Текст книги "Проклятый горн"

Я свернул к холмам, проехав через оливковые рощи, мимо апельсиновых садов и возделываемых полей к большому поместью, стоящему на пологом пригорке. Трое вооруженных конных, одетые точно фермеры – в жилетах, широкополых соломенных шляпах, черных платках на шеях, преградили мне путь.

– Вы по приглашению, сеньор? – спросил один из них. Немолодой, очень высокий и по глаза заросший бородой.

– Ищу инквизитора. Он здесь?

– Да, – односложно отозвался тот, развернул коня, поманив меня за собой, к дому.

Двое его товарищей оставили нас и отправились вдоль кромки поля, продолжая охранять границу поместья.

Вилла оказалась прекрасным белым четырехэтажным зданием с покатой крышей, маленькой башенкой и часовней. При всей своей красоте и аккуратности, она напоминала крепость. Толстые стены, тяжелые ставни на окнах, узкие бойницы, которые, казалось, были сделаны исключительно для декора, позволяли дать отпор нападавшим.

– Кто здесь живет? – спросил я.

Бородач обернулся в седле:

– Сеньор Фердинанд де Армаго, барон Рето, член городского собрания Барисеты.

Мне это имя ничего не говорило, и как видно он это понял, так как усмехнулся, но промолчал.

Дом стоял в окружении старых мандариновых деревьев, купаясь в их тени, словно пловец в высоких волнах. Услышав стук копыт, из подсобного помещения вышел очередной широкоплечий слуга в черном фартуке поверх фермерской одежды. Он молча забрал у нас лошадей, кивком указал на крыльцо.

Внутри царила прохлада, стояли большие каменные вазы с букетами свежих цветов, стены были голые и почти без украшений, что необычно – в домах у благородных как правило все завешано знаменами, картинами, доспехами, оружием и головами убитого зверья.

Идти пришлось недалеко, всего лишь три зала, в которых гулким эхом отражались наши шаги, затем одна новая, все еще пахнущая кедром лестница на второй этаж. Слуга показал мне на распахнутую дверь. Через нее в мрачноватый коридор лился теплый солнечный свет, и, не прощаясь, отправился назад.

На открытой террасе я увидел отца Марта, сидящего за столом и негромко беседовавшего с седовласым пожилым человеком.

Инквизитор, к моему удивлению, был не в своей серой рясе, а в мирской одежде дворянина. При шпаге, пистолете, золотой цепи на шее. Крайне непривычный вид. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать его.

Он выглядел уставшим. Возможно, из-за того, что обычно короткие волосы отросли и пребывали в беспорядке, возможно, из-за сильной небритости, покрывающей впалые щеки, а быть может, от того, что под глазами залегли тени.

Увидев меня он, приветливо улыбнулся, сгоняя со лба глубокие морщины.

– Здравствуйте, Людвиг. Я рад, что вы откликнулись на мою просьбу. – Он привстал с тяжелого трехногого табурета. – Позвольте вам представить сеньора Фердинандо де Армаго, владельца этого чудесного дома и одного из членов городского совета Барисеты. Фердинанд, это Людвиг ван Нормайенн, страж Братства.

Де Армаго был мощным, низкорослым стариком с неприятным, загорелым лицом. Тяжелая челюсть, которую не скрывала аккуратная бородка, маленькие запавшие глазки, сильные залысины и тонкие бледные губы – он привык командовать, распоряжаться и делать все по-своему. Я счел его довольно жестоким и даже опасным человеком, хотя, возможно, обманывался в своих впечатлениях. Просто не любил такой тип людей.

Повел он себя вежливо, тоже встал, протянул руку – здоровенную медвежью лапу. Рукопожатие у него было соответствующим. Все так же ничего не говоря, он без помощи слуг изволил налить мне холодного белого вина из большого пузатого кувшина, стоявшего на столе.

– Март сказал, что вы можете помочь. Снять вопросы, – пророкотал старик, и мои брови полезли вверх от того, как он называет легата Риапано. Де Армаго словно бы этого не заметил. – Сперва я противился, дело у нас семейное, но, если это облегчит ему работу и ускорит ее, почему бы и не позвать стража? Хуже уже все равно не станет.

