Текст книги "Проклятый горн"

Он рассмеялся в ответ:

– Еще не поздно повернуть назад. Всего лишь час, и вы дома.

– Предпочитаю не бродить один во мраке, а быть поближе к инквизитору, обладающему магией.

– Тоже разумно, – одобрил он, останавливаясь возле очередной кровавой котлеты. Сиокко больше не задерживался у трупов. – Еще один сторонник герцогини останется навсегда там, где ему самое место.

– Это сделал демон?

– Не думаю. Возможно, тела – лишь способ отвлечь его от основной группы незваных гостей.

– Так почему же он еще не тут?

Инквизитор скривился:

– Людвиг, не будите то, что спит. А может, просто отсутствует в логове. Радуйтесь такому обстоятельству. Не исключаю возможности, что он где-то здесь. Наблюдает и не торопится. Но есть шанс, что вообще не знает о некоторых дураках, пришедших сюда без его приглашения.

– И такое возможно?

– Демоны не всесильны. Если искать аналогию, то ведь князь тоже не в курсе, что в его дворец попала пара комаров, и, пока они не пролетят у него перед глазами или не укусят в нос, он на них даже внимания не обратит.

Мы вышли в огромный зал, пол которого застилал туман, медленно скользящий вдоль замшелых могильных памятников и утекавший в пещеру, находящуюся на противоположной стороне.

Здесь было светло. То ли от серебристых стен, то ли от белого мха.

– Ну вот. Хоть какие-то изменения. Но, воистину, мы в доме какого-то демона уныния и меланхолии. – Сиокко темным бесом вырос перед нами. – Там пещера, а за ней часовня. Точнее, целый кафедральный собор. Посмотрим?

– Нашел следы беглецов?

– Да, Март. – Золотые глаза, казалось, отражали туман, охватывавший наши ноги до лодыжек. – Они отмечают свой путь трупами. Хотел бы я знать, как люди превращают своих спутников в мясные лепешки. И отчего остальные не сопротивляются, ведь должны понимать, что потом настанет и их черед.

Через кладбище мы шли в полной тишине. Я пытался прочесть на памятниках имена, но язык был все тот же – странные закорючки, чем-то напоминающие хагжитскую вязь.

В укутанной мраком пещере было влажно и пахло гнилым луком. Звонко капала вода, откуда-то издалека слышалось мерное басовитое гудение, точно нас ждали пчелы, живущие в улье.

– Вы инквизитор и обязаны знать о нечисти то, чего не знают другие, – озвучил я мысли, появившиеся у меня в последние несколько минут. – Но ад, берлоги демонов… Как добыть такую информацию, отец Март?

– В книгах, Людвиг. Тех, что пишут каликвецы. Раньше этот орден был куда многочисленнее, чем сейчас. Из пяти монастырей осталось лишь два. В прежние времена монахи сражались с Тьмой не только в нашем мире. Они захаживали и сюда.

Я присвистнул, и он, неловко улыбнувшись, пожал плечами:

– Превентивная мера. Любой стратег скажет, что войну надо переносить на территорию противника.

– Теперь я понимаю, почему уцелело всего два монастыря.

– Вы как всегда зрите в корень. – В его тоне слышалась грусть. – Папа, который одобрил эту авантюру, был не слишком дальновидным, считая, что боевой монашеский орден справится со всеми легионами тьмы.

– Который из Пап?

– Пий Второй.

– Он плохо кончил. Вроде бы утонул во время переправы.

– Это официальная версия. – Его тон не выражал ничего, но этого и не требовалось.

Никому не нравятся безумные правители, приказывающие делать безумные вещи. Рано или поздно от таких избавляются. Например… топят. Даже если ты Папа.

– Ого, – негромко сказал я, когда мы миновали пещеру и вошли в анфиладу комнат.

Прямо из стен вырастали скульптуры, выточенные из материала, очень напоминающего раухтопаз. Все как один – не человеческие. Все как один – скорбные, сонные и невероятно отталкивающие. Это были демоны совершенно разных видов и размеров.

– Сюда бы наших специалистов, – с некоторой долей сожаления произнес отец Март. – Можно было бы составить превосходный бестиарий. Где твой собор, Сиокко?

