Текст книги "Чайка с острова Мираколо"

Глава 10

На следующий день я перебралась на житьё в палаццо Арсаго. Утро выдалось суматошным. Надеясь застать Рикардо до отъезда, я разделалась с завтраком в считанные минуты, не слушая ворчания служанки Мелины, что если будешь глотать еду впопыхах, то весь день потом пойдёт кувырком. Мой «брат» обнаружился у себя в комнате. Когда я вошла, он как раз затягивал ремни на дорожном сундуке. Он хмурился чему-то, и длинная тёмная прядь всё время спадала ему на глаза, а он заправлял её за ухо. При виде его вещей, уложенных в дорогу, мне на сердце легла печаль.

– Ты ведь ненадолго? – с надеждой спросила я.

– А? – Рикардо вздрогнул, как будто только что меня заметил. Наверное, мыслями был уже далеко отсюда. – Не знаю, Джули. Как получится.

– Что ж, удачи.

– Тебе тоже, – оставив в покое сундук, он поднялся, слегка приобнял меня за плечи и небрежно поцеловал куда-то в висок. – Пока меня нет, позаботься о своём будущем свёкре.

В его тёмных глазах заблестело веселье. Я только фыркнула:

– У дона Арсаго и без меня хватает охраны!

– Ну, и какой от неё был толк в прошлый раз, а? Не скромничай, ты оказала графу большую услугу и, поверь, он этого не забудет. А если забудет, я напомню. Это может быть полезно для нас.

Я с досадой высвободилась из его объятий. Ну вот, опять! Как будто на свете не было ничего важнее престижа и положения семьи Граначчи! Думал ли он когда-нибудь обо мне, как о человеке со своими мыслями и чувствами? Думал ли он о Джулии?

Взгляд Рикардо, безразлично скользнув по мне, снова задумчиво упёрся в стену. Вероятно, с таким же выражением он разглядывал партию товара, прикидывая, как бы выгоднее сбыть его с рук. Что ж, теперь я знаю, как чувствует себя оцениваемый товар.

– Вокруг дона Арсаго творится что-то непонятное… – изрёк он, наконец. – Твоя зоркость может быть очень кстати. Я рассчитываю на тебя, сестрёнка.

Мы попрощались не так тепло, как хотелось бы. Я вернулась к себе в комнату с тяжёлым сердцем. На пороге меня поджидала ещё одна неожиданность: в моей спальне суетились Мелина с Ассунтой. Они зачем-то опустошили сундуки и вывалили на кровать устрашающую гору вещей. Золотистое покрывало совершенно исчезло под ворохом нижних юбок, корсетов, вуалей и тому подобной мишуры. С одного угла свешивался край черной шелковой накидки. Два пустых сундука стояли посреди комнаты. Если это означало сборы в дорогу, то по сравнению с аскетизмом Рикардо мой багаж выглядел впечатляюще! Как будто тётка решила, пользуясь случаем, выселить меня к донне Арсаго насовсем. В мои планы это, однако, совсем не входило.

– Зачем мне столько одежды? Ведь я еду всего на несколько дней!

– Мы едем, – поправила меня Ассунта. Она расправила своё очередное чёрное платье, неотличимое от других её траурных облачений, и передала его служанке.

Я растерялась:

– Что значит «мы»?!

– Неужели ты надеялась, что я отпущу тебя одну? – последовал короткий смешок.

– Но как же… ведь донна Арсаго…

Донна Ассунта смерила меня презрительным взглядом и проворчала, что слабосильной графине нечего и думать о том, чтобы уследить за такой злокозненной девицей. Я попыталась воззвать к её чувству приличия, но напрасно. Судя по сжатым в нитку губам и непреклонно торчащему подбородку, тётка твёрдо вознамерилась меня сопровождать. Положительно, мои «родственники» как сговорились сегодня вывести меня из себя!

Разобидевшись на всех, я удалилась в салон, в свой любимый уголок за высокими стеклянными окнами, выходившими на канал. Там скрывался крошечный балкон размером с ласточкино гнездо, весь заросший пышно цветущей геранью. Он был похож на уединённый островок, висящий на стене над беспокойной и суетливой человеческой рекой.