– Семейное? – пробормотал Проповедник, облокотившийся на перила балкона.

– Вы родственники? – Я пригубил вина, которое оказалось превосходным.

Барон хмуро ответил:

– Что уж тут удивительного? У всех они есть. Даже у тех, кто выбрал дорогу инквизитора. Все мы по-разному служим Господу. А дело действительно семейное. Кто-то разорил фамильное кладбище, господин ван Нормайенн. И выкрал тело.

Он ждал моей реакции, я же сделал еще один глоток, прежде чем сказать:

– Воровство мертвых – дело плохое. Но этой проблемой обычно занимаются городские власти. Не инквизиторы вашего ранга, отец Март.

– Семейное дело… – снова начал де Армаго, но клирик поднял руку, обрывая родственника.

– Я предупреждал тебя, что если он приедет, то мы не будем играть в недомолвки. Обещаю, это останется между нами.

Тот проворчал, точно медведь, неохотно кивнул.

– Ладно. Тогда проще показать. Я останусь здесь. – Де Армаго налил себе вина. – И напьюсь.

– Людвиг, составите мне компанию? – Отец Март встал из-за стола. – Только хочу предупредить, зрелище не слишком приятное…

Старый барон вновь нахмурился, отвернулся и стал смотреть на шелестящие кроны мандариновых деревьев.

– Я несколько удивлен вашему наряду. Не представлял вас в мирской одежде, – сказал я инквизитору, когда мы спускались по лестнице.

– Служение Господу требует разных жертв, – уклончиво ответил тот, не желая вдаваться в подробности.

Он прекрасно ориентировался в доме и быстро привел меня к задней двери, ведущей в сад с каменистой дорожкой, которая терялась в густой зелени.

– Вы не похожи на нарарца. – Я отметил про себя, что сад хоть и старый, но очень ухоженный. – Всегда считал вас уроженцем Лезерберга.

– Так и есть, – не стал отрицать инквизитор. – Но с дворянскими фамилиями всегда так – дочерей порой выдают за тех, кто живет далеко от отчего дома. С родом де Армаго у меня общая прабабка, и мы продолжаем поддерживать отношения.

В ветвях звонко перекликались птицы, от земли парило, было душно и влажно. Возможно к вечеру соберется гроза. За долгую холодную осень и зиму я сильно соскучился по лету и теперь наслаждался множеством запахов, витавших здесь и говорящих, что до июня осталось всего ничего.

– Родич вызвал вас из-за случившегося?

– Отчасти. Я был в Крусо по делам, когда получил от него письмо с просьбой прислать кого-нибудь. Решил заехать сам. Слышал о том, что вы тоже посетили этот чудесный город. – Клирик нес шпагу непринужденно, словно родился вместе с ней. – Соболезную по поводу гибели вашей коллеги. Кардинал Урбан писал мне о случившемся. Не знал, что вы знакомы с Романом.

– Мир вообще мал.

Он кивнул, соглашаясь с этим:

– Я знаю Романа не первый год. У него крайне мало друзей. А вас он таковым считает.

– Приятно слышать.

Инквизитор помолчал.

– Вас выгодно держать в друзьях, Людвиг. Мало того что вы довольно интересный человек редкой профессии, так еще вокруг вас происходят занимательные вещи. И лучше всегда быть поблизости, если не хочешь упустить нечто неординарное. Впрочем, речь сейчас не о ваших, вне всякого сомнения, потрясающих талантах. Я завел разговор о Крусо, чтобы поблагодарить вас еще раз за то, что вы сделали в этом городе.

– Моя роль была не так уж велика.

– Слова воистину скромного человека.

– Не я остановил золотое пламя.

– Не вы, – не стал спорить инквизитор. – Это сделало перо архангела Уриила, которое кардинал Урбан привез из Риапано.

Проповедник всплеснул руками и завопил:

– Господи! Там была настоящая святая реликвия, не жалкая подделка, которой Вальтер провел простаков! А я к ней даже не прикоснулся!

Я прищурился из-за того, что солнечный луч пробил листву и упал мне на глаза.

