Текст книги "Детство. Сборник рассказов"

И сейчас, когда я попытался подтянуться, у меня получился точно такой же конфуз. Я смог подтянуться только два раза. Хорошо, что этого позора не видел никто из пацанов нашей секции. Значит, точно говорит Дмитрий Иванович. Нет у меня силы. А чтобы мне быть таким же сильным, как Серёга-левша, который уже стал чемпионом города и республики, надо стремиться стать таким же, как и он. Ну вот, значит, надо начинать дело с утренней зарядки и на тренировках не сачковать, как говорит мой дедушка, а выкладываться на полную силу.

Решив так, я пришёл домой и собрался в школу. Через час должны были начаться занятия в школе. А в школе, как всегда, что-то было опять не так.

Около ворот опять стоял Комар с этим Витьком Тамаевым. Они приставали ко всем с одним и тем же вопросом: дай 10 копеек, дай 5 копеек, дай это, дай то.

Но денег я с собой в школу не брал и сказал эти двум «стражам порядка»:

– Нет у меня денег.

– Завтра принесёшь, будешь должен, – безапелляционно ответили те.

– Ну, ничего себе! Это почему? Что за беспредел? – возмутился я.

– Ты тут ещё поговори у нас, вот тогда мы тебе точно скажем, почему. Фингал получишь под глаз, а то и вообще башку снесём.

И Тамаев, этот маленький змеёныш, взял и ударил меня кулаком в живот. Но я как-то успел отреагировать на этот подлый удар, пресс напрягся, и удар получился вскользь и не очень болезненный. Я не показал виду, что удар достиг цели, но и не ответил этому Тамаеву, этой мелкой гниде, на его удар. Только протолкнулся через «кордон» вымогателей и прошёл в класс.

Когда Мопс с Нигаем увидели меня, то сразу пристали с расспросами:

– Ты что такой недовольный? Опять что-то произошло?

Я говорю им:

– Да что? Вон Комар 10 копеек требует и долг назавтра назначил отдать. Уже 20 копеек. Откуда у меня эти 20 копеек? Мама мне не давала. Дом рядом. Зачем на какой-то буфет тратить, когда можно домой сбегать и покушать? Да я и поел хорошо.

– Ну ладно, не обращай внимания. Разрешим мы твою проблему, – самоуверенно заверил меня Мопс.

На самом деле на следующий день, когда я пришёл в школу, Комар ко мне не приставал. Видать, Мопс ему что-то сказал.

Мопс, Нигай и Длинный, они хоть и учились в восьмом классе, но этот Комар был всё-таки второгодником. Он тоже должен был быть в их классе, но два раза уже оставался на второй год. Не знаю, как его дотянули до шестого класса? Учился он в осетинском классе. Это нас совсем не волновало. У нас был свой русский класс, девчонки свои были, такие… Еналдиева – та вообще была отличница, Катька – та тоже вся из себя такая стройненькая, вся из себя такая зазнайка. Хетагурова – на прадеда-поэта равнялась. И оказалось, что Тамаева Тамарка – это и есть сестра вот этого гнидёныша Витька Тамаева. Ёлки-палки! А я-то думал, что никакого за мной догляда не будет делаться, а тут вот, оказывается, сестрёнка его в одном классе со мной. Но получилось наоборот. На одной из перемен Тамарка подошла ко мне и говорит:

– Я знаю, что мама ходила к вам домой и про нашего Витька разговаривала. Но он такой паразит, он такой противный, ты не обращай на него внимания. Я ему скажу, чтобы он к тебе не приставал. Если будет приставать, я его дома так нагружу работой или надаю ему подзатыльников, что он забудет, как к тебе приставать. Не переживай. Ты, я вижу, мальчишка хороший.

Тамара была высокой черноволосой девушкой с роскошными громадными глазами. Она была выше меня ростом. Это была уже оформившаяся девушка.

– Не переживай, – повторила она мне, – всё будет хорошо. Мы с тобой в одном классе. Я думаю, что мы будем с тобой друзьями.