Выйдя наружу, я как раз заметила Фабрицио, подгребавшего к террасе. Ему навстречу выскочил Рикардо, который успел переодеться в простой дублет и дорожный плащ. С моего наблюдательного пункта было отлично видно, как крошечная записка перепорхнула из рук в руки, и Рикардо, пробежав её глазами, весело рассмеялся. Я удивилась, какое целебное действие может оказать на человека ничтожный клочок бумаги! Все утро Рикардо ходил как в воду опущенный, а теперь вдруг словно помолодел. На его скулах яркими пятнами вспыхнул румянец, на губах заиграла победная улыбка. Подняв глаза к небу, он случайно зацепил меня взглядом и дружески помахал рукой. Потом он вскочил в лодку, Фабрицио оттолкнулся веслом – и гондола заскользила по воде, но не в сторону Фьюзи, где обычно брали лошадей для поездки в Патаву, а вверх по каналу, к тому дому, где жила прекрасная Бьянка Санудо.

Очень хотелось взять горшок с геранью и запустить «братцу» в спину, но вместо этого я ласково помахала ему вслед, как и полагается хорошей сестре. А затем, пользуясь минутой спокойствия и тишины, пока Ассунта перерывала мою комнату, я задумалась о доме Арсаго, куда мне предстояло отправиться, и его загадочном хозяине.

* * *

«Признайся, ты просто не хочешь, чтобы он оказался виновным!»

Иногда мне кажется, что Пульчино мог бы с успехом заменить голос совести. Он был так же зануден, говорил неудобные вещи и зрил прямо в корень.

«Конечно же, не хочу! У дона Арсаго есть много положительных качеств: он энергичен, отважен и, главное, ему не безразлична судьба Венетты… Кроме того, он недавно чуть не погиб от отравы. Здесь явно прослеживается чья-то злая рука! Сначала преступник устранил синьору Граначчи, а теперь пытается добраться до графа».

«Да что ты? А мотив? Синьора Граначчи была против свадьбы, а дон Арсаго ждёт её, как нетерпеливый жених, так как ему не терпится прибрать к рукам еще и живущих-под-волнами, помимо всего! Наверное, и этот дом с фреской он купил не случайно!»

Фреска со святой Виадорой, про которую рассказывала Джоанна, очень меня интересовала. В прошлый раз нам её не показывали. Странно, что дон Арсаго утаил её от гостей – обычно хозяева, наоборот, выставляли такие сокровища, чтобы похвастать перед гостями. Разве что у него были особые причины скрываться… Если прежние владельцы дома были почитателями святой Виадоры, там наверняка имелась и подводная крипта. Знал ли о ней дон Арсаго? Спускался ли он туда? Я надеялась, что за несколько дней, проведенных в графском особняке, сумею разгадать эту тайну.

Про кьямати говорили, будто некоторые, самые талантливые из нас, могли разговорить даже камни. Я еще не настолько сошла с ума, чтобы вести беседу с камнями, но вообще-то любая, самая заброшенная крипта – не настолько пустое помещение, как вам кажется. Живности там обычно хватает: каменные моллюски, пауки, моховые слизни… Разума у них не намного больше, чем у герани, растущей у меня перед носом, но они всё же могут уловить какие-то отголоски событий. И если понадобится, я сумею их расспросить.

Свою сыщицкую деятельность я не постеснялась начать прямо с порога. Как только мы с Инес почтительно раскланялись с донной Арсаго, я словно ненароком спросила, можно ли мне взглянуть на лик святой покровительницы, под крылом которой я провела целых два года. Такой вопрос был вполне уместен со стороны послушницы, недавно вернувшейся с Терра-деи-Мираколо. К моему удивлению, графиня, и без того похожая на высушенную бабочку, побледнела аж до зелени:

– О, вы о той фреске… К сожалению, ее не удалось сохранить, – белые губы растянулись в принуждённой улыбке. – Сырость, знаете ли. Мне очень жаль.

