Текст книги "Роль морских сил в мировой истории"

Германия в то время делилась на множество мелких княжеств, соседствующих с мощной Австрийской империей. Политика мелких государств была изменчивой, а главная цель Франции состояла в том, чтобы сплотить под своим влиянием возможно большее их количество в соответствии с ее традиционной политикой противоборства с Австрией. Сталкиваясь, с одной стороны, с враждебной политикой Франции, Австрия, с другой стороны, подвергалась постоянной опасности нападения турецкой Османской империи, все еще сохранявшей силу, хотя и клонившейся к упадку. Франция ориентировалась долгое время на поддержание дружественных отношений с Османской империей, не только в интересах сдерживания Австрии, но также в целях расширения торговли с Левантом. Кольбер, в своем страстном стремлении к восстановлению морской силы Франции, поощрял этот дружественный союз. Следует помнить, что в состав Османской империи входили, помимо нынешней Турции, весь Балканский полуостров, а также Ближний Восток, Причерноморье и Северная Африка (Египет, Ливия, Тунис и Алжир).

Пруссия в том виде, какой мы ее знаем сегодня, еще не существовала. Основы будущего королевства закладывались Бранденбургом, сильным малым государством (курфюршеством), которое пока не могло действовать самостоятельно, но тщательно старалось показать, что не приемлет зависимого положения. Польское королевство еще существовало как наиболее раздражающий и важный фактор европейской политики из-за слабости и нестабильности ее государственного строя, который заставлял любое другое государство тревожиться, как бы некий непредвиденный поворот событий там не оказался выгодным сопернику. Традиционная политика Франции заключалась в сохранении стабильной и сильной Польши. Россия пока еще не поднялась во весь рост, входя (но еще не войдя – до победы в Северной войне 1700–1721 годов) в круг великих европейских держав. Россия и другие страны Балтики были естественными соперниками в борьбе за преобладание в море, где другие государства, и прежде всего морские державы, имели конкретные интересы и откуда они черпали главным образом разного рода материалы для оснащения флота. Швеция и Дания постоянно враждовали в то время и выступали основными сторонами большинства возникавших там конфликтов. В течение многих лет в прошлом и в ходе первых войн Людовика XIV Швеция состояла большей частью в союзе с Францией. Таковы были ее пристрастия (точнее, государственные интересы, диктующиеся объективной реальностью. – Ред.).

Общая ситуация в Европе в том виде, в каком она была охарактеризована, складывалась потому, что основная «пружина», приводившая в движение колеса механизма тогдашней истории, находилась в руках Людовика XIV. Относительная слабость ближайших соседей, значительные ресурсы королевства, ждущие своего использования, целеустремленность, вытекавшая из абсолютистского характера власти, собственный прагматизм и неуемная энергия короля, которому помогал в первой половине его правления кабинет министров исключительных способностей, действовали во взаимосвязи. Все объединилось, чтобы поставить страны Европы, в той или иной степени, в зависимость от политики французского короля и заставить их учитывать, если не следовать, его руководство. Целью короля было величие Франции. Перед ним стоял выбор достижения этого двумя путями – действиями на суше или на море. Проблема состояла не в том, что один путь целиком исключал другой, но в том, что Франция, при всем своем могуществе, не располагала возможностями двигаться обоими путями.

Людовик XIV выбрал курс на территориальные приобретения. Он женился на старшей дочери короля Филиппа IV, тогда правившего в Испании. И хотя по условию брачного договора она отказывалась от всех претензий на наследство отца, не составляло труда найти повод пренебречь этим условием. Нашли юридические основания исключить его хотя бы в отношении определенной территории Испанских Нидерландов и Франш-Конте. Французы вступили в переговоры с испанским двором с целью аннулирования этого условия вообще. Вопрос представлял тем большее значение, что хилость мужского наследника трона делала очевидным окончание на нем австрийской ветви испанских королей. Желание посадить на испанский трон французского принца (либо себя самого), таким образом объединив две короны и обеспечив власть династии Бурбонов по обе стороны от Пиренеев, явилось ошибкой. Это привело Людовика XIV в ходе оставшегося срока правления к уничтожению морской силы Франции, а также к обнищанию и унижению его народа (кроме того, к большим потерям наиболее ценных и перспективных колоний. – Ред.). Людовик так и не понял, что ему следовало принимать в расчет и остальную Европу. Овладение испанским троном пришлось отложить до того, как он освободится. Но французский король был готов к немедленным действиям по приобретению испанских владений к востоку от Франции.

