Текст книги "Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812"

Глава XVI. Трафальгарская кампания (окончание) – Изменения в плане Наполеона – Движения флотов – Война с Австрией и Аустерлицкая битва – Трафальгарская битва – Существенная перемена в политике Наполеона, вынужденная результатом морской кампании

За объявлением войны Испанией последовал ее новый союзный договор с Францией, подписанный в Париже 5 января 1805 года и ратифицированный 18-го числа того же месяца в Мадриде. Испания обязалась снарядить для Общего дела к 21 марта по крайней мере двадцать пять линейных кораблей и одиннадцать фрегатов, но военное управление всеми союзными силами было вверено Наполеону.

Испания не могла сейчас же приступить к действиям на театре войны вследствие отсталости в деле вооружения своих военных сил, причиной которой были вышеупомянутые требования Великобритании. Поэтому император продолжал придерживаться на время своих прежних планов, формулированных 27 и 29 сентября. Когда они не удались, он построил огромную комбинацию, которая по смелости и грандиозности замысла могла соперничать с Маренгской и Аустерлицкой кампаниями и которая разрешилась в Трафальгаре.

Поэтому события десяти последовавших затем месяцев имеют совершенно особенный интерес, как развитие единственной великой морской кампании, спроектированной этим величайшим военачальником новых времен. Равным образом со стороны его противников, на долю которых пришлась более трудная задача – оборона, были обнаружены дальновидность, способность к целесообразным комбинациям, быстрота и решительность, которые показали, что эти противники в своей стихии не были не недостойными соперниками великого императора. Более того, Наполеон должен был уступить им здесь, так как не мог вполне понять условий моря. Привыкнув своей предусмотрительностью и непреклонной волей попирать препятствия, он не хотел верить, чтобы трудности моря в борьбе с искусным противником не могли быть побеждены неискусными людьми, управлявшими вверенными им грандиозными машинами… Как метко сказал талантливый французский писатель: «Только одной вещи недоставало победителю под Аустерлицем – полного понимания трудностей морской службы».

При паровых судах, может быть, это неравенство профессиональных знаний и опытности моряков враждебных сторон имело бы сравнительно столь небольшое значение, что воинское искусство Наполеона, в пользу которого было еще и преимущество инициативы, перетянуло бы чашу весов на его сторону. При парусных же судах этого не могло быть: изучая историю Трафальгара, должно помнить, что морское превосходство Великобритании состоит не в числе ее кораблей, а в знаниях, энергии и настойчивости ее адмиралов и моряков вообще. В столкновениях с противником численность ее эскадр была, в выгоднейших для нее случаях, такая же, как и у противника. В сущности, шла борьба между морскими комбинациями Наполеона и глубоким знанием своего дела со стороны британских офицеров, избегавших эксцентрических движений, на которые он неутомимо старался их вынудить.

В декабре адмиралам Вильневу и Миссиесси были сообщены подробные инструкции для исполнения плана 29 сентября. Миссиесси, оставив Рошфор, должен был направиться между Азорскими и Канарскими островами, стараясь избежать встречи с британскими эскадрами, крейсировавшими у Бискайского берега Испании, идти прямо к Мартинике, взять британские острова Санта-Лючию и Доминику и по прибытии Вильнева вступить под его команду. В исполнение этих приказаний Миссиесси прорвался из Рошфора 11 января. На следующее утро он был усмотрен сторожевым судном, принадлежавшим к блокировавшей эскадре, но та по каким-то причинам была под ветром относительно своего поста, и французский адмирал беспрепятственно достиг Мартиники 20 февраля. 24-го числа этого месяца шесть британских линейных кораблей под начальством контр-адмирала Кокрена отплыли в погоню за Миссиесси со своей станции под Ферролем, где их место было занято равносильным отрядом, отделенным от эскадры, которая блокировала Брест.