– Через шесть комнат, направо.

Мы шли мимо зловеще нависающих над нами отродий, и наши шаги звучали, точно чья-то песня на непонятном языке.

– Странное место. Звуки сходят с ума.

– Люди тоже, Людвиг. – Инквизитор кивнул на очередные мясные останки, лежавшие возле колена гигантской рогатой твари, которая почти целиком вылезла из стены. – Иначе как сумасшествием я череду таких убийств не назову.

Храм был наполнен голубым светом полной луны, проникавшим сюда через синие витражи. Колонны – берцовые кости, потолок высотой почти в тридцать ярдов, скрепленный контрфорсами-позвоночниками, залитые воском подсвечники с угасшим пламенем, чаша, в которой вместо освященной воды была темная жидкость, без всякого сомнения кровь.

Едва ощутимо пахло серой.

Сиокко хотел пройти к алтарной части по центральному нефу, но клирик остановил его, указав на левый, боковой.

– К средокрестию пройдем здесь. За хорами должен быть выход.

Мы так и сделали. И преодолели почти половину пути, когда я услышал тихий шепот, а затем увидел парящие под потолком фигуры в бледном лунной свете.

– Стойте! – сказал я, и они сразу остановились. – Темные души…

В этот момент сверху на нас упала целая стая смрадных, сипящих созданий. Полыхнула церковная магия, громом отозвавшаяся в этом мрачном месте, во все стороны брызнули витражи – синие капли крови взвывшей церкви.

Я швырнул знак вверх и тут же кинул фигуру под ноги моим спутникам, защищая их. Но не успел обезопасить себя. Одна из тварей врезалась в меня, протащила по полу, села на грудь и плюнула в лицо прежде, чем я успел скинуть ее.

Что-то сладкое забило мне рот и ноздри, в глазах помутилось, а затем купол собора лопнул и втянул меня в себя, точно в жадную, голодную пасть демона.

Какое-то время я слышал отдаленные крики Сиокко. Крики боли и гнева, словно кричал кот, которого засунули в мешок. Было понятно, что он пытается сопротивляться, вырваться на волю, но безуспешно.

Я вяло подумал, что стоило бы встать и помочь ему, но апатия, охватившая меня, мягкой рукой уничтожила это желание. Крики отдалились, стихли, и лишь шепот колыбельной, витавшей в зале грез, осенними листьями шелестел у меня в ушах.

Где-то на краю сознания еще продолжала биться в силках мысль, что все это неправильно, что надо бороться. Не дать поглотить себя в чрево вечной дремоты, липкой как паутина. Но я был неспособен разорвать эти нити и остался лежать на полу, до тех пор пока моя одежда не сгнила, плоть не ссохлась, а затем не исчезла, а неведомые серебристые сорняки не проросли между ребер, оплетя их, словно плющ кладбищенскую ограду.

Я лежал тысячи лет, в мире, где не было времени, и вечная полная луна превращала мои кости в дымчатый раухтопаз. Но и на это мне было плевать. Я слышал лишь шепот колыбельной. Они пели мне ее отовсюду, пели с той невероятной лаской, что может быть лишь у близких, родных существ.

Тот, что объяснил мне, как это – слышать Песню, всегда был рядом, свернувшись в ногах, словно верный сторожевой пес. Он стал частью меня, и я был им. А мои братья, похожие на прекрасных морских скатов, неспешно парили под высоким куполом странного собора, сверкая белесыми, никогда не знавшими солнечного света телами.

Порой они превращались в звезды, водя надо мной хороводы, порой становились птицами с опалесцирующими крыльями, оставляющими после себя свет в воздухе.

Я смотрел на их безмятежный полет, думая о том, что останусь здесь навсегда, среди теней, чужих песен, разбитых стекол витражей, окровавленного алтаря и расколотого распятья.

Не знаю, сколько это продолжалось, но резкий, скрежещущий звук, внезапно раздавшийся по соседству, вывел меня из транса. Он был столь неприятен, столь чужероден в лакуне сна, что я волей-неволей повернул череп, мертвыми глазницами уставившись на чужака.

