Текст книги "Детство. Сборник рассказов"

Детство
Сборник рассказов
Алексей Макаров

© Алексей Макаров, 2017

ISBN 978-5-4485-5236-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорогой друг, если ты не пыхтя с палочкой заходишь в свою квартиру на пятом этаже, а просто взлетаешь в неё, мечтая о том, что там тебя вновь встретит твоя любовь, если ты ещё молод душой и полон сил, то ты поймёшь всю серьёзность, юмор и тонкость жизни нашего детства.

А. Макаров

А мы с Черёмой

Поджигатели

Уроки на сегодня закончены. Портфель брошен в угол комнаты, и надо чем-то заняться. Я слонялся по комнате и не знал, что мне делать.

А делать есть всегда что. Ведь вчера папа дал мне книгу про Гекльберри Финна и Тома Сойера. Об их невероятных приключениях на реке Миссисипи. Я читал запоем о приключениях этих отважных мальчишек. И даже маму, когда она сказала, что надо идти спать, я не послушал, а залез под одеяло, чтобы продолжить чтение об этих храбрецах. С фонариком под одеялом читать было душно и неудобно, но желание узнать о новых приключениях полюбившихся мне авантюристов пересилило все неудобства.

Больше всего мне понравилось их спасение на острове, где они палили костёр и искали еду, чтобы выжить.

Как же это всё сделать у нас? У нас нет ни такой громадной реки, ни лодок, ни рабовладельцев, ни негров. У нас есть только бешеная река Ардон и крутые горы. Но всё равно надо же как-то жить! С этой мыслью я метался по комнате и поглядывал на часы. Потому что скоро Черёмина бабушка закончит его кормить после школы и тогда он сможет спокойно выйти на улицу.

Но пока есть время, я взял авоську, положил в неё с десяток картошек, завернув их в газету, положил туда же спички и вынес всё это в коридор.

Стрелка часов приблизилась к двум часам, и я решил, что кормление Черёмы закончено и мы сможем встретиться.

Я пулей вылетел из квартиры и побежал к подъезду Черёмы. По пути мне попался Жаронд. Он, как всегда, что-то жевал. И его длинная рыжая чёлка мешала мне рассмотреть его глаза. Что у него было на уме? Никто не знал. Может быть, он опять затеет новую драку или просто даст тебе подзатыльник. Всё зависело от его настроения. Но сегодня он был благосклонен ко мне. У него в руках был кусок хлеба с маслом, посыпанный сахаром, и он упивался его вкусом. Меня он просто не замечал. Главнее для него был этот бутерброд, а не малявка под ногами с какой-то авоськой за плечами.

Я незаметно прошмыгнул мимо Жаронда и юркнул за угол.

– Черёма! – прокричал я вполголоса. Дай бог бы, чтобы ни Жаронд, ни Черёмина бабушка не услышали мой крик. Черёмина бабушка была глуховата и не всегда слышала, что делается вокруг. Порой мы этим и пользовались. Но Черёмина голова сразу же свесилась с балкона.

– Чего надо? Тихо. Бабка только уснула, – чуть ли не шёпотом шептал он мне с балкона.

– Давай, иди сюда. Дело есть, – так же шептал я ему, показывая на свёрток.

Глаза Черёмы оживились, и он одобрительно махнул мне рукой.

Через минуту он уже был рядом со мной. Мы осторожно выглянули за угол. Где же Жаронд? Но его уже не было. Путь был свободен.

И мы быстренько выбежали со двора.

Только отбежав подальше от двора, мы присели за ближайшим сараем.

– Ну, чего надо? Чего кричал? Что это у тебя там, в авоське? – забросал меня вопросами Черёма.

– Что-что, – недовольно и загадочно говорю ему. – А ты читал про Гекльберри Финна и Тома Сойера, как они спаслись на острове?

– Нет, не читал, – удивлённо ответил Черёма. – А откуда ты это взял?

– Да папа мне вчера дал эту книгу. Знаешь, как там у них всё было здорово. Они там чуть не умерли с голода на необитаемом острове, и только костёр смог спасти им их жизни. Ты есть хочешь?

– Нет, – удивлённо ответил Черёма, – меня бабушка уже покормила, – все ещё ничего не понимая, пожал он плечами.

– Балбес. Не о еде идёт речь. А о том, как можно выжить без неё. Надо просто развести костёр и спасаться тем, что есть в руках. Вот мы и пожарим в нём картошку.

– Так где же её взять, эту картошку? – спросил он удивлённо. Но потом, взглянув на мою авоську, радостно вскрикнул: – Так мы спасены! У нас есть средство для выживания! Я знаю место, где мы можем спасти наши жизни!

