Текст книги "Роль морских сил в мировой истории"

Если это верно, то военная мудрость, а также экономия времени и денег требуют реализации этого принципа в морских условиях как можно скорее – с убеждением, что держава, достигшая военного преобладания, окажется в конце концов в выигрыше. В ходе Войны американских колоний за независимость численный перевес неприятельских сил над силами Англии был весьма значительным, реальный перевес – несколько меньше, но все же и он имел место. Военные соображения требовали оставления колоний, но если национальная гордость не могла этого вынести, то правильный курс состоял в блокировании военных портов врагов. Если не хватало сил на то, чтобы превзойти флоты обеих враждебных держав, то следовало блокировать порты сильнейшей из них. Здесь крылась первая ошибка английского адмиралтейства. Сообщение первого лорда адмиралтейства о наличных силах флота в начале войны не подкреплялось фактами. Первая эскадра под командованием Кеппеля едва равнялась по численности французской эскадре. В то же время силы Хоу в Америке уступали флоту д'Эстена. В 1779 и 1781 годах, наоборот, английский флот превосходил французский в отдельности. Тем не менее союзники беспрепятственно соединились, и в 1781 году де Грасс отправился в Вест-Индию, а Сюффрен в восточные моря. Во время операции Кемпенфельдта против де Гишена английское адмиралтейство знало о том, что французский конвой имел большое значение для кампании в Вест-Индии, и тем не менее оно направило в поддержку Кемпенфельдту всего 12 кораблей под командованием адмирала. В то же время, помимо подкреплений, предназначенных для Вест-Индии, определенное количество других кораблей стояло в Даунсе, как справедливо выразился Фокс, «с пустячной целью» противодействия голландской торговле. Различные обвинения, выдвинутые Фоксом в речи, откуда взята вышеприведенная цитата, и которые, на примере франко-испанской войны, подчеркивали главным образом целесообразность нападения на союзников до того, как они выйдут на океанский простор, были поддержаны высокопрофессиональным мнением Хоу. Об операции Кемпенфельдта он сказал следующее: «Не только судьба островов Вест-Индии, но, возможно, весь будущий исход войны мог почти без риска решиться в Бискайском заливе»[158]158
  Annual Register, 1782.


[Закрыть]. Не без риска, но с большой вероятностью на успех весь будущий исход войны следовало связать с сосредоточением английского флота в акватории между Брестом и Кадисом. Не было бы более эффективной поддержки Гибралтару. Не было бы большей гарантии отвлечения сил неприятеля от Вест-Индии. И американцы тщетно обращались бы за помощью, какой она бы ни была ограниченной, французского флота. Потому что впечатляющие результаты, полученные от прибытия эскадры де Грасса, не должны затемнять то, что он прибыл 31 августа и объявил, что должен вернуться в Вест-Индию в середине октября. Только благоприятное стечение обстоятельств предотвратило повторение для Вашингтона в 1781 году горького разочарования, которое он испытал от д'Эстена и де Гишена в 1778 и 1780 годах.

Глава 12

События в Индии (1778–1781). Сюффрен отбывает из Бреста в Индию (1781). Его блестящая морская кампания в морях вокруг Индии (1782–1783)

