Текст книги "Дорога пыльной смерти"

Сорок пять минут прошло с того времени, как Харлоу вышел из виллы-гостиницы Чессни, до его возвращения. Просторное фойе теперь выглядело полупустым, в действительности же в нем все еще находилось около сотни человек, вернувшихся с официального приема и, вероятно, ожидающих обеда. Первыми, кого увидел Харлоу, были Мак-Элпайн и Даннет, сидевшие в стороне за отдельным маленьким столиком. Через два столика от них одиноко примостилась Мэри с напитком в стакане и журналом на коленях, судя по всему, совершенно забытым. Вид у нее был отрешенный. Харлоу удивился происшедшей в ней враждебной перемене по отношению к себе. Он заметил также, что неприязнь появилась и в отношении Мэри к отцу. Рори нигде не было видно. «Наверное, опять шпионит за кем-нибудь», – решил Харлоу.

Эти трое тоже заметили Харлоу, как только он вошел. Мак-Элпайн сразу раздраженно поднялся.

– Я буду вам весьма благодарен, Алексис, если вы возьмете Мэри под свою опеку. Я пройду в ресторан. Опасаюсь, что если я останусь здесь…

– Все в порядке, Джеймс. Я понимаю… Харлоу оставался внешне спокойным, однако верно рассудил, что выражение нарочитого безразличия, проявившееся даже в походке Мак-Элпайна, адресовано именно ему. Он заволновался еще больше, увидев, что Мэри пошла ему навстречу. Не оставалось сомнений, что ее враждебность была направлена тоже против него. Она не скрывала, что поджидала его. Милой улыбки, делавшей ее любимицей всех гонщиков, как не бывало, Харлоу заметил это сразу. Он внутренне подобрался, потому что знал наперед все, что она скажет ему.

– Вы добиваетесь, чтобы все видели вас в таком состоянии? – Харлоу помрачнел. – Немедленно уходите отсюда.

– Так, хорошо. Продолжайте, продолжайте. Оскорбляйте невинного человека. Вы передо мной… Вернее, я перед вами… – сбивчиво говорил он.

– Как это противно! Трезвый человек не теряет своего лица. Посмотрите же, на кого вы похожи! Возьмите себя в руки и идите прочь!

Харлоу демонстративно оглядел себя.

– Ага! Превосходно! Приятных сновидений, чудная Мэри.

Он повернул к лестнице, преодолел каких-то пять ступенек и резко остановился, столкнувшись внезапно с Даннетом. Мгновение оба глядели друг на друга с равнодушными лицами, потом брови Даннета удивленно поднялись. Когда Харлоу заговорил, его голос был абсолютно трезв.

– Идемте, – тоном приказа сказал он.

– "Коронадо"?

– Да.

– Идемте.

Глава 6

Харлоу допил свой кофе – у него уже вошло в привычку завтракать в одиночестве у себя в номере – и подошел к окну. Прославленного итальянского сентябрьского солнца этим утром не было и в помине. Тяжелые дождевые облака закрывали небо, но земля была сухой, а воздух прозрачный – идеальная погода для гонок. Он прошел в ванную комнату, открыл настежь окно, снял с бачка крышку, вытащил бутылку виски, открыл водопроводный кран и добросовестно вылил половину бутылки в раковину. Затем поставил бутылку на прежнее место и обильно обрызгал комнату аэрозольным освежителем.

На гоночный трек он ехал в одиночестве – место рядом с ним в его красном «феррари» теперь редко было занято. Здесь уже были Джекобсон, два его механика и Даннет. Он поздоровался с ними коротко, привычно облачился в рабочий комбинезон, надел шлем и сел за руль своего нового «коронадо». Джекобсон при этом окинул его своим обычным мрачным взглядом.

– Я надеюсь, что уж сегодня-то вы покажете хорошее время в тренировочном заезде, – сказал он.

– Вот как? Я считал, что и вчера прошел круг успешно. Во всяком случае, буду стараться, – кротко ответил Харлоу и, приготовившись к старту, взглянул на Даннета. – А где же сегодня наш милейший шеф? Не помню, чтобы он когда-либо пропускал тренировочные заезды.

– Он остался в гостинице. Занят какими-то делами.

