Текст книги "Руны на шевронах"

Но это так, дополнительный бонус. Трахал профессор свою горячую жену студентку в уютном доме, руководил университетом и на столе своего кабинета трахал горячую секретаршу, даже читал лекции и за зачёты трахал горячих студенток не-жён. И в перерывах наслаждался вкусной, горячей едой – он вообще любил погорячее.

А через неделю пришёл Дитрих с отчётом. Пусть Штанмайеру стало фактически всё равно, он критически выслушал молодого коллегу и внёс коррективы. Профессору вдруг стало интересно, где забиваются первые колышки – с чего следует начать. Научный опыт ведь не пролюбишь.

Так дальше и пошло. Профессор наслаждался профессорской жизнью и раз в неделю трепал Дитриха за шкирку, тыкал носом в лужи и сажал в лоток. Ему это стало нравиться, и он даже думал немного о собственном проекте. Старался быть в курсе деталей.

* * *

Зимой профессора перевели в Берлин, в управление внешней разведки. Вообще европейцы недавно договорились о создании общеевропейской структуры, все страны даже поклялись не иметь от неё никаких тайн. Особенно Франция и Германия.

Однако Штанмайера перевели именно в национальную, несуществующую и секретную службу внешней разведки. Впрочем, оно его не удивило, во Франции, скорей всего, так же. А если нет, то сами дураки.

С собой Отто забрал Ганса назло бывшим коллегам. Хоть и вкусило его темечко от профессорской кувалды, он вовсе не стал мертвецом. «Зомби» это условное название, просто неловко называть некогда блестящего коллегу дебилом, каковым он собственно и являлся.

От него даже жена не ушла, ведь Ганс приносил в дом жалованье в прежнем объёме, и прямо при нём стало можно трахаться хоть с профессором, пропивая деньги Ганса – сам он на всё реагировал тупо и был способен только таскать пробирки или папки.

Ну и группу Дитриха взял, куда ж без него.

Маги Гардарики были, конечно, в курсе всех европейских хитростей, потому на новом месте профессору прямо в глаза бросалась назойливая слежка-охрана родных спецслужб. Правда, он вскоре махнул на неё рукой и зажил по-старому.

Штанмайер наслаждался вкусной, горячей едой и трахал свою горячую жену студентку в уютном доме, потом горячую жену Ганса прямо при нём, ещё руководил отделом и на столе своего кабинета трахал горячую секретаршу.

И раз в неделю за очередной выволочкой приползал Дитрих. Правда, раз в месяц сношали и самого профессора, но он придумал на такие совещания брать молодого доцента – когда двоих, оно веселее.

Жизнь Штанмайера не сводилась лишь к сексу и научной работе. Он заводил полезные знакомства в дипломатических и военных кругах. Дело немного осложнялось тем, что представители этих кругов таскали с собой смазливых, капризных секретарей.

Пришлось профессору брать с собой Дитриха, чья носатая и довольно несимпатичная мордашка скорее говорила о склонности его босса к зоофилии. Впрочем, и поменяться секретарями на время ему не предлагали, что было модно в высших прослойках общества. Облик Дитриха так же не давал забыть его место скромного учёного при светиле.

Всё другое время высшие военные и дипломаты тайно говорили о Гардарике. Ругали всяких ретроградов, что хотели жить с ней исключительно мирно – явно ссали старые пердуны.

Меньше трети новых знакомых считали, что нападать следовало ещё вчера, и за каждый день промедления придётся дать ответ потомкам. Ещё треть думали, что вчера нужно было начинать готовиться к нападению и планировали его на 42-ой год – Гардарика всё-таки довольно сильная и большая.

Сорок же процентов рассуждали, что время работает на Гардарику, в любой момент она может всполошиться. Поэтому нападать нужно в 41-м, раньше не собрать сил под благовидными предлогами.

