Текст книги "Диалоги китайских мудрецов. Чань-буддийские истории об истине, безумии и радости"

Наследие мастеров. Отрывки из «Записей о передаче светильника»

Трактат «Записи о передаче светильника, составленные в годы правления под девизом Цзиньдэ» («Цзиньдэ чуаньдэн лу»), – обширный компендиум чаньской мудрости, составление которого в основном закончилось в XI веке. Многотомный текст содержит тысячи изречений наставников, биографии сотен мастеров, которые выстраиваются в единую линию передачи чаньского учения от учителя к ученику. Первые два иероглифа в названии текста «Цзиньдэ» (景德) означают имя правления императора Чжэньцзуна династии Сун, что позволяет датировать трактат периодом 1004–1007 гг. Оговоримся сразу: никакой единой линии передачи чаньского учения не было, существовали десятки различных школ и их ответвлений, наставники которых иногда могли встречаться между собой. Но со временем потребовалась единая линия развития Чань, чтобы закрепить чань-буддизм как отдельное направление буддийской мысли и медитации. И тогда многих наставников выстроили «одной линией», а цитаты их более ранних работ собрали под одной обложкой.

Антология «Цзиньдэ чуаньдэн лу» («Записи о передаче светильника, составленные в годы правления под девизом Цзиньдэ») первоначально называлась «Фоцзу тунцань цзи» – «Записи учеников, что учились у одних буддийских патриархов». Буддийский монах Даоюань 道原 представил свой сборник записей о передаче линии Чань императорскому двору Сун в 1004 году. Сам Даоюань принадлежал к линии популярной в то время школы Фаянь-цзун – «Ока Будды», одного из пяти основных на тот момент течений Чань, и проживал в монастыре с красивым названием Чэнтянь Юнъань – «Монастырь Вечного покоя, что принял волю Неба». Записи «Цзиньдэ чуаньдэн лу» включали проповеди мастеров, буддийские стихи (гатхи) о передаче учения, поэмы и диалоги с учениками.

Сборник Даоюаня был построен по многолинейной структуре, то есть излагалось сразу несколько параллельных линий – история Чань начиналась от самого Будды Гаутамы, шла через индийских учителей к китайским, а далее разветвлялась на множество школ, объединенных единым учением. Всего сборник включал имена 1701 деятеля в 52 поколениях, основанных на отношениях «мастер – ученик».

Даоюань, очевидно, пользовался рядом предшествующих трудов, где мы можем встретить такие же записи, например из «Записей из зала патриархов» – «Цзутан цзи» пришли многие диалоги наставников со своими учениками, а из «Передачи леса драгоценностей» – «Баолинь чжуань» был взят список индийских патриархов. Многие другие куски были взяты из буддийских сочинений «Драгоценные записи передачи Дхармы» – «Чуань фабао цзи» и «Записи, передающие наставления учителей Ланки» – «Лэнцзе ши цзы цзи» (708 г.). Таким образом в XI в. родился не новый трактат, а настоящий компендиум чаньской мудрости, который позже оказался очень популярным.

Сборник понравился при императорском дворе, но его сочли недостаточно изящно построенным, и поэтому по указу императора Чжэньцзуна (правл. 997–1022) несколько ведущих ученых-литераторов принялись за редактирование антологии. Работа была завершена в 1009 году. Таким образом императорский двор руководил всем – вплоть до составления чань-буддийских записей и выстраивания «линии традиции». Он же спонсировал всю редакционную работу, равно как и издание сотен других буддийских и даосских сборников.

В 1011 г. «Цзиньде чуаньдэн лу» получил разрешение императора Чжэньцзуна на включение в буддийский канон династии Сун – таким образом он стал официально одобренным буддийским произведением. Другая версия этого произведения, сокращенная до пятнадцати книг, составленная ученым Ван Суем (973–1039) и озаглавленная «Чуаньдэн юйин цзи» – «Записи о передаче светильника нефритовых героев», была представлена императору Жэньцзуну в 1034 г. и также получила разрешение на включение уже в следующий буддийский канон.