Класс был, конечно, хороший. Мы все как-то сразу вместе сдружились, всё было замечательно и хорошо. Особенно когда все поняли, что я не какой-нибудь дурачок, а разбираюсь во всём и учусь хорошо. Отметки у меня были только четвёрки и пятёрки. И всегда я знал, что надо отвечать, и уроки у меня всегда были готовы, и списывать я легко давал тому, кто не успел или не хотел делать домашние задания. Мог посоветовать и подсказать кое-что по математике, физике, которая была у нас новым предметом. Или по географии, даже по геометрии. Всем, кто что-нибудь у меня спрашивал, я всегда старался отвечать. Сразу открывал книгу, показывал, где и что задали. И никогда не стеснялся сказать:

– А вот этого я не знаю. – В таких случаях я всегда отвечал: – Ну ладно, я почитаю, я узнаю, а потом тебе расскажу.

И прочитав, дома у нас была хорошая библиотека, я всегда опять с этим же вопросом обращался к тому, кто мне его задал, и объяснял, что к чему и как. Поэтому отношения в классе у меня со всеми были хорошие. Даже Мопс, который уроки никогда не делал, только списывал у меня, и Нигай – тот вообще был лентяй, и они оба еле-еле тянули на тройки и всегда говорили: «Макар, а ну-ка подскажи» или «Что там надо сказать?»

Или если вызывали кого-нибудь к доске, то всегда толкали или смотрели на меня: «Ну-ка, давай, подсказывай». Я и подсказывал потихонечку.

Вот так и шла эта моя школьная жизнь. Комар не приставал, с этим Тамаевым-младшим я не виделся и не встречался, а тренировки продолжались.

Где-то под Новый год Дмитрий Иванович устроил соревнования, потому что в соседнем зале тренировалась другая секция боксёров и у нас на конец года были запланированы спарринги с этой секцией.

Стиль работы того тренера был совсем другой. Он выдавал своим ученикам перчатки и заставлял их лупиться между собой. Поэтому они частенько ходили то с разбитым носом, то с фонарём под глазом. А у нас этого не было, потому что мы отрабатывали приёмы. У нас в неделю было три тренировки. В пятницу мы отрабатывали приёмы усиленно. Или Дмитрий Иванович делал нам спарринги. А в спарринги он ставил нас так, чтобы бои мы проводили с противниками, равными себе по силам. Со слабыми или более сильными противниками он бои не допускал. Получалось так, что я встречался на спаррингах только с одними и теми же партнёрами. И ни с кем больше возможности помериться силами у меня не было.

Нас было всего-то новичков пять-шесть человек. И я уже знал, кто и как из них боксирует. А началось это так. Как-то Дмитрий Иванович выдал нам перчатки со словами:

– Да, сила у вас появилась, но никто не отменял физических нагрузок. Поэтому, ребятки, давайте, старайтесь изо всех сил и работайте. Работайте теперь уже в перчатках.

И мы работали. Каждую пятницу после этого события у нас были спарринги. И вот буквально перед Новым годом наши тренеры договорились о совместных спаррингах.

В назначенный день спаррингов тренеры собрали наши обе секции вместе. В строю нашей секции я стоял последним. Вид у меня был хлипенький, мышц у меня особых не было, ростом я был самый маленький в нашей секции.

Перед спаррингами оба тренера решали, кто с кем будет боксировать. Ну, и Дмитрий Иванович и говорит соседскому тренеру:

– Вот у меня тут Макаров есть, он ещё новичок. Толком ещё не обучен. Давай его поставим вот с этим твоим, – и они указали на пацана, который был чуть-чуть повыше меня и на вид сильнее. Но по весу, когда мы встали на весы, были почти одинаковы.

Соседский тренер согласился:

– Ну, хорошо, если вес одинаковый, то пусть и бьются сегодня.

Сначала выступали взрослые мальчишки. Они рубились по два раунда, то есть всего четыре минуты с минутным перерывом. Всё шло хорошо, почему-то наша секция побеждала. Почти после каждого боя победа оказывалась за нашими ребятами. Ну, вот и наступила моя очередь.

Наше выступление было почти в самом конце. Там выступали такие же «мухачи», как и я.