Вильнев имел приказание идти от Тулона прямо в Кайенну, отбить принадлежавшие прежде голландцам колонии в Гвиане, соединиться с Миссиесси, доставить подкрепления на Гаити и лечь на обратный курс в Европу не позже чем через шестьдесят дней после достижения Южной Америки. С соединенными таким образом эскадрами он должен был подойти к Ферролю, освободить блокированные там французские суда и привести весь свой флот – тогда уже в числе двадцати линейных кораблей, – в Рошфор. «Результатом вашего крейсерства – писал ему Наполеон, – будет обеспечение наших колоний против всякой атаки и отнятие у противника четырех голландских колоний на материке, так же как и других британских островов, какие окажутся под силу нашей эскадре». Шеститысячный отряд был посажен на суда эскадры для береговых операций. Оба, Вильнев и Миссиесси, получили строжайшее запрещение выделять для этой цели десант из судовых команд, и это решение великого императора достойно постоянной памяти и в наши дни.

Вильнев был готов к отплытию в начале января, но ему прежде всего надо было усыпить бдительность Нельсона, который, как ему было известно, крейсировал во вверенном его командованию районе между Маддаленскими островами и мысом Сан-Себастьян на испанском берегу, держа под Тулоном сторожевые суда, всегда знавшие о местонахождении своего адмирала. Поэтому Вильнев нашел необходимым выждать ветра, достаточно сильного для того, чтобы можно было пройти в первую же ночь около ста миль. В течение двух недель ветер колебался между северо-восточным и юго-западным направлениями – т. е. был попутный для Вильнева, но слишком слабый – и только 17 января перешел к северо-западу с признаками приближавшегося шторма. На следующее утро Вильнев выслал отряд судов, поручив ему прогнать неприятельских разведчиков, и когда последние скрылись из виду, вышел с эскадрой в числе десяти линейных кораблей и семи фрегатов. Нельсон с одиннадцатью линейными кораблями был тогда на якоре в Маддаленской бухте.

Следуя плану Наполеона – ввести в заблуждение британского адмирала, французская эскадра направилась к южной оконечности Сардинии, как будто бы целью ее был путь на восток. В течение ночи за ней следовали по пятам фрегаты неприятеля, которые отошли не далее, чем это было необходимо для избежания плена. В десять часов они были близко, и в два часа утра, удовлетворенные своими сведениями о курсе французов, оставили последних и поспешили к Нельсону; ветер тогда дул от норд-веста с силой настоящего шторма. Двенадцать часов спустя с флагманского судна. Нельсона был уже усмотрен их сигнал о том, что неприятель в море, а через два часа после того британская эскадра была уже на ходу. Будучи не в состоянии вылавировать через западный выход при таком шторме, она прошла с наступлением ночи через узкий восточный проход в линии кильватера, причем головным был корабль Нельсона, а другие правили по кормовым фонарям своих передних мателотов. По выходе из порта эскадра приняла к югу, и в течение ночи, беспокойной, при частых шквалах, держалась вдоль восточного берега Сардинии. Фрегат «Сихорс» был послан вперед в обход южной оконечности острова с поручением постараться снова увидеть неприятеля.

Ночью ветер переменился на SSW и дул с большой силой весь день 21-го числа. Утром 22-го эскадра, все еще борясь с юго-западным штормом, была в пятидесяти милях к востоку от южной оконечности Сардинии. Здесь к ней вновь присоединился «Сихорс», который накануне видел французский фрегат, направлявшийся к Кальяри, но не видел главных сил противника. 26-го числа Нельсону удалось достигнуть Кальяри, где, к своему утешению, он не нашел французского флота. Там даже ничего не знали о его движениях, но в тот самый день фрегат «Феб», пришедший с запада, сообщил, что в Аяччо стоит на якоре 80-пушеч-ный французский корабль, почти без мачт. Британская эскадра направилась тогда к Палермо, куда и прибыла 28-го числа. Так как подходы с запада к Сардинии, Сицилии и Неаполю были хорошо защищены, то Нельсону пришлось допустить только одно из двух: или что французы, несмотря на южный шторм, успели пройти на восток между Сицилией и Африкой, или что они были вынуждены возвратиться назад вследствие понесенных от шторма аварий. Во втором случае он не имел уже возможности догнать их, в первом – он должен был следовать за ними. Поэтому, послав сторожевые суда на разведку в море и три фрегата для возобновления наблюдения за Тулоном, он изменил свой курс вдоль северного берега Сицилии и 30 января прошел через Мессинский пролив на пути в Египет.

