Текст книги "Жизнь ни за что. Книга первая"

ХI

Дипломы студенты механического факультета защищали с 1-го июля ежедневно по шесть – семь человек в день. Накануне защиты Леониду позвонила Оля и пожелала успеха. И уехала в тот же вечер в обитель с рекомендательным письмом Владыки. Так ей посоветовал священник, чтобы не сорвать защиту диплома любимому и не подвергать тяжёлому испытанию психику обеих трудным разговором о прощании навсегда.

Правила защиты были старинные. Пятнадцать минут позора и инженер готов. Лёнька в свой день защищался четвёртым. Произнеся наизусть выученный доклад и ответив на несколько вопросов, Сугробин был отпущен. Он положил указку и облегчённо выскользнул за дверь актового зала, где происходила защита. Крюков и Пахтусов отвели его в сторонку за небольшую ширму и подали уже налитый стакан портвейна «Три семёрки». «Поздравляем!» Леонид Сугробин, инженер, выпил, и всё напряжение спало. Через час комиссия вызвала защищавшихся студентов и зачитала им своё решение о присвоении им званий инженеров – механиков и пожелала успехов.

Защитившаяся дружная компания из Пахтусова, Крюкова, Руденко, Сугробина и примкнувшего к ней Чащихина с балериночкой Бэлой, накупила вина, доступные явства, и привольно разместилась в общежитии. Симпатизировавшая Сугробину балериночка Галя год назад вышла замуж за молодого солиста балета.

– И снова мы все вместе, – сказал Сугробин. И от Клещёва письмо пришло из «самой дальней гавани Союза», – он достал конверт, – прочитать!

– А где, кстати, твоя Ольга? Почему на защиту не пришла? – перебил его Пахтусов. – И почему ты своих друзей свадьбой не побаловал? Где она сейчас?

– Звонил. Трубку в квартире никто не поднимает. Но обещаю, что завтра пойду делать последнее предложение.

– Не поедет она с тобой в монгольские пустыни, – хмыкнул Крюков.

– Она за ним к нам, в Киргизию поедет. У нас виноград и персики, – включился Руденко.

– Тогда не разъезжаемся, пока Лёньку не женим! – заключил Пахтусов. – А теперь пьём за дипломированных специалистов. Станислав, бери гитару.

 
Это ландыши всё виноваты,
Этих ландышей белый букет.
Эх и грустно ходить неженатым
На закате студенческих лет
        Этой грусти теперь не рассыпать,
         Отзвенел соловьиный рассвет.
        Отцвела моя белая липа
        На закате студенческих лет.
 

Весь день телефон у Ольги не отвечал. Сугробин сходил на кафедру, где она должна была защищаться, деканат. Никаких сведений не почерпнул и вечером пошёл к ней домой. Дверь открыл Олин отец. Он выглядел смущённым.

– Извините за беспокойство. Но я три дня не могу отыскать Олю. Она пожелала мне удачи перед защитой. И нет её. Вам я могу доложить, что я инженер целых два дня.

– Поздравляем, Лёня! – сказала вошедшая в комнату мама Оли. Тёща, как мысленно давно называл её Леонид.

– Спасибо, – ответил он, – но где Оля? Почему я не вижу и не слышу её.

Родители молчали. Отец опустил голову.

– Да что в молчанку играть, – сказала мама. – Дочь нас вырубила из жизни, и тебя тоже, наш желанный и не сбывшийся зять, вырубила. В монастырь она уехала три дня назад.

Лёнька ещё ничего не осознал разумом, но почувствовал, что ноги его не держат, и тяжело опустился в кресло, взявшись рукой за голову.

– Леня, не надо! – крикнула мама и подбежала к нему, обняв за плечи.

– Как же так? – прошептал Леонид, начиная понимать, что Оли у него уже нет, и никогда не будет… – Монастырь! Какой ещё монастырь. Вы шутите.

– Какие тут шутки, – сказал отец. – Извини, что мы так прямо и грубо. Сами не спим три ночи. Может, коньяку рюмку.