Чтобы действовать более эффективно, король лишил Испанию всех возможных союзников. При этом он прибег к искусным дипломатическим интригам, изучение которых дает поучительные примеры осуществления стратегии в царстве политики. Но он допустил две серьезные ошибки во вред морской мощи Франции. Еще двадцать лет назад Португалия принадлежала испанской короне, и претензии на эту страну не были сняты. Людовик посчитал, что возвращение Португалии чересчур усилило бы Испанию, затруднив реализацию его целей. Среди других средств противодействия этому он способствовал браку Карла II и инфанты Португальской, вследствие чего к Англии фактически отошли Португалия (надолго ставшая английской союзницей и протеже. – Ред.), Бомбей в Индии и, в Гибралтарском проливе, Танжер, считавшийся великолепным портом. Здесь мы наблюдаем французского короля, который в жажде территориальных приобретений фактически сдает Англии Средиземноморье и добивается ее союза с Португалией. Любопытнее всего последнее обстоятельство. Ведь Людовик предвидел крах испанской династии и должен был, скорее, желать союза королевств Пиренейского полуострова. Фактически Португалия стала зависимой территорией и форпостом Англии, пользуясь которым она свободно осуществляла высадку своих войск на полуострове до конца периода Наполеоновских войн. И в самом деле, Португалия, как независимое от Испании королевство, была слишком слабой, чтобы не попасть под контроль державы, господствующей в морях и имеющей легкий доступ к португальскому побережью. Людовик не прекращал поддерживать Португалию в ее конфликте с Испанией и способствовал ее независимости. Он также противодействовал голландцам и вынудил их оставить Бразилию, которую те отняли у португальцев (в 1624—1630-м и последующие годы).

С другой стороны, Людовик добился от Карла II уступки Дюнкерка в Ла-Манше, прежде захваченного Кромвелем. Передача этого города-порта стоила денег и была неоправданна с точки зрения морской стратегии. Для англичан Дюнкерк был плацдармом на французской территории. У французов он превратился в прибежище каперов, бедствие для английской торговли в Ла-Манше и Северном море. По мере убывания французской морской силы Англия рядом соглашений добилась демонтажа портовых сооружений Дюнкерка, который, между прочим, стал прибежищем знаменитого Жана Бара и других известных французских каперов.

Между тем знаменитейший и умнейший из министров Людовика Кольбер старательно выстраивал систему управления, которая посредством увеличения и упрочения благосостояния государства должна была создать большую гарантию величия и процветания страны, чем самые впечатляющие предприятия короля. Относительно деталей, касающихся внутреннего развития королевства, заметим лишь мимоходом, что Кольбер уделял значительное внимание сельскохозяйственному производству и мануфактурам. В морской же сфере быстро начала проводиться искусная политика наступления на торговые и морские интересы голландцев и англичан, политика, которая мгновенно встретила противодействие. Были созданы крупные торговые компании, развернувшие свою деятельность на Балтике, в Леванте, Ост-Индии и Вест-Индии. Таможенные правила были скорректированы таким образом, чтобы поощрить французских производителей и дать возможность французским товарам накапливаться на складах больших портов. Посредством этого надеялись, что Франция заменит Голландию в качестве большого склада Европы. Географическое положение Франции весьма благоприятствовало такой функции. В то же время сочетанием таких мер, как обложение пошлинами грузового тоннажа иностранных кораблей, выдача премий за строительство отечественных кораблей и издание тщательно продуманных суровых указов, обеспечивающих монополию перевозок французскими судами торговых грузов в колонии и обратно, поощрялся рост торгового флота Франции. Англия ответила на эти меры немедленно. Голландия, для которой французские меры представляли более серьезную угрозу из-за большого удельного веса ее торговых перевозок и ограниченности ее национальных ресурсов, ограничилась на время одними демаршами. Через три года она тоже приняла ответные меры. Кольбер, опираясь на большое превосходство Франции, как реального (и еще больше потенциального) производителя товаров, старался не уклоняться от избранного пути, который наряду с созданием большого торгового флота заложил бы широкую основу для усиления военного флота, развивавшегося еще более стремительно благодаря вмешательству государства. Благосостояние страны росло быстро. Через двенадцать лет все процветало и богатело в государстве, которое находилось в жесточайшем кризисе, когда Кольбер занялся финансами и строительством флота.

