Текст книги "Сокрушительное бегство"

ГЛАВА 19
Загадочный очкарик

Почему у тебя голова плоская?

Шуруп

Так бьют кто ни попадя…

Гвоздь

Не… Когда бьют не попадя, то получают по пальцу… и тут уж у меня уши краснеют.

Стена

– Где я?

Этот вопрос невольно сорвался с моих губ, едва я открыл глаза, разбуженный доносящимися издали криками, в которых непритязательное ухо может уловить поползновение на некое подобие гимна.

Передо мной высятся сложенные один поверх другого стволы деревьев, с которых длинными размочаленными лохмотьями свисает потрепанная временем и безжалостным солнцем кора. Изломанные ветви хаотично топорщатся во все стороны, узловатые и корявые. Гнилые корни, некогда могучие, беспомощно смотрят в небо, роняя подсыхающую землю.

– Что за… – Я обернулся. Картина та же.

– Ау, Иван! Ты где? – донесся обеспокоенный женский голос из-за завала.

– Здесь, – сообщил я, продираясь сквозь бурелом.

– Что тут случилось? – подав мне руку, спросила Ольга.

– Не знаю, – ответил я, рассматривая сложенные штабелями вокруг ложа сухие деревья и теряясь в догадках. А затем вспомнил…

– Джинн-лесоруб!

Кажется, он несколько переусердствовал… своим лобзиком.

– Когда ты говорил про дрова и костер, я представляла себе все несколько иначе, – заметила валькирия.

– Я тоже, – чистосердечно признался я. И добавил: – Если это поджечь, будет видно и на луне… Эй, джинн!

Ответом мне послужило недовольное бормотание и последовавший за ним раскатистый храп.

– Умаялся, бедный, – пожалела Ольга. – Всю ночь, поди, таскал.

– Угу, – согласился я. – Ударник полупрозрачный. Или лучше сказать передовик плохо видимого фронта? Или… Что-то меня на сарказм потянуло. К чему бы это? Не знаешь?

– А чего тут знать? К дороге дальней.

– Уже пора?

– Пора, – ответила Ольга и протянула ворох тряпья. – Вот одежда.

– Подожди здесь. Я переоденусь. И не подсматривать… – Сказать оказалось значительно легче, чем сделать. А когда было иначе?

Ценой неимоверных усилий, пучка невосполнимо потраченных нервов и двух длинных царапин на предплечье я пробрался обратно к ложу. Положил полученные от Оли тряпки, расправил их и растерялся. Это моя одежда? И чем она отличается от того, что в данный момент условно укрывает мои телеса от непогоды? Прямоугольной формы тряпка, отличающаяся от простыни лишь размерами и худшим качеством ткани. Она раза в полтора длиннее, но вдвое уже.

– Оля?

– Тебе нужна помощь? – в ответ спросила валькирия.

– Э… Нет-нет! Сам справлюсь, – самоуверенно заявил я. – А штанов случайно нет?

– Нет.

– Понятно… Эй, джинн!

– Хр-р-р…

К тому времени, когда от моей энергичной тряски джинн проснулся и показался из завязанного узлом горлышка сосуда, мое терпение почти иссякло, а его лицо приобрело нездоровый синюшный оттенок. Видимо, немного укачало.

– Джинн, а джинн…

– Чего тебе надобно, старче?

– Это ты кому? – растерялся я.

– Да так, – неопределенно ответил он. – Не бери в голову. Зачем разбудил?

– Сшей мне с этого куска ткани какие-нибудь штаны, – попросил я. – Или хотя бы шорты.

– Зачем штаны?

– Носить.

– А я что, на швею-мотористку похож?

– Не знаю.

– Тебе надо – ты и шей. А лучше не выделывайся, а носи что дают.

– Тебе трудно, да?

Джинн задумчиво почесал затылок и посмотрел на свои пальцы. Отыскал непонятно каким чудом засевшую там занозу и, продемонстрировав мне темнеющую на коже точку в качестве производственной травмы, заявил:

– Я всю ночь трудился не покладая рук, здоровья не жалея, а ты? Вместо того чтоб похвалить, капризами своими изводишь… Кто куда, а я спать. Кувшинчик-то не забудь в карман положить! Сгожусь еще.

– Жаль. А я возлагал на тебя такие надежды.

– Привыкай к самостоятельности, – пробурчал джинн и достал из кармана клубок ниток. – Держи.

