Текст книги "Микадо. Император из будущего"

Интерлюдия IV

Десятый день нагацуки, седьмого года Тэнмона, пещера Красного Дракона

У входного грота Саюки разделась догола, аккуратно сложила одежду в каменную вымоину, там же взяла кувшинчик с маслом и тщательно намазала им все тело. После чего зажгла захваченный фонарь и смело вошла внутрь.

Первый зал пещеры назывался «Северным». Саюки привычно осмотрела гигантский свод и глубокие расщелины на дне. Рядом с тропой, внизу резкого обрыва были видны два пещерных озера – Глубокое и Голубое. Эти озёра иногда начинали вздуваться от поступающей неизвестно откуда воды. Бывало, вода поднимался настолько высоко, что затапливал всю пещеру. Тогда встреча Черной колесницы – собрание старейшин синоби Ямато отменялась и переносилась на другой день.

Второй зал был значительно меньше первого и назывался «Череп». Тут нужно было идти аккуратно, балансируя руками на скользком полу. Наимнование зал получил по глиняному изваянию в центре. Какой-то умелец сделал из вязкой массы настоящий череп – с путстыми глазами, проваленным ртом…Сразу за изваянием начинался узкий проход, скрытый за каменным водопадом. Если не знать, где нажать секретный рычаг – ни в жизни не догадаешься о коридоре. Но, даже найдя проход, пробраться по нему очень трудно. Через несколько шагов он разветвляется, потом еще раз и еще. Ход сначала превращается в лабиринт коридоров, а затем и вовсе в узкий лаз, через который может пробраться только ребенок или очень невысокий человек.

Саюки быстро сориентировалась в лабиринте, просочилась через лаз (спасибо маслу!) и наконец, оказалась в пещере Красного дракона. Девушка была тут всего дважды за свою жизнь и каждый раз поражалась красоте места. Высокие белые стены, уходящие высоко вверх, черный гранитный пол с огромным плоским камнем посередине. На камень падает солнечное пятно из световой шахты. Под сводами грота видны небольшие темные окна. За ними сидят десять старейшин крупнейших кланов синоби. Они все видят, что происходит в пещере, но сами никому не видны.

Саюки безо всяких подсказок и смущения встала на камень и уставилась на морду дракона. Нарисованная красной краской рептилия – производила неизгладимое впечатление. Во-первых, дракон был изображен сразу на всех стенах. В левой части пещеры – располагался хвост, в правой – лапы и крылья, по центру – голова. Во-вторых, тело чудовища изгибалось под неимоверными углами и занимало все свобожное пространство. По слухам дракон был нарисован тысячу лет назад первыми ямабуси – горными монахами-отшельниками.

– Братья, мы начинаем! – суровый мужской голос разрушил созерцательный настрой девушки – Сегодня на нашу встречу пришла моя внучка, Саюки-сан. Она расскажет нам последние новости из Киото.

– И появлению некоторых из этих новостей мы обязаны ей лично? – раздался ехидный вопрос из левого окна – Не так ли Иттэцу-сан?

– Хироко – мы все знаем, что у клана Гекку хорошая разведовательная сеть в столице – тут же откликнулся Иттэцу «Единая Сталь» – Может быть тогда ты нам скажешь, что там происходит?

– Если Хироко-сан берется рассказывать – встряла Саюки – Может быть мне тогда не стоит отсвечивать голым задом? Я с удовольствием послушаю из грота дедушки.

Смешки из всех окон ей были ответом.

– И кто это придумал, что голому человеку врать тяжело? – в разговор вмешался женский голос.

– И кто это придумал, что китайская подстилка может стать главой клана куноити? – тут же ей ответил бас справа.

– Не сифилитику-аристократу учить людей тени, кто может, а кто нет стать синоби!

– О да! По сифилису куноити большие специалисты. Не ты ли, Го Цань готовили зараженных девушек для Ёшихиро Сатоми?? Не к тебе ли бегал церемонимейстер Госё за портретами красавиц?!