Дмитрий Иванович посмотрел на меня и как-то хитро подмигнул мне. Я даже удивился. Чего это он подмигивает? Потом, только уже после боя, мне стало понятно, что он подмигивал мне неспроста. Он хотел таким образом поддержать меня. Ободрить.

Ну, а когда нас выпустили на ринг, то мой противник сразу же пошёл в атаку.

Во время отработки приёмов Дмитрий Иванович не раз показывал, как надо отходить, если противник сильно на тебя идёт в атаку, и что сделать, чтобы остановить его атаку. Ну, я это и сделал, как он учил меня.

Четыре шага назад ёлочкой. Уклон от прямого в голову влево и правой – в корпус, потом опять отход. Я провёл этот приём трижды, уклоняясь то вправо, то влево. Таким образом, я не пропустил ни одного удара. А когда противник в четвёртый раз пошёл на меня точно так же, целя только в голову, то тут я сделал шаг вперёд и вправо вбок, уже не отступая. И ударил в корпус левой. Так я поймал его на встречном ударе и пробил всю его защиту – пацан оказался на полу. Я сам удивился. Как это так у меня получилось? Откуда у меня есть такие силы?

Дмитрий Иванович, а я смотрел на него, стоял за канатами в моём углу, ещё раз подмигнул мне:

– Жди.

Пацан поднялся и опять как ни в чём не бывало кинулся на меня. Я его встретил таким же ударом и, вынырнув у него из-под левой руки, перевёл правый в голову. Пацан опять оказался на полу. Но тут прозвучал гонг, и я отошёл в свой угол.

Дмитрий Иванович просто сиял от счастья. Такое счастливое у него было лицо. Он усадил меня на табуретку, обтёр влажным полотенцем лицо и горячим шёпотом говорил мне скороговоркой:

– Молодец! Так держать! Работай на тех же контратаках!

Второй раунд. Соперник начал его более осторожно. Он не пёр как танк в атаку. Некоторое время мне пришлось ожидать его атаки. Но атаки так и не было. Тогда я прибегнул к другой тактике – вызвать его на атаку. Это я подходил к нему якобы с желанием ударить в голову и резко отскакивал, этим самым вынуждая его проваливаться и идти следом за мной. Со второго или третьего раза мне это удалось. Соперник пошёл на меня в атаку, забыв про все указания, которые, наверное, дал ему тренер в перерыве, и опять стал махать руками. При очередном взмахе левой руки я пошёл вперёд с уклоном вправо, сделал нырок, резко выпрыгнул из-под прошедшей надо мной руки, разрядился, отталкиваясь правой ногой. Правая рука вылетела пружиной и резко влетела в челюсть противника. Соперник моментом отлетел в сторону. Для меня это оказалось вновь неожиданно. Как так? От моего удара вот такой здоровый парень может упасть на землю? Дмитрий Иванович из своего угла кричал:

– Назад, назад. Быстро в угол.

Рефери (а это был один из боксёров соседней секции) стал считать:

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь.

На седьмом счёте тот как-то потряс головой и стал подниматься. После восьмого счёта, на девятом, тренер его из угла крикнул, что уже всё, больше не надо бокса, хватит. Бой прекращается.

Дмитрий Иванович, обрадованный, держал меня за плечо и всё время шептал:

– Ну, ты молодец! Вот и правильно! Ты всё это верно сделал.

А что неверного было? Мы вышли на центр ринга, рефери поднял мою руку в знак моей победы, и я вернулся в свой угол, к своим мальчишкам. Те меня обнимали. Мне было очень радостно, что я победил. Никто из нашей секции сегодня не проиграл ни одного боя мальчишкам из соседнего зала.

Те уходили понурые. Тренеры о чём-то говорили между собой. Ну, а я просто думал, когда возвращался домой, почему же я выиграл. В глазах до сих пор проносились секунды боя. И ответ выходил сам собою. Да просто потому что те приёмы, которые я отрабатывал на тренировках по десять, двадцать, тридцать, может быть даже иногда и по сто раз, они у меня дошли до автоматизма. И вот этот удар, который я применил в последний раз, это был автоматический удар. Просто как-то он сам получился, потому что это уже было наработано.