Мы полезли в гору за последние сараи. Недавно там был построен последний сарай из катаных брёвен. Его задняя стена почти входила в основание горы и была привалена большими камнями.

Внутри сарая слышалось блеяние овец, оттуда шёл тёплый запах кошары. Вот тут мы и решили развести костёр для нашего выживания.

Мы насобирали небольшую кучку щепок и мелких веток. Привалили их к брёвнам сарая и уложили шалашиком, а внутрь подсунули газетку, в которую перед этим была завёрнута картошка.

С первой спички костёр, конечно же, не загорелся, но со второй попытки он вспыхнул и горел почти бездымно. Мы начали подкладывать в него картошку. Как только её бока начинали чернеть, мы её переворачивали палочками и пробовали её мягкость.

От копоти костра и начинающих чернеть брёвен сарая дыма было всё больше и больше. Я смотрел на Черёму, а лицо у него было такое же, как и у Тома Сойера: закопчённое, и губы были, точно как негритянские. Такие мы были чёрные. Мне было весело, и мы смеялись, показывая друг на друга пальцами. Ели полусырую картошку. Она была хоть и твёрдая, но вкусная. Если оторвать обгорелый край, то она там была даже и сладкая. Мы чувствовали себя на необитаемом острове, на котором нам удалось выжить.

Но тут перед нами вырос здоровенный мужик, который что-то орал по-осетински. Он сграбастал нас в охапку, вытащил из-под крыши сарая и вцепился в наши уши. И тут уже по-русски стал кричать на нас:

– Вы что надэлали?! Вы зачем захотели загорэть мой сарай? Где твой родители? Они мнэ сейчас за всё заплатят! Я вам всэ ваши уши оторву!

Мы с Черёмой только орали, вопили и визжали от боли и неожиданности, что наше спасение не необитаемом острове так печально закончилось.

А в это время какие-то женщины заливали наш костёр водой и громко-громко причитали.

И вот так нас, визжащих, орущих от страха, перепуганных, прокопчённых, этот страшный мужик дотащил до нашего дома.

А там уже во дворе стояли моя мама и тётя Галя, мама Черёмы. Они нас потеряли и пытались нас найти.

Мужик бросил нас к ногам наших матерей.

– Ви знаетэ, что они только что не сожгли мой дом и моих овец? Куда ви смотрела? Ви что, не можете смотреть за своими дэтьми? Если у мэнэ что-нибудь сгорело, ты будэшь платить, – грозно пообещал он, развернулся и ушёл.

Ну а теперь начало наступать самое страшное – расплата за содеянное.

Тётя Галя взяла Черёму за шиворот, затем последовал и мой черёд. Меня так же, за шкварник, без всяких рассусоливаний затащили на третий этаж и долго-долго воспитывали через одно очень доходчивое место.

А утром, как всегда, тётя Галя во дворе попросила мою маму довести Черёму до школы. У моей мамы ещё было время перед работой сделать это, а до поликлиники тёти Гали был очень далеко, и она сильно торопилась.

– Ты уж и моего пожарника прихвати, – попросила она мою маму, усмехаясь.

Взъерошенный Черёма выглянул из-за юбки своей матери и посмотрел на меня невинными глазами. Когда его мама ушла, я шепнул ему:

– Ну, что? Лупили?

Тот, поёжившись, кивнул, а я заговорщицки подмигнул ему:

– И меня тоже. Но зато мы знаем, как выживают индейцы, – ободряюще сказал я ему, на что Черёма только улыбнулся мне.

Мама взяла нас за руки и повела в школу. А мы иной раз, когда немного обгоняли её, смотрели друг другу в глаза и понимающе смеялись.

Биток

Весна началась. И у нас начался новый сезон игр. Зимой и вообще всегда мы играли в яльчики, но сейчас у нас началась игра в шарики-ролики.

На линии должны были выставляться шарики от подшипников или ролики от тех же подшипников. Столько, сколько было желающих. От каждого по два шарика или ролика. Потом надо было установить их в ряд, а тот, кто будет бить первым, должен был иметь большущий шарик от подшипника. Это был биток. И чем больше был биток, тем была большая вероятность, что он собьёт больше шариков в ряду и заберёт сбитые шарики себе. Проигравшие опять будут выставлять шарики на линию и ждать своей очереди, чтобы ударить битком.

