Текст книги "Роль морских сил в мировой истории"

Сюффрен родился 17 июля 1729 года и участвовал в войнах 1740–1748 и 1756–1763 годов. Впервые оказался под огнем в бою Мэтьюза у Тулона 22 февраля 1744 года. Он был современником д'Эстена, де Гишена и де Грасса до Французской революции, до того как восстание народа научило людей, что часто невозможное не является невозможным, до того как Наполеон и Нельсон посмеялись над богатством (имеется в виду то, что оба одолевали противников, обладавших большими материальными и людскими ресурсами (Наполеон до поры до времени – до 1812 года, когда, имея вначале гораздо большую, чем у русских, армию, проиграл войну. – Ред.). Его склад ума и активность в то время отличались, кроме того, достоинством оригинальности, но его возвышенная натура была способна на большее. Убежденный в необходимости сохранения эскадры в индийских морях, он отважился пренебречь не только ропотом своих офицеров, но также прямыми приказами королевского двора. Когда он прибыл в Батикалоа, то обнаружил депеши с предписанием вернуться в Иль-де-Франс. Вместо того чтобы воспринять их как освобождение от тяжелого бремени ответственности, он не подчинился приказу, приведя собственные аргументы и настаивая, что ему на месте лучше, чем министру из Европы, судить о том, что требует обстановка. Такой лидер заслуживал лучших подчиненных офицеров и лучшего соратника, чем имел в лице командира войск на берегу. Позволяли или нет условия всеобщей морской войны ликвидацию господства Англии в Индии – возможно, спорный вопрос, но несомненно, что среди всех адмиралов трех наций не было ни одного способного добиться достижений Сюффрена. Мы обнаружим, что он выдержит еще более суровые испытания и всегда будет оставаться на высоте.

5 июля после полудня эскадра Сюффрена появилась в поле зрения англичан, стоявших на якоре в Куддалуре. Через час внезапно налетевший шквал снес грот и крюйс– стеньги одного из французских кораблей. Адмирал Хьюджес снялся с якоря, и обе эскадры всю ночь маневрировали. На следующий день ветер благоприятствовал англичанам, соперники шли линиями баталии, лежа на правом галсе курсом на юго-юго-восток при юго-западном ветре. Вышедший из строя французский корабль, проявив ночью непростительное бездействие, не смог исправить свои повреждения. Таким образом, численность кораблей, готовых участвовать в бою, сравнялась – по 11 с каждой стороны. В 11 утра англичане спустились все вместе и завязали бой с неприятелем корабль на корабль. Но, как это бывает в таких условиях, арьергардные корабли не подошли к неприятелю так близко, как корабли, идущие впереди (план 16, позиция 1[172]172
  Британский отчет существенно отличается в трактовке причины образования дистанции, разделявшей два арьергарда. «В этом бою кораблю Monmouth не суждено было сыграть значительную роль. Ведь арьергард неприятеля находился так далеко под ветром, что корабли британского арьергарда не могли, даже при благоприятном ветре, сблизиться с ним без существенного нарушения строя своей линии» (Memoir's of Captain Alms; Haddock. Op. cit. Vol. II). Такие противоречия обычны и, за исключением особых случаев, не нуждаются в согласовании. Алмс, видимо, был не только первоклассным моряком, но и офицером, способным к решительным и самостоятельным действиям. Его описание, видимо, соответствует действительности.


[Закрыть]). Капитан Шевалье скрупулезно подмечает, что их неудача была справедливой компенсацией за неудачу французского арьергарда 12 апреля. Он забывает, однако, отметить в этой связи, что французский авангард, как в том сражении, так и в битве 3 сентября, проявил себя не лучше, чем арьергард. У внимательного читателя вряд ли остаются сомнения в том, что большинство французских капитанов уступали как моряки своим соперникам. В ходе этой фазы боя четвертый корабль французского строя Brilliant (а) потерял грот-мачту, вышел из линии (а') и постепенно отошел назад под ветер (а'').

