Текст книги "Диалоги китайских мудрецов. Чань-буддийские истории об истине, безумии и радости"

Привести водного буйвола помыться

Созерцание приходит

Чаньские наставники Наньцюань Пуюань и Байчжан Хуайхай были учениками одной чаньской школы Ма-цзу Даоъи. Однажды, прогуливаясь, Наньцюань увидел, как смотритель монастырской бани разжигал огонь, чтобы согреть воду. Наньцюань сказал ему:

– После того как вода согреется, не забудь привести помыться водного буйвола.

Смотритель бани, согрев воду, отправился к дому настоятеля, чтобы позвать Наньцюаня в баню, но при этом он не сказал ни слова. Наньцюань же спросил у него:

– Зачем ты пришел?

– Пришел позвать помыться водного буйвола!

– Ну а веревку ты принес?

Смотритель бани не нашелся что ответить.

Наньцюань с сожалением произнес:

– Вот был бы здесь Байчжан, он бы точно не забыл веревку!

Путы спадают

Наставник Наньцюань Пуюань сказал смотрителю бани совсем не смешную шутку и поставил его в тупик. Я бы на его месте ответил: «Прошу вас, наставник, сами выводите своего буйвола», – и посмотрел, как бы он поступил.

В обычной жизни шутка – вполне обыденное дело. Но поскольку люди далеко не всегда могут соблюдать меру, они сами же попадают в сети, расставленные своей шуткой!

Нарисованный круг

Созерцание приходит

Три чаньских наставника – Наньцюань, Гуйцзун и Магу – договорились вместе отправиться с ритуальным визитом к гоши (буддийскому наставнику императора) Наньян Хуэйчжуну. Перед тем как отправиться в путь, наставник Наньцюань начертил на земле круг и сказал:

– Перед тем как пойти, пусть каждый из вас выразит это!

Едва услышав это, Гуйцзун вошел внутрь круга и уселся, поджав под себя ноги, а Магу сделал поклон до земли.

– Коли так – значит, никуда не пойдем, – сказал Наньцюань.

– А кто собирается идти? – спросил Гуйцзун.

Наньцюань же попросил собратьев не ходить с ритуальным визитом к Хуэйчжуну.

Путы спадают

Человек, что воистину прозрел свое просветленное сердце, действительно обладает искренностью в сердце, которую ничто не может поколебать. И яркое проявление этого – решение Наньцюаня не идти с ритуальным визитом.

Никто не знает тебя лучше, кроме тебя самого. Не правда ли, смешны те люди, которые возносят духам молитвы о счастье и пытаются гадать по триграммам?

Как вытащить гуся из кувшина

Созерцание приходит

Чиновник Лу Сюань как-то спросил монаха Наньцюаня:

– Когда-то давно люди, что откармливали гуся, посадили его в кувшин. Постепенно гусь подрос – да так, что его не смогли оттуда вытащить. Если бы это произошло сегодня, как бы вы, наставник, вытащили птицу оттуда, не разбив кувшина и не повредив гуся?

– Эй, господин! – окликнул его Наньцюань

Лу Сюань тотчас откликнулся.

Наньцюань улыбнулся:

– Выходите!

Лу Сюань тут же испытал озарение и поклонился Наньцюаню.

Путы спадают

Так, в конце концов, это гусь не смог выбраться из кувшина или человек, что задавал вопрос, попав в затруднение, так и не смог выбраться из тупика?

В жизни мы тоже часто сталкиваемся с ситуациями, когда на нашем пути встают непреодолимые препятствия. А разве этот чаньский диалог не помогает нам найти верный ответ на неразрешимые вопросы?

Было бы не лишним для нас иногда менять привычную точку зрения, дабы разрешить противоречия в жизни. Если мы в этих противоречиях окончательно не запутаемся, то, возможно, сумеем открыть для себя новую дверь.

Монах, что обрел главное

Созерцание приходит

Чаньский наставник Чжаочжоу Цуншэнь¹¹, когда еще был совсем молодым монахом-шраманерой, пришел к учителю Наньцюаню Пуюаню.

Наньцюань в это время как раз отдыхал на своей лежанке. Увидев, как к нему подошел Чжаочжоу и встал перед его лежанкой, Наньцюань спросил у него:

– К какому месту ты подошел?

– К благодатному изображению Будды!

– И что – ты видишь изображение стоящего Будды?

– Стоящего не видно, есть только лежащий Будда!

Наньцюань сел на своей лежанке и спросил вновь:

– А ты сам, шраманера, уже обрел самое главное или еще не обрел?