Так родилась целая традиция «Записей о передаче светильника» (дэнлу). Она послужила образцом для последующих чаньских генеалогических историй, санкционированных императорским двором. Иименно «Чуаньдэн лу» стал самым крупным собранием «парадоксальных диалогов»– «публичных случаев» (гунань, или по-японски– коан), а также жанра юйлу – «записей высказываний».

Естественно, параллельно с составлением антологии велись и споры, кого включить в линию «передачи светильника». Первоначально отредактированный сборник включал имена 1760 деятелей и 1169 записей, однако дошедшие до нас ксилографические издания подверглись более позднему редактированию и не сохранили полного текста оригинальных записей. И число «учителей-учеников» уменьшилось.

Среди множества сохранившихся изданий существуют два основных: издание «Восточного монастыря» Дунсы (напечатано в 1080 г. в монастыре Дунчаньсы – «Восточного созерцания» в южном городе Фучжоу) и собрание «Сыбу цункань» («Собрание литературных произведений по четырем разделам», изданное в 1316 году в «Сумрачном чаньском ските постижения Пути» – Даочан чаньюань в Хучжоу в провинции Чжэцзян).

Стандартный текст, который лег в основу и этого перевода, взят из самого крупного буддийского собрания Тайсе Трипитака (Тайсе Синсю Дайдзоке). Оба издания Дунсы и Сыбу содержат имена 1709 человек и 966 записей.

* * *

Чаньского мастера Цзинцэна из Чанша, что в Хунани, называли Великим мастером Чжаосянем. Сначала он проживал в храме Люйюань в качестве настоятеля первого поколения. Позже у него не было постоянной обители. И только собратьям по школе он рассказывал о Дхарме, когда его спрашивали. Люди того времени называли его просто Почтенный Чанша.

Поднявшись на помост, мастер сказал:

– Если бы я только и рассуждал об учении Чань, вокруг зала Дхармы выросли бы сорняки высотой в пару метров. Не мое дело заниматься этим, и поэтому я говорю всем вам: вся вселенная во всех десяти направлениях⁷¹ – это глаз последователя-шрамана, вся вселенная во всех десяти направлениях – это его собственный свет. Вся вселенная во всех десяти направлениях находится внутри его собственного света, и во всей вселенной, во всех десяти направлениях, нет ни одного человека, который не заключался в самом себе. Я постоянно говорю всем вам: все будды трех миров (прошлого, настоящего и будущего), а также все живые существа мира Дхармы – это свет Великой Мудрости. До появления этого света в мире не было ни будд, ни живых существ, так откуда же могли взяться горы, реки и государства?

– Что такое глаз шрамана (т. е. монаха)? – спросил один из монахов.

– Его невозможно обрести, – ответил мастер и добавил – Идаже став буддой или патриархом, его невозможно обрести. Идаже перемещаясь по колесу шести сфер бытия⁷², его невозможно обрести.

– Я так и не понял: что же это такое, что невозможно обрести? – спросил монах.

– Днем – увидеть солнце, ночью – звезды, – ответил мастер.

– Увы, ваш ученик не понимает.

– Цвета дивно высоких гор, голубое на голубом, – сказал мастер.

* * *

Один монах спросил:

– В наставлениях часто говорится о сиденье Бодхи, но что это за сиденье?

– Старый монах сейчас сидит, а почтенный монах сейчас стоит, – ответил Цзинцэн.

* * *

Один монах спросил:

– Что такое Великое Дао?

– Ты все еще заблуждаешься, – ответил Цзинцэн.

* * *

– Кто является учителем всех будд?

– А кто был полностью скрыт с изначальных времен? – ответил Цзинцэн.

* * *

– Что было до того, как появились будды?

– Патриарх Лу открыл зал Дхармы для свободных дискуссий между мастером и монахами, – ответил мастер.

– Что происходит, когда ученик не остается на земле? – спросил монах.

– А что это за место, куда ты переселяешься, чтобы наладить свою жизнь? – ответил Цзинцэн.

– А что тогда значит быть по-прежнему привязанным к земле?

– Таскать за собой труп, – ответил Цзинцэн.

* * *

– Что значит быть учителем всех будд? – спросил монах.

– Воистину невозможно согнуть прямое и превратить его в изогнутое, – ответил Цзинцэн.

