воспринимается как угроза или цель. Когда любая ситуация оценивается как признак войны. Когда любой пейзаж или интерьер рассматривается с точки зрения нападающего или обороняющегося, и в каком месте я сам бы хотел находиться.

Да уж! Ещё мама говорила, что не доведёт меня до добра фантазия! Моя мама говорила, в той жизни. Постояла она у моего гроба, а я бы очень хотел увидеть её на свадьбе. На той, что всё-таки случилась посреди военной истории и боярства со мной и Катей.

В целом миленько прошло, всем понравилось. Я с Катей под вспышками встречали гостей, сидели во главе стола, целовались под «горько» и вальсировали целый один раз в одиночестве, открывая танцы.

Авдей и Мухаммед во фраках почти всегда находились рядом с нами, непринуждённо болтали с Миланьей и не сводили глаз с гостей, при этом умудряясь не попадать в кадр. Миланью было жаль, но она же в этом обществе просто прислуга, с кем ей ещё находиться. Её, что ли, совсем не приглашать? Да Миланья мне дороже большинства гостей!

От имени родных богов и гордумы нас объявила супругами миловидная женщина в строгом костюме, и я надел Кате на пальчик кольцо с камешками. Как и обещал, на пять минут приехал Григорий Васильевич. Поздравил, выпил шампанского и, сославшись на дела, отбыл.

Для себя легко определил Катиных одноклассников, и сам собой определился её возраст. Получалось около двадцати, и чего было так бояться! Кадеты большинство пришли со знакомыми, но ответственно кружили всех дам, даже тёть Свету, тёть Олю и всех моих кузин.

Мы убыли в свадебное путешествие до своего дома. Мало ли, что близко! Если не нравится, ходите себе без путешествия. А меня особенно умилила первая брачная ночь. Чем она отличалась от не первых и небрачных, не понял. Катя не дала даже свадебное платье с себя снять – аккуратно сняла и в особом чехле на вешалку, а сама в простом халатике в душ. Главное в свадьбах, что они все когда-нибудь заканчиваются…

Нет, ну как, спрашивается, я ещё должен к ней относиться! После свадьбы близость с Катей только раз в неделю! Я, может, от одной этой мысли места себе не находил!

Но, как говорится, перед свадьбой не натрахаешься. Увезли в хмурый понедельник Авдей и Мухаммед меня в Корпус, где я никогда больше не увижу Катю.

Я с удвоенной энергией взялся за учёбу, говоря себе, что раньше воскресенья Катерину не увижу. А со среды вообще ничего себе не говорил, ни к чему. Если военное зверство не плод моих фантазий, оно нам в полном объёме не грозит до выпуска, то есть совсем не светит – война же должна начаться.

И я ведь о нём уже знаю, повлиять на мой внутренний мир оно не сможет. Я надел на лицо каменную маску и отрывался на учёбе, не забывая совершенствовать магию, и настырно лез к тотемному духу. Но это уже после отбоя, перед сном… первое время вместо Кати.

* * *

Труднее стал даваться английский. Новая учительница средних лет невыразительная дама в очках одним своим видом напоминала, что Кати в Корпусе нет, и не будет никогда.

Эта странная женщина вызывала меня отвечать каждый урок целый месяц. Я с непроницаемым лицом отвечал, получал «отлично» и спокойно садился на место. Мне не требовалось даже тянуть руку со всеми. Она подозрительно на меня глядела и случайно о что-то спрашивала с места. Я хмуро отвечал без запинки…

И вспоминал Катю! Она за мои ответы ставила «двойки», а с этой я себя и в страшном сне не представлял!

Вообще-то, мне должно было захотеться плакать, я это хорошо понимал и поэтому считал себя вполне психически здоровым. Я ведь просто сидел с безразличным выражением, а не отгрыз тётке бошку с очками и перманентом. То есть не плакал даже в душе.

Солдаты не плачут, и мы получали уже третью солдатскую профессию. Одна полугруппа отрабатывала навыки заряжающих, а вторая с настоящими тренажёрами осваивала начала вождения и устройства.

Пусть не было брони и люка, они пока не нужны, рабочее место водителя британского «Крейсерского» танка воспроизвели в точности. Но фишка же в том, что рычаги вели к каким-то устройствам, от которых тянулись провода к неким тумбочкам.

