Текст книги "Ангелы смерти. Женщины-снайперы. 1941-1945"

…По дороге в полк мы считали, что, как приедем, сразу же боевую работу начнем. Но прошел день, другой, а дальше учебных стрельбищ нас не посылают. Мы – к командиру полка – жаловаться. А он говорит: «В снайперской школе вас, конечно, многому научили, но опыта вам, товарищи бойцы, видимо, пока не хватает. А уж если торопитесь на противника взглянуть, то пусть наши бывалые снайперы вам его покажут…» Тут же он вызвал сержанта Лавриненко и поручил ему нас.

На следующий день мне и еще двум девушкам выдали белые маскхалаты, и мы отправились в путь. По дороге сопровождающий объяснял, где можно идти в полный рост, а где надо пригнуться, где лучше перебежками, а где по-пластунски ползти. А места кругом такие, что даже от одних названий жутко становилось: «Черный перевал», «Долина смерти»…

Мы подошли к первой линии обороны. Лавриненко показал нам, какие участки он выбрал бы для снайперской засады, расставил нас, рассказал, как лучше уберечься от огня противника.

Помню, окопалась я в своей ячейке, жду. Совсем немного времени прошло, тут вижу, как немцы в своих траншеях зашевелились. Одна фигура мелькнула, другая, третья.

«Ну, – думаю, – повезло, первый выход за задание, даже не боевой, а ознакомительный выход, а я могу проявить себя, показать в деле».

Только эти мысли у меня в голове в тот момент и были. А все, чему в школе учили, и правила расчетов, и то, что целиться надо тщательно, не торопясь, все, что, казалось, назубок знала, вдруг куда-то улетучилось. Прицелилась я наскоро и выстрелила. И конечно, промахнулась.

Что тут началось после моего выстрела! Яростная стрельба со стороны вражеских окопов, заработали фашистские минометы. Мины, вздымая к небу комья земли, ложились совсем близко от нас…

Натерпелись мы, конечно, страха с непривычки. Помню, закрыла я уши ладонями, уткнулась головой в снег, а про себя «Мамочка!» кричу. Я-то думала, что ко всему готова. Хорошо, из-за грохота никто меня слышать не мог. Когда пальба кончилась, по условной команде собрались мы в безопасном месте. Обнимались, как после долгой разлуки. Все были целы и невредимы. Неплохой урок нам задали тогда немцы, на всю жизнь я его запомнила…

…В ноябре 1944 года мы были уже на 1-м Белорусском фронте… Наш батальон располагался в городе Модлин, недалеко от Варшавы. Не терпелось выйти на первую «охоту», доказать, что мы не зря окончили снайперскую школу. Наконец, с Машей Чернышовой по ходам сообщения мы добрались до нашей ячейки, которая была в дальнем окопе… Наша ячейка была тщательно замаскирована дерном: ничто не должно выделять нас на местности, ведь мы находимся на самом переднем крае, ближе нас к противнику нет никого.

Совсем рассвело, из бойниц отличный обзор. Впереди, примерно в 400–500 метрах, – вражеская траншея. Оттуда доносятся хлопки одиночных винтовочных выстрелов, пулеметные очереди. Осматриваем нейтральную полосу. Через оптический прицел в синеватой дымке отчетливо видны самые отдаленные цели. Кажется, что до них можно дотронуться рукой. На полоске бруствера различаю прорези бойниц, но они пусты. Глаза от напряжения устали, начинают слезиться. Опустили винтовки, даем отдых глазам. И снова смотрим, смотрим…

Незаметно пролетело время до обеда. Поели, и опять – в свою ячейку. Наблюдаем, но у противника никакого движения, будто враг чует, что за ним следят. Неожиданно что-то мелькнуло в одной из вражеских бойниц. Заметили обе, прицелились почти одновременно, но обе и опоздали. Однако держим на прицеле бойницы, расположенные недалеко друг от друга. Что-то там опять шевельнулось. Я стреляю первой. Маша говорит мне: «Убит!» Еще через несколько минут прибегает дежурный с наблюдательного пункта и поздравляет: «Открыла боевой счет!» К вечеру и Маше удалось убить фашиста…

