Текст книги "Поговорим об искусстве смеяться над собой. Терапия «Путь Клоуна»"

Моя маленькая девочка была полна жизни, моя девочка смеялась. Она спросила меня: „Что ты сделала с моими мечтами?“ Время остановилось… Что я сделала с твоими мечтами, моя дорогая девочка, – да я их почти не помню! Они похоронены в удушающей темноте, покрыты паутиной досады, и этот груз так тяжел, что похож на горб на спине. Моя маленькая девочка встала, взяла сундучок с сокровищами и открыла его: „Возьми, – сказала она, – это подарок для тебя“, – и положила мне в руку клоунский нос. Она проводила меня до двери и широко мне улыбнулась. Я вернулась на жизненный путь, сжимая в руке эту крошечную опору, эту огромную возможность перемен. Я слышала, как она говорила мне: „Смейся над собой, люби, живи!“, „Нет ничего важнее, чем быть живой!“.

Именно тогда я решила осуществить давнюю мечту, которая так волновала мое детское воображение: увидеть северное сияние. Через несколько месяцев я отправилась в путь. Мое желание было настолько сильным, что, едва начав путешествие на Крайний Север, я тихонечко разговаривала с сиянием, вела внутреннюю беседу, словами подкрепляя надежду вскоре увидеть его…

Всё было белым-бело. Километры белизны открывались моему удивленному взору и расширяли сознание, возвращая потерянный мир. Воцарилось молчание, мой попутчик и я были окутаны и поглощены снежными просторами, где всё молчало и разговаривало одновременно. Саамы дарили нам улыбки и доброжелательные взгляды – человеческое тепло на замерзшей территории. Всё было черным-черно. Безлунное ночное небо, усеянное далекими звездами, растянулось далеко, насколько мог видеть глаз. Именно тогда полярное сияние («Лисий хвост») начало небесный танец. Зеленое, яркое и играющее, оно принимало тысячи форм, которые отражались в наших зрачках. Тишина, крик души от избытка эмоций и благоговейный трепет от его красоты. Мое сердце разрывалось от радости, а внутренняя девочка громко смеялась. Мое женское тело танцевало в такт сиянию, а детская радость запечатлела его в глазах, и когда я закрываю их, то вижу бесконечный танец, который питает мой путь взрослой женщины.

Даже сейчас я слышу эти слова: смейся над собой, люби, живи!»

Глава 9. Эго в игре

«Герой, чья привязанность к эго уже уничтожена, переступает границы мира и возвращается обратно, попадает в дракона и выходит из него так же легко, как царь переступает порог покоев своего дворца».

Джозеф Кэмпбелл. «Тысячеликий герой»

Мы не можем изменить прошлое. Но можем исправить то, как именно мы его проживали: высказать невысказанное, закончить незаконченное, открыть скрытое, освободить то, о чем молчали, и восстановить посредством мощной интуитивной взрослой творческой силы то, что выносили в безмолвных страданиях наших беззащитных детских душ. Мы можем перерисовать контуры и фоны, переписать диалоги или позволить возникнуть новым жестам; мы можем придумать альтернативный конец романа и таким образом стать хозяевами собственного прошлого, приняв и интегрировав его на глубоком целительном уровне, что принесет облегчение и утешение нашему сердцу. Речь идет о том, чтобы применить нашу осознанность и знания взрослого человека для заживления ран, которые оставили болезненные переживания в детстве. Исходя из моего опыта, это движение, пусть долгое и требующее терпения и доверия, всё еще остается одной из величайших радостей, которую приносит процесс самопознания, – и дарит тем, кто следует этим путем, приятную полноту, что-то вроде отдыха в мире и спокойствии, но без необходимости умереть, прежде чем воспользоваться такой привилегией. Чтобы это сделать, требуется доверие и мужество, но многие ощущают глубокую потребность пройти по своего рода внутреннему Пути Святого Иакова[9]9
  Один из самых известных маршрутов религиозного паломничества в Европе. – Примеч. ред.


[Закрыть], и существует много свидетельств и доказательств, которые я мог бы привести здесь в подтверждение этого. Все они, несомненно, предоставили бы читателю новые элементы понимания трансформирующей силы подхода «Пути Клоуна».