Профессор со всеми соглашался, чем заслужил о себе мнение как прогрессивного и думающего учёного. А в душе Штанмайер слал лесом как первых, так вторых и третьих. Если маги Гардарики не ведут таких разговоров с этими болванами и не делают выводов, то так им и надо. Но это вряд ли.

Он воровал средства у государства и через третьи руки скупал у населения золото и драгоценные камни. Вся добыча хранилась в подвале его уютного дома, о ней не знала даже его горячая жена студентка. Она думала, что её Отто на своё жалование только запасается на всякий случай сигаретами, крупами и мясными консервами.

* * *

И вот как-то летом, перед самым отпуском профессора с доцентом традиционно вызвали «наверх». Дитрих по приказу научного руководителя начал заунывный доклад:

– Как мы уже сообщали вам, господа, во главе профессора Штанмайера почти год назад был произведён рискованный эксперимент. Разумность испытуемого была принята инфополем вместе с нашими магическими усилиями. Прошу посмотреть нашу отсылку к допущению Карвуазье. В целом инфополе должно что-то дать людям. Что же оно могло отдать взамен? Об этом отсылка на работы отдела Штанмайера, но нас сейчас интересует возможность переноса сознания из другого мира.

По нашим расчетам, отсылка у вас есть, возможен случайный перенос в ширину плюс-минус сто лет из той реальности к нам. В первый год вероятность девятнадцать процентов, во второй год один и девять десятых, в третий около двух десятых, далее значения пренебрежимо малы. О сумме предела вам прилагается отсылка на математический анализ за первый курс.

Наши службы проверяют все доступные несчастные случаи. Но вероятность переноса падает каждый день, а меж тем прошёл почти год с эксперимента. В принципе мы могли бы закрыть эту тему, если бы не Гардарика, там нашим службам особенно разгуляться не позволяют эти дикари…

Дитрих налил воды в стакан из графина, выпил половину и продолжил:

– Как вы знаете, все дело в Гардарике. Если бы удался проект проникновения в магически отсталую реальность, мы бы боролись за доминирование в нём и, так или иначе, взяли бы над Гардарикой верх за счёт немагических технологий. Если бы мы заполучили попаданца оттуда, то за счёт полученных от него технологий могли со временем взять верх над этой ужасной страной. Но мы получили боярина Большова.

Ничего особенно странного в том, что мы обратили внимание на это имя. Он первый московский боярин за всё время, кто согласился на интервью европейской газете. Английский таблоид, если что. Интервью обсуждает вся Европа, отсылка на газету прилагается…

Дитрих допил из стакана и заговорил далее:

– Вот короткая выжимка из статьи в части, что касается нас. Артёму Большову всего шестнадцать лет, примерно через месяц исполнится семнадцать. Он стал боярином, чудом выжив в авто-аварии, где погибли его родители и старший брат. В причинах катастрофы нельзя исключить чей-то злой умысел, но мальчишка, с его слов, ничего не помнит, а машина сгорела.

У его отца была жуткая репутация. В тридцать восемь лет он на дуэлях убил четырёх бояр и двенадцать магов Гардарики. Артёмка начал с того же, в шестнадцать лет иерарх их церкви. Внимание, господа! Со слов боярина Большова английскому журналисту, за то, что священник прилюдно предположил в нём попаданца!

Дитрих снова налил из графина и, пережидая возникший ропот, выдул целый стакан. Вот поставил он пустой сосуд и заговорил далее:

– У Артёмки уже репутация, как у папы. Не просто так он единственный дал согласие англичанину на интервью – ведь за сам факт его всю жизнь могут вызвать на дуэль. «Пусть вызывают», – сказал он английскому журналисту. – «У меня хорошие учителя». Неудивительно, что его больше никто не смеет назвать попаданцем. Теперь зачем, с его слов, он согласился на беседу…

Дитрих, нагнетая паузу, налил себе из графина. Употребил полстакана и проговорил буднично:

– А согласился он на интервью, чтобы нам, европейцам, сказать, что нас ненавидит. Он не сомневается в европейском нападении на Гардарику, потому учится в Кадетском Корпусе – там готовят элиту офицерского корпуса русских. Он, боярин Большов, готовит свою дружину, и вскоре будет убивать европейских солдат…

Дитрих допил из стакана, не удовлетворился и добил воду в графине. Сказал хрипло:

– Большов фактически использовал английскую прессу, чтобы сказать вслух, что до него не осмеливались говорить. Он объявил войну с Европой непросто возможной. Он просто объявил нам войну. Это читает вся Европа. В Гардарике интервью перепечатал каждый листок. Если это попаданец…

Дитрих помотал головой и продолжил глухо:

– То у него к Европе явно что-то личное. И он в Гардарике. Контроля у тамошних магов над ним нет, но настроен он очень антиевропейски. Не мне давать вам советы, думайте, господа!

Дитрих занял место рядом с профессором. На кафедру никто долго не поднимался, наконец, вышел явный генерал в штатском. Он поправил усы и проговорил:

– В таком разрезе даже бульварные новости – просто охренеть! У нас что, получается, нет другого выхода, только нападать на Гардарику?! Но это же совсем бред! И ничего ж не готово…

Дитрих склонился к уху профессора и зашептал:

– Мне бы выйти!

– А на возможные вопросы кто ответит? – неприязненно проговорил Штанмайер. – Терпи теперь, раньше надо было думать.

Глава 10

После торжественного парада я окунулся в боярские будни. Сразу от близости с Катей перешёл к делам. Официально позвонил в ректорат и попросил встречи. Мне ответили, что ректор примет боярина Большова завтра в десять до полудня.

Дальше завтрак. За едой я сказал Мухаммеду и Авдею, что они мне не всё рассказывают.

– Ну, так папка должен был тебе всё сказать, – уплетая яичницу с колбасой и сыром, резонно пробурчал Авдей.

– Тем более нечего было тогда говорить, – поддержал его Мухаммед. – Убил бы тебя тот поп, и всё на том.

– А сейчас? – терпеливо молвил я, отпив апельсинового соку.

– Да ты и без нас можешь узнать, – махнул вилкой Авдей.

– Я хочу услышать всё от вас, – сказал я твёрдо.

– Ну, – заговорил нехотя Мухаммед. – Думали все, что у бати твоего магия на пистолеты. Одни не верили, проверяли. Другие верили и проверяли его на шпагах.

– Четыре боярина и двенадцать магов проверили, – добавил Авдей. – Похоже, что передалась тебе папина магия.

Катя, забыв жевать, переводила взгляд с одного на другого. Я учтиво протянул ей салфетку и сказал:

– Это хорошо, только тренироваться всё равно нужно.

– Насчёт шпаг к Катерине, – проворчал Мухаммед. – Мы только с пистолетами.

– И тебя учить пистолетам… – позволил себе улыбку Авдей. – Наше-то дело маленькое – просто поймать твою пулю. А дальше сам.

На это замечание я лишь важно покивал, Катя вытерла блузку, и далее завтрак прошёл в пристойном молчании.

Уселись мы на политинформацию в гостиной. Катя сменила блузу и успела сказать несколько слов по-английски, как пришла Миланья и сообщила, что звонит некий Серёжа, я должен его помнить. Вот он просится на немедленную встречу. Я велел ему передать, что жду его в течение часа, и Миланья вышла, а Катерина продолжила урок.

Вскоре к нам присоединился Сергей Жучирин. Миланья проводила его в гостиную, а я молча указал ему на диван. Серёжа тихонько прошёл на диванчик и принялся внимательно слушать Катю.

Она не просто так перевела всю свою подписку на мой адрес, почти два десятка европейских газет и журналов. Когда Миланья их увидела, смогла только горестно вздохнуть, выразиться словами ей воспитание не позволяет.