Как свидетельствуют сами выпускницы, Центральная женская школа снайперской подготовки давала им прочные теоретические знания, прививала необходимые сверхметким стрелкам навыки, учила правилам суровой армейской жизни. Они приезжали на фронт вполне подготовленными бойцами. Однако затем вступали в действие другие факторы: особенности характера, умение владеть своими чувствами, стойкость, выдержка. Многое значила для снайпера и обычная военная удача. Кому-то из них везло, кому-то – не очень.

Первый выстрел по врагу для каждой явился серьезным экзаменом. Все-таки они были очень молодыми, и взросление их происходило на фронте постепенно, под пулями и снарядами, в атаках, снайперских засадах, переходах с одной позиции на другую. Экзамен они выдержали и свою лепту в победу над врагом внесли.

О подвигах снайперов из ЦЖШСП говорят награды, заслуженные ими.

В ноябре 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР для лиц рядового и сержантского состава Красной Армии был учрежден орден Славы трех степеней: первой (пятиконечная звезда, расстояние между противолежащими концами лучей – 46 мм, вся – из золота), второй (такая же звезда – но из серебра, круг на лицевой стороне – позолоченный) и третьей (вся звезда из серебра). Лента ордена – муаровая, оранжевого цвета с тремя черными продольными полосками – напоминала о старинном царском ордене Св. Георгия-Победоносца и его солдатском варианте – Знаке отличия Военного ордена. В статуте ордена Славы имелся пункт, прямо указывающий, для кого он предназначен: «из личного оружия меткой стрельбой уничтожил от 10 до 50 солдат и офицеров противника».

Орден Славы всех трех степеней заслужила только одна женщина-снайпер – Нина Павловна Петрова (1893–1945). Выпускницей Школы она, как известно, не была. Но 102 девушки, учившиеся в ней, эту награду (в основном орден Славы III степени. – А. Б.) получили. Из них 14 человек удостоились солдатского ордена дважды.

Вторую и третью степень ордена имели:

младший лейтенант В. И. Артамонова (Даниловцева)[37]37
  В скобках даны их фамилии после замужества. – Примеч. авт.


[Закрыть] за 89 уничтоженных фашистов;

младший сержант А. Н. Болтаева (Вяткина) – за 87;

старший сержант О. Ф. Бордашевская (Кисс) – за 108;

младший лейтенант Н. П. Белоброва (Миронова) – за 79;

старший сержант А. Е. Виноградова (Михайлова) – за 83;

старший сержант М. Г. Зубченко (Соловьева) – за 83;

сержант М. Д. Катаева (Бондаренко) – за 80;

старший сержант Л. М. Макарова – за 84;

старший сержант Р. Е. Шанина – за 76.

Герои не умирают

Студентка третьего курса Пермского педагогического института Татьяна Барамзина не раз подавала заявления в военкомат с просьбой отправить ее на фронт. Но ей объясняли, что женщин в армию пока не берут. Может быть, потом, когда она освоит какую-нибудь медицинскую специальность.

Таня послушалась и окончила вечерние курсы медсестер, затем – курсы «Всевобуча». Однако и теперь военком отвечал ей уклончиво. Все изменилось лишь в июне 1943 года. Барамзиной в военкомате сообщили, что объявлен набор девушек в Центральную женскую школу снайперской подготовки, расположенную в Подмосковье, и спросили, не желает ли она стать сверхметким стрелком, служить в пехоте. Про снайперов Татьяна знала совсем немного, но согласилась сразу, поскольку это был шаг к осуществлению ее мечты: защищать Родину от немецко-фашистских оккупантов с оружием в руках.