«При нем, – пишет французский историк, – Франция росла в мирное время так, как во время войны… Искусное ведение им войны тарифов и премий имело тенденцию ввести в разумные пределы чрезмерный рост торговой и морской мощи, который Голландия поддерживала за счет других стран. Эта тенденция состояла также в том, чтобы сдержать Англию, жаждущую отобрать у Голландии ее превосходство и использовать его в Европе самым опасным образом. Франция, видимо, была заинтересована в мирном развитии Европы и Америки. Мистический голос, голос прошлого и будущего одновременно, звал ее вести войны на других берегах»[19]19
  Martin. History of France.


[Закрыть].

Этот призыв был выражен устами Лейбница, одного из величайших умов мира. Он сказал Людовику XIV, что война Франции за Египет даст ей благодаря господству в Средиземноморье и контролю торговли с Востоком победу над Голландией более весомую, чем самая успешная военная операция на суше. А обеспечив крайне необходимый внутренний мир в королевстве, король создаст военно-морскую мощь, которая гарантирует Франции преобладание в Европе. Лейбниц предлагал Людовику XIV перейти от курса на достижение триумфа на суше к поискам средств обеспечения долговременного величия Франции путем обладания значительной морской силы, основами которой король, благодаря гению Кольбера, уже располагал. Через столетие более великий деятель, чем Людовик XIV, пытался возвысить себя и Францию следованием по пути, указанному Лейбницем. Но у Наполеона, в отличие от Людовика XIV, не было флота, достаточного по мощи для осуществления поставленной задачи. На этот проект Лейбница будет обращено больше внимания, когда речь пойдет о важной дате, в которую началось его обсуждение, – когда Людовик XIV, его королевство и флот, достигший высочайшей эффективности, оказались на распутье, а затем был выбран путь, определивший, что Франция не будет морской державой. Последствия решения, фактически убившего дело Кольбера и похоронившего процветание Франции, ощущались при жизни нескольких поколений, когда мощный флот Англии в ходе нескольких войн установил господство над морями, обеспечил растущее благосостояние островного королевства, истощая в то же время ресурсы внешней торговли Франции, что несло на французскую землю сопутствующую этому бедность. Ошибочный курс, начатый Людовиком XIV, фактически отстранил Францию во время правления его преемника от многообещающего предприятия в Индии.

Между тем две морские державы, Англия и Голландия, питавшие недоверие к Франции, еще больше враждовали друг с другом, что стараниями Карла II привело ко второй англо-голландской войне. Подлинная причина вражды двух стран, несомненно, состояла в торговых противоречиях, и конфликт между ними вспыхнул сразу же после столкновения двух торговых компаний. Он начался на западном побережье Африки. В 1664 году английская эскадра, после захвата здесь нескольких голландских факторий, взяла курс на Новый Амстердам (ныне Нью-Йорк) и также захватила его. Все это происходило до официального объявления войны между двумя странами в феврале 1665 года. Война, несомненно, встретила широкую народную поддержку в Англии. Настроения народа были выражены устами Монка, который, как сообщают, высказывался таким образом: «Какое имеет значение тот или иной повод? Нас больше интересует торговля, в которой голландцы сейчас главенствуют». Кроме того, вряд ли можно сомневаться в том, что, несмотря на претензии торговых компаний, власти Соединенных провинций охотно избегли бы войны. Даровитый деятель, возглавлявший Голландию, отчетливо видел деликатное положение, которое занимала его страна между Англией и Францией. Однако голландцы запросили поддержки Франции, ссылаясь на оборонительный договор 1662 года. Людовик XIV пошел навстречу запросу, но неохотно. Еще молодой французский военный флот практически не оказал никакой помощи голландцам.