Весьма любопытная и поучительная кампания Сюффрена в Ост-Индии, хотя сама по себе и является наиболее заметной и выдающейся операцией войны 1778–1783 годов, не смогла повлиять на исход войны в целом, но не по вине Сюффрена. Лишь в 1781 году французский двор смог направить на Восток морские силы, адекватные важности предприятия. Кроме того, обстановка на Индийском полуострове в то время была такова, что давала редкую возможность поколебать власть англичан. Хайдар Али, наиболее искусный и смелый из всех врагов, против которых до сих пор воевали англичане, правил тогда в княжестве Майсур, располагавшемся в южной части полуострова и в силу этого угрожавшего как Карнатику, так и Малабарскому берегу. Десятью годами раньше Хайдар Али в одиночку вел весьма успешную войну против вторгнувшихся иноземцев, закончившуюся заключением мирного соглашения на условиях восстановления завоеваний сторон. Теперь он был взбешен захватом Маэ. С другой стороны, против англичан выступила часть воинственных мелких княжеств, называвшихся маратхами. Они принадлежали к одному народу и поддерживали между собой непрочные связи, наподобие феодальных. Территория, населенная маратхами, со столицей Пуна (столица маратхской конфедерации, где находились пешвы – наследственные премьер-министры этого государственного образования. – Ред.) близ Бомбея, распространялась от Майсура до Ганга. Имея смежные границы и занимая центральное положение в отношении трех английских колониальных владений со столицами в Бомбее, Калькутте и Мадрасе, Хайдар Али и маратхи могли оказывать друг другу взаимную поддержку и проводить наступательные операции против общего врага. В начале войны между Англией и Францией в Пуне появился французский агент. Уоррену Гастингсу, английскому генерал– губернатору, доложили, что маратхи согласились на определенные условия и передали французам порт на Малабарском берегу. С присущей ему проворностью Гастингс немедленно решил воевать и направил отряд бенгальской армии через Джамну в Берар. Другой четырехтысячный отряд английских войск также выступил из Бомбея, но, сбившись с пути, попал в окружение и был вынужден в январе 1779 года сдаться. Эта неожиданная неудача оживила надежды и воодушевила врагов Англии. И, хотя физические потери вскоре были компенсированы существенными успехами других британских командиров, падение престижа сказывалось. Гнев Хайдара Али, вызванный захватом англичанами Маэ, усилился из-за неразумного поведения губернатора Мадраса. Видя, что англичане увязли в войне с маратхами, и узнав, что ожидается высадка французов на Коромандельский берег, Хайдар Али незаметно приготовился к войне. Летом 1780 года массы его всадников без предупреждения спустились с холмов и появились у ворот Мадраса. В сентябре отряд английских войск численностью в 3 тысячи человек был наголову разбит, а другой пятитысячный отряд спасло только поспешное отступление в Мадрас с потерей артиллерии и обоза. Не располагая силами взять Мадрас, Хайдар Али обратил свои удары на разные опорные пункты англичан, изолированные друг от друга и от столицы, используя территорию, которая теперь полностью находилась под его контролем.

Таково было состояние дел, когда в январе 1781 года у побережья появилась французская эскадра в составе 6 линейных кораблей и 3 фрегатов. Английская эскадра под командованием Хьюджеса ушла в Бомбей. Напав на Куддалур (Кудалор), Хайдар Али попросил помощи у французского коммодора графа д'Орва. Лишенному поддержки с моря и окруженному сонмом туземцев городу, казалось, суждено было пасть. Однако д'Орв отказал в помощи и вернулся в Иль-де-Франс. В то же время против Хайдара выступил один из наиболее способных английских командиров туземных войск Кут. Хайдару Али, немедленно прекратившему осаду опорных пунктов, после ряда операций, продолжавшихся все весенние месяцы, 1 июля 1781 года было навязано сражение. Поражение Хайдара восстановило власть англичан над территорией, спасло Карнатик и положило конец надеждам французов, находившихся в их последнем индийском владении Пондишери. Великолепная возможность разбить англичан была упущена.

Между тем к Ост-Индии двигался французский флотоводец, разительно отличавшийся по характеру от своих предшественников. Напомним, что, когда де Грасс отправился 22 марта 1781 года в Вест-Индию, при нем был отряд из 5 линейных кораблей под командованием Сюффрена. 29 марта он отделился от основных сил, взяв с собой несколько транспортов, направился к мысу Доброй Надежды, тогда голландской колонии. Французские власти знали, что из Англии была направлена экспедиция для захвата этого важного перевалочного пункта на пути в Индию и первоочередная задача Сюффрена заключалась в том, чтобы этого не допустить. Фактически эскадра под командованием коммодора Джонстона[159]159
  Этот коммодор Джонстон, известный более как губернатор Джонстон, был одним из трех посланцев лорда Норта, призванных добиться в 1778 году примирения с Америкой. Ссылаясь на определенные подозрительные действия Джонстона, конгресс США объявил, что ведение с этим человеком какой-либо переписки или отношений несовместимо с достоинством американцев. Титул губернатора закрепился за ним потому, что он был однажды губернатором Пенсаколы. В английском флоте он пользовался довольно незавидной репутацией. (См.: Charnock's Biog. Navalis.)