Хотя мой метод постепенно развивался на протяжении нескольких лет в различных пространствах, куда меня приглашали для его демонстрации, одним из самых главных таких пространств, несомненно, является программа SAT доктора Клаудио Наранхо. К интенсивным психотерапевтическим методам, которые объединяют медитацию, эннеаграмму, гештальт-терапию, телесные практики и исследование сознания, этот неутомимый искатель добавил и средства выражения себя в терапевтических целях при помощи различных инструментов: театра, масок, клоунов и т. д. В рамках такого набора подходов, настоящего взрывного коктейля для Эго, который замешивается в нескольких странах на пяти континентах, существенным дополнением стал вклад «Пути Клоуна», эффективного инструмента для работы с неврозом, с его грубой и трагикомичной сутью.

Один из участников выразился так: «Клоун – это диверсия против Эго, в тетради такое не законспектируешь».

Далее я привожу две истории, которые, на мой взгляд, наглядно иллюстрируют, как можно таким образом осуществить диверсию против Эго. Первая принадлежит участнице, в основе характера которой (согласно методу самопознания посредством эннеаграммы) лежит страх: она рассказывает о своем опыте на семинаре «Путь Клоуна», в рамках программы SAT.

В тот день задание заключалось в том, чтобы представить от лица клоуна сложную тему, создав в сценическом пространстве картину в движении, где различные элементы взаимодействовали бы между собой, от создания ситуации до ее разрешения. В данном случае участники выбрали в качестве темы представления «угрозу». Тема, которая только на первый взгляд кажется менее важной во взрослой жизни, часто является центральной проблемой нашего детства. Тридцатилетняя участница, которую мы из уважения к ее личной истории назовем Анной, решила сыграть наказание – один из аспектов угрозы, часто идущий с ней рука об руку. Она должна была, руководствуясь собственными ощущениями, пользуясь полной свободой и находясь под защитой маленького клоунского носа, сыграть угрозу наказания. Вот что она написала:

«Когда я вышла на сцену, то стала играть свою роль с криками, в праведном гневе указывая обвиняющим перстом на партнеров и угрожая им: „Ты никуда не пойдешь!“, „Спать! И никакого ужина!“, „А ты наказана, сиди в своей комнате!“, „Ты с нами не пойдешь!“, „А ты останешься без каникул!“…

Понемногу мне стала вспоминаться ситуация, когда ночью, как это часто бывало, я лежала в постели и боялась ночных чудовищ. Я представляла их так явственно, что, когда все засыпали, передо мной возникали всевозможные монстры, скрывавшиеся в темноте комнаты. Они были под кроватью, на полу, вокруг меня… Я с головой накрывалась простыней, умирая от страха, сжималась и не смела пошевелиться или глубоко вздохнуть. Было невыносимо выдерживать это чувство опасности. Я спала рядом с сестрой, которая была на три года старше меня, но как только она ложилась спать и мы выключали свет, я чувствовала, что оказываюсь во власти всей этой воображаемой орды призраков и отвратительных существ. Иногда я не выдерживала и тихо звала маму, плача и прося ее прийти. Я не хотела никого будить, но в то же время страх был невыносим. Я просила ее принести воды или сводить меня в туалет по нескольку раз за ночь, чтобы убедиться, что я не одинока перед лицом опасности. А исчерпав весь арсенал уловок для того, чтобы мама была со мной, я иногда просила ее оставаться в моей постели, пока я не засну.

Речь пойдет об одной ночи в тот период, когда мой отец много работал и вставал очень рано. Охваченная обычной паникой, в поту, сжавшись, видя монстров и слыша их дыхание рядом с собой, я дрожащим голосом начала звать маму, полная отчаяния, как и в другие ночи. Я услышала, как мама включила свет и, немного поспорив с отцом, всё же пришла ко мне, – и я слегка успокоилась. Она оставила свет в коридоре и вернулась в свою спальню. Паника усиливалась, мне не хватало смелости пошевелиться, и, конечно, я не могла встать с постели (пол был самым страшным и опасным местом), дрожа и плача под простынями. Я не хотела звать маму снова, поскольку чувствовала вину за то, что не давала ей отдохнуть и не могла сама справиться с этим; но, когда стало совсем невыносимо, я позвала ее снова.