Мне тоже было жаль, но не фреску, а саму хозяйку. Она с притворным увлечением потянулась за пяльцами, будто надеялась спрятаться за ними от нашего любопытства. Худая рука слегка дрогнула. На лице, покрытом сеточкой мелких морщин, застыло выражение тоскливой тревоги и какой-то обреченной покорности. Даже воздух вокруг был пропитан страхом. Разумеется, я сразу прекратила расспросы, но желание отыскать проклятую крипту разгорелось во мне с новой силой. Что-то здесь было нечисто…

Дом Арсаго, поместительный и просторный, был устроен обычным образом. Только несколько парадных комнат выходили окнами на Большой канал. Дом как будто «отворачивался» от воды, группируясь вокруг внутреннего двора. Нижний этаж имел два выхода: водный, выходивший на уличную террасу, и сухопутный, который вёл в маленький двор, заросший кустами жимолости и акации. Изогнутая лестница в холле поднималась в парадную залу и на галереи, куда с обеих сторон выходили группы комнат. На чердаке жили слуги. Некоторые комнаты имели приватные лестницы, а ещё имелось множество мелких чуланчиков, кладовых и других укромных местечек. Я подумала, что найти потайной ход в этом муравейнике будет непросто.

К ужину собралось неожиданно много людей. Здесь были Инес с матерью, дон Сакетти, другие сторонники графа, Бьянка Санудо, очень похорошевшая – то ли от грусти, вызванной отъездом Рикардо, то ли по какой-то другой причине. Печаль смягчила ее острые русалочьи черты, придав им некоторую одухотворенность.

Несмотря на недавнее происшествие и трагическую участь бедняжки Пиколетто, гости ужинали с аппетитом. Правда, вино теперь подавали только в стеклянных кувшинах. Благодаря искусству наших мастеров, венеттийское стекло было настолько тонким, что лопалось от действия отравленного напитка. Я надеялась, что дон Арсаго принял и другие меры предосторожности. Не может же он всерьез рассчитывать только на меня! Вот забавно, если меня, и правда, пригласили сюда в качестве дегустатора!

Я украдкой бросила взгляд на мою потенциальную свекровь, которая без всякого аппетита терзала ножичком куриное крылышко, лежавшее на тарелке. Может быть, ей действительно хотелось сойтись поближе с будущей невесткой… но за весь сегодняшний день мы ни разу не остались наедине и не сказали друг другу даже двух слов! Зачем она меня пригласила? Стало скучно без сына? Или ей вздумалось собрать вокруг себя женский кружок, подобно герцогиням соседних княжеств? Иногда мне, наоборот, казалось, что наше присутствие было ей в тягость, особенно бестактность Джоанны или слишком острые шуточки Бьянки.

«Больше похоже на то, что она просто боится остаться с мужем наедине после отъезда Энрике», – мелькнула мысль, и мои подозрения против графа вспыхнули с новой силой.

– Конечно, это он! Кто бы сомневался! – громко произнес кто-то за столом, заставив меня вздрогнуть. Пока я витала в размышлениях, беседа ушла далеко вперёд.

– Это ясно и без всяких доносов, – по-змеиному прошипел дон Сакетти, сидевший справа от меня.

– Каких доносов? Вы о ком? – встрепенулась я.

– Кто-то сунул записку в пасть грифону на парадной лестнице во Дворце дожей. Этого проходимца Манриоло обвиняют в том, что позавчера он пытался отравить дона Арсаго.

Действительно, был в Венетте такой обычай. Кое-где на стенах домов и на галереях Дворца дожей торчали каменные головы грифонов со щелястыми пастями, чтобы сознательные горожане опускали туда доносы на своих провинившихся соседей. Считалось, что эти «доносоприёмники» должны были облегчить работу судей, но лично мне претили анонимные кляузы. И хотя я ни на волос не доверяла Манриоло, меня поразило, как легко наши гости готовы были обвинить его, позабыв, как они же недавно его превозносили. Конечно, его внезапное исчезновение выглядело подозрительно, что и говорить, но главное – он был очень удобным обвиняемым. Он был чужим среди нас, так что вряд ли у него найдутся заступники. Мне невольно стало его жаль.

Дон Алессандро тоже не разделял всеобщего энтузиазма:

– Вам не кажется, что отравить вино в кувшине – это слишком ненадежный способ? Мало шансов, что его выпьет именно тот человек, кому оно предназначалось. Тем более что негодяй использовал быстродействующий яд. Не так ли, синьор Фалетрус?

Доктор Фалетрус, сидевший с неподвижным восковым лицом, что-то невнятно проблеял в ответ. Я поразилась его болезненному виду. Он день ото дня выглядел всё хуже.