В пещере повисло тяжелое молчание.

– У семьи Ономати есть какие-то сведения, которыми она хочет поделиться с Колесницей? – прервал тишину «Единая Сталь» – Отта-сан, мы вас слушаем.

– Мои гэнины после проишествия с траурными синоби следили за Аютигата Саи. Он несколько раз приходил в чайный домик, который используют куноити. Там ему устраивали просмотр девушек. Подкупленный слуга рассказал, что церемонимейстер перед смертью предлагал гейш Императору.

– Я не знала, что дамы предназаначались Ёшихиро – глухо возразила из своего окна Го Цань – Саи утверждал, что хочет свести счеты с Ёсикуни Хатакэяма, который набрал слишком много власти и имеет большое влияние на Императора. Ёсикуни не входит в число лиц, заказы на которых, мы решили прошлой зимой не принимать.

– Кроме того, не все синоби подчиняются Колеснице – решилась напомнить о себе и помочь патронессе Саюки – Тот же Янаха. Клан Сэйко взял деньги у Хидэёси…

– Зря ты внучка пытаешься перевести разговор на траурных синоби и выгородить Го Цань – Саюки кожей ощутила, как дедушка качает головой – Потому что…

Из центрального окна вылетел какой-то круглый предмет, упал и покатился по полу. После того, как он остановился, Саюки увидела, что это голова пожилого человека с закатившимися глазам и ртом, набитым золотом. Некоторые монеты, выскочили изо рта и рассыпались вокруг головы. В пещере во второй раз повисла тишина.

– А я вот думаю, что это Янаха молчит – громко вздохнул Отта Ономати – А как тут поговоришь с золотом то во рту. Иттэцу-сан, сколько звезд пришлось задействовать? Пять, шесть?

– Всего четыре группы. Траурные синоби уже не те. С десяток погиб во дворце, а из провинции Вакасы Сэйко привел всего две дюжины бойцов. Пустили сонный дым и взяли всех тепленькими. Ладно, об это потом поговорим. Сейчас насчет тебя Го Цань. На первый раз я прощаю провал с церемонимейстером. Но второго шанса не будет. Это понятно?

– Да, господин старейшина!

– Теперь ты, Саюки. Докладывай.

– Операция с женой Ёшихиро, прошла, как планировали – заторопилась девушка – С выкидышем получилось все удачно, охрана списала на тяжелую дорогу. Лекарей поблизости не было, так что мне разрешили дать ей лекарство. Настойка на пыльце пурпурной лилии и дреме белой вызвала кровотечение, ну, а дальше вы знаете.

– Я до сих пор не понимаю, зачем нужно было устранять Тотоми-сан – недовольным голосом вмешалась в доклад Го Цань – Ситуация была управляемой.

– Что Ёшихиро? – проигнорировал вопрос китаянки Иттэцу.

– Горюет. Винит себя в выкидыше. Говорит, что не нужно было вызывать супругу в столицу. И вот еще что. Не знаю, как объяснить, но…

– Смелее – подбодрил внучку «Единая сталь»

– Он не человек! – выпалила Саюки – Еще в Эдо я послушила, как он ночью говорит на незнакомом языке. Иногда забывается и пытается пропустить женщину впереди себя – в комнату, во входные ворота… А все эти его изобретения. Вы видели Вулкан? Самураи, говорят, что это дьявольское оружие.

– Если он не человек, то кто?

– Я думаю, что в него вселился ками. Из другого мира!

Это заявление вызвало бурную дискуссию среди лидеров кланов. В гроте поднялся громкий гомон – синоби спорили, перекрикивались, стучали по стенам, пытаясь привлечь к себе внимание. Вдруг раздался громкий встрел. В пещере запахло порохом. Галдеж тут же прекратился и в грот вернулось привычное безмолвие.

– Мне стыдно за вас люди-тени! – с горечью произнес Иттэцу – Кричите, как торговки на рынке. Ками вселился в императора, не ками – мы свой выбор сделали. Дайме Такахиса нас не пощадит. Его иезуиты уже объявили нас исчадиями ада.