Бьющий отходил на 15 шагов и кидал в ряд шариков свой биток. Биток – это был обычно очень большой и круглый шарик от подшипника. Если удавалось выбить из ряда хотя бы один шарик, то бьющий подходил к отметке 10 шагов и опять бил по ряду шариков. Дело было в битке. Чем крупнее он был, тем меньше он зависел от неровностей асфальта и тем больше он сбивал шариков в ряду.

У нас с Черёмой на двоих было всего 20 шариков и маленький биток. Шансов выиграть было очень мало. И мы с ним иногда сидели и завидовали пацанам с большими битками. У нас такого битка не было. И где его можно было взять, мы не представляли.

И как-то после школы мама позвонила домой, справиться об моих уроках. Она всегда так делала, чтобы быть спокойной, что я дома и опять чего-нибудь не набедокурил.

Конечно, я ответил ей, что все уроки сделаны, в комнате порядок и я читаю книжку. Но в этот день мама была особо добра и предложила мне прийти к ней на фабрику, где она захотела показать мне, как и где она работает. Она давно это обещала. Но сейчас у неё выдалось свободное время, и она могла выполнить столь долгожданное обещание.

Она даже предложила:

– Можешь взять с собой кого-нибудь из своих друзей.

Вот этого я вообще не ожидал. Хотя я давно просил её об этом. Я так давно мечтал попасть на её фабрику. Каждый день я видел, как вагонетки по канатной дороге привозили руду на фабрику и возвращались обратно пустыми на рудники.

На рудниках добывалась руда, там работало много горняков. Папа несколько раз по воскресеньям брал меня в шахты и показывал, как и где он работает, а вот мама ни разу не брала меня на свою работу. И вот такое счастье случилось! Она позвала меня к себе на фабрику.

Я немедленно сообщил об этом тёте Глаше, нашей домработнице, и начал собираться на фабрику. Но не одному же мне идти! Тем более мама предложила взять друзей. А друг кто? Да Черёма же! Я выбежал во двор.

Мы уже переехали из каменного в трехэтажный дом, в котором на первом этаже был ресторан. Черёма теперь тоже жил в новом доме рядом, где был магазин. Балкона у них уже не было, и всегда приходилось подниматься на второй этаж и стучать в их дверь. До звонка я едва дотягивался.

Я пробежал в соседний двор, поднялся на второй этаж и забарабанил в дверь. Днём это было можно. Бабка уехала, и дома мог быть только Черёмин старший брат Юрка. Он и открыл мне дверь.

– Чего ломишься, – как всегда, недовольно встретил он меня и прокричал вовнутрь квартиры: – Вовка! Иди. К тебе Макарон припёрся, – и ушёл.

Черёма тут же высунулся из двери своей комнаты:

– Чего надо? – заинтересованно спросил он меня.

– На фабрику хочешь сходить? Мама нас зовёт. Она хочет показать, как работает фабрика. Хочешь?

Глаза у Черёмы загорелись.

– Конечно! – восторженно чуть ли не прокричал он. – Жди. Сейчас оденусь, – и исчез.

Через минуту он был уже готов. И мы пошли на проходную фабрики. Попросили вахтёра позвать маму и стали её ждать. Мама скоро вышла к нам и была очень удивлена, что нас только двое. Но я пообещал ей, что в следующий раз я приведу весь класс. Мама потрепала нас по головам и повела за собой.

Мы поднялись на самый верх. Туда, где вагонетки по канатной дороге привозили руду. Тихо вращались огромные колёса, негромко жужжал несущий трос. Вагонетки шли одна за другой. Заезжали в бункер и специальным устройством переворачивались. Руда с грохотом летела куда-то вниз.

Мама объясняла нам всё, и нам это было очень интересно. Но самое страшное было в дробильном цехе. Там стоял невероятный шум. Вращались громадные барабаны, и в них что-то грохотало. Сквозь этот грохот был почти не слышен мамин голос. Но когда мы вышли из этого ужасного цеха, она нам объяснила, что в эти барабаны насыпается руда и она дробится большими чугунными шарами, которые вон там горкой лежат на фабричном дворе. Барабаны назывались грохотами.

Потом мы пошли во флотационный цех, где медленно вращались какие-то пропеллеры, я был поражён количеством грязи в нём. Но мама нас остерегла:

– Будьте осторожны, не перепачкайтесь. Это не грязь, это рудный концентрат. Его по конвейеру потом будут грузить вон в те огромные баки и увезут в город. А уже там из него будут выплавлять и цинк, и свинец. И даже немного серебра.