Мак-Элпайн был действительно занят делом, которое в последнее время приносило ему все больше огорчений, но становилось чуть ли не привычным. Он тщательно замерял в этот момент количество оставшегося запаса алкоголя у Харлоу. Едва он вошел в ванную комнату Харлоу, как сразу понял, что проверка уровня виски в бутылке будет простой формальностью: распахнутое окно и пропитанный освежителем воздух яснее ясного свидетельствовали, что это излишняя операция. Тем не менее Мак-Элпайн проделал все, что нужно, хотя и знал почти наверняка, что именно обнаружит, но когда он вынул из бачка наполовину пустую бутылку, лицо его все-таки потемнело от гнева. Он поставил бутылку обратно, вышел из номера и торопливым шагом, почти бегом миновал гостиничное фойе, сел в свой «остин» и поехал на трек так быстро, что его мчащийся автомобиль прохожие не успевали рассмотреть на всем пути от виллы-гостиницы Чессни до гоночного трека в Монца.

Мак-Элпайн тяжело дышал; когда оказался на обслуживающей станции «Коронадо». Первый, кого он здесь встретил, был собиравшийся уже уходить Даннет. Мак-Элпайн несколько успокоился.

– Где этот негодяй Харлоу? – спросил он грубо. Даннет не торопился отвечать. Ничего не понимая, он только покачал головой, стараясь определить, чем

Джеймс расстроен.

– Ради Господа, где этот алкаш? – Голос Мак-Элпайна дрожал от негодования. – Он не должен ни за что выходить на этот чертов трек.

– А судьба других гонщиков в Монца разве вас не интересует?

– Что вы этим хотите сказать?

– Хочу сказать, что этот записной пьяница показал сейчас на гонке время на две. и одну десятую секунды лучше рекордного. – Даннет был словно в ознобе, это по всему было видно, в голове его никак не укладывалась новость. – Невероятно. Чертовщина какая-то!

– Две и одна десятая! Две и одна десятая! – Мак-Элпайн был поражен. – Невероятно! Только подумать! На что это похоже? Невероятно!

– Спросите хронометристов. Они дважды проверяли.

– Иисус!

– Вы вроде бы недовольны тем, что узнали, Джеймс.

– Недоволен. Я расстроен чертовски. Конечно же он остается лучшим гонщиком в мире, однако в решающей обстановке у него не выдержат нервы. Сейчас это не успех гонщика, а его мастерство. Или простая хмельная храбрость. Дьявольская хмельная храбрость.

– Я что-то вас не понимаю.

– Он уничтожил полбутылки виски, Алексис.

Даннет ошеломленно уставился на него.

– Не могу этому поверить, – наконец с трудом вымолвил он. – Может быть, он вел гонку на пределе, но ангельски чисто. Полбутылки шотландского виски? Он бы убил себя наверняка.

– Хорошо еще, что на треке больше никого не было в это время. Вполне возможно, мог бы и убить кого-то.

– Но… но принять полбутылки!

– Желаете пойти и взглянуть на бачок в его ванной комнате?

– Нет, нет. Вы, надеюсь, не считаете, что я когда-либо сомневался в ваших словах? Я просто отказываюсь понимать что-либо.

– Я тоже. Ну и где же наш чемпион мира в данный момент?

– Он сказал, что на сегодня достаточно, и покинул трек. Сказал также, что завтра будет тренироваться на внутренней дорожке и если кто бы то ни было займет ее раньше него, то он прогонит любого прочь. Он сегодня ведет себя заносчиво, наш Джонни.

– Раньше он такого никогда себе не позволял. Это не заносчивость, Алексис, это чертова эйфория. Боже всемилостивый, опять у меня заботы, опять проблемы!

– Вы всегда в заботах, Джеймс.

Попади Мак-Элпайн после всего этого, в эту же субботу, на заброшенную невзрачную маленькую улочку Монца, он убедился бы, что его проблем прибавилось вдвое, если не втрое. По обе стороны тротуара, напротив друг друга, здесь расположились два неприметных кафе. Своими фасадами они очень походили одно на другое: оба обшарпанные, с потрепанными занавесками, с выставленными на улицу столиками, покрытыми несвежими скатертями; одинаково непривлекательными были и скучные голые интерьеры баров. Как обычно в таких кафе, все кабинки были разгорожены и открыты со стороны улицы.