– Ну, если бы Лоренцо не отвлекли разговором о картах, не сомневаюсь, что он первым устремился бы к кувшину! – хохотнул какой-то пожилой патриций в богатом тёмно-синем кафтане. – Не обижайся, Лоренцо, но мы все знаем, как высоко ты ценишь саонские вина!

«А отвлек его именно Манриоло», – подумала я. Почему такая простая мысль никому не пришла в голову?

Все зашумели, заспорили. Кто-то засмеялся, кто-то сочинил остроту насчёт смельчака, ускользнувшего от моррен на Большом канале, но зато угодившего в пасть венеттийского правосудия. Я сидела молча, пытаясь подавить внезапную неприязнь к своим сотрапезникам. Аппетит исчез, и вино в бокале теперь казалось мне кислым. «Надо же, как они оживились! – думала я. – Им всем явно стало легче. Был найден удобный виновник, на которого можно свалить преступление, а значит, у всех исчез повод для взаимных подозрений. Теперь можно не бояться, и страшное преступление из нависшей угрозы превратилось в предмет болтовни, придававший сегодняшнему ужину пикантную остроту».

– Его еще не поймали? – спросила я, обернувшись к синьору ди Горо.

Алессандро медленно покачал головой. В отличие от остальных, он был предельно серьёзен. Между его бровями пролегла резкая складка:

– Преступник пока на свободе, но поверьте, это ненадолго.

При первой же возможности я постаралась незаметно покинуть избранное общество. С облегчением закрыла за собой высокую резную дверь столовой, разом отсекая глупые смешки, банальности, липкие взгляды… Мне было душно от сытых лоснящихся лиц и десятков горящих свечей. Стремясь оказаться подальше от всего этого, я спустилась по лестнице и оказалась в холле, похожем на прохладную полутемную пещеру.

Здесь было царство камня, холодное и безмолвное. Я разглядывала бледный мрамор с выступающими синими жилами, похожий на человеческую плоть. Часть отделки была сделана из зелёного порфира, часть – из серо-розового гранита, который сейчас, в скудном свете факелов, казался почти чёрным. Мутно поблёскивали стеклянные колонны. Каждый шаг сопровождался негромким эхом, в факелах на стене тихо потрескивало пламя. На дальней стене кровоточила фреска, оскверняя тихий покой этого места сценами насилия и жестокости.

«Между прочим, крипта, если она вообще существует, должна находиться на нижнем этаже», – сообразила я. Где здесь можно спрятать потайной ход? Может быть, за фреской, один вид которой вынуждает любого нормального человека держаться подальше?

Тихими невесомыми шагами я вышла на середину холла, плиты которого были гладкими, как вода. Как и в других богатых домах Венетты, слуги по утрам полировали полы кожаным кругом и натирали их льняным маслом, из-за чего поверхность становилась почти зеркальной. В ней отражались каменные вазы-осьминоги, неподвижными глыбами замершие по углам. Щупальца угрожающе вздыбились, свет факелов словно обтекал их, отступая перед жуткими морскими тварями. Тени вокруг них изгибались, ластясь к стенам и потолку. На мёртвой акульей морде, пришпиленной к стене, что-то сверкнуло, и мне показалось, что ее глаза повернулись в мою сторону.

Я почти дошла до фрески, когда один из осьминогов вдруг ожил. Воздух в холле сгустился, в нос ударил резкий запах сырости, слизи и гниющей тины. Каменные щупальца шевельнулись – и по плитам пола в мою сторону скользнуло что-то тёмное, похожее на змею. Из угла до меня донёсся влажный, утробный звук. Задохнувшись от страха, я попятилась к стене. Каждый шаг требовал таких усилий, будто я двигалась под водой. Наткнувшись плечом на проклятую фреску, я с отвращением отдернула руку… и тут мои пальцы сжались на древке факела. Схватив его, я метнулась вперед, наугад ткнув огнем прямо в вязкую, чернильную черноту. Темнота в ответ заверещала.

* * *

– Джулия?!

Первым из столовой на шум выскочил Алессандро.

– Не подходите! – крикнула я, заметив его на площадке лестницы. Если сюда вдруг явился один из живущих-под-волнами, оружием его не прогонишь!