– Святая реликвия такой силы могла остановить и удар Вельзевула.

– Не могу поручиться за это, – тут же откликнулся отец Март. – Боюсь, второго удара перо бы уже не выдержало. И сгорело вместе со всеми.

– Инквизиция напала на след преступника?

– Вы имеете в виду реального преступника, а не того дурака Вальтера, которого им выставили? Если честно, не знаю. Этим занимается Роман и другие. У меня свои задачи.

Мы остановились возле кованой ограды, за которой начиналось маленькое фамильное кладбище – увитый дикими розами склеп, а за ним несколько обычных могил с простыми надгробными плитами.

Ярко-красные бутоны роз только-только распустились, но приятный, свежий цветочный аромат витал над погостом, отчего хотелось дышать полной грудью, несмотря на место, где мы находились.

Отец Март распахнул калитку, открываясь, та даже не скрипнула, и сделал приглашающий жест рукой. Я с некоторой долей изумления изучил скульптуру, венчавшую усыпальницу, – скорбящую Деву Марию, сложившую руки в молитве об умерших.

– Это ведь кто-то из флотолийцев? – Я придирчиво изучал прекрасное, исполненное печали лицо молодой девушки, матери Иисуса. – Диванкони?

– Ого! Меня трудно удивить, Людвиг! Но вы каждый раз с этим прекрасно справляетесь! Да. Это Джоэтто Диванкони. Когда он работал над ней, то был еще молод и не так известен, как сейчас, являясь придворным скульптором ветецких дожей и достраивая самую красивую церковь города. Мы учились с ним у одного наставника. – И, увидев мой взгляд, инквизитор с некоторой печалью улыбнулся. – Я не сразу посвятил себя служению Господу. Будущее аристократа, в отличие от вашего, оказалось не столь кристально ясным. Скульптура была моим увлечением. Какое-то время. И когда родственнику потребовался мастер для создания склепа его покойной жены, я посоветовал Джоэтто. Он уже в свои девятнадцать считался гением. Но давайте оставим прошлое в прошлом. Вернемся к настоящему, которое, к сожалению, не столь яркое, как наша юность.

Отец Март поднял с земли небольшой ломик с плоским концом, вставил его под стальную дверь, нажал, поддев одну из незапертых створок. Та, неприятно лязгнув, распахнулась, и в нос мне ударил ощутимый запах мертвечины.

Свет проникал в помещение через окошки в верхней части стен, сделанные в виде узорчатых крестов. Было довольно светло, так что я разглядел четыре ниши под каменными арками украшенными резными веточками плюща и мяты.

Четыре гроба.

Два стояли пустыми, не закрытыми, все еще ожидая новых и пока еще не умерших жильцов, два уже обрели свое содержимое. Один из них оказался с простой крышкой, временной заменой, пока резчик по камню не создаст оригинальную, с изображением усопшего на ней.

Последняя усыпальница, хотя на ней не было ни пылинки, ни паутинки, казалась самой старой. На крышке лежала каменная женщина, миниатюрная, совсем еще молодая, в простом платье, со сложенными на груди руками и лилиями, вплетенными в мраморные волосы. Даже слепому было видно, что над ней работал тот же мастер, что и над Девой Марией, украшавшей склеп.

– Это жена барона?

– Да.

– А здесь? – Я указал на недоделанный гроб, от которого пахло разложением.

– Его дочь. Симонетта. Она скончалась две недели назад от чахотки. И я хотел бы, чтобы вы взглянули на тело.

– Странное желание. Я ушел, – сообщил Проповедник, ящерицей юркнув из склепа на открытый воздух.

– Хорошо, – сказал я сразу обоим.

Я решил не удивляться действиям инквизитора, понимая, что человек он серьезный и ничего не делает без причины.

– Тогда помогите мне.

Мы с двух сторон взялись за крышку, немного сдвинули ее, из-за чего она страшно проскрежетала, затем, напрягая руки, сняли и положили на чистый пол. Запах смерти теперь властвовал в этом помещении безраздельно.

Без всякого трепета я заглянул внутрь, уже представляя, что увижу.

Как оказалось – не представлял.