Уютно устроившись друг против друга, у окна в одной из таких кабинок на затененной стороне улицы

Нойбауэр и Траккиа сидели перед нетронутыми стаканами. Все их внимание было сосредоточено на кафе, расположенном напротив, где, совершенно не таясь, сидели Харлоу и Даннет, каждый со стаканом в руке, занятые серьезным разговором.

– Ладно, мы их выследили, Никки. Но что из того? Ты ведь не умеешь читать по губам, не так ли? – сказал Нойбауэр.

– Мы просто ждем и смотрим. Если бы Бог дал мне талант читать по губам, Вилли! Как ты думаешь, с чего эти двое вдруг так подружились, если последнее время на публике почти не разговаривали. И с какой стати пришли сюда, на какую-то маленькую тесную улочку, вести задушевную беседу? Наверняка этот Харлоу замыслил что-то очень нечистое. У меня до сих пор ломит шею, когда надеваю на тренировке проклятый шлем. И если он, и Даннет сошлись здесь так, то, будь уверен, оба во что-то замешаны. Ведь Даннет только журналист. Что же задумали журналист и бывший гонщик?

– Бывший! Знаешь ли ты его сегодняшнее утреннее время?

– Сказал тебе – бывший, значит, бывший. Поглядишь, как он завтра на треке провалится, так же как на последних четырех гонках на Гран При.

– Да. Тут какая-то загадка. Почему это он так хорош на тренировках и сгорает на основной трассе?

– Никаких загадок. Все знают, что Харлоу спивается. Он алкаш – думаю, всем это ясно. Хорошо, если он пройдет один, может, три круга. Но восемьдесят кругов на гонках Гран При алкоголик не выдержит, для этого нужны запас жизненных сил, выносливость, реакция, железные нервы. Он сломается. – Траккиа отвел взгляд от противоположного кафе и отхлебнул из своего стакана. – Господи, чего бы я только не дал, чтобы только сидеть сейчас в соседней кабине возле этих двоих!

Вдруг Траккиа положил руку на рукав Нойбауэра.

– Может быть, это вовсе и не нужно, Вилли. Может быть, уже есть уши, слушающие их. Гляди!

Нойбауэр огляделся. Стараясь, чтобы его не заметили, в соседнюю с занятой Харлоу и Даннетом кабину пробрался Рори Мак-Элпайн. Он развязно и картинно нес в руках выпивку. Сел он так, чтобы быть спиной к Харлоу: их разделяло расстояние всего в один фут. Рори поплотнее прижался спиной к перегородке, казалось, затылком даже пытаясь вслушаться в разговор за стенкой. Вид у него был при этом такой, будто он готовился сдавать экзамен на мастера шпионажа или двойного агента. Между прочим, он действительно обладал талантом наблюдать и подслушивать, оставаясь незамеченным.

– Как ты считаешь, что этот юный Мак-Элпайн затевает? – спросил Нойбауэр.

– Здесь и сейчас? – Траккиа развел руки. – Что угодно. Одно ты должен знать наверняка, что он не с Харлоу. Я предполагаю, что сейчас он собирает против Харлоу улики. Или что-то другое. Он просто непредсказуемый дьяволенок. Клянусь, он ненавидит Харлоу. Вот уж в чью черную книгу мне бы не хотелось попасть.

– Так у нас теперь есть все, Никки?

– Нам только нужно придумать маленькую историйку, которую мы е-му расскажем. – Траккиа внимательно посмотрел через улицу. – Юный Рори, кажется, чем-то недоволен.

Рори действительно был недоволен. Его переполняло смешанное чувство досады, раздражения и озабоченности, потому что из-за высокой перегородки и глухого шума голосов посетителей кафе он никак не мог ничего расслышать из разговора в соседней кабине.

К тому же Харлоу и Даннет говорили очень тихо. Перед ними стоял прозрачный напиток со льдом и лимоном безо всякого следа джина. Даннет задумчиво разглядывал маленькую кассету с фотопленкой, почти незаметную в его ладони, потом сунул ее в карман.

– Фотография кода? Вы уверены?

– Код, я уверен. Вероятно, смешанный, там есть иностранные слова или просто набор букв. Я таких штучек не знаток.

– Я в этом тоже не смыслю. Но зато я знаю людей, которые собаку на этом съели. И еще транспортер «коронадо». Вы в этом уверены?