Свет факела заплясал по стене, разбивая густой мрак на брызги мелких теней. Длинная тень от вазы поползла вверх, остальные сразу поблёкли. Осьминог, изваянный в камне, застыл неподвижно, как ему и было положено от природы. Зато из угла, отчаянно вереща, выкатился маленький человек, прятавшийся за вазой. Я отшатнулась, когда этот карлик просеменил мимо. Ростом он был примерно мне по пояс.

– Спасите, помогите! – вопил он. – Она пыталась меня поджечь!

Я онемела от изумления. Это ещё что такое?! Прямо на моих глазах кошмар превращался в фарс.

– Скарпа? – громыхнул с лестницы дон Арсаго. – Ты чего там прячешься по углам, бездельник?

Вслед за графом на площадку лестницы один за другим выходили другие гости. Я не знала, куда деваться от смущения. Вдруг отчетливо вспомнился мой первый визит в дом Арсаго, то тяжелое ощущение взгляда в спину… Значит, гадкий карлик ещё с прошлого раза следил за мной! Подумать только, я испугалась какого-то шута! Конечно же, это был шут – его облик говорил сам за себя. Он был низкого роста, с непропорционально маленькими конечностями и огромной головой. Одет он был в маленький, но щегольской камзольчик, а в руке держал трёхрогий колпак с бубенцами. Сидя в засаде, он снял колпак, чтобы не выдать себя громком звоном. Лицо шута было на редкость уродливо: толстые губы кривились в злобной ухмылке, маленькие тёмные глазки торчали над пухлыми щеками, как изюм в рыхлой булке. Я с неприязнью подумала, что прозвище Скарпа подходило ему как нельзя лучше (итал. scarpa – «башмак», прим. авт.).

Да, но откуда тогда взялся тинистый запах? А мерзкие щупальца, тянувшиеся ко мне по леденцовым плитам? Сейчас холл выглядел абсолютно нормально – ни следочка, ни пятнышка. Чудеса. Неужели во всем виновато мое разыгравшееся воображение? Мне хотелось провалиться сквозь землю – или, вернее, на дно лагуны, если учесть, что дом Арсаго стоял на воде. От смешков и перешептываний графских гостей у меня стучало в висках, щёки, наверное, просто горели. Думаю, примерно так же чувствовал себя Энрике после своего фиаско на гонках. Мой взгляд скользил по сочувственным лицам, но я знала, что в глубине души они все потешались над недотёпой, испугавшейся безобидного коротышку. Все, кроме Алессандро, который осторожно взял у меня факел. Дон Арсаго, подойдя к нам, с насмешливой ласковостью подал мне руку:

– Пощадите моего шута, донна Джулия! Он, конечно, болван, но без него нам всем будет скучно. А ты, мошенник, – пошарив за спиной, граф выудил оттуда карлика за весьма кстати подвернувшееся ухо, – больше не прячься по углам, да не пугай наших дам, не то живо подвешу тебя за хвост на конюшне!

Убоявшись угрозы, противный шут что-то вспискнул и мигом затерялся в толпе. Моё нервозное состояние почувствовал даже Пульчино. «Что у вас там случилось? Опять кого-нибудь отравили?» – с интересом осведомился он.

«Нет, но я уже подумываю об этом», – мысленно ответила я ему, снова встретившись взглядом с проклятым шутом. Он стоял за дверью столовой и украдкой корчил мне рожи. Интересно, за что он меня так невзлюбил?

«Ладно. Если что, могу подсказать пару мест, куда можно спрятать труп».

Осчастливив меня этой информацией, Пульчино снова исчез. Остаток вечера мне пришлось провести возле донны Арсаго, занимаясь совершенно безобидными вещами вроде вышивки или чтения. Куда бы я ни пошла, рядом тут же оказывалась Ассунта, портя мне настроение своим мученическим видом. В дальнем углу гостиной Скарпа развлекал графских друзей, но при этом посматривал в нашу сторону. Под перекрёстными взглядами шута и тётки нечего было и думать о том, чтобы снова отправиться на поиски крипты. Я сокрушённо вздохнула: весь день насмарку! Нет, всё-таки Мелина была права: если утро не задалось, то все дела потом пойдут кувырком!

* * *

В огромном доме дона Арсаго было сколько угодно пустующих спален, но почему-то меня поселили в одной комнате с Инес. Втайне я мечтала хотя бы ночью остаться одной, поэтому при виде соседки мое лицо непроизвольно скривилось. Инес смущённо потупилась:

– Я думала, ты будешь рада… В этом доме лучше не ночевать в одиночку.