– Я монах-шраманера, который обрел самое главное!

– А что есть в тебе самого главного? – тотчас спросил Наньцюань.

Чжаочжоу стремительно подошел к Наньцюаню и с поклоном произнес:

– И жарким летом, и суровой зимой, надеюсь, вы, преподобный, будете пребывать в покое и бесконечном счастье!

Наньцюань очень высоко оценил Чжаочжоу и принял его в круг ближайших учеников.

Путы спадают

Чаньский наставник Чжаочжоу обладал ясной и светлой мудростью, и в каждом слове, что он произносил, скрывался сокровенный смысл. Его фраза «Стоящего уже не видно, есть только лежащий Будда» содержит тонкую похвалу самому Наньцюаню Пуюаню¹². А будучи спрошенным «А ты сам, шраманера, уже обрел самое главное или еще не обрел?», он ответил на это, не используя обычных слов, но лишь своим поступком показав свое понимание смысла. Вот это «выражение всех слов» – не является ли оно самым ярким проявлением характера Чань?

¹¹ Чжаочжоу Цуншэнь (778–897) – один из самых выдающихся чаньских наставников, прославившихся своим мастерством ведения парадоксальных диалогов с учениками. Он начал свое обучение в 18 лет у Наньцюаня Пуюаня, прожил в его общине много лет, а после получения просветления странствовал по Китаю, посещал многих известных мастеров. Лишь в 80 лет он осел в небольшом полуразрушенном монастыре Гуаньиньюань в Северном Китае, где вокруг него собралась небольшая община. Истории о нем изложены в двух важнейших чаньских трактатах: «Застава без врат» («Умэнь гуань», 1246 г.) и «Речения с Лазурного утеса» («Биянь лу», 1125 г.).

¹² Чжаочжоу называет Наньцюаня «благодатным изображением» («жуйсян») – буддийский термин, обозначающий особого рода священную картину или статую. Обычно это понятие соотносится с первым изображением Будды Шакьямуни, вырезанным из сандалового дерева правителем области Каусамби – Удаяной. Весь характер высказываний Чжаочжоу в этом диалоге показывает, что он считает, что главное, что есть в обучении Чань, – уважение к наставнику, который может вывести на Путь.

Беспокойство Будды

Созерцание приходит

Один последователь как-то спросил монаха Чжаочжоу:

– Испытывает ли Будда беспокойство?¹³

– Испытывает, – ответил Чжаочжоу.

– Но как это возможно? Ведь Будда уже давно освободился от мирских страстей! Почему он все-таки испытывает беспокойство? – недоумевал последователь.

– Оттого, что ты сам еще не достиг спасения.

– А когда я достигну, Будда уже не будет испытывать беспокойства?

– Все равно будет испытывать!

– Но ведь я-то уже буду свободен, из-за чего ему еще беспокоиться?

– Дело в том, что кроме тебя на земле есть другие живые существа.

– Число живых существ на земле не имеет предела. Получается, что Будда никогда не избавится от беспокойства?

– Он уже избавился от него, в нем уже нет беспокойства, – ответил монах.

– Но ведь такое количество живых существ не может быть все спасено, как же он может избавиться от беспокойства?

– Так ведь внутри природы самого Будды все живые существа уже спасены!

Путы спадают

Беспокойства и страсти у обычного человека возникают прежде всего от суетных мыслей. У Будды же беспокойство возникает от сочувствия ко всем живущим на земле, а сам же Будда не подвержен мирским переживаниям.

Если тщательно разобраться, у человеческого беспокойства изначально нет никакой сущностной природы. А переживания Будды и не беспокойства вовсе. Насколько лучше мы сможем жить, если поймем это!

¹³ Беспокойство (кит. фаньнао) – речь идет о буддийском понятии клеша (дословно – «загрязнение») – беспокойстве, неприятностях, страстях и их причинах. Китайские буддисты трактовали клеша как иллюзии, испытания или соблазны, вызванные страстями или незнанием, которые приводят к неуспокоенности сознания. Существует шесть основных клеша и двадцать последствий клеша: желания, ненависть, иллюзии, гордыня, сомнения и недобрые взгляды.

Такова эта пустота

Созерцание приходит

Как-то один буддийский последователь пришел с визитом к чаньскому наставнику Чжаочжоу. Но поскольку он не приготовил ничего для ритуального подарка монаху, он сразу же обратился к нему с извинениями:

– Ох, я пришел с пустыми руками!

