Текст книги "В центре циклона"

Глава 13

Никакого празднования Нового года Кирилл сначала не планировал: «да ну глупость какая – устраивать из календарной даты праздник!», к тому же они с матерью вообще никогда не отмечали Новый год; но тридцать первого утром ему вдруг позвонила мать.

– Кир, ты можешь приехать?

– Что-то случилось? – удивился Кирилл.

– Сегодня же Новый год, – укоризненно сказала мать, – приходи домой, посидим, отметим. Семейный ведь праздник!

По пути домой Кирилл зашел в торговый центр, чтобы купить матери подарок; зная о ее желании иметь мультиварку, Кир выбрал для нее самую лучшую, дорогую мульмиварку и красивую книгу с рецептами блюд.

…Открыв ему дверь, пьяная мать расплылась в улыбке: – А, сынок, заходи!

Кирилл сразу все понял, но вошел, все-таки еще на что-то надеясь.

В комнате за «новогодним столом» (вареная картошка в кастрюле и бутылка водки), уже вовсю «отмечали» наступающий новый год трое пьяных «в дым» мужиков маргинальной внешности и женщина изрядно потрепанного вида.

Оглядев комнату, Кирилл отметил, что телевизора, который он подарил матери две недели назад, не было.

– В ремонт отнесли, сломался, – виновато сказала мать, проследив за его взглядом.

Кирилл усмехнулся: какая нелепая ситуация, хотя на что он, собственно, надеялся?! Тяжелая мультиварка неприятно оттягивала его руки.

– Ладно, я пойду, – Кирилл попятился к дверям.

Мать вскинулась: – Ты же только пришел? Посиди с нами?

– Ну нет, – вздрогнул Кирилл, – я тороплюсь, зашел на минуту. Это тебе, – он поставил мультиварку на стол и, не сдержавшись, добавил: – будешь своей компании каши варить!

– Я каши люблю, – захихикала сильно нетрезвая женщина, сидевшая за столом.

Кирилл устало вздохнул – пора уходить.

В прихожей мать попыталась его обнять, неловко прижалась к нему и попросила: – Дай хоть посмотрю на тебя?!

Вглядевшись в его лицо, она вскрикнула, и залилась слезами:

– Кир, у тебя что-то с лицом… что-то страшное. Береги себя!

Уже в подъезде Кирилл услышал, как мать, стараясь перекричать доносящиеся из квартиры вопли и смех, кричит ему вслед: – Прости меня, Кир!

Кирилл шел по улицам, колючий снег мел в лицо, раздражая кожу и глаза, так что даже хотелось плакать. Но Кирилл не плакал, стиснув зубы, он повторял себе, что все не так уж и плохо – ему, по крайней мере, есть куда идти. Сейчас он придет в ЦУП, заварит чай покрепче и займется делом, которое с некоторых пор казалось ему самым важным.

ЦУП был его пристанищем, его норой. Войдя в свое логово, Кирилл с чувством закрыл стальную дверь, словно отгораживаясь от внешнего мира – не надо мне ваших «семейных» праздников!

Он заварил чай, обнял Лиса, посидел, уткнувшись носом в теплую бархатистую шерстку кота, и постепенно успокоился. Теперь можно было работать. Кирилл включил компьютер, и настроился на погружение в ад. Ему предстояло нырнуть в сточные воды даркнета – «темного интернета». С тех пор, как с благословения Четверга, Кир вошёл в эти лабиринты, он стал выуживать оттуда информацию, касающуюся криминала во всех его самых отвратительных проявлениях.

Зло в даркнете было лишено любого налёта романтики. Менее всего то, что видел Кирилл, походило на истории о киношных киллерах, элегантных мафиози или борцов за независимость всех мастей. В действительности всё было страшнее, банальнее и деловитей – там попросту оптом и в розницу торговали людьми, органами, оружием, наркотиками. Всё шло в дело и находило своего покупателя и, в конечном итоге – смерть.