– Надо послать на юг Хандзо – осторожно предложила Го Цань – Он хорошо поработал по Регентам, вычислил схрон траурных синоби, Симадза не станет большим припятствием.

– Я бы на это не очень надеялся – не согласился «Единая Сталь» – Два моих тюнина[80]80
  Дзёнин – высший (главный) ниндзя – руководитель агентурной сети. В обязанности дзёнина входило заключение договоров с нанимателями, разрабаткал стратегических и такических планов работ секретной сети и т. п. Дзёнин обязан был хранить традиции школы (рю) нин-дзюцу, быть в курсе всех тонкостей шпионской деятельности. Тюнины – «средние ниндзя» – являлись средним звеном иерархии ниндзя. Это были военачальники неболших «спецотрядов», (30 – 40 человек). Тюнины занимались решением непосредственных задач, поставленные дзенином, руководили операциями «в поле», организовывали явки, вербовали агентов, следили за рядовых синоби. Внизу находились рядовые лазутчики – гэнины (нижние ниндзя). Именно эти, анонимные дарования шпионажа снискали своими подвигами славу и известность ннн-дзюцу.


[Закрыть] провалили покушения и были распяты на воротах замка Такахисы. Князь подготовил трех двойников, внезапно меняет маршруты движения… Убить Симадза будет очень непросто.

– Действуем по-прежнему плану – после недолгого молчания заключил Иттэцу – Саюки Го Цань даст тебе в помощь еще несколько женщин-куноити – не на тебя, так на другую синоби Ёшихиро рано или поздно клюнет. Ономати, Гекку и другие семьи работают по войскам Такахиса. Не сможет достать самого дайме, есть еще его генералы, иезуиты…

Глава 23

 
Надо мною жестокая твердь,
Предо мною томительный путь,
А за мною лукавая смерть
Всё зовет да манит отдохнуть.
 
 
Я ее не хочу и боюсь,
Отвращаюсь от злого лица.
Чтоб ее одолеть, я стремлюсь
Расширять бытие без конца.
 

Ф. Сологуб

Говорят, что при сильном стрессе или горе любой человек проходит пять обязательных стадий. Первая – отрицание. «Нет, только не со мной», «нет, с ним это не могло случиться» – существует масса форм неприятия травмирующей ситуации. От физического – закрыть глаза и уши руками, до эмоционального – смеха и улыбок. Известны случаи, когда матери, потерявшие ребенка, продолжали няньчить куклу. Одевать ее, мыть… Так наше сознание защищается от разрушительной силы стресса. Первый этап я проскочил довольно быстро. Поверить в смерть жены оказалось просто – в средневековье каждая третья женщина умирает родами или во время выкидыша. Родовая горячка вплоть до 19-го века, когда научились мыть руки до врачебных процедур – одна из основных причин смертей женщин и младенцев.

Вторая стадия – гнев. Когда человек уже не в силах отрицать очевидное, его начинают переполнять ярость и гнев. Из года в год мы видим, что мир логичен. За восходом следует закат, за рождением – смерть. Но как быть с преждевременной смертью? В чем ее логика? В сознании бьется одна единственная мысль: «Почему именно Тотоми?». Здоровая, уже рожавшая женщина и вдруг такая трагедия. Это воздояние за ее или мои грехи? Или просто бессмысленная случайность, каких много вокруг? Переполняющее бешенство еще сильнее влияет на организм, чем отрицание. В моем случае гнев душил и сжимал тисками грудь. Мне было тяжело дышать и говорить. Хорошо, что я сразу понял – злость может меня убить. Надо ее выплеснуть. Тут во время под руку подвернулся Аютигата Саи и мне удалось перейти на третий этап.