Он стоял, прислонившись плечом к костяной колонне. Долговязый, нескладный и зловещий. Было в нем что-то смутно знакомое, словно я знал кого-то, похожего на него. В другой, прежней, пустой и совершенно неинтересной жизни. Той, в которой никогда не было такого всеобъемлющего покоя.

Затем он сделал шаг в полосу лунного света, и я его узнал. По соломенной шляпе, рваному мундиру и серпу.

Пугало.

Оно было раздраженным и смотрело на меня с такой невероятной злостью, что я захотел отползти, предупредить моих друзей-птиц, моего пса-охранника, что дремал и не ведал об опасности.

Но кости не могут кричать. Поэтому я лишь смотрел, как оно, широко шагая, приближается, нависает надо мной и хватает когтистой лапой за грудки.

От рывка у меня клацнули зубы, мотнулась голова, и я ощутил, что сижу. Увидел, что белесое создание, сбившее меня, плюнувшее мне в лицо и до этого спящее в клубке, разворачивается, зло шипит, оскаливая сотни острых игл-зубов. Я с ужасом понял, что мы с ним единое целое, что оно присосалось к моей руке своим бледным отростком крыла, точно какая-то мерзкая пиявка, но все еще был неспособен бороться.

За меня это сделало Пугало.

Когда тварь прыгнула на него, вереща будто сотня взбешенных ведьм, Пугало встретило ее ударом ноги. Сверкнул серп, взвыл ветер, и отвратительная пуповина, соединяющая меня с темной душой, лопнула, хлестанув по стенам черной кровью. Я заорал, словно новорожденный.

От страха. От боли. От отсутствия гипнотизирующей колыбельной. От внезапной свободы, с которой не знал что теперь делать.

Свободы сражаться, принимать решения, жить.

Пугало крутанулось на каблуках, на обратном движении разрубая серпом ската на две половины. И в тот же миг его товарищи, испуганными летучими мышами носившиеся под куполом, вспыхнули и упали вниз огненными кометами, разя колонны, стены, алтарь, орган, сложенный из человеческих ребер, и пол.

Во все стороны вновь брызнули осколки, и я инстинктивно закрыл лицо. А когда вновь решился посмотреть на мир, который мне вернули, Пугало уже ушло.

И я остался один.

Меня немного пошатывало, но я не падая добрался до хоров. Там вповалку, в озере крови, лежал почти десяток трупов. Все те же спутники герцогини, которым, в отличие от меня, не удалось избавиться от назойливого внимания темных душ, живших в соборе.

Я не знал, что это были за создания, и подозревал, что в нашем мире у них даже имени нет. Братство никогда не сталкивалось ни с чем подобным. Я посмотрел назад, на анфиладу, теперь казавшуюся такой уютной и безопасной. Там было начало пути обратно, дорога к дому. Но я не вернулся. Толкнул гнилую деревянную дверь и вошел в небольшую часовню.

В скобах висели факелы, горевшие, как и все в этом дьявольском мире, белым пламенем. Я увидел лестницу, уходящую вниз, и стал спускаться. Следовало найти отца Марта и вьефа.

Идя вперед, я думал о Пугале и о том, как оно здесь оказалось. Одушевленный постоянно преподносит сюрпризы. То оживляет тыкву, то без труда проходит защиту каликвецев, то, точно блоха, прыгает в ад, лишь для того, чтобы отыскать меня. Об этой темной сущности уже пора писать книги, так как с подобными созданиями Братство никогда не сталкивалось. По сути дела, мы вообще мало знаем об одушевленных, а о уж том, что они могут перемещаться между мирами, даже не подозревали.

Сиокко я нашел в веретенообразной комнате, из которой открывался вид на дикий сад. Вьеф лежал на полу, рядом с четырьмя человеческими трупами. Вокруг валялось брошенное оружие. Я подошел к помощнику инквизитора, заглянул в потускневшие золотистые глаза, только чтобы убедиться, что тот мертв. Прежде чем погибнуть, ему удалось забрать с собой нескольких нападавших.

Задерживаться я не стал. Иному, в отличие от инквизитора, который, надеюсь, еще жив, помочь уже нельзя.