* * *

– Может ли досточтимый господин рассказать о высшем? – попросил монах.

– А что мне делать, если мой почтенный ученик слеп и глух? – ответил Цзинцэн.

* * *

Цзинцэн послал монаха навестить почтенного Хуэя, а по возвращении спросил его:

– Как идут дела после встречи с мастером Наньцюанем [Хуайжаном]?

Хуэй промолчал, но монах вновь спросил:

– Почтенный господин, как обстояли ваши дела до встречи с Наньцюанем?

– Иначе и быть не могло, – ответил Хуэй.

Монах вернулся и рассказал обо всем мастеру, который затем прочитал им гатху:

 
Ни один человек не ступает на вершину высокого столба.
Хотя вход в него и известен,
он все равно не является Настоящим.
Но даже на вершине самого высокого столба
необходим еще один шаг,
И тогда весь мир в десяти направлениях станет его телом.
 

Монах спросил:

– Находясь на вершине высокого столба, как же продвинуться еще на шаг выше?

– Горы Ланьчжоу и воды Личжоу [около города Чандэ, в провинции Хунань], – ответил мастер.

– Может ли мастер объяснить это?

– Четыре моря и пять озер находятся в пределах чертогов правителя, – сказал Цзинцэн.

* * *

Как-то был один ученый, который, прочитав «Сутру об именах Будды»⁷³, спросил:

– Есть сотни и тысячи будд, упомянутых только по имени. Но я так и не понял, где находится их обитель, наставляли они или нет.

– Понял ли ученый поэму Цуй Хао⁷⁴ о башне Желтого журавля?

– Еще не понял, – ответил монах.

– А что мешает вам самому сочинить подобное на досуге? – спросил Цзинцэн.

* * *

Монах как-то спросил:

– Что такое молитвы-дхарани?⁷⁵

Цзинцэн указал на сидящего справа от него монаха и сказал:

– Этот старший монах отлично их читает.

– Есть ли другой, кто может столь же хорошо их читать? – спросил монах.

Цзинцэн указал на сидящего монаха слева от себя и сказал:

– И этот монах тоже может хорошо декламировать.

– Почему же я не могу так? – спросил монах.

– Разве почтенный ученик не слышал, что истинная декламация не имеет эха, а истинное слушание не имеет слуха? – спросил Цзинцэн.

– Если это было бы так, то звуки не проникали бы в природу мира Дхармы, – ответил монах.

– Стремление созерцать что-то в отрыве от его формы не есть истинное видение. Стремление слушать что-то в отрыве от звука – это неправильное слушание, – ответил Цзинцэн.

– А как же истинное видение, которое не отделено от формы, и истинное слушание, которое не отделено от звуков? – спросил монах.

Мастер прочитал гатху:

 
Полное зрение изначально не имеет цвета,
Полный слух изначально не имеет звука.
Манджушри⁷⁶ неизменно касается глаз,
Гуаньинь обитает в ушах.
Понимание того, что три [колесницы], по сути, едины,
Приводит к четвертой, которая изначально именно такова:
Природа мира Дхармы вечна и без Будды, и без человека.
 

* * *

Один монах спросил:

– Когда мастер Наньцюань Хуайжан вошел в превращения, куда он отправился?

– В восточном доме он стал ослом, а в западном – лошадью, – ответил Цзинцэн.

– Что это значит? – спросил монах.

– Когда нужно ехать верхом, езжай верхом; когда нужно сойти с лошади, сойди с нее, – сказал Цзинцэн.

* * *

Один монах спросил:

– Учитель Наньцюань [Хуайжан] сказал, что дикие кошки и белые быки все еще знают о трех мирах⁷⁷, в то время как будды о них не знают. Почему же три мира неизвестны всем буддам?

– До того, как они попали в Олений парк [где Будда Гаутама читал свою первую проповедь], они были еще детьми, – ответил Цзинцэн.

– Как получилось, что дикие кошки и белые быки знают о них? – спросил монах.

– А почему тебе это кажется странным? – спросил Цзинцэн.

– Наследником чьей Дхармы является почтенный господин? – спросил монах.

– Я не являюсь наследником ничьей Дхармы, – ответил Цзинцэн.