– Но…

– И это тебе. И это.

Взяв протянутый наперсток и иглу, отличающуюся от гвоздя отсутствием шляпки и присутствием отверстия, я вернул их владельцу со словами:

– Времени нет. В путь пора.

– Как хочешь, – пожал плечами призрачный дух.

– Может, позже, – неопределенно предположил я. – Эй, постой!

– Ну чего тебе еще нужно? Дзинтарс?

Судя по мученическому выражению лица джинна, любая моя просьба заранее обречена на отказ, корректность которого напрямую зависит от продолжительности ее изложения.

– Без тебя мне костер не распалить, – сказал я.

– Дров наноси, – принялся загибать пальцы ультрамариновый дух. – Костер сложи. Еще и разожги с одной спички… А сам что-нибудь сделать для разнообразия не пробовал?

– Но послушай…

– А я что делаю? – изогнул брови джинн. – Вместо того чтобы отдыхать после трудов ночных.

Проигнорировав его в общем-то справедливое замечание, я изложил ему свой план:

– Нам нужно уйти уже сейчас, а костер нужно разжечь завтра под утро. Чтобы он своим полыханием не привлек раньше времени внимание местных поклонников и они не обнаружили бы моего бегства. Вот я и подумал, что ты мог бы… Впрочем, это не важно. Как я могу просить от тебя помощи? Ведь свои обещания ты выполнил, теперь настал мой черед.

– Ты это… – растерялся джинн.

– Скажи, где тебя лучше оставить. Здесь столько людей – выбирай в хозяева любого.

– Чего ты так долго? – прокричала Ольга. – Нужно спешить.

– Минутку.

Поставив кувшин с джинном на край ложа, я отбросил простыню и намотал полученную от валькирии ткань на манер детского подгузника. Неэтично, зато практично с точки зрения комфортности во время длительной скачки – надеюсь, Викториния не откажется прокатить меня на себе. Затем, брезгливо поморщившись, натянул на плечи свой пиджак, сменивший естественный светло-коричневый цвет на камуфляжный хаки и приобретший пару прорех. Мечом отрезал от ставшей ненужной простыни полосу шириной в две ладони и, обмотав ею для безопасности лезвие меча, просунул последний в широкое кольцо на боку пояса, который тотчас надел и затянул потуже.

– Решил? – взяв кувшин в руки, спросил я у погруженного в мысли джинна. – Где тебя лучше оставить?

– Мне и в твоем кармане не тесно, – довольно прозрачно намекнул он.

– Ты хочешь остаться со мной? – напрямик поинтересовался я.

– Да, – не менее прямолинейно ответил джинн.

– Это же прекрасно! – обрадовался я.

Затрещали ветви, и в образовавшемся зазоре появилось обеспокоенное девичье личико, обрамленное непокорной гривой волос цвета потемневшей от времени меди.

– Что-то случилось? – спросила валькирия, бросив взгляд на мое странное одеяние, но ничего не сказав о его несуразности. Может статься, подобное сочетание взаимоисключающих деталей гардероба с моей легкой руки войдет в моду. Позже, если выполнится несколько маловероятных условий из серии все тех же «если». Если мне повезет и удастся избежать подстерегающих меня повсюду опасностей. Если об этом будет потом кому рассказать. Саморазмножающиеся псевдоочевидцы не в счет. Если я, вопреки собственному скептицизму и благоразумию, все же возвращу Великого дракона на Яичницу. Придумают же названьице… Если так будет угодно Судьбе. И еще целый том различных «если» калибром поменьше.

– Уже собрался, – сообщил я, взяв в руки кувшин.

– Про костер не волнуйся, – заверил меня джинн, необычной формы и цвета туманом растянувшись на ложе. – Я все сделаю в лучшем виде. С задором, с огоньком… Полежу тут, высплюсь до темноты и все оформлю в лучшем виде, а потом догоню вас. Ты, главное, кувшинчик мой не потеряй.

– Не потеряю.

– Пошли, – поторопила меня Ольга. – Остальные тревожиться будут.

Я осторожно засунул обитель призрачного исполнителя желаний в карман и бросил напоследок:

– Удачи! И до встречи.

– До встречи.

