Текст книги "В центре циклона"

Глава 15

Январь

Подмосковье

Сергей вспомнил почти все, включая тот вечер в ресторане: как они с Костей выпили, как потом он пошел искать свою машину. Однако после этого наступал какой-то провал в памяти, и тут уж вспомнить ничего не получалось. Зато Сергей вспомнил Лелю, и не сказать, что это воспоминание его обрадовало.

– Николай, я заварила чай, – раздался голос Ксении.

Ксения… Тихая улыбка, милое платьице в горошек, русый завиток волос… А как же теперь быть с ней?

Он заметался, как загнанный зверь, как в тот день, когда он – абсолютно потерянный, оказался у Ксении. Сказать ей правду или промолчать?

– Еще болит? – Ксения коснулась рукой его головы.

– Нам надо поговорить! – выдохнул Рубанов.

Ксения, женской своей интуицией сразу почувствовала, что что-то произошло, и встревожилась.

– О чем поговорить, Николай?

– Я не Николай, – выпалил он, будто с горы полетел, – меня зовут Сергей Рубанов. Я из Москвы. Может, это от удара у меня в башке перемкнуло, но я все вспомнил.

– Вспомнил? – растерянным эхом то ли повторила, то ли переспросила Ксения.

– Ну да. Никаких преступлений я не совершал, вел скучную жизнь обыкновенного столичного бизнесмена.

Ксения изумленно смотрела на него и молчала, наконец она выдавила:

– А как же ты оказался в нашем городе?

Действительно, как? – вздохнул Сергей. Разумеется, этот вопрос занимал и его самого, однако ответа он пока так и не нашел. Как? Ну вот так. Будем считать, что в этот славный городок его забросила рука судьбы.

Чтобы разбавить возникшую тягостную паузу он принялся что-то рассказывать ей о своей жизни – в основном, ничего не значащие мелочи, но Ксения вдруг перебила его.

– И что же, Николай… Сергей… ты женат?

Рубанов неловко промолчал, но это было, увы, утвердительное молчание.

Он не спал всю ночь, сидел на кухне, бесконечно пил чай, смотрел в окно на заснеженный двор, на освещенный фонарем продуктовый ларек.

В комнате Ксении горел свет – она тоже не спала.

Сергей знал, что к утру он должен что-то решить, и что это честное мужское решение будет самым важным в его жизни. Что ему делать с этой нечаянной, незапланированной любовью? И как быть с женщиной, которая – вот это он знал точно – достойна только предельной искренности, а не компромиссов в виде его коротких приездов в ее городок и мимолетных свиданий. Так как поступить? Вернуться в Москву, в привычную среду, или остаться здесь, с Ксенией?

В голове снова и снова, как кинопленка, прокручивались события дней, проведенных у Ксении.

Он был очень благодарен ей за все – за ее тихую нежность, стихи, книги, за долгие задушевные разговоры (а получается, что по – человечески с ним за долгие годы поговорила только эта женщина). Он был признателен ей даже за этот сонный городок, потому что благодаря Ксении, он увидел и открыл в нем какое-то особенное очарование.

В этом маленьком провинциальном городе, где казалось, что время остановилось, где почти не было супермаркетов, но каким-то чудом сохранились маленькие магазинчики с нелепыми вывесками – привет Советскому Союзу! «Молоко. Рыба. Хлеб», где жители знают друг друга, где никогда ничего не происходит, где люди живут скромно – от зарплаты до зарплаты, и рано ложатся спать, в этом городке, погруженном в свою дрему – в этой безнадежной провинции, Сергей понял что-то важное. Про жизнь и про себя самого. И про то, что в этом архаичном провинциальном укладе есть основательность и что-то правильное. Не выморочное, как в суматошной, излишне крикливой и яркой Москве, а подлинное, настоящее.