Татьяна Николаевна Барамзина родилась 19 декабря 1919 года в городе Глазове (Удмуртия) в многодетной, бедной семье. Она окончила школу-семилетку и поступила в педагогическое училище. После его окончания работала в школе села Качкашур учительницей младших классов. В 1940 году снова стала студенткой, теперь уже в Пермском пединституте. Училась хорошо. Но на одну стипендию прожить было трудно, а мать Марфа Ивановна помогать ей не могла, у нее на руках оставались младшие сестры Татьяны. Потому Барамзина устроилась на работу воспитательницей в детский сад. Работалось ей легко, она умела ладить с детьми, они ее слушались и любили. Попрощавшись со своими воспитанниками перед отъездом в Москву, Таня обещала им писать регулярно и рассказывать все самое интересное о фронтовой жизни.

В Центральной женской школе снайперской подготовки Татьяна оказалась одной из самых старших курсанток первого набора. Ей уже исполнилось 24 года, в то время как возраст большинства девушек едва достигал 19–20 лет. Среднего роста, кареглазая, темноволосая, симпатичная Татьяна попала в третью роту. Здесь она быстро сблизилась с двумя закадычными подругами: Симой Москвичевой и Симой Олейник. Барамзина, имевшая опыт студенческой жизни, училась с удовольствием. Снайперская наука ей давалась без особого труда, и она часто помогала Симе Олейник, которая знания, нужные для меткой стрельбы, усваивала только при постоянной зубрежке и дополнительных занятиях по вечерам.

В марте 1944 года их обучение в ЦЖШСП закончилось. Три подруги сдали экзамены на «хорошо», получили воинское звание «ефрейтор» и отправились в действующую армию. Барамзина и ее напарница Надежда Кубасова вместе с группой из двадцати девушек попали в 70-ю стрелковую дивизию 33-й армии 2-го Белорусского фронта. Дивизия дислоцировалась в 60 километрах от города Орша. Когда снайперы приехали туда, их распределили по полкам. Барамзина, Кубасова и еще две снайперские пары оказались в третьем батальоне 252-го стрелкового полка, позиции которого находились в деревне Соколово. Добраться до своей части было непросто: здесь в начале апреля дороги заметала свирепая метель.

Новичков в полку встретили приветливо. Два дня они отдыхали, обживали свою отдельную землянку, выделенную командованием специально для женской группы, осматривались, изучали местность, где придется вести «охоту» на немцев. В этом им помогали более опытные сверхметкие стрелки, давно служившие в 252-м полку. Затем последовал первый выход на передний край. Для Татьяны он был удачным.

«Привет с фронта! Дорогие мама, Ната и Ляля! Я нахожусь на белорусской земле, – написала Барамзина в первом письме, отправленном из армии домой, в далекий Глазов. – Встретили нас хорошо. 8 апреля в первый раз попала на передовую позицию. В этот день я убила двух фрицев. Сначала у меня дрожали руки и сильно билось сердце, но вскоре все прошло и появилось желание бить и бить врагов как можно больше… На задания уходим в 3 часа утра… Мама, обо мне не беспокойся, все идет хорошо. С приветом к тебе, Таня…»

Апрель прошел во фронтовых трудах. Счет уничтоженных врагов у Барамзиной рос. Однажды в перестрелке получила серьезное ранение Надежда Кубасова. Ее пришлось отправить в дивизионный медсанбат. Таня сумела убедить командира батальона в том, что она и сама справится. Действительно, вскоре ей удало сь за один день подстрелить сразу пять гитлеровцев. Успех определила правильная засада, устроенная на склоне холма над берегом небольшой, но широко разлившейся из-за таяния снегов речки. На второй день пребывания там Таня увидела фашистов, беспечно плывущих на плоту посередине реки.

Через несколько минут они оказались под огнем ефрейтора Барамзиной. Три солдата погибли сразу, два других спрыгнули с плота и попытались спастись вплавь. Но снайперские пули настигли их. При последнем выстреле у Тани что-то произошло с глазами. Серое пятно вдруг закрыло окуляр оптического прицела. Таня тряхнула головой, пятно исчезло. Она увидела цель и плавно нажала на спусковой крючок. Пятый был унтер-офицером и уже вскарабкался на крутой откос, но дойти до леса ему не уда ло сь.