Впереди начинался настоящий лабиринт из балконов, галерей и лестниц. Я довольно быстро понял это, вернулся назад, думая, каким образом отметить свой путь, когда увидел в смежном коридоре темную душу. Она походила на старика с жиденькой бороденкой – сухого, узкоглазого и суетливого. Затаившись, сущность наблюдала за мной, и я дал себе труд подыграть ей. Пошел в ее направлении, делая вид, что не замечаю опасности, корча из себя обычного человека.

Старик радостно потер ладошки, протянул ко мне руки и тут же схлопотал в зубы. Удар моего кулака повалил его на пол, и, прежде, чем он хоть что-то успел сделать, я вдавил каблук ботинка ему в кадык, извлекая из-под куртки кинжал.

– Страж! – взвыл он. – Невозможно!

Впрочем, душа сразу же заткнулась, когда острое жало клинка оказалось рядом с ее лицом.

– Мне нужен провожатый через лабиринт. Я ищу инквизитора.

– Не видел таких.

– Одет как благородный. Был с четырехруким иным существом.

– А-а-а… Этот. Да. Их тащили от собора. Оглушенных. Твой четырехрукий очухался, и его прибили. А второго унесли в зал Поклонения.

– Проводи меня.

– Черта с два. Ты мне ничего не сделаешь. Я и так уже в аду!

– Ты пока не в самом плохом месте. Что, если я отправлю тебя на пару этажей ниже? – По его глазам я понял, что моя угроза попала в цель. – Проводи меня к человеку, которого я ищу, затем покажи дорогу назад, и будем считать, что этот ад тебе подходит.

– Договорились, – сдался тот, и я отошел, давая ему возможность встать, одновременно создавая знак, материализовавшийся у темной души на руке.

– Эй! Ты! – тут же взвился он, отчего вокруг его головы пошли серые искажения. – Что это?!

– Защита от твоих глупостей. Обманешь меня, он взорвется. Попробуешь сбежать, он взорвется. Нападешь, он взорвется. Предупредишь кого-нибудь…

– Ладно! Я понял! Понял!

– И ты отправишься вниз, – закончил я. – А теперь вперед, и побыстрее.

Мне казалось, что он водит меня по кругу. Все было одинаковым, словно зеркало, которое отражает другое зеркало, отчего находящиеся в них предметы множатся до бесконечности…

Но затем я понял, что в том, как мы идем, есть какая-то система, благо по пути мы наткнулись еще на одно тело.

– Это для демона? – спросил я.

– Нет. Это откуп тем, кто живет в соборе и останавливает чужаков.

Я понял, что он говорит о «скатах», обездвиживших нас.

– Почему ты не напал на людей ведьмы?

Тот глянул на меня как на безумного:

– Они поклоняются ему. Если бы я кого-нибудь тронул, он бы скинул меня на самое дно. Ни один смертный такого не стоит.

– Ты очень разумен для темной души.

Тот равнодушно пожал плечами и зашаркал дальше, поднимаясь по винтовой лестнице.

– Кто здесь живет?

– Я не произнесу его имени. Иначе он придет. А я не хочу, чтобы эта штука на руке взорвалась.

– Женщина уже здесь была?

– Трижды. В компании с герцогиней всегда много тех, кто готов отдать жизнь ради нее.

– Чего она хочет?

– Спроси у нее.

– Я спрашиваю у тебя.

Старик злобно посмотрел на меня через плечо, внезапно оскалив острые зубы, но нападать не решился. Подавил свое раздражение, буркнув:

– Она приносит ему жертвы. А затем открывает дверь и уходит. Так делала ее мать. И мать ее матери. И остальные. Все бабы в ее роду приходили сюда последние восемь сотен лет.

– И демон их не трогает?

– Ты вообще слушаешь меня? Они поклоняются этому ленивому ничтожеству! Жрут мертвецов, что дает ему силу. Если он их прикончит, то кто будет приносить ему радость? Я, что ли?

Несколько минут мы шли в молчании. Стены здесь источали черную, блестящую как зеркало кровь. Она струилась по полу, утекала по лестницам вниз, лилась с балконов, собираясь внизу смрадным озером.

– Далеко еще?

– Близко.

– Много здесь таких, как ты?

– Только я. – Тема ему была неприятна.