Я пришёл домой довольный, счастливый, рассказал папе о моих успехах. Папа тоже был доволен, что сегодняшний спарринг я выиграл.

Время уже приближалось к Новому году. В школе тоже все готовились к Новому году, к окончанию второй четверти. Проходили контрольные. Мопс с Нигаем, которые и в течение года-то не учились, они и сейчас не испытывали особого стремления к получению хороших отметок, а только смотрели на меня, как бы я им в чём-нибудь помог. Ну, естественно, на всех контрольных правдами и неправдами я передавал им шпаргалки.

Они старались садиться со мной в разных рядах. В классе было три ряда из парт. Они рассаживались по этим рядам, но выполняли мы один и тот же вариант. То есть мой вариант, который я выполнял и по математике, и по физике. Ну и по остальным предметам. Один раз Мопсу даже поставили четвёрку за контрольную работу. Ну, а Нигай был доволен и тройкой.

Учебный год закончился нормально. У меня не было ни одной тройки, были только четвёрки и пятёрки. Конечно, отметки были похуже, чем в Мизуре. Но мне и это было тоже хорошо. А преподаватель русского языка сказала:

– Макаров, а я тебя всё равно заставлю выучить русский язык.

Потому что правила русского языка для меня были тёмной грамотой. Ну, лень мне было их учить. Я их не учил, я их просто понимал, потому что я очень много прочитал книг и знал, как пишутся все выражения и слова. Все правила как-то автоматически усвоились у меня в голове, и они автоматически переходили из головы в руку, и так-то это у меня само собой и писалось. Когда я писал слово, допустим, с ошибкой, я видел, что тут вот в этом слове ошибка, и автоматически ее исправлял. В дальнейшем я уже не допускал её, если это слово повторялось в диктантах. А вот разбор предложений по составным частям – это было для меня что-то невероятное. И тут иной раз у меня и два выходило, и три выходило, но в итоге перед Новым годом в четверти получилась по русскому всё-таки четвёрка.

Новый год прошёл замечательно. Как-то я не запомнил, как он прошёл дома, потому что ёлка у нас была в домашней обстановке. Ну а потом, уже после Нового года, всё продолжалось точно так же: учёба, спорт, постоянные тренировки, бег, тренировки на выносливость и на рывки.

Особое внимания я уделял, конечно, спорту. Учёба давалась легко, без всяких проблем. Самое главное было прийти домой после школы и за час, а может быть и за два, сделать все уроки. Даже если задачи по математике или по другим предметам оказывались трудные, они у меня решались легко, сами собой.

Физика… Мне нравилась физика. Как-то наша преподавательница на первом уроке физики сказала:

– Ну что, девочки, будем учить физику. Для вас это новый предмет. Ой, извините, я назвала всех вас девочками. Ну, так как большинство в классе девочки, то я и в дальнейшем буду вас так и называть: девочки.

И в дальнейшем она приходила и всегда здоровалась с нами:

– Здравствуйте, девочки.

И тогда и нам приходилось вставать и хором, вразброд, отвечать:

– Здравствуйте… – как звали по имени-отчеству эту осетинку, я не помню.

Ну, а то, что весь класс она называла девочками, мы вскоре просто перестали замечать. Потому что все её уроки всегда проходили интересно и насыщенно. И вопросов после её объяснений ни у кого никогда не возникало.

Жизнь в школе проходила своим чередом. Для меня она проходила очень легко и удивительно быстро.

Так и закончилась третья четверть. В четвёртой четверти было то же самое.

Мопс с Нигаем были моими постоянными клиентами на всех контрольных, изложениях, сочинениях и прочем. Чем мог, я им помогал. Длинный делал всё сам себе, выполнял все задания сам. Но иной раз старался и у меня кое-что списать. Он был очень принципиальный пацан, поэтому он даже садился на второй вариант, чтобы всё решать самому. Если я был на первом варианте, то он специально садился на второй вариант. Он всегда хотел добиться всего сам. Ну, если хочет – пожалуйста. Мне меньше было проблем на уроках.

