Текст книги "Микадо. Император из будущего"

Глава 24

 
«Осень уже пришла!» –
Шепнул мне на ухо ветер,
Подкравшись к подушке моей.
 

Мацуо Басё

У японцев есть один любопытный термин – «сики канкаку». Означает он примерно следующее – у каждого сезона в году есть собственное, особое ощущение и переживание.

Зимой – это любование падающим снегом (юкими). Весной – это наслаждение от появляющихся цветов (ханами) и цветущей сакуры. Летом японцы радуются фейерверкам (ханаби). Ну, а за осенью закреплены два особых ощущения – любование луной (цукими) и «охота за красными листьями». В конце октября начале ноября природа расцветает всеми оттенками охры и багрянца, после чего начинаются момидзи мацури – праздники осенней листвы. Самые красивые виды на пламенеющие клены, конечно, открываются со склонов горы Арасияма в Киото. Столичные жители собирают корзинку с продуктами, бутылочками сакэ и отправляются на пикник.

Не стал исключением и я. Моя новая главная фрейлина Саюки развила бурную деятельность – составила списки приглашенных, сформировала кортеж из придворных и охраны, накрутила поваров, дабы те приготовили кулинарные шедевры, ну и наконец, несколько дней подряд пинала меня, побуждая почтить своим священным присутствием пирушку на свежем воздухе. Все мои вялые возражения, что Сатоми находятся в состоянии войны с Симадза, войска уже начали свое выдвижение к рубежам, а вокруг моей сакральной персоны так и шныряют синоби на нее не подействовали. На каждый мой аргумент у нее находился контраргумент. Сражение с Такахисой? Я еще вполне успеваю догнать полки и так вдохновить оные на ратный подвиг. Ниндзя? Вот, кстати, хороший повод повстречаться с Иттэцу «Единая сталь». Уж его-то персона будет охраняться по высшему разряду.

Намек понял, делать было нечего, пришлось ехать. Точнее трястись, т. к. Сына Неба было решено во избежание покушений транспортировать в специальном паланкине, обшитым железными пластинами. Еще два подобных закрытых портшеза должны были выполнять роль приманки и в случае опасности отвести от меня удар.

Вся наша процессия заняла метров двести дороги. Причем как в самых лучших традициях постсоветсткой России весь путь от Золотого Павильона до Арасиямы был перекрыт охраной, а сама гора окружена двумя кольцами оцепления. Вот она цена власти – невозможность жить обычной жизнью, радоваться простым вещам. Я все чаще вспоминаю свой первый разговор с владельцем московской брокерской компании (а заодно и банка, строительной фирмы плюс агентства недвижимости), где мне довелось работать. Звали его Виктор Семенович и буквально через два месяца после нашей беседы он резко стартанул вверх, заняв должность руководителя федерального агентства силового характера. Точнее назвать это разговором было нельзя. Но финальное собеседование со мной Виктор Семенович пришел прилично пьяным и я был вынужден выслушать его исповедь.