Вильнев действительно возвратился в Тулон. В первую ночь от его эскадры отделились 84-пушеч-ный корабль и три фрегата, причем первый, потеряв мачты, укрылся в Аяччо, что и было известно Нельсону. В течение следующих суток, когда ветер переменился на юго-западный, еще три линейных корабля Вильнева потерпели аварии. Будучи вынужден вследствие дувшего шторма держать на восток и зная, что два неприятельских фрегата выследили его курс, адмирал боялся, что ему придется встретиться с британской эскадрой при невыгодных условиях, и решил отступить.

Таким образом преждевременно окончилось это первое движение морских сил, составлявшее часть наполеоновского плана вторжения в Англию. Рошфорская эскадра прорвалась из порта только затем, чтобы оказаться отрезанной без всякой возможности получить поддержку или отступить. Тулонский флот, вынужденный выжидать сильного ветра, для того чтобы уйти в море без столкновения с неприятелем, – а только при осуществлении этого условия могла состояться комбинация Наполеона, – вследствие неопытности французских моряков потерпел аварии именно потому, что дождался такого ветра. Если же он и продолжал бы свой путь, то почти неизбежно был бы снесен юго-западным штормом к тому самому месту между Сардинией и Сицилией, где искал его Нельсон и где его выслеживали сторожевые суда британцев.[128]128
  Когда эти строки были уже написаны, автор прочел мнение Нельсона об этом предмете: «Если бы они не потерпели аварии, то ничто не помешало бы нам встретиться в январе 21-го числа близ южной оконечности Сардинии». (Dispatches, vol. VI, p. 354).


[Закрыть] Ни Вильнев, ни Нельсон не сомневались в результате своей встречи.[129]129
  О мнении Вильнева см. Chevalier, Hist, de la Mar. Fran, sous 1'Empire, p. 134; о мнении Нельсона см. Nels. Disp., vol. VI, pp. 334, 339


[Закрыть]

Другой фактор в этой комбинации – Брестская эскадра и отряд армии в двадцать тысяч человек были в готовности приступить к действиям, обусловливавшимся успешным прорывом двух других эскадр. «Я рассчитываю, – сказал Наполеон, – что отплытие двадцати кораблей из Рошфора и Тулона заставит неприятеля выслать за ними в погоню свои тридцать». Эта диверсия весьма существенно увеличила бы шансы на успех брестских сил. Одно время он говорил о посылке последних в Индию после предварительного усиления их французскими и испанскими судами из Ферроля. Но это была лишь мимолетная мысль, от которой его заставил отказаться здравый воинский инстинкт, как от движения, рассеивающего силы и ослабляющего средства для предполагаемого нападения на «сердце британского могущества». Три месяца спустя, начав бояться, что попытка такого нападения не удастся, он возвратился к мысли о военных действиях в Ост-Индии, высказав ее в выражениях, которые показывают, почему он сначала отказался от нее: «На случай, если бы по какой-либо причине наша экспедиция не увенчалась полным успехом, и мне не удалось бы достигнуть величайшей из всех целей, что разбило бы и все остальное, я думаю, нам следует приступить к операциям в Индии в сентябре». Индия поистине была в воображении Наполеона тем же, чем Египет был для Нельсона, – объектом, который оказывал влияние на его идеи и постоянно вводил его в заблуждение. Весьма метко выразился об этом один американский гражданин в письме к Питту в том же январе 1805 года: «Французы вообще полагают, что источники богатства британцев находятся в Индии и Китае. Они, мне кажется, совсем не понимают, что самыми обильными источниками являются земледелие, мануфактуры и спрос на их произведения за границей».[130]130
  Letter to Pitt by Robert Francis; Castlereagh's Memoirs, vol. V, p. 444. Все письмо – в высшей степени внушительное, если не сказать пророческое. По внутренним признакам весьма вероятно, что автор этих писем, подписавшийся именем Robert Francis, был Robert Fulton, хотя о том и не упоминается ни в одной из его биографий.


[Закрыть] Наполеон вполне разделял мнение французов, и оно весьма сильно влияло на его соображения в течение предстоявшей кампании. Возвращение Вильнева в Тулон и задержка его там, вызванная необходимостью исправить потерпевшие аварии суда и ожиданием подкреплений из Испании, совершенно изменили детали плана Наполеона. По существу, этот план оставался неизмененным от начала до конца; но большое число судов, которое он надеялся скоро сосредоточить под своей командой, пробудило его страстную любовь к большим массам и широким комбинациям. При этом на него повлияло и то, что теперь Вильнев не мог достигнуть Вест-Индии до наступления нездорового времени года.