Так, день за днём Кирилл выполнял свою работу в агентстве, писал игру по заданию Четверга с Аей Кайгородской в главной роли, а по ночам исследовал самые отдалённые и скрытые от чужих глаз закоулки даркнета (вот когда пригодилось его странное свойство – бодрствовать ночами). Кирилл находил криминальную информацию и дальше, по цепочке, передавал ее своим коллегам – другим сотрудникам Четверга. Когда Кирилл понимал, что масштабы криминала таковы, что даже Четверг вряд ли сможет вмешаться в происходящее, он, вопреки всем инструкциям и запретам Четверга, организовывал утечки информации из даркнета – иногда для журналистов, иногда для заинтересованных игроков в преступном мире.

Кирилл сознавал, что это занятие не только смертельно опасно, но и что оно опустошает его. Каждое утро он чувствовал себя больным и разбитым, словно бы темная энергия глубинного интернета влияла на него, иссушала его силы. И все-таки он продолжал свое дело – спасал людей.

Кирилл работал, не глядя на часы; в сущности, наступил ли уже Новый год или еще нет, ему было все равно.

И вдруг… Праздник начался без предупреждения, когда в ЦУП ввалилась раскрасневшаяся с мороза Тина – в дурацком новогоднем колпаке, с шампанским и кучей пакетов с едой.

– Тина? – изумился Кирилл. – А… который час?

– Одиннадцать вечера! – улыбнулась Тина. – Самое время отмечать Новый год! И, знаешь, Кир, это будет хороший год, вот увидишь!

Открывая шампанское, Кирилл снова подумал, что в случае Тины он столкнулся с весьма странным физическим явлением: из ниоткуда, из холодной пустоты эта рыжая девушка, как волшебный генератор, черпает тепло и свет, и излучает волны света для окружающих.

– С новым годом, Кир! – Тина обняла Кирилла. – Как хорошо, что у меня есть ты.

Кирилл кивнул: да, хорошо, что мы есть друг у друга. Два человека это – один плюс один, и это – минус одиночество. Такая важная арифметика.

* * *

Поскольку отменить Новый год было не в ее власти, с этим календарным фактом Ае пришлось смириться. Тридцать первого днем она села в машину и просто поехала, куда глаза глядят. Ая бесцельно колесила по Москве несколько часов, наблюдая, как в калейдоскоп, яркие праздничные картинки: радостные люди, красивая иллюминация, елки на площадях, великолепно украшенные витрины магазинов. Наверное, у большинства людей эти непременные атрибуты праздника вызывали праздничное настроение, но только не у Аи; ничего, кроме усталости и пронзительного чувства одиночества она сейчас не ощущала – недаром говорят, что нигде нельзя почувствовать одиночество острее, чем в огромном городе, и особенно в праздник.

Тем не менее, она решила продолжить борьбу со своей ангедонией и поискать новые источники радости. И что же составляет радость большинства женщин? Новые платья и туфли?! Да почему бы и нет…

Ая заехала в модный бутик и выбрала длинное платье из темно-зеленого шелка. Примерив платье в примерочной, Ая увидела, что оно облегает ее как вторая кожа, подчеркивая изящество ее фигуры. Радость от осознания собственной красоты и сексуальности? Нет, ничего, кроме равнодушия она не испытывала.

Ая коснулась шелка рукой и почувствовала фактуру ткани, ее мягкость. Шелк изысканно драпировался, образуя тяжелые складки, как на картинах мастеров возрождения («о, боги деталей – как прорисованы складки платьев на их картинах, как сочны краски, посмотри, дурочка», – повторяла Дина, водя маленькую Аю по художественному музею), переливался изумрудными оттенками, и уговаривал купить его. Не снимая платья, Ая вышла из примерочной и направилась к полкам с обувью, чтобы подобрать туфли к новому наряду. Проходя мимо дивана, на котором мужчина средних лет в дорогом костюме, дожидался свою подружку – блондинку кукольной внешности, алчно перебиравшую вешалки с одеждой, Ая заметила, что стала объектом его внимания. Она повернулась к незнакомцу спиной (вырез на платье обнажал всю спину), а когда обернулась, то прочла в его глазах что-то такое, что поняла – ей достаточно только свистнуть ему, как собаке, и «костюм» пойдет за ней, забыв свою красавицу-подружку.