«Ты думаешь кто я? А? Владелец заводов, пароходов? Не-а! Я альфа. Да не пугайся ты! Не инопланетянин Альф из сериала, а альфа. Это первая буква греческого алфавита. Не слышал о такой? Я тоже. Недавно узнал, что ученые используют греческие буквы для нумерации доминирующих самцов в стаде или стае. Моя стая – это финансовая группа. Компании, ооошки, банк и я тут главный доминант. Да, вот так то вот. Есть тут у нас и беты с гаммами – это мои замы и начальники отделов. Ну, а низкоранговых самцов и самок (всякие эпсилоны и омеги) само собой тоже полным полно. Кофейку? Эй, как там тебя. Марина? Чай, кофе, потенцевать! Шучу, тащи кофейку, надо мозги прочистить. О чем это я? А… о субдоминантах. Прикинь, все, что любопытно, хотят занять мое большое кожаное кресло. Самые опасные, конечно, замы. Интриги, иерархические схватки, нагибание всех налево и направо – моя ежедневная работа. Или призвание? Этологи (те самые ученые, что занимаются наблюдениями за животными) утверждают, что доминантами не становятся, а рождаются. Но я для себя вывел стройную формулу – на 70 % своим высоким статусом я обязан генам (привет, папе с мамой!), а на 30 % обстоятельствам. Суди сам. Во-первых, тестостерон и адреналин. Без них мужчина не мужчина. Высокий уровень гормонов (как у меня) означает высокую агрессивность и стрессоустойчивость. Конфликт будь то с подчиненным сотрудником или вышестоящей особью для меня не проблема, а наслаждение. Ах, как я люблю зарубиться с кем-нибудь! Недавно ехал на своем Хаммере по дороге и тут вылезает впереди какой-то мелкотравчатый Форд Фокус. Ну, типа крутой! Я по газам и сминаю его жестяной зад в лепёшку. Моему стальному танку хоть бы хны, а товарищ-любитель обгонять Хаммеры, разом на три штуки баксов попадает. Выскакивает водила из помятого авто и давай наскакивать на меня: «да я тебя…, да ты кто такой…». Там еще нецензурно было. Я тоже вылезаю, значит из машины – прикинь под два метра ростом, вес 120 кг. Один мой кулак как его голова! Достаю мобилу свою позолоченную и набираю при нем начальнику ГАИ, генералу Федорову. «Саныч – говорю: «пришли по быстрому на 20-й километр Рублевки парней – тут терпила один выеживается». Прилетели через 10 минут ребятки на бэхе с мигалками, водителя Фокуса в наручники и в машину. Только я его и видел. А Фокус я скинул своим Хаммером в кювет – будет знать, как дорогу загораживать хорошим людям. Таких историй у меня не сосчитать. Вот еще.

Паркуюсь однажды на Красной площади, ко мне подбегает полкач из охраны фэсэошной – мол, тут нельзя, быстро отсюда свалил… Я ему в морду свою ксиву-вездеход – друзья-чиновники подогнали на день рождения – и как заору: «Молчать, сука! Сейчас отправлю лейтенантом в Урюпинск прописку у бомжей проверять!!». Полковник читает мою фамилию, смотрит подпись на пропуске и резко сдувается как шарик. Глазки опустил, потупил, посиневшими губками воздух ловит. Мне потом рассказывали, что в больничку попал, типа приступ с ним случился. А что ты хотел? Проиграл иерархический конфликт, уровень кортизола в крови скакнул и привет – инфаркт Микарда. Или Миокарда. Не помню, короче.

Приятная сторона высокого уровня гормонов – это либидо! К женщинам меня влечет, не устоять. Что любопытно, и их ко мне тоже! Скольких за свою жизнь я перепробовал – и блондинок и брюнеток, и азиаток с африканками. По-научному это называется – большой репродуктивный успех. В жизни ведь как? Если ты смог стать доминантом, ездишь на Хаммере с ксивой-вездеходом, то твои гены ого-ого! Такие гены хочет отхватить себе любая телка. Нет, сначала они, конечно, все невинность изображают, я не такая, я не сякая. Проверяют твои качества. Напористость там, от поклонников и других мужиков ее отбить – а вдруг под ты маскируешься под альфу? Но, тут у меня есть два испытанных способа (раскидать ее парней – это само собой). Первый, это дорогой подарок. Нет, реально дорогой подарок. Тысяч на пятнадцать долларов. Кольцо с брильянтом, машина – все годится. Второй способ – это второй подарок. Еще тысяч на десять. И все – любая чикса твоя.

Нет, ты не подумай. У меня и жена есть, и постоянная любовница в Кузьминках. Опять же секретарша мне моя всякие услуги оказывает. Но это не то! Хочется разнообразия. Инстинкт, понимаешь? В конце концов, я всю жизнь можно сказать к этому шел, по головам карабкался – что ж мне теперь в монахи податься? Не…, я свои гены по популяции распространять буду. И кстати, уже распространил. Жена родила мне двух парней, секретарша одного, и любовница сейчас беременная ходит. Надеюсь, тоже пацан будет. Недавно читал про это, как его… а вспомнил: «родительский фаворитизм». Типа почему, доминанты от своих женщин пацанов требуют, как будто те могут решать, кого родить. Опять гены! Родится у тебя дочка, например. Ну, сколько она за свою жизнь сможет родить? Ну, максимум по современным нормам трех. А пацан, если в папу пойдет? Десятерых без проблем заделает! Это минимум. В три раза быстрее твои ДНК по миру разбегутся. Чуешь разницу? Геометрическая прогрессия! Считай личное бессмертие, но в три – пять раза больше, чем у какого-нибудь терпилы на Фокусе. И так в каждом поколении!