– Коньяку…, – протянул безразлично Леонид. – Нет не надо. – И вдруг захохотал.

– Что с тобой, сынок? – испуганно спросила мама. Лёнька перестал смеяться и поднялся.

– Монастырь! Вы смеётесь, родители, надо мной. Какой монастырь для вашей Оли, если в груди у неё страстей столько, что хватит на весь кордебалет пермского театра. Не знаю я, какая тайна скрывается за нашей трагедией, комедией или фарсом, но я разочарован в вашей семье. Я благодарен Ольге за любовь, но искать её не буду, если она даже скрывается в соседней комнате. Я не умру. Но мне очень плохо. Прощайте.

Сугробин проговорил и сердце у него захолодило. Его шатало, когда он пошёл. Хлопнула входная дверь. Мать заплакала. Отец достал коньяк, налил полный бокал, выпил и тяжело опустился на диван. В далёком таёжном лагере молодой зэк психанул, и ударил конвойного. Подоспевшая охрана отбила ему весь ливер, а скорый суд прибавил ему на исправление ещё пять лет.

– Скажи мне, Эмма, что такое Женщина? Мне уже двадцать два года. Я получил высшее образование, прочитал сотни книг. Меня совершенно искренне и бескорыстно любили две женщины. И обе оставили меня без видимых причин. Я был открыт перед ними, не защищён. И оба раза получил удар «под дых». Чем я им не угодил? Что они хотят найти? Ты говоришь мне, что я умею любить и быть счастливым. И я любил их, и был счастлив. Но при всём не обрёл счастья. Что мне делать? Снова любить или озлобиться и делать женщинам пакости, заставлять их страдать, а самому смеяться. Я сейчас как судно без причала…, – поддавший Сугробин лежал в доме у Эммы на диване и говорил о своих бедах. Эмма сидела рядом и молча гладила его по голове.

– Милый мой мальчик, – сказала Эмма, продолжая поглаживать Сугробина, – только не озлобляйся. Женщины – добрые и нежные. Ими руководит любовь. Они очень доверчивы и от этого терпят массу невзгод душевных и физических. И часто им некому сказать, что они хорошие. Ты же понял, что я хорошая. А многие говорят обо мне такое, что и не выговоришь. Я очень рада, что могла делиться с тобой своими горестями. И буду рада думать, что у тебя в жизни всё сложилось. Не мсти женщинам. Продолжай любить их.

– Мы больше никогда не увидимся. Я не возвращусь в Пермь ни на минуту. От кого-то слышал, что « где был счастлив, туда не возвращаются».

– Я понимаю, но не грущу. Вспоминай обо мне иногда. Я буду получать твою память обо мне через космос и буду в такой миг счастливой.

Друзья Сугробина, осознав, что свадьбы не будет, посочувствовали ему, посетовали на женскую непоследовательность и разъехались. Окончание учёбы, как и любого другого процесса, имеющего начало и конец это расставание. Чтобы не расставаться – не надо собираться.

И это также как чтобы не умирать – надо не рождаться. Что говорить – было грустно, но все смеялись, пели и круто верили в свою судьбу. Сугробин судьбу определил, но любовь поставила подножку. Спонтанно взятое направление в преподаватели явилось плодом предчувствия разлуки с Бельской. Но, поразмыслив, он нашёл в этом здравое зерно. Не желающего работать преподавателя, держать не будут. И что это его шанс досрочно освободиться от принудительной трёхгодичной отработки раньше срока. И наметил себе пребывание на востоке до следующего лета.

Сугробин покидал Пермь навсегда. Он был благодарен этому городу, институту, своим друзьям и товарищам, с которыми подружился и общался. Сугробин был благодарен прекраснейшей девушке Оле за её любовь. Он знал, что она и сейчас с ним. И если бы свершилось чудо, и она вернулась, он бы встал перед ней на колени и стоял так всю оставшуюся жизнь. Но что-то могучее встало между ними. И это могучее не разрубило их любовь, а осторожно отодвинуло их друг от друга. Священник был прав. Бог не дал душе Сугробина ненависти. И не было в сердце злобы, не было обиды. Была острая боль от утраты любви. И была тихая радость оттого, что была такая любовь.