Катерина всё обязательно просматривает и читает кое-что, если хватает времени. Её политинформация не содержала в себе официального мнения совета княжеств по выработке мнений в частности и вообще идеологии.

Катя для начала просила нас представить себя обычными европейцами и давала нам европейскую картину мира. А потом озвучивала немного статистики. Какая, примерно, доля публикаций касается Гардарики. Сколько среди них информации позитивной, нейтральной и негативной. И преподносила ту же статистику в динамике, по месяцам и по годам.

Авдей с Мухаммедом выражали приличную скуку, они не всё понимали по-английски, потому в целом с Катей соглашались. Катерина от них большего не требовала – присутствуют мужики и на том спасибо.

Я же слушал её с интересом, хоть и тоже с непробиваемым лицом. Всё-таки забавно узнать, как изменился мир за какой-то месяц! Хотя он и не изменился – мир, походу, никогда не меняется.

Но это удивительно мне русскому боярину, да ещё и после месячной практики, а рядовой европеец даже не заметит, что пичкают его русофобией во всё больших дозах, что, ни одна страна при всём желании не может быть столь же ужасной, как упоминаемая к месту и просто так Гардарика. И русские просто не могут быть настолько хуже их самих при всём тоталитарном воспитании.

У большей части европейцев зреет мнение, что против этаких злодеев позволены многие методы, если не все. Меньшая пока часть уже возмущена, почему эти методы не применяются к Гардарике, а для неких экстремистов Гардарика и русские стали воплощением всё побеждающих «плохих парней во дворе» и они скорее им симпатизируют. Причем, это только частные мнения. Все изречения официальных лиц полны миролюбия к Гардарике и уважения к русскому народу.

Мне без комментариев ясно, что это «жу-жу» неспроста, что уровень русофобии в обществе кем-то умело задаётся, и он растёт потихоньку последние годы. Пока этот уровень не пересёк «официальной» планки, но к ней этот некто ведёт всё уверенней. А за ней…

– Какие-нибудь вопросы? – спросила Катерина по-английски.

– Вопросов нет, спасибо тебе, – сказал я. – Пошли в кабинет, Сергей что-то хочет нам сказать.

* * *

В кабинет мы прошли для серьёзности, боярин же не может говорить с такими Серёжами в гостиной! И Авдею с Мухаммедом совсем неинтересно, о чём их боярин говорит в кабинете. У них другие задачи, попроще.

Занял я своё кресло за столом, Катя уселась на край стола сбоку, а Сергей расположился в гостевом кресле.

Он прокашлялся и глухо заговорил:

– По канону мы должны искать к тебе подходы. Считай, что моя служба вернулась к канону…

– А дуэль была вашим экспромтом? – уточнил я ровным тоном.

– Да, – кивнул бледный Сергей. – Я пришёл к своему руководителю с проблемой, и он пошёл мне навстречу. Бывший руководитель себя переоценил.

– Но он же не просто так пытался решить твои проблемы? – спросил я.

– К этому я и веду, – сказал Серёжа. – По его приказу я создал фонд, два миллиона рублей. Он предназначен для создания на его землях оборонных заводов. Когда вопрос с тобой был бы закрыт, я епархии фонд бы просто подарил.

Я сложил пальцы у подбородка и задумался. Спустя секунду задумчиво заговорил:

– Теперь мне достаточно просто потребовать у думы все его земли не сельскохозяйственного назначения. Ты ведь чётко прописал назначение фонда, за этим проследила епархия, и тебе не потратить ни рубля налево. Заводы будут построены, но без войны их продукцию трудно продать. Я могу всё отжать за арендную плату. Но ведь ты зачем-то рассказал мне о своём фонде. Без него я бы забрал пашни и луга покойного.

– Схватываешь на лету, – уважительно сказал Серёжа. – Только забыл подумать, что, хоть земля отошла от епархии думе – дуэльный кодекс не переплюнуть, фонд всё равно должен платить за аренду тех земель думе или новым боярам. Поэтому я пришёл к тебе.