Мы были так ошарашены этим зрелищем, шумом и всеми громадными механизмами на фабрике, что просто потеряли дар речи. По сравнению с увиденным, по-настоящему ощущалось, что мы все были такими очень маленькими. Почти букашками, по сравнению с этой громадной фабрикой.

А когда мама сказала, что нам ещё очень многому надо научиться, чтобы управлять такими механизмами, мы были полностью с ней согласны. И мне даже захотелось побыстрее домой, чтобы доделать незаконченные задания по математике.

Тут мы спустились в самый низ и через токарный цех пошли к выходу.

В цехе было много разнообразных станков. На них работали люди. Они точили какие-то детали на этих станках. Я увидел несколько знакомых дядек и нашего соседа, которые были сосредоточены на своей работе.

Но один станок, самый большой, стоял разобранный, и около него находилось несколько человек. Руки у них были перепачканы мазутом, в руках были какие-то приспособления. Они пытались что-то сделать. Мы тоже туда сунулись, но мама нас предупредила:

– Не надо мешать дядям, они и так заняты. Им сегодня обязательно надо сделать этот станок, чтобы изготовить новую деталь для грохота. Кроме них это никто не сможет сделать. И если они этого не сделают сегодня, то фабрика не сможет работать в полную силу и месячный план не будет выполнен. Не мешайте им, – и повела нас к выходу.

От этих важных слов моё любопытство превзошло себя и заставило меня сунуть свой нос посреди дядек в грязной спецодежде.

И что же я увидел! Это то, что я увидел, затмило все мамины слова, всю ценность экскурсии по фабрике, всё, что было у меня перед этим! Это был подшипник, который эти дядьки должны были поставить на этот громадный станок. Что это был за подшипник! О! Это был громадный подшипник! Это был изумительный подшипник! Это был не просто подшипник – это был заведомый путь ко всем нашим будущим выигрышам в шарики.

В нём были такие шарики! Ни у кого из всех наших пацанов не было таких громадных шариков. Это были битки! Это был наш выигрыш!

Я подтолкнул Черёму локтем и показал ему глазами на этот подшипник. Черёма ничего не понял, а только лупал глазами. Я заторопился покинуть токарный цех и потянул за собой Черёму, чтобы побыстрее выйти через проходную фабрики.

Мама даже забеспокоилась:

– Куда же это вы?

– Уроки надо доделать, мама, – озабоченно, уже на бегу крикнул я ей.

Черёма ничего не понимал, когда мы выбежали за проходную фабрики.

– Что такое? Что случилось? Чего ты бежишь? – всё повторял он.

– Быстрее, быстрее, – всё торопил я его.

Мы оббежали фабрику вокруг, подкрались к забору и оказались как раз напротив токарного цеха. Мужики всё ещё толпились около станка, но, видимо, собирались уже уходить.

– Тихо сиди, – приказал я Черёме. – Сейчас они уйдут на перерыв, после него установят вон тот громадный подшипник на место, и у нас не будет битков.

– А-а-а, – протянул Черёма. – А я думаю, куда ты побежал? – и тут же стал соображать. – А как же мы его вытащим? А как мы его разобьём?

– Подожди. Всё потом. Самое главное – надо, чтобы нас никто не заметил. А потом уже сообразим, что нам делать.

И мы стали ждать. Мужики и в самом деле скоро ушли. Я же слышал, как они тогда говорили, что если они не закончат работу до конца рабочего дня, то всё равно будут работать, пока станок не будет собран.

Мы немного подождали и прокрались в цех. Там никого не было. Все станки стояли, и вокруг была тишина. Рабочее время первой смены было закончено, и поблизости никого не было.

Подшипник лежал на прежнем месте. Мы попытались поднять его. Но не тут-то было. Оказалось, что он очень тяжёлый и неподъёмный для нас. Пришлось катить его к забору. Еле-еле мы просунули его в дырку и докатили до бетонной стенки. Поставили его вертикально. Я пару раз ударил его палкой, но он даже не сдвинулся с места.

Что же было делать? Неужели мы его зря стырили? Неужели придётся переть его назад? Ну уж нет! Надо было что-то делать. И тут мысль пронзила меня. Во дворе же лежит куча чугунных шаров от грохотов. А если ими разбить этот подшипник. Правда, шары тяжёлые, но прикатить их можно. Точно! Так и сделаем.

– Давай шары прикатим. Ты один, да и я другой, – предложил я Черёме, но тот с недоверием посмотрел на меня.

– А получится?

– Не бзди горохом. Давай быстрее, пока у них пересменка.

Мы опять проникли на заводской двор через дырку в заборе и с превеликим трудом прикатили к бетонной стенке два шара. С трудом закатили их на стенку и сели передохнуть.