Познания мира выросли здесь на несколько порядков, так же как и его культурный и общеобразовательный уровень. И в свои 22 года он без особого смущения мог общаться в любых слоях общества своего социалистического государства. Он окреп физически, занимаясь в специализированных спортивных секциях по гимнастике и боксу, получив в обоих спортивные разряды. И за эти годы самостоятельной жизни особенных шишек не насобирал, хотя познавал мир собственным опытом. «Всё в руках божьих!» – скажет он через десятилетия. В те годы он говорить так не решался и не был готов. Государство воспитывало своих граждан в абсолютном атеизме, утверждая, что « …только партия за всё в ответе…»

А сейчас и партии нет, и государства могучего нет. Доигрались со своим безбожием, и махнул на наш народ всевышний. И какие ещё жертвы придётся принести непутёвому народу, отринувшего свою историю и веру, чтобы вернуть благодать!?

В конце июля Сугробин с Юлием Симоновым сидели на берегу Камы, курили и молчали, наблюдая за жизнью могучей реки, с которой Сугробин расставался навсегда. Они решили, что на восток отправятся из Москвы. Сугробин в Москву приедет от Ивана Макаровича. А Симонов заедет в Москву к родственникам, погостит у них несколько дней и купит билеты на поезд. Сугробин размышлял. Мысли не путались, а текли ровной чередой. Он родился, рос, развивался и познавал мир. Непростое было время, но радостное для молодых. Страна, переломившая хребет фашизму, за эти годы восстановила разрушенное хозяйство, и удвоила предвоенный потенциал. На Востоке выросли многие и многие промышленные центры в местах размещения эвакуированных заводов. Были построены новые города, создана атомная промышленность, баллистические и космические ракеты и первым в мире в космос ушёл наш Юрий Гагарин. На Волге, Каме и других реках были созданы каскады гидроэлектростанций и по водной глади полетели корабли на подводных крыльях. На воздушные линии ещё немногочисленно, вышли многоместные реактивные самолёты. Железные дороги в большей части были электрифицированы. Электрификация дорог принесла электрическую энергию во все города, городки, деревни и посёлки в достаточном количестве, обеспечив надёжную работу механизмов, радиоприёмников и телевизоров и качественно изменило жизнь. И всё это было при нём и при каком-то его участии. Он получил бесплатное высшее образование, стал инженером и научился философски воспринимать жизненные повороты и был способным нести свои знания и умение в новый мир, который виделся свободным и радостным. И это несмотря, что «холодная война» набирала обороты, и не раз мир стоял на грани непоправимого бедствия. И только создание в Союзе ядерного оружия, баллистических ракет, и ядерных подводных лодок, сдерживало наших противников, ненавидевших нашу страну и одновременно смертельно боявшихся нашей мощи во всех направлениях. Всё это Сугробин познал и его познания о своей стране и своём народе, ему нравились. Ему думалось, что сообщность сотни наций под названием «Советский народ», объединённая единой целью сделать достойную мирную жизнь для всех без исключения людей, добьётся своей цели в ближайшем будущем. Путь свободен. И пусть кончилась его, Сугробина, юность. Впереди была его МОЛОДОСТЬ.

Конец первой части

Часть вторая. Дальние страны

Бурмундия4949
  Так в разговорной речи аборигены называют Бурятскую АССР. Бурмундия – республика в составе РФ. Расположена на восточном и южном берегу Байкала, граничит с Монголией на юге, Читинской областью на востоке и Иркуктской областью на западе. На севере стыкуется с Якутией. От Москвы находится в 5500 километров. Через республику проходит транссибирская железная дорога. От столицы республики г. Улан —удэ ((Верхнеудинск ранее) идёт ответвление жел. дороги в Монголию до её столицы Улан Батора Население республики около миллиона человек. Буряты составляют четвёртую часть.


[Закрыть]

Если не попал в аспирантуру – сдуру…

Собирай свой тощий чемодан.