Что еще можно сказать о плюсах? Быть доминантом, в эволюционном так сказать смысле, очень даже неплохо. Территория у меня огромная. Две дачи по пять тысяч квадратов каждая на Рублевке, пентхауз в Москве и вилла на Лазурном берегу. Девки тащутся. Впрочем, про свою сексуальную стратегию – по-научному промискуитет – я уже тебе описал. Я сейчас за другое базарю. Без территории своей – ты эпсилон паршивый. Никому не нужен. Купил трешку в Москве? Молодца – быть тебе начальником отдела. Женится пора, за такого любая окрестная девчонка мигом замуж выйдет. Дом отгрохал из красного кирпича? Уже кандидат в директора. Любовницу заводи. Чуешь? Личное пространство, желательно помеченное бетонным забором и камерами слежения коррелирует с иерархическим ростом и репродуктивным успехом! Даже тупые раки это понимают. На днях жена рассказала, про крабов-скрипачей. У них самки, бегающие по песку после отлива моря в поисках партнера, предпочитают именно тех самцов, которые потрудились построить для них укрытие. Потому что тогда при появлении птицы самка всегда может спрятаться в песчаный замок, а когда опасность минует – быстро добежать до норки своего избранника. Когда исследователи искусственно привлекали к пляжу большое количество береговых птиц, то склонность самки к выбору партнера с дополнительной жилплощадью возрастала чуть ли не в десять раз! Как говорится, учись студент. Любовь за жилплощадь. Сама природа нам дает советы, как жить.

Одно омрачает жизнь нашу высокоранговую. Нет, я не про венерические заболевания сейчас говорю – сам пять раз сифилисом и хламидиозом болел. И не про высокую смертность нашего брата-доминанта (на днях товарищ заживо сгорел в альфа-ромео врезавшись по пьяному делу в фонарный столб). Я про субдоминантов. Как же они меня достали! Ни дня покоя. То тут, то там пытаются что-то откусить. Ночью практически не сплю, охрану меняю каждый месяц (а вдруг предадут!), друзей и товарищей у меня давно нет. А как ты с ним будешь дружить, если низкоранговый тебя боится и поддакивает, а выскорангового ты сам опасаешься? Ну, друзья черт с ними! Подчиненных тоже можно выстроить – хотя, 90 % жизни занимает гонять их с утра до ночи – иначе жди неприятностей.

Девки мои меня убивают! Так и норовят налево гульнуть. И с кем! С эпсилонами паршивыми. Спрашиваю знакомого этолога, в чем мол дело? Чем я их не устраиваю? Выясняется, что неверность – это тоже такая сексуальная стратегия. Дескать, альфы – они непредсказуемые. Сегодня с одной, завтра с другой. Вот и предпочитают самки не дожидаясь измены найти себе стабильненького субодоминанта, который ее будет обеспечивать и жить с ним поживать, добра наживать. До чего дошел. Я уже не уверен, что мои дети – мои. Вчера у старшего тайком ночью отрезал прядь волос, чтобы отдать в лабораторию, где проводят генетический анализ. Теперь сижу трясусь, жду результатов. Я так не трясся даже в позапрошлом году, когда ждал своих анализов на СПИД.