И в конце третьей четверти, перед каникулами, Митя (теперь и мы стали называть так за глаза Дмитрия Ивановича) сказал:

– Ну что, на каникулах планируется чемпионат города.

Мы это знали и поэтому тренировались с особым усердием. Мы готовились к чемпионату. Всем хотелось в нём участвовать. Всем хотелось помериться силами с бойцами из разных районов нашего города. Мне было даже иной раз страшновато, как этот чемпионат города будет проходить. Особенно сильные бойцы были в Суворовском училище, секцию которых тоже тренировал Митя. Один раз он возил нас туда на спарринги. Для меня это оказалось хорошей практикой в преодолении трудностей.

Перед соревнованиями обстановка была немножко нервозная. За неделю до начала соревнований Митя нам выдал белые трусы, майку со спартаковской буквой «С» на груди и заставил нас всех купить новые бинты, проверил наши боксерки, в которых мы выступали, и назвал нам дату начала соревнований. Она как раз пришлась на одну из пятниц наших весенних каникул. Об этом тоже, кстати, узнали и Мопс, и Нигай, и Длинный. Как-то раз они прибежали во двор и высвистали меня. Обычно вечером они приходили во двор и длинным свистом вызывали меня на балкон. Папа всегда говорил:

– Иди, твои дружки пришли, – когда слышал этот свит. Я выходил и кричал вниз:

– Сейчас… – и спускался к ним.

В один из вечеров после такого свиста я спустился вниз. Длинного не было. Стояли Мопс, Нигай, и между ними стоял Комар. Возле Комара, как всегда, вертелся Витёк Тамаев из соседского дома. Он ехидненько подхихикивал где-то там за спинами пацанов. Комар говорит:

– Ну и что, Лёха, ты собираешься нас приглашать на чемпионат города или нет?

Я говорю им:

– Ну, если вам надо, то я достану контрамарки. Нам тренер сказал, что каждому участнику даст по три входных контрамарки, чтобы мы могли привести своих друзей и они бы за нас болели.

– А для меня ты достанешь? – нагло спрашивает меня Комар.

– А что бы и не достать? Достану.

Тогда Мопс с Нигаем одновременно воззрились на меня:

– А нам?

Я говорю им:

– Ну вот, три контрамарки как раз и будет.

Тогда из-за спин вынырнул этот Тамаев:

– А я, значит, останусь без билета, да? Макар, ты вообще наглый. Мало тебе морду били.

Комар повернулся к Витьку и недоумённо спросил:

– Когда его били?

– Да вон на Водной станции летом, когда он в наш двор лазил воровать груши.

Комар хмыкнул и с интересом продолжал допрашивать Витька:

– Ну, надо же. А как били?

– Как били, как били. Вот кулаками и били.

Тут Комар замахнулся в мою сторону:

– Вот так били, что ли? – и Комар выкинул кулак правой руки в мою сторону.

Каким образом, я так и не понял, как у меня это вышло, но такого удара, который, может быть, был и шуточный, но мне показалось, что Комар целил этот удар мне прямо в лоб, я не ожидал. Инстинктивно я уклонился от этого удара, шагнул вправо и левой ударил Комара прямо в челюсть. Тот не ожидал такого подхода и как подрубленный осел на колени.

Некоторое время он оставался стоять на коленях, опустив голову вниз, и что-то мычал. Он так мычал несколько секунд, а потом помотал головой и говорит:

– Ты что, Макар, вообще сдурел? Я тебя не хотел бить. Я просто хотел показать тебе, так ли тебя били, – он медленно встал на ноги. – Ладно, в другой раз, смотри, будь осторожен, а то я тебя вообще тут урою, если ты будешь на меня так махать кулаками. Мы с пацанами придём и из тебя тогда шашлык сделаем.

Да я и сам не ожидал, что так получится. А Мопс с Нигаем продолжали стоять по краям от Комара и в недоумении вертели головами. Они не ожидали, что ситуация примет такой оборот.