Обними папашу, поцелуй мамашу

И бери билет на Магадан.

Быстро пролетят в разлуке годы.

Молодость останется в снегах…

(студенческий фольклор)

Поезд Москва – Владивосток мчался по Великой транссибирской магистрали, ведомый неутомимым и мощным электровозом. В шестом купейном вагоне поезда отмеряли пройденные километры Юлий Симонов и Леонид Сугробин. За двое суток остались позади Ярославль, Киров, Пермь, Свердловск, а Великий путь только начинался. В Перми на перрон пришли проводить и попрощаться к Юльке родители и друзья; к Лёньке пришли Чащихин с Руденко. Симонову вручили тяжёлый пакет продовольствия и баул шмоток. Сугробину Чащихин передал бутылку коньяка и две банки крабов. Маман с пятьдесят восьмого года берегла, – пояснил Володя, передавая банки. Сам он распределился на моторостроительный и собирался приступить к работе с первого сентября. Руденко сдавал в августе приёмные экзамены в аспирантуру и ждал результата. Светофор мигнул зелёным огоньком. Все обнялись.

– Про Фрунзе не забывай, – успел крикнуть вдогонку поезду Руденко.

Сугробин с Юлием Симоновым не собирались оставлять молодость в снегах. У Юлия были «хвосты» по двум курсам: он не защищал диплом, и ему обязательно надо было возвращаться в институт для обрубания хвостов, защиты и получения диплома. А Сугробину нужна была свобода от обязательной трёхлетней отработки. От поступления в аспирантуру он отказался ещё на четвёртом курсе, когда Стас Руденко пошёл заниматься в научную секцию при кафедре и приглашал его.

– Я ещё не понял, что хочу делать! – ответил он Стасу на его уговоры.

Жёнами они тоже не обзавелись. Сугробин, как он осознал, по воле божьей. А Симонов не явился на регистрацию, объяснив удручённой невесте, что ему очень хочется побыть в глуши, но брать туда молодую женщину он не решается. Так они и решили с невестой, что если у них судьба быть вместе, то будут.

Симонов классический блондин англо-саксоно-славянского типа с не круто вьющимися волосами, которые он никогда не отращивал длиннее пяти сантиметров, и рыжей тощей бородкой, которую он отпустил в глуши Бурмундии. Интеллигент в третьем поколении, он был хорошо воспитанным, мягким, образованным человеком. Родители у него были партийными работниками, а он с десятого класса стал стилягой и ему, когда он учился на втором курсе, областная молодёжка посвятила подвальную статью. Вырезку из газеты он бережно хранил и Сугробин ему откровенно завидовал. В далёкий край родители отпускали его с явной опаской. Мама даже попросила Леонида поглядывать за ним и уберегать от опасных поступков. «Меня бы самого кто оберегал», – подумал он. Но отказ от регистрации простым не появлением в ЗАГСе был поступком нестандартным.

Сугробин был удивлён своему спокойствию, когда покинул дом Ольги, проведя непонятную беседу с её удручёнными родителями. Он её любил и знал, что она его любила, а не просто от нечего делать проводила с ним годы. Сугробин не рвал, не метал, не настаивал и не искал причин. « Не горюй! И не грусти оттого, что меня не будет на твоей защите», – были её последние слова, которые он от неё услышал. Она знала, что её слова последние и говорила, чтобы поддержать его перед защитой диплома. И ушла навсегда, не открывая тайны. Сообщение о монастыре его покоробило, и он не поверил ему. Но сообразил, что какая – то недоступная для него ситуация увела от него любимую. И он вспомнил слова Ивана Макаровича, чтобы он про Бога не забывал, когда трудно станет. И у него сложились вместе поступок Ольги и напоминание Ивана Макаровича, чтобы в сложных моментах Бога помнил. И он решил, что неожиданный поворот наоборот – дело это божеское. И не рвал, не метал. Сказал друзьям, что судьба оставляет его одиноким навсегда. Ситуация была немного схожа с историей в рассказе И.А.Бунина «Чистый понедельник». Но Сугробин не прочитал ещё этот рассказ, и сравнения своей печали ему проводить было не с чем.