Зал Поклонения был окольцован балконом с высокими алебастровыми перилами, которые через каждые двадцать ярдов украшала гаргулья с булавой. Внизу горели факелы и стояли люди. Пятеро мужчин. Двое в платьях благородных, трое одеты как слуги. И одна бледная женщина в темно-синем плаще.

На полу был начертан рисунок, похожий на тот, что я видел в спальне герцогини. Только этот был гораздо больше, и в центре лежал отец Март. На его груди дремал белый «скат», и поблизости не было друга-Пугала, который мог бы спасти инквизитора, как спас меня.

Герцогиня нараспев что-то говорила, покачиваясь из стороны в сторону, пребывая в трансе. Ее люди нервничали, это было видно по их лицам, пока они осторожно обрисовывали собственной кровью линии на полу. Я не собирался спускаться, здраво полагая, что слишком неравны шансы одиночки против пятерых вооруженных мужчин и женщины, которая соображает в темных искусствах.

Поэтому я поступил единственным возможным образом – стал создавать знаки. Увидев это, темная душа шарахнулась от меня подальше.

Пришлось импровизировать, чтобы первым же броском не убить Марта. Знак, слабый и более всего напоминающий иглу, угодил в «ската», поработившего сознание инквизитора. Тварь вскрикнула от неожиданности, резко взлетела в воздух, натягивая белую пуповину.

И я сразу же швырнул второй знак, черный бритвенно-острый диск. Он без труда перерубил нить-пуповину, связывающую инквизитора и паразита, пролетел дальше и развалил одного из приспешников герцогини на две неравные части.

Наверное, для постороннего взора это выглядело крайне эффектно и совершенно неожиданно. Внезапно человек раздваивается без особых на то причин, брызжет кровью, даже не поняв, что уже мертв.

Отец Март закричал от боли, изогнувшись дугой, а я тем временем третьим знаком-копьем пробил «ската», пригвоздив того к стене. Сторонники темного культа не поняли, что происходит, но кинулись к клирику, хватая его за руки и за ноги, прижимая к полу, чтобы он не шевелился.

Церковная магия прогремела гласом божьих колоколов. Молотом долбанула по стенам, обвалила одну из двух лестниц, ведущих вниз, вдребезги разнесла пол, подняв людей в воздух. Я на мгновение ослеп, упал на четвереньки, затем откатился под прикрытие колонны, ощущая приступ молитвенного экстаза.

Сверкнуло рубиновым, в ответ полыхнул солнечный свет. Темная душа рядом со мной визжала от ужаса, хотя ей-то это все повредить никак не могло.

Наконец, я рискнул выглянуть из своего укрытия. Вокруг валялись изуродованные тела. Отец Март, которого еще немного пошатывало, держал за волосы пытавшуюся вырваться герцогиню.

– Людвиг, вы очень вовремя, – поприветствовал он меня. – Что это было?

Я понял, клирик спрашивает о мороке.

– Темная душа.

– Воистину славен Господь своими помыслами. Он послал мне вас не случайно. Сиокко?

– Не выжил. – Я уже сбегал по лестнице, а старикан плелся за мной, злобно зыркая по сторонам. Присутствие инквизитора его пугало.

– Жаль. Он был настоящим воином Господним. Да перестаньте вы уже, ваша светлость! – с некоторым раздражением попросил он шипящую герцогиню и, когда та не подчинилась, ударил ее по лицу раскрытой ладонью левой, свободной руки.

От оплеухи ее голова дернулась, герцогиня охнула, разом потеряв весь свой боевой задор:

– Как вы смеете! Я сестра короля!

– Тем хуже для его величества. Когда вы будете гореть на костре, к нему тоже возникнут вопросы. У Церкви, у дворянства, у народа. Люди не любят властителей, родственники которых занимаются темной магией, едят мертвых и поклоняются демонам. Обычно такие правители не долго сидят на троне. Ведите себя хорошо. Право, я не хочу причинять вам боль, но сделаю это, если вы дадите мне хотя бы малейший повод.

– Я женщина!

– Вы ведьма, и у вас нет патента, – жестко ответил он, наконец-то отпуская ее растрепанные волосы.

– Она не опасна? – Мне не нравилось, что он дал ей свободу.