[Закрыть] вышла в море первой и встала на якорь 11 апреля в порту Прая – центре португальской колонии Острова Зеленого Мыса. Она насчитывала 2 больших линейных и 3 50-пушечных корабля, с фрегатами и меньшими судами, помимо 35 транспортов, большей частью вооруженных. Не опасаясь нападения (не потому, что уповал на нейтралитет порта, но потому, что считал цель своей экспедиции неизвестной противнику), английский коммодор встал на якорь без учета возможной битвы.

Случилось так, что в момент отбытия из Бреста один из кораблей, предназначавшихся для Вест-Индии, был отряжен в эскадру Сюффрена. Постепенно у этого корабля не осталось запаса воды для продолжительного плавания, и эта причина, наряду с другими, заставила Сюффрена тоже зайти в Прая. 16 апреля, через пять дней после Джонстона, он достиг рано утром острова и направился к якорной стоянке, выслав на разведку корабль с днищем, обшитым медью. При подходе с востока берег некоторое время скрывал английскую эскадру, но без четверти девять разведочный корабль Artesien подал сигнал, что в бухте стоят на якорях неприятельские корабли. Бухта открыта с юга и тянется свостока на запад около полутора миль. Условия бухты таковы, что корабли обычно располагаются в ее северо-восточной части у берега (план 13)[160]160
  Этот план почти полностью взят из кн.: Cunat. Vie de Suffren.


[Закрыть]. Англичане находились там, вытянувшись с запада на северо-запад в неправильную линию. Ситуация застала врасплох и Сюффрена, и Джонстона, но последнего в большей степени, поэтому инициативу держал в своих руках французский офицер. Немногие моряки были, по своему характеру и опыту, более способны к быстрым действиям, чем он. Наделенный живым темпераментом и врожденным военным талантом, Сюффрен, служивший на корабле эскадры де ла Клю (Ла Клу), усвоил из действий Боскавена в отношении этой эскадры, что не надо придавать значения стремлению Португалии уважать ее нейтралитет. Он понял, что перед ним, видимо, английская эскадра, идущая к мысу Доброй Надежды. Единственный вопрос, который его беспокоил, состоял в том, идти ли дальше к мысу, чтобы достигнуть его первым, или атаковать английские корабли на якорной стоянке, в надежде нанести им повреждения, несовместимые с дальнейшим движением вперед. Сюффрен выбрал последний вариант. Хотя корабли его эскадры, имевшие разную скорость хода, были рассеяны, он решил войти в бухту сразу, не теряя преимущества внезапного нападения. Подав сигнал приготовиться к бою на якоре, он возглавил атаку на 74-пушечном флагманском корабле Heros, обогнул юго-восточный мыс бухты и двинулся в направлении английского флагманского корабля (е). Непосредственно за ним следовал 74-пушечный Hannibal (линия aб). Вместе с ними шел также 64-пушечный передовой корабль Artesien (в). Два арьергардных корабля далеко отстали.