Еще одно заблуждение хочу развеять. Дескать, богатство – это свобода. Богатенькие буратины по Крушевелям разъезжают, на горных лыжах катаются. Ну, и все такое. Сказать чем мы там занимаемся? Честно сказать? Ритуалы! Доминирования и подчинения. Целые сутки даришь подарки, сидишь в приемных, выпиваешь с нужными людьми, демонстрируешь свою верность и ценность вышестоящим особям. Причем каждый раз как по лезвию бритвы идешь. Шаг в право, шаг в лево – расстрел. И никогда не угадаешь, под какой каток можешь попасть. Несколько лет назад я чуть не попал под каток под названием Ходорковский. Этот поц тогда в силе был, семья его любила – они на пару с Абрамовичем кошельками работали. А я на взлете был, помощь мне нужна была сильно. Скорешился я с Ходором, продемонстрировал ему свою лояльность, а когда его чекисты под откос пустили – вот страху натерпелся! Думал, все, конец мне. Пойду с ним за компанию по этапу и будут мне зэки лицо резать!! Все висело на волоске, так измучился, что хоть сам в петлю лезь. А что? Лучше уж ужасный конец, чем ужас без конца. Мой сосед, владелец банка спланировал с 15-го этажа. На него уголовное дело завели за черный обнал и светила ему десятка. А он предпочел выйти в окно. Страх, липкий ужас – вот, что сопровождает нашу жизнь доминантов.

Мы, альфы, не только рабы наших ритуалов и иерархической борьбы. Нет, все еще хуже. Мы лишены простых житейских радостей – проявить заботу и альтруизм – это не для нас. Окажешь внимание ближнему, поможешь кому просто так – значит слабину дал решат твои соратники, век бы рожи их подхалимные не видать. И начнут рвать тебя с удвоенной силой. А я уже не железный – и сердце болит вечерами, и простатит с геморроем.

Одиночество. Старость приближается, кто воды подаст? Слуги? Завтра все отберут вышестоящие и не будет у меня ни денег, ни слуг. Женщины мои? Не любят они меня, да и я их тоже. Дети мои? Мои ли они…»

Паланкин дернулся последний раз и остановился. Пьяная исповедь Виктора Семеновича тут же вылетела из моей головы и я, с удовольствием потянувшись, вылез наружу. А тут все уже было готово. На небольшом холме были расставлены расписные ширмы, расстелены скатерти с едой и напитками, вокруг толпились аристократы, в отдалении стояли музыканты. При моем появлении все встали на колени и поклонились. Я махнул рукой оркестру и те заиграли что-то заунывно восточное. Видимо звук флейты и сямисэна должен помогать сосредоточиться на созерцании осенней природы, листопада.

Но я то приехал сюда не отдыхать, а работать. И первым делом – встреча с главой старейшин синоби. Ко мне подводят монаха, одетого в оранжевую накидку и конусообразную шляпу, скрывающую лицо. Монах кланяется, слегка приоткрыв свой лик, и я вижу мужчину в самом расцвете сил, с волевым подбородком, черными глазами и сломанным носом. Мы чинно начинаем прогуливаться вдоль стены из ширм.

– Итак – первым нарушаю молчание я – Какой очередной пакости мне ждать от синоби?

– Светлейший! Как можно… – делано оскобляется Иттэцу – Сын Неба неприкасаем и священен!

– Ага, в Госё до сих пор стоит запах гари.

– Это были отщепенцы, отбросы. Они наказаны самым жестоким образом. Подобное больше не повторится!

– И какие гарантии этого вы можете дать?

– А какие здесь вообще уместны?

– Легализация. Полное узаконивание кланов синоби. Я создаю специальную палату внешней разведки, которую вы возглавляете. В ней начинают работать все ваши соратники. Тайные тренировчные лагеря должны быть нанесены на карту, я поручу ведомству Гэмбана проводить в них инспекции, принимать экзамены. Это кстати, улучшит качество навыков гэнинов. Можно проводить совместные учения – даем задание новичкам разведать что-либо или провести диверсию, а людям Цугары поймать их. Кроме того, полный доступ священников синто к тренировочным базам. Синоби – точно такие же японцы как и все остальные и должны иметь возможность проводить обряды.

– И что дальше?! Уплата налогов??

– Финансирование. Все расходы Палаты покрываются бакуфу. Вы перестаете принимать заказы внутри страны – взамен ежесячно получаете деньги.