Мысль о задуманных завоеваниях в Америке, которая составляла такую важную часть его первого плана, была теперь оставлена, так же как и мысль об экспедиции в Ирландию эскадры Гантома. Сосредоточение морских сил в Вест-Индии, или вообще в каком-либо внешнем по отношению к Франции пункте, сделалось теперь его главной задачей. Прорыв из портов различных отрядов, прежде имевший назначением способствовать переправе флотилии лишь в качестве диверсии, должен был теперь сделаться прямым средством прикрыть эту флотилию путем сосредоточения упомянутых отрядов в Английском канале и перед Булонью. Операции должны были начаться в марте; настоятельные приказания были посланы в Испанию, с тем чтобы собравшиеся в различных портах ее корабли были готовы двинуться немедленно по получении распоряжений.

Теперь необходимо ознакомиться с расположением эскадр в марте, когда открылась великая Трафальгарская кампания. На правом фланге, в Текселе, находились девять линейных кораблей с соответствующим числом легких судов и около восьмидесяти транспортов стояли там же, готовые принять корпус Мармона из двадцати пяти тысяч человек. Булонская флотилия была в сборе; несколько отрядов, ещё не присоединившихся к ней, находились так близко, что прибытие их с уверенностью ожидалось до прихода прикрывающей эскадры. Армия из ста тридцати тысяч солдат благодаря долгой, практике могла совершить посадку на суда в течение не более чем двух часов. Для того чтобы все боты вышли из портов, были необходимы два прилива, но так как весть о приближении эскадры предшествовала бы ее прибытию, то они имели бы возможность выйти из гаваней заблаговременно и держаться в открытом море под защитой батарей, готовые к отплытию. В Бресте стояла эскадра Гантома из двадцати одного линейного корабля. Рошфорская эскадра была теперь в Вест-Индии с Миссиесси. Еще два корабля оставались в самом Рошфоре и один в Лориане в полной готовности. В Ферроле находились пять французских и десять испанских кораблей; ожидали, что шесть или восемь из последних будут в состоянии отплыть в марте, Согласно договору к тому же времени должны были быть готовы двенадцать или пятнадцать линейных кораблей в Кадисе, но на деле оттуда могли двинуться только шесть. В Кадисе же стоял еще один французский корабль. В Картахене было шесть испанских судов, которые, однако, не принимали никакого участия в кампании. В Тулоне Вильнев должен был иметь одиннадцать кораблей. Все перечисленные суда были линейными кораблями. Полное число таковых при открытии кампании достигало, таким образом, шестидесяти семи; но, как легко заметить, они были рассеяны по отдельным отрядам, и их начальнику предстояло исполнить стратегическую задачу – соединить их пред лицом неприятеля, который владел путями сообщений между ними, и затем привести их к стратегическому центру.

Как и в 1796 году, объявление войны Испанией в 1805 году чрезвычайно увеличило заботы и тревоги Великобритании. Лорд Мельвиль, сменивший Сент-Винсента в качестве первого лорда Адмиралтейства в мае 1804 года, сейчас же договорился с частными верфями о постройке нескольких линейных кораблей; но они не были еще готовы. Тогда обратились к довольно странному средству утилизировать износившиеся суда: двенадцать из них были в феврале 1805 года обшиты двухдюймовыми дубовыми досками и усилены добавочными креплениями. Говорят, что некоторые из них принимали участие в Трафальгарской битве.