Справедливости ради, вряд ли она могла мне помешать. Комната была огромной, как пустой склад. В такой спальне можно хоть четырёх девушек разместить, ещё и место останется. Возле стены на возвышении стояла массивная кровать с резными столбиками, закрытая бархатным пологом цвета мха. В камине уютно трещал огонь, бросая золотистые отблески на стулья с выгнутыми спинками и расписной комод. Вся обстановка была сделана из ореха. На стене таинственно мерцало старинное шестиугольное зеркало.

– Я принесла тебе миндальное печенье и мед, – робко добавила Инес, пододвинув корзинку, которую она аккуратно накрыла салфеткой. – Я заметила, что ты почти не ела за ужином.

Она явно хотела со мной подружиться. Восхитительно рассыпчатое печенье просто таяло во рту, а душистый мед, судя по запаху, собирали с цветов фиореллы. Это был единственный цветок, сумевший выжить на болотистых островах нашей лагуны. Мед из фиореллы был слегка солоноватым на вкус, как слезы.

Пока я расправлялась с печеньем, Инес расчесала свои белокурые локоны, а потом – к моему удивлению – тщательно занавесила зеркало шалью.

– Зачем это? – спросила я. – И, кстати, с каких пор ты боишься ночевать одна?

Забравшись на постель, она села рядом со мной, поджав босые ступни.

– Да так. Слышала всякое про этот дом. Иногда здесь случаются странные вещи. Говорили, что прежние хозяева были слишком тесно связаны с морем. Поклонялись живущим-под-волнами. И если слухи не врут, то они до сих пор не забыли сюда дорогу.

Она так выделила слово «они», что я сразу поняла, кого она имела в виду. В комнате вдруг стало зябко, и я невольно поджала пальцы.

– Это донна Джоанна тебе рассказала?

Инес упрямо помотала головой:

– Нет, не только она. Люди в Венетте рассказывают всякое… про кьямати… и про семейство Арсаго. Граф Арсаго постоянно искал людей, умеющих говорить с морем. Он мечтал женить Энрике на патрицианке, обладающей сильным даром: ведь считается, что искусством кьямата владеют только женщины. Но однажды в городе объявился рыбак, который похвалялся отчаянной храбростью: он не раз купался в канале Орфано – на спор – и всегда оставался цел.

В канале Орфано у нас обычно топили осуждённых. Моррены считали это место чем-то вроде бесплатной столовой. Чтобы проплыть по каналу хотя бы до Моста честной женщины, нужно быть действительно отчаянным человеком.

– Что, и моррены его не трогали? – изумилась я.

– Нет, он как-то умел ладить с ними. – Инес перешла на шепот. – Я слышала, что дон Арсаго взял его на службу и поселил в этом доме. Это было давно. Никто не знает, что случилось потом с этим парнем. Кажется, они с графом пытались приручить паурозо, только у них ничего не вышло. Кончилось тем, что рыбак бесследно исчез. Но с тех пор по ночам в доме слышатся стук и царапанье, а иногда – жуткий вой, похожий на пение горлодёрок. Бывает, что ни с того ни с сего на стенах вдруг расползаются пятна плесени. Или в одной из комнат вдруг заведётся тяжелый дух, да такой, что войти невозможно! А однажды служанка протирала зеркало и увидела в отражении…

В этот момент где-то рядом раздался треск, заставив нас подскочить.

– Это просто полено, – выдохнула я. – Полено стрельнуло искрами.

Инес была бледной, как полотно. Я решительно задёрнула полог кровати, оставив лишь узкую щель для света.

– Так-то лучше. Кстати, а в этих слухах ничего не говорилось о крипте, спрятанной в этом доме? – с замиранием сердца спросила я. – Ну, знаешь, подводная крипта? Тайное святилище?

Если верить тому, что она рассказывала о храбреце с канала Орфано – крипта здесь точно имелась. Однако Инес в ответ отрицательно покачала головой. Глаза у нее были как блюдца, до краев налитые страхом.

– Не знаю, но я бы не удивилась. Я помогу тебе её найти.