Из суетливой Москвы он словно бы попал в другое измерение, и нашел там этакую жемчужину, сокрытую в раковине, спрятанную от мира – удивительную, странную женщину. И сейчас эти дни, проведенные рядом с ней, казались ему прекрасным сном. Да, прекрасный сон – другое измерение, женщина-инопланетянка… И то, что он вошел, попал в ее измерение – само по себе – чудо. Это другое измерение стало для него неким порталом, пройдя через который герой менялся. Навсегда.

Но вот вопрос – готов ли он остаться в этом измерении? В квартире Ксении, заполненной книгами, в этом дремотном городке? Да, здешняя жизнь полна очарования, но… здесь же вообще никогда ничего не происходит! Сможет ли он просидеть тут всю жизнь, глядя на местный заболоченный пруд? Представь, старик, всю жизнь – заболоченный пруд и утки?!

Рубанов представил и ужаснулся. А пожалуй, со временем это стало бы его кошмаром – провинция, застоявшаяся вода, утки, и … милая, домашняя Ксения. И как знать, но возможно потом, со временем, он возненавидел бы Ксению, за то, что ради нее принес такую жертву? Нет, стоит сказать честно – он не готов остаться. Это не его жизнь. Его жизнь, как ни странно, та, из которой он – по собственной ли воле, или благодаря чьему-то вмешательству, выпал. Да – Москва, Садовое кольцо, проекты, инвестиции… Итак, остаться здесь он не сможет. Увезти Ксению с собой, жениться на ней, попробовать сделать ее счастливой? Но получится ли? Слишком они разные.

В окно уже пробивался рассвет, наступало утро.

С домашнего телефона Ксении Рубанов набрал номер своего заместителя Михаила.

– Вы уже приехали? – спросил Михаил. – И как там Майами?

Сергей пожал плечами – Майами? Ну вряд ли этот городок похож на Майами. Однако отрицать Рубанов ничего не стал, а вместо этого осторожно спросил, не ищут ли его.

– Нет, – удивился Михаил. – А должны были?

Рубанов попросил Михаила срочно прислать за ним в Подмосковье (записывай адрес!) машину с водителем. Сергей также наказал Михаилу передать с водителем деньги.

– Да-да, протратился в Майами, вообще на мели остался, – отрезал Рубанов, – в общем, чтобы к обеду машина была здесь, ты меня понял?!

Утром он зашел в комнату Ксении. Она сидела на диване одетая, с книгой в руках, но книга была не раскрыта.

Сообщить ей о своем отъезде оказалось трудно. Он все искал правильные слова, но как оказалось, слова не понадобились.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – промолвила Ксения. – Ты уезжаешь.

Рубанов – окаменевший, виноватый застыл в дверях.

– Наверное, это правильно, – Ксения казалась спокойной, разве голос чуть дрожал, – в любом случае, я понимаю тебя и ни в чем не виню. Иди…

Он покачал головой, словно хотел что-то сказать и вышел.

Эх, Рубанов, не заслужил ты такой женщины!

Оставшиеся до приезда его машины несколько часов, Рубанов провел в своей комнате – нервно ходил, смотрел в окно. На самом деле он ждал. Сергей ждал, что в комнату войдет Ксения. Он знал, что, если она заплачет, попросит его остаться или взять ее с собой – он не сможет ей отказать, и все будет, как она захочет. Но Ксения не пришла.

Она не вышла и когда к дому подъехала его машина, и водитель Рубанова – Борис – посигналил.

Рубанов постоял минуту в коридоре, коснулся рукой платка Ксении и мягко притворил за собой дверь.

В машине Сергей обвел глазами знакомый двор, по которому бегали неугомонные Шарик с Тузиком, и усилием воли заставил себя не смотреть на окна Ксении. Вот уже двор скрылся из глаз, и парк, и пруд. Они выехали на трассу. Рубанов заметил лежавшие на заднем сиденье (Михаил выполнил его поручения) свой новый мобильный телефон и пачку наличных.