Английский коммодор приготовился к бою, как только обнаружил противника, но у него не было времени выправить свой боевой порядок. Сюффрен встал на якорь в 500 футах (чуть более 150 м. – Ред.) от английского флагманского корабля на траверзе его правого борта (по удивительному совпадению, английский флагман тоже назывался Hero), оказавшись, таким образом, между неприятельскими кораблями с двух сторон, и открыл огонь. Hannibal встал на якорь перед своим коммодором (б) так близко, что тот должен был потравить канат и податься назад (а). Но капитан корабля Hannibal, не ведая о намерении Сюффрена пренебречь нейтралитетом порта, не подчинился приказу о подготовке к бою. Его корабль оказался полностью небоеспособен – палубы были загромождены бочонками для воды в ожидании пополнения ее запаса, орудия не были раскреплены. Капитан корабля Hannibal не стал усугублять свой промах колебаниями, но смело последовал за флагманом, пассивно принимая неприятельский огонь, на который некоторое время не мог отвечать. Приведя корабль к ветру, он прошел на ветре мимо своего командира, умело выбрал позицию и искупил свою первоначальную ошибку собственной гибелью. Два французских корабля встали так, что могли вести огонь с обоих бортов. Artesien в дыму принял торговый корабль из Ост-Индии за военный. При прохождении вдоль борта коммерческого судна капитан корабля Artesien был убит как раз в то время, когда собирался отдать якорь. Критический момент был упущен из-за гибели командира. Корабль отдрейфовал от непосредственного места боя вместе с ост-индским судном (в''). Отставшие два французских корабля, подошедшие позднее, не смогли приблизиться (г, д). Затем Сюффрен, которому выпала доля выносить основное бремя боя только с двумя кораблями, обрубил канаты и ушел в море. За ним последовал Hannibal, получивший так много повреждений, что его фок– и грот-мачты полетели за борт, к счастью не ранее, чем он выбрался из бухты, которую оставил полностью разгромленной.

Не касаясь совершенно вопросов международного права, следует отметить, что планирование и проведение Сюффреном атаки с военной точки зрения заслуживают внимания. Реально их оценивая, нужно учитывать цель возложенной на него миссии и основные факторы, препятствующие или способствующие ее выполнению. Его первоочередная цель заключалась в защите мыса Доброй Надежды от английской экспедиции. Главным условием реализации этой цели являлось прибытие первым к месту назначения, препятствием этому была английская эскадра. Поэтому перед Сюффреном открывались два пути – состязаться с англичанами в гонке, надеясь ее выиграть, или нанести удар противнику, лишив его возможности участвовать в гонке вообще. Так как местоположение неприятеля оставалось неизвестным, то его поиск без получения надежной информации был пустой тратой времени, но, когда фортуна поместила противника на пути следования французской эскадры, сообразительный Сюффрен сразу же смекнул, что контроль над акваторией южных морей разрешит вопрос и должен быть установлен немедленно. Сам он выражается весьма красноречиво: «Уничтожение английской эскадры коренным образом расстраивает все планы и проекты этой экспедиции, обеспечивает нам на продолжительный период преобладание в Индии, преобладание, способное привести к почетному миру, а также лишает англичан возможности опередить меня в достижении мыса Доброй Надежды – эта цель, которая была осуществлена, и являлась главной задачей моей миссии». Он был плохо осведомлен относительно численности английской эскадры, полагая ее большей, чем она была на самом деле. Но Сюффрен настиг ее в невыгодном для нее положении и врасплох. Поэтому его быстрое решение навязать бой было правильным. Явной заслугой Сюффрена в этом деле является то, что он в данный момент отложил на будущее – выбросил, так сказать, из головы – конечные цели крейсерства. Но, поступая так, он нарушал традиции французского флота и обычную политику властей. Нельзя ставить в вину Сюффрену отсутствие поддержки со стороны его капитанов, на которую он был вправе рассчитывать. Аварии и небрежение, которые привели к их неудачам, уже упоминались, но не приходится сомневаться, что он, имея под своей командой три лучших корабля, был прав в стремлении извлечь выгоду из невыгодного положения противника и рассчитывая на подход двух резервных кораблей.

Позиции, занятые собственным кораблем Сюффрена и Hannibal, позволяющие им вести огонь с обоих бортов, – другими словами, развить наибольшую силу, – являются плодом блестящего расчета. Коммодор максимально использовал выгоду, полученную от эффекта внезапности и от беспорядка в эскадре противника. В результате такого беспорядка, согласно оценкам англичан, два их 40-пушечных корабля не смогли участвовать в сражении – обстоятельство, компрометирующее Джонстона и оправдывающее расчеты Сюффрена на атаку. Если бы он получил поддержку, на которую вправе был рассчитывать, то уничтожил бы английскую эскадру. Но и без этого он спас в гавани Прая Капскую колонию. Неудивительно поэтому, что французский двор, несмотря на его традиционную морскую политику и дипломатические затруднения в связи с нарушением португальского суверенитета, был вынужден искренне и великодушно признать энергичность действий Сюффрена, столь нехарактерную для французских адмиралов.