Затрещав сухим хворостом, я выбрался из завала и последовал за валькирией. Мы пошли между чудными деревьями без листвы, чьи тоненькие голые веточки дрожат на ветру, словно от холода, вниз по узкой тропинке, частично вырубленной в теле горы людскими руками, частично созданной самой природой в давние времена, когда по этим склонам волна за волной стекала сжигавшая все на своем пути магма, наползая слой на слой, смешиваясь, дыбясь и проседая. Остывая, она образовала причудливые нагромождения, много позднее использованные людьми для своих целей. За века ступени стерлись от шорканья множества ног, покрылись трещинами эрозии и стали опасными для ступающего по ним человека. Одно неверное движение, и ты… нет, не отец, как гласит народная мудрость, а в лучшем случае безвестный последователь сына, и не чьего-либо, а самого Дедала.

– Могли бы и перила соорудить, – пробурчал я, двигаясь задом наперед и цепляясь пальцами за незначительные углубления в стене. – Если до эскалаторов не додумались.

– Осторожно! – предостерегла меня Ольга. – Голову пригни.

Вместо того чтобы послушно опустить голову, я обернулся, дабы сперва узреть опасность, а уж после оценить и по возможности избежать ее.

Бумс! Из глаз брызнули искры, которые организм поспешил залить слезами для предотвращения пожароопасной ситуации.

– Не ушибся?

– Кость цела, – ответил я.

– Тогда волноваться не о чем, – заметила Ольга, то ли так пошутив, то ли всерьез полагая, что Сокрушителю кроме кости в голове повредить нечего, и продолжила спуск.

Я утер глаза рукавом, размазывая слезы по щекам, и последовал за валькирией, двигаясь почти на четвереньках.

Миновав участок тропинки, над которым вероломно нависает каменный козырек, я наконец-то смог распрямиться в полный рост и продолжать движение как положено человеку, а не пятясь словно рак. Несколько быстрых шагов и покато изогнувшийся склон стремительно спрятал свое каменное тело под густым ковром зеленых трав.

– Ваур! – взвизгнул демон, вылетев из черного провала пещеры, и длинными прыжками устремился мне навстречу, во всю ширину растопырив крылья и с восторгом выбивая хвостом пыль из собственных боков.

– Тихон! – Обхватив рогатую голову руками, я прижался щекой к его уху.

– Вр… вррр… – словно трактор урчит мой демон, от избытка чувств кроша когтями истертый камень ступеней.

– Приветствую тебя, Сокрушитель! – почтительно склоняет голову Агата, продемонстрировав сквозь распахнувшуюся накидку стальной блеск нагрудной пластины. Едва ли я ошибусь, если предположу, что и Ольга скрывает под просторными одеяниями не только свои доспехи, но и мечи.

– Доброе утро, Агата. – А сердце так и екнуло. Перед глазами на миг возникло запечатлевшееся в памяти видение рыжеволосой головы, промелькнувшей среди скал после того, как стрела вонзилась мне в спину. Кто же все-таки стрелял в меня?

Из-за плеча валькирии высунулась морда белого единорога.

– Доброе утро, Викториния.

Остановив на мне осоловелый взгляд, принцесса неуверенно дернула ушами, вздрогнула, словно воспрянув ото сна, и с радостным ржанием устремилась ко мне, выставив вперед острие рога и губы бантиком.

Я оттолкнул Тихона в одну сторону, а сам успел откатиться в другую.

– Фру… – с обидой произнесла принцесса, растерянно остановившись.

– Я тоже соскучился, – признался я, потрепав кобылу единорога по холке. – Но нужно спешить.

– Конечно, – согласилась Агата. – Следуйте за мной!

Мы не заставили себя ждать и быстрым шагом добрались до берега реки, где нас встретила перевернутая вверх дном лодка. Выполненная из связанных между собой пучков бамбука, с широко отстоящими понтонами из надутых кожаных бурдюков, она походила на распластавшуюся без воды гигантскую ящерицу. Я поборол искушение подойти к ней и пнуть ногой, чтобы увериться в том, что она точно сдохла, а не притворяется, намереваясь подпустить добычу, то есть нас, поближе и сожрать.

– А вы ничего не забыли? – встревоженно спросил я валькирий, не обнаружив поклажи.

– А что?

– Да так… На «Завтрак туриста» и палатку или спальный мешок я и не рассчитывал, но сухари и солонина входили в мои планы на будущее. А то на пустой желудок не очень-то попутешествуешь.

– На первое время хватит, – пообещала Ольга. – Помоги спустить лодку на воду.

– Давайте.