Но Комар, не знаю почему, не захотел дальше связываться со мной. Он развернулся и, ни слова не говоря, ушёл. Нигай с Мопсом последовали за ним. Только Нигай уже от забора помахал мне рукой, мол, жди.

На следующий день Нигай пришёл вечером один и высвистал меня. Я вышел во двор к нему и спросил:

– Чего тебе опять надо?

Он, как всегда, негромко говорит:

– Ну что, взял контрамарки?

Я вынул контрамарки из кармана и протягиваю ему:

– Взял. Вот тебе, Мопсу и ещё один для Комара.

– Комару не надо. У Комара теперь другие проблемы.

Как потом оказалось, Комар мало того что хулиган и второгодник, так он ещё ударился и в воровство. То, что он курил, об этом знала вся школа, но он со своей бандой обворовал несколько киосков. Они стащили парфюмерию и много всего разного. Куда деть наворованное барахло, они сами не знали. Запрятали где-то всё под школой и ещё где-то в сараях. Денег взяли немного. Потом ограбили хлебный магазин. Там денег было не более 25 рублей. Да потом ещё и ларёк ограбили.

Это он попал под влияние взрослого пацана, который только что вышел из колонии, отсидев два года. Ему было уже лет семнадцать. И Комар попал под его влияние. А тот в свою очередь, как потом оказалось, был под влиянием более старшего вора, тоже недавно вышедшего из лагеря, которому было около тридцати лет. В общем, Комар бегал у них на побегушках, выполнял все их дела. И когда мы в июне уезжали из Орджоникидзе, то Комара поймала милиция и посадила в тюрьму. Я не знаю, чем закончилась его жизнь. Скорее всего, что жизнь у него была вся лагерная.

Но не в этом дело. Нигаю я отдал две контрамарки, и у меня оставалась лишняя контрамарка.

На следующий день у нас начинались соревнования. На три дня соревнований Митя дал мне шесть контрамарок. На каждой из них были написаны даты. И когда я пришёл к десяти часам утра в Центральный дом физкультуры, там уже толпился народ, все стояли в ожидании начала соревнований.

Ребята из нашей секции стояли отдельно. Я подошёл к ним. В тот же момент подошёл и Митя. Двери открылись, мы пошли в спортзал раздеваться. Соревнования начинались в 11.00. У нас был час на сборы. И вот наша команда выстроилась вдоль периметра центрального ринга. Началась церемония открытия чемпионата. От нашей секции были не все весовые категории. Тяжеловесов, конечно, не было, мы же юноши. Всем нам было не больше шестнадцати лет. Кое-кто из нас был вообще без разряда, вот такие, как я, допустим. Один мальчишка у нас имел первый юношеский. Он был левшой. Он работал правой, а добивал левой. Он был очень перспективный боксёр, и Митя очень надеялся на его победу. Прошла торжественная часть, и боксёры парами стали выходить на ринг.

Вот наступила и моя очередь. Пока я смотрел на выступления других боксёров, я и забыл, что и у меня будет бой. Я был абсолютно спокоен, перчатки у меня уже были надеты и бинты намотаны на руки. Митя сам бинтовал мне руки и надевал перчатки.

– Ну, что же. Пошли, – подтолкнул он меня к выходу на ринг, когда по трансляции прозвучала моя фамилия. Мы вместе подошли к рингу. Митя приподнял канат и запустил меня в ринг. В противоположном углу уже стоял мальчишка выше меня ростом, может быть, даже и пошире в плечах.

У нас на тренировках был такой случай. В тот день мы все опять отрабатывали приёмы, но у меня не было пары. Кто-то из моих постоянных напарников заболел. А несколько дней назад к нам в секцию пришёл мальчишка. Он приехал из Пятигорска и пришёл, чтобы продолжать заниматься.

Митя ему сказал:

– Ты смотри, осторожней. Ты-то разрядник, опыта у тебя достаточно, а с Лёшкой будете просто отрабатывать приёмы. Это чтобы у тебя пара была, чтобы ты не бездельничал. И смотри, будь осторожнее. Не проводи удары в голову.