– Ты хочешь избавиться от фонда и не попасть на арендную плату? – проговорил я.

– Ещё я хочу часть прибыли и твою защиту, – скромненько добавил Серёжа.

Мои брови юмористически полезли наверх, и он заговорил с деловым видом:

– Зачем тебе дохлый я? А мне только стреляться, даже не учитывая моего приказа, что лежит в твоём сейфе. Сейчас я временно замещаю своего незадачливого патрона…

– И что ты готов предложить за свою шкурку? – уточнил я с интересом.

– Да всё! Господи… я просто не хочу стреляться! – прорвало его. Он немного посопел и продолжил глухо. – Я начал с того, что моя контора будет искать к тебе подходы. Так оно и будет… – Сергей диковато улыбнулся. – Но к чёрту контору! Ты точно себе не враг, и, служа тебе, я многого добьюсь!

Я вопросительно посмотрел на Катю, и та сдержанно молвила:

– Если ты о клятве мага боярину, то продвинутые маги определят факт какой-то клятвы. Контору Сергея возглавляют очень продвинутые маги, ему просто ничего у них не светит.

– Ну… – подумал я, поиграв пальцами у носа. – Соврать мне он и так не сможет.

– Когда он решит тебя предать, ему незачем с тобой встречаться, – жёстко проговорила Катерина. – А он рано или поздно предаст тебя!

Я ещё немного подумал и холодно ей улыбнулся:

– По этому признаку ты и определишь его предательство. Назначаю тебя куратором Сергея, занимайтесь. Но документы мне на подпись будешь приносить лично, и я с ним всегда свяжусь через твою голову в случае нужды.

– Ладно, – чему-то заулыбалась она.

Сергей, неловко скривив рот, подскочил, протягивая мне визитку. Я картонку взял, а Катя вдруг как гаркнет:

– Сидеть!

Серёжа плюхнулся в гостевое кресло. Она встала, и начала пояснения:

– Нам же ещё нужно обсудить условия финансирования заводов на землях боярина, раздел прибыли, когда и как будем её считать. Ничего ведь не поделать, что кабинет у боярина один, – говоря это, Катя обошла стол и приблизилась ко мне. – Ну, уступи жене место. Не видишь разве, что мне нужно поработать!

Я без возражений встал и занял место на столешнице с краю. Катерина уселась в кресло босса и ласково начала:

– Итак. Все два миллиона инвестировал?

* * *

Когда Катя, наконец, с Сергеем закончили, я опять его не отпустил, только Катерину согнал с кресла босса, что она вышла из кабинета, с психу шарахнув дверьми. Я поморщился, двери ведь дорогие, из ценных пород дерева, и перешёл к главному вопросу:

– Доставай блокнот, тебе придётся записывать.

Сергей послушно выложил на стол из внутреннего кармана пиджака записную книжку.

– И пиджак снимай, это надолго, – продолжил я ласково.

Он поспешно встал и принялся снимать пиджак.

– Дай-ка его сюда, – протянул я руку.

Сергей, пожав плечами, дал мне свой сюртук. Я его осмотрел и вернул, глубокомысленно сказав:

– Странно. Звукозаписывающих устройств нет.

Серёжа повесил пиджак на спинку кресла и, с интересом на меня глядя, проговорил:

– А разве бывают уже переносные? Я знаю лишь о стационарной прослушке.

Я внимательно на него посмотрел – он даже не пытался мне врать. Если не последний сотрудник его конторы впервые слышит о переносных устройствах…

Дверь в кабинет открылась. Катя прошла со стулом к моему столу и уселась с деловым видом. Я небрежно кивнул и продолжил:

– Просто имей это в виду, Теперь к сути. Я хочу продать танки дружины. Три десятка машин «Ратник-28».

– Ты не можешь их продать, пока не поставишь в дружину другие, и пока хотя бы десяток не сдаст на них зачёты совету по танкам, – деловито проговорил Сергей.