В час пополудни, когда бой достиг кульминации, ветер внезапно сменился на юго-западный, задув в левый борт носовой части кораблей (позиция 2). Четыре английских корабля Burford, Sultan (в), Worcester и Eagle, заметив крепнущий бриз, сохранили дистанцию, держась левым бортом к французской линии. Другие корабли были застигнуты врасплох и свалились под ветер правым бортом. С другой стороны, французские корабли, за исключением Brilliant (а) и Severe (б), уклонились под ветер влево в направлении англичан. Поэтому вследствие перемены ветра основные силы двух эскадр разъединились, но четыре английских корабля сблизились с двумя французскими. Первоначальный строй распался. Brilliant, оставшийся далеко позади, попал под огонь двух кораблей английского арьергарда. Worcester и Eagle держались вблизи французов. Сюффрен лично пришел на помощь Brilliant (позиция 3, а) и отогнал англичан, которым также угрожали два других подходивших французских корабля, сделавших во исполнение сигнала поворот через фордевинд и направившихся в западном направлении. Пока происходила эта местная стычка, другой французский корабль, попавший в опасное положение, Severe (б), был атакован английским Sultan (в) и, если верить французскому капитану, господину де Силлару, двумя другими английскими кораблями. Судя по месту этого корабля в линии, вероятно, что его атаковал также Burford. Как бы то ни было, Severe спустил свой флаг, но, когда Sultan поворачивал через фордевинд, чтобы отойти от французского корабля, тот обстрелял английский корабль продольным огнем. Приказ сдаться, отданный французским капитаном и исполненный формальным, устоявшимся, символическим актом подчинения, был проигнорирован его подчиненными, которые открыли огонь по неприятелю при спущенном флаге. В результате поведение французского корабля свелось к использованию бесчестных приемов так называемой «военной хитрости». Но было бы несправедливо утверждать, что он действовал преднамеренно. Позиции других английских кораблей были таковы, что Sultan не мог сохранить свой трофей. Подошли другие французские корабли, и, видимо, его (Severe) отбили. Негодование подчиненных слабостью своего капитана было, следовательно, оправданным. Их отказ подчиниться приказу можно простить людям, неожиданно столкнувшимся с вопросом сохранения чести в пылу сражения и под влиянием укоров совести. Тем не менее честнее было бы, видимо, чтобы освобождение корабля не зависело от поступка его командира или, по крайней мере, чтобы противник, пощадивший корабль, не пострадал. Капитан, отстраненный от командования и отправленный Сюффреном на родину, уволенный со службы королем, вконец скомпрометировал себя попыткой оправдаться: «Когда капитан де Силлар увидел, что французская эскадра подалась назад (так как все корабли, кроме Brilliant, легли на другой галс), он посчитал дальнейшее сопротивление бесполезным и приказал спустить флаг. Атаковавшие его корабли немедленно прекратили огонь, и тот из них, что находился по правому борту, стал удаляться. В этот момент Severe спустился вправо и его паруса наполнились. Тогда капитан де Силлар приказал возобновить огонь из орудий нижней батареи, единственных, при которых еще оставались расчеты. Затем он присоединился к своей эскадре»[173]173
  Troude. Op. cit. С корабля Сюффрена видели, что на Severe спущен флаг, но полагали, что фалы флагштока были перебиты. На следующий день Хьюджес прислал капитана Sultan потребовать передачи ему корабля, который спустил флаг. Требование, конечно, не могло быть выполнено. «Sultan, – пишет Трюде, – который лег в дрейф, чтобы взять Severe, стал жертвой этого поступка. В течение некоторого времени он выдерживал, не отвечая, весь огонь французского корабля».


[Закрыть].