Первым делом с этого телефона Сергей позвонил Михаилу. «Значит так, Миша. Вот адрес… Свяжешься с этой женщиной – зовут Ксения Полякова, скажешь ей, что благотворительный фонд перечисляет два миллиона рублей на приют для бездомных животных. Узнаешь, как перевести деньги и спросишь, какая еще нужна помощь в организации приюта. Вопрос срочный – решить сегодня».

Сергей устало откинулся на сиденье. Он вдруг понял, что забыл взять с собой подаренную Ксенией книгу и огорчился. Этот томик стихов поэта Гумилева – рыцаря русской поэзии, Сергей считал особенным подарком. Он расценивал его, и как некий аванс, и как требование любимой женщины соответствовать ее идеалам, и даже как некий знак отличия – посвящение в рыцари. Сергей решил, что в Москве обязательно найдет томик стихов любимого поэта Ксении.

Получится ли у него стать рыцарем плаща и шпаги, Сергей пока не знал, но то, что эти десять дней полностью изменили его жизнь и его самого – он сознавал совершенно точно. У него было чувство, что что-то в нем изменилось даже на уровне состава крови. А еще он знал, что теперь ему не остается ничего другого, как оправдать доверие Ксении, и стать таким, каким видит его она. Рубанов понимал, что впереди его ждет много испытаний – ему предстоит долгий бракоразводный процесс с Лелей (уже сейчас понятно, что та выжмет из него все соки), да и с этими внутренними переменами, произошедшими в нем, ему еще предстоит сжиться, и выстроить жизнь по новому, в соответствие с этими метаморфозами, но он верил, что справится со всем. Справится. Потому что где – то там – в маленьком городе с волшебным прудом живет необыкновенная женщина, которая в него поверила.

…Столица встречала шумом, суетой, автомобильными пробками, сумасшедшей энергией огромного мегаполиса.

Водитель спросил Сергея, куда его отвезти. На минуту Рубанов задумался – домой? Но вспомнив о Леле, тут же понял, что меньше всего сейчас хочет оказаться в этой квартире с чужой ему женщиной. В итоге он поехал в свою холостяцкую квартиру. Типовая трешка в обычном панельном доме в спальном районе досталась ему в наследство от родителей. После их смерти он там почти не бывал, но и продать квартиру не мог – хранил, как память о родителях. Ну вот, выходит, что она пригодилась. Сейчас он хотел просто успокоиться, обдумать все, побыть один. Впереди у него была целая жизнь, которую можно и нужно было прожить как-то по-другому. По – новому. Набело. Как именно – он еще не знал, но с этим он разберется. Обязательно разберется.

* * *

Ксения услышала, как за Сергеем захлопнулась входная дверь и съежилась от пронзительного чувства своей заброшенности. Ну вот и все. Праздники прошли, Сергей вернулся в свою жизнь.

Она поплелась в комнату Сергея, и вдруг заметила на подоконнике книгу Гумилева. Поняв, что Сергей забыл ее подарок, Ксения задохнулась от боли. Она взяла забытую Сергеем книгу, оделась и вышла из дома.

Ксения брела по заснеженному парку. В парке никого не было, лишь вдалеке какой-то старичок гулял с собакой, да в лесу промчалась пара лыжников. Начинало смеркаться, загорались фонари.

Ксения пересекла парк несколько раз, то тут, то там с болью отмечая, что вот здесь они гуляли вместе с Сергеем, а в этом месте он ее поцеловал, а тут на занесенной снегом детской площадке она читала ему стихи вот из этого томика Гумилева. Все теперь было связано с Сергеем, все напоминало о нем. И эта книга – его книга обжигала ей руки.