Он называется «Торговля». Пациент пытается договориться с неизличимой болезнью, заложник уговоривает отморозков-террористов подарить ему жизнь. Опять же примеров масса. По существу, подобные «сделки» представляет собой попытку отсрочить неизбежное или вернуть навсегда ушедшее. И, разумеется, большая часть подобных сделок заключается с богом или богами. Не стал исключением и я. Сразу после убийства церемонимейстера (давайте уж эту внесудебную расправу называть своим именем), я отправился в храм «Тайсэкидзи». Мне нужно было выговориться, а точнее «купить» прощение. И лучше кандидатуры для этого дела, чем Наба Санэнаги у меня не было. Впрочем, я зря надеялся. Нормального разговора не получилось. Священник был сама любезность, отменил ради меня все свои встречи (как раз начался съезд священослужителей Синто), внимательно слушал, перебирая четки. Но разве мог человек 16-го века понять душевные терзания жителя 20-го? По понятным причинам, я не мог рассказать правду о себе, поэтому разговор получился сумбурным. Перескакивая с третьего на пятое, я обещал все исправить, вернуть все в прежнее русло – только пусть высшие силы перестанут отвешивать мне удар за ударом. Тяжела и неказиста жизнь простого атеиста. Как только прижмет посильнее – сразу бежим за помощью к потусторонним силам. Наба, конечно, от лица японских богов пообещал мне максимальную помощь.

Во-первых, организовал специальный молебен, совмещенный с символическим очищением «хараи», после которого пытался успокоить меня храмовыми медитациями. Во-вторых, предложил устроить пышные похороны праха Тотоми. Дабы ее перерождение случилось как можно скорее и как можно в лучшем виде. По обычаю, когда человек умирает вне дома – его сжигают. Урну с пеплом привозят родственникам. И хранят сосуд в том же месте, где стоит домашний алтарь. Я же при поддержке Набы решил пойти дальше и устроить рядом с «Тайсэкидзи» красивый колубмарий, который станет отличной памятью первому близкому мне в этом времени человеку. Погребальный комплекс должен включать в себя высокую пирамиду, каждый камень которой будет иметь полукруглые ниши для хранения урн с прахом почивших. А на вершину я планировал поставить мраморную статуя жены, обращенная в сторону востока. Тотоми будет первая встречать лучи восходящего солнца. Может ли скульптуру разружить землетрясение? Вполне. Но меня это не останавливает.

Визит в «Тайсэкидзи» все-таки сделал свое дело. Я перешел на четвертую стадию переживания горя – депрессию. Мир стал серым и не интересным. Я стал больше времени проводить, валяясь в постели, разглядывая потолок. Разогнал адъютантов и деньщиков, прекратил утренние тренировки, запретил слугам заходить без разрешения в спальню. После смерти церемонимейстера меня стали бояться и только Саюки умудрялась выводить меня из оцепенения. То принесет икебану из цветов, то новую расписную ширму. Девушка с моего разрешения дала расчет старым фрейлинам, отправила на покой Суку-сан (пришлось даже специальный указ подмахнуть на эту тему) – после чего набрала новых наложниц. Дамы дабы меня разшевелить пошили себе мужские штаны хакама (это вызвало целый скандал в Киото, который, впрочем, прошел мимо меня), научились играть в футбол и устроили целое соревнования. Разбились на две команды, выбрали судью из мужчин-самураев и два часа подряд гоняли мяч из бычьего пузыря, набитого травами. Получился турнир по мини-футболу, но мне было приятно. Я даже на некоторое время отвлекся от горьких мыслей и поболел за одну из команд. Впрочем, хандра быстро вернулась обратно.

Саюки не отставала от меня и в один из дней добилась осмотра у врача.

Акитори Кусуриури был вежлив, внимателен и настойчив. Исследовал мое горло, уши, прослушал сердце и легкие. Измерил пульс, проверил коленный рефлекс. До последнего додумался сам, впрочем, как и до аппарата измерения давления. Зная мою любовь к новинкам, начал рассказывать, как дошел до жизни такой. Наверное, думал, что новый виток прогресса в медицине встряхнет меня. Поначалу так и было. Я с интересом послушал о том, как Акитори-сан вставлял в артерию лошади стеклянную трубку, в которой удалось зафиксировать подъем крови на один сяку выше уровня левого желудочка сердца. Но это еще не все. Оказывается, доктор изобрел специальный прибор, состоящий из стеклянного цилиндра, суживающегося на одном конце и переходящего в трубку на другом.