Это сражение было единственным из пяти других сражений с эскадрой Сюффрена у побережья Индии, в котором английский адмирал представлял наступающую сторону. В нем нет никаких признаков теории тактических комбинаций. С другой стороны, Хьюджес постоянно демонстрирует способности, сообразительность и предусмотрительность искусного моряка, а также несомненную отвагу. Он действительно был великолепным представителем средних чинов английского морского офицерства середины ХVШ века. И если нельзя не порицать его общую неосведомленность в наиболее важной части его профессии, то все-таки полезно заметить, насколько совершенное знание других ее деталей и твердая решимость не уступать противнику восполняли этот очевидный недостаток. Как римские легионы исправляли ошибки своих военачальников, так английские капитаны и моряки часто спасали то, что утрачивалось из-за ошибок их адмиралов, – ошибок, которых ни капитан, ни моряки не признавали, ни, возможно, даже не допускали. Нигде эти прекрасные качества не проявлялись так отчетливо, как в сражениях с эскадрой Сюффрена, потому что нигде они не были так востребованы. В анналах морской истории невозможно найти более яркие примеры отчаянного и вместе с тем эффективного сопротивления превосходящим силам, чем в битве Monmouth 12 апреля или Exeter 17 февраля. Случай с последним кораблем стоит того, чтобы рассказать о нем. «В конце боя, когда Exeter был почти полностью разрушен, старший офицер подошел к коммодору Кингу справиться о том, как ему следует поступить с кораблем, так как его атакуют два корабля противника. Коммодор дал краткий ответ: «Делать ничего не надо, надо сражаться, пока корабль не потонет»[174]174
  Annual Register, 1782.


[Закрыть]. Корабль был спасен.

Сюффрен к этому времени, наоборот, был раздражен сверх меры проступками своих капитанов. Силлар был отослан на родину, но, кроме него, были отстранены от комадования два других офицера (оба со связями во влиятельных кругах) и один родственник самого Сюффрена. Какой бы правильной ни была эта мера, немногие, помимо Сюффрена, решились бы на нее. Ведь, насколько известно, он носил тогда всего лишь звание капитана, но даже адмиралам не позволяли так поступать с подчиненными офицерами. «Возможно, вы сердитесь, монсеньор, – писал Сюффрен, – что я не прибег к таким суровым мерам раньше, но прошу вас помнить, что устав не позволяет этого даже офицеру в адмиральском звании, которого я не имею».

Выдающаяся энергия и военные способности Сюффрена начинают заметно влиять на исход его противоборства с Хьюджесом сразу же после боя 6 июля. Борьба была ожесточенной, но военные качества француза начинали сказываться так, как и должны были сказаться. Потери двух эскадр в людях в ходе последнего боя составляли 1:3 в пользу англичан. С другой стороны, англичане явно потеряли больше в парусах и рангоуте – в движительной силе. Вечером обе эскадры бросили якоря, англичане – в Негапатаме, французы – у Куддалура под ветром. 18 июля Сюффрен снова был готов выйти в море. Между тем Хьюджес в тот же день только что решил отправиться в Мадрас для завершения исправления повреждений своих кораблей. Сюффрен задержался несколько дольше из-за официального визита к Хайдару Али, продиктованного политической необходимостью, после которого отправился в Батикалоа. Он прибыл туда 9 августа, ожидая подкреплений и поставок припасов из Франции. 21 августа они были доставлены, и через два дня Сюффрен отбыл, теперь с 14 линейными кораблями, в Тринкомали, бросив якорь у порта 25 августа. Следующей ночью на побережье были высажены войска и артиллерия, начался штурм города. 30 и 31 августа сдались два форта, составлявшие основу его обороны. Чрезвычайно важный порт перешел в распоряжение французов. В уверенности, что Хьюджес не замедлит вскоре появиться, Сюффрен охотно согласился отдать все военные почести побежденным, как того требовал губернатор острова, удовольствовавшись существенным приобретением. Через два дня, вечером 2 сентября, французские сторожевые фрегаты обнаружили приближение английской эскадры.