– И вы никогда не изучали Чань? – спросил монах.

– Я изучал Чань самостоятельно, – ответил Цзинцэн.

– Что имеет в виду мастер? – спросил монах.

Мастер прочитал гатху по этому поводу:

 
Пустое место спрашивает о десяти тысячах вещей.
Десять тысяч вещей отвечают пустому месту.
Кто может услышать это лично?
Лишь маленький мальчик с деревянной лопатой.
 

* * *

Монах спросил:

– Что такое обыденное сердце?

– Когда хочешь спать – спи, хочешь сидеть – сиди, – ответил Цзинцэн.

– Ваш ученик не понимает, – ответил монах.

– Когда жарко, возьми что-нибудь охлаждающее, когда холодно – иди к огню, – сказал мастер.

* * *

Один монах спросил:

– Если движение – это рост правителя Дхармы, а спокойствие – корень правителя Дхармы, то что же такое сам правитель Дхармы?

Цзинцэн указал на альков [Манджушри], вырезанный в столбе, и сказал:

– Почему бы не спросить тебе великого мастера?

* * *

Один монах спросил:

– А древние люди тоже становились буддами?

– Видел ли ты, чтобы император Великой династии Тан сам засевал поля или собирал рис? – ответил Цзинцэн.

– Все же я не понял: кто тот, кто становится буддой? – спросил монах.

– Буддой становишься ты сам, – ответил Цзинцэн.

Монах ничего не ответил.

– Ну что, понял? – спросил Цзинцэн.

– Не понял, – признался монах.

– Это похоже на то, как человек упал бы на землю под действием силы тяжести и при помощи этой же тяжести снова поднялся; что бы тяжесть могла сказать по этому поводу? – сказал мастер.

* * *

Один монах спросил:

– Прошу мастера рассказать о несравненном Едином Пути.

– Одно игольное ушко и метр нити, – ответил Цзинцэн.

– Что это значит? – спросил монах.

– Хлопок из Ичжоу и шелк из Янчжоу⁷⁸, – сказал Цзинцэн.

* * *

Чаньский мастер Саньшэн [Хуэйжан из школы Линьцзи] попросил храмового священника Сюя спросить мастера:

– Куда отправился Наньцюань, когда прошел перевоплощение?

– Когда Шитоу был молодым монахом, он отправился к Шестому патриарху, – ответил Цзинцэн.

– Вопрос был не о визите Шитоу к Шестому патриарху, – сказал Сюй, – а о том, куда отправился Наньцюань во время своего перевоплощения.

– Ему было велено пойти и поразмыслить над этим, – ответил Цзинцэн.

– Хотя почтенный господин может быть заснеженной сосной высотой в несколько десятков метров, с нее не свисают сосульки! – сказал Сюй.

Мастер промолчал.

– Спасибо почтенному господину за ответное слово, – сказал Сюй.

Мастер по-прежнему молчал.

Сюй вернулся и рассказал о случившемся Саньшэну.

Саньшэн сказал:

– Если это действительно так, то семь ступеней Линьцзи⁷⁹ превзойдены. Хотя это может быть и так, я подожду, а потом поразмыслю над этим вопросом.

На следующий день Саньшэн пошел и спросил [Цзинцэна]:

– Я услышал вчера ответ почтенного господина о том, что Наньцюань вошел в перевоплощение. Так можно ли назвать это редким слухом, небывалым делом и невоспроизводимым ни в древности, ни в наше время?

Цзинцэн промолчал.

* * *

Один монах спросил:

– Что такое Манджушри?

– Это стена и черепица, – ответил Цзинцэн.

И снова монах спросил:

– Что такое Гуаньинь?

– Это звук в словах, – сказал Цзинцэн.

И снова:

– Что такое Самантабхадра?⁸⁰

– Это сердце живых существ, – ответил Цзинцэн.

– Что такое Будда? – спросил монах.

– Это физическое тело живых существ, – ответил Цзинцэн.

Монах спросил:

– Многообразные сущности всех будд одинаковы, как песчинки в реке Ганг, почему же тогда все они имеют отдельные имена?