– Ты прав, мне нужны другие танки, – проговорил я. – Записывай требования. Одна башня и противотанковое орудие 75-мм. Крупнокалиберный курсовой пулемёт. Дальнобойный пулемёт винтовочного калибра на башню с возможностью стрельбы по воздушным целям. Скорость до восьмидесяти километров. Лобовая броня около семидесяти, бортовая сорок пять, крыша и тыл обычные. Желателен дизель.

Серёжа аккуратно записал и, подняв на меня смешливые глаза, сказал:

– Таких просто нет.

– Поищи среди экспериментальных, – мягко проговорил я. – У нас есть в училище однобашенные британцы, но бензин, проходимость никакая, плохо вооружены и слабо бронированы. Не хочу такие, просто братская могила экипажам.

– Ну, если европейцы тоже движутся в направлении однобашенных машин, – задумчиво молвил Серёжа. – Посмотрим экспериментальные, всяких психов у нас хватает. На край закажем, но это долго. Хотя всё равно ещё экипажи…

– Про экипажи я поговорю с ректором Корпуса, – сухо проговорил я. – Ты, главное, найди на старьё покупателя.

Катя фыркнула и сказала:

– Да что его искать, когда есть Китай! Они метут всё и ноют, что опять мало.

– Можно сделать гораздо лучше, – возразил Сергей. – Твоя дружина по сравнению с другими просто огурчик, некоторые вообще без танков. Если отдать машины за арендную плату земель, можно содрать, как за новые…

Он серьёзно на меня посмотрел и спросил:

– Ты ведь к чему-то готовишься? Может, тогда оружие лучше оставить в Гардарике.

– Принимается план Сергея, – сказал я буднично. – Теперь снабжение. Три бортовых грузовика на дружину – это курам на смех. Нужно не меньше десятка новых только танкистам и автобат. Для их защиты с воздуха передвижные зенитные орудия.

– Ещё и части ПВО, – мрачно проговорила Катя.

– Да, – сказал я. – ПВО нужны обычные и на броневиках или танковых платформах для защиты пехоты и танков.

– Ну, опять у китайцев оторвём из поставок, – сказал Серёжа. – Есть опытные броневики с 20-мм спарками и 37-мм зенитные орудия.

– Вот их и много, – проговорил я. – Сколько получится урвать.

– Опять встаёт вопрос о расчётах, – напомнил Сергей.

– На первое время ведь дают инструкторов, – отмахнулся я. – А основной состав наберём из пехоты. Кстати, о пехоте! Один дивизион полевых 75-мм пушек мало. Калибр повысить до 122-мм, количество орудий в дивизионе удвоить, и общее число дивизионов довести до четырёх, как минимум. А лучше ещё танкистам парочку.

– Им тоже потребуются тягачи и своё отдельное управление, – добавила Катя.

– Само собой, – согласился я важно. – Теперь о самой пехоте. Одна противотанковая батарея – недостаточно…

– Удвоить и довести, – кивнула Катерина. – Ты где на всё деньги возьмёшь, боярин?

– Сейчас у меня пятнадцать миллионов в казначейских бумагах и по депозитам. Ещё в доходных домах на двадцать миллионов, – сказал я солидно.

– Ага. А потом война всё удвоит, – задумалась Катя. – О которой ты, конечно, ничего не знаешь.

– Не отвлекайся, – проговорил я сухо. – Итак, о пехоте. Количество обычных пулемётов утроить. По три пары с бронебойными ружьями на взвод. По снайперской паре на роту и отделение снайперов на весь полк. И это отдельно запиши курсивом – всем новейшие рации!

– Или две, – пробормотал Серёжа, черкая в блокноте. – Надеюсь, хватит у тебя денег. Да что мне остаётся, только надеяться.