Упоминалось, что Сюффрен, наблюдавший осторожные маневры д'Эстена в Америке и служивший во флоте в годы Семилетней войны, приписывал отчасти неудачи французов в морской войне внедрению тактики, которую заклеймил как ширму для трусости. Но результаты боя у Прая, по необходимости происшедшего без предварительной договоренности с капитанами эскадры, убедили его, что такая тактическая система и метод имеют право на существование[161]161
  La Serre. Op. cit.


[Закрыть]. Разумеется, последующие тактические комбинации Сюффрена были отрегулированы в высшей степени, особенно его первые операции на Востоке (потому что он, видимо, снова отказался от этих комбинаций в дальнейших сражениях из-за разочарования недисциплинированностью или непрофессионализмом своих капитанов). Но его выдающаяся заслуга состоит в ясном осознании того, что английский флот является воплощением британской морской силы, это подлинный враг французского флота, враг, которого следует атаковать всегда первым, когда есть хотя бы приблизительное равенство сил. Не закрывая глаза на важность тех конечных целей, которым постоянно подчинялись действия французского флота, он тем не менее отчетливо видел, что путь гарантированного осуществления этих целей заключался не в сбережении своих кораблей, но в уничтожении кораблей противника. Путь наращивания морской силы лежит не в обороне, а в нападении. Морская сила давала возможность решать проблемы на земле – по крайней мере, в регионах, расположенных вдали от Европы. Сюффрен имел мужество разделить такой взгляд англичан через сорок лет службы во флоте, который придерживался противоположного принципа действий. Но Сюффрен ввел в практику метод, еще неизвестный английским адмиралам того времени, за исключением, может быть, Роднея, а также большие, чем у Роднея, воодушевление и пыл. И все же он следовал этому курсу не под влиянием момента, но на основе четких взглядов, которых придерживался и выражал прежде. Как бы Сюффрен ни воодушевлялся из-за природного темперамента, в его действиях присутствовала твердость убеждения, выработанного работой интеллекта. Так, после неудачной попытки уничтожить эскадру Баррингтона у Сент-Люсии Сюффрен отправил д'Эстену письмо, в котором выразил недовольство неукомплектованностью вполовину экипажей своего и других кораблей, поскольку с них были взяты матросы для участия в атаке на английские войска. В том же письме он писал: «Несмотря на незначительные результаты канонад 15 декабря (направленных против эскадры Баррингтона) и неудачу наших сухопутных сил, мы можем еще надеяться на успех. Но единственное средство его достижения заключается в энергичной атаке на эту эскадру, которая ввиду превосходства наших сил не сможет сопротивляться, несмотря на поддержку их береговых батарей, огонь которых может быть нейтрализован, если мы возьмем неприятельские корабли на абордаж или бросим якоря у их буйков. При нашем промедлении они могут уйти… Кроме того, наш флот неукомплектован. Он не в состоянии ни двигаться, ни сражаться. Что станет, если прибудет эскадра адмирала Байрона? Что станет с кораблями, у которых нет ни экипажей, ни адмирала? Их поражение приведет к потере сухопутных войск и колонии. Давайте уничтожим эту эскадру. Английские войска, нуждающиеся во всем и находящиеся в стране с плохими климатическими условиями, будут вынуждены вскоре сдаться. Тогда пусть прибывает Байрон, мы будем рады его встретить. Думаю, не надо указывать на то, что для этой атаки нам нужны люди и планы, согласованные с теми, кто их будет выполнять».

В равной степени Сюффрен порицал неспособность д'Эстена захватить четыре поврежденных корабля эскадры Байрона после боя у Гренады.