Диспозиция и сила британских отрядов менялась сообразно с движениями противника и ростом силы их флота. Лорд Кейт в Даунсе, с одиннадцатью малыми линейными кораблями, наблюдал за Текселем и Дуврским проливом. Эскадра Канала под начальством Корнуолиса «держала под замком» Брест; в начале года под командой этого адмирала было только одиннадцать линейных кораблей, а в следующем апреле – уже двадцать или двадцать четыре. Эта эскадра составляла центр большой британской морской линии. Близ Рошфора после прорыва Миссиесси не было никакой эскадры. Этот прорыв имел последствием только то, что в марте перешли в Вест-Индию пять французских и шесть британских кораблей. Близ Ферроля восемь британских кораблей сторожили пятнадцать союзных, стоявших в этом порту в октябре, когда Испания уже угрожала объявлением войны Великобритании, последней был послан отряд из шести судов для блокады Кадиса. Вверенный Нельсону район, простиравшийся прежде до мыса Финистерре, был теперь ограничен с запада Гибралтаром, а часть этого района от Кадиса до упомянутого мыса перешла к сэру Джону Орду, что было чрезвычайно неприятно для Нельсона так как отняло у него самый «благодарный» отдел района в пользу того, который не только был старше его, но и обладал репутацией его личного врага. Эскадра Нельсона, не считая корабля, остававшегося по политическим причинам всегда в Неаполе и потому бесполезного для него, состояла из двенадцати линейных кораблей; из них некоторые были, однако, в весьма плохом состоянии. Еще два корабля были на пути к соединению с ним, но примкнули к нему, только когда кампания уже началась. Можно прибавить еще, что в Индии было от восьми до десяти линейных кораблей, а в Вест-Индии – сначала четыре, но впоследствии к ним присоединились еще шесть судов Кокрена.[131]131
  Вышеприведенные сведения заимствованы главным образом из «Naval Chronicle», April 16, 1805, vol. XIII, pp. 366–367, по проверке и дополнении их по Дакемсу и другим источникам.


[Закрыть]

2 марта Наполеон объявил подробные инструкции на предстоявшую кампанию для Вильнева и Гантома, которому вверял главное начальство над соединенными силами. Согласно этим инструкциям Гантом должен был выйти из Бреста при первой возможности со своей эскадрой из двадцати одного корабля, на которых, кроме судовых команд, было еще три тысячи шестьсот солдат. Он должен был идти сначала в Ферроль и уничтожить или отогнать блокирующую этот порт эскадру, чтобы дать возможность выйти оттуда и присоединиться к нему приготовившимся к плаванию французским и испанским судам, а затем следовать кратчайшим путем к Мартинике, где он должен был встретить Вильнева, а также, – как император надеялся – и Миссиесси. На случай если бы Вильнева еще не было там, Гантому предписывалось ожидать его в течение тридцати дней. Все три эскадры по соединении имели бы более сорока кораблей, и Гантому предписывалось идти с ними – избирая такие курсы, чтобы было мало вероятия встретить неприятеля – прямо в Булонь, где император ожидал его между 10 июня и 10 июля. Если бы, однако, в распоряжении Гантома и через тридцать дней после прихода его на Мартинику оказалось – за неприбытием ли Вильнева или по каким-либо другим причинам – менее двадцати пяти кораблей, то ему рекомендовалось идти в Ферроль, где император брал на себя заботу собрать подкрепления. Гантому предоставлялось, однако, и в этом случае право идти прямо в Булонь, раз он найдет это благоразумным.

Вильневу теми же инструкциями предписывалось идти как можно скорее к Кадису, но не входить в порт, а выждать в море присоединения снаряженных в порту кораблей и затем следовать на Мартинику для ожидания там Гантома в течение сорока дней. Если бы последний не пришел и после этого срока, то Вильнев должен был пойти на Гаити, высадить там часть войск, оттуда отправиться к Канарским островам[132]132
  Пункт этот был назначен в инструкциях, Corr. de Nap, vol. X, p. 282. Позднее Наполеон говорит о randezvous у Зеленого мыса (Corr. de Nap., vol. XI, p. 60). Странное недоразумение в таких серьезных инструкциях.