Радость от осознания того, что мужчины тебя хотят и тобой восхищаются? Ая задумалась, прислушалась к себе, – нет, ничуть. В сущности, ей вообще на это наплевать. Она забрала пакет с платьем, гордо прошла мимо мужчины с похотью в глазах, и оставила ему только аромат своих духов.

Она долго сидела в машине, наблюдая, как тихо шуршат, прогоняя снег со стекла, автомобильные дворники. «Еще один день без ощущения радости, без полнокровного, пульсирующего ощущения жизни… Видимо, простое человеческое счастье для меня и впрямь, недоступно. И что я теперь скажу Агате? Что у меня ничего не получается?» Ей вдруг очень захотелось заплакать, да что там – завыть с чувством, по – бабьи в голос – прореветься, излить свою боль в слезах. Ну? Нет, даже слезы она себе позволить не может. И это не для нее.

Начинало темнеть. Счастливые люди спешили домой, чтобы закончить последние приготовления к Новому году, кто-то торопился в гости. «И только мне спешить некуда», – усмехнулась Ая.

По пути домой, она заехала на Патриаршие, решив немного прогуляться.

Она мерила шагами заснеженные аллеи, в прохудившуюся дыру неба сыпал снег. Когда ее телефон вдруг зазвонил, Ая уже знала, кого сейчас услышит – так уж повелось, что Патриаршие теперь были связаны с Егором. Она вздохнула, догадываясь о том, что он ей скажет.

Так и оказалось – Егор предложил встретить Новый год вместе.

«Прости, Егор, но я вообще не отмечаю праздники. Никакие». Произнося эту фразу нарочито безразличным, «выработанным» за годы голосом, она подумала, что совсем недавно слышала ее от своего отца. Что ж – она достойная дочь Бориса Гойсмана.

Вернувшись домой, она надела купленное платье, потом вдруг – сама от себя не ожидала, накрасила губы красной помадой и подвела глаза – как любила Дина. Две капли духов из синего флакона «Шалимар» на шею и запястья – вот так.

Взглянув в зеркало, Ая вздрогнула – на нее смотрела Дина. Как они с матерью все-таки похожи… «С Новым годом, мама!» – прошептала Ая. Мертвая Дина из зазеркалья улыбалась ей.

Ая открыла бутылку тосканского вина и устроилась с ним на диване в гостиной. На самом деле Новый год она не празднует двадцать лет. С тех пор, как умерла Дина. Но в каждый новогодний вечер – и это уже тоже традиция – она вспоминает их с матерью последний Новый год.

…По распоряжению Дины в новогодний вечер сторож Николай поставил в гостиной их дома елку. Ель была такой огромной, что Дине с Аей пришлось наряжать ее несколько часов. Нарядив елку, Ая с матерью сели вырезать ангелов из бумаги. Дина смеялась, Ая немного злилась на мать, потому что Динины ангелы выходили дивно красивыми, как и сама Дина, а ее собственные не такими ладными. Потом они украсили «ангелами» весь дом, развели камин, зажгли лампочки на елке. Дина открыла шампанское и даже позволила Ае его попробовать. Они болтали, смотрели новогодний концерт по телевизору, а после полуночи вышли во двор запускать фейерверки.

Это был их последний с Диной Новый год. Через полтора месяца Дины не стало. С тех пор Ая этот праздник не отмечает. Она не отмечала его даже в те периоды жизни, когда у нее были любовники (новогоднюю ночь она всегда проводила одна). Ее установившийся за годы сценарий новогоднего вечера: бокал вина, одиночество (из гостей только все та же подружка «Меланхолия» с гравюры Дюрера), и тишина. Вот как теперь.

Однако тишину вдруг сотряс телефонный звонок. Ая напряглась: неужели ОН все-таки позвонил? Но это был не Макс Четверг. Ей позвонил Данила Сумароков.

– Привет, Кайгородкая, чем занимаешься?

– Чем занимаюсь?! Ловила удовольствия сачком, как бабочек, и вот, представляешь, ни одного не поймала, – усмехнулась Ая, – а сейчас отдыхаю после неудачной охоты.

– Может, поищем их вместе? – предложил Данила.

Ая промолчала, не став говорить, что вообще – то, извини, Даня, у нас с тобой разные сачки. И вообще все разное.