Как я и ожидал, тема презренного металла оказалась верной. Началась торговля, обсуждение условий и через час тяжелых переговоров мы достигли соглашения. Конечно, я не верил в то, что синоби завтра откроют властям все свои базы и схроны, но первый, самый трудный шаг в этом направлении был сделан.

Вторая встреча на пикнике – беседа с послами Чосона, Китая и Сиама. Мой братик Хайра все-таки взялся за ум и наладил некоторое подобие министерства иностранных дел. Составил список стран, с которыми у нас есть дип. отношения, поднял старые договоры о границах. Выяснились всякие неприятные вещи. Например, как и четыреста с лишним лет спустя у Японии есть территориальные споры с Китаем за острова Сенкаку, Окинаву и еще ряд территорий. Существуют проблемы с Чосоном, которая последний месяц заявила об откртой поддержке сацумцев. Послов сильно волнует вопрос долгов. Оказывается, сёгунат Асикага набрал кредитов от зарубежных правительств, после чего почил в бозе. Дипломаты деликатно мне намекнули, что надо бы взять на себя обязательства прежнего правительства. Ага, держите карман шире. Корея будет поддерживать Такахису, а я значит, давать им деньги на это благое начинание. Нет уж. Всем кому должен – прощаю. С Поднебесной тоже все не очень гладко. Посол Чжоу Ли ведет себя весьма нагло. В ультимативной форме требует возврата фигурок воиновов из кургана императора Чжао Куан-иня. Угрожает разрывом торговых связей, имбарго. Дипломатам что-то известно, раз они стали такими бесцеремонными. Пришлось в грубой форме прервать аудиенцию и возвращаться в плохом настроении во дворец. А красными кленами я так и не смог насладиться.

Глава 25

«Человек, обделенный мудростью, ругает свое время»

Ямамото Цунэтомо. Хакагурэ.

Как победить депрессию? Во-первых, надо перестать себя жалеть. Когда вы жалуетесь на жизнь, плачетесь своим друзьям и соратникам, они, конечно, проявляют внимание и сочувствие. К сожалению, именно понимание и сочувствие близких поощряет выделение гормона окситоцина (он дает краткровременное удовольствие, но не лечит), а значит депрессивное поведение продолжается и усугубляется. Во-вторых, физическая активность. Прогулки, тренировки, даже игры в снежки – пускайте в ход все, что можно. Наконец, как ни странно вкус и запах цитрусовых. Если по первому пункту у меня было все отлично (самураи не плачут), по второму я худо-бедно вернулся к занятиям джиу-джитсу с одним из инструкторов синоби, то третий пункт – стал настоящим открытием. Японские мандарины и апельсины оказались жестковаты, кисловаты, но я на них реально подсел. Ел тоннами, раскладывая кожуру в форме лепестков, цветков и еще с десяток различных конфигураций.

Оказывается, апельсиновую кожуру можно использовать как формочки для чего угодно – хоть салата из морепродуктов, хоть сладкого десерта. Все, что для этого требуется – это вынуть из кожуры мякоть, вырезать ножом фигурные отверстия по бокам и можно наполнять. Прямо хоть Хеллоуин устраивай. Вот такое необычное хобби а-ля оригами.

Но окончательно хандра прошла только после смены обстановки. В середине ноября ударили первые морозы и сразу стало ясно – финал истории с Симадза не за горами. Обычно, зима приходит на острова только в декабре, но в этот раз как будто сама природа подталкивала нас всех вперед, к развязке. Либо он, либо я. Дороги стали вполне проходимыми, князь Такахиса перестал маниврировать, соединился с окинавскими вако и устремился вперед. Пришлось срочно выезжать в войска и мне.

Перешеек между озерами Бива и Ёго – самый короткий путь к столице. Слева от Ёго начинались предгорья скалистого массива Фубанаки. Быстро обойти Бива справа тоже не представлялось возможным – это крупнейший пресноводный водоем Японии. Так что если Такахиса хочет до того, как снег завалит дороги войти на зимние квартиры в Киото, ему придется пробиваться на этой полоске суши между озерами.