Вот с этим мальчишкой мы и тренировались. Я как мог, так и отрабатывал приёмы. Во время отработки приёмов противник бил в назначенную точку не с силой, а просто обозначал удар. Поэтому синяков у нас не было, как в соседней секции, где пацаны ходили то с разбитой губой, то с синяком под глазом.

Только по пятницам у нас между собой были спарринги. И как раз сегодня и была пятница. Когда в конце осталось полчаса до окончания тренировки, Митя скомандовал:

– Ну, а теперь пошло время спаррингов, – и включил секундомер.

Мы с противником начали поединок. Интересно то, что он был сильнее меня и немного тяжелее, но бил он меня осторожно. Но и эти его осторожные удары были, как кувалды, если они достигали цели. И вот в одной из своих атак противник показал глазами, что он идёт на меня и хочет провести удар левой рукой. Конечно, я тут же переключил всё своё внимание на его левую руку, которой он якобы хотел меня ударить, а в это время он мне врезал справа в корпус. Да так сильно врезал, что я летел метра два. Я же шёл в атаку на него, чтобы опередить его удар с левой руки, а он, получается, обманул меня и провёл удар с правой.

Я лежал на полу, не понимая, как я там оказался. Ко мне подбежал Митя, приподнял меня, похлопал по щекам и с причитаниями:

– Ой-ой, что такое? Всё, не надо, хватит. Я же говорил, что он тяжелее тебя, он разрядник, ты – нет. Я же предупреждал, чтобы ты был осторожен, – уже выговаривал он моему противнику, который стоял рядом с понурой головой.

– Ты сильно там не ушибся? – уже подняв меня, всё спрашивал и впрямь перепуганный Митя.

Он посмотрел в мои глаза. Убедился, что со мной всё в порядке, и прекратил тренировку. После тренировки я вышел на улицу вместе с Митей. И уже тогда я рассказал ему о хитрости, которую применил против меня противник. В дальнейшем Митя взял этот приём на вооружение, и мы его отрабатывали на тренировках.

И вот мой первый бой. На меня вышел, как танк, этот здоровущий парень. Он был выше меня на полголовы, и руки у него были длиннее моих. Подойти к нему было невозможно. А я всё время хотел закрутить его направо. В один из таких заходов направо я показал глазами, что сейчас проведу удар справа. И противник попался на эту уловку и выставил защиту от моего удара, а я провёл удар слева в печень и, когда руки противника опустились от этого удара, потому что, наверное, всё-таки ему было больно, зарядил в челюсть уже точно справа. Противник оказался на полу. Ничего пока страшного не произошло. Соперник лежал на полу, а я моментально отбежал в угол. И, пока рефери считал, раунд закончился.

Начался второй раунд. Я думаю: дай-ка я проведу ещё раз такой же удар. Только показал глазами в другую сторону. Пацан опять поддался на эту удочку. И я ему опять засветил таким же образом, но уже слева. Тут же он вновь оказался на полу ринга. Бой прекратили за явным преимуществом, потому что соперник два раза побывал на полу во время боя. Правила бокса для юношей были очень лояльные. Мы работали без масок, только с капами в зубах. Вот так в своём первом бою я оказался победителем.

В субботу опять были бои. Мальчишка мне попался примерно такого же роста, как и я. Как-то раз на тренировке я его видел. Он тренировался в Суворовском училище. И победить мне его не стоило особого труда, потому что я уже знал манеру его боя. Хотя суворовец и был старше меня на год, но бой всё равно я закончил досрочно.

Мои друзья всё время меня сопровождали, встречали после победы и в пятницу, и в субботу. Все были довольны. Но на завтра были уже назначены финальные бои. Кто и с кем должен был встречаться, я не знал, но на взвешивание надо было прийти в 9 часов. Обязательно надо было чётко взвеситься, а потом жеребьёвкой выбирались пары. По жеребьёвке мне попался опять мальчишка выше меня ростом и с более длинными руками. Мне не везло с этим. А что было делать? Я сам пока не знал.

Митя меня морально готовил к победе, говоря ободрительные речи. Но я понимал, что исход поединка будет зависеть только от меня. И только я смогу принять то верное решение, которое должно привести меня к победе.