Она попыталась представить, где он сейчас. Наверное, уже в Москве, со своей женой… Подумав об этом, Ксения зашагала быстрее, чтобы унять разрывающую боль в груди. Да нет, она, конечно, и не надеялась, что Сергей останется с ней – ну потому, что не бывает так, не бывает. Романтические сказочные финалы случаются лишь в книгах, а книги и жизнь – разные вещи, это она вдруг стала понимать. В этот вечер, в парке Ксения решила покончить с буккроссингом, и с книжными играми. Она поняла, что книга Гумилева станет ее последней, выпущенной на волю птицей – ее последним прощальным письмом в никуда.

Ксения свернула к любимому пруду, подошла к скамеечке, на которой она любила сидеть летом, и на которой они еще недавно сидели с Сергеем. Она положила книгу Гумилева на лавочку, посмотрела, как снег засыпает томик стихов. «Наверное, к утру книгу заметет снегом, и до весны ее никто не найдет. Что ж… Пусть так».

Она быстро, не оглядываясь, пошла прочь.

* * *

Январь

Офис агентства «Четверг»

– Он просто трус! – с горечью заключила Ая. – Принца из нашего Рубанова не вышло.

– Ну, принцы в здешних широтах вообще редкое явление! – хмыкнул Егор. – А ты, наверное, уже представила, как они признаются друг другу в любви, сплетутся в объятиях и проживут вместе всю жизнь в полной гармонии?

– Мне кажется, Ксения как раз этого достойна, – заметила Ая, – а у нас с тобой опять вышла неправильная сказка, никакие мы с тобой, криэйтор Осипов, не волшебники, а двоечники!

Настенный экран загорелся, и на нем появился силуэт Макса Четверга. Ая вздрогнула. Она никак не могла привыкнуть к его манере являться внезапно и без предупреждения.

– Привет двоечникам! – с иронией приветствовал своих незадачливых сотрудников Четверг. – Что, удивлены таким поворотом событий? Ожидали другого? Ладно, не огорчайтесь. Стоит признать, что задачу вы выполнили – Рубанов изменился, так или иначе прежним он уже никогда не будет.

– А как же Ксения? – с некоторым вызовом спросила Ая.

Четверг невозмутимо пожал плечами: – А что Ксения?! У нас ведь и не было задачи изменить ее судьбу. Мы работали с Рубановым?!

Ая вздохнула.

– Впрочем, что-то мне подсказывает, что история на этом не закончилась, посмотрим, что будет дальше, – вдруг сказал Макс.

Ая встрепенулась:

– Думаете, Рубанов передумает и вернется к ней?

– Или случится что-то другое, – Четверг загадочно усмехнулся.

* * *

Январь

Подмосковье

Семен видел, как к дому подъехал мерседес, как Рубанов сел в машину, и как вскоре машина выехала со двора. Поняв, что история «Принц и нищий» закончилась, Семен позвонил в офис агентства, и сообщил коллегам об отъезде Рубанова.

После разговора с Аей, Семен чувствовал себя совсем растерянным – ему сказали, что задание выполнено, и он может возвращаться.

Чеботарев зачерпнул в ладони снег и протер им разгоряченное лицо. Нет, не помогло – лицо пылало, и что-то по-прежнему сильно жгло внутри.

Итак, он свободен, и ничто не мешает ему пойти сейчас на вокзал – сесть в электричку или взять такси, и уехать в Москву, и может даже со временем ему удастся забыть обо всем, что здесь случилось. Забыть…

Он обвел двор Ксении прощальным взглядом: «ну, бывайте!», и побежал прочь.

Да и в самом деле, что ему в этой женщине?! Что он к ней прицепился? «И если подумать – ничего в ней нет, нет… – повторял Семен по дороге на вокзал. – Тихая, бледная, прошла бы мимо – ты бы не оглянулся, Сема. Всего лишь одна из тысячной толпы других ничем не примечательных женщин. Ну так ведь?» – с отчаянием спросил он себя, и тут же ответил: нет, не так.