Из-за ряда неудач атака в гавани Прая не дала того решающего результата, которого заслуживала. Коммодор Джонстон снялся с якоря и последовал за Сюффреном, но, столкнувшись с решительным поведением французов, он посчитал, что его эскадра не была достаточно сильной для атаки. Он опасался потерять время в погоне под ветер от своего порта. Джонстон сумел, однако, отбить ост-индский корабль, который увлекал с собой Artesien. Сюффрен продолжил путь и 21 июня бросил якорь у мыса Доброй Надежды в бухте Симона (ныне Саймонстаун) Капской колонии. Джонстон прибыл туда вслед за Сюффреном через две недели, но, узнав от передового корабля, что французские войска уже высадились, отказался от операции против колонии, совершил успешные атаки на пять кораблей из Голландской Индии в бухте Салданья (в 150 километрах к северо-северо-западу от мыса Доброй Надежды. – Ред.), что в незначительной степени компенсировало неудачу военной операции. Затем он вернулся в Англию, отправив один линейный корабль к Хьюджесу в Индию.

Обеспечив безопасность Капской колонии, Сюффрен отбыл к Иль-де-Франсу, прибыв туда 25 октября 1781 года. Граф д'Орв, как старший, принял здесь командование объединенной эскадрой. По завершении необходимых ремонтных работ эскадра 17 декабря отправилась в Индию. 22 января 1782 года французами был захвачен английский 50-пушечный корабль Hannibal. 9 февраля граф д'Орв умер, и Сюффрен стал главнокомандующим в чине коммодора. Через несколько дней показалась земля к северу от Мадраса, но из-за встречных ветров город не был виден до 15 февраля. Были обнаружены 9 больших военных кораблей, стоявших на якоре под защитой орудий фортов. Это была эскадра Хьюджеса, которая, в отличие от эскадры Джонстона, была построена в боевой порядок[162]162
  Вопрос об атаке английской эскадры на якорной стоянке обсуждался на военном совете. В результате было высказано мнение, подтверждавшее решение Сюффрена не предпринимать нападения. В отличие от упущенного англичанами случая атаковать отряд французских кораблей в Ньюпорте (см. гл. 10) в данном случае следует помнить, что у Сюффрена не было никаких средств заставить английские корабли покинуть их надежную позицию, в то время как, угрожая Тринкомали или другим менее важным пунктам, Сюффрен мог рассчитывать, что выманит Хьюджеса с его стоянки. Поэтому, отказавшись от атаки, французский адмирал был прав, между тем как англичане, вероятно, ошиблись, не предприняв атаку на Ньюпорт.


[Закрыть].

Здесь, в месте встречи этих двух неустрашимых воинов, каждый из которых представлял характерные особенности своей нации: один – упрямую решимость и морское искусство англичан, другой – горячность и тактическую науку французов, слишком долго подавлявшуюся и искажавшуюся ложными принципами, – уместно дать точные сведения о соотношении их сил. Французская эскадра располагала 3 74-пушечными, 7 64-пушечными и двумя 50-пушечными кораблями, одним из которых был недавно захваченный английский Hannibal. Этим силам Хьюджес противопоставил два 74-пушечных, один 70-пушечный, один 68-пушечный, 4 64-пушечных и один 50-пушечный корабль. Соотношение сил, следовательно, составляло 12 кораблей к 9, решительно не в пользу англичан. И вероятно, преимущество в огневой мощи отдельных кораблей одного класса тоже было не в их пользу.

Следует напомнить, что во время своего прибытия Сюффрен не нашел ни одного дружественного порта или рейда, ни одной базы снабжения или верфей. К 1779 году все французские опорные пункты пали, а быстрый переход француза с целью спасения Капской колонии не оставил ему времени для предотвращения захвата голландских владений в Индии. Бесценная бухта Тринкомали на Цейлоне была захвачена англичанами всего лишь за месяц до того, как Сюффрен обнаружил английскую эскадру в Мадрасе. Но, если ему, таким образом, предстояло все приобрести, Хьюджес сталкивался с угрозой столько же потерять. Сюффрен во время первой встречи располагал превосходством в численности кораблей и возможностью атаковать с сопутствующим преимуществом выбора инициативы. Хьюджесу выпала доля беспокоиться в связи с обороной в численном меньшинстве и неопределенностью того, в каком месте будет нанесен удар.