Герцогиня зыркнула на меня со злостью. Если бы взгляд мог убивать, я был бы уже мертв.

– Сейчас не опаснее змеи, у которой сцедили яд. Нам следует убираться, Людвиг. Моя магия для демона все равно что пинок в брюхо. Теперь он знает.

Герцогиня горько рассмеялась, и ее миловидное лицо исказилось.:

– Вы глупцы! Убили всех моих людей! Тех, кто добровольно отдал бы себя в жертву! Без нее портал не откроешь! Прикончи стража, инквизитор. И тогда у тебя есть шанс избежать гнева моего повелителя.

Она хотела стравить нас друг с другом, посеять недоверие, разобщить.

– У меня есть куда более интересный вариант. – Клирик легко поднял ее с пола. – Вернемся назад. Портал, через который мы пришли за вами, все еще открыт, ваша светлость. Людвиг, к сожалению, я мало что соображал в последний час. Вы хорошо запомнили дорогу?

– Здесь настоящий лабиринт. Но у меня есть провожатый.

– Тем лучше. Ей доверия нет. – Инквизитор положил руку на плечо герцогини, и та вздрогнула. – Идемте, ваша светлость. Обсудим поедание мертвых, когда вернемся в наш мир.

– Мы не вернемся. Он не позволит нам. Даже такой, как ты, не сможет ему противостоять. Его слуги уже в пути. Так что трясись от страха, инквизитор!

– Я боюсь лишь гнева Господа, – ответил тот.

– Но все же бежишь от того, кто сильнее тебя.

– Вы явно спутали меня с фанатиком, ваша светлость. А теперь проявите благоразумие. Идите вперед, или я буду вынужден вас тащить.

– Теперь отпусти меня, – сказала темная душа, когда мы оказались недалеко от собора. – Выполни свою часть сделки, страж. Я не хочу быть рядом, когда он будет рвать вас на части.

– Можешь идти, – разрешил я, и инквизитор с пленницей обернулись на мои слова.

Я мог бы отправить его ниже, но это не моя работа. Я занимаюсь тем, что очищаю мир от темных сущностей и защищаю людей, а не тем, чтобы пинками распределять грешников по секторам ада.

– А это? – Старик потряс рукой, на которой сиял знак.

– Исчезнет, когда я вернусь в свой мир.

Он грязно выругался и юркнул в темный коридор, не смея настаивать.

– Стойте! – уперлась ногами герцогиня. – Дальше нельзя! Требуется жертва. Невидимые охранники в церкви нас не пропустят!

– Людвиг? Мнение эксперта, пожалуйста, – попросил отец Март, сильнее сжимая пальцы на плече ведьмы.

– Опасности больше нет.

– Что бы мир делал без стражей, – усмехнулся инквизитор.

Церковь после того, что здесь случилось, казалась разоренной бандой наемников. В боку закололо, и я предупредил:

– Демон близко.

– Еще нет. Это всего лишь его гончие. Поспешим.

Мы то и дело переходили на бег. Воняющая луком пещера, затянутое туманом странное кладбище и, наконец, зеркальное отражение особняка. Герцогиня спотыкалась, не успевая за нами, но отец Март был безжалостен и волок ее за собой, вцепившись в женщину, точно мастиф в кость.

Они настигли нас в танцевальном зале, ворвавшись снаружи, разбив стекла. Трое демонов с собачьими головами, на которых чудовищно разрослись малиновые опухоли. Поджарые, с выпирающими через серую кожу ребрами. Каждый из них был выше меня по меньшей мере на ярд, двигался на полусогнутых коротких ногах, помогая себе свободной рукой, точно обезьяна. В другой руке у них были широкие полосы металла с изогнутыми рукоятками.

Инквизитор толкнул герцогиню мне:

– К стене, Людвиг!

Я схватил пленницу за руку, безропотно выполняя приказ, отступил назад. Одно из отродий тут же ринулось мне наперерез, но споткнулось и растянулось на полу, когда Пес Господень ударил в него солнечным распятием. Огромный меч с противным звяканьем, крутясь, проехал по гладким плиткам и канул во мраке.