 
Когда тебя женщина бросит, забудь,
Что верил её постоянству.
В другую влюбись или трогайся в путь.
Котомку на плечи – и странствуй. (Из английских виршей)
 

Глубина печали Сугробина заключалась в том, что любимая женщина не бросила его, играя чувствами и любуясь собой, а покинула по воле непреодолимой силы. Он принял утрату как стоик. В другую женщину не влюбился и его понёс ветер странствий.

Поезд, на котором молодые специалисты пересекали равнины и межгорья, не был фирменным поездом под номером «2» (поезда номер 1 и 2 были присвоены самому протяжённому в мире железнодорожному маршруту Москва – Владивосток. Номер 2 шёл из Москвы). Ежегодно к первому сентября всё осёдлое население стремилось вернуться на насиженные места. И билеты Юлию на поезд №2 не достались, как и на другие фирменные. И молодые спецы ехали на дополнительном поезде под трёхзначным номером, сформированном из запасных вагонов. Но вагон был купейный, и в соответствии с сервисом для купейных вагонов в коридоре лежала ковровая дорожка. Вагон обслуживали две молодые проводницы. Сугробин не мог поступить так, как поступали лейтенанты. И не схватил первую согласившуюся девушку, которой ничего не хотелось, кроме замужества. Не схватил и Марину Весёлкину, не разрушил семью. И чтобы забыть любовь выбрал по совету безвестного англичанина «котомку». И поезд мчал его к неизвестным сияющим вершинам Центральной Азии с конечной станцией «Улан– удэ».

Мы не задумываемся над названиями, а иногда надо бы. Царские чиновники понимали в названиях толк, а возможно и государи не считали недостойным для себя участие при установлении ключевых названий. Как просто звучит: Владивосток. А значит тоже незатейливо – владей Востоком. Или Владикавказ! Владей Кавказом. А сейчас и верховный не придумал ничего как Целиноград, Волгоград, Тольятти, Георгиу-деж… А державно звучащие город Верный переименовали в Алма-ату.5050
  Алма – ата – отец яблок. (каз.)


[Закрыть] И город Владикавказ в Орджоникидзе в память человека, значимого только в дни своей жизни. Сделали эти переименования предыдущие власть имущие. Таким же путём появился на картах и город Фрунзе. А ведь «как вы яхту назовёте, так она и поплывёт».

Московские пейзажи сменились приволжскими. Несколько часов хода поезда от Москвы и Ярославль, и река великая Волга. А днём Леонид с Юлием, сдав в камеру хранения Ярославского вокзала невеликий багаж, вышли погулять до вечера на московские улицы. Юлий уже распрощался с родственниками, но кузина обещалась ещё побыть с ними, если Юлий ей позвонит. Лёньке мешала великолепная ультрамариновая велюровая шляпа, которую он носил в руках, потому что было жарко. И которую он вёз в глухую советскую Азию как предмет высшей цивилизации даже в восточной Европе. Но так как она очень мешала, то он завернул её в конце концов под одобрение Симонова в газету и засунул в сетчатую авоську. То-то было хорошо и так легко, что они выпили по шкалику в киоске на Балчуге. Потом Юлий позвонил кузине. Это была великолепная девушка, но они ехали чёрт знает куда?! Леонид так и сказал, что если Юлий пермячку не решился взять с собой, то смеет ли провинциал приглашать москвичку. Все рассмеялись и весело провели часа три и расстались! А потом в троллейбусе молодые спецы встретили румына, молодого, лет 26—27. Он радостно озирался на задней площадке во все окна и, поскольку они были там втроём, все восторги обращал на них. Ему всё нравилось, и он всем восторгался и ничем не был разочарован. « Я правильно еду в музей Ленина? Это так здорово, что я в Москве! А вы какой нации? Я румынской»