Акитори-сан вытащил из рукова чертеж и, близоруко щурясь, начал увлеченно объяснять.

– Вот тут, как видите, трубка цилиндра соединяется с резервуаром воды, а вот это отверстие служит для выливания воды из устройства. В свободное отверстие цилиндра, снабжённое матерчатым рукавом, обхватывающим плечо, вставляется рука человека. По установке руки в цилиндре в него вливается из резервуара вода при закрытом правом отверстии и открытом до полного вытеснения воздуха из цилиндра левом. Вот тут будет запирающий кран.

Насколько я понял из его сумбурных комментариев, рука человека оказывается заключённой в воде в герметически замкнутом пространстве цилиндра, сообщающегося с колеблющимся на бумаге пером. Как только объем руки увеличится вследствие расширения сосудов и прилива в неё крови – вода вытесняется из цилиндра в одном единственно доступном направлении. В сторону устройства записи. Которое в свою очередь начинает чертить пером на шкалированной бумаге кривую изменения давления.

Все это было очень любопытно, но сомнительно с точки зрения герметичности. О чем я не приминул сообщить доктору. Мне показалась маловероятным постройка подобного аппарата без резиновых прокладок и рукавов. Впрочем, я не стал на корню убивать надежды Акитори-сана на измерение давления. Хонда Хосима уже начал поиски гивеи, а значит, есть все шансы на то, что рано или поздно у нас будет каучук. Кроме того, посоветовал использовать в медицинских опытах белых мышей и обезьян. Раз уж на островах полно мартышек и макак, то грех не задействовать животных при тестировании новых лекарств и лечебных приборов.

– Сын неба телесно здоров – виновато глядя на Саюки, заключил доктор – Его ум, судя по затее с обезьянами, по-прежнему острый. Могу посоветовать прогулки на воздухе, усилинное питание и молотый корень женьшеня. И разумеется, не стоит забывать об удовлетворении полового влечения!

– Меня очень беспокоит, что наш господин давно не был с женщиной – тут же закивала в ответ Саюки.

– Эй, а ничего, что я тут? – моя вялая попытка вмешаться в разговор была проигнорирована и вассалы продолжили обсуждать половые потребности императора.

Пришлось ретироваться и продолжить давить щекой спальный валик. На этом медицинские попытки вдохнуть в меня жизнь были прекращены.

Тогда Саюки поменяла тактику и решила взять меня измором. На следующий день я с удивлением обнаружил в приемной кучу высших чиновников. Как оказалось, им всем были разосланы письма с предложением явиться во дворец и отчитаться о первых десяти днях работы в должности министра. Послания были разосланы моей канцелярией, но концы найти не удалось. Да и не очень-то я искал, так как понимал, что все это проделки куноити.

Первыми в мой кабинет входят Хандзо и Гэмбан. И это показательно. Ведь в премной сидят генералы во главе с Хиро-саном, но палата тайных дел в местной иерархии кроет армейских как бык корову. Синоби радостно улыбается и спустя минуту я понимаю причины подобного оживления. В руках у Хандзо мешок, а внутри мешка голова пожилого японца.

– Янаха Сэйко, глава траурных ниндзя – бодро отрапортовал Хандзо – Это они участвовали в нападении на дворец.

Поди проверь, чья это голова и кто там на самом деле замешан в атаке на Госё. Со спец. службами всегда так. Кто контролирует контролера? В развитых обществах, для этого есть специальные институты – независимые СМИ, общественные организации… В средневековье ничего подобного нет, а значит государственная безопасность – вещь в себе. Сегодня она тебя поддерживает, а завтра – здраствуй шелковый шарф и табакерка. Как бы мне так построить систему сдержек и противовесов, чтобы и рыбку съесть – снять все угрозы своей власти и косточной не подавиться – не стать жертвой заговора спец. служб? Начнем для начала с дублирования – пусть безопасники следят друг за другом, конкурируют.