Когда я вышел на ринг и увидел, что противник выше меня и руки у него длиннее, то я не чувствовал никакого неудобства и страха. У меня была только мысль: «Как же перехитрить его и вновь добиться победы?»

Митя, давая последние наставления в углу ринга, подтолкнул меня в центр со словами:

– Не дрейфь. Иди на него вперёд и сделай так, как ты сделал в пятницу.

Ну как в пятницу у меня не получилось, так в субботу тоже не вышло. И во втором раунде, когда уже в середине чувствовалось, что мальчишка-то этот меня побеждает, потому что подойти к нему вплотную я не мог. Он расстреливал меня с дистанции. Шансов на победу не было. Я пропустил много ударов, но крепко стоял на ногах и искал какую-нибудь лазейку в обороне противника.

И тут я провёл очередную провокацию. Как будто я его пропускаю вперед. Он пошёл на меня в атаку, а я поднырнул под его длинные руки и так же, как тогда от Комара во дворе, увернулся от бокового удара и всадил ему правой снизу в челюсть. Тот точно так же, как и Комар, осел на колени. Он стоял на коленях, мотал головой из стороны в сторону и чего-то мычал до восьмого счёта. На десятом счету бой прекратили. Вот так я и стал чемпионом города.

Когда я вышел из ринга, меня все поздравляли. Потом была торжественная часть, вручали грамоты.

Распростившись с ребятами из секции и с Митей, я вышел на улицу. Там меня уже ждали Мопс с Нигаем и Длинный. Третью контрамарку Мопс с Нигаем всё-таки передали Длинному. Комар не пошёл на эти соревнования. Все они болели за меня. Мы были очень счастливые и довольные.

И вот, когда мы вышли из дверей, что-то меня кольнуло изнутри. Я посмотрел налево и увидел пацана, лицо которого показалось мне очень знакомым. Меня прошило, как молнией: «Это же один из тех, которые меня били на Водной станции».

Такой красивенький, хорошенький осетинский мальчик. Он был в компании своих друзей. Это были всё тоже те же пацаны, которые принимали участие в моём избиении на Водной станции. Их было человек пять-шесть. И я остолбенел. Нигай с Мопсом заметили моё замешательство:

– Что такое? Что случилось? Ну-ка скажи.

Я им и говорю:

– Видите вон тех пацанов?

– Ну, видим, – в недоумении они даже остановились.

– Помните, я вам как-то рассказал, что на Водной станции меня поймали пацаны из Центра и отлупили?

– Помним, – всё ещё не понимая, тянули друзья.

– Да вон же они. Всё той же компанией, – указал я на своих недругов.

Нас было четверо, а их пять-шесть. Нигай с Мопсом оценили обстановку. И Нигай говорит:

– Нет-нет, не надо. Сейчас день, центр города. Ничего не надо с ними делать сейчас. Мы их потом поодиночке выловим. Я сейчас пойду за ними и просто прослежу, где они живут, а потом уже и отловим их.

Я согласился с Нигаем, хотя Мопс с Длинным уже приготовились к нападению:

– Ладно. Проследи. Я не против, – согласился я с Нигаем.

Злость и желание отомстить начинали закипать внутри меня. Вновь в моей груди начинало опять что-то клокотать. Я видел этих гадов, которые такие счастливые и довольные вышли из Дома физкультуры. Они уже и забыли, как издевались надо мной. И иной раз, когда я вспоминал, как они надо мной издевались, какие пощёчины отвешивали, какие мерзости говорили и плевали мне в лицо, меня вновь начинал колотить озноб бешенства.

Я вновь и вновь вспоминал исковерканные злостью и ненавистью их рты, у меня голова разрывалась от боли, и в груди, как в вулкане, что-то кипело и клокотало.

Иной раз ночью я просыпался от этих чувств, переполнявших меня, и подолгу не мог заснуть, потому что, сжав кулаки, мне хотелось всё вокруг бить и крушить. Но от самого себя никуда не денешься. И твои мысли всегда останутся при тебе, куда бы ты ни уехал или ни улетел.