Помешкав несколько мгновений, я довольно недальновидно помянул черта при инквизиторе.

– Не стоит, – тут же одернул он меня, нисколько не повысив голоса. – Здесь его, конечно, не бывало, но примите мой совет, Людвиг. В вашем положении, когда каждое полнолуние вы рискуете привлечь к себе всякую нечисть, любое упоминание адских созданий может привести к беде. Возьмите себе в привычку говорить о них как можно реже. Что думаете?

– О ваших словах? Они разумны. Об этом? Даже не знаю.

Лежавшая в гробу девушка напоминала куклу, которую хорошо потрясли в коробке. Спутанные черные волосы, впалые щеки, мертвая кожа, приоткрытый рот, так что были видны зубы. Удар саблей, а может и мечом, расколол ее череп на две части, запачкав левую половину лица темной кровью. Погребальное фиолетовое платье порвано в лоскуты, один рукав отсутствует. Я видел, как сквозь дыру в одежде, зияют бело-красно-коричневые ребра, на которых почти не осталось плоти. Также она отсутствовала на правой руке от плеча до локтя и на ногах.

– Она выглядит так безобразно, потому что я попросил ничего не трогать до моего, а потом уже до вашего приезда, – решил пояснить отец Март.

– Вы уверены, что причиной смерти была болезнь?

– Насколько может быть уверен человек, не присутствующий при этом. Но я позвал вас именно для того, чтобы узнать мнение стража, который повидал на своем веку много необычного.

Задержав дыхание, я склонился над трупом. Изучил лицо, губы, затем части, где отсутствовала плоть. Выпрямился, сказав:

– Впечатление, что эти… повреждения, скажем так, нанесли уже когда она была мертва. Это похоже на работу анатома. Чтобы удалить мышцы, использовали нож, и делали это весьма аккуратно.

Он кивнул, явно довольный тем, что услышал:

– Скорее мясника, Людвиг. Мясник тоже может работать аккуратно.

Мы вышли на свежий воздух и яркое солнце. Здесь нас уже ждали две женщины и двое мужчин в крестьянских одеждах.

– Мы закончили, приступайте, – бросил инквизитор.

Ничего не говоря, они вошли в прохладу склепа, и я увидел, что, собравшись у гроба, стали приводить захоронение в надлежащее состояние.

– Теперь, когда вы все видели своими глазами, я расскажу, что здесь случилось. – Отец Март неспешно шел от кладбища к маленькой кованой скамеечке, примостившейся в тени лохматой оливы. – Спустя неделю после похорон Симонетты слуги заметили, что дверь в склеп приоткрыта и кто-то украл тело.

– Даже так? – Я слушал, как поет скворец. – У барона столь серьезный враг, что он так надругался над его мертвой дочерью и вернул оставшееся назад?

– Вернул? Увы, нет. – Отец Март сел на лавочку, скрестив ноги в начищенных сапогах. – Барон поднял слуг, но Симонетту не нашли, хотя искали тщательно. Она сама вернулась на следующую ночь.

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы правильно понять его слова.

– Продолжайте.

– Ее увидел один из работников. В парке. Она бесцельно бродила по саду, врезаясь в деревья. Позвали барона. Когда ее окружили люди, Симонетта… попыталась броситься на них, но из-за того, что мышц на ногах почти не было, проворством она не отличалась. Барон сильно любил свою дочь, но тут не колебался, раскроил ей голову клинком. Это ее разом успокоило.

– Что случилось дальше?

– Да, собственно, ничего. Ее положили обратно в усыпальницу, вызвали городского священника, одновременно послав за мной.

– Больше никаких смертей в ту ночь? – Я был сбит с толку.

– Нет. – Инквизитор устало потер красные глаза. – Я не слишком понимаю, что происходит. Здесь поработал либо сильный демон, либо темная душа.

– Поблизости нет никаких душ. Ни темных, ни светлых. Кладбище чистое.

Инквизитор кивнул, словно был рад это слышать:

– Значит, все-таки гость из ада. Хотя за ним стоят люди. Они выкрали тело, срезали мясо, вырезали сердце, почки и печень.