Звуки двигателя выдавали динамики, и их можно убавить или вовсе выключить. Причём динамики достоверно передавали рычание при запуске, прогреве, переключении передач и работу рычагами. Они имитировали даже шум механизмов трансмиссии и лязг поломки.

Не удержавшись, я спросил инструктора, как этому всему можно верить, ведь настоящий танк не спрятать в какую-то тумбочку. И дядька снисходительно поведал мне…

О полупроводниках! Ну, был в СССР некий академик, кто зарубил усиление сигнала на кристалле кварца в 1928-м году, вот и заново открывали их после войны. А в мире оно стало к тому моменту радиоспортом – любой любитель мог заказать детали и собрать приёмник или передатчик УКВ.

Но не было в этой реальности СССР, а в Гардарике на академиках свет клином не сошёлся. Инженеры просто нашли инвесторов и сделали хорошие деньги. Вот и создание тренажёров всего лишь одно из направлений.

Получается гораздо дешевле и компактнее натуральных машин, не говоря уже о классических лампах с их системами охлаждения. Рязанская фирма, которая поставляет танки, заодно заказала и тренажёры.

Я тогда умненько покивал и забил в память полупроводники, тренажёры, Британию, Рязань. И как я ничего не знаю о стране и мире, в судьбе которых собираюсь сыграть немаленькую роль.

Вспомнил обо всём, когда просматривал в воскресенье отчёт штаба дружины. Выпускники Корпуса поголовно приняли моё предложение, их распихали в новейшие танки и в части разведки. Приходит обстрелянное пополнение с востока, а так же ждут сезонной волны пехоты из-за начала увольнения со срочки. Штаб и командиры поменялись на сорок процентов, соответствие должностям практически полное. Поступает новая техника, в следующий выходной курьером поедет лично Мирзоев Руслан Ибрагимович, заодно привезёт показать детали и документы на подпись…

Я оторвался от бумаг и задумчиво воззрился на потолок. Оно, вроде бы, и по плану, но орёт каждой буквой, что всё не то, мимо кассы. Вот я не знал о положении в Гардарике с полупроводниками. Пусть я боярин и несовершеннолетний. Майор Бирюков разбирается намного лучше?

Оно ему просто не нужно, Виктор военный. Боярские дружины как бы отдельно, на особом положении, но подчинены ведь какому-то совету. Требуется выполнять какие-то нормы, за их неисполнение боярина могут оштрафовать или лишить боярства…

Как оно выполняется, вопрос отдельный, тут главное, что из совета по инстанции спускаются циркуляры или рекомендации. Ну, как из министерства обороны. И их любому военному достаточно, ими ограничивается интерес его к стране и миру.

Причём, это касается всех военных, даже прошедших через конфликты. Их задача просто лечь на должность и не отсвечивать, или всё-таки блестеть с одного, обращённого к начальству, бока.

Разобраться во всём самому просто не хватит сил и времени даже при желании, вот военные этим и пользуются – дурят боярство. Пока мир, оно и ладно, но я же заточен под неизбежную войну.

Нужны гражданские, кто заточен так же. Мирзоев прибывает удачно в следующее воскресенье, обсудим с ним. Ещё не совсем пока военные – почти полсотни выпускников Кадетского Корпуса. Со мной они вряд ли будут откровенны, родителям оно не надо, но вот с бывшими преподавателями, инструкторами, кадетами – другое дело. Ректор и деканы должны знать, кто, с кем дружит. Заинтересуем.

Блин! Всё равно самому всё не успеть, и что-то я упускаю…

А! Что есть собрание гражданских, объединённых некой идеей? Политическая партия. На самый край общественное движение. Тут родные боги явно за официальную власть, кто у нас на втором месте? Это дело лучше провернуть через Православную церковь. То есть нужен Серёжа! Ещё же с Британией не всё ясно.

Я решительно снял трубку и навертел номер. Через три долгих гудка спокойно заговорил:

– Это Большов… тоже рад слышать. Как у тебя со временем? Тогда жду в ближайший час… нет, отчёты пока не нужны, просто есть разговор… до встречи.

* * *

В ожидании Сергея я успел внимательно прочитать приложения к отчёту, сколько и каких получено техники, оружия и припасов, сколько израсходовано или утрачено, а также кого и на какие должности наняли.