В течение шести недель, когда Сюффрен был столь активен и предприимчив, эскадра английского адмирала преспокойно стояла на якоре, производя исправления повреждений и запасаясь припасами. Точной информации, позволяющей судить о том, насколько эта задержка была неизбежной, нет. Но, принимая во внимание хорошо известные свойства английских моряков такого возраста, едва ли можно сомневаться, что, если бы Хьюджес обладал неуемной энергией своего великого соперника, он смог бы сэкономить два дня, которые решили судьбу Тринкомали, и дал бы сражение во спасение порта. Фактически этот вывод подкрепляется его собственными донесениями, которые свидетельствуют о том, что 12 августа его корабли были почти переоснащены. И все же, ожидая нападения на Тринкомали, Хьюджес не вышел в море до 20 августа. Потеря порта заставила его покинуть восточное побережье, пребывание у которого становилось небезопасным с началом северо-восточного муссона. Она дала важное стратегическое преимущество Сюффрену, не говоря уже о политическом влиянии на туземных правителей Индии.

Чтобы полностью оценить отличительные особенности двух адмиралов, необходимо также отметить, как различалось их положение в отношении обеспечения материалов для исправления повреждений. После боя 6 июля Хьюджес нашел в Мадрасе запасной рангоут, трос, боеприпасы, провиант и другие материалы. Сюффрен не обнаружил в Куддалуре ничего. Чтобы привести эскадру в боеспособное состояние, требовалось 19 новых стеньг, помимо мачт, рей, такелажа, парусов и т. д. Для выхода в море с фрегатов и малых судов сняли и поставили на линейные корабли мачты, фрегаты же оснастили за счет демонтажа английских трофеев. В Малаккский пролив были направлены суда для заготовки дополнительного рангоута и корабельного леса. На берегу разбирали дома, чтобы раздобыть бревна для починки корпусов кораблей. Еще больше затруднений доставляли особенности якорной стоянки, представлявшей обычно открытый рейд в условиях часто бушующего моря и присутствия неподалеку английской эскадры. Но работы производились на глазах главнокомандующего, который, подобно Хоу в Нью-Йорке, воодушевлял рабочие бригады своим постоянным присутствием. «Несмотря на изрядную тучность, Сюффрен демонстрировал заразительный энтузиазм молодости. Его видели повсюду, где кипела работа. Под его мощным влиянием самые трудные работы выполнялись с необыкновенной быстротой. Тем не менее его офицеры жаловались ему на плохое состояние эскадры и необходимость владения портом для линейных кораблей. «Пока мы не возьмем Тринкомали, – отвечал он, – открытые рейды Коромандельского берега отвечают нашим потребностям»[175]175
  Cunat. Op. cit.


[Закрыть]. Именно эта активность на Коромандельском берегу обеспечила успешное взятие Тринкомали. Оружие, которым воевал Сюффрен, теперь устарело, но результаты, добытые его упорством и энергией, принадлежат к числу неувядаемых уроков истории.

Пока характеры двух лидеров сказывались, таким образом, на ходе противоборства в Индии, другие, не менее долговечные уроки заносили в анналы истории правительства противоборствующих стран, которые прилагали энергичные усилия для установления выгодного для себя соотношения сил. Английское министерство после известий о битве при Прая снарядило в ноябре 1781 года большой и компактный караван под конвоем внушительной эскадры из шести линейных кораблей под командованием энергичного офицера, чтобы усилить Хьюджеса. Французы же в это время отправляли небольшими караванами сравнительно скромную помощь, явно уделяя больше внимания обеспечению секретности операции, чем мощи сил сопровождения. Так, Сюффрен, преодолевая бесчисленные трудности, с горьким чувством разочарования узнавал, что то один, то другой небольшой караван, отправленный для его снабжения, захватывался неприятелем или возвращался во Францию, перед тем как покинуть европейскую акваторию. К северу от Гибралтарского пролива малые караваны действительно не могли рассчитывать на безопасность. Так преимущества, добытые благодаря его энергии, в конце концов были утрачены. Вплоть до падения Тринкомали французы господствовали в индийских морях, но через шесть месяцев соотношение сил изменилось с прибытием английских подкреплений под командованием сэра Ричарда Бикертона.