– Люди? И в то же время демон, раз не темная душа. Какой-то культ?

– У меня возникла догадка, и я прошелся по трем погостам за городскими стенами и по двум в Барко-де-Калаорра. Некто заинтересовался свежими могилами. Тела из них похищены. Как минимум из тридцати захоронений за последние пять месяцев.

Я обдумал полученную информацию:

– Некто систематически крадет тела, и, судя по тому, что не разразилась паника, а кругом не рыщут городские службы и инквизиторы, ему удавалось удачно скрывать свои кражи. Здесь же неизвестный совершил ошибку, был достаточно небрежен, для того, чтобы оставить склеп незапертым, а затем упустил вернувшееся назад тело. Правильно ли я понимаю?

– Не упустил. Полагаю, он просто безалаберно выбросил покойницу, забрав плоть. Решил, что ее не найдут. Возможно, спрятал. Но она восстала и вернулась туда, где была похоронена.

– Неужели преступник не учел этот вариант?

– Я подозреваю, что тот, кто это сделал – лишь исполнитель. Труп для него всего лишь труп. Он даже не думал, что мертвые могут вновь оживать. До этого момента все следы хорошенько прятали, чтобы не возникло подобных эксцессов.

– То есть преступник вскрывает тела, добывает плоть и отдает кому-то? И в результате ритуалов или колдовства случилось возвращение мертвой девушки. В этих чудесных краях появился каннибал, предпочитающий мертвечину? Некромант?

Инквизитор сделал жест рукой, что могло означать и «да» и «нет».

– Трупоеды встречаются, Людвиг. Но обычно после их пиршества мертвые не встают. Здесь все чуточку иначе. Вы в Нараре, а у жителей южных областей остались свои легенды и мифы со времен глубокой древности, когда Темнолесье было куда ближе, чем сейчас, варвары не ушли на Волчьи острова и сражались с молодыми легионами рождающейся Империи. Люди, жившие среди этих холмов, отличались мрачными предрассудками. Самые плохие из них поедали плоть мертвых, считая, что это даст им власть над темными силами, наделит их, если хотите, сверхспособностями.

Я усмехнулся:

– Какими, например?

– Да какими угодно, – небрежно ответил тот. – Придумывали кто во что горазд. Скорость, невидимость, возможно, даже умение летать. Подобные верования сошли на нет, когда легионы императора Марка захватили земли, на которых мы с вами находимся, и вырезали тех, кто не желал поклоняться их богам.

– Но убеждения остались.

– Конечно, остались. В большинстве своем в виде страшных сказок на ночь. Но время от времени находится дурак, который в них верит и поедает плоть себе подобных. Чаще всего его ловят. Если ему повезет, убивают сразу. Если нет – сжигают.

За свою жизнь я несколько раз сталкивался с людоедством. Обычно это случалось зимой, в голодные месяцы. Или во время войн, когда не хватало продуктов. Я не встречался с самими каннибалами, но видел остатки их ужинов на дорогах, в полях и маленьких деревнях.

– Выходит, вы не верите в легенды о получении дьявольской силы посредством поедания себе подобных?

Он повернул голову в ту сторону, где послышалось лошадиное ржание, и, убедившись, что поблизости никого нет, ответил:

– Человечина тоже является мясом, Людвиг. Мы всего лишь мясо. Оно набивает желудок, но не дает возможность ускорять время или снимать с неба луну. Это не контракт с демоном, не ночь с инкубом и даже не жертвоприношение вола на Лысой горе.

– А как же кровь человека, отец Март? Велефам она дает страшную силу. Отчего бы плоти не делать того же самого?

В его глазах появилось одобрение.

– Отлично поставленный вопрос, Людвиг. Вопрос достойный инквизитора. Кровь – иная субстанция. Ей присуща сила, или то, что алхимики привыкли называть энергией. Инквизиция проводила исследования, и авторитетные мужи официально заявили, что пожирание людей не дает никаких возможностей, кроме ощущения сытости.

– Авторитетным мужам не впервой ошибаться.

– Да вы скептик, Людвиг, – рассмеялся мой собеседник.