* * *

Накормили Сергея обедом и отпустили решать неотложные задачи. Для пищеварения занялся математикой, задали в Корпусе на каникулы, а Катя села просматривать зарубежную прессу. Немного позанимались, вошла Миланья и сказала, что ко мне чин епархии с важным разговором.

Велел вести его в гостиную, и сами туда прошли. Чин являл собой довольно упитанного, русобородого субъекта среднего росту. Он уселся в кресло и, как о решённом деле, начал толковать, какие земли мне лучше подарить епархии. Авдей и Мухаммед никак на его слова не реагировали.

Я его слушал с непроницаемым лицом, а сам думал, что Серёжа мне был не очень нужен, сам мог обо всём догадаться. Правда, в дальнейшем он точно пригодится с его связями и возможностями.

Чин закончил длинный период и ласково воззрился на меня. Я душевно ему ответствовал:

– Пошёл вон, отче.

Тот завис, и я развил идею:

– Или я тебя вызову на дуэль за непристойное предложение.

– Но ты ведь христианин, сын мой! – возопил батюшка.

– И это не помешало мне убить твоего коллегу, – сказал я холодно, приподняв бровь. – Ты ещё здесь?

Человек в хламиде подорвался и поспешно проговорил:

– Я уже ухожу! Скажу только, что мой брат, возможно, поступил опрометчиво. Когда ты отойдёшь от шока, мы всегда рады будем всё обсудить…

Я нетерпеливо крикнул в дверь:

– Миланья, проводи!

Бледная экономка тут же нарисовалась в дверном проходе. Священник пошёл на выход под настороженными взглядами Авдея и Мухаммеда. Когда поп ушёл, Катя неопределённо проговорила:

– Вот ты даёшь!

Повисла неловкая пауза. Вернулась Миланья и с порога раздражённо заговорила:

– Я, конечно, поклялась служить твоему батюшке, и служила твоей матушке и тебе с первых твоих дней, но никому не давала клятвы молчать! Я не злоупотребляла своим правом, но теперь просто не могу тебе не сказать…

– Заткнись, Миланья, – молвил я. – Это просто не твоё дело – иди на кухню.

Экономка удалилась, зато на меня неодобрительно воззрились Авдей и Мухаммед. Я демонстративно обратился к Кате:

– Что–то умничать надоело. Поучишь шпагам?

Она кивнула и пошла в спортзал. Я двинулся за ней бросив Мухаммеду и Авдею:

– Вы тоже с нами. Поохраняете меня. Заодно.

* * *

Дальше шпаги, магия, просто занятия и секс с Катей – в целом обычная боярская жизнь. Аж самому немного весело!

Сначала я ждал момента, когда всё закончится. Но перестала болеть голова, только иногда накатывает. Стал я играть Артёма, постоянно опасаясь разоблачения. Но прошло и это, теперь я всё больше просто боярин. Не Тёма. Я, какой есть. Вредный, иногда вздорный – настоящий боярин-самодур.

Впрочем, ещё неизвестно что получилось бы из Тёмы. Маленькие все такие лапочки, но из кого-то же вырастают массовые убийцы. Я хотя бы точно не такой. Однако и это всё лирика, главное – кто кого переживёт.

После завтрака поехали в Корпус. Без пяти десять я представился секретарю ректора. Та прошла обо мне доложить и предложила обождать. Я присел на стульчик, а Мухаммед с Авдеем остались стоять у дверей. Ровно через пять минут у секретаря сработал селектор, и она попросила проходить.

Я вошёл ровным шагом и с порога сказал нейтрально:

– Здравия желаю, Григорий Васильевич!

Вроде как, по уставу, но и по имени отчеству.

– Проходи, Тёма, присаживайся, – мягко проговорил подтянутый и высокий генерал лейтенант от магии.

Я прошёл к стулу для посетителей и сел на самый краешек. Григорий Васильевич вопросительно на меня посмотрел. Я перешёл к делу:

– Как боярин я ведь могу пригласить выпускников в дружину?