– Сперва перевернем…

Не споря, я подошел к поплавку и, ухватив его за место крепления к V-образной опоре, попытался перевернуть лодку. Но не тут-то было. С упорством все той же ящерицы она упиралась лапами-понтонами в траву, скользила по ней, изгибалась под собственной тяжестью, но ни в какую не желала переворачиваться. Только вместо раздражения это подняло мое настроение. Поскольку, сместившись, узкое брюхо лодки явило моему взору два заплечных мешка, шишковатые бока которых свидетельствовали о тесноте, в которой пребывало их содержимое.

Под сонным, но неотрывным взглядом карих глаз Викторинии и под чутким руководством валькирий, сопровождавших свои команды посильной помощью, я сумел сперва поставить непокорное плавсредство на попа, а затем и перевернуть в пригодное для плавания состояние.

Пнув лодку ногой в выгнутый бамбуковый бок, я удовлетворенно вздохнул и столкнул ее на воду, придерживая за один из понтонов. Ленивое течение медленно, но настойчиво потянуло ее за собой, вырывая из рук.

– Тпру! – скомандовал я непослушной лодке, с трудом удержав ее после того, как, поскользнувшись на траве, оказался по колено в мутной воде, очень похожей на не очень густую грязь.

– Прошу вас, ваше высочество. – Валькирии пропустили принцессу вперед.

Викториния фыркнула, обвела всех ленивым взглядом и, зевнув во всю лошадиную морду, вернулась к пассивному созерцанию невинной жертвы ее внимания – меня.

– Поспешите! – прикрикнул я, передернув плечами. Ноги вязнут в жирном иле, кишащем прожорливыми пиявками, а единорог стоит себе спокойно и не делает попытки забраться в лодку.

– Ваше высочество…

Кобыла моргает ничего не выражающими глазами и не двигается.

– Да дайте ей пинка! – в сердцах восклицаю я.

– Как можно?! – в один голос возмущаются валькирии.

– Можно! Спросят – скажите: я разрешил.

– Но…

– Вам письменное разрешение нужно?!

– Нет, – покачала головой Ольга, забросив в лодку один из мешков.

– Тогда толкайте.

Валькирии нерешительно переглянулись, не в силах применить силу против повелительницы.

– Впрочем, – не стал настаивать я, – она может пересечь реку вплавь. Говорят, грязевые ванны полезны для кожи.

То ли последний довод показался кобылице императорских кровей весомым, то ли понимание необходимости торопиться наконец-то проникло в мозг, а может, и клацнувшие в опасной близости от филейной части клыки Тихона поспособствовали этому, но она весьма решительно запрыгнула в бамбуковую лодку. И если до этого момента вероломная посудина притворялась покорной, то теперь улучила момент и что силы рванулась прочь, норовя унести испуганно балансирующую на задних копытах однорогую лошадку.

– А-а-а! – Мои пальцы застряли между понтоном и распоркой, а ноги в иле, и устремившаяся прочь лодка едва не разорвала меня на две неравноценные части, натянув так, как корабль натягивает причальный канат во время шторма..

– Относит! – выкрикнула Агата. Она, подхватив шест, запрыгнула мне на спину, заставив от неожиданности крякнуть, и, отскочив, словно гимнаст от батута, перепрыгнула в лодку. – Остановитесь, ваше высочество!

Единственной здравой мыслью, вклинившейся в вой натянутых мышц и хруст выворачиваемых из суставов костей, была обида. «С живым воплощением Великого дракона на земле так не обращаются, если хотят, чтобы он и дальше оставался таковым, в смысле живым, воплощением». На какое-то время я отключился.

А когда пришел в себя, то мне до поросячьего визга захотелось домой: дышать разъедающим легкие смогом, пить отравленную хлоркой воду, есть синтетическую пищу, смотреть мыльные сериалы… Первое время будет подташнивать, но со временем можно приучить организм к чему угодно, даже к сериалам и рекламе. Рекламе?!

Беспокойно пошевелившись, я тяжело вздохнул, чувствуя щекой твердость бамбука и речную сырость.

Тотчас прохладная женская ладонь легла мне на лоб, взъерошила волосы ласковым касаньем.

«Реклама – это уже слишком, – подумал я, чувствуя горький привкус на губах. – Не хочу рекламы. И опер мыльных не хочу».

– Бедняжка… – Руки прижались к моим плечам и начали медленно и нежно разминать одеревеневшие мышцы.

Боль недовольно заворчала, но отступила.