– Скептика всего лишь беспокоит один вопрос, отец Март. Как ощущение сытости способствует тому, чтобы мертвая девушка встала на свои обглоданные ноги и вернулась в отчий дом?

Он тут же стал серьезным:

– Меня это тоже беспокоит, Людвиг. Я не нашел этому никакого логического объяснения. Колдовство мне неизвестное. И в какой-то степени надеялся, что вы прольете свет на случившееся. Думал, дело здесь в темной душе.

– Сожалею, что ничем не смог вам помочь. Это культ, а в них я не силен.

– Вообще-то ваша помощь все еще актуальна. – Он встал. – Все дело в том, Людвиг, что сегодня утром я узнал, кто поедает мертвых.

Ветви деревьев тихо шелестели надо мной, закрывая яркие звезды. Я сидел на траве, подогнув под себя ноги, слушая звенящий стрекот цикад. Было довольно темно, но все же я видел белеющий участок тропинки, проходящей в пятнадцати ярдах от того места, где я прятался, и старался не слушать ворчание Проповедника.

– Инквизитор использует тебя.

– Знаю.

– И все же помогаешь ему? Он уже один раз подставил твою голову.

– Но в итоге я получил то, чего хотел.

Тот скривился, прошипев:

– А результат? Ты бросился к Франческе, где тебя чуть не прикончил демон. Затем ты отправился в Крусо, погибла Кристина. Потом дочь колдуна, и Вион. Теперь ты едешь вообще на самый юг, пытаясь схватить темного кузнеца! А все потому, что отец Март навел тебя на след! Поверь! Сейчас будет то же самое. Станешь расхлебывать последствия сотрудничества с инквизитором до конца жизни.

Я, как водится, пропустил его слова мимо ушей, и Проповедник, поворчав еще немного, спросил:

– Как ты думаешь, оно появится?

Не было никаких сомнений, кто это «оно». Я честно ответил:

– Не знаю. Надеюсь на это.

– Но надежда, как я понимаю по твоему тону, не слишком велика. Прошло больше месяца, как оно ушло.

Я развел руками:

– Мне нечего тебе сказать, Проповедник. Честно. Пугало странное создание, и оно вполне может не вернуться. Расстались мы не то чтобы очень хорошо. И оно должно понимать, что стражи теперь будут пытаться выследить его. Во всяком случае, некоторые из них.

– Но не ты, – с нажимом произнес тот.

– Не я.

Он поерзал, точно в зад ему воткнули несколько иголок, и решил про Пугало больше не спрашивать:

– Вообще, я тебе удивляюсь, Людвиг. Ты слепо последовал за Псом Господним, не получив от него ровным счетом никаких объяснений.

– Он обещал все объяснить сегодня.

– Такой занятой человек, – закатил глаза старый пеликан. – Кинул тебе приманку, сказал, что знает, кто жрет покойников, и ускакал по неотложному делу. Кстати говоря, лучшего места для разговора, чем эта опушка, он конечно же не нашел.

– Ш-ш-ш! – остановил я его, увидев человека, шедшего по тропинке.

Он остановился недалеко от меня, покрутил головой, словно ища кого-то, и я негромко свистнул, привлекая его внимание.

Отец Март быстро оказался рядом, одобрительно разглядывая мое укрытие:

– Неплохо вы здесь устроились, Людвиг. С тропы вас совсем не видно.

– Вы пришли раньше, чем я рассчитывал. Еще нет полуночи. Теперь-то у вас есть время рассказать о своих подозрениях и о том, какого рода помощь вам требуется от меня?

Инквизитор кивнул, отстегнул шпагу, положил ее между нами, сел, прислонившись к древесному стволу.

– Когда я обнаружил, что некто интересуется свежими трупами, то организовал несколько наблюдательных пунктов на кладбищах, рядом с новыми и пока еще нетронутыми могилами. Позавчера мне повезло – одна из моих ловушек сработала. Я прибыл как раз к тому времени, когда четверо молодцов грузили труп в крытую повозку.

– И вы их не остановили. – Я не спрашивал. Утверждал.