Какие годы?! Новые социалистические государства растили новых коммунистических людей, для которых первым делом было посещение музея великого Ленина, непременное знакомство с людьми социализма, которые победили фашизм и привели их к свободе. А наши вожди начинали бессовестно лгать своему народу и всячески пресекать любые проявления свободомыслия. Социализм, по мнению Сугробина, начал стремительно гнить с приходом Хрущёва. И социализм необходимо было начинать спасать. Ни одна уважающая себя нация не презирает свою историю и не пытается её перекроить под сиеминутные страсти. А новый вождь поднял на щит единственную линию для поднятия собственного имиджа: это принять все меры для охаивания предшественника. И при этом до унижения всякого человеческого достоинства доводил общественное мнение для поддержки своего режима. Спустя десятилетия этот порядок привёл к разрушению коммунистического режима как спичечной коробки. И пострадал, как и всегда народ. И тот, который смял и победил гнилой царизм, и тот, который разгромил сумасшедший фашизм.

Будущим забайкальцам круто повезло с попутчиками. В одном купе оказались они – двое молодых, зелёных, во всём не опытных инженеров, старший лейтенант-моряк, возвращающийся из отпуска и совсем молодой лётчик—лейтенант, только что закончивший Оренбургское училище. Оба они ехали до Владивостока, а инженеры до Улан-Удэ. В первые часы все познакомились, вынули что надо из того что взяли и уснули после Ярославля, весёлые и нетрезвые. Нештатный поезд шёл нештатно, и к Кирову задержался на пять часов. Пришлось давать в Пермь дополнительные телеграммы к тем, что отправили из Москвы о часах прибытия. Сами пассажиры не волновались. Набрав в Кирове дюжину пива, отряхнулись от нетрезвых сонных наваждений и сели за карты. Играли в «Кинг». Это что-то повыше «козла» и чуть пониже «преферанса», но увлекательно и беспроигрышно, что очень подходило под ситуацию. Сыпались анекдоты по случаю и по сопутствию. Хохот и здравицы привлекли к ним между Кировым и Пермью внимание проводниц, заподозривших, что пассажиры везут нелегальных девушек. А когда молодушки-проводницы убедились, что двое военных и двое гражданских весёлые сами по себе, им то же стало веселее быть в этом купе, нежели в своём служебном. Так и поехали… В Свердловске освободились сразу два купе. Дружная четвёрка молодых мужчин, сговорилась с проводницами о том, чтобы они одно купе не занимали пассажирами и превратили его в бытовой салон. Менялись часовые пояса, проплывали за окнами равнины и плоскогорья, большие города и полустанки, гремели железные мосты над Иртышом и Енисеем и над десятками ручьёв и речушек, болота в туманном мареве исчезали и сменялись сопками, покрытыми лиственницами и кедровником. Дорога из линии перекладывалась на серпантины.

– А знаете ли вы, когда построена эта дорога? – обратился Сугробин к своим спутникам, когда поезд пересекал западно – сибирскую низменность,

– Что-то слышал, что до революции, но больше ничего не знаю, – откликнулся моряк

Сугробин, полиставший справочники перед отъездом, довольно покивал.