«Продолжай… продолжай… – взмолился я, но вслух не произнес, боясь спугнуть словами очарование момента. – И смогом дышать желания нет. А про перевертышей и их нанимательницу и думать не хочется… И что мне делать в том мире? Бороться за свои права на портал № 27-3/МА, ведущий на планету Ваурию, разработка недр которой экономически невыгодна? И к тому же Единая Земная церковь порицает основание человеческих жилищ на планетах, населенных видами, внесенными в классификатор „Внеземная демонология“. Но неиспользование портала не освобождает от необходимости ежедневно нести двенадцатичасовую вахту у врат и не покидать пределы трехчасовой зоны, что значит – ни шагу с Земли. И это для космического разведчика… Единственная надежда изменить ситуацию – еще не раскрывшиеся врата, находящиеся на Ваурии. Они одни на всей планете, не считая портала „Земля—Ваурия“, и расположены в подземных пещерах поблизости от лагеря каких-то исследователей, занятых изысканием философского камня. Они-то и сообщат мне об активации врат, если таковая произойдет. Их хранителем, после открытия разумеется, стану я – Хранитель Звездного портала № 27-3/МА. Но до того момента может пройти в равной степени и неделя, и тысячелетие… Остается ждать, надеясь на чудо, что врата гостеприимно распахнутся и приведут в неизведанный ранее мир, а не куда-нибудь на мусорник Вселенной… Тогда я по праву буду первым человеком, ступившим на неизведанную землю».

– Так лучше? – спросила Ольга, запустив руки под пиджак и массируя мою спину.

– Да, Оленька.

«Хорошо… И земли вокруг неизведанные, мечта первопроходца. Чего мне еще нужно?»

Лодка вздрогнула и затрещала, уткнувшись носом в прибрежные камни.

– Пора.

Но прежде чем ступить на берег, валькирии дружно скрыли свои лица под мягкими замшевыми масками, словно подчеркнув, что отныне они в полной мере берут на себя охранные функции.

Поднявшись на ноги, я с удивлением обнаружил, что тело вновь слушается меня, а не протестует против любого движения болезненными судорогами.

– Будем следовать этой тропинкой, – сказала Агата, указав на едва различимую прореху в монолитной стене джунглей. – Движемся быстро и тихо. Здесь могут оказаться люди. Я первая. Сокрушитель за мной. В центре принцесса Викториния. За ней мутант. Замыкающая Ольга. Вперед.

И, взвалив мешок на спину, она уверенно шагнула под низко нависающие над тропинкой ветви.

Я оглянулся на Ольгу с поклажей на плечах и предложил:

– Давай я понесу.

– Я сама. Иди. И мы пошли.

Под ногами то хрустят сухие ветки, то чавкает сырая земля, за шиворот сыплется всякая гадость: прелые листья, зрелые плоды, юркие сороконожки и липкие слизняки.

В очередной раз оглянувшись: не отстают ли, я задержал свой взгляд на неспешно шагаюшей принцессе и задался вопросом: «А почему, собственно…»

– Викториния, – любезно обратился я к ней.

Она насторожила уши, словно гончая, почуявшая дичь, и вопросительно посмотрела на меня.

– Прокатишь?

Пока она раздумывала, прилично ли будет дать на это согласие, поскольку о приличии самого катания задумываться уже поздно – катался, знаю, – я забрался на нее верхом.

– Спасибо.

Она лишь фыркнула, но мягко потрусила дальше.

Я обхватил ее шею руками, растянулся на широкой спине и прикрыл глаза, пытаясь разобраться с накопившимися вопросами.

Погрузившись в глубины подсознания, я едва не свалился с Викторинии, когда она, испугавшись моего раскатистого храпа, сбилась с ноги и с треском вломилась в кустарник.

– Задумался, – бросив взгляд на ползущее к горизонту солнце, пробормотал я, словно оправдываясь. Хотя никто и слова в укор не сказал. И даже, скорее всего, не подумал.

– Тихо! – приказала Агата, одновременно сбрасывая мешок и выхватывая мечи. Клинок в правой руке смотрит острием вперед, а в левой – заведен за спину и прижат к предплечью. – У нас гости.

– Не у вас, – поправил голос из чащи. – А у нас.

У моей ноги молниеносно возникла Ольга и сдернула меня со спины единорога.

– Давненько я такого глубокомысленного храпа не слышал, – добавил невидимый собеседник, хрипло посмеиваясь.