Как только сдался Тринкомали, французский коммодор с обычной для него проворностью приготовился для новых немедленных военных операций. Пушки и люди, высаженные с кораблей на берег, сразу же были возвращены на борт кораблей, а порт укреплен гарнизоном, достаточно сильным, чтобы Сюффрен не беспокоился за его удержание. Этот выдающийся моряк, сделавший так много в сравнении с доверенными ему средствами, как никто другой в истории красноречиво продемонстрировавший размах и влияние морской силы, не собирался ограничивать передвижения своей эскадры или подвергать риску свои важные завоевания, беря на эскадру без нужды бремя обороны морского порта. Когда Хьюджес появился, английская эскадра была уже не в состоянии взять посредством одной атаки теперь уже укрепленный достаточным гарнизоном порт. Несомненно, успешная кампания по уничтожению или выдворению французской морской силы должна была добиться этой цели. Но Сюффрен мог надеяться на то, что, какие бы несчастья ни случились в один-единственный день, в противоборстве с неприятелем, он в перспективе своего добился бы.

Морские порты должны защищаться сами. Сфера операций флота – открытое море, его целью является скорее нападение, чем оборона, этой целью являются неприятельские корабли и торговые суда, где бы они ни обнаруживались. Теперь Сюффрен снова видел перед собой эскадру, от которой зависело английское господство над морем. Он знал, что в следующем сезоне эта эскадра получит сильные подкрепления, и поспешил атаковать ее. Хьюджес, удрученный своей неудачей прибыть вовремя, – так как сражение даже с неясным исходом чуть раньше спасло бы то, что последующая успешная битва не смогла бы вернуть, – не был в настроении уклоняться от атаки француза. И все же, по зрелом размышлении, он отошел курсом на юго-восток, убегая, если воспользоваться выражением Сюффрена, в полном порядке. Хьюджес регулировал скорость хода по самому медленному из кораблей, постоянно менял курсы, так что погоня, начавшаяся на рассвете, настигла англичан только в два часа пополудни. Цель англичан состояла в том, чтобы увести эскадру Сюффрена так далеко под ветер от порта, чтобы французские корабли, вышедшие из строя, не смогли легко в него вернуться.

Французы располагали 14 линейными кораблями против 12 английских. Превосходство в силах наряду со здравой оценкой военной обстановки в Индии усиливало естественное стремление Сюффрена к бою. Но его корабли двигались медленно и плохо управлялись безразличными и недовольными людьми. Эти обстоятельства продолжительной и беспокойной погони раздражали и тревожили горячую душу коммодора, который еще не избавился от ощущения дефицита времени, которое в течение двух месяцев способствовало ускорению операций эскадры. Чтобы привести эскадру в надлежащий строй, сигнал следовал за сигналом, маневр за маневром. «Иногда они спускались, иногда – приводили к ветру, – говорит английский адмирал, который внимательно следил за приближением французов, – без какого-то определенного порядка, как бы не зная, что делать». И все же Сюффрен продолжал продвигаться вперед и в 2 часа пополудни отошел на 25 миль от своего порта. В это время эскадра уже построилась частично в линию на боевой дистанции от противника. Был подан сигнал привести к ветру, чтобы выправить строй перед тем, как окончательно спуститься. Ряд ошибок при исполнении приказа скорее ухудшил, чем улучшил ситуацию. И коммодор, потеряв наконец терпение, подал через полчаса сигнал к атаке (план 17, А), за которым последовал другой приказ – сблизиться с противником на дистанцию пистолетного выстрела. Так как это распоряжение исполняли медленно и бестолково, он приказал сделать пушечный выстрел, что обычно делается на море для подтверждения сигнала. К несчастью, это было понято экипажем его собственного корабля как приказ начать бой, и флагман выстрелил всеми орудиями батареи. Этому примеру последовали другие корабли, хотя все еще на полудистанции пушечного выстрела, что при тогдашнем уровне развития артиллерии означало сражение без решительного исхода. Так, в конце концов, в результате удручающего ряда ошибок и непрофессионализма, сражение началось в основном в невыгодных для французов условиях, несмотря на преобладание в численности. Англичане, отступавшие под малыми хорошо управляемыми парусами, сохраняли боевой строй и незаметно готовились к бою. Между тем их противник находился в полном беспорядке (Б). Семь его кораблей вышли вперед[176]176
  Кривые линии в Б показывают движения кораблей после смены ветра, которая фактически завершила сражение. Сами корабли указывают их строй в сражении.