А полоска это изобиловала пересеченной местностью – оврагами, кипарисовыми рощами. Японцы называют кипарис – солнечным деревом из его стремления вытянуться как можно выше вверх, к солнцу. Я оценить это стремление не мог, так как в нашем случае рощи закрывали собой обзор десяти километрового квадрата, где уже неделю шли стыки между авангардом Симадза и передовыми отрядами Сатоми.

Две большие деревни – Джиха и Такоэ – почти каждый день переходили из рук в руки. К моему приезду первое сельцо принадлежало императорским войскам, второе – южанам. Все дома Джихи были заняты самураями в фиолетовых доспехах. Пешие мечники, конница, пушки и ящики с порохом, полатки виднелсь со всех сторон. Наши силы, вместе с союзниками составляли сто сорок тысяч человек. У Такахисы по доносениям разведки было двести тридцать тысяч солдат. Большая часть из них – насильно мобилизованные крестьяне, но мне от этого не легче. Намечается натуральная битва народов, самое масштабное сражение за все средневековье. Насколько я помнил, предыдущий рекорд принадлежал Тимуру с Тотхамышем – от 200-т до 300-т тысяч человек. Мы же этот рекорд собирались побить.

Сразу по приезду прошелся по деревне. В центре Джихи обнаружил закрытое специальной крышей засохшее и обугленное дерево. Как мне тут же рассказали, этому дереву 500 лет, в свое время в него попала молния. Дерево погибло, зато поселок не загорелся и уцелел. Потому жители считают, что в дереве обитает ками, охраняющее Джихи. Ками соответствующим образом почитается, вокруг дерева натянута веревка с бумажными лентами сидэ, рядом стоит алтарь для приношений.

Мне выделили самый лучший дом – старосты. Он был построен из дерева, соломы и местной грязи по ошибки названной глиной. У дома не было фундамента – крестьяне просто положили несколько камней в основание, после чего соорудили дом на ножках, как табуретку. Тонкие стены сделаны из соломы и обмазаны все той же грязью. Все отличие жилища старосты от соседей, что глины – не один слой, а несколько. Пол из рисовой соломы, крыша из нее же. Любопытно, в Киото есть целая гильдия специальных парикмахеров, которые ползают по крышам с ножницами и делают дому модную причёску. В каждом провинции Японии своя мода на домашние причёски. В самых стильных зданиях садовник высаживал прямо на крыше цветы. Солома быстро гниет, от дождей образуется компост и цветы хорошо растут. Только надо не забывать пропалывать.

А зимой не стоит забывать очищать кровлю от снега – иначе она рискует провалиться. В доме старосты в крыше было специальное окно – оно работало зимним выходом, когда вся оставшаяся часть жилища уже завалена снегом. Это окно стало отличным наблюдательным пунктом, откуда открывался хороший вид на першеек, рощи и берега обоих озер.

После экскурсии по деревне я собрал генералов. Стоя на чердаке, я взял в руки карту местности и начал изучать ориентиры, связывая в одно целое то, что я видел на бумаге и то, что я видел в окне. Все дефиле Хиро-сан с военачальниками решили перекрыть пятью насыпными редутами по одному на каждые два километра. Между редутами саперные сотни начали рыть укрепленные деревом переходы. В итоге получался эдакий вытянутый гуляй-город. Третий раз мы играем «от обороны» и сейчас я вовсе не уверен в благоприятном исходе. Ведь численность неприятеля превышает нашу в два раза!

– На каждый редут мы ставим по десять орудий – тем временем пояснял мне Симадзумо – Во втором и четвертом бастионах дополнительно стоят по Вулкану с пулеметными командами. Пороховые погреба сделаны возле третьего и пятого бастионов.

– Когда будет завершены все работы? – поинтересовался я.

– Завтра к вечеру.

– Если враг даст нам отсрочку, пусть саперы потрудятся заминировать подходы к нашим позициям.