Но Данила не понял ее «вежливого отказа», и сделал еще один заход: – Такие дела, Кайгородская, Новый год, а настроения, понимаешь, нету. Давай встретим Новый год вместе? Замутим что-нибудь безумное?

– Нет, Данила, извини, – вздохнула Ая. – Я занята.

В трубке повисла пауза, потом Данила бодро сказал:

– Да нет проблем, тогда реализую другой сценарий – приглашу какую-нибудь девку, и под бой курантов предамся с ней разврату.

– Хорошая идея! Приятного грехопадения! – доброжелательно ответила Ая и отсоединилась.

Итак, сегодня она отказала Егору и Даниле… На самом деле, в этот вечер она не отказалась бы от встречи только с одним мужчиной, но как раз он ей не позвонил. Ее «чудовище» из сказки так и не подавало вестей. Удивительно, но в детстве история про красавицу и чудовище была ее любимой сказкой. Правда, Ае не нравилось, что чудовище в финале превращалось в принца (она даже как-то сказала Дине, что принцев много, а вот чудовище одно такое на всем свете).

С тех пор прошло много лет, но, похоже, ее предпочтения не изменились.

Ая подошла к окну. Ночная Москва – странное царство – переливалось огнями. В этом королевстве были свои красавицы, короли и принцы, свои шуты, придворные интриганы, и бедный люд… И здесь так редко случались «счастливые» сказочные финалы. Впрочем, что ей до этого королевства?! Ая равнодушно задернула штору; здесь, на шестнадцатом этаже она чувствовала себя, как в башне. Но только она успела подумать о том, как тихо и спокойно в ее башне, как тишину снова нарушили, на сей раз, позвонив в домофон.

Ая подошла к двери – видеокамера отразила площадку перед подъездом и… море цветов. Ая невольно отшатнулась – сколько лет прошло с той трагедии, но цветы все так же вызывают у нее ужас. Пересилив себя, она спросила, кто ей звонит. Незнакомый мужчина ответил, что он – посыльный службы доставки и принес ей букет. С минуту поколебавшись, Ая попросила курьера оставить цветы у консъержа. Когда посыльный ушел, Ая спустилась на первый этаж и оглядела букет. Изысканные орхидеи – дорогой подарок. Сопроводительной записки в букете не оказалось.

Кто из ее отвергнутых ухажеров послал ей цветы? Егор или Данила? Хотя Егору она как-то говорила, что не любит цветы. Так что это либо Данила, который не знает про ее цветофобию, либо… Очередная шутка Четверга? Да не все ли равно. Ая оставила цветы у консъержа и поднялась к себе.

Вернувшись домой, она взяла свой пустой «Дневник радости» и забросила его на самую дальнюю полку в гардеробной. «В моей жизни нет места для радости!» Затем она выпила снотворное – никаких новых годов! Стянула платье и легла спать.

Под самую полночь, на стыке старого и нового года ей приснилось, а может просто подумалось во сне, что этот год будет для нее сложным – ее ждут потрясения, испытания и… любовь.

* * *

За годы, проведенные в Таиланде, Данила успел забыть, какое значение в России придают Новому году – просто сходят с ума по этому празднику, растворяются в массовой эйфории. Это тотальный гипноз елкой и Дедушкой Морозом – с конца декабря до середины января страна впадает в новогодний коллапс. И вот сегодня – утро тридцать первого декабря, и этот день надо как-то прожить.

«Ну что там – елка, оливье, шампанское, кричим «ура» и загадываем желания?! – усмехнулся Данила, – ладно, коль скоро загадывать мне нечего – в виду полного отсутствия желаний, обойдемся без праздника и елки. Разве что позвонить кому, поздравить?» Но и звонить то ему, получалось, – некому, и поздравлять некого, хотя… все же на свете был один человек, которого он хотел поздравить.

Данила набрал телефонный номер тети Ани. Сигнал полетел через всю страну – к далеким уральским горам, как было всегда, когда он звонил матери, и дошел.

– Даня, – тепло, по-матерински сказала тетя Аня, – спасибо, что позвонил.