[Закрыть]. Теперь они образовывали нестройную группу перед английским авангардом и на такой почтительной дистанции от него, что пользы от них было мало. Между тем в центре образовалась вторая беспорядочная группа, корабли перекрывали друг друга и мешали друг другу вести огонь. В этих условиях основное бремя боя свалилось на флагманский корабль Сюффрена (а) и два других корабля, оказывавшие ему поддержку. Между тем с английским арьергардом вел бой только малый линейный корабль французского арьергарда при поддержке большого фрегата, но оба они перед лицом подавляющего превосходства неприятельских сил были вынуждены вскоре отступить.

Едва ли можно было провести военную операцию хуже. Французские корабли в ходе сражения не поддерживали друг друга. Они группировались таким образом, чтобы мешать собственному огню, и без нужды подставлялись под огонь противника. Вместо сосредоточения своего собственного огня три французских корабля были брошены, почти без поддержки, под сосредоточенный огонь английской линии[177]177
  Противник образовал полукруг вокруг нас и подвергал нас продольному огню с носа и кормы, по мере того как корабль подходил и удалялся при руле, положенном под ветер (Journal de Bord du Bailli de Suffren).


[Закрыть]. «Время шло, и наши три корабля (Б, а), ведя бой на траверзе центра английской эскадры и подвергаясь продольному (анфиладному) огню авангарда и арьергарда, несли серьезные потери. Через два часа паруса Heros превратились в лохмотья, весь его бегучий такелаж перебили, им больше невозможно было управлять. Illustre утратил свою бизань-мачту и грот-стеньгу». В этом беспорядке во французской линии существовали такие разрывы, которые предоставляли благоприятную возможность для более активного соперника. «Если бы неприятель сделал теперь поворот оверштаг, – писал начальник штаба французской эскадры в своем дневнике, – нас бы отрезали и, вероятно, уничтожили». Ошибки в сражении, требовавшем правильного распределения сил, отразились в его результатах. Французы потеряли 82 человека убитыми и 255 ранеными. Из всех потерь 64 убитых и 178 раненых, или три четверти, пришлись на три корабля. Два из этих трех кораблей потеряли свои грот– и бизань-мачты, а также фор-стеньгу. Другими словами, они стали беспомощными.

Это было повторение в большем масштабе трагедии двух кораблей Хьюджеса в сражении 12 апреля. Но в тот день английский адмирал, находившийся в подветренной позиции и располагавший меньшими силами, был вынужден принять бой на условиях противника, между тем сейчас потери несла атакующая сторона, которая помимо благоприятного ветра и выбора способа атаки имела превосходство в численности. В этом сражении следует отдать должное Хьюджесу, который при недостатке предприимчивости и отсутствии признаков тактического мастерства обнаружил сообразительность и распорядительность в ходе отступления и управления эскадрой. Нелегко определить долю вины участников сражения с французской стороны. Сюффрен огульно взвалил вину на своих капитанов[178]178
  Он добавил: «Ужасно иметь возможность уничтожить английскую эскадру четыре раза и осознавать, что она все-таки существует».