Легко вспомнил предыдущие отчёты и сложил, проверив итого. Хотя бы в этой области штаб крутить мне мозги не пытался, знал, с кем имеет дело. За прямой обман просто пристрелю – найду время.

О приезде Сергея Миланья доложила через полчаса, я велел проводить его ко мне. Серёжа прошёл в кабинет, уселся на кресло для посетителей, снова поздоровался и с интересом уставился на меня.

– Привет, – начал я. – Извини, сегодня поговорим без Кати. Она пока занята в княжеской библиотеке.

Его брови изумлённо полезли на лоб.

– Ну, а чем ещё заниматься секретному агенту со статусом боярыни? – сказал я раздражённо. – Вот стали пускать в хранилища только для бояр, ищет и систематизирует данные о противнике.

– А противник у нас европейские страны? – уточнил Сергей.

– Ага, – кивнул я и перешёл к первой теме. – Можешь рассказать, как у вас в разведке устроена связь? Не слишком слать тайному агенту официальные письма с московским обратным адресом?

Сергей рассмеялся!

– Уф! Ты о прошении Кати её боярину Андрею?

– Ну, например, – сказал я строго.

– Как оно в разведке, не скажу, – махнул он рукой. – А боярин Андрей к ней просто никаким боком!

У меня отвалилась варежка.

– Впрочем, как и я сам, – благодушно продолжил Серёжа. – Только в отличие от всех, мы с тобой об этом знаем. Кстати, Кате не говори – рожу тебе расцарапает…

Я прикрыл рот и сурово на него воззрился, в ожидании продолжения. Серёжа немного похихикал ещё и заговорил серьёзнее:

– Я представляю только Московскую Епархию Православной Церкви. У этой организации много власти, она очень влиятельна и входит явно или тайно во многие советы, – Сергей задрал палец. – Но она точно не является разведкой Гардарики, – он доверительно на меня посмотрел. – Я даже сомневаюсь, что у Гардарики есть настоящая разведка.

– Но как же боярин Андрей и моя Катя? – помотал я головой.

– Да я с тем боярином просто вышел на контакт от имени разведки, вот он сам себя и назначил резидентом, – усмехнулся Серёжа. – Мифическая разведка действует лучше епархии, проверено опытом. И знаешь… – он задумчиво посмотрел в потолок. – Я часто себя спрашиваю, чем же епархия отличается от разведки…

Я учтиво прокашлялся, и он вернулся к делу:

– В общем, дикий наш Андрейка боярин. В юности захотелось ему повидать мир, пожить, разобраться. Потом захотелось стать шпионом – он тоже не исключает нападения Европы на Гардарику. Епархия предоставила ему эту возможность, – Серёжа заулыбался. – А как бы для прикрытия теперь он больше занимается имуществом, покупает и продаёт – разобрался в торговле.

– Я тогда не понимаю истории со мной, – сухо проговорил я.

– Ну как же! – воскликнул он. – Попаданец… – Сергей поперхнулся под моим взглядом и поспешно добавил. – Я говорю лишь умозрительно!

Я молча кивнул.

– Так вот попаданец может принести епархии ещё больше власти, – серьёзно проговорил господин Жучирин.

– То есть Андрея вам не жалко, – сказал я снисходительно. – Просто агент и псих.

– Нам всех жалко, – кротко молвил Сергей. – По-христиански.

– Хорошо, с этим разобрались, – проговорил я сухо. – Переходим ко второму вопросу. Я тут подумал, что не смогу за всем уследить в дружине, да и не моё это дело по большому счёту. Вот если бы некая общественная сила взяла шефство над дружиной. Ты как на это смотришь?

– Я так понимаю, что дружина готовится к отражению гипотетического нападения Европы? – уточнил он.

– И не считает его гипотетическим, – добавил я неприязненно.

– Гм, – задумался господин Жучирин, скрестив у подбородка пальцы. – А людей, что считают его реальным, довольно много, и многие из них занимают важные посты. Вот только до тебя об этом избегали говорить… – он неожиданно пытливо взглянул мне в глаза. – Не испугаешься всё повторить?

– Мне оно уже стоило четыре дуэли, – проворчал я. – И князь мне запретил болтать с прессой.