К этому времени у Барамзиной на счету имелось 16 убитых немцев – неплохой результат за два месяца полевой службы. Однако история с серым пятном повторилась, и Татьяна поняла, что у нее нарушается острота зрения, столь необходимая меткому стрелку. Видимо, сказалось долгое пребывание в засадах, пристальное наблюдение за местностью, когда глаза испытывают небывалую нагрузку.

Не хотелось ей идти к командиру полка с таким рапортом, однако скрывать болезнь тоже было бы неправильно. Уходить из полка, расставаться с боевыми друзьями Татьяна не пожелала, потому вызвалась продолжать службу на любой другой должности. Комполка предложил ей стать связистом. Теперь ее военная специальность определялась как «телефонистка». Согласно Боевому Устав у пехоты, связной или связист должен способствовать «безотказному управлению боем подразделения и выполнению им своей задачи». Так что вместо снайперской винтовки Тане выдали полевой телефонный аппарат «ТАИ-43» в деревянном, выкрашенном в зеленый цвет ящике. Он был довольно тяжелым – 4,5 кг – и совсем не маленьким: 280 × 210 × 110 мм. Обеспечивать устойчивую связь командного пункта третьего батальона с командным пунктом 252-го полка следовало с помощью телефонно-телеграфного однопроводного кабеля, который при боевых действиях часто обрывался из-за артиллерийских и минометных обстрелов. Заново соединять его должен был связист…

В июне 1944 года 70-я дивизия и три ее стрелковых полка – 68-й, 252-й и 329-й – готовились к проведению операции «Багратион», одной из крупнейших в годы Великой Отечественной войны. Силами 1-го Прибалтийского, 2-го Белорусского и 3-го Белорусского фронтов предполагалось нанести мощный удар по группировке немецких армий «Центр» и освободить значительную часть Белоруссии, выйти к Минску. Для этого советское командование сосредоточило на боевых рубежах свыше 1,4 млн человек, 31 тысячу орудий и минометов, 5,2 тыс. танков и самоходных артиллерийских установок. Их действия поддерживали более 5 тыс. самолетов: бомбардировщиков, штурмовиков, истребителей.

Если говорить о полевой связи, то войсковые соединения 2-го Белорусского фронта, куда входила 70-я дивизия, имели 3780 радиостанций, 16 570 полевых телефонов, 20 790 километров телефонно-телеграфного кабеля. В течение следующих шести дней, с 23 по 29 июня, пока шла операция «Багратион», связь работала бесперебойно и с полной нагрузкой. Связисты внесли свой весомый вклад в разгром вражеской группировки.

Бойцы и командиры 252-го полка 28 июня форсировали Днепр севернее города Шклова и двинулись дальше, к реке Березина. Противник отступал, бросая технику и вооружение, сдаваясь в плен. На 29 июня на участке 2-го Белорусского фронта более 3 тысяч немецких солдат положили оружие, в том числе свыше ста офицеров и два генерала: командующий 12-й пехотной дивизией генерал-лейтенант Бамлер и комендант города Могилева генерал-майор Эрдмансдорф.

Третий батальон 252-го полка 4 июля получил новое боевое задание: высадиться в тылу гитлеровцев, на перекрестке двух дорог у деревни Пекалин Смолевичского района Минской области и помешать отступающим частям германской армии вырваться из минского «котла». Операция была опасной потому, что сил противника никто не знал. Телефонистка Барамзина могла не участвовать в ней. Но все-таки решила не отставать от своих однополчан и согласилась в этом рейде выполнять обязанности санинструктора. Вместо полевого телефона она взяла с собой сумку с красным крестом, весьма увесистую, сшитую из плотного брезента, наполненную индивидуальными санпакетами (всего – 20 штук), стерильными бинтами, кровоостанавливающими повязками и жгутами, разными медикаментами.