Война между двумя морскими державами велась полностью на море и носила все общие черты таких войн. Состоялись три крупных морских сражения – первое из них 13 июня 1665 года у Лоустофта (побережье Норфолка); второе, известное как битва Четырех дней, длилось с 11 по 14 июня 1666 года в проливе Па-де-Кале (Дуврском проливе); и третье – 4–5 августа того же года у мыса Норт– Форленд (восток графства Кент). В первом и последнем сражениях англичане добились победы, во втором сражении успех сопутствовал голландцам (автор скромно умалчивает о том, как голландцы в 1667 году вторглись в Темзу, уничтожили там часть английского флота и блокировали устье Темзы, что и ускорило заключение мирного договора, на который была вынуждена пойти Англия. – Ред.). Именно это сражение будет подробно разобрано, потому что как раз о нем был обнаружен такой полный и обстоятельный отчет, который позволяет сделать ясный и точный комментарий по тактике боя. В этих сражениях представляют интерес некоторые особенности, в целом более актуальные в наше время, чем подробности об отчасти устаревших тактических действиях.

В первом сражении, при Лоустофте, голландский командующий Опдам (Вассенар), который был не моряком, а кавалерийским офицером, очевидно, получил категоричный приказ вступить в бой, но ему не предоставили сразу свободу действий, которой должен пользоваться командующий. Подобное вмешательство в компетенцию командующего на поле боя или в морском сражении является одним из наиболее частых искушений кабинетных чиновников, и оно, как правило, приводит к беде. Де Турвиля, наиболее способного из адмиралов Людовика XIV, вынудили рисковать всем французским флотом против его воли (видимо, имеется в виду победа де Турвиля в сражении у мыса Бичи^ед (юго-восточное побережье Англии, Восточный Суссекс) в июле 1690 года, одна из крупнейших в истории Франции, – флот де Турвиля (70 линейных кораблей) наголову разбил англо-голландский флот адмирала Герберта (около 60 линейных кораблей). Спаслось, уйдя в Темзу, лишь 15 кораблей Герберта. – Ред.). А столетием позже крупная французская эскадра ускользнула от английского адмирала Кейта только из-за того, что он подчинился категоричному приказу вышестоящего начальника, который оставался в порту по болезни.

В Лоустофтском сражении (голландский флот насчитывал 103 корабля, 11 яхт, 11 брандеров и 12 галеонов; английский – 109 кораблей, 28 брандеров и 7 посыльных судов. – Ред.) голландский авангард не выдержал атаки, а чуть позже погиб один из нижестоящих адмиралов центра, где находилась собственная эскадра Опдама. Экипажи кораблей поддались панике, перестали подчиняться своим офицерам и вывели эскадру из боя. За этой эскадрой последовали 12 или 13 других кораблей, оставив в боевой линии голландцев огромную брешь. Это происшествие доказывает то, на что уже указывалось ранее, а именно отсутствие должной дисциплины в голландском флоте и решительности офицеров, несмотря на прекрасные боевые качества этого народа, причем весьма вероятно, что среди голландцев хороших капитанов было больше, чем среди англичан. Естественная стойкость и отвага голландцев не могут заменить всецело профессиональную гордость и чувство военной чести, которые воспитывают здоровые военные учреждения. Взгляды американцев на данный вопрос довольно неопределенны. Из-за этого отсутствует взаимосвязь между отвагой вооруженной личности и боеспособностью страны в целом.

Опдам, видя, что сражение складывается не в его пользу, видимо, пережил чувство близкое к отчаянию. Он пытался взять на абордаж корабль главнокомандующего английской эскадрой, которым был герцог Йоркский, брат короля. Опдаму не удалось это сделать, и в последовавшей отчаянной артиллерийской дуэли его корабль загорелся и взорвался (Опдам погиб). Вскоре после этого сцепились три или, согласно одному свидетельству, четыре голландских корабля, вся эта группа кораблей была сожжена одним брандером. Чуть позже три или четыре других корабля в отдельности постигла та же судьба. Голландский флот оказался теперь полностью дезорганизованным. Он обратился в бегство под прикрытием эскадры ван Тромпа, сына знаменитого адмирала прежних лет, который в период существования Английской республики проходил Ла-Манш с метлой на верхушке мачты (голландцы потеряли 14 кораблей потопленными и 18 захваченными англичанами, 6 тыс. чел. убитыми и пленными.

Англичане потеряли всего 2 корабля, около 1 тыс. чел. убитыми, ранеными и пленными. – Ред.).