– Дорогу начали строить по решению императора Александра Ш. Этот государь не вёл войн и занимался обустраиванием России. Во второй половине Х1Х века Россия колонизовала северные берега Японского моря вместе с Курилами и Сахалином. В 1860 году был основан порт и укреплённый пункт Владивосток, который в 1880 году получил статус города, и в нём стала базироваться тихоокеанская эскадра. Богатые и привольные края требовали транспортной связи с метрополией и крепкой защиты от любителей поживиться, в число которых входила не только освобождавшаяся от самоизоляции Япония, но и европейские державы и США. Строительство дороги началось 31 мая 1891 года. И великий стальной путь протяжённостью в 9332 километра был построен за тринадцать лет к 1904 году. Кроме крючка по южному берегу Байкала, где работы задержались из-за больших объёмов тоннельных участков. Поезда через Байкал зимой шли по рельсам, уложенным на лёд. Летом поезда переправлялись на специальных баржах, на палубе которых были уложены рельсы в несколько рядов. Была построена и, так называемая, восточно – китайская железная дорога до Владивостока через Харбин. Россия за эти годы построила на Желтом море военно – морские базы Порт Артур и Дальний. Усиление России на Дальнем востоке, также как и в Средней Азии очень волновали все колониальные европейские державы, видевшие в бессильном феодальном Китае одни лакомые куски. Туда же устремила свои захватнические интересы Япония. Всячески поддерживаемая Европой, Япония решилась на военную конфронтацию с Россией. Слабая дипломатия откровенно слабого государя Николая П не справилась с науськиваемой Японией дипломатическими переговорами и мирным решением претензий. И России пришлось воевать в трудных условиях. Бездарный царь и такое же его военное и гражданское руководство не справились с ведением войны и потерпели сокрушительные поражения на суше и на море. Только что построенная железная дорога не обеспечила своевременную переброску войск и военного снаряжения. Россия капитулировала, подписав позорный договор, по которому оставила Порт-Артур, Дальний и всю Манчжурию. А также отдала Курилы и половину Сахалина. Но великий стальной путь начал работать. Дальний восток был присоединён к России навсегда. И подумайте! За тринадцать лет с одной киркой, лопатой, ручной пилой и конной повозкой был построен этот железнодорожный путь с грандиозными мостами и тоннелями. Это был подвиг государства.

– Интересно. – сказал моряк. – Я вот уже третий раз еду по этой дороге и не задумывался. Служу себе на пограничных кораблях и думаю, что так всегда было. А она вот какая дороженька.

Все заинтересованно посмотрели за окно. На многие километры, куда доставал взгляд, раскинулась низкорослая болотная хмарь. И только колёса стучали ровно, и вагон едва покачивался на стыках.

Через считанные годы после описываемых событий реактивная пассажирская авиация переманила всех дальних пассажиров к себе, и железная дорога стала считаться делом для дальних поездок утомительным. А бухгалтера предприятий неохотно платили суточные своим командированным сотрудникам за пребывание на железной дороге. Но Сугробин из этого путешествия понял, что каждому россиянину, кто желает понять свою страну, надо хотя бы один раз проехать по транссибирской магистрали от Москвы до Владивостока. И был уверен, что в каждом индивидууме после такого путешествия появится уважение к самому себе как гражданину России и гордость за свою страну

Стояла тихая безветренная погода и «славное море, священный Байкал» предстал перед пассажирами поезда во всей красе под алым блеском заходящего солнца. На столике в купе лежала пара великолепных слабосолёных омулей и стояла водка иркутского разлива под названием «Особая московская». Впереди ранним утром Леонида с Юлием ждал Улан-Удэ, столица Бурятской АССР и их конечная станция на железной дороге. Они с военными выпили за дружбу, за любовь. за будущие встречи и расстались ранним утром на перроне и никогда более не увиделись и не встретились. Но несколько дней жизни были сердечными, наполненными чистейшими чувствами любви и дружбы. И все готовы были идти вместе в любую разведку, как говорится у военных.

Самое хорошее в ситуации было то, что наших путешественников было двое. И не надо было спрашивать постоянно внутренний голос о том, как поступить в данную минуту. Достаточно было обернуться к приятелю и спросить: -»?!». Поэтому они сдали свои вещи на хранение железной дороге и отправились в центр. Площадь Советская, гостиница Советская. На двое суток их приняли как гостей, прибывших в их страну надолго, если не навсегда. В ресторане при гостинице, куда они спустились после регистрации и осмотра номера, Юлий запросил по 150 гр. водки. «И всё?», – спросила миловидная бурятка. И добавила, видя их непонимание: «У нас без закуски водку не подают!» «Тогда одну манную кашу», – разошёлся Юлий и потащил из кармана пачку ещё не искуренного московского «ДИАМАНТА» производства Болгарии. Девушка быстро принесла водку и манную кашу и присела, чтобы выкурить сигарету «Диамант». Ребята выпили, покурили, договорились с девушкой увидеться по случаю. Но никакой серьёзности в знакомстве не было. Их не интересовала девушка по случаю и никакая другая ещё не интересовала.