Семен вдруг остановился на полпути: а если с ней что-нибудь случится? Если она не сможет пережить предательство этого кретина Рубанова? Возьмет, да что-нибудь учинит над собой? Семен так испугался за нее, что страх за любимую женщину перевесил все доводы разума. Он развернулся и бросился назад. Вбежав во двор, он увидел выходившую из подъезда Ксению. По ее виду было понятно, что она не в себе – платок сбился, глаза потерянные.

Он всюду следовал за ней, видел, как она кружит по парку, и видел, как она оставила на скамейке какую-то книгу. Как только Ксения ушла, Семен подошел к лавочке и взял книгу.

Из парка он забрел в ближайшую пивную, и заказав пару кружечек пива, раскрыл томик стихов. Это были удивительные стихи, ничего подобного он раньше не читал. Чеботарев почесал голову, разволновался – ну дела… А от стихотворения «Заблудившийся трамвай» у Семена буквально снесло крышу: люди и тени, зоологический сад планет!

 
«И всё ж навеки сердце угрюмо,
И трудно дышать, и больно жить…
Машенька, я никогда не думал,
Что можно так любить и грустить!»
 

Это же было про него, и про всех, кто когда-нибудь любил. Так пронзительно и так верно, словно бы строки эти кто-то вырвал из глубины его собственного сердца.

Ксения была волшебницей. Ее книги действительно меняли судьбы людей. Но кроме того Ксения сама была прекрасной, непрочитанной книгой, и эту книгу Семен хотел читать всю жизнь. «Да, она совсем не похожа на роковую пиковую даму – милая, застенчивая, и красота ее очевидна не для всех, но для меня она стала самой что ни на есть роковой», – улыбнулся Семен, хлебнув еще кружечку.

Эмоции и чувства переполняли, требовали выхода. Не вытерпев, Семен прямо из пивной позвонил в офис агентства по видео связи Даниле Сумарокову. Правда, когда Данила ответил, оказалось, что тот не один – у него в кабинете была Ая Кайгородская. Чеботарев не очень-то жаловал Кайгородскую, которую за глаза называл «заучкой» и «сухарем», однако сегодня даже присутствие Аи его не смутило.

Ая мягко спросила Семена, что случилось.

Семен с чувством махнул кряжистой рукой: – Да вот этот тип свалил, дело понятное, а как же теперь она?

Данила как-то сразу понял, о ком идет речь, и честно признался: – Старик, я не знаю, что тебе сказать. С этой женщиной не очень складно вышло, согласен. А ты… Выходит, у тебя это серьезно?

Чеботарев так вздохнул, что и без слов стало ясно – еще как серьезно. Серьезнее может быть разве что пуля в висок. Но чтобы у окружающих совсем уж не осталось сомнений в серьезности его проблемы, Семен процитировал строчку из недавно прочитанных стихов:

– «И трудно дышать, и больно жить…» Вот такая петрушка!

– Эх, Семен, такое бывает, и это не лечится, – в лице Данилы проглядывалось явное сочувствие.

– Понимаете, – забормотал Чеботарев, – вот странная штука. Как-будто я смотрел очень хороший фильм, а он вдруг кончился на самом интересном месте. А мне так хочется смотреть дальше. Вот что это такое?

– Это любовь, Семен, – серьезно сказала Ая.

– Ну и что с этим делать? – выпалил Семен.

Данила улыбнулся: – Боюсь, тут мы тебе не помощники. Сам то ты как думаешь?

Семен сник, потому что не знал, как быть – в самом начале операции указаний и инструкций на счет того, что ему делать, если он втрескается в Ксению по самые уши, в агентстве ему не дали. Потому что такого развития сюжета эти горе-кукловоды предвидеть не могли!

– Какие указания? – изумился Данила, не поняв его шутку. – Ты ее любишь?

Семен кивнул.

– Ну так и иди к ней, – напутствовал Данила.