– С чего бы мне вести себя столь недальновидно? Муравьев можно раздавить в любое время, и если поторопишься с этим, то более крупные жуки разбегутся и спрячутся под самые дальние камни. Вытащить их оттуда не получится. Господь наделил меня терпением, так что я просто проследил за ними до Барисеты. Было интересно, кому они передадут товар. Представьте себе мое удивление, когда это оказался анатомический театр Барисетской академии.

– Действительно… странно, – протянул я. – Это, конечно, не Савранский университет, но довольно уважаемое заведение. Разве Церковь не является одним из его попечителей?

– Является. Епископ Роше, насколько я помню, куратор академии и входит в ученый совет.

– Быть может, стоит спросить с епископа.

– Только не мне, – мягко возразил отец Март.

– Разве легат кардинала и известный инквизитор не имеет таких прав?

– Имеет, – не стал отрицать тот. – Но, как вы уже поняли, я не привык кидать камни в тихую заводь и распугивать рыбу. К тому же велика вероятность, что епископ Роше не знает о творящемся под его носом.

Я нахмурился:

– У меня создается впечатление, что, кроме нас с вами, барона, да его слуг, никто не имеет ни малейшего понятия о том, что случилось. Псы Господни, как я понимаю, также пребывают в неведении. Ведь в Барисете же есть представительство инквизиции?

– Довольно большое. И очень деятельное. На них можно положиться.

– Так отчего вы действуете не с ними, а один, да еще и под прикрытием костюма дворянина? Какую игру вы затеяли, отец Март?

Он погрозил мне пальцем:

– Один? Я все же тешу себя надеждой, что нас двое, Людвиг. Причина такой скрытности…

– Скрытности не будет, – весьма невежливо перебил я его. – Слуги барона не немые слепцы.

– Они верны ему до мозга костей. И умеют держать язык за зубами. Вот уж в ком я абсолютно не сомневаюсь.

– Какая вера в человечество! – театрально возопил Проповедник.

– Так вот. Причина такой скрытности в том, что, если я подниму волну прежде, чем найду убедительные доказательства, у Нарары с Риапано возникнут серьезные осложнения. Главным попечителем Барисетской академии является отнюдь не Церковь, а правящая семья этой страны. Если точнее, то герцогиня Исабель Доменика де Гресир, единокровная сестра короля. По случайному совпадению, сейчас она как раз в Барисете, в доме, который когда-то принадлежал ее матери.

– Теперь я понимаю вашу осторожность, – задумчиво протянул я. – Существует прямая связь между госпожой де Гресир и каннибалом?

– Это она и есть. Или кто-то из ее ближайшего окружения. Выпотрошенное тело вывезли из анатомического театра, где в тот час не было ни одного студента, на кладбище для бедняков, в общее захоронение, предварительно проломив череп. А один из доверенных лиц ее светлости отвез ей в особняк кедровый ларец. Довольно вместительный, чтобы туда поместилась несвежая вырезка, печень и сердце.

– И она еще не в допросной Псов Господних, потому что…

– Сестра короля. Схвати я ее человека, она всего лишь свалила бы все преступления на него. Риапано не одобрит поспешных действий. Только не с королевской фамилией. Мне надо поймать ее за руку и только после этого раскручивать шестеренки часов. Никак не раньше.

Мы с Проповедником переглянулись. Осторожность инквизитора была оправдана. Прошли те времена, когда дознаватели хватали людей вне зависимости от их положения в обществе. Теперь все слишком сложно и запутано. Поспешные действия, даже верные, могут повлечь за собой такую политическую бурю, что князья Церкви будут расхлебывать ее не один день. А отец Март конечно же не желает становиться тем виноватым, которого разорвут на клочья обе стороны, если появится хоть какой-то повод.

– Значит, вам нужны доказательства, – веско заметил я. – И моя роль во всем этом мне пока еще не очевидна.

– Мне нужна поддержка человека, которому я всецело могу доверять. Человека, который уже бывал в сложных ситуациях и не терял голову. Тот, кто прикроет мне спину, если все пойдет не так, как я спланировал. Грубо говоря, сегодня мне нужен не ваш дар, а ваш клинок и голова. Что скажете?