– Значит, так, – поучал я Черёму. – Берём по шару и кидаем на подшипник. Он должен расколоться. Пацаны говорили, что они быстро колются, – хотя в своих словах я был не особо уверен. Потому что я знал это только со слов пацанов. Тем более, что они рассказывали только о маленьких подшипниках. А про такой здоровенный подшипник никто никогда и не говорил. Черёма смотрел на меня с недоверием.

– Так уж и расколется? – с недоверием переспросил он меня. – Смотри, какой он здоровый. А эти шары маленькие. Надо же ещё и попасть по нему?

– Попадём, – с нахальной уверенностью, сплюнув на сторону, процедил я ему.

– Давай поднимай, – приказал я ему.

Мы вдвоём подняли этот хоть и маленький, но тяжеленный чугунный шар, прицелились и бросили вниз на подшипник.

Хоть мы и попали в него с первого раза, но подшипник не раскололся, а только глубже ушёл в землю. Я догадался. Под подшипником должно быть что-то твёрдое. Мы нашли большой плоский камень, притащили его к стенке и установили на него ребром подшипник. Приготовились к броску и бросили вновь вниз этот тяжеленный шар. Удар был неточен. Шар полетел в одну сторону, ну а подшипник только завалился набок.

После пятой попытки силы у нас закончились. Мы сидели взъерошенные, потные, грязные, запыхавшиеся (на нас же была школьная форма, в которой мы пришли на экскурсию к маме) и усталые.

– Всё! Давай в последний раз. Получится, так получится. А не получится разбить эту гадину, то откатим его обратно в цех, – решил я.

Мы опять вдвоём подняли этот тяжеленный чугунный шар, прицелились и бросили его на подшипник, который зловеще стоял внизу.

И о чудо! Шар попал точно по подшипнику. Тот как-то звонко крякнул и раскололся. Некоторое время мы стояли в недоумении. Как? У нас получилось? Да! Получилось! Мы всё-таки раскололи этого монстра! И мы заплясали и заорали на краю бетонной стенки. Потом спустились вниз и начали собирать раскиданные шарики. Но это были необычные шарики. Это были шары. Это были битки! Ни у кого из наших пацанов таких битков ещё никогда не было. Теперь мы будем вечными победителями! Ура!

Завернули битки в какую-то тряпку и осторожно отнесли к нам в сарай. Ключ от сарая лежал под порогом. Так что сарай было легко открыть и спрятать там битки.

Вот тут только мы и посмотрели друг на друга. Да! Вид у нас был не из лучших. Вся наша школьная форма была перемазана грязью, ржавчиной от чугунных шаров и тавотом от подшипника. Вот за это нам уж точно попадёт. Мы попытались оттереть грязь друг с друга, но ничего не вышло.

– Да ладно. Будь что будет. Отлупят, так отлупят, – по-философски решили мы. – Зато у нас есть битки! – и мы разошлись по домам.

Дома я быстренько спрятал грязную форму в ванной и долго-долго мылся с мылом. Тётя Глаша ничего не заметила. Потом пришла мама. Она покормила нас и уложила спать. Но от всего пережитого мне не спалось.

Папа пришёл поздно вечером. Слышалось, что он был не в духе. Что-то серьёзное случилось на работе. Я осторожно вылез из кровати, пристроился за углом в коридоре и пытался подслушать, о чём же они будут говорить.

Мама накрыла на стол и села рядом с папой. Папа и вправду был зол. А мама всё допытывалась:

– Что же случилось? Ведь вечером всё же было хорошо.

На что папа ей начал изливаться:

– Эти спецы из токарного цеха пропили подшипник или задевали его куда-то. Они так и не собрали станок. Они так и не выточили вал к барабану грохота. И теперь месячный план фабрики не будет выполнен, и мы все лишимся месячной премии. Чёрт бы их всех побрал, – негодовал он. – Поувольняю всех к едрёне бабушке. Сколько сил я потратил, чтобы добыть этот подшипник. И всё коту под хвост! Нет! Этого я так не оставлю!

Мама как-то пыталась успокоить его, а я потихоньку, как нашкодивший кот, быстро юркнул к себе в комнату, зарылся под одеяло и крепко заснул. День был очень трудный.

Никогда папе я не рассказывал про этот подшипник. Да он меня бы и не понял. Он был по-настоящему красным директором, для которого смыслом жизни была работа.

А мы с Черёмой стали победителями этого сезона в шарики-ролики. У нас их было столько, что потом мы и не знали, куда их девать.