Оказывать первую помощь раненым на поле боя в Центральной женской школе снайперской подготовки тоже учили. Однако Татьяне пришлось в этом ожесточенном сражении батальона с фашистами, имевшими численное превосходство, не только перевязывать раненых, но и защищать их, отстреливаясь от окруживших ее медпункт гитлеровцев. Она осталась совсем одна, и силы были неравными…

«НАГРАДНОЙ ЛИСТ

посмертно

29.07.44 г.

ВК.031283

__________

06.11.44.

1. Фамилия, имя, отчество – БАРАМЗИНА Татьяна Николаевна

2. Звание – ефрейтор.

3. Должность, часть – телефонистка 3-го стрелкового батальона 252-го СП 70-й стрелковой дивизии 33-й армии, 3-й Белорусский фронт.

4. Год рождения – 1919.

5. Национальность – русская.

6. Партийность – б/партийная.

7. Участие в гражданской войне, в последующих боевых действиях по защите СССР, в отечественной войне (где, когда) – в отечественной войне с апреля 1944 года.

8. Имеет ли ранения, контузии – не имеет ПОГИБЛА.

9. С какого времени в РККА – с июня 1943 года.

10. Каким РВК призвана – Кагановичским РВК гор. Молотова.

11. Чем ранее награжден (за какие отличия, когда) – не награждалась.

12. Постоянный домашний адрес представляемого к награде и адрес его семьи (не заполнено).

I. Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг

Ефрейтор тов. БАРАМЗИНА Татьяна Николаевна одна из лучших снайперов полка. Находясь в обороне, истребила 16 гитлеровцев. Ввиду плохого зрения (по заключению медицинской комиссии) ей запретили быть снайпером и она добровольно пошла в телефонисты 3-го стрелкового батальона. Во время разведки боем с 22-го по 23.06.44 г. в районе дер. М. Морозово под сильным артиллерийским огнем в течении 14 раз исправляла порванную связь КП 3-го СБ, была в боевых порядках, обеспечивала хорошую связь.

05.07.44 г. вместе с 3-им стрелковым батальоном была направлена в тыл противника для выполнения сложной боевой задачи (десантная операция).

Батальон на марше встретился с превосходящими силами противника в составе двух стрелковых дивизий и принял бой. Ефрейтор тов. БАРАМЗИНА из снайперской винтовки истребила 20 гитлеровцев, оказывала помощь раненым. В немецкий блиндаж, где она перевязывала раненых бойцов и офицеров, заскочила группа гитлеровцев и забросала блиндаж гранатами. БАРАМЗИНА, спасая раненых, отстреливалась до последней возможности. Когда вышли все патроны, гитлеровцы схватили БАРАМЗИНУ и стали пытать. Мужественная патриотка ничего им не сказала, не выдав военной тайны. Гитлеровцы застрелили БАРАМЗИНУ из противотанкового ружья, выкололи ей глаза и надругались над ее телом.

Ходатайствую о присвоении звания «Герой Советского Союза» ефрейтору БАРАМЗИНОЙ Татьяне Николаевне – ПОСМЕРТНО.

Командир 252-го СП Подполковник Кузнецов

18 июля 1944 года»[38]38
  Центральный архив МО РФ. Ф. 33. Оп. 686040. Ед. хр. 23.


[Закрыть].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года уроженке города Глазова, выпускнице Центральной женской школы снайперской подготовки Барамзиной Татьяне Николаевне присвоили звание Героя Советского Союза посмертно.

Память о героине увековечена. Ее именем названа школа № 86 в городе Пермь, улицы в городах Минск, Глазов, Ижевск, Подольск, на здании пединститута в Перми установлена мемориальная доска с ее барельефом, на месте гибели в деревне Пекалин – обелиск со скульптурным портретом.