Проповедник всплеснул руками:

– Святые Иоанн, Стефан и Пантелеймон! В мире тысячи наемников, а выбирают тебя! По мне, так это недооценка твоих способностей! Ты не обязан делать грязную работу. Так и скажи этому сероряснику!

Заухал филин, отец Март терпеливо ждал моего решения.

– Вы хотите все сделать этой ночью?

– Не вижу смысла тянуть. Сейчас один из трупов как раз везут на разделку. После мясо отправится заказчику. Завтра герцогиня возвращается в Крусо, и там все будет гораздо сложнее. Возможно, она вообще… умерит свои аппетиты на долгое время.

– У вас есть план?

– Да. Я посвящу вас в него по пути. Разумеется, если вы поедете со мной.

– Поеду.

Инквизитор улыбнулся:

– Ни мгновения не сомневался в вас, Людвиг.

– Я помогаю вам не только по доброте душевной и как человек, желающий наказать преступника. Мне тоже кое-что от вас нужно.

Пес Господень нисколько не возмутился, лишь признал уместность моего условия:

– Сделка? Вполне честно. Если это в моих силах, я выполню вашу просьбу.

– Просьбы.

Он негромко рассмеялся:

– Огласите их.

– Вы слышали, какие новости приходят с востока? – Я дождался кивка и продолжил: – Если болезнь поползет на запад, начнется паника. И первым делом закроют порты. В море будут лишь сторожевые корабли. Мне требуется бумага, подписанная легатом инквизиции, чтобы меня взяли на такое судно, если не найдется другого транспорта.

– Отличная предусмотрительность, Людвиг. Во время мора суда не берут даже стражей, хоть те и не могут заболеть. Но капитанам запрещено отказывать человеку, уполномоченному Инквизицией. Будет вам такая бумага, но только с разрешением на проезд. От имени Инквизиции вы действовать не сможете. А вторая просьба?

– У вас везде есть связи и знакомства. Я ищу одну книгу. Она довольно редкая, но не скажу, что ценная. И конечно же не запретная. В Святом Официуме такая точно есть. Яков Тинд «О поздней империи и создании княжеств».

– Интересуетесь историей? – Отец Март выглянул из-за ветвей на тропу. – Не слышал о таком труде. И не могу вам обещать, что добуду его. Но если найду, то передам.

– Меня устраивает. Кто-то едет.

– Не волнуйтесь. Это мои люди.

– Выходит, что в дом к герцогине мы отправимся не в одиночку.

– Я не всегда работаю один. – Он вышел на тропу, и спустя минуту появились двое всадников. Каждый вел за собой оседланную запасную лошадь.

Одного я узнал, это был человек барона, встретивший меня на границе его владений. Второй оказался иным существом. Он был невысок, мне по грудь, весь покрыт коричневой шелковистой шерстью, с большими медвежьими ушами и золотистыми круглыми глазами с вертикальными зрачками. Две ноги, четыре руки, суставчатый хвост скорпиона.

Я впервые видел подобное создание и даже не представлял, кто это.

– С Лупе вы уже виделись, – представил мне бородача отец Март. – А это Сиокко, он вьеф и работает на Инквизицию.

Золотоглазое существо наклонилось в седле, протянуло мне все четыре руки. Пожать пришлось каждую.

– Кровь Темнолесья, – свистящим шепотом поздоровался он. – Клянусь Господом, чего только не встретишь в людях. Ты не говорил, что у тебя такой друг, Март.

Инквизитор одним движением взлетел в седло:

– Спаситель с тобой, Сиокко. Ты же любишь сюрпризы.

Блеснула острозубая улыбка, и мы тронулись по тропе в сторону Барисеты.

Барисета была крупным городом, находящимся под защитой не только крепостных стен, но и четырех отдельно стоящих бастионов, перекрывавших подходы к нему.

Мы ехали по ночным гулким улицам, пробираясь к большой парковой зоне, возле которой находились особняки знати.

Двенадцать раз нас останавливали патрули стражников. С ними негромко беседовал отец Март, и золото из его кошелька меняло владельца. Сиокко предусмотрительно закутался в объемный плащ и не привлекал к себе взглядов.