– Нет сомнений.

– Так выходит, что мы пригрели гадюку у себя на груди, я правильно понимаю?

– Несколько неожиданно, не так ли?

– И несомненно, Генри тоже принимает в этом участие?

– Генри? – Харлоу отрицательно помотал головой. – Могу ручаться своей жизнью за него.

– Хоть он и просто водитель, но без него ни одна поездка транспортера невозможна.

– Да.

– Значит, Генри тоже придется уйти?

– А что-нибудь лучшее вы можете предложить?

– Генри уходит временно, потому что он ничего не должен знать, а потом возвращается на старое место работы. Он, конечно, будет огорчен, но что значит одно огорчение по сравнению со всей жизнью?

– А если он откажется?

– Устроим его похищение, – деловито ответил Даннет. – Или каким-то другим способом уберем, конечно безвредным. Но он пойдет на это. У меня есть подписанная врачом справка.

– Кто-то забыл о врачебной этике?

– Комбинация с пятьюстами фунтов стерлингов – и справка о сердечной недостаточности в ваших руках, а неприступная медицинская щепетильность тает без следа.

Двое допили свои коктейли, поднялись и вышли. Сохранив дистанцию, за ними последовал и Рори. В кафе напротив Нойбауэр и Траккиа поспешили за внезапно вышедшим Рори и через полминуты догнали его. Увидев их, Рори удивился.

– Нам нужно поговорить с тобой, Рори. Ты умеешь хранить секреты? – спросил его доверительно Траккиа.

Рори выглядел заинтригованным, но от природы он был осторожен и потому не сразу открылся.

– Что за секреты?

– А ты подозрительный.

– Что за секреты?

– Джонни Харлоу.

– Тогда другое дело. – Доверие Рори Траккиа сумел завоевать одним этим признанием. – Я должен быть в курсе таких секретов.

– Хорошо, только никому ни слова. Никто не должен знать ничего. Понимаешь? – сказал Нойбауэр.

– Само собой. – Мальчишка рассчитывал узнать из разговора с Нойбауэром фантастические подробности.

– Ты когда-нибудь слышал об ассоциации гонщиков на Гран При?

– Конечно.

– Так вот эта ассоциация решила исключить Харлоу из гонок на Гран При ради безопасности водителей и зрителей. Мы хотим, чтобы для него были закрыты все гоночные трассы Европы. Ты знаешь, что он пьет?

– Кто этого не знает!

– Он пьет так много, что превратился в самого опасного гонщика в Европе. – Нойбауэр говорил проникновенно и очень убедительно. – Другие гонщики боятся, когда выходят на трек вместе с ним. Никто из них не знает, не будет ли он следующим Джету.

– Вы… вы думаете…

– Он был тогда пьян. И погиб хороший человек, Рори, потому что кто-то выпил больше полбутылки виски. Понимаешь разницу, именно это стало причиной убийства.

– Нет, ради Бога, я не хочу понимать!

– И вот ассоциация поручила нам с Вилли собрать улики. О пьянстве, конечно. Специально перед важным решением. Хочешь нам помочь?

– Вы еще спрашиваете!

– Мы понимаем, парень, мы понимаем. – Нойбауэр положил свою руку на плечо Рори – жест, выражающий сочувствие и поддержку. – Мэри ведь девушка нам всем дорогая, слишком даже. Мы сейчас видели Харлоу и мистера Даннета в этом кафе. Харлоу выпивал?

– Я вообще-то не знаю этого. Я был в соседней с ними кабине. Но я слышал, что мистер Даннет говорил о джине, и видел, что официант принес два высоких стакана, похоже, наполненных водой.

– Водой! – Траккиа сокрушенно покачал головой. – Пожалуй, там было нечто иное. Вообще-то я не верю, что Даннет… ладно, кто знает. А ты не слышал, говорили они о выпивке?

– Мистер Даннет? А разве он тоже в этом излишествует?

Траккиа ответил уклончиво, хорошо зная, что сомнение – лучший путь возбудить интерес Рори:

– Мне ничего не известно о мистере Даннете и его пристрастии к выпивке.

– Они говорили очень тихо. Я слышал совсем немного. Но не о выпивке. Они говорили о кассете с фотопленкой или о чем-то таком, что Харлоу передал мистеру Даннету. Я ничего не понял из этого.