…АЛИЯ МОЛДАГУЛОВА попала на трехмесячные Женские курсы отличных стрелков снайперской подготовки в декабре 1942 года, по направлению от военкомата города Рыбинска Ярославской области. Студентка Рыбинского авиационного техникума прибыла в Вешняки не одна, а с подругой – Надеждой Матвеевой. Только объединив усилия, девушкам удалось уговорить военкома принять от них заявления о поступлении на добровольную службу в Красную Армию. Особенно жалел военком Алию. Во-первых, очень молодая, всего 17 лет, во-вторых, маленького роста, трудно будет ей винтовку держать, в-третьих, общее физическое состояние неважное, потому как недавно приехала из Ленинграда, где пережила суровую блокадную зиму. Однако Молдагулова проявила характер совсем не детский. Твердо стояла на своем: хочет бить фашистскую нечисть, отомстить за всех погибших ленинградцев.

Алия Нурмухамбетовна Молдагулова родилась 25 октября 1925 года в ауле Булак Хобдинского района Актюбинской области Казахской АССР. Она рано потеряла родителей и воспитывалась в семье своего дяди по отцу Аубакира Молдагулова, проживавшего в Алма-Ате. В 1935 году он поступил учиться в Военно-транспортную академию РККА и вместе с семьей переехал сначала в Москву, потом – в Ленинград. В 1939 году дядя отдал 14-летнюю племянницу в ленинградский детский дом № 46. Его воспитанников весной 1942 года из осажденного города вывезли в село Вятское Ярославской области. Здесь Молдагулова окончила семилетку и поступила в Рыбинский авиатехникум. Училась старательно, но желание попасть на фронт не покидало ее ни на минуту.

Обе девушки из Рыбинска успешно прошли мандатную и медицинскую комиссии на снайперских курсах, их зачислили на довольствие, обмундировали, поселили в казарме. В праздничный день 23 февраля 1943 года новички приняли воинскую присягу, после которой их распределили по ротам. Алия из-за своего роста попала в четвертую, но ничуть не переживала, поскольку там таких «малышей» было около сотни. Все они с энтузиазмом учились трудному снайперскому делу.

Кроме занятий на курсах шла обычная общественная жизнь. Девушки выпускали стенгазеты, любили участвовать в концертах художественной самодеятельности. Оказалось, что Молдагулова прекрасно читает стихи. Со сцены в клубе она с особым чувством декламировала произведение казахского поэта Джамбула «Ленинградцы, дети мои», и ей всегда бурно аплодировали.

В конце мая 1943 года все девушки, учившиеся на курсах отличных стрелков, стали курсантками недавно образованной Центральной женской школы снайперской подготовки. В июле того же года Школа сделала первый выпуск: 125 выпускниц получив звание «младший сержант», остались в этом учебном заведении на должностях младшего комсостава, 50 – поехали на Калининской фронт, 50 – за Северо-Западный фронт.

А. Н. Молдагулова сдала выпускные экзамены хорошо. По некоторым сведениям, за отличную учебу она была награждена именной снайперской винтовкой. Ей предложили продолжать службу в инструкторской роте. Однако Алия отказалась, потребовала, чтобы ее направили в действующую армию. Освоив военную специальность, она была уверена, что принесет больше пользы, участвуя в боях.

Вместе со своими подругами по четвертой роте Надеждой Матвеевой, Зинаидой Поповой, Александрой Ужеговой и Валентиной Яковлевой ефрейтор Молдагулова поехала на Северо-Западный фронт, где в августе 1943 года девушки были зачислены в состав четвертого батальона 54-й отдельной стрелковой бригады. Ею командовал полковник Н. М. Уральский. Впоследствии он вспоминал:

«На левом фланге стояла худенькая, черноволосая, совсем маленького роста девушка. Я обратился с вопросом к сопровождающему группу офицеру: “Это кто такая?” Он не успел мне ответить, как девушка отчеканила: “Снайпер Молдагулова!” Я, при всех, громко распорядился: “Молдагулову – на кухню, чистить картошку для раненых бойцов”. А она мне: “Я, товарищ полковник, приехала на фронт не картошку чистить, а бить фашистов”. Ничего не скажешь, ответ не по-армейски дерзкий. Говорю ей: “Ну, отвечать начальству ты умеешь, а винтовку умеешь ли в порядке содержать? Давайте-ка мне ваше оружие, снайпер Молдагулова”. Она четко сделала шаг вперед, протянула свою трехлинейку с оптическим прицелом. Я вынул затвор, осмотрел канал ствола. Он сиял чистотой. Затем снял чехол с прицела. Здесь тоже все в образцовом порядке, на окулярах – ни пылинки. Даже неловко мне стало, что так недоверчиво к девушке отнесся. “Отлично, – говорю ей, – снайпер Молдагулова. Иди, бей фашистов…”»[39]39
  Евстигнеев Г. Очерк «Гнев ваш громом прогремит». Сборник «Снайперы». М., 1976. С. 42–43.


[Закрыть]

54-я отдельная стрелковая бригада формировалась осенью 1941 года в Саратовской области и в северных районах Казахстана. Первый бой приняла в районе города Холм Новгородской области, затем в январе 1942 года, будучи в составе 3-й Ударной армии, участвовала в Торопецко-Холмской наступательной операции Красной Армии, направленной против группы немецких армий «Центр». Поначалу эта операция в направлении городов Холм и Великие Луки развивалась вполне успешно. К 22 января войска нашей 3-й Ударной армии окружили город Холм, но дальше продвинуться им не удало сь.

Однако в упорных схватках с фашистами бойцы и командиры 54-й отдельной стрелковой бригады получили необходимый военный опыт. В ее рядах вместе с русскими служило немало выходцев из Казахстана. В этом смысле Алии повезло: она встретила людей, говоривших с ней на родном языке. Ефрейтор Молдагулова, владевшая русским безукоризненно, часто помогала им: переводила на казахский заметки из фронтовой газеты и параграфы Боевого Устава пехоты, читала стихи своего любимого поэта Джамбула, писала за них письма домой.

На первых порах девушкам дали наставника: лучшего снайпера четвертого батальона уральского казака и охотника Бандурова. Он по-отечески опекал их: провел по боевым позициям, указал лучшие точки для меткой стрельбы, сопровождал в первый день выхода на «охоту».

«Вспоминается наша первая охота, – писала подруга Алии Надежда Матвеева. – Мы начали охотиться из блиндажа. Провели там весь день, но немцы не показывались. Под вечер открыла счет только Шура Ужегова. Лия (так девушки между собой называли Молдагулову) очень расстроилась, что не увидела ни одного фрица, и завидовала подруге. Но на следующий день она тоже открыла боевой счет, и надо было видеть, как она ликовала!»

В мемуарах некоторых снайперов Великой Отечественной войны есть рассказы о том, что для маскировки и устройства засады они использовали подбитые танки, как немецкие, так и советские, оставленные на нейтральной полосе. Бронетехника представляла собой надежное укрытие, особенно если прорыть под ней окоп или траншею, заминировать прилегающее к танку пространство. Металл толщиной в 40–80 мм, используемый для корпуса и орудийной башни, отлично защищал от залпов небольших минометов, которые имелись при каждом взводе немецкой пехоты.

Такой вражеский сгоревший танк с размотавшейся гусеницей как раз и находился метрах в ста от передовой линии четвертого батальона 54-й стрелковой бригады. На исходе ночи Алия забралась в него, винтовку выставила в открытый люк механика-водителя и стала наблюдать за гитлеровцами. Их окопы находились не очень далеко. В оптический прицел она четко различала все огневые точки, ходы сообщения, крыши блиндажей. При восходящем солнце блеснули и стекла стереотрубы, замаскированной под куст орешника. Но Молдагулова не спешила и первые два метких выстрела сделала по солдатам, вышедшим из блиндажа. Приборы наблюдения – тоже важная цель, и третий удачный выстрел был по окуляру стереотрубы. Фрицы наконец-то засекли снайпера и по своему обыкновению начали забрасывать его минами. По броне застучали осколки, одна из мин ударила прямо в бок башни. Но смелая девушка через нижний люк уже выбралась из машины и по-пластунски ползла от нее по неглубокой траншее, заранее вырытой саперной лопаткой.