– Коли уже пришел с пустыми руками, – ответил Чжаочжоу, – так оставь это здесь.

– Я не принес никакого подарка, – не понял последователь, – что же вы просите меня здесь оставить?

– Тогда унеси обратно все, что принес!

– Но я ничего с собой не принес, что же мне уносить?

– Ну вот тогда и унеси с собой то, чего ты не принес.

Последователь, так и не поняв сути Чань, лишь пробормотал себе под нос:

– Как же можно принести вещь, которой у меня нет?

– Та вещь, в которой ты не испытываешь недостатка, и есть вещь, которой у тебя нет. Вещь, которой у тебя нет, и есть та вещь, в которой изначально ты не испытывал недостатка.

Путы спадают

«Бери решительно, оставляй без сожалений», – важнейший принцип Чань.

Всегда бери, когда нужно взять, всегда оставляй, когда нужно оставить. В противном случае, когда придет время оставлять, а ты попытаешься взять, то истощишь себя; а когда придет время брать, то опять придется оставлять – и ты останешься без сил.

Чаньский наставник продает масло

Созерцание приходит

Однажды чаньский наставник Чжаочжоу отправился в уездный город Тунчэн и встретил там наставника Тоуцзы, который как раз спустился в город из своего горного убежища.

Чжаочжоу, окинув взглядом этого человека, увидел, что видом он необычен, и сказал:

– Не ты ли горный житель Тоуцзы?

Тоуцзы же, протянув руку, начал произносить нараспев:

– Прошу вас, подайте немного чая, соли, пару монет!

Чжаочжоу, не обращая внимания на это, ушел. Быстрым шагом он дошел до своей монастырской обители. Тоуцзы отправился вслед за ним в монастырь, прихватив с собой большую бутыль с маслом.

Когда Тоуцзы нагнал Чжаочжоу уже в монастыре, Чжаочжоу сказал ему:

– Я уже давно хотел отправиться к Тоуцзы, но не мог и представить, что повстречаю торговца маслом!

– Пока что ты познакомился только с торговцем маслом, но так и не познакомился с Тоуцзы, – возразил Тоуцзы.

– Вот как! Ну и каково же так познакомиться с Тоуцзы?

Наставник Тоуцзы поднял бутыль с маслом и громко прокричал:

– Масло! Масло!

Путы спадают

Чань не обладает никакой постоянной формой, поскольку чаньское сердце находится в постоянном движении. Бутыль с маслом наставника Тоуцзы наверняка постоянно блестела перед глазами, не знаю, помутилось ли от этого в глазах у мастера Чжаочжоу, но он, конечно же, все понял. Без долгих рассуждений, даже если просто посмотреть, то мы увидим лишь повседневную жизнь, но наставники Чжаочжоу и Тоуцзы использовали слова и действия из повседневной жизни для того, чтобы продемонстрировать настоящий чаньский мир.

Хорошо бы это понять, но сейчас сойдет даже и непонимание. Надо лишь использовать свое сердце для осознания всего этого – вот тогда точно не потеряешь чаньский смысл происходящего!

Поведение великого мудреца

Созерцание приходит

Много раз, утомившись от государственных дел, правитель Вэньсюань-ди¹⁴ из династии Северная Ци отправлялся в горы Суншань¹⁵ навестить монаха Сэнчоу, которого иногда называли правителем Дхармы, дабы побеседовать с ним об учении. Монах же каждый раз, когда правитель приходил к нему, хотя и радушно принимал правителя, ни разу не поклонился ему перед уходом.

Это уже стало привычным делом, и некоторые ученики Сэнчоу считали, что это уже явное проявление заносчивости, и пытались переубедить учителя: «Правитель столь трепетно выполняет все буддийские предписания, оказывает столь большую поддержку в распространении буддийского учения. Вы же, учитель, ни разу не поклонились перед тем, как его проводить. Мы беспокоимся, как бы вас за это не начали осуждать».

Наставник Сэнчоу возразил: «Когда-то давно индийский последователь Бинторучи кланялся правителю с семи шагов, а кончилось тем, что он обрек правителя на семилетние страдания. Мои добродетели, конечно, не столь высоки, как у людей прошлого, но я бы не хотел, чтобы от правителя отвернулась удача!»

Путы спадают

Поступки монаха Сэнчоу подобны тому, как поступали мудрецы прошлого, ведь в своей добродетели он достиг тех же глубин и высот. Он стремится избежать суетливости, а в поступках обладает великодушием мужа – для проявления этого одного наклона спины недостаточно.