– Это нас совсем не касается. Но все другое – да. Навостри глаза и уши, понимаешь? – сказал Траккиа.

Рори, гордый от сознания значимости своей новой роли сообщника, с большим достоинством кивнул, попрощался с обоими и пошел дальше. Нойбауэр и Траккиа раздраженно поглядели друг на друга.

– Силен негодяй! Он заснял нас на кассету и сохранил ее. Та, что мы засветили, была другой, – процедил Траккиа сквозь зубы.

Вечером того же дня Даннет и Генри тихо беседовали в дальнем углу вестибюля виллы-гостиницы Чессни. Лицо Даннета не выражало никаких эмоций. Генри выглядел растерянным, пытаясь в меру своей природной проницательности и практичности разобраться в ситуации. При этом он старался сохранить невозмутимость.

– Умеете вы все выстроить, мистер Даннет, – заметил он тоном почтительного восхищения.

– Если вы, Генри, имеете в виду, что я выразил свои мысли ясно и коротко, тогда да, я все выстроил. Так да или нет?

– Господи Иисусе, мистер Даннет, вы не оставляете человеку никакого времени для размышлений.

– Тут и думать нечего, Генри. Говорите прямо – да или нет. Согласны или отказываетесь.

– Я уж и не знаю, соглашаться ли мне, мистер Даннет. – Генри глядел пытливо.

– Почему же вам не соглашаться?

– Хотя вы и не рассеяли моих сомнений, но мне все-таки кажется, что здесь нет ни угроз, ни подвоха в мой адрес.

Даннет на всякий случай набрал побольше воздуха в легкие и посчитал до десяти.

– Что вы говорите, Генри! Ну какие могут быть угрозы человеку, у которого такая чистая в спорте жизнь, как у вас. Ведь вам не в чем себя упрекнуть, не так ли, Генри? Так ради чего я вам буду угрожать? И главное, зачем? – Даннет надолго умолк. – Так или нет?

Генри вздохнул с покорным видом.

– Будь все проклято, да ведь я ничего не теряю. За пять тысяч фунтов стерлингов и работу в вашем марсельском гараже я даже родную бабушку могу утопить в реке… Господи, упокой ее душу.

– Ну, этого от вас и не требуют. Главное, чтобы никто ничего не знал. Вот вам справка от врача. Она подтверждает, что у вас сердечная недостаточность и вы не можете больше заниматься тяжелой работой – ну, скажем, водить транспортер.

– Вообще-то последнее время я действительно чувствую себя не очень хорошо.

– И я не удивляюсь этому, когда задумываюсь о вашем трудном жизненном пути. – Даннет позволил себе улыбнуться такой фантазии.

– Будет ли мистер Мак-Элпайн знать об этом?

– Когда вы решите сами ему сказать. А сейчас возьмите вот эту бумажку.

– Он не будет против?

– Он вынужден будет примириться. У него нет выбора.

– А можно мне узнать, зачем это понадобилось?

– Нет. Вам дают пять тысяч фунтов стерлингов, чтобы вы не задавали вопросов. И не болтали. Нигде.

– Вы очень странный журналист, мистер Даннет.

– Очень.

– Я слышал, вы были чиновником в Сити. Почему же ушли оттуда?

– Эмфизема. Все мое здоровье, Генри, это из-за него.

– Что-то вроде моей сердечной недостаточности?

– Во времена стрессов и страстей, Генри, первое дело – это здоровье, самое важное для нас. Так что самое лучшее – пойти и переговорить с мистером Мак-Элпайном.

Генри поднялся, чтобы так и поступить. А Даннет составил короткую записку, написал адрес на плотном конверте, пометил на нем «Срочно и важно» в верхнем углу, вложил записку и микрофильм в конверт и тоже направился по своим делам. Он шел по коридору, когда дверь в соседний номер немного приоткрылась и чье-то лицо выглянуло оттуда. Внимательный взгляд проводил журналиста до самой лестницы.

Это был Траккиа. Потом он осторожно закрыл дверь, вышел на балкон и помахал кому-то рукой, подавая сигнал. Едва различимая фигура подняла, в знак того, что сигнал принят, руку, и Траккиа беспечно сбежал вниз по лестнице. Здесь его встретил Нойбауэр. Без слов они отправились в бар и, усевшись за столик, заказали напиток. Многие заметили их появление, потому что и Нойбауэр, и Траккиа были не менее известны, чем сам Харлоу. Но Траккиа не был бы Траккиа, если бы обеспечил свое алиби лишь наполовину.