Все еще сохраняла силу истина, хотя и не в столь абсолютном значении, как тридцать лет назад, что господство в Индии зависело от преобладания в морях. Прошедшие годы значительно усилили там власть Англии и, соответственно, ослабили власть Франции. Поэтому Сюффрен нуждался в разгроме противника больше, чем его предшественники – д'Аше и другие. Между тем Хьюджес имел более мощную опору в английских владениях и поэтому чувствовал несколько меньшую ответственность, чем адмиралы, бывшие здесь до него.

Тем не менее море оставалось весьма важным фактором в предстоящей борьбе, и для надлежащего контроля над ним требовалось вывести из строя вражеский флот максимально возможно, а также обеспечить себе безопасную (в разумных пределах) базу. Для последней цели Тринкомали, хотя и расположенная в местности с нездоровым климатом, была наилучшей гаванью на восточном побережье острова Цейлон, но она недостаточно долго находилась в руках англичан, чтобы получить здесь хорошее снабжение. Поэтому Хьюджес, по необходимости, ушел в Мадрас для ремонта после боя и был вынужден оставить Тринкомали существовать за счет собственных ресурсов до того, как он снова сможет выйти в море. С другой стороны, Сюффрен был лишен услуг всех портов, в то время как естественные преимущества Тринкомали делали овладение ею важнейшей целью. И Хьюджес понимал это.

Следовательно, независимо от традиции английского флота (побуждавшей Хьюджеса атаковать), влияние которой явно прослеживается между строк его писем, Сюффрен усматривал в своем движении к Тринкомали опасность, которая заставит его соперника выйти из порта. Но опасность грозила не только Тринкомали. Война между Хайдаром Али и англичанами ставила Сюффрена перед необходимостью захватить порт на побережье Индийского полуострова, чтобы высадить там 3 тысячи войск с кораблей эскадры для совместных действий против общего врага и пополнить хотя бы продовольственные припасы. Все, следовательно, складывалось таким образом, чтобы вывести Хьюджеса из порта и заставить его искать возможности нанести ущерб или помешать движению французской эскадры.

Метод его действий зависел от его собственного мастерства, профессионализма противника, а также от погодных условий. Явно нежелательным для Хьюджеса было сражение не на навязанных им условиях, другими словами, сражение без определенных преимуществ, которые обстановка могла предоставить его более слабой эскадре. Так как в открытом море эскадра не может обеспечить себе каких-либо выгод от поддержки с суши, позиция, благоприятная для более слабой силы, заключалась в занятии наветренного положения, дающего выбор времени и способа атаки. Это наступательная позиция, используемая в целях обороны с возможностью совершить наступательный маневр, если требуют обстоятельства. Подветренная позиция не оставляет слабой силе никакого выбора, кроме бегства или вступления в бой на условиях противника.

Как бы ни оценивать мастерство Хьюджеса, следует признать, что его задача была сложной. И все же в ней четко различались два необходимых условия. Во-первых, французской эскадре следовало нанести удар в целях уменьшения существовавшего неравенства сил. Во-вторых, следовало не допустить прибытия эскадры Сюффрена в Тринкомали, что было посильно только флоту[163]163
  Зависимость Тринкомали от английского флота в этой кампании прекрасно иллюстрирует затруднительную и ложную позицию, в которой оказывается флот, когда на него возлагается защита морских портов. Это – наиболее обсуждаемый вопрос нашего времени, заслуживающий исследования со стороны тех, которые дилетантски утверждают, будто флот является наилучшей защитой для побережья. В каком-то смысле это верно – атака противника за пределами собственной территории является наилучшей обороной. Но в узком значении слова «оборона» это неверно. Тринкомали, не имевшая укреплений, была просто центром, вокруг которого был вынужден вращаться Хьюджес, как зверь на привязи. И это всегда случается в подобных условиях.


[Закрыть]. С другой стороны, Сюффрен, если он мог нанести Хьюджесу в бою больше вреда, чем понес сам, был свободен в выборе любого направления движения.