Тогда я услышала возмущенный голос и ругань отца, который пришел в ярость и резко, с упреком, крикнул мне из прихожей: „Что с тобой?!“ Единственным, что я могла сказать между всхлипываниями, было: „Мне страшно“. В тот момент он подошел ко мне в бешенстве, дважды сильно ударил меня по попе и, одержимый гневом, приказал мне: „Заканчивай с этой ерундой!“ Затем он выключил везде свет (единственное, что, как я надеялась, держало монстров на расстоянии) и закрыл дверь.

Я думала, что схожу с ума. Мой отец никогда не бил меня ни до, ни после той ночи; я всегда считала его своим кумиром, с ним было безопасно; ласковый и надежный, хоть он и был очень занят на работе, я обожала проводить с ним время. Когда он отшлепал меня и оставил одну, я почувствовала себя брошенной, неадекватной из-за того, что мешала. Мне казалось, что он меня не любит, и я ощущала опасность, оставшись совершенно одна перед монстрами. Я также испытывала глубокое чувство вины за то, что не смогла справиться с ситуацией, что не могла спать, как все, не могла преодолеть себя.

Кроме того, я осталась без мамы, потому что сразу поняла: она не будет оспаривать его решение и перестанет меня защищать.

Даже сейчас, когда я вспоминаю это, то чувствую ком в горле, иррациональный страх заполняет меня, и я ощущаю, что вся сжимаюсь. Словно в груди у меня что-то скрючивается и делает меня маленькой; может быть, это страх, вина, неуверенность – я не знаю, потому что сложно ясно определить эмоции, но это ощущение меня переполняет. Не понимаю, как мне удалось пережить ту ночь. Для меня это было предательством со стороны тех, кому я больше всего в мире доверяла: отца, как силы и справедливости, и матери, как хранителя, всегда защищавшего меня. Я чувствовала, что перестала их воспринимать такими: момент, когда свет в коридоре выключили, а дверь закрыли, запечатлелся во мне как символ того, что они меня бросили.

Тогда я услышала монстров, увидела их, почувствовала, как они вырастают и двигаются в темноте под кроватью, с силой и полной безнаказанностью. Больше я ничего не помню и полагаю, что, когда плач полностью истощил меня, я заснула.

Изображая в тот день на семинаре „угрозу“, всё больше и больше вживаясь в эту роль, внезапно я почувствовала старую панику, ощущение неизбежной опасности и отчаяния. Я замерла, дрожа от страха, сжав кулаки на груди, закрыв глаза и отчаянно плача, охваченная ужасом. Я опять почувствовала себя хрупкой, брошенной, одинокой, безоружной девочкой, испытывающей нарастающую по спирали панику. Я думала, что упаду в обморок, ноги почти не держали меня, плач становился всё более отчаянным, я дышала прерывисто, мне не хватало кислорода, голова кружилась, и я не могла попросить о помощи. До тех пор, пока среди участников чудесным образом не возник человек, который, в свою очередь, разыгрывал другой элемент картины: он обнял меня и поддержал буквально всем телом.

Я почувствовала, что могу вырваться из невыносимой ситуации, из цепких лап паники. Как тогда, в детстве, когда приходила мама. Постепенно я успокаивалась, стала дышать размереннее, осознала, где нахожусь, и перестала дрожать. Во время моего транса вокруг произошло много вещей, которых я не замечала, и вся картина теперь изменилась: тень угрозы, которую играл очень высокий и корпулентный участник, завладела комнатой, яростно угрожая всем. Они ее как-то усмирили, я не знаю как, и символически убили, в то время как я была погружена в собственный процесс, стараясь успокоиться и восстановить контроль над собой. В этот момент начались ритуальные похороны лежащей на полу тени угрозы, побежденной и разгромленной. В театральном действе расположившиеся вокруг нее участники семинара вылили воду, закидали ее мусором, бумагой и раскрошили печенье на ее теле. Остальные восстанавливали энергию и сидели поодаль. Но я не могла пошевелиться. Я замерла там, как шестилетняя девочка, не в силах отвести взгляд от тела, похороненного под грудой мусора, не в силах уйти, одна, съежившись, но всё еще стоя. Я чувствовала себя в плену у этой фигуры и могла только наблюдать: не пошевелится ли она, не воскреснет ли, не вернется ли за мной. Ален понял, что я одна не могла справиться с ситуацией, я застыла как испуганный ребенок, в одиночестве, в шоке, брошенная, парализованная и без сил. Он подошел ко мне и дал мощное оружие: копье, которое на самом деле было не чем иным, как длинным рулоном оберточной бумаги. И тогда произошло чудо.