Чуть ниже гостиницы на ул. Ленина располагался оперный театр: Улица далее опускалась вниз. Там была гостиница для избранных, в которой Юлий через некое время пил на брудершафт с монгольскими артистами из Улан-Батора и долго удивлялся, что его знакомые жирные руки после жирных блюд обтирали о подкладку великолепных европейских пиджаков. Но это было потом. Далее по улице уже на подъёме располагался городской парк с беседками и танцевальной верандой. День Юлий с Леонидом прогуляли, любуясь на город и на себя. Но уже усвоили, что они прибыли с Запада на далёкий, далёкий Восток. Всех, прибывших из– за Байкала, старожилы называли «западниками».

День, когда молодые спецы пришли в республиканское управление профтехобразования, был последним днём августа, и их то ли ждали, то ли не ждали. Но как то быстренько, без собеседований к ним вышел человек чуть выше среднего роста и носом чуть ли не выше его роста и объявил, что он директор5151
  Директор и другие официальные лица в повествовании будут именоваться по их должностям без фамилии, имени и отчества.


[Закрыть] авто – тракторного училища и Леонида с Юлией он берёт к себе. И какого же было его удивление, когда он увидел двух парней?! «А елки-моталки, я ж думал, что Юлия женщина?!» – почесал он затылок. Но бумаги были уже подписаны и благодаря имени, которое простодушными аборигенами давалось только женщинам, Леонид и Юлий не расстались на «пристани», а остались вместе. А два объединённых человека, это не один, который в поле не воин.

– Ваше училище далеко от центра? – спросил Юлий. – И с прочими условиями нам бы неплохо ознакомиться, пока мы в управлении.

– Далековато, однако, – ответил директор. – Километров двести будет.

– Двести! – хором ахнули ребята. И рванули в кабинет начальник управления.

Часовые переговоры между начальником управления, директором училища и молодыми специалистами закончились компромиссом. В городские училища требовались преподаватели – станочники. В то же время на востоке республики была нехватка автомобилистов. Но если через месяц молодые специалисты не будут удовлетворены, разговор продолжится. На том и расстались.

– Так, значит, завтра в полдень я с машиной у гостиницы, – сказал директор.

В книжном магазине была куплена книга по Бурятии и карта республики. Весь вечер ребята изучали историю и географию.

– Собственно, мне настолько безразлично, где я проведу этот год, что мне всё равно где жить. Было бы, чем закусывать? Чем безлюднее и глуше будет место на благословенном берегу реки Хилки, тем более это будет соответствовать моему состоянию, – сказал Леонид, просмотрев карту и отметив галочкой пункт назначения посёлок Бюрилей

– А интересно, в республике три религии, – как бы не слыша коллегу, сказал Юлий. – Всё коренное население буддисты. Остальные православные христиане и православные христиане – староверы. Их здесь «семейскими» называют. Вот, смотри. – Юлий протянул книгу.

– Буддисты! Это интересно. У нас есть возможность перейти в другую веру. Давай завтра утром снимем шевелюры стиляжные. Удивим местное население.

На следующее утро в парикмахерской при гостинице, давясь от смеха, две парикмахерши стригли двух стиляг под «ноль». Через пару часов два кандидата в буддисты стояли на ступеньках главного подъезда гостиницы и блестели черепами, поджидая машину.

– Это ещё что за декорации, – удивился директор, выбираясь из кабины грузового ГАЗ—51

– Если у вас нам не понравится, пойдём в буддистский монастырь, – очень серьёзно и убедительно ответил Юлий. – А пока внешний вид под буддистского монаха подгоняем.

– Монахи так монахи», – махнул рукой директор, – с этими западниками не соскучишься. – И пригласил садиться в кузов. Там уже сидел абориген. – А вещи где? Или вы на работу приехали так как есть? – в голосе прозвучал небольшой испуг. Видимо он подумал, что по приезде ему придётся их одевать и обувать.

– Давай на вокзал, в камеру хранения, – успокоил его Леонид