Мастер сказал:

– Проникновение в исток через глаза называется Манджушри, проникновение в исток через слух называется Гуаньинь, а проникновение в исток через сердце называется Самантабхадра. Манджушри– это чудесная проникающая мудрость Будды, Гуаньинь– беспричинное великое сострадание Будды, а Самантабхадра– чудесная практика естественного действия Будды. Три мудрости– это чудесное проявление Будды, в то время как сам Будда– это истинная сущность трех мудростей. Проявления имеют столько имен, сколько песчинок в реке Ганге, а сущность– одно имя Бхагават⁸¹.

* * *

Один монах спросил:

– В чем заключается принцип «Форма – это пустота, пустота – это форма»?

Цзинцэн ответил гатхой:

 
Препятствие – отнюдь не стена.
Проникаем – отнюдь не через пространство.
Если человек понимает это именно так,
То сердце и форма изначально одно и то же.
 

А вот и другая гатха:

 
Природа Будды являет себя в серьезности и достоинстве.
Чувство, как неизменную природу, трудно увидеть.
Пробужденный к живым существам не имеет своего «я».
Так как же мое лицо похоже на лицо Манджушри?
 

* * *

Как-то один монах спросил:

– В случае с земляным червем, разрубленным на две части, когда обе части продолжают двигаться, непонятно, в какой части находится природа Будды.

– Зачем ты порождаешь в себе заблуждения? – ответил Цзинцэн.

– Но все же как быть с движущимися частями? – настаивал монах.

– Разве ты не знаешь, что огонь и воздух от них еще не рассеялись?

* * *

Во время беседы о сутре «Хуаянь цзин» один монах спросил:

– Пространство конечное или бесконечное?

– И да и нет, – ответил мастер. – Когда пространство существует, это временное существование. Когда пространство не существует, то даже небытие – это временное небытие.

– Где же это учение, подтверждающее сказанное почтенным господином? – спросил монах.

– Разве почтенный монах не слышал о нем? – сказал мастер. – В «Шурангама-сутре»⁸² говорится: «Пространство десяти направлений возникает в твоем собственном сердце, как маленькое облачко в огромном чистом небе». Не получается ли так, что с рождением пространства рождается и временное имя для него? Там же говорится: «Когда все вы действительно устремитесь к истинному возвращению к истоку, тогда все пространство десяти направлений растворится». Не получается ли так, что, когда пространство исчезает, исчезает и временное имя? Этот старый монах говорит, что Бытие – это временное Бытие, а не-Бытие – это временное не-Бытие.

И снова монах спросил:

– Что означает, когда в сутрах говорится: «Это подобно изображению из чистого золота, появляющемуся внутри совершенного кристалла»?

– Возьмите совершенный кристалл как тело царства Дхармы. Возьмите образ чистого золота как Мудрость без проявлений. Тело может породить Мудрость, а Мудрость может сообщить ее телу. Поэтому говорится: «Как образ из чистого золота внутри совершенного кристалла».

* * *

Один монах спросил:

– Чему подобно поведение совершенного человека?

– Глазам мертвеца, – ответил Цзинцэн.

– А чему подобно видение совершенного человека?

– Рукам мертвеца, – ответил Цзинцэн.

* * *

Один монах спросил:

– Почему Судхана⁸³ не завершил свой путь в бесконечные кальпы в теле Будды Самантабхадры?

– А ты сам все еще завершаешь свой путь в бесконечных кальпах или нет? – переспросил Цзинцэн.

– А где находится тело Самантабхадры? – спросил монах.

– В храме дворца Ханьюань в Чанъане, а он все еще ищет Чанъань! – ответил Цзинцэн.

* * *

Один монах спросил:

– Что такое сердце ученика?

– Весь мир в десяти направлениях – это твое собственное сердце, – ответил Цзинцэн.

– Если это так, то для тела ученика не будет места, – сказал монах.

– Ты сам являешься местом для своего тела, – сказал Цзинцэн.

– Что это за место для тела? – спросил монах.

– Воды великого океана все глубже и глубже, – сказал Цзинцэн.

– Ваш ученик не понимает, – ответил монах.

– Рыбы и драконы входят и выходят, поднимаются и опускаются по своему желанию, – сказал Цзинцэн.