Брандеры в данном случае играли весьма заметную роль, разумеется более заметную, чем во время войны 1652–1654 годов, хотя в ходе обеих войн они были придатками к флоту. Бросается в глаза очевидное сходство между ролью брандера и той ролью, которая предназначена в современных войнах миноносцу. Главные черты сходства – сокрушительный характер атаки, относительно малые размеры корабля и высокие требования к выдержке атакующего. Основное различие заключается в относительной надежности управления современным кораблем. К надежности отчасти добавляются преимущества современного броненосца над старым линейным кораблем, а также способность миноносца мгновенно поражать цель самодвижущейся миной (торпедой). Ее атака сразу приносит неудачу или успех, в то время как для брандера требовалось время для поражения цели. Но поражение миной сейчас, как и в прошлом, завершается полным уничтожением корабля противника (автор преувеличивает. Броненосец одной торпедой уничтожить было практически нельзя, только в той или иной степени повредить. – Ред.), вместо постепенного вывода его из строя или ограничения его боеспособности. Оценка особенностей брандеров, условий, в которых они достигли колоссального применения, причины их исчезновения, возможно, поможет разным странам определить, является ли миноносец по своим боевым свойствам тем кораблем, который и в дальнейшем сохранится на вооружении флота (впервые по-настоящему миноносцы показали себя в ходе Русско-японской войны 1904–1905 годов. – Ред.).

Французский офицер, исследовавший послужной список французского флота, констатирует, что впервые брандер как средство вооружения флота появляется в 1636 году.

«Их оснащали особым оборудованием, независимо от того, строились ли они специально для этой цели или переоборудовались для нее из кораблей другого предназначения. Их передавали под командование офицеров незнатного происхождения, присваивая звание капитана брандера. Экипаж корабля состоял, помимо капитана, из 5 подчиненных ему офицеров и 25 матросов. Легко опознаваемый по крюкам, всегда крепящимся к реям, брандер играет все меньшую роль в начале XVIII века. В конце концов он исчезает вовсе из флотов из-за того, что сдерживает их скорость и затрудняет маневрирование. По мере того как военные корабли увеличиваются в размерах, их взаимодействие с брандерами становится с каждым днем все более затруднительным. С другой стороны, уже забросили идею сочетания брандеров с боевыми кораблями в нескольких группах, каждая из которых оснащается всеми средствами для атаки и обороны. Тесный боевой строй линейных кораблей, предполагая расположение брандеров во второй линии, занимающей более чем 2,5-километровый отрезок на дальней позиции от противника, делал брандеры все менее и менее пригодными для выполнения их задач. Официальная карта сражения при Малаге (1704), вычерченная сразу же после сражения, показывает расположение Полем Гостом брандеров именно в этой позиции. Наконец, применение гранат (в данном случае устаревшее название разрывных (осколочно-фугасных) артиллерийских снарядов (тогда – ядер). – Ред.), способных вызвать пожары на кораблях с большей надежностью и быстротой и принимавшихся на вооружение как раз в тот период, который мы рассматриваем, хотя и утвердившихся в боевом применении значительно позднее, нанесло роковой удар по брандеру»[20]20
  Gougeard. Op. cit.


[Закрыть]. (Брандеры применялись и позже. В 1770 году в ходе Чесменского морского боя блокированную в Чесменской бухте турецкую эскадру атаковали (в ночь на 26 июня (7 июля) 4 брандера. Один из них, под командованием лейтенанта Д.С. Ильина, поджег турецкий линейный корабль, пожар распространился на остальные. К утру сгорело 15 линейных кораблей, 6 фрегатов, свыше 40 малых судов, 10–11 тыс. турок. Русские захватили 1 линейный корабль и 5 галер, потеряв 11 человек убитыми. – Ред.)