Он ясно представил все, о чем она ему, стараясь говорить быстро («ты же деньги потратишь за разговор, Урал – дорого!), рассказала: занесенный сугробами город, обрушившиеся на город морозы («нас накрыло – минус тридцать уже с неделю!») и даже свою подопечную «ржавую кошку» («прижилась твоя кошка, Даня, прижилась! Муркой ее назвала – хорошая кошка!»). Данила словно увидел родной город, старый двор, в котором прошло его детство, их с матерью дом.

Разговор с тетей Аней длился пять минут, но после этих пяти минут что-то внутри него стало плавиться, заливать горячим душу и глаза. «Ну, этого еще не хватало, – проворчал Данила, вытирая «скупую мужскую», – обойдемся без слез».

Без слез обошлось, без воспоминаний – нет. Ему вспомнились новогодние праздники его детства. В эти дни мать, обычно уделявшая домашнему хозяйству мало времени из-за предельной загруженности на работе, старалась устроить для него полноценный праздник: готовила кучу праздничной еды, пекла торт, приносила елку, и даже – за неимением в доме мужчины – наряжалась в Деда Мороза. Утром тридцать первого они вместе украшали елку, затем мать жарила-пекла на кухне, а он устраивался под елкой со своими машинками и солдатиками. На окнах мороз рисовал ледяные узоры, в комнате пахло лесом, наряженная ель сочилась смоляными каплями. Вечером телефон в квартире разрывался – матери звонили пациенты, коллеги – все хотели ее поздравить. Потом приходила тетя Аня, вдвоем с матерью они накрывали на стол, и вскоре начиналось время подарков. Мать говорила с многозначительным видом: «Даня, посмотри, там, кажется, зайчик пробежал». Данила лез под елку и видел, что большой жирный заяц принес ему подарки. Те подарки, которые могла позволить мать на свою врачебную зарплату.

…Данила почувствовал сильный жар, ему стало трудно дышать. Распахнув окно, он долго вдыхал морозный воздух.

Успокоившись, Данила достал из рюкзака материнский дневник, привезенный с Урала, и коснулся ладонью страницы с почерком матери, словно здороваясь с ней. Из тетради вдруг выпала та самая записка, в которой некто, назвавший себя Максом, оставил Елене свой телефон для связи. «Почему бы не позвонить ему прямо сейчас?» – подумал Данила и, решившись, набрал указанный в записке телефонный номер.

Странное ощущение – Даниле почему-то казалось, что он звонит в абсолютную пустоту, или на тот свет. Ответа не было. Наконец включился автоответчик. Металлический женский голос равнодушно проговорил, что после сигнала можно будет оставить сообщение.

Данила на мгновение замер, потом выдохнул:

– Макс, я хотел бы встретиться с вами. Это Данила Сумароков.

Данила проговорил это в пустоту, не особенно надеясь на то, что его кто-то услышит, а тем более, отзовется. «Да может, этого человека давно и на свете – то нет?!».

Убрав тетрадь и записку в ящик стола, Данила задумчиво повертел в руках телефон: «ну так что будешь делать, Даня? Дед Мороз на сегодня отменяется, и зайчик к тебе не придет, надо как-то самому о себе позаботиться?!» Внезапно ему в голову пришла одна идея, и он позвонил по знакомому номеру.

Позвонить Ае Кайгородской было не лучшей идеей. Предельно вежливо, но она его отшила. Да, пару дней назад она пришла к нему, чтобы его утешить, но сегодня – отказала. А он не стал ее просить, нельзя же второй раз бить на жалость – это не допустимо. Ну что ж, раз Кайгородская ему отказала, придется искать другие варианты. И поскольку оставаться в одиночестве ему сегодня не хотелось, он позвонил своей подружке Лизе.

Лиза на его призыв встретить Новый год вместе, отозвалась сразу, как будто сидела в кустах и ждала, когда он ей позвонит. Она тут же пригласила его к себе: «Даня, приезжай, будет весело». Весело? Данила представил Лизину прелестную головку, не обремененную лишним содержанием (в конце концов, красивой девушке вполне достаточно только очаровательных кудряшек), ее пышные формы и заливистый смех – да, с такой не заскучаешь! Он быстро оделся, взял такси, и поехал к Лизе.