[Закрыть] и крейсировать близ бухты Сант-Яго двадцать дней. Здесь предполагалось второе rendevouz, где Гантом мог соединиться с Вильневом, если бы был неожиданно задержан в Бресте. Император, подобно всем французским правителям, не желал, чтобы флот его рискнул вступить в бой с почти равными силами противника. Каков бы ни был результат боя, его комбинации пострадали бы от последнего. «Я предпочитаю, – сказал он, – rendevouz на Мартинике всякому другому; но я также предпочитаю встречу у Сант-Яго соединению перед Брестом, так как хочу избежать какого бы то ни было боя». Когда Гантом в самый критический момент, только за шесть дней до того, как ушел Вильнев, донес, что готов выйти из Бреста, так как близ порта находятся только пятнадцать британских линейных кораблей, в случае столкновения с которыми успех будет несомненно на его стороне, – Наполеон ответил: «Морская победа теперь не привела бы ни к чему. Преследуйте только одну цель – исполнить ваше назначение. Выйдите из порта без боя». Таким образом, ошибочному старому принципу преследования «конечных целей» был принесен в жертву единственный шанс на соединение отдельных отрядов, столь существенное для успеха дела. Около 1 апреля число британских судов под Брестом было увеличено до двадцати одного.

Между тем Нельсон возвратился после своих бесплодных поисков противника у Александрии и 13 марта снова появился у Тулона. Оттуда он направился к мысу Сан-Себастьян, показавшись предварительно близ Барселоны, чтобы убедить противника, что придерживается берега Испании; он рассуждал при этом, что если французы поверят этому, то с большей готовностью снимутся с якоря для следования в Египет, который он все еще считал их Целью. Из сообщений с Александрией он узнал о расстроенном положении дел в этой стране со времени уничтожения власти мамелюков и возвращения ее туркам и донес, что французы могут легко овладеть ею, если только им удастся высадка туда. От мыса Сан-Себастьян эскадра пошла в залив Пальмас, на юге Сардинии, обладающий удобным рейдом, для пополнения припасов с недавно прибывших туда транспортов. Она стала там на якорь 26 марта, но была уже опять в море, когда в восемь часов утра 4 апреля в расстоянии двадцати миль к западу от упомянутого залива к ней подошел фрегат с известием о вторичном отплытии из Тулона французского флота. Фрегат потерял его из виду вечером 31 марта, в шестидесяти милях к югу от Тулона; упомянутый флот держал тогда на юг при северо-западном ветре. Другой фрегат, потеряв из виду противника в течение ночи, присоединился к адмиралу несколько часов спустя после первого. Потерь французской эскадры он мог объяснить только тем предположением, что в то время как он сам держал на SW при ветре от WNW, неприятель, вероятно, взял на юг или спустился к осту. Нельсон поэтому направил свою эскадру по середине между Сардинией и африканским берегом, рассеяв сторожевые суда вдоль линии между этими двумя пунктами. Таким образом он занял центральное положение для прикрытия всех пунктов восточнее Сардинии и обеспечил себе возможность получить немедленно известия о противнике, если бы тот сделал попытку пройти в каком-либо пункте занятой им линии.

Вильнев действительно шел тем курсом, как донесли британские фрегаты, обманутый хитростью Нельсона, т. е. появлением его близ Барселоны. Полагая, что неприятель крейсирует у мыса Сан-Себастьян, Вильнев решил пройти по восточную сторону Балеарских островов. На следующий день, 1 апреля, нейтральное судно известило его, что видело британскую эскадру к югу от Сардинии. Так как ветер, к счастью для Вильнева, отошел к востоку, то он изменил свой курс так, чтобы выйти к северу от названных островов; и 6 апреля, когда Нельсон стерег его между Сардинией и Африкой, Вильнев появился близ Картахены. Испанский отряд, стоявший там, отказался присоединиться к нему за неимением соответствующих инструкций от своего правительства. Французская эскадра немедленно продолжила путь со свежим восточным ветром и прошла Гибралтар 8-го числа. 9-го она достигла Кадиса, прогнав оттуда эскадру Орда. Строго следуя данным ему приказаниям, Вильнев стал на якорь вне порта, и к нему сейчас же присоединились шесть испанских кораблей и один французский – «Эгле», 74-пушечный. Ночью этот союзный флот, из восемнадцати линейных кораблей, отплыл на Мартинику, где и стал на якорь 14 мая, после тридцати четырех дневного перехода. Несколько испанских кораблей отделились от него через день после отплытия, но вскрыв пакет с инструкциями, определявшими место рандеву, они направились туда и прибыли только двумя днями позже Вильнева.