Порою несоблюдение церемониала отнюдь не является грубостью и заносчивостью, но лишь проявлением уверенности в себе и желанием сберечь ее.

¹⁴ Вэньсюань-ди (прав. 529–559) – первый император династии Северная Ци. В ранний период уделял очень много внимания военным делам, и его династия славилась военными успехами, а также покровительствовал буддизму. В 555 г. решил объединить даосизм и буддизм в одно учение, затем приказал устроить дебаты между буддийскими и даосскими монахами. В результате решил, что буддисты одержали верх, и приказал всем даосам обратиться в буддизм. Отказавшихся это сделать даосов казнили, а сам даосизм был запрещен. Однако в поздний период правления, став патологически подозрительным, сделался крайне жесток, казнил многих родственников, страдал несдержанностью в вине, отчего, как полагают, и умер.

¹⁵ Горы Суншань – центральные из пяти священных гор Китая, располагаются в провинции Хэнань, в основном в уезде Дэнфэн, где строились многие буддийские и даосские монастыри и селились отшельники.

Слушая звуки гор и долин

Созерцание приходит

Один монах пришел в горы, чтобы посетить чаньского наставника, и попросил его наставить в некоторых вопросах Чань.

– По пути сюда пересекал ли ты горы и долины? – спросил наставник, уклонившись от прямого ответа.

– Да, пересекал я и горы, и долины, – ответил монах.

– А слышал ли ты голоса гор и долин? – продолжал расспрашивать его наставник.

– Да, слышал! – ответил монах.

– От тех мест, где слышны голоса гор и долин, и начинается дорога, ведущая к вратам Чань, – твердо сказал чаньский наставник.

Путы спадают

Мы ведь тоже, бывало, взбирались на горы, пытаясь разгадать тайны, которые хранят горные долины. Слушали щебетание птиц и стрекот цикад, проникали взглядом в леса, где журчат родники – не это ли голоса горных долин?

Сердцем вслушивайся в эти звуки. А там, где они умолкают, открываются врата к познанию учения Чань.

Наступи на мою голову

Созерцание приходит

У чаньского наставника Сянья был в учениках монах, который каждый вечер, перелезая через стену, убегал из монастыря, чтобы погулять и развлечься.

Как-то ночью наставник, делая обход обители, обнаружил табурет, приставленный к самому углу стены, и сразу понял, в чем дело. Он отодвинул табурет и сам встал на этом месте, поджидая возвращения ученика.

Ученик же вернулся глубокой ночью и, ничего не подозревая, начал перелезать через стену и наступил своему наставнику на голову. Перемахнув через стену, он внезапно обнаружил, что внизу стоит его учитель, перепугался и кубарем полетел вниз.

А наставник, как будто ничего и не случилось, мягко сказал: «Сегодня ночью выпало много росы, смотри, как бы не простудиться. Поскорее возвращайся и отдохни!»

О произошедшем никто в монастыре так и не узнал. Да и сам монах-наставник никогда об этом не упоминал. И все же никто из ста с лишним учеников, что жили в монастыре, больше не гулял по ночам.

Путы спадают

Да, воспитывать младшее поколение и наставлять учеников иногда действительно бывает чревато головной болью. Но бритая голова чаньского наставника Сянья оказалась препятствием посерьезнее всех заповедей!

Под дождем

Созерцание приходит

Дождь лил не переставая. Один человек укрылся под навесом храма. Мимо проходил чаньский наставник с раскрытым зонтом.

– Наставник! Спаси хотя бы одного из массы всего живущего! Проводи меня хотя бы немного! – взмолился человек под навесом.

– Надо мной льет дождь, а ты укрыт от него под навесом. Под навесом нет дождя – мне нет необходимости спасать тебя, – ответил монах, продолжая идти дальше и даже не замедлив шаг.

– Но сейчас-то вы, наставник, точно должны спасти меня! – И с этими словами человек выбежал под самый ливень.

– Теперь и ты под дождем, и я под дождем. Но дождь не намочил меня, поскольку надо мной зонт. Так что, чтобы спастись, тебе нужен зонт¹⁶, а не я. А уж зонт ты ищи сам! – сказал монах и пошел дальше своей дорогой.

Путы спадают

Если у тебя есть с собой зонт, то тебя не намочит дождем. Если у тебя чаньское сердце, то можно не опасаться пут страстей и заблуждений. Не брать в дождливую погоду зонт, надеясь на помощь других людей, – это все равно, что, не прозрев сердца Чань, надеяться, что кто-то другой поможет тебе. Монаху не было жалко одолжить зонт, но он на самом деле проявил высшее милосердие, ведущее к спасению живых существ.