Те, кто знакомы с теориями и дискуссиями нашего времени по вопросам тактики и вооружения флотов, распознают в этом кратком упоминании давно устаревшего типа оружия определенные идеи, отнюдь не устаревшие. Брандер был снят с вооружения флотов, «скорость которых сдерживал». В непогоду малый корабль всегда движется со сравнительно малой скоростью. Считают, что в условиях умеренного волнения моря скорость миноносца падает с 20 узлов до 15, а то и меньше. Крейсер, имеющий скорость хода от 17 до 19 узлов, может либо уйти от преследования миноносцев, либо держать их на дистанции огнем пулеметов и артиллерийских орудий. Миноносцы – корабли мореходные, «и предполагается, что могут находиться в море в любую погоду. Однако, как утверждают, быть на борту миноносца длиной в 110 футов (33,5 метра) в условиях бурного моря крайне неприятно. Жара, шум, вибрация двигателей весьма велики. О питании и говорить нечего, говорят, найдется мало людей, способных в этих условиях оценить хорошо приготовленную пищу. Получить необходимый отдых в таких условиях, осложняющихся еще передвижениями миноносца, чрезвычайно трудно». Видимо, будут строиться миноносцы покрупнее, но фактор потери скорости в непогоду сохранится, пока размеры миноносца не увеличатся до уровня, влекущего за собой его оснащение каким-то оружием, более разрушительным, чем мины. Подобно брандерам, малые миноносцы будут сдерживать скорость и осложнять маневрирование флота, которому они приданы[21]21
  С тех пор как были написаны эти строки, осенние маневры английского флота 1888 года подтвердили данный вывод. Не надо повторных экспериментов такого рода, чтобы удостовериться в самоочевидном факте.


[Закрыть]. Утверждают, что исчезновение брандеров было ускорено также применением разрывных и зажигательных артиллерийских снарядов. Вполне вероятно, что в сражениях в открытом море оснащение минами (торпедами) более мощных кораблей положит конец существованию миноносца. Брандер продолжал использоваться против эскадр, стоявших на якоре, вплоть до окончания Гражданской войны в США, а миноносец будет всегда использоваться в пределах доступного ему радиуса действий от своего порта.

Третья фаза морской практики двухсотлетней давности, которая упоминалась во фрагменте исследования, процитированном выше, включает идею, знакомую по современным дискуссиям, а именно идею группового строя. «Идея сочетания брандеров с боевыми кораблями в нескольких группах, каждая из которых оснащается всеми средствами атаки и обороны» носила временный характер, поскольку, как известно, позднее от нее отказались. Формирование кораблей в группы из двух, трех или четырех единиц специально для совместных действий сейчас широко применяется в английском флоте. Менее популярна эта идея во Франции, где она встречает серьезные возражения. Ни одна проблема подобного рода, как бы умело она ни обосновывалась, не разрешится суждением одного человека, не разрешится до тех пор, пока не пройдет надежное испытание временем и опытом. Можно заметить, однако, что в хорошо организованном флоте имеются два уровня командования, каждый из которых сам по себе является настолько естественным и необходимым, что не может быть отброшен в сторону или проигнорирован. Это – командование флотом как единым целым и командование отдельным кораблем как боевой единицей. Когда эскадра увеличивается настолько, что не может управляться одним человеком, она делится на части, и в ходе сражения фактически образуются две эскадры, добивающиеся общей цели. Так, Нельсон в своем знаменитом приказе во время Трафальгарского сражения указывал: «Заместитель командующего после того, как мои намерения станут ему известны (обратите внимание на значение «после», которое покрывает функции как главнокомандующего флотом, так и его заместителя), располагает полной свободой действий в целях атаки противника и развития удара до его захвата или уничтожения».

Размеры и стоимость отдельного современного броненосца делают маловероятной такую многочисленность флотов, которая потребует их разделения. (Прошло не так уж много времени (четверть века), и во время Первой мировой войны друг против друга действовали огромные британский Гранд-Фли и германский Флот открытого моря, подразделявшиеся на эскадрильи. – Ред.) Но состоится подобное разделение или нет, это не повлияет на решение проблемы формирования групп. Имея в виду простой принцип этой теории и оставляя без внимания кажущуюся тактическую неуклюжесть предполагаемых специальных групп, проблема состоит в следующем. Будет ли введена между двумя уровнями командования – адмирала флота и капитанов отдельных кораблей – третья инстанция, которая, с одной стороны, частично возвысится над верховной властью адмирала, а с другой отчасти ограничит сферу компетенции командиров кораблей? Дальнейшее затруднение вытекает из ограниченного соблюдения принципа поддержки, особо требующейся от кораблей конкретного типа, на котором держится групповой строй. Оно состоит в следующем. Когда сигналы больше не различаются, выполнение командирских функций в отношении своего корабля и эскадры в целом будет осложняться обязанностью капитана взаимодействовать с конкретными кораблями, что временами будет занимать его внимание больше, чем положено. Групповой строй подвергся в прошлом временному испытанию и был упразднен до того, как прошел испытание опытом. Время покажет, выживет ли он в своей вновь восстановленной форме. Перед тем как закрыть эту тему, можно добавить, что свободный групповой (как и походный строй кораблей, соответствующий походному маршу армии) строй имеет определенные выгоды. Ведь некоторый порядок поддерживается без жесткой привязки к определенной позиции, соблюдение которой день и ночь, очевидно, стоит большого напряжения сил капитану и вахтенным офицерам. Такого походного строя не следует, однако, допускать, пока флот не достиг высокой степени тактической чет кости.