Сюффрен, обнаружив 15 февраля эскадру Хьюджеса в Мадрасе, поставил на якорь свою собственную эскадру в 4 милях к северу. Считая позицию противника, пользовавшегося поддержкой береговых батарей, слишком сильной для возможной атаки на него, Сюффрен в 4 утра снялся с якоря и взял курс на юг. Хьюджес тоже снялся с якоря и, после того как всю ночь провел под малыми парусами курсом на юг, с рассветом обнаружил, что неприятельская эскадра отделилась от конвоя. Причем военные корабли отошли на дистанцию примерно 12 миль к востоку, а транспорты на 9 миль к юго-западу от англичан (план 14, А, А). Говорят, что такое рассеяние произошло из-за беспечности французских фрегатов, которые не следили за неприятелем. Хьюджес немедленно воспользовался этим, начав погоню за конвоем (в) и сознавая, что французские линейные корабли должны последовать за ним. Его корабли с днищами, обитыми медью, быстро догнали конвой и перехватили 6 судов противника, 5 из которых стали трофеями англичан. Шестой транспорт вез на борту 300 солдат с военным снаряжением. Хьюджес добился первого успеха.

Сюффрен, естественно, начал общую погоню, и к 3 часам пополудни 4 его самых быстроходных корабля находились в 2–3 милях от самого заднего из английских кораблей. Теперь корабли Хьюджеса значительно рассеялись, но не бездумно, поскольку в 7 вечера они собрались вместе. Обе эскадры всю ночь двигались курсом на юго-восток под малыми парусами.

На рассвете 17 февраля – дата первого из четырех (за 7 месяцев) сражений между этими двумя флотоводцами – эскадры находились на дистанции 6 или 8 миль друг от друга, французы – к северо-востоку от англичан (Б, Б). Англичане шли кильватерной колонной левым галсом (а), встречая затруднения из-за слабого ветра и частых затиший. Адмирал Хьюджес объясняет, что надеялся обойти противника так, чтобы вступить с ним в бой на близком расстоянии, рассчитывая, по возможности, оказаться на ветре, когда задует морской бриз. Ветер оставался слабым, но перемежался частыми шквалами с северо-северо-востока. Французы, следуя полным ветром, чаще использовали порывы ветра и быстро сблизились с англичанами, причем курс Хьюджеса способствовал реализации намерения Сюффрена атаковать арьергард противника. Хьюджес, заметив отставание арьергарда, спустился по ветру, чтобы построиться в линию (б), отступая с целью выигрыша времени, который позволял кораблям приблизиться к центру. Эти маневры с целью построения в линию продолжались до без двадцати четыре пополудни, когда Хьюджес, обнаружив, что не может уклониться от атаки на условиях противника, привел к ветру на левом галсе и стал ожидать его (В). По его собственной вине или нет, английский адмирал оказался теперь в наихудшем положении, ожидая атаки превосходящих сил противника по его желанию. Арьергардный корабль английской линии, Exeter, не примкнул к ней. И, кажется, не было оснований не сделать этот корабль авангардным, повернув его на правый галс и, таким образом, подтянув к нему другие корабли.

Метод атаки Сюффрена (В) излагается по-разному им самим и Хьюджесом, но различаются лишь детали. Основные факты сходятся. Хьюджес говорит, что противник «спустился к нашему арьергарду беспорядочной линией двойного фронта», которой придерживался до самого момента столкновения. В это время «три неприятельских корабля первой линии атаковали непосредственно Exeter, в то время как четыре других корабля второй линии, ведомые Heros, на котором развевался флаг господина де Сюффрена, обошли с внешней стороны первую линию, достигнув нашего центра. В пять минут пятого три неприятельских корабля начали обстрел Exeter, на который последний вместе с передним мателотом ответил огнем. В бой вступили все корабли от нашего арьергарда до центра, причем головной корабль противника с тремя другими кораблями его второй линии направились к нашему центру, но не продвинулись дальше позиции на траверзе Superbe, корабля нашего центра. При этом во время боя ветер дул слабо либо его не было вовсе, иногда шел сильный дождь. В этих условиях неприятель атаковал восемью своими лучшими кораблями пять наших кораблей, так как авангард нашей линии, включавший Monmouth, Eagle, Burford и Worcester, не смог вступить в бой с противником без поворота на другой галс», потому что не было достаточного ветра.