– Да хоть всех! – улыбнулся генерал. – Ребята до единого выразят согласие – придётся даже отбирать.

– Отчего же так? – вырвался у меня вопрос.

– Какой год от бояр нет ни одного целевика! – воскликнул ректор. – Ты бы один стал таким, да папу твоего убило. Только разобрались, что да как, ан ты пролез сам на общих основаниях! А за всех остальных платит Совет Общей Обороны, их ждёт, или дружеский Китай по контракту, или гарнизоны на долгие годы, если не навсегда.

– Мдя, – почесал я под фуражкой. – Тогда всех.

– Всех выпускников?! – опешил генерал. – Но ведь за каждого тебе придётся заплатить Корпусу сто пятьдесят тысяч рублей!

– Сразу только от двадцати пяти, – возразил я кротко. – А потом в год по девять триста семьдесят восемь пятнадцать лет, если не начнётся большая война.

– А она не начнётся, – уверенно сказал ректор. – И ты просто сольёшь за шестнадцать лет почти восемь миллионов.

– Так где оставить заявку? – спросил я терпеливо.

– То есть ты всё равно их всех приглашаешь в дружину? – уточнил Григорий Васильевич.

Я важно сказал:

– Да.

– Тогда ты уже сделал заявку как маг магу, – суховато ответил генерал.

– А если всё так просто, можно пригласить и следующий поток? – проговорил я радушно.

– Можно приглашать до третьего курса включительно, – сказал растерянно маг.

– Гм, – поскрёб я под фуражкой. – Вообще-то, до третьего многовато. Но ведь кузен Миша на третьем. Давайте до третьего курса.

– То есть ты приглашаешь всех выпускников до третьего курса в свою дружину? – строго спросил высокий дед.

– Да! – ответил я торжественно. – И просто на всякий случай, разреши вопрос?

– Спрашивай, – проговорил Григорий Васильевич.

– Вот если начнётся всё-таки война, а мои не успеют доучиться?

– Тогда они поедут воевать, а ты получишь преимущественное право их набора в дружину, если заплатишь по пять тысяч рублей за их полный курс, – сказал дед.

– Мне это подходит! – весело молвил я.

У подтянутого высокого старика загорелись в глазах бесенята. Он наклонился ко мне и, приглушив голос, спросил:

– Так будет большая война?

– Не отвлекайся, Григорий Васильевич, – сказал я строго и перешёл к другому вопросу. – А вот у нас много инструкторов в Корпусе. Они откуда?

– Лучшие бойцы, из закрывших годичные контракты в Китае! У каждого по три закрытых контракта! – горделиво сказал генерал.

– Совсем лучшие, наверно, не нужны, – молвил я задумчиво, вынимая из кармана листик и подпихивая генералу. – Нам бы тех, кто вам не подходит, по этому списку.

– А условия? – важно спросил дед, разглядывая список.

– Да как в Китае жалованье и солдатчина, – ответил я сокрушённо. – Только не убьют пока.

– Пока, – повторил за мной дед и спросил, как очнулся. – Так когда, говоришь, война?

– Я говорю?! – поразился я.

– Ну… – молвил старый воин. – По тысячонке за каждого мне. Только наличными.

– Договорились, – просто сказал я и выложил из другого кармана пухлый конверт. – А это задаток.

Маг с ловкостью фокусника смахнул деньги со стола и налился строгостью:

– У тебя всё?

– Всё, – почтительно сказал я, вставая. – Разреши идти, Григорий Васильевич?

– Иди, кадет, – проворчал подтянутый, высокий дед.

Я полу-строевым шагом вышел в приёмную. Простился с секретарём и вышел из ректората. За мной тенями Авдей и Мухаммед. Только в машине им сказал по-человечески:

– Сейчас в Гордуму утрясти формальности и долгая дорога в Семёновск.

– Ты бы Катю предупредил, – неприязненно сказал Авдей.

– Из Семёновска обязательно предупрежу, – пообещал я.