Идти к ней, и предложить руку и сердце и свою никому не нужную душу в придачу? Эхма! Чеботарев поник головой – он и сам про себя все понимал, и не считал себя завидным кавалером или хорошим подарком женщине на Новый год.

– А если она мне откажет? – поделился сомнениями Семен.

– А гарантии, бро, может дать только Сбербанк, и то лишь по вопросам вкладов, – философски заметил Данила, – а с женщинами никогда ничего не ясно. Но ты же игрок, Семен! Возьми и рискни – поставь все на эту карту!

Чеботарев ответил Даниле тоскливым взглядом – конечно, тебе легко говорить!

Ая, доселе молча наблюдавшая за диалогом Данилы и Семена, не выдержала:

– Сейчас тот редкий случай, когда я согласна с Данилой! Семен, иди к Ксении, а там уж видно будет!

Семен покачал головой: – Я не смогу!

– Один уже от нее отказался, а теперь ты… – с горечью заключила Ая. – Ты будешь жалеть об этом всю жизнь!

Семен вздохнул – эх, как объяснить им, что все не так просто, что есть тысяча вещей, помноженных на миллион сомнений, которые его смущают. А жалеть о несделанном он, разумеется, будет, и скорее всего, действительно всю жизнь, в этом тетя-психолог, конечно, права.

Чеботарев быстро попрощался и прервал связь. Экран погас.

* * *

Январь

Карибское море

После встречи со священником отцом Михаилом на душе у Агаты было легко и спокойно. Ее путешествие заканчивалось, но она понимала, что начинается что-то другое, и теперь она была к этому готова.

Два дня Агата писала письмо сыну – долгое, чуть не длиной в жизнь – письмо. Она рассказывала ему о своем детстве, о романе с его отцом, о своих ошибках, своих открытиях, о болезни, об этом путешествии, и о том, как сильно она его любит. Дописав, она поняла, что сил почти не осталось.

Утром следующего дня ей стало ясно, что она больше не сможет выходить из каюты. Но у нее оставалось окно, и лежа на кровати, она могла видеть в него небо и море.

… По небу плыли грозовые тучи. Шел дождь.

У вошедшей в каюту Вари было мокрое лицо.

Агата взяла ее за руку: ты плачешь? Варя улыбнулась сквозь слезы: нет, это просто дождь, я слишком долго стояла на палубе. Агата понимала, что Варя знает, что они прощаются, что до финала осталась пара дней, а может, и того меньше.

– У меня скоро день рождения, – сказала Варя, – через две недели.

Глазами она попросила Агату продержаться до этого дня.

Агата кивнула, но внутренне улыбнулась: две недели, это так долго, слишком долго для меня.

В каюту постучали – пришел врач. В последние дни врач непрерывно дежурил на борту «Liberte».

Уходя, Варя протянула Агате лист бумаги – подарок от них с Аей. Из этого документа следовало, что Варя с Аей подарили ей звезду, и что звезда восьмой величины в созвездии Овна теперь будет именоваться именем «Агата».

Оставалась последняя тоненькая ниточка, связывающая ее с этим миром. Ей нужно было попрощаться со своими подписчиками в блоге. Агата не хотела уходить в жанр чистой трагедии и излишней сентиментальности. Последней публикацией стала ее любимая фотография, сделанная в этом путешествии: безбрежная синь неба и океана, и волшебная, разлившаяся над миром, радуга.

…Всякое путешествие, каким бы долгим оно ни было, однажды закончится.

Когда-то давно жила на свете девочка Агата. Она была счастлива, потому что ее все любили, и потому что она ничего не знала о смерти. Девочке нравилась сказка про цветик-семицветик, и подобно героине любимой сказки она часто кричала куда-то или кому-то – в небо:

 
«Лети-лети лепесток, через запад на восток,
Через север, через юг,
Возвращайся, сделав круг.
Лишь коснёшься ты земли —
Быть по-моему вели».
 