* * *

Один монах спросил:

– Если кто-то задает вопрос вам, почтенному господину, то ответ соответствует ситуации. А если бы никто не спрашивал – что делать тогда?

– Спи, когда устал, вставай, когда отдохнул, – сказал Цзинцэн.

– Как ваш ученик должен это понять? – спросил монах.

– Летом можно ходить почти голым, а вот зимой нужно больше одежды, – сказал Цзинцэн.

* * *

В стихотворении «Наставление людям о том, как рубить сосну и бамбук» Цзинцэн говорит:

 
Тысячелетний бамбук,
Десятитысячелетняя сосна.
Ветка за веткой, лист за листом —
Все совершенно одинаково.
Все ради того, чтобы поведать об этом
Всем ученикам усердным.
Но даже вытянув руку,
Не сможешь коснуться старых патриархов.
 

* * *

В день открытия зала Дхармы один монах спросил мастера Шэньняня (926–993 гг. н. э.) из Шоушаня, что в Жучжоу (Хэнань, Линжу):

– Молитвы какой школы распевает мастер и кто является наследниками его линии Дхармы?

– За обрывом у Горы отшельников ты должен сам распахнуть свои руки, – ответил Шэньнянь.

– Могу ли я также спросить о едином звуке Великой гармонии? – спросил монах.

– Так уж ли необходимо, чтобы в наше время все знали об этом? – ответил Шэньнянь.

* * *

Мастер Шэньнянь обратился к монашескому собранию со словами:

– Дхарма Будды дарует правителям и их высшим чиновникам власть давать пожертвования, и благодаря этому передача светильника Дхармы сохраняется непрерывно и без перерыва переходит от одних к другим вплоть до сегодняшнего дня.

После этих слов собрание монахов намеревалось спросить:

– А что это за передача?

Мастер помолчал некоторое время, а затем продолжил:

– Сегодня необходимо, чтобы последователи Махакашьяпы⁸⁴ получили это знание.

* * *

Один монах спросил мастера Гуаньхуэй Чжэнь из Жучжоу:

– Что такое царство Обширной мудрости? (игра слов с именем мастера: Гуаньхуэй – «Обширная мудрость»)

– Маленький скит впереди, богатые благословения позади, – ответил мастер.

– А каков уклад школы почтенного господина?

– Лопата да мотыга, – ответил мастер.

* * *

Один монах спросил у Шэньняня:

– Каковы особенности школы, что проповедует достопочтенный наставник?

– Одним словом можно перерезать устье тысячи рек. И только стоя перед вершиной в десять тысяч саженей, начинаешь ценить глубину.

* * *

Мастеру задали вопрос:

– На что похож мир мастера Шэньняня из Шоушаня?

– Всех приглашаю посмотреть на него в удобное время, – ответил мастер.

– А как же обычные миряне? – спросил монах.

– Так ты уже получил удар палкой? – поинтересовался мастер.

Монах склонился перед ним в ожидании, но мастер сказал:

– В другой раз.

* * *

– В чем смысл прихода патриарха с Запада? – спросили у Шэньняня.

– Ветер дует, а солнце палит, – сказал мастер.

– В каком направлении от вершины направляются все мудрецы?

– Они тянут плуг [переворачивая комья земли] и тащат за собой грабли [для выравнивания грядок], – ответил Шэньнянь.

* * *

– Древние могли взять молоток двумя пальцами и, стоя прямо, стряхнуть с него пыль. Что это значит? – спросили у Шэньняня.

– На одинокой вершине нет ночлега для гостей, – ответил мастер.

– Я не совсем понял: что это значит? – спросил монах.

– Да уж, ты точно не человек, наблюдающий за пнем⁸⁵, – ответил Шэньнянь.

* * *

– Что такое Путь боддисатвы? – спросили у Шэньняня.

– Отсюда до столицы провинции пять ли, – ответил мастер.

– Так в чем же состоит смысл восхождения ко всему этому? – спросил монах.

– Да, приходить и уходить нелегко, – ответил Шэньнянь.

* * *

– Все мудрецы бесконечно обсуждают это; может ли мастер напомнить мне эту гатху? – спросили у мастера.