Тут же пришлось проводить инструктаж основ минирования для рёсуев саперов. Показал чертеж простейшего фугаса с щебенкой и доской с гвоздем. Вражеский солдат наступает на качающуюся доску, вбитый гвозь упирается в кресало, огниво дает искру, бочонок с порохом взрывается. Поражающие элементы – каменные осколки – убивают и калечат всех вокруг.

Саперы все вниательно выслушали, записали и отправились работать. Сколько живу на островах до сих пор поражаюсь японской послушности и исполнительности. Партия сказала надо – комсомол ответил есть! Сказали воевать с американцами во вторую мировую – будем воевать. Император подписал капитуляцию? Штык в землю, возвращаемся к мирной жизни. Казалось бы, твою страну оккупировал враг, иди в партизаны, воюй. Ан нет. Микадо не велел. И эта нация дала миру пилотов-камикадзе! Парадокс.

Перед сном успокаивал себя каллиграфией. Рисовал число 4 – в иероглифической записи оно считается несчастливым, потому что в общепринятых китайских правилах чтения звучит как «си» – «смерть». Вот такое развлечение. Ночь прошла спокойно, а утром я отправился на инспекцию.

Первым делом осмотрел полевые кухни. Заодно позавтракал рисовой кашей. Скромно, но питательно. После кухонь обошел три госпиталя на две тысячи мест. Раскланялся с Акитори-саном и его врачам. Осмотрел новое изобретение – тампоны для остановки кровотечения при пулевых ранениях. Не успел дойти до редутов, как услышал громкое жужжание пушечный залп. Вся свита во главе со мной сорвалась на бег и мигом оказалась на бруствере первого, самого левого редута. Вокруг него валялось несколько необычных стрел с наконечником в виде луковицы. Именно оно издавали то ужасное жужжание, которое я слышал перед началом канонады.

– Пугают – ко мне подошел младший Абе – Подскачут в утреннем тумане, выпустят несколько стрел и обратно.

Туман внезапно окрасился в красный цвет – это встало солнце – и стал рассеиваться. Впереди, километрах в пяти от нашего импровизированного «гуляй-поля» была видна зеленая, изломанная линия войск Такахисы. Холмики и впадины перешейка сияли всеми цветами радуги – разноцветные флаги, бесчисленное количество шлемов, наконечников копий, заполняли их. Ряды армии Симадза выстроились в неровную цепь – от одного берега озера до другого. Куда ни кинь взгляд – везде массы людей, лошадей… Свист сигнальных рожков, рёв труб, бряцание доспехов. Впрочем, последнее относилось большей частью к нашим полкам.

Аркебузиры Сатоми уже выстраивались перед джутовыми мешками с песком, снимали мешки с порохом и припасами, готовясь к бою. За ними стояли лучники и мечники, готовые заткнуть собой любой прорыв. А позади пехоты ровными рядами были построены полки конницы.

– Сегодня битвы не будет – к нам незаметно присоединился Хиро-сан.

– Это почему же? – поинтересовался я.

– Синоби сообщают, что сацумцы еще не успели доставить на поле боя свои пушки.

– А что у них за орудия?

– Пятифунтовки, если брать за основу гайдзинский стандарт.

А наши чугунные десятитифунтовки помощнее будут. Пустячок, а приятно.

Как выяснилось, канрэй ошибался. Из зеленых рядов Симадза на правом фланге выскочил одинокий всадник. На нём были золотые доспехи и личный флаг-сисамоно. Поднятое забрало не скрывало молодого, красивого лица. Копье всадника оставалось в чехле позади тела, оба меча покоились в ножнах. Слегка пришпоренный конь, перешёл сначала на рысь, а потом и на галоп. Выехав на середину разделявшегося две армии пространства, он резко остановил лошадь, да так, что та поднялась на дыбы. Замерев на несколько секунд прямо перед первым редутом, самурай вытащил из чехла копьё и поднял его высоко над головой.