Если не пользоваться драгоценными дарами, что хранятся в твоем доме, а лишь завидовать другим, разве может в этом случае твое сердце достичь удовлетворения? Самому спасаться лишь под своим зонтом, спасать себя самого за счет своих же природных свойств, в повседневных проблемах не искать помощи у других людей, а решать их самим – вот это и есть истинный жизненный путь.

¹⁶ Зонт – один из символов буддизма, знак «учения, которое накрывает и защищает», Будда или боддисатва Авалокитешвара нередко изображались именно с зонтом в руке. В притче раскрывается важнейший принцип Чань: спасает не наставник, а учение. Учитель же лишь направляет человека на путь, спасение же есть результат собственных усилий и прозрения чистоты своей природы.

Кто связал тебя?

Созерцание приходит

Некогда упасака (буддист-мирянин), а затем чаньский наставник Сэнцань¹⁷, приняв титул Третьего патриарха Чань, удалился в отшельничество в горы Ваньгуншань в провинции Аньхой. В те времена, в период царствования Чжоуского правителя У-ди, буддизм подвергался серьезным гонениям, и наставнику пришлось перебраться в еще более пустынный район в провинции Аньхой – в горы Сыкуншань, где люди появлялись нечасто, а поэтому более десяти лет никто о нем не слышал.

Как-то раз четырнадцатилетний юноша под монашеским именем Даосинь – «Искренний в Пути» – пришел к Сэнцаню за советом.

– Наставник, проявите милосердие, укажите мне способ, как освободиться от страстей и заблуждений, – взмолился Даосинь.

– Кто связал тебя? – спросил его наставник.

– Никто не связывал меня, – постояв минуту молча, ответил Даосинь.

– Тогда о каком же освобождении ты просишь? – спросил наставник.

И тогда Даосинь достиг прозрения.

Путы спадают

Откуда берут начало наши сомнения и заблуждения? Если мы как следует вглядимся в свою душу, то обнаружим, что для них внутри нас самих нет никаких истоков.

Если нет пут, то и освобождаться не от чего. И если мы познаем, что нет ни пут, ни освобождения, то откуда тогда взяться искушениям и заблуждениям, которые могли бы дать нам повод для беспокойства?

¹⁷ Сэнцань (520–612, по другим сведениям—?–606) и Даосинь (580–651) соответственно Третий и Четвертый патриархи чань-буддизма. О Сэнцане известно крайне мало, единственная относительно полная его биография содержится в трактате «Удэн хуэйюань» – «Изначальное собрание пяти светильников». Впервые его имя упоминается лишь в 645 г., то есть через полвека после его смерти. В 536 г. он встретил Второго патриарха Хуэйкэ и оставался с ним шесть лет (по другим преданиям, уже через два года Хуэйкэ передал ему патриаршество). Жил в горах в юго-западной части провинции Аньхой. По преданию, умер, сидя в медитации перед монастырским залом. Сэнцаню приписывается трактат «Синьсинь мин» («Строфы об искреннем сердце»). Наставлял в том, чтобы «забыть о словах и письменных знаках» для достижения просветления. Даосинь обучался у Сэнцаня девять лет.

Где же Путь?

Созерцание приходит

Один монах спросил наставника Вэйкуаня:

– Где Путь-Дао?

– Прямо перед тобой, – ответил Вэйкуань.

– А почему я его не вижу?

– Ты обладаешь «я», а поэтому тебе его и не увидеть.

– Раз уж из-за того, что обладаю «я», я не вижу Путь, то ты-то видишь его? – спросил монах.

– Вот из-за того, что ты обладаешь и «я», и «ты», тебе точно никогда его не узреть! – сказал Вэйкуань.

Монах решил поставить вопрос по-другому:

– А если не будет ни «я», ни «ты», то можно будет узреть его?

– Если не будет ни «я», ни «ты», так кто же будет стремиться узреть его и так и не увидит?

Путы спадают

Да уж, поистине, как говорится, «даже комару некуда вонзить свое жало» – столь безупречные ответы наставника!

Учение Чань – это особого рода мудрость. Чань основывается на прозрении природы человека, а если следовать прозрению своей природы, то обязательно достигнешь того места, где располагаются врата Чань. Впрочем, не всегда можно понять, прозрел ты свою природу или нет, кажется, что уже все понял, а может – и нет. Не правда ли, это весьма забавное состояние?