– Хандзо-сан, вы уже в курсе моих планов относительно Палаты внешней разведки? – поинтересовался я, рассматривая голову Янахи.

– Да, ваше императорское величество. Очень разумные планы. Я готов…

– Вы то готовы, а готов ли Иттэцу «Единая сталь»? – тут очень кстати, пришлись материалы, которые я получил от Цугары.

Ответом мне было красноречивое молчание.

– Вообщем, на следующей неделе жду Иттэцу в гости. Предупреждаю сразу – я знаю его в лицо и подставить другого человека вместо него не получится – пришлось немного соврать, но история мне это простит – По итогам нашей встречи, решим создавать ли Палату внешней разведки и кто ее возглавит.

Гэмбан одобрительно прикрыл глаза и тут же подал мне большой, сложенный вчетверо лист бумаги. Ага, план мероприятий по зачистки Киото и подконтрольных провинций от враждебной агентуры в период военной кампании. Фильтрационные пункты, облавы, превентивное взятие заложников … На первый взгляд недостаточное внимание уделено провокациям. У Симадза наверняка в столице есть свои шпионы – надо бы их вынудить действовать под нашим контролем. Двойные агенты, различные приманки, вроде пирующих в чайных домиках подставных генералов – годится все. Объясняю обоим мужчинам азы оперативной игры, вброса дезинформации. У Хандзо и Гэмбана сразу загораются глаза. Люди явно на своем месте и будут землю рыть, чтобы попробовать новые методы разведовательной работы.

В кабинет заходят военачальники. Аж шесть генералов начинают по очереди выражать мне свои соболезнования. Приходится терпеть и вежливо благодарить.

– Готов ли план военной кампании против Такахисы? – интересуюсь, дабы прервать этот поток сочувствия.

Мне подают еще один листок прикрепленной к карте центральных областей Хонсю. Название полков, схемы развертывания войск… Не густо.

– Насколько я понял, вы собираетесь дать одно генеральное сражение на узком перешейке между озерами Бива и Ёго? А дальше что?

– Гнать врага.

– До самых до окраин – закончил я за Симадзумо Хиро мысль – Хорошо. Представим, что сражение мы выиграли. А как вы собираетесь брать штуромом двенадцать замков в северной части Хонсю??

– Пушками – браво выкатил грудь вперед Хиро-сан.

– Сейчас уже осень. Начнутся дожди, дороги развезет. Как будете доставлять огневой припас и ядра?

– По морю – уже менее уверенно ответил фельдмаршал.

– На море господствуют пираты-вако и португальцы. И кстати, я не вижу в планах описание десанта на острова Сиккоку и Кюсю. Наши полки перенесутся туда по воздуху??

Генералы сдулись. Глазки отводят, тяжело вздыхают. Да, друзья. Это вам не на коне с мечом махать. Тут нужно думать, планировать. Война – это менеджмент и логистика. А Хиро-сан это понимает плохо. А еще хуже до него доходит, что должность канрэя – главы правительства – подразумевает не только военные дела! Симадзумо должен был присутствовать на докладе безопасников, вникая во все тонкости, да и руководить другими министрами мой заместитель просто обязан. Не сделал ли я ошибку, повысив Хиро-сана? Это ведь классический принцип Питера: «В иерархической системе любой работник поднимается до уровня своей некомпетентности». Хороший секретарь становится плохим менеджером, боевой генерал становится некомптентным министром и так далее и тому подобное.

Причем это правило работает в любой иерархической системе – армии, больнице, торговом доме. При появлении вакансии начальство подбирает кандидата из тех служащих, к которым нет претензий на их нынешнем месте работы. Пока сотрудник проявляет компетентность, он растет в должности. Но рано или поздно он оказывается на посту, с обязанностями которого ему справится не под силу. Казалось бы, какая проблема? Сними его с должности и верни обратно. Однако его предыдущий пост уже кем-то занят. Надо понижать приемника. А если он то как раз компетентен?