До сих пор французскому адмиралу сопутствовало исключительное счастье. Только благодаря случаю он узнал местонахождение Нельсона, тогда как последний был введен в заблуждение, по-видимому, вследствие плохой распорядительности столь тщательно размещенных им сторожевых судов. Нельсон не был склонен порицать своих подчиненных, но, видимо, сознавал, что на этот раз служба не была исполнена ими безупречно. Не ранее 16 апреля, когда Вильнев был уже в течение шести дней в пути после отплытия от Кадиса, Нельсон узнал от встречного судна, что за девять дней перед тем французский флот проходил близ мыса де Гата» на берегу Испании, держа на запад при восточном ветре, с очевидным намерением выйти в Атлантический океан. К этому стечению удачных для Вильнева обстоятельств прибавилось еще одно. В то время как он пользовался восточным ветром до выхода из Гибралтара, плаванье Нельсона за время от 4 до 19 апреля сопровождалось рядом сильных западных штормов. «В течение девяти дней мы подвинулись только на двести миль, – писал он. – Целый месяц не дул ветер, сколько-нибудь похожий на левантийский». Лишь 6 мая, после отчаянной более чем трехнедельной борьбы с противными ветрами, его эскадра стала на якорь в Гибралтарской бухте. Через пять дней он был на пути в Вест-Индию. Но в то время как прорыв французов из Тулона свидетельствовал о невозможности предотвратить выход из порта каждого отряда противника, события, происходившие в других местах, показали крайнюю трудность для французов совершить столь своевременно прорывы, чтобы осуществить великую комбинацию Наполеона. Пока Вильнев с восемнадцатью кораблями следовал так скоро, как только мог, в Вест-Индию» Миссиесси,[133]133
  См. выше, стр. 205. Миссиесси отплыл из Вест-Индии на той же неделе, как Вильнев направился туда.


[Закрыть] с пятью другими, после весьма неудовлетворительного выполнения данного ему поручения – беспокоить неприятельские острова, торопился назад в Рошфор, где его ожидали приказания немедленно идти обратно. В то же самое время Гантом, с двадцатью одним кораблем, был безнадежно заперт в Бресте.

Чтобы вернее отвлечь внимание противника от своих истинных целей, Наполеон избрал для своей поездки в Италию время, назначенное для отплытия своих эскадр. Оставив Париж 1 апреля и путешествуя не торопясь, он был в Алессандрии 1 мая, а в Милане – 10. Здесь он оставался целый месяц, и 26-го числа был коронован в качества короля бывшей Итальянской республики. Пребывание его в Италии продолжалось до июля. Вероятно, именно этому отсутствию его из Франции, время которого было столь тщательно определено им, мы обязаны той драгоценной, нарисованной им самим картиной надежд и опасений, в связи с морскими комбинациями, сменявшими одна другую в его неутомимом мозгу, расчетов и догадок – верных или ошибочных, но всегда остроумных. Эту картину дают почти ежедневные письма к морскому министру.

Особенно заботила Наполеона задержка Гантома, который, будучи «герметически блокирован и парализован постоянными штилями», не мог выйти из порта, и вопрос о том, где Нельсон, который «исчез с его глаз и пропал без вести» гораздо более безнадежно, чем Вильнев с горизонта британцев. «Ради Бога, поторопите выходом Брестскую эскадру, чтобы она успела еще соединиться с Вильневом! Нельсон опять обманулся и ушел в Египет. Вильнев 10 апреля скрылся из виду. Пошлите ему известие, что Нельсон ищет его в Египте; все это я и сам сообщаю Гантому через курьера. Дай Бог, однако, чтобы последний не застал уже его в Бресте». 15 апреля Гантом попытался выйти. Британский флот был отогнан в море штормом 11-го числа, но 13-го возвратился вновь на свой пост. После полудня 14-го числа адмиралу Гарднеру, который на время сменил Корнуолиса, было доставлено известие, что французы снимаются с якоря. На следующий день они действительно вышли в море, но так как теперь у британцев было двадцать четыре корабля, против их двадцати одного, то они ограничились лишь демонстрацией и возвратились в порт.