– Я жду сообщений из Милана в пять часов. Который теперь час? – поинтересовался он у бармена.

– Ровно пять, мистер Траккиа.

– Сообщите дежурному, что я буду здесь.

К почтовому отделению вела узкая аллейка. По обеим сторонам ее стояли аккуратные типовые домики с гаражами. Дорога оказалась безлюдной – факт, который Даннет определил как примету начавшегося субботнего вечера. На протяжении ярдов двухсот впереди себя он не видел никого, кроме фигуры человека в рабочей одежде, ремонтирующего мотор автомобиля, стоящего перед открытым гаражом. По распространенной среди французов и итальянцев моде человек был в военно-морском берете, надвинутом на глаза, и лицо его, вымазанное машинным маслом и смазкой, разглядеть было делом невозможным. Вид у него был неприветливый, и Даннет невольно подумал, что такого «общительного» и пяти секунд не потерпели бы в команде «Коронадо». Но работать в «Коронадо» и чинить старый «фиат-600» – разница существенная.

Даннет проходил мимо «фиата», когда механик вдруг резко выпрямился. Даннет вежливо отступил, чтобы обойти его, но тут же увидел, как механик, одной ногой упершись в бок автомобиля для придачи броску дополнительной силы, всем весом своего тела обрушился на него. Потеряв равновесие, Даннет влетел в открытую дверь гаража. Две огромные фигуры, в черных масках на лицах и явно не расположенные к нежному обращению, тут же протолкнули его еще дальше в глубь гаража, и дверь с грохотом закрылась.

Рори сидел, погрузившись в изучение журнала комиксов, а Траккиа и Нойбауэр для полного алиби просто отбывали в баре время, когда Даннет появился в гостинице. Он привлек к себе сразу внимание всех присутствующих. Иначе и быть не могло, потому что Даннет не вошел, а ввалился как пьяный и наверняка бы рухнул, если бы его не поддержали полисмены, сопровождавшие его с обеих сторон. Из носа и рта у него шла кровь, глаза заплыли и в довершение всего на лице зияла открытая кровавая рана. Траккиа, Нойбауэр, Рори и администратор одновременно бросились к нему.

В голосе Траккиа звучала озабоченность, лицо выражало сочувствие.

– Отец небесный, мистер Даннет, что произошло с вами? – спросил он.

Даннет, преодолевая боль, безуспешно попытался улыбнуться.

– Предполагаю, что на меня напали, – сказал он не очень внятным голосом.

– Но кто это сделал?.. Кто и зачем, мистер Даннет? – восклицал Нойбауэр.

Один из полицейских поднял руки и обратился к администратору:

– Пожалуйста. Вызовите немедленно врача.

– Одну минуту. У нас здесь семь постоянных врачей. – Девушка повернулась к Траккиа. – Вы знаете номер мистера Даннета, мистер Траккиа? Если бы вы и мистер Нойбауэр взялись проводить туда офицеров…

– Нет нужды. Мистер Нойбауэр и я сами проводим его в номер.

– Сожалею. Мы должны снять показания… – начал было другой полисмен. Но сразу запнулся, как запнулся бы всякий, увидевший мрачную гримасу Траккиа.

– Оставьте ваш постоянный номер этой леди. Вас вызовут, когда доктор разрешит мистеру Даннету разговаривать, не раньше. Сейчас же он должен немедленно лечь в постель. Вам понятно?

Они все поняли, кивнули и вышли без лишних слов. Траккиа и Нойбауэр, сопровождаемые Рори, весьма обеспокоенным этим событием, проводили Даннета в номер, и, пока они укладывали его в постель, появился доктор. Это был итальянец, очень молодой, но достаточно опытный, судя по тому, как он вежливо, но настойчиво попросил их покинуть номер.

– Кому нужно было так расправиться с мистером Даннетом? – спросил Рори, едва они вышли в коридор. Молодой Мак-Элпайн кипел от возмущения.