Через годы – постаревшая девочка, прощаясь с жизнью, попросит: «Будь по-моему вели… У меня было много желаний – пустых и бессмысленных, но последний заветный лепесток я приберегла, чтобы попросить исполнить то тайное, заветное желание: вернуться в тот самый-самый – опаленный солнцем и счастьем день из моего детства. Мне десять лет, мама и папа рядом, и море – огромное – до горизонта, и радости не вычерпать, и впереди целая жизнь для счастья».

Ее услышали.

Лепесток Агаты перелетев через запад, восток и юг с севером, сделав круг – вернулся.

Умирая, Агата увидела родителей. Отец – молодой, загорелый, кричал ей: «Агата, мы здесь!» И тоненькая, похожая на девчонку мама смеялась и звала ее, а на руках у нее сидел маленький котенок Буся, каким он был когда-то, в самом начале своей кошачьей жизни, когда мама подобрала его на улице.

Агата побежала к ним навстречу. И они встретились, чтобы никогда больше не расставаться.

* * *

Варя вышла на палубу, ее трясло от слез и усталости.

– Все? – спросил Иван.

– Все, – всхлипнула Варя.

Иван обнял ее: – Ну-ну, не надо…

Яхта неподвижно стояла на причале. Капитан Поль с утра заперся у себя в каюте, оплакивая Агату.

– Ты знаешь, что такое одиночество? – выдохнула Варя.

Иван кивнул: – Думаю, да.

– И что?

– Это путь.

Они стояли, обнявшись.

Над океаном висели звезды, и где-то там, в небе зажглась звезда по имени Агата.

* * *

Январь

Подмосковье

Елка осыпалась, пол в гостиной был усеян иголками. Ксения вспомнила, как Сергей подарил ей эту елку, как они вместе ее наряжали, как смолянистая, горделивая ель была центром квартиры. «И вот теперь она стоит засохшая, жалкая, не нужная никому, как и я», – с грустью заключила Ксения. Больно уколов руки о сухие острые иглы, она подхватила елку и потащила ее на улицу.

На улице уже темнело, шел снег. Ксения подумала, что нет зрелища печальнее, чем одинокая женщина, относящая на помойку новогоднюю елку. Дотащив елку до помойки, где еще недавно она нашла Сергея, Ксения выбросила и елку, и свои надежды на женское счастье, в мусорный бак. Возвращаясь домой, она глотала слезы. Шарик с Тузиком бежали за ней, виляя хвостами.

Ксения вошла в подъезд, где, как обычно, внизу не горела лампочка, и в темноте вдруг резко на кого-то наткнулась. От неожиданности Ксения слабо вскрикнула.

Семен слышал, как сильно бьется его сердце. Вот сейчас она войдет в подъезд и тогда…

Скрипнула входная дверь.

– Здрасьте, – сказал Чеботарев.

– Вы кто? – охнула Ксения.

Семен понял, что напугал ее, и предложил подняться на площадку, где горел свет.

Они поднялись на лестничную клетку и остановились перед дверью Ксении. Ксения вопросительно смотрела на Семена.

Семен хотел изречь что-то искрометное, изящное, так чтобы понравиться ей с первой же фразы, но вместо этого промычал что-то нескладное. Окончательно растерявшись, он протянул ей книгу Гумилева: – Вот. Я нашел ее. У пруда, на скамейке.

Ксения недоверчиво взглянула на обложку и вдруг улыбнулась: – Это же моя книжка!

– Ну, – кивнул Семен, – я знаю, потому и пришел. Я видел, как вы ее забыли на скамейке и принес вам.

– Нет, я не забыла… Просто это было мое письмо, – призналась Ксения, – прощальное письмо, ну не важно.

– Я не знал, – сник Семен, – мне уйти?

Ксения молчала.

Семен понял, что времени на раздумья, как всегда, нет, и сейчас решается его жизнь.