Так как приближение благоприятного для крейсерства времени года оставляло все менее и менее надежды на ослабление блокады, то Наполеон построил новую комбинацию. Два стоявшие в Рошфоре линейных корабля, тогда уже почти готовые, должны были отплыть оттуда под начальством контр-адмирала Магона для доставки новых инструкций Вильневу. Последнему предписывалось теперь ждать Гантома в течение тридцати пяти дней после прибытия Магона, и если бы Гантом не пришел и тогда, возвратиться прямо в Ферроль, отказавшись от rendevous в Сант-Яго. В Ферроле его ожидали пятнадцать французских и испанских кораблей, вместе с которыми и двумя кораблями Магона силы его достигли бы численности тридцати пяти кораблей. С ними он должен был подойти к Бресту для соединения с Гантомом, после чего все пятьдесят шесть линейных кораблей должны были сейчас же отплыть в Канал. Магон вышел с этими инструкциями из Рошфора в начале мая, а 4 июня доставил их Вильневу, – как раз вовремя для того, чтобы эскадра последнего приняла на обратном пути предписанное ими направление. Для облегчения упомянутого соединения французских эскадр у Бреста были воздвигнуты наскоро весьма сильные батареи, защищавшие якорную стоянку вне Жоле. Здесь в мае Гантом занял позицию, прикрывавшуюся ста пятьюдесятью орудиями этих батарей.

Из вышеизложенного видно, что план императора, хотя и сохранивший свои существенные черты, претерпел теперь чрезвычайно важное изменение вследствие «строгости» блокады Бреста. Соединение эскадр все еще оставалось «замковым камнем» плана, но настойчивость, с какой противник держал под замком самую большую из них, заставила решиться на попытку сосредоточения большего числа кораблей в Бискайской бухте, где в изобилии крейсировали суда британского флота, – попытку, которая сначала была отвергнута им как обещавшая наименьший успех.

Поэтому теперь, более чем когда-либо, для Наполеона сделалось желательным отвлечь из этих вод возможно большее число крейсеров противника. Эта цель постоянно занимала его мысль и «окрашивала его расчеты цветом его надежд». Вопреки статистике, он считал, как выше было сказано, что Ост-Индия представляет для британцев самый насущный интерес. Поэтому он старался возбудить их тревогу за судьбу этой страны и упорно продолжал думать, что всякий отряд, отплывший из Англии, направлялся туда. «Кокрен, – пишет он 13 апреля, – был перед Лиссабоном 4 марта. Он должен затем идти к Зеленому мысу, оттуда на Мадейру, и если ничего не узнает там о местонахождении наших эскадр, пройдет в Индию. Именно так поступил бы на его месте всякий адмирал, обладающий здравым смыслом». 10 мая, когда Кокрен оставался в Вест-Индии уже более месяца, Наполеон повторяет это мнение и в то же время делает предположение, что пятитысячный отряд войск, который отплыл из Англии 15 апреля со строжайше секретными инструкциями, направлялся к мысу Доброй Надежды. «Опасения, что эта экспедиция встретится с Вильневом, заставят их послать еще корабли в Индию». 31 мая Наполеон высказывает предположение, что восемь линейных кораблей, вышедших десять дней назад под начальством Колингвуда, следуют в Индию, и неделю спустя повторяет эту догадку с уверенностью: «Ответственность министров так велика, что они не могли послать его никуда, кроме Ост-Индии». 9 июня он пишет: «Все заставляет меня думать, что англичане послали пятнадцать кораблей в Ост-Индию, когда узнали, что Кокрен достиг Барбадоса две недели спустя после отплытия Миссиесси. В таком случае вполне возможно, что Нельсон послан в Америку». Это мнение повторяется 13-го и 14-го. 28-го, когда завеса начинает спадать с его глаз, он делает ряд остроумных соображений, которые, как исходящие от неверной посылки, ввели его в такое заблуждение: «Трудно думать, чтобы англичане без получения соответствующих известий послали семнадцать линейных кораблей (т. е. соединенные эскадры Нельсона и Колингвуда) в Вест-Индию, где Нельсон, по присоединении к его десяти кораблям шести кораблей адмирала Кокрена и трех из Ямайки, будет иметь девятнадцать, – больше, чем в нашей эскадре там. Колингвуд же, идя в Ост-Индию с восемью кораблями и найдя там девять, будет иметь всего семнадцать – также больше, чем у нас. Трудно поверить при этих условиях, что неприятель, имея шансы быть везде численно сильнее нас, будет настолько слеп, что оставит Ост-Индию на произвол судьбы».