– Кто знает? – ответил Траккиа. – Грабителям, ворам – людям, которые предпочитают грабить и калечить, а не трудиться честно. -Он метнул на Нойбауэра взгляд, так чтобы его заметил Рори. – В мире очень много скверных людей, Рори. Пусть ими занимается полиция, а не мы.

– Вы думаете, что происшедшему с ним не следует давать ход?..

– Мы гонщики, мой мальчик, – сказал Нойбауэр. – Мы не детективы.

– Я не мальчик! Мне скоро семнадцать. И я не дурак! – вспыхнул Рори, но взял себя в руки и оценивающе посмотрел на Нойбауэра. – Все это очень подозрительно. А что, если в этой истории замешан Джонни Харлоу?

– Харлоу? – Траккиа вскинул брови, показывая, что предположение Рори по меньшей мере забавно. – Оставь это, Рори… Ты ведь сам подслушивал разговор Харлоу и Даннета во время их конфиденциального тет-а-тет.

– Да, но я тогда не слышал их разговора. Я только видел, что они его вели. Может быть, Харлоу угрожал, может быть, Даннет поссорился с ним. – Рори помолчал, обдумывая эту версию, и, убеждаясь в ней все больше, вдруг заявил: – Считаю, что так и было. Харлоу расправился с ним, потому что Даннет за ним следил и угрожал ему чем-то.

– Рори, ты просто начитался ужасных детективов. Если бы Даннет следил или угрожал Харлоу, то зачем это избиение Даннета на дороге? Ведь он по-прежнему остается в его руках, не так ли? И он может опять следить или угрожать ему. Мне кажется, что здесь ты не все продумал, Рори. – Тон Траккиа был дружелюбен.

– Может быть, я это еще узнаю. Даннет сказал, что на него напали в глухой аллейке по дороге на главную улицу. Знаете ли вы, что находится в конце этой аллейки? Почтовое отделение! Может быть, Даннет шел туда, чтобы отправить нечто обличающее Харлоу. Может быть, он считал опасным оставлять у себя что-то имеющееся против него. Тогда Харлоу сделал все, чтобы Даннет не попал на почту.

Нойбауэр переводил взгляд с Траккиа на Рори. Он уже не улыбался.

– Но как это доказать, Рори? – спросил он.

– Откуда я знаю? – Рори опять начинал раздражаться. – Я много думал об этом. Попробуйте это сделать вы, вас двое, может быть, у вас меньше уйдет на это сил?

– Мы подумаем над этим. – Траккиа, глянув на Нойбауэра, стал серьезным и задумчивым. – Но ты пока об этом никому не рассказывай, паренек. Пока мы не имеем никаких доказательств, а в профессиональном кругу такие штуки расцениваются как клевета. Ты ведь понимаешь нас?

– Я же говорил вам, – Рори сказал это ядовито, – что отнюдь не дурак. Не очень-то вы хорошо выглядели бы, если бы кто-то узнал, что вы замахнулись да самого Джонни Харлоу.

– Это уж точно, – согласился Траккиа. – Плохие новости крылаты. А вон и мистер Мак-Элпайн идет сюда.

Взволнованный Мак-Элпайн и в самом деле появился в эту минуту на площадке, лицо его сильно осунулось и помрачнело за последние два месяца и почти не меняло угрюмого выражения.

– Это правда? Относительно Даннета? – с тревогой спросил он.

– Опасаюсь, что да. Кто-то сильно побил его, – ответил Траккиа.

– Боже мой, но почему?

– Грабители, должно быть.

– Грабители? Средь бела дня? Иисус, что стало с цивилизацией! Когда это случилось?

– Минут десять назад, не более. Вилли и я были в баре, когда он уходил. Было ровно пять часов, потому что я в это время ожидал телефонного звонка и спросил у бармена про время. Мы были еще в баре, когда он вернулся, и я посмотрел на часы, посчитав, что полиции это будет нужно знать. Было точно двенадцать минут шестого. За такое время он не мог далеко уйти.

– Где он сейчас?

– У себя в номере.

– Так чего же вы трое… – возмущенно начал было Мак-Элпайн.

– Но с ним доктор. Он велел нам уйти.

– Ну уж меня-то он не посмеет выставить! – заявил Мак-Элпайн и со всей решительностью направился к Даннету.