– Пожалуйста, не прогоняй меня! – взмолился Семен. – Нам вместе будет хорошо, я точно знаю. Мы будем читать, гулять в парке. А еще… собак заведем. Там во дворе гуляют – белый с черным, и черный с белым.

– Шарика с Тузиком? – переспросила Ксения.

– Можно Тузика, можно Шарика, можно обоих, – моргнул Семен, – да кого хочешь…

– А как вас зовут? – тихо спросила Ксения.

Услышав ответ, она вздохнула – жаль, что не Николай, но имя Семен ей тоже нравилось. Как, впрочем, и сам Семен – неловкий, растерянный, с ее книгой в руках. А главное, в том, что ее книга попала именно к этому человеку, она видела важный знак.

Ксения улыбнулась – она чувствовала, как в груди что-то прорастает, распускается, как робкий подснежник от первого, начавшего пригревать солнца.

– Мне можно войти? – робко спросил Семен.

Ксения кивнула и открыла дверь.

Семен знал, каким будет вечер. Сейчас она предложит ему чай, и он не откажется, потом, за чаем она расскажет, что любит поэзию, а он скажет, что тоже любит стихи, и что особенно ему нравятся вот эти – из книги, которую он ей вернул, а потом он сделает все на свете, чтобы сделать ее счастливой. И никогда ее не оставит.

* * *

Январь

Офис агентства «Четверг»

– Странно, – задумчиво сказал Егор, – мы думали, что устраиваем перезагрузку Рубанову, а на самом деле наша история была посвящена Ксении, ведь именно ее мы сделали – надеюсь на это – счастливой!

– Да, – согласилась Ая, – хотя… Нам тут и делать ничего не пришлось. Любовь – сама по себе чудо!

– А я рад за Чеботарева, – заметил Данила, – он славный малый.

– Я тоже рад за них обоих, правда, думаю, в этой истории не все так безоблачно, – вздохнул Егор, – полагаю, что нашу парочку ждут сложности. Ну подумайте, они ведь совсем разные! Невозможно представить двух более разных людей, чем Семен и Ксения.

Данила улыбнулся: – Хорошие вы люди, господа криэйторы, но как-то у вас все слишком сложно, а от того подчас бестолково.

– А как надо? – Егор взглянул на Данилу с иронией, – ну поучи нас жизни?!

Данила невозмутимо пожал плечами: – На самом деле все просто и ясно. Мужчина любит женщину, он сделает так, что эта женщина полюбит его, и будет им хорошо вместе. На этом стоит мир, а с вашими сложностями человечество давно бы просто выродилось.

В этот миг Ая увидела, что ее по мессенджеру вызывает Иван. Еще не говоря с ним, она поняла, что он скажет.

– Что случилось? – испугался Егор, увидев ее лицо.

– Агата умерла, – глухо сказала Ая.

Уже вечером, дома, открыв свою электронную почту, Ая увидела письмо Агаты, и задыхаясь от слез, прочла:

«Моя дорогая Ая, спасибо за то, что вы были со мной все это время, спасибо за подаренный смысл и радость. Мое путешествие заканчивается. Благодаря вам, я ухожу с легким сердцем.

Вы научили меня многим вещам, на многое открыли глаза, но мне кажется (простите, если я не права) что вам самой что-то мешает быть счастливой. Ая, но вы должны быть счастливой за нас обеих. Помните, что пока вы живы – ничто не потеряно, все можно решить и исправить! Живите в радости, цените каждый день – первый день вашей оставшейся жизни! И пусть их будет много. Обнимаю вас. С любовью, ваша Агата».

Агата закончила свой дневник радости. Ая должна была продолжать заполнять свой.

Она подошла к окну. За окном притаилась белая от снега ночь, и до весны еще было очень далеко.

Ая посмотрела в ночное небо – там где-то, светила звезда по имени Агата, и улыбалась ей тихим, рассеянным светом.