Открыв дверь, красивая принаряженная Лиза тут же бросилась ему на шею – ураган эмоций! При этом она щебетала что-то бессмысленно-нежное, и пританцовывала, и напевала, и одновременно со всем этим стругала колбасу для салата оливье.

– Даня, ты не против, если ко мне на Новый год придут гости, ребята с моего курса? – Лиза попыталась засунуть ему в рот оливку. – Тем более, я давно хотела им тебя показать!

Данила отвел ее руку с оливкой и вздохнул – меньше всего он сейчас хотел оказаться в шумной компании Лизиных ровесников. Глядя на подружку, Данила вдруг почувствовал раздражение – Лиза была слишком веселая, слишком нарядная. В ней всего было «слишком» – излишне яркое платье, излишне приторный запах духов, а главное, что особенно раздражало Данилу – это какое-то собачье ожидание в ее глазах, словно она чего-то от него ждала: решительных действий, или как минимум, предложения руки и сердца. Данила невольно подумал, что предпочел бы сейчас общество женщины-эскимо Кайгородской – та хоть не разводит лишней суеты.

Ему захотелось сбежать прямо сейчас. И когда Лиза попросила его спуститься вниз и встретить у подъезда ее друзей «домофон не работает, Данечка», Данила с готовностью выскочил в подъезд.

Он спустился на первый этаж, открыл двери парадной, поздравил толпу студентов с Новым годом и… сбежал. «Ну, по крайней мере, Новый год Лиза не проведет в одиночестве, потому что среди этой толпы наверняка найдется парень, желающий ее утешить, – мрачно усмехнулся Данила, – так что избавь девушку от такой скотины, как ты».

По пути Данила зашел в первый попавшийся магазин и купил бутылку водки. Свернув в ближайший дворик, он сел на лавочку и отвинтил крышку беленькой. «А странный был год, – то ли от холода, то ли еще от чего, поежился Данила, – как – будто меня заставили полностью переменить судьбу – вынудили совершить этакий бешеный кульбит, цирковой трюк – слабонервным не смотреть – и в результате я приземлился с ног на голову». В самом деле, – еще недавно он находился в удобной и понятной системе координат, и вдруг оказалось, что в мире есть что-то принципиально непостижимое. Это открытие ошеломило Данилу, смело его прежнее мировоззрение и его жизнь в целом. «Год – кувырок, год – перелом, и каким-то еще будет наступающий?!» – Данила отхлебнул ледяной и одновременно с тем, обжигающей водки.

Тикали последние минуты декабря. Данила сидел в чужом дворе на заснеженной лавочке с бутылкой водки в руках и чувствовал себя теперь так, словно бы он находился на безлюдном острове в северном ледовитом океане.

Услышав, что его мобильный телефон зазвонил, Данила изрядно удивился: разве на остров в северном ледовитом океане доходят сигналы?

Нехотя он ответил на звонок, и услышал голос, который сразу узнал. Это был голос владельца агентства «Четверг».

– С наступающим, Дан, – в своей привычной ироничной манере сказал Четверг.

– Вы позвонили, чтобы поздравить меня с Новым годом? Что ж – спасибо, очень мило с вашей стороны, – иронично – в тон, ответил Данила.

– Я звоню по другому поводу, – усмехнулся Четверг. – Ты вроде хотел со мной встретиться?

– Не понял?! – растерялся Данила. – Вы о чем?

– Ну, ты сегодня звонил мне?

От неожиданности Данила едва не выпустил из рук бутылку. – Вы – Макс?!

– Предлагаю встретиться, – коротко сказал Четверг, – думаю, нам о многом нужно поговорить.

– Когда? – в горле у Данилы пересохло.

– Скоро. Я дам тебе знать, – пообещал Четверг и закончил разговор.

«Значит, таинственный мистер Четверг и есть тот самый Макс?! Вот это поворот, – почесал голову Данила и отхлебнул еще водки. – Ну, с Новым годом, Даня… Похоже, в наступающем году тебя ждут новые кульбиты».