– Но ты ведь поднял неплохие деньги с дуэлей? – проницательно на меня глядя, сказал Сергей.

– Ой, причём тут я! – ответил я горячо. – Пусть ты или твои ребята от имени церкви за всем проследят в дружине!

– Ни одна неродная конфессия близко не подойдёт к дружине, – сказал Жучирин. – А родные боги лишь в головах и сердцах, они, по сути, это князья и бояре, просто сама Гардарика – многоликая, неуловимая, непостижимая…

– Давай без поэзии, – проворчал я. – Твоя епархия ведь может создать общественную прокладку?

– А кто рискнёт в неё ещё войти? – удивился Сергей. – Без поэзии тут никак. В этом деле нужен вождь, кто поднимет знамя! Без тебя не обойтись.

– Но князь же мне запретил! – повысил я голос.

– Запретил общаться с иностранными… – Жучирин выделил последнее слово интонацией. – Журналистами.

– Отечественные не рискнут говорить об этом, – улыбнулся я. – Или редакторы не пропустят.

– Где-то полмиллиона… – промычал Сергей, задрав очи в потолок. – Рублей естественно, – он опустил на меня глаза и улыбнулся. – Есть у меня на примете газета с именем, но на последнем издыхании – слишком многим должна. Ты её купишь за долги и своему журналисту дашь, какое сам захочешь интервью. Главное, что бы ты не зассал.

– Я не ссу! – возразил я гордо. – Но полмиллиона рублей – не много ли будет?

– Создавать, регистрировать и раскручивать издание с городского уровня хотя бы до княжеского слишком долго, примерно год, – серьёзно сказал Серёжа. – К тому же там на первой странице под названием будет написано, что владеет газетой боярин Артём Большов. А в моём варианте ты просто купишь долги и поставишь редактору вопрос о существовании, – он горестно вздохнул. – Среди журналистов просто жуткая безработица в Гардарике. По мне, слишком много их готовят!

– Не отвлекайся, – сказал я строго. – Так, что у нас получается. Я просто подниму знамя, то есть газета что-то там напечатает… – я пытливо взглянул на Сергея. – Точно пятьсот тысяч?

– Ну, за страх ещё писакам тысяч сто, – скромненько проговорил Сергей, потупив взор.

Я грустно вздохнул и продолжил:

– Значит, что-то там напечатают. И если статьи получат резонанс, если редакция не загорится…

– Ещё сто тысяч, – забормотал Сергей. – Но это уже будет как бы благотворительное пожертвование Епархии от Кати! То есть без налогов!

Я вздохнул печальнее предыдущего и заговорил далее:

– Значит, получат статьи резонанс, и в письмах читатели предложат создать общественный совет…

– Трудовые коллективы предложат! Православные! – азартно вставил господин Жучирин. – Всем заправляют маги, но людей труда у нас чтут! Больше на словах, но в том и фишка – вслух никто возразить не посмеет.

– Это бесплатно? – осторожно уточнил я.

– Дальше дело Православной церкви, – уверенно сказал Сергей.

– Но как она и дружина? – не понял я.

– Я же сказал, что конфессии не подходят к дружинам близко, – снисходительно улыбнулся Серёжа. – А епархия только войдёт в общественное движение, дружины она прямо не касается, – он весело посмотрел мне в глаза. – Это ты проследишь, чтобы твои командиры на вопросы общественников отвечали и реагировали на замечания.

– Тогда бы и сбор средств организовать, – солидно добавил я.

– Всё будет в лучшем виде! – воскликнул Сергей и снова уставился в мои глаза. – Главное – чтобы ты не ссал!

– Мы это уже обсудили, я не ссу, – сказал я сухо. – Первоначальные решения утверждаю. Переходим к другой теме.

Господин Жучирин удивлённо на меня воззрился.

– Я что, обязан тратить по выходному на тему?! – повысил я голос. – Только потому, что ты тупой?!

– Я не тупой! – горячо возразил Сергей.

– Тогда слушай! – проворчал я недовольно. – Слушаешь?

– Весь внимание, – покладисто молвил господин Жучирин.

– Несколько сумбурно, извини, – начал я ровным тоном. – Вот услышал я на занятиях, что некая фирма Рязани как-то поставила танки Корпусу из Британии. Корона продаёт Гардарике оружие?