В моем случае получается, что, во-первых, нельзя ставить лояльность выше профессионализма. Во-вторых, текущая компетентность не гарантирует будущую. Это еще если не учитывать низкую эффективность бюрократических систем как таковых. Достаточно вслед за Принципом Питера вспомнить законы Сирила Паркинсона. Чиновник стремится множить подчинённых, а не соперников и чиновники создают друг другу работу. Кажется, Паркиносн изобрел открыл свои законы, изучая рост зарплатных смет английского Адмиралтейства. За 12 лет наблюдений, количество боевых кораблей, матросов и докеров сократилось вдвое, но при этом «могучий сухопутный флот» чиновников вырос в полтора раза. Так что судя по всему мне придется следить за эффективностью гос. аппарата очень и очено внимательно.

– Сражение возле озера Бива утверждаю – я решаю не расплылять войска и переломить хребет Такахисе в ходе одной битвы – Остальное доработать в недельный срок. Кто там следующий в приемной?

В очереди сидит весь наш финансово-экономический блок правительства. Сабуро Хейко, Самаза Арима и Хонда Хосима. По тому как чиновники сгруппировались и вместе рванули ко мне в кабинет, я понял – дела плохи. Только не земельно-налоговая реформа! Я скрестил пальцы, но, увы, зря. Это она и была. Чиновники притащили мне объемный документ озаглавленный Тайко-но кэнти. И включал он в себя… да, чего только не включал. Землевладение и землепользование, обмер участков и создание единого кадарстра, установление податных выплат. Проведение кэнти поручал специальным чиновникам при министерстве Хонды Хосимы. Они должны были разделить все земли на орошаемые, суходольные и приусадебные. Кроме того, вводились категории качества – лучшие, средние, плохие и худшие. Для каждой категории устанавливались свои нормы налоговых выплат рисом, как всеобщим денежным эквивалентом. Реформа подразумевала введение единых унифицированных мер измерения площади и новой единцы измерения урожая.

Так, что у нас тут за единицы… Новый тан, состоящий из 300 бу – это примерно 0.1 га. Есть еще тё равный 10 тан или гектару. Логика привязки земельной реформы к тану была обоснована вполне четко – с одного стандартного тана можно собрать примерно один коку риса или тот объем еды которой может кормиться целый год среднестатистический японец.

Средняя ставка рисового налога по стране составляет 50 %. В завоеванных провинциях моим указом уровень податей был понижен в два раза, до одной четверти. Это, судя по выкладкам, привело и к росту рождаемости, и к увеличению товарооборта. Министры предлагали установить единый уровень натурального налога в одну треть и корректировать его по урожайности от году к году, усредняя цифры урожая за последние 5 лет. В принципе подобный подход показался мне разумным. Проведение Кэнти должно привести к серьезному увеличению документированного фонда сельхоз. земель и росту доходной части бюджета на 20-30 %. И это без особого возрастания налогового гнета на черноногих. Кстати, последних было предложено также проклассифицировать и разделить на две категории. Хадзурэ – безземельные крестьяне, имеющие право передвижения по стране и на работу по найму. И хомбякусе – податные крестьяне, прикрепленные к земле. Территориально-административной единицей хомбякусе становилась община, разделенная на пяти-дворки. Община же должна владеть землями общественного пользования – лугами, лесами и выступать гарантом выплаты налогов.

Рисовый налог – это только половина доходной части бюджета. Есть еще торговые сборы, таможенные пошлины, платежи с ремесленных союзов «дза», сеньораж, т. е. эмиссионная прибыль от добычи драгоценных металлов и чеканки монет… Все это тоже было приведено в соответствующих разделах. Вообщем, весь оставшийся день с перерывом на обед я провел за расчетами и обсуждением с министрами реформ и бюджета. Наше совещание плавно перетекло в небольшую попойку – ведь как говорится, в некоторых финансовых вопросах без бутылки не разберешься!