* * *

Вполне ожидаемо, что и Егор принадлежал к той меньшей части человечества, что не отмечает новогодние праздники, считая смену годов лишь календарным фактом. Впрочем, Егор мог бы изменить свое отношение к Новому году и свои планы на него, если бы одна девушка проявила благосклонность и согласилась провести эту новогоднюю ночь вместе с ним, но на благосклонность этой девушки как раз рассчитывать было сложно. Тем не менее, днем тридцать первого Егор все-таки решил позвонить Ае и предложить ей встретить Новый год вместе.

Но перед этим он заехал в магазин, чтобы купить для нее подарок. С выбором подарка возникли затруднения; что дарить такой роскошной женщине как Ая, Егор не знал. Все-таки Ая была избалованной дочерью миллионера, к тому же выбирая подарок для нее, ему приходилось помнить о всяких ограничениях: сладкое, цветы, украшения – она категорически не приемлет. В конце концов, вспомнив, что когда-то они говорили о том, что она сменит электронный дневник на рукописный, он купил ей блокнот-ежедневник – изящный, в ретро стиле, с кожаной обложкой, стоивший столько, будто его сделали из человеческой кожи. Кроме того, Егор выбрал для Аи изысканную перьевую ручку легендарной фирмы.

Приехав домой, он позвонил Ае.

Что она ему не рада, стало ясно с первых же слов, вернее, ему хватило и интонации, с какой прозвучало ее приветствие, чтобы понять – не рада.

На его предложение встретиться сегодня и вместе провести новогоднюю ночь, Ая ответила, что на Новый год у нее другие планы.

Ревность – страшное чувство, и Егор буквально взбеленился: – Можно узнать – какие именно у тебя планы?

– А разве я обязана перед тобой отчитываться? – голос Аи звучал спокойно и безразлично.

Ее равнодушие действовало на него охлаждающе.

– Нет, – выдавил Егор, – но вроде мы друзья, и я хотел бы знать…

Повисло долгое молчание. Егор уже был готов к тому, что она бросит трубку, скажет, чтобы он катился ко всем чертям, да все что угодно, все что угодно; но Ая проявила снисходительность, и сказала, что Новый год она вообще никогда не отмечает. «А потом я просто никого не хочу сегодня видеть – нет настроения, да и чувствую себя паршиво. Встретимся после праздников. Извини, Егор».

Егор отшвырнул телефон. Глубокий вдох-выдох, чтобы еще немного пригасить яростную ревность. Ладно, вроде легче…

Ну раз Ая ему отказала – стало быть, Новый год для него отменяется.

Да и потом, ему есть чем заняться – теперь самое время осуществить то, что он давно собирался сделать.

Егор подсоединил к телевизору флешку с архивной, чудом найденной в интернете записью: начало девяностых, показ мод, на подиуме – Дина Кайгородская.

Егор видел много фотографий Дины, но теперь он увидел ее ожившее изображение, и в этом была какая-то магия. Дина Кайгородская – ослепительная красавица – шла по подиуму, покачиваясь на ошеломительно длинных ногах. Надменная, нездешняя, великолепная женщина, однако даже через экран Егор чувствовал, что в ней есть какой – то надлом. Дина была такая немного… сломанная королева. Видимо, оператор, снимавший дефиле, поддался очарованию Дины и, увлекшись, снимал ее лицо крупным планом. Лицо изящной лепки, огромные глаза, высокий лоб.

Дина была серьезна и сосредоточенна, но вдруг, на какой-то миг она улыбнулась легкой, мимолетной улыбкой. Егор вздрогнул – они с Диной словно встретились глазами, и она улыбнулась ему. Именно ему. Затем ее улыбка погасла, Дина отвернулась и продолжила дефиле. Она шла по подиуму, будто парила над землей, еще не зная о своем трагическом финале.

Раздался дверной звонок. Егор поставил запись на паузу, и Дина застыла на экране.

Открыв дверь, Егор увидел Тину. Тысяча слов в минуту, и все не о том, – усмехнулся Егор, почти не слушая ее болтовню.

– А что мы стоим на пороге? – выпалила непосредственная Тина. – Ты что, не пригласишь меня в комнату?!