[Закрыть]. Однако справедливо было отмечено, что многие из офицеров, огульно подвергшихся порицанию, ранее проявляли себя с лучшей стороны, как под водительством Сюффрена, так и других адмиралов. Отмечалось, что строй преследовавших кораблей не был правильным, а сигналы Сюффрена следовали один за другим с быстротой, сбивающей с толку. Наконец, фактор случайности, который всегда должен приниматься во внимание, действовал не в пользу французов, так же как и неопытность ряда капитанов. Довольно определенно можно сказать, что некоторые беды могут быть отнесены на счет нерасчетливой поспешности Сюффрена, имевшего среди выдающихся качеств недостатки, которые невольно использовал его более заурядный, но осторожный противник.

Следует отметить, что в донесениях Хьюджеса не обнаружено никаких жалоб на своих капитанов. Шесть из них пали в бою, и каждого он доброжелательно характеризует простыми, но, очевидно, искренними словами. Между тем об оставшихся в живых он часто отзывается с похвалой, как в целом, так и по отдельности. Отчетливое различие между двумя лидерами и между отдельными командирами кораблей, с каждой стороны, выделяет эту кампанию среди других как характерную и поучительную. А преподанный ею конечный урок находится в полном соответствии с опытом всей военной истории с давних времен. Сюффрен обладал талантом, энергией, решительностью, здравыми военными идеями и, кроме того, был искусным моряком. Хьюджес, отвечавший, очевидно, всем необходимым требованиям своей профессии, вероятно, командовал бы кораблем не хуже любого из капитанов, но в нем незаметно и следа от качеств офицера со стратегическим мышлением. С другой стороны, без повторного подчеркивания мастерства и верности долгу английских офицеров среднего звена очевидно, что, какова бы ни была причина, отдельные французские корабли, как правило, управлялись по сравнению с их противниками хуже. Четыре раза, по утверждению Сюффрена (и трижды наверняка), английскую эскадру спасала от полного разгрома разница в квалификации нижестоящих офицеров двух эскадр. Хорошие войска часто исправляют ошибки плохого полководческого искусства, но в конечном счете побеждает лучший военачальник. Об этом красноречиво свидетельствует кампания 1782–1783 годов в индийских морях. Война сократила срок противоборства, но не раньше, чем ясно определился его исход.

Сражение 3 сентября, как и 6 июля, завершилось с переменой ветра на юго-восточный. Когда это произошло, английская линия сделала поворот через фордевинд и снова выстроилась на другом галсе. Французы тоже повернули через фордевинд, и корабли их авангарда, оказавшиеся теперь на ветре, спустились между своими поврежденными кораблями и линией неприятеля (В). К закату солнца Хьюджес повернул на север, потеряв надежду вернуть Тринкомали, но получив удовлетворение оттого, что жестоко отомстил своему удачливому противнику.

Твердость духа, бывшая не последним из качеств Сюффрена, подверглась жестокому испытанию после боя у Тринкомали. Возвращаясь в порт, 74-пушечный Orient вследствие плохого управления наскочил на мель и погиб. Единственным утешением стало использование спасенного рангоута для оснастки двух кораблей, потерявших мачты. Другие перебитые мачты заменили, как прежде, посредством демонтажа фрегатов, команды которых также потребовались для восполнения потерь в живой силе. Исправления повреждений производились с обычной энергией наряду с укреплением оборонительных сооружений порта. 30 сентября эскадра отбыла к Коромандельскому берегу, где ее присутствия властно требовали интересы французов.

Через четыре дня добрались до Куддалура, и здесь другой неумелый капитан, пытаясь определить якорную стоянку, разбил 64-пушечный Bizarre. Вследствие потери двух кораблей Сюффрен в следующем бою мог противопоставить только 15 линейных кораблей 16 кораблям неприятеля; настолько общие результаты боя зависят от способностей и стараний отдельных лиц. Хьюджес находился в Мадрасе, в 90 милях к северу, куда ушел сразу после последнего сражения. Он сообщает о значительных повреждениях кораблей. Но ущерб распределялся столь равномерно среди кораблей английской эскадры, что Хьюджеса трудно оправдать за его неспособность дальнейшего преследования французов.