Две другие твари кинулись на легата Риапано. Одна взвилась в прыжке, рухнула на то место, где только что стоял отец Март, выбивая клинком из камня искры. Вторая попыталась подрубить клирику ноги, но оружие столкнулось с его ладонью и разлетелось расплавленными каплями, каждая из которых сияла, точно бриллиант, насыщенный божественным светом.

На первый взгляд инквизитор двигался не так проворно, как свора, которая на него нападала. Он ступал аккуратно, мелкими шагами, не делая никаких лишних движений и не сгибая спины, но отчего-то демонические воины не могли задеть его ни мечами, ни когтистыми лапами, ни зубами.

С каждым шагом он отводил их все дальше от нас, в противоположную часть зала. Слово, произнесенное им, грянувшее многоголосым эхом, точно пушка, раскололо голову одного из демонов, отшвырнув другого.

– Идите, Людвиг! – крикнул он, вскидывая сияющие ладони, и мне почудилось, что за его спиной собирается все небесное воинство.

Я потащил за собой наполовину ослепшую, ошеломленную герцогиню, слыша, как за спиной вовсю поют хоры и гремят колокола. В ход пошла тяжелая церковная магия, которая могла если не повредить, то ввести в экстаз обычного человека на несколько часов.

Дорогу я помнил. Оставалось совсем чуть-чуть.

– Послушайте! – Герцогиня попыталась вырваться. – Помогите мне!

– Не останавливайтесь.

– Вам не надо ничего делать! Просто дайте мне закрыть портал.

– С чего бы мне так поступать? – Мы начали подниматься по лестнице, где на перилах висело тело, проткнутое стальными шипами.

– Вы будете богаты!

– Я и так достаточно богат, – усмехнулся я.

Она хотела привести еще один аргумент, но нас нагнал отец Март, и женщина замолчала.

– Со слугами покончено. Однако хозяин наступает нам на пятки. Слышите?

Я слышал. Хруст, треск, грохот падающих стен. Что-то огромное шагало напролом, не разбирая дороги.

Мы больше не шли. Безостановочно бежали. И герцогиня быстрее всех. Она была в ужасе от того, что привела в дом своего повелителя инквизитора, и теперь встреча с демоном казалась ей куда худшим вариантом, чем костер.

Низко, протяжно заревели десяток глоток.

Я, не удержавшись, на мгновение обернулся. Нечто огромное, занимавшее все пространство, боком протискивалось по коридору, пытаясь нагнать нас. Я увидел множество голов и сотни алых глаз.

– Людвиг, быстрее! – поторопил меня отец Март, волоча на себе рыдающую герцогиню.

Мы буквально ввалились в спальню, и я с облегчением увидел, что портал все еще открыт и с той стороны стоят встревоженные наемники. Инквизитор пропустил меня вперед, сам оставшись на месте, крепко держа извивающуюся пленницу.

– Что вы делаете?! – крикнул я, находясь уже в нашем мире.

Он повернул ко мне решительное лицо:

– Планы изменились, Людвиг. Если ее сжигать, то это затронет слишком многих людей. Я вызову бурю. И в стране, и в политике. Погибнут невинные люди. А она этого не стоит! Оставайтесь на месте! – рявкнул он, когда я хотел вернуться к нему. – Вы достаточно рисковали сегодня! Думаю, ее светлость вполне готова расплатиться здесь и сейчас.

Я понял. И она поняла. Завыла, попыталась вцепиться ему в лицо и оказалась на полу.

– Вы не пройдете очищающее пламя. Вы уже в чистилище. Пора взглянуть в глаза вашему ложному богу.

– Нет! Умоляю! Я сестра короля!

– Молите Бога о прощении. И Он, а не я, когда-нибудь дарует его. Даже такая грешница, как вы, рано или поздно будет прощена.

В дверном проеме показалась зловещая масса. Головы выли, голосили, щелкали зубами, и клирик с силой толкнул женщину к демону. Она заорала, отчаянно и обреченно, врезаясь в смрадную плоть.

Когда ее тело начали рвать на части, я не стал отворачиваться. Продолжал смотреть. И смотрел до тех пор, пока инквизитор не оказался рядом и каблуком не разбил зеркало, закрывая портал.