Ну и что он должен был перегородить ей путь собственным телом? Да входи, пожалуйста, входи… Кроме чувства вины его сейчас преследовало и чувство «дежа вю» – все это, конечно, уже было, она уже предлагала ему встретить Новый год вместе, предлагала свою любовь – да не важно, что предлагала, а он – отказался. Раз и навсегда отказал ей во взаимности.

Тина быстро прошла в комнату, словно боялась, что он передумает, и остановит ее. Она, очевидно, собиралась залезть в свое любимое кресло и встретить Новый год прямо там, но увидев на экране телевизора застывшую картинку, Тина остановилась.

– Ая?! – На лице Тины появилось отчаяние. – Ты смотришь показ мод с ее участием? Я не знала, что Ая работала моделью…

– Тина, ты пришла с какой-то конкретной целью? – не выдержал Егор.

Тина растерялась: ну с какой конкретной целью? Хотя – да, да, я пришла предложить тебе встретить Новый год вместе. Мне кажется, это хорошая идея, да?

Егор отвел глаза – меньше всего сейчас он хотел огорчить ее, тем более, что он уже почувствовал на своей шкуре, как это больно, когда тебя не хотят.

– Извини, сегодня никак не получится. Я ведь говорил тебе, что у меня много работы, я хотел засесть за роман, на новогодние каникулы у меня большие планы – нужно закончить вторую часть книги.

Тина закусила губу.

«Черт, я все-таки обидел ее», – расстроился Егор.

– Я поняла, – Тина попятилась к дверям, – конечно, работай, не буду тебе мешать.

Вид у нее был совершенно потерянный.

Чтобы как-то исправить ситуацию, Егор решил сделать для нее что-то хорошее – смягчить свой отказ. Он достал из ящика стола подарочный пакет, приготовленный для Аи, и протянул его Тине. – Вот, это тебе.

Тина развернула пакет и засияла, как тысяча солнц сразу – просто ослепнуть можно. Егор даже глаза прикрыл на всякий случай (хотя, может, он сделал это просто от стыда).

– Это мне? – Бедняга Тина не могла поверить в свое счастье.

– Успехов тебе в Новом году, – пробормотал Егор, – в творчестве, и в личной жизни.

Тина прижимала пакет к груди – эмоции переполняли.

Егор ждал, когда она уйдет, чувствуя себя законченной скотиной.

На ее лице застыло какое-то напряжение – ей явно что-то пришло в голову. Егор замер – он боялся ее навязчивых идей.

– А я… я тебе письмо напишу этой ручкой, – пообещала Тина.

«О, боже!», – внутренне охнул Егор, но вслух терпеливо сказал: – Лучше новогоднюю открытку.

– Ладно, – кивнула Тина и ушла.

И только когда она ушла, Егор вспомнил, что еще в магазине вложил в ежедневник маленькую открытку-записку для Аи. «С новым годом, Ая…»

Он схватился за голову: Тина прочтет и все поймет. Какая непростительная оплошность! Как он мог об этом забыть?! Видимо, отказ Аи причинил ему такую сильную боль, что он забыл обо всем на свете, в том числе об этой дурацкой записке, и теперь уже он причинил боль другому человеку. Передача боли по цепочке – как жаль… Уж Тина точно не заслуживала стать одним из звеньев этой цепи. Егор тяжело вздохнул. Настроение было испорчено окончательно – от мыслей про Новый год просто с души воротило.

Он вновь включил запись на экране. Дина Кайгородская прошла по подиуму и скрылась – ушла в свою трагическую смерть. Что же все-таки случилось той страшной ночью?!

Егор раскрыл полученную им вчера папку с новым отчетом детектива Говорова: фотографии и адрес того самого дома, сведения о прислуге Кайгородских… Теперь он знал, где находится дом, в котором двадцать лет назад произошло убийство, и мог съездить туда, оглядеться на месте. И почему, собственно, не сделать это сейчас, раз уж Новый год он для себя все равно отменил?

Егор сел в машину и поехал за город.

Перед тем как отправиться в поселок, Егор решил зайти на уже знакомое ему кладбище.

Могила Дины Кайгородской была засыпана снегом. Красивая смеющаяся женщина улыбалась с фотографии.