– Все продают, – сказал Серёжа. – Чтоб своего поменьше делали.

– А можно тогда купить действующие образцы оружия и техники? – уточнил я. – Чтоб прям с учений.

– Всё можно, если осторожно, – ответил он. – Тут главное, не проявить интересу. Через тех же британцев сделаем. Дорого, но иначе нельзя.

– А фирму эту в Рязани можно как-нибудь взять под контроль? – спросил я.

– Это вряд ли, – так же серьёзно сказал Сергей. – Весь реальный импорт оружия контролируют князья и примкнувшие к ним бояре. Дела ведь только – купить и продать. Потому они резко против любых разговоров о войне.

– А как же собственное производство?! – растерялся я.

– Вот его курирует большинство других бояр, они точно заинтересованы в близкой войне. На их поддержку вся надежда, – пояснил господин Жучирин.

– Гм, – проговорил я неуверенно. – Понимаю, что знаний у меня маловато, и не того я уровня для таких вопросов. Но прям и подмывает спросить. Нельзя ли как-нибудь исключить Британию из будущей войны или перетянуть на свою сторону?

Серёжа взглянул на меня с сожалением. Я немного разгорячился:

– Ну, болевая точка у всякого европейца – кошелёк. Британцы европейцы! А если мы им будем должны много денег?

Сергей посмотрел серьёзнее.

– Я бы занял у них денег под свои земли! – разгорячился я. – Можно прям через твою епархию, коли земли иностранцам не продать. И многие бояре хотят вложиться в Европе, только у них денег мало – не продать же иностранцам землю. Вот я бы купил на британские деньги. Опять же через твою епархию.

Господин Жучирин внимательно меня разглядывал. Помолчав немного, задумчиво заговорил:

– Боярам для входа в монашество требовалось отказаться от дружины и передать свои земли в управление Церкви. Но ты особый случай. И это ведь внутренний закон епархии, княжества по этому поводу ничего не говорили, – он проговорил, опустив взор. – Но тебе придётся принять Православие. Ты не сможешь кланяться родным богам…

– Они поймут, – сказал я спокойно.

– И Катя должна принять Православие, – добавил Сергей тихонько.

– Я её уговорю, – ответил я уверенно.

– Вы должны обвенчаться, – сказал Серёжа.

– Будет ещё одна свадьба, – вздохнул я.

– Но вы не сможете позвать на таинство не крещённых! – воскликнул он.

– Авдея и Мухаммеда уговорить сложнее, – задумался я. – Повышу им жалование, и всем рысям придётся проставиться.

– Тебе и Кате назначат наставников! – повысил Жучирин голос.

– К Кате с глупостями приставать не будут? – с тревогой спросил я.

Сергей смог только помотать головой.

– Тогда всё решаемо! – возвестил я. – Ты, главное, спроси, какой британцы возьмут процент…

– А в наших банках вообще не дадут, – проворчал Серёжа. – Княжества разрешают банкам вкладывать лишь в производство и в родные облигации.

– И это хорошо, – воздел я палец. – А то набрали бы всякие кредитов. Тут важно заинтересовать британцев, – сказал я наставительно. – Вдруг да они не захотят с нами воевать.

– Дай-то бог, – без уверенности ответил Серёжа. – А насчёт всех твоих земель под военные заводы у меня условие – все покупки войдут в мой фонд.

– Ну… – посмотрел я на потолок.

Это означало с ними проститься. Но как здесь пойдёт война? Я ж ничего почти не знаю о мире, а так хоть какая-то гарантия.

– Ладно, – сказал я. – И коли я смогу земли епархии закладывать, подумаю обо всех своих землях.

– Всем займётся мой фонд! – с воодушевлением воскликнул господин Жучирин.

Я скептически на него посмотрел…

Но ведь Епархия! Одна из древнейших! И я, вообще-то, подумывал принять Православие. Особенно после четырёх голов.

– Это детали, – сказал я уклончиво. – Пока обсуди со своими суть.

Сергей Жучирин склонил голову.

– На этом у меня всё. У тебя ко мне что-нибудь есть? – спросил я спокойно.

Сергей встал и ответил:

– По заданным тобой темам что-то скажу через неделю. А теперь до свидания.

– Пока, – проговорил я и проводил его глазами.