Я не помню точно, какие слова он произнес, но они позволили мне обрести силу, власть и сразу же взять на себя новую роль, которая родилась в тот самый момент: роль Стражницы. Красивой, сильной, властной. Я заметила, как менялось мое тело: из отчаявшейся и напуганной девочки я превращалась в женщину, обладающую силой воина, мощью, уверенностью. Какой-то внутренний импульс позволил мне расправить плечи, поднять голову и распрямить спину, выровнять тело, прочно стоять на ногах. Я почувствовала пространство вокруг себя, начала видеть свет, который проникал через окна зала, осознала свой рост, саму себя и присутствие остальных. Держа копье обеими руками, на случай если придется его использовать, с уверенностью, что не позволю никакой опасности победить меня, я пристально наблюдала за могилой тени угрозы. С ней были похоронены все мои детские тревоги, мои монстры, паника, и теперь я была сильной, смелой. Теперь я бы никогда не позволила ей победить меня. Я почувствовала, что это была моя роль, что мне не тяжело: я буду Стражницей угрозы, внимательная, гордая, сильная, красивая, большая, спокойная.

Другие участники, сидевшие на полу, подняли на меня глаза: я увидела в них восхищение и в то же время спокойствие. Я чувствовала, что некоторые смотрели на меня по-новому, как будто видели впервые. Я обхватила одного из участников за талию, чтобы уже самой поддержать его и придать ему уверенности, потому что чувствовала неисчерпаемое спокойствие и силу. И так мы вместе стояли, полные сил, смотря с вызовом на могилу, но способные двигаться, способные владеть собой перед лицом страха…

И по сей день слова, которые ты мне сказал, пробуждают во мне эту силу: „Красивая, могущественная Стражница, с чувством собственного достоинства, прекрасная девушка!“».

Мне кажется, в этом рассказе есть всё необходимое для понимания того, как психика нашего внутреннего ребенка, с чрезмерной чувствительностью и старыми незалеченными ранами, продолжает контролировать взрослое поведение, затмевая сознание и лишая нас здорового независимого отношения к себе. Как она забирает у нас самостоятельность действий и решений, погружая нас в прежние автоматические механизмы, неактуальные и куцые. Сталкиваясь с подобной проблемой, я не сомневаюсь, что защита, которую дает нос клоуна, наделяющий наивностью и простотой всё, к чему он прикасается, совсем не теряя силы, которая заключена в любом театральном действе, оказывается эффективным средством передвижения по уязвимой территории. Он наделяет возможностью не привязываться к чувствам, не позволяя драме или другим эмоциям поглотить нас и не упуская из виду внутреннее пространство, нейтральное, невозмутимое, которое открыто с улыбкой всему и способно вернуть нам свободу.

Чтобы вновь проиллюстрировать этот феномен, снова привожу текст, написанный другой участницей программы SAT, назовем ее Еленой, основу характера которой составляет зависть. (Отмечу, что данная динамика работы не предполагала использования красного носа, оставляя его для последующих импровизаций, когда человек ближе познакомится со своей внутренней правдой.)

«До упражнения с Аленом на SAT я считала, что зависть была страстью, которая владела мной. Она была ядром моего характера, и я мало что могла сделать, кроме как наблюдать за ней и осознавать это изо дня в день. Однако Ален предложил, чтобы на сей раз мы взяли бразды правления в свои руки и заняли другую позицию. Теперь мы сами должны были решать, как, когда и где мы позволим страсти завладеть нами. Тогда мы бы перестали быть простыми марионетками, движимыми слепой страстью, и заняли бы место, принадлежащее нам по праву: место режиссера действия. Я какое-то время молчала, вызывая столь знакомое чувство. Я вспоминала все те случаи, когда тайно сравнивала себя с окружающими, а также следовавшую за этим ненависть, чувствуя, что всегда проигрывала по сравнению с ними. Я осознанно позволила себе сконцентрироваться на этом чувстве и дала ему свой голос, свою силу. Через несколько секунд я уже прогуливалась среди других, косо поглядывая на них, демонстрируя гнев и глубокое чувство ущербности; я кричала, сжав кулаки, ощущая себя бешеной больной собакой. Так я двигалась по комнате в течение несколько минут, и вдруг Ален прекратил упражнение. Я замерла. Я была измотана, дышала прерывисто и едва могла стоять на ногах. Именно тогда я ясно увидела, что зависть, которая постоянно овладевала мною, была не вся я. Это зависть питалась моей силой и голосом, питалась моим временем и моими клетками, отождествлялась со мной. Однако я была другой. Я была тем, кто решил дать ей пространство в минуты, пока длилось упражнение, и тогда, еле дыша, почти задыхаясь, я словно бы увидела ее перед собой, огромную, сотканную из дыма и ужаса, смотрящую прямо мне в глаза, с грустным лицом воина, снявшего маску».