– Слушайте меня, люди Сатоми! Я – младший сын князя Такахиса Симадза, Ёсихиса Симадза из Сацумы. Мой отец и братья – величайшие из когда-либо живших полководцев Ямато! Мои предки первыми встретили монголов и доказали, что они являются непобедимыми самураями. Теперь я пришёл сюда на битву с тобой Ёшихиро Сатоми, предатель бусидо и богов, узурпатор трона! Готовься к смерти. И вы готовьтесь к встрече с вечностью, буси[81]81
  Буси – военно-феодальное сословие, господствовавшее в Японии с 10 века до 2-й половины 19 века. В классе феодалов, включавшем, помимо буси, придворную аристократию (кугэ) и духовенство.


[Закрыть]!!

Боевые барабаны взорвались грохотом за его спиной и Ёсихиса, пришпорив коня, поскакал обратно к своим войскам.

– Смелый парень – Хиро-сан стащил с головы шлем и посмотрел вверх. Там уже во всю палило солнце, превращая прохладное осеннее утро в жаркий полдень – Смелый, но глупый.

Зеленые знамёна качнулись и двинулись вперед. «Бумм» – рявкнула первая пушка бастиона, высунув свое жерло между валов редута. «Пуфф» – к ней присоединилась соседка. На баратее началась суета, забегали подносчики пороховых картузов и ядер.

К первому редуту присоединился второй. По всему перешейку поднялась стрельба, поле тут же заволокло белым дымом.

Я сел на лошадь и двинулся на свой наблюдательный пункт в доме старосты. Все самураи, мимо которых я проезжал, напряженно смотрели на поле боя. Их лица светились внутренней силой и кое у кого даже восторгом. На всем пути обратно в деревню я не встретил ни одной побелевшей от страха физиономии – солдаты всем своим видом демонстрировали желание драться до победного конца. Это значит, что боевой дух навысоте и мне нет смысла скакать перед войсками с рыцарскими призывами. Да, и сколько человек меня сможет услышать при таком большом количестве полков и отрядов?

Проехав в дыму мимо второго и третьего редутов, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими залпами всех вокруг, я со свитой оказался в небольшой кипарисовой роще. В лесу было прохладно, тихо, сумрачно и пахло осенью. Тишину то и дело нарушали вестовые, которые догоняли нашу группу с отчетами полковников и тут же разворачивали лошадей обратно, увозя новые приказы. Уже на подъезде к Джихье стали попадаться носилки с ранеными. Ручеек увечных был невелик и тут же обрабатывался на стационарных медицинских пунктах. Все работало как часы и мои указания никому не требовались.

Взобравшись на чердак наблюдательного пункта, я понял, что нам как воздух нужна большая штабная карта с флажочками, где можно было бы отмечать расположение войск.

Поле боя по-прежнему было скрыто пороховым дымом. Пальба пушек и ружей то усиливалась, то ослабевала, а общая картина боя никак не складывалась. Где-то по донесениям адъютантов врагу не удалось прорваться и через час пальбы он отступил с большими потерями. У третьего редута мечникам симадза почти удалось дойти до валов и вступить в рукопашную. Об этом можно было судить по крикам «банзай», с которыми самураи бросаются в атаку. Однако сразу вслед за дружным рёвом раздался громкий взрыв и тут же еще несколько – сработали мины. В небо поднялся столб пыли.

Недостаток информации начинал сильно нервировать. Пришлось сбрасывать стресс, нарезая круги сначала по чердаку, потом по двору дома. Заодно ознакомился с устройством кладовкой для риса старосты деревни – удивительное строение на 7-метровых сваях со скользкими, железными оконцовками. По идее на них должна поскальзываться и падать с высоты мышь. Никаких кошек не нужно. Крестьянское коварство в действии.

Ближе к вечеру стало понятно, что первая атака противника отражена и отражена с большим уроном. Перед нашими позициями зеленеют многочисленные трупы сацумцев. Особенно густо лежат тела около редутов, где дошло дело до картечи и мин. Пулеметы-Гатлинги я приказал приберечь на черный день – как в той юморной миниатюре Винокура «Пусть сюрприз будет». Военачальники соревнуются в подсчетах трупов. Кто-то говорит о двых тысячах погибших, кто-то о трех. Наши потери – триста раненых и двести убитых. Вроде бы цифры в нашу пользу, но на душе почему-то тяжело.