– Десять тысяч ли озарены единым духовным светом. Так кто же осмелится сравняться с колесом солнца? – ответил Шэньнянь.

– Раскрылись ли на дереве цветки?

– Цветки раскрылись уже давно, – ответил мастер.

– Но я не совсем понимаю: может ли оно плодоносить? – спросил монах.

– Прошлой ночью был мороз! – ответил Шэньнянь.

* * *

– Крики Линьцзи, удары палкой Дэшана – так и не ясно, в чем смысл этого? – спросили у мастера.

– Попробуй продемонстрировать, как ты это понимаешь, – сказал Шэньнянь.

Монах издал крик.

– Слепец! – воскликнул мастер.

Монах снова закричал.

– Эй, слепец, ну что это за непонятные крики?

Монах поклонился. Мастер огрел его посохом.

* * *

– Окруженный собранием четырех типов последователей (женщины и мужчины, монахи и миряне), какую Дхарму будет проповедовать мастер?

– Побей по траве, и ты испугаешь змею, – ответил Шэньнянь.

– Я не совсем понял: что там внизу? – спросил монах.

– Только что и тело, и жизнь оказались почти утрачены, – вздохнул Шэньнянь.

* * *

– Манджушри восхвалял молчание Вималакирти⁸⁶ как добродетельное – смысл этого мне не понятен, – спросили у мастера.

– Собрание монахов, что внимало ему в то время, конечно, не было таким, – ответил Шэньнянь.

– Все еще не понятно: на что указывал Вималакирти? – снова спросил монах.

– Тех, кто познал сострадание, мало, а тех, кто отворачивается от сострадания, много, – ответил Шэньнянь.

* * *

– Два дракона борются за драгоценную жемчужину; кому из них она достанется? – спросили у мастера.

– Тот, кому она достанется, проиграет, – ответил мастер.

– А что будет с тем, кому она не достанется? – спросил монах.

– Так где же сама эта драгоценная жемчужина? – спросил Шэньнянь.

* * *

– Все будды происходят из этой сутры, но что это за сутра? – спросили у мастера.

– Говори тише! Говори тише! – сказал Шэньнянь.

– Так как же можно сдерживать себя?!

– Просто не загрязнять себя, – ответил мастер.

* * *

– Кто унаследовал Дхарму после того, как Миром почитаемый [Будда] ушел в нирвану? – спросили у мастера.

– Отличный вопрос. На него никто не сможет ответить! – ответил Шэньнянь.

* * *

– Взирать внутрь форм – значит увидеть свое сердце, но поскольку все Дхармы не имеют формы, то что же это такое, что можно видеть? – спросили у Шэньняня.

– Это дело всего лишь одной школы, но сотни школ этим занимаются, – ответил мастер.

– Ваш ученик не понимает. Пусть мастер объяснит еще раз, – попросил монах.

– Через три дня все станет ясно, – ответил Шэньнянь.

* * *

– Если человек собирается отправиться в столицу, чтобы увидеть Сына Неба, но на Высоком перевале (в Шэньси) поворачивает назад, что это значит? – спросили у мастера.

– Только то, что он тупица, – ответил Шэньнянь.

* * *

– Как реагировать на встречу с человеком Дао на дороге, который не использует слов, а отвечает молчанием? Я так и не понял этого, – спросил ученик Шэньняня.

– Достаточно просто окинуть мимолетным взглядом три тысячи миров, – ответил мастер.

* * *

– Если бы выбрать одно единственное утверждение, которое полностью превосходит все остальные, – что это было бы за утверждение? – спросили у Шэньняня.

– Наконец добраться до того места, где его можно показать людям, – ответил мастер.

– А что будет, когда все закончится? – спросил монах.

– Ох, неужели ты умеешь говорить только об этом! – вздохнул мастер.

* * *

– На что похоже сердце древних будд?

– А вот репа в Чжэньчжоу (Хэбэй) весит почти килограмм! – ответил Шэньнянь.

* * *

– Что принимает пустотное сердце за свою сущность?

– Я, старый монах, лег у ваших ног, – ответил Шэньнянь.

– Почему почтенный господин лежит у ног ученика? – спросил монах.