Если приведенные здесь разные переживания поначалу могут казаться далекими от исследований, призванных научить смеяться над собой, то это потому, что юмор «Пути Клоуна» – это не юмор, который избегает, а юмор, который замечает, – именно поэтому возникает смех. И, смеясь, мы продолжаем поиски внутреннего покоя, не избегая того, что встречается на нашем пути, зная, что излечение может произойти только в процессе столь же осознанном, сколь и сострадательном, когда мы видим и осознаём то, чем мы являемся на самом деле внутренне. От Клаудио Наранхо я услышал фразу и (даже не зная точно, принадлежит ли она его авторству) очень ею впечатлился: «Дверь в рай открывается только изнутри».

И если одним из главных преимуществ медитации является дистанцирование от нас самих, помогая нам раствориться внутри себя, то ту же цель преследует и «Путь Клоуна», но на сей раз мы проявляем себя вовне, защищаясь маленькой красной маской. Я считаю, что непривязанность к самим себе и способность смеяться над зависимостью от собственных монстров – это важная цель, которую, без сомнения, клоунский нос позволяет выполнять, сочетая необычайным образом глубину и легкость.

Юмор «Пути Клоуна» похож в этом на любовь, которая, хотя и кажется по определению движением вовне, не имеет фундамента и правды, если не начинается с любви к самому себе. Однако данную задачу быстро не решить: один лама объяснил мне это одним-единственным словом. Когда я пригласил его принять участие в программе SAT в Бразилии на семинаре «Путь Клоуна», лама Сунам охотно согласился и смог наблюдать динамику нескольких процессов, особенно импровизацию в дионисийском духе, в исполнении трех мужчин из группы, снабженных красными клоунскими носами. Я должен подчеркнуть, что работа участников семинара была напряженной: то в духе самого буйного сюрреализма, который только можно вообразить, то преисполненная глубоко человечной и даже именно мужской печали. Наконец, это была прекрасная и в то же время трагикомичная и трогательная работа, к огромному удовольствию ламы Сунама, который следил внимательно и с удовлетворением, периодически смеясь, за эволюцией этих бедолаг.

В конце импровизации я спросил его, не хочет ли он поделиться с нами своими размышлениями о только что увиденном. Он с радостью принял предложение, но в то время как я ожидал от него громких фраз о сострадании Будды или нежности цветка лотоса, в возвышенно красивой и духовной метафоре, он просто посмотрел на них внимательно и после короткого молчания произнес одно слово, сопроводив его долгим, громким и раскатистым смехом. «Терпение!» – воскликнул лама Сунам, и мы все раскрыли рты… Казалось, абсолютно не впечатлившись увиденным, он смог подвести итог всему этому действу одним словом! Без оценки, суждения, с уважением и проницательностью того, кто видит дальше и понимает человеческую суть в поисках полноты и ограничений начинающих. В одну секунду этот человек отмел всё ненужное, чтобы осветить для нас действительно важную вещь: Терпение!

С тех пор фраза «Терпение, как сказал лама» часто звучит в пространстве «Пути Клоуна», как своего рода коан[10]10
  Коан – понятие дзен-буддизма, означающее алогическое высказывание с особым психологическим импульсом для ученика. – Примеч. ред.


[Закрыть], столь обескураживающий, сколь и обнадеживающий, утешающий многих в определенные моменты их битвы против Эго и напоминающий нам мудрый урок, который лама однажды преподал трем клоунам в поисках счастья.