– О, не стоит! Я просто так спросила, – отмахнулась я, изобразив самую беспечную улыбку. Только помощниц мне ещё не хватало!

– Я давно заметила, что ты что-то ищешь. Или кого-то. Я хочу лишь помочь…

– Ты ошибаешься, я никого не ищу! Просто меня заинтересовала эта история с фреской, только и всего. Спокойной ночи.

Взбив подушку, я улеглась, повернувшись к Инес спиной и давая понять, что разговор окончен. Та не шелохнулась. Так и сидела, обхватив колени руками.

– Ты не понимаешь, – прошептала она еле слышно. – Я хочу помочь не тебе, а Энрике. Ему не нравятся все эти слухи. Он не верит, что дон Арсаго мог совершить что-то злое, но считает, что слишком опасно заигрывать с морем. Они даже поссорились из-за этого. Энрике говорит, что лучше оставить живущих-под-волнами в покое и не трогать их, чтобы не вышло хуже.

Надо же! У меня, оказывается, есть союзник! Это хорошо, что Энрике не разделял убеждений отца. Я с интересом обернулась к Инес.

– Это все из-за политики! – горячо прошептала она. – Я даже не сомневаюсь, что половину порочащих слухов об Арсаго распускают лжецы вроде этого… дона Фальери. Нашему дожу очень уж хочется передать шапку и перстень своему племяннику! Это против закона, но у дожа много приспешников, которые боятся, что однажды бразды правления вырвут у них из рук. Если к власти снова придет родственник дона Соранцо, Венетта опять погрязнет в стычках и переговорах с Лигой Четырех, отчего потяжелеют карманы дожа и его сторонников, и прежде всего – Фальери. А тарчи тем временем так и будут отхватывать куски от наших южных владений, один за другим! Дон Арсаго хочет прекратить это.

– Это всё Энрике тебе рассказал?!

Я была немало удивлена. Вот уж не ожидала от Инес такой политической дальновидности! Такие речи были скорее в стиле Бьянки.

– Ладно. А почему ты хочешь помочь Энрике? – спросила я прямо, надеясь на такой же откровенный ответ. Если Инес признается, что влюблена в него, значит, в моем окружении есть хоть один искренний человек, на которого можно рассчитывать!

В скудном свете камина смутно виднелись очертания тонкой фигурки, кремовое кружево рубашки и пушистые волосы девушки, подсвеченные золотом. Судя по изменившемуся дыханию, мой вопрос её немало смутил:

– Я… знаю его с детства и уверена, что он не способен на низкий поступок! – выпалила она. – Ни он, ни его отец!

Я задумчиво кивнула. Придётся обойтись без помощи Инес. Я играла опасную роль, каждый день рискуя ошибиться, а в таких делах лучше ошибаться в одиночку. Изобразив зевок, я снова улеглась на подушку:

– Уже поздно, мне хочется спать. Мой тебе совет – забудь про все это. Пусть Энрике сам разбирается со старыми семейными призраками. В конце концов, он мужчина. Вроде бы.

За моей спиной послышался возмущённый вздох:

– Ты… он же твой жених! Как можно быть такой бессердечной! Да если бы…

«Давай уж договаривай, – весело подумала я, закрывая глаза. – Скажи прямо, что мечтала бы оказаться на моем месте!»

Увы, Инес была не готова к такой откровенности. Мне стало грустно. Секреты, всюду секреты. С самого приезда в Венетту я чувствовала себя пешкой, которую каждый игрок норовит втянуть в свою партию. Приходилось соблюдать осторожность, учитывая, что один из игроков был убийцей. Конечно, не всякая тайна ведёт к преступлению, но каждое преступление начинается с чьей-то тайны. С подспудных задавленных желаний, чего-то не совсем законного, запретного… В истоках любого убийства лежал чей-то секрет.

Не желая вступать в перепалку, я накрылась одеялом с головой и притворилась спящей. Судя по шороху, Инес тоже в конце концов прилегла. Даже сквозь одеяло было слышно, как она всхлипывала, пока её не сморил сон. Но чем я могла её утешить?..

«Бессердечная», – снова прозвучал в ушах её голос. Неправда. Если у меня нет сердца, то что тогда тоскливо ноет в груди, с тех пор как я переступила порог этого дома?

Я не хуже Инес знала, что такое безнадёжная любовь.