– Потому что известно, что ты слепой, – ответил мастер.

* * *

– В чем суть потаенного?

– Существуют слова, необходимые для объяснения, – ответил мастер.

– Что это значит? – спросил монах.

– Без слов даже демоны будут гневаться, – ответил мастер.

* * *

– Каков глаз монаха с повязкой на глазу?

– Этот вопрос просто неуместен, – ответил Шэньнянь.

– А как сделать его уместным? – спросил ученик.

– А стоит ли? – ответил мастер.

* * *

– Каково это – освободиться от всех кармических проявлений?

– Человек сталкивается с ними раз в тысячу лет, – ответил Шэньнянь.

– А если не освободиться от них?

– Так они же стоят перед всеми живыми существами, – ответил Шэньнянь.

* * *

– Кто такой человек, обладающий великим покоем и удовлетворением?

– Он не видит ни одной Дхармы, – ответил Шэньнянь.

– Так как же он помогает людям? – спросил монах.

– Только с помощью наставлений, – ответил мастер.

* * *

– Каков тот, кто живет вечно?

– Движется он беспорядочно, но вот что [помимо этого] он делает? – ответил мастер.

* * *

– Когда даже тончайшие волоски еще не проработаны, что случится тогда?

– На дороге он встретит путника с проколотым ухом [Бодхидхарму], – ответил Шэньнянь.

– А когда они будут проработаны? – спросил монах.

– Можно больше не терзаться сомнениями, – ответил мастер.

* * *

– Не мог бы мастер сыграть на лютне без струн всего лишь одну ноту?

После долгого молчания Шэньнянь спросил:

– Ну что, слышишь ее?

– Нет, – признался монах.

– Так почему же эти возвышенные звуки не вызывают у тебя отклика? – поинтересовался мастер.

* * *

– Ваш ученик давно погружен в смятение. Прошу мастера дать мне наставления.

– У старого монаха нет таких бессмысленных навыков! – ответил Шэньнянь.

– Почему почтенный господин так себя ведет?

– Если хочешь уйти – уходи, хочешь остаться – оставайся, – ответил мастер.

* * *

– Пусть мастер поможет ученику, впервые попавшему в заросли бурелома.

– Как давно ты здесь? – спросил Шэньнянь.

– Зима и лето уже прошли, – ответил монах.

– Не обманывай людей, говоря об этом, – ответил мастер.

Монах опять спросил:

– Если бы пришел пустозвон, принял бы его хозяин или нет?

– Расточителей не существует, но кто этот человек? – спросил Шэньнянь.

– Сегодня дует ветер, а высокая луна холодна, – ответил монах.

– Сколько в зале монахов сидит и лежит? – спросил мастер.

Монах не ответил.

– Чтобы получить хоть какую-то пользу, ты лучше уж убей меня, старого монаха, – заметил Шэньнянь.

* * *

– Что такое Брахмы?

– Это блеяние осла и лай собаки, – ответил Шэньнянь.

– Где можно непосредственно пробиться через этот Путь? – спросил монах.

– Либо в горах, либо в лесу, – ответил мастер.

* * *

– Все под небом слышали наставления из Цаоси (т. е. Шестого патриарха Хуэйнэна), но ваши наставления, почтенного монаха, еще не поняты. Кто их слышал?

– Они не выходят за монастырские врата, – ответил Шэньнянь.

– Почему они не выходят за монастырские врата? – спросил монах.

– Спроси у тех, кто находится за этими вратами, – ответил мастер.

* * *

– Как же так получается, что вы, почтенный господин, до сих пор не может обмануть глаза людей?

– Внимательно смотрите на зиму, и тогда она придет, – ответил Шэньнянь.

– Что это значит? – спросил монах.

– Весенние ветры вот-вот придут, – ответил мастер.

* * *

– Даже в отдаленных местах слышали, что на вас, почтенном господине, нет ни одной нитки одежды. Придя сюда, что же есть здесь такого, от чего могут защитить горы?

– Что? – переспросил Шэньнянь.

Монах вскрикнул. Шэньнянь тоже закричал. Монах поклонился.

– Так и быть, ты избавлен от двадцати ударов, – сказал мастер.