– А вы кто будете? – выкрикнул я, пытаясь по звуку определить местонахождение незнакомца.

– Он по-нашему не поймет, – шепнула Ольга. – Это не основной итайский язык, а какое-то наречие. Совершенно отличное от…

– Так ты и разговариваешь? – удивился укрывшийся в густых джунглях весельчак. – А я думал, только храпишь.

– Разговариваю, – подтвердил я, игнорируя непонимающие взгляды валькирий. – И спеть могу. Потом. Если захочешь…

– А песня ваша на храп не похожа? – рассмеялся незнакомец.

– Есть немного, – признался я. – Может, покажешься?

– А зачем?

– Ты понимаешь, что он говорит? – поинтересовалась Ольга.

– Да.

– А он понимает?

– Да.

– Эй! – воскликнула рыжеволосая валькирия. – Чего тебе от нас нужно?

– Чего там лепечет златокудрая фурия? – поинтересовался незнакомец. – Она не может по-человечески разговаривать?

– Что он ответил? – Валькирии одновременно покосились на меня.

– Он понимает только меня, но не вас, – пояснил я, надеясь, что они не потребуют объяснить то, в чем я сам почти не разбираюсь.

Напрасно я на это надеялся.

– А почему? – спросила Ольга.

– Оленька, – улыбнулся я. – Моя речь понятна любому в вашем мире.

– Потому что ты…

– Угу. А теперь дайте мне пообщаться с нашим невидимым другом.

– И о чем же мы будем говорить, мой друг храпун? – спросили из джунглей.

– О жизни.

– И что ты о ней хочешь узнать?

– Твое к ней отношение.

– Пока живу – отношусь, а после – кто знает?

– А узнать поскорее не желаешь? – спросил я, делая нехитрые вычисления в уме. – На своем опыте?

– Ой-ой-ой! Да ты, никак, мне угрожаешь?

– Я?! Нет… – праведно возмутился я. – А вот… – Рев Тихона заглушил окончание моей речи.

Спустя пару минут прямо на Агату вылетел давешний хохотун. Дико вереща и не разбирая дороги, он попытался убежать от несшегося следом ваурийского демона-подростка.

Валькирия сделала подсечку и припечатала упавшего незнакомца к земле ногой, для весомости аргументов прибавив замершее у шеи лезвие меча.

– Скажи ему, чтобы не дергался.

– Леди просит вас не дергаться, – повторил я. – Тихон! Иди ко мне.

Плотоядно облизнувшись – это у него такое проявление чувства юмора, – демон послушно подошел и прижался к ноге, порыкивая и охаживая себя по бокам хвостом.

– Молодец, – потрепал я его по холке. – Умница.

Под нашими взглядами пойманный незнакомец дернулся, но попытки вырваться не предпринял. Да и едва ли его тщедушное тельце и сухие ручки-ножки способны оказать сопротивление Агате. Самой внушительной частью организма незнакомца, без сомнения, является голова, по уши зарывшаяся в прелую листву, но, даже частично скрытая от взоров, она поражает своей непропорциональностью. Что-то подобное изображают художники, приращивая бычью голову к человеческому телу в попытке изобразить минотавра. Но в отличие от минотавра голова незнакомого юмориста лишена не только рогов, но и волос. Не всех, но основной их части – уцелевший десяток-другой не в счет. Их целостность – вопрос времени.

– Наверное, давай попробуем повторить процедуру знакомства по-новому, – предложил я. – Ты не против?

– Нет, – просипел он.

– Вот и хорошо… Агата, будь любезна, верни товарищу способность двигаться.

– А…

– Да не убежит он, – успокоил я ее. И прозрачно намекнул: – Мой демон ведь с утра не кормленный…

– Я не побегу, честно, не побегу.

– Чего он говорит? – спросила валькирия.

– Обещает вести себя прилично, – пояснил я.

Убрав ногу, валькирия отступила на два шага в сторону и замерла, скрестив руки на гарде меча.

– Можешь подняться.

С трудом отжавшись от земли, незнакомец встал на колени и поправил съехавшие набок зеркальные очки, скрыв за ними белесые шары глаз.

Очки?!

– Откуда? – невольно воскликнул я, уставившись на зеркальные блюдца, словно выпускница пансиона благородных девиц на пьяного гусара: брезгливо и вместе с тем с чувством смутной надежды на то, что в ближайшем будущем что-то изменится.