Его и в самом деле не выставили. Через пять минут появился сначала доктор, а еще через пять минут – и сам Мак-Элпайн с лицом еще более суровым и обеспокоенным. Ни с кем не заговаривая, он прошел прямо в свой номер.

Траккиа, Нойбауэр и Рори сидели за столиком у стены, когда в вестибюль вошел Харлоу. Если он и видел их, то сделал вид, что не заметил, а направился через вестибюль прямо к лестнице. Два или три раза он улыбнулся, отвечая на робкие приветствия и почтительные улыбки встречных.

– Вы должны согласиться, что нашего Джонни не особенно трогает течение всеобщей жизни, – заметил Нойбауэр.

– Вы могли бы этого и не говорить. – Рори нельзя было обвинить в злоязычии; он еще только овладевал этим искусством, хотя и очень добросовестно. – Могу поспорить, что ему вообще на все наплевать. Даже если бы дело касалось его родной бабушки, он бы, наверное, и тогда…

– Рори! – Траккиа предостерегающе поднял руку. – Ты не должен давать воли воображению. Ассоциация гонщиков на Гран-При весьма представительное собрание. У нас добрая репутация, и мы не хотим от этого отказываться. Учти, мы считаем, что ты на нашей стороне, но всякая болтовня может нам только навредить.

Рори злобно взглянул на одного, потом на другого и вышел с обиженным видом.

– Опасаюсь, Никки, что эта наша юная голова испытает – в своей жизни еще немало неприятных моментов, – заметил Нойбауэр почти печально.

– Это ему не повредит, – ответил Траккиа. – И для нас тоже будет полезно.

Предсказание Нойбауэра сбылось удивительно скоро.

Харлоу закрыл за собой дверь и посмотрел на распростертую фигуру Даннета, лицо которого, хотя его и обработали, выглядело все-таки так, будто нападение случилось всего пять минут назад. Откровенно говоря, разглядеть на этом лице вообще было мало что возможно, так оно было забинтовано и залеплено пластырем: нос распух вдвое, правый глаз заплыл, на разбитые губы наложены швы, как и на лоб. Словом, все красноречиво свидетельствовало о превратностях жизни и сложности времени. Харлоу прищелкнул языком, выражая сочувствие пострадавшему, в два шага бесшумно подкрался к двери и рывком открыл ее. Рори влетел в номер и растянулся у его ног, на прекрасном мраморе виллы-гостиницы Чессни.

Харлоу молча наклонился над ним, запустил свои пальцы в кудрявые черные волосы Рори и рывком поставил его на ноги. Мальчишка издал при этом такой пронзительный вопль, будто находился уже в агонии. Харлоу по-прежнему молча прихватил железной хваткой ухо Рори и безжалостно потянул по коридору в номер Мак-Элпайна. Он вошел, волоча Рори за собой. От боли по лицу паренька катились слезы. Мак-Элпайн, лежа на кровати, приподнялся на локте: лицо его вспыхнуло от ярости при виде того, как жестоко обращается с его единственным сыном Харлоу, но, разглядев сцену, он сразу успокоился.

– Я знаю, что теперь в большой немилости в команде «Коронадо». Я также знаю, что это ваш сын. Но если в следующий раз застану этого юного бродягу шпионящим или подслушивающим под дверью номера, то обещаю задать ему хорошую трепку, – пригрозил Харлоу.

Мак-Элпайн посмотрел на Харлоу, потом на Рори, потом опять на Харлоу.

– Не могу в это поверить. Отказываюсь верить. – Голос его звучал глухо и не очень уверенно.

– Мне дела-нет до того, верите вы мне или нет. – Запал Харлоу прошел, снова на нем была маска безразличия. – Но Алексису Даннету вы не можете не верить. Что ж, поговорите с ним. Я был в его номере, когда открыл дверь слишком неожиданно для нашего юного друга. Он так плотно прижимался к ней, что, не удержавшись, грохнулся на пол. Я помог ему встать. За волосы. Потому у него и слезы на глазах.

Мак-Элпайн смотрел на Рори без всякого сочувствия.

– Это правда?

Рори вытер глаза рукавом, словно на экзамене, сосредоточился на носках своих ботинок и упорно ничего не отвечал.

– Оставьте его мне, Джонни. – Мак-Элпайн выглядел не столько расстроенным, сколько безмерно уставшим. – Приношу извинения, что обидел вас… Я верю вам.