Возвратимся к брандерам и миноносцам. Роль последних часто обнаруживается в той схватке, которая всегда следует за парой стремительных прохождений друг против друга противостоящих эскадр. Дым и неразбериха в это время дают миноносцу шанс. Это вполне правдоподобно. Ведь миноносец, разумеется, располагает маневренностью, недоступной брандеру. Схватка двух эскадр, однако, не совсем благоприятна для брандера. Процитирую здесь еще одного французского офицера, который разбирает англо-голландские бои в недавнем периодическом издании с особенной четкостью и способностью заставить думать. Он пишет: «Вместо того чтобы мешать прямому действию брандера, который ничего не значил или почти ничего не значил в ходе сумбурных сражений войны 1652–1654 годов, упорядоченность и координация действий, вновь приобретенные в передвижениях эскадр, кажется, скорее способствуют этому. Брандеры играли очень большую роль в битвах при Лоустофте, в Па-де-Кале (битва Четырех дней) и Норт– Форлендском сражении. При сохранении боевого порядка линейных кораблей эти поджигающие корабли на самом деле лучше прикрываются артиллерийским огнем. В таких условиях брандер можно направить гораздо эффективней, чем прежде, в направлении отчетливой и определенной цели»[22]22
  Chabaud-Arnault. Revue Mar. et Col. July, 1885.


[Закрыть].

В сумбурных боях войны 1652–1654 годов брандер «действовал, так сказать, в одиночку в поисках шанса сцепиться с кораблем противника. Он подвергался риску ошибиться, не имел защиты от артиллерийского огня противника, был почти наверняка обречен на то, что будет потоплен противником или сгорит без всякой пользы. Теперь же, в 1665–1667 годах, все радикально изменилось. Жертва брандера четко обозначена. Он различает ее, легко находит ее на сравнительно устойчивой позиции в боевом строю кораблей противника. С другой стороны, корабли собственного подразделения брандера не теряют его из виду. Они, по возможности, сопровождают брандер, прикрывают его огнем своей артиллерии на всем протяжении его следования к цели и дают ему уйти, не сгорев, как только обнаружится бесполезность атаки. Очевидно, что в таких условиях действия брандера (как правило, непредсказуемые, иными они и не могут быть) тем не менее приобретают больше шансов на успех». Эти пояснения, возможно, нуждаются в определенном или дополнительном замечании относительно того, что сумбур в боевых порядках противника в то время, когда свои силы сохраняют организованный боевой строй, открывает широкие возможности для решительной атаки. Вот свидетельство исследователя, выясняющего причины упразднения брандера: «Здесь, далее, мы наблюдаем брандер в состоянии его наивысшей эффективности. Эффективность снижается, и сам брандер завершает свои функции в сражениях в открытом море. Это происходит тогда, когда корабельная артиллерия становится более совершенной, снаряды ложатся дальше, точнее и быстрее[23]23
  Последние достижения скорострельных автоматических орудий при увеличении их калибра и, соответственно, дальнобойности и пробивной способности воспроизводят ту же самую ступень цикла развития.


[Закрыть]; это происходит тогда, когда корабли приобретают более совершенные очертания, лучшую управляемость, более совершенное и сбалансированное парусное вооружение и становятся способными, благодаря большей скорости и маневренности, избегать, почти наверняка, столкновения с брандерами, направленными против них. Это происходит тогда, наконец, когда флоты руководствуются тактикой, столь же совершенной, сколь ранее она была робкой; тактикой, которая возобладала столетием позже в ходе всей Войны американских колоний за независимость. Когда эти флоты в целях избегнуть ущерба своему совершенному боевому порядку отказываются от следования компактными группами и оставляют одной артиллерии решать судьбу сражения».