В самый южный город Литавии – Бьенцо-Лево – я попал после того, как недалеко от Сигизии наш корабль едва не взяли на абордаж хагжитские пираты. Капитану пришлось сильно забирать к востоку. Там нас догнал запоздавший весенний шторм. Последний и самый сильный в этом году.

Наше торговое судно изрядно потрепало и побросало по волнам, отнеся еще восточнее. Так что оставшееся расстояние до Билеско мне предстояло добираться по суше, и Бьенцо-Лево вполне годился для начала следующего этапа путешествия. Я намеревался найти подходящий дилижанс и достичь точки назначения меньше чем за неделю.

Место было так себе. Неуклюжие дома, состоящие из множества пристроек, громоздящихся друг на друге, словно кубики, с помощью которых ребенок хочет достать до неба. Получающиеся башни казались совершенно ненадежными, словно вот-вот собирались упасть мне на голову. Застройка была такой плотной, что темно-бордовые, точно голубиная кровь, черепичные кровли сходились друг с другом, как два пьяных товарища, оставляя от небесной лазури лишь узкую щель, через которую на улицы едва-едва проникал свет.

Здесь всегда царили сумерки, было сыро и грязно. Запах тоже не предполагал приятного времяпровождения, особенно если учесть, что в соседнем квартале находились красильни, в которых обрабатывали свиные, лошадиные и бычьи кожи. Ветер то и дело доносил тошнотворные ароматы из чанов, где выдерживались шкуры, а по сточной канаве тек разноцветный ручеек из краски.

Проповедник скалился, словно Пугало. Он, в отличие от меня, был избавлен от вони. И не переставая радовался, что шторм не поглотил корабль, что наконец-то наступило лето, что история с инквизитором закончилась для меня хорошо. Старый пеликан был настроен до того благодушно, что я даже начал думать, что его подменили.

Внутренняя часть города была огорожена дополнительной, очень старой и низкой стеной. Имелись и ворота – две арки, одна из которых служила для входа, другая для выхода. Двое стражников взяли положенную мзду за проезд и, не задав мне никаких вопросов, отпустили.

Внешне улицы здесь мало чем отличались от тех, по которым я ехал несколько минут назад, – такие же темные, узкие, хаотично расположенные. Но, к счастью, не воняли красильней, и от этого из глаз не текли слезы.

Мне несколько раз пришлось крикнуть, чтобы дали дорогу. И раз двадцать прижаться к лошадиной шее, дабы не разбить голову о низкие выступы, балконы и щиты с гербами ремесленных кланов да названиями постоялых дворов. Дорога оказалась мощена широким, плоским камнем, и эхо от ударов конских копыт, металось вокруг меня, отражаясь от сдвинутых друг к другу стен.

Главная улица, заканчивающаяся ратушей с часовой башней и чумным столбом, посвященным Деве Марии, была отдана под ярмарку. Тут торговали в основном фруктами, мешками с зерном и солью, которую привозили с юга.

Контора «Фабьен Клеменз и сыновья» располагалась в башне, возвышающейся над другими домами этого района на целых два этажа.

– Странные постройки. – Проповедник, задрав голову, оценил увиденное.

– Сто лет назад прибрежные поселения страдали от пиратов, и если разбойники брали внешний периметр укреплений, то жители прятались здесь.

– Но времена изменились. Теперь это уже не крепости. Я вижу, что прорубили окна и разобрали стены во многих местах.

Я передал лошадь на попечение слуги, вошел внутрь. Почти сразу же появился предупредительный клерк с совершенно незапоминающимся лицом. Взял ивовый прутик, изучил данные с моей руки.

– Господин ван Нормайенн, рады видеть вас в нашем заведении.

– Есть для меня корреспонденция?

– Одну минуту. Я проверю.

Ждать пришлось не минуту. И не две. Но он вернулся, вручая мне несколько конвертов и перетянутый бечевкой небольшой сверток. Три письма были от Гертруды, одно от Львенка. Я отложил их на потом.

– Вы позволите? – спросил я у клерка, кивая на сверток.

– Для наших клиентов все что угодно.

Я сел в кресло, кинжалом разрезал веревку, развернул вощеную, все еще холодную после магии пересылки бумагу. Книга в темно-зеленой обложке и записка: «Выполняю свое обещание».