В это время года муссон, приходящий с юго-запада на 4–5 месяцев, меняется на северо-восточный ветер, дующий в направлении восточного побережья полуострова, где нет удобных гаваней. Следующее за этим волнение моря часто делает побережье совершенно недоступным и поэтому исключает оказание поддержки армии с моря. Смена муссонов часто сопровождается мощными ураганами. Обоим флотоводцам поэтому пришлось покинуть регион, пребывание в котором становилось опасным и бесполезным. Если бы Тринкомали не был утрачен, Хьюджес, при наличном состоянии своей эскадры, мог бы дожидаться там скорого поступления подкреплений и поставок припасов из Англии. Ведь этот порт, хотя и не отличался здоровым климатом, все же был выгодно расположен и хорошо защищен. Бикертон уже добрался до Бомбея и шел к Мадрасу, имея в составе своей эскадры пять линейных кораблей. В сложившейся обстановке Хьюджес посчитал необходимым уйти на время неблагоприятного сезона в Бомбей, выйдя или, скорее, став выброшенным в море ураганом 17 октября. Через четыре дня Бикертон прибыл в Мадрас, не обнаружив там адмирала. С характерной для него энергией он решил 28 ноября немедленно возвращаться в Бомбей. Корабли Хьюджеса, рассеянные и поврежденные штормом, пришли туда один за другим через несколько дней.

Тринкомали оставался в распоряжении Сюффрена, и все же его положение не было легким. Безопасность порта сомнений не вызывала. Опасаться нападения английского флота не приходилось. Но с другой стороны, помимо опасения заболеваний в период наступления муссона возникали сомнения в возможности обеспечения экипажей всем необходимым продовольствием. Короче говоря, несмотря на свое стратегическое значение в силу своей мощи и расположения, порт нуждался в ресурсах. В противовес Тринкомали имелась альтернатива в виде Ачена (Аче), бухты на противоположном берегу Бенгальского залива, на северозападной оконечности острова Суматра. Этот порт отличался здоровым климатом, мог снабдить провиантом и, в силу своего расположения относительно северо-восточного муссона, давал возможность кораблям достигнуть Коромандельского побережья скорее, чем из Бомбея, когда ослабление муссонов сделает возможным пребывание там флота.

Однако действительно сложная проблема, стоявшая перед Сюффреном, состояла не только из этих простых соображений. Незначительные результаты этой кампании, видимо, не заслоняли от него того, что можно было добиться большего и что это зависело от его решения. Французская политика отправки подкреплений малыми подразделениями влекла за собой не только большие потери. Среди разбросанных в регионе гарнизонов и экипажей кораблей превалировало ощущение неопределенности своего положения. Эта неопределенность, потери и задержки с поставками необходимых подкреплений и припасов из Франции оказывали серьезное влияние на политическую обстановку в Индии. Когда Сюффрен впервые достиг побережья полуострова, англичане прибрали к рукам не только Хайдара Али, но и маратхов. С ними 17 мая 1782 года был подписан мир. Но вероятно, из-за того, что среди маратхов имелись противники соглашения о мире, обмен ратификационными грамотами до декабря не состоялся. Как среди маратхов, так и при дворе султана Хайдара Али имелись партии, преследовавшие разные интересы. Каждая из сторон убеждала французов, что все зависело от соотношения сил между ними и англичанами. Французы же, несмотря на все старания, не могли добиться определенной информации о договоре. Все, что Франция могла предъявить, заключалось в результатах присутствия и действий Сюффрена – в престиже его таланта, захвате Тринкомали и других военных успехах. Французские войска, запертые в Куддалуре, зависели от султана в деньгах, продовольствии, подкреплениях. Даже эскадра наведывалась к нему ради денег, леса для мачт, боеприпасов и зерна. С другой стороны, англичане прочно владели положением. Хотя в целом инициатива была не на их стороне, они кораблей не потеряли. Как известно, в Бомбей уже прибыла сильная эскадра под командованием Бикертона. Наконец, пока французы выпрашивали деньги, англичане владели ими в изобилии.