Наставник сверхметких стрелков Бандуров встретил ефрейтора сурово:

– Ты зачем в третий раз стреляла?

– Товарищ сержант, оптику врага, если она обнаружена, оставлять в целости нельзя, – ответила ему Алия.

– Кто тебя этому научил?

– В нашей снайперской школе так говорили.

– Ну, смотри. В другой раз из-за какой-то стекляшки тебе башку прострелят. И кто будет виноват?

Бандуров никаких курсов не кончал, был самоучкой, но – с отличным глазомером. По его охотничьим правилам, удачный выстрел должен обязательно привести к появлению добычи, то есть тела врага. Уральский казак свято верил в свою правоту. Ведь разбитые стекла в личную книжку снайпера не запишешь, подсчитывают только уничтоженных фрицев. Ради этого можно идти на риск, все остальное несущественно.

Девушки уважали сержанта за боевой опыт, хотя между собой часто судачили о том, что Бандурову теоретических знаний все-таки не хватает. Разнообразные обязанности снайпера при наступлении и в обороне он сводил к простому противостоянию между своей и вражеской пехотой: тот, кто убил больше, тот и молодец. Однако сверхметкий стрелок, заняв удобную и скрытую позицию, ведет наблюдение за всем полем предполагаемого боя, за передним краем противника и за его ближайшим тылом, за передвижениями войск, а также – за их боевыми средствами. Уничтоженная стереотруба, из которой немцы следили за нашими окопами, – именно такое средство.

Впрочем, рассуждения наставника насчет буйной головы, не осознающей последствий своих действий, вскоре получили подтверждение. Признав ефрейтора Молдагулову после трех выстрелов из танка умелым бойцом, командование 54-й бригады поручило ей ответственное дело: найти и нейтрализовать гитлеровского снайпера, засевшего где-то на правом фланге советских позиций. Немец прятался в лесных зарослях и стрелял только наверняка. На второй день наблюдения Алия заметила какое-то движение среди березняка. Как будто тень там мелькнула. Она захотела разглядеть эту тень получше и выглянула из своей засады. В ту же минуту раздался выстрел. К счастью, пуля лишь скользнула по каске на голове девушки, оставив глубокую вмятину. На вспышку огня Молдагулова успела ответить выстрелом. Фашист упал в траву. Оказывается, он соорудил себе капитальное убежище между обломанных стволов деревьев.

«У Лии была горячая казахская кровь, – писала в воспоминаниях Надежда Матвеева. – И эта благородная кровь часто бывала причиною того, что у нее не хватало терпения… Однажды мы держали оборону у реки Ловать. Мы были на одном ее берегу, немцы – на другом. Расстояние едва достигало ста пятидесяти метров. Наблюдать приходилось долго. Это всем нам надоедало. Так вот, выглянет Лия через бруствер и кричит: “Немец, покажись!” – да еще и присвистывает. Мы говорили ей, что она погибнет здесь глупой смертью. Но она только смеялась в ответ. Храбрости и находчивости ей было не занимать…»

Согласно рапорту командира четвертого батальона капитана Ф. И. Моисеева, ефрейтор Молдагулова за период с октября по декабрь 1943 года уничтожила 32 гитлеровских солдата и офицера, в том числе нескольких снайперов. Она научилась выслеживать их; кроме того, стреляла очень метко. Имелись на ее счету и необычные стычки с врагом. Например, в ноябре три подруги – Алия, Надежда Матвеева и Зинаида Попова – возвращались в расположение своей части через нейтральную полосу. Их заметили немцы. Пятеро солдат решили устроить девушкам ловушку, однако плохо замаскировались. Советские снайперы их увидели. Раздалось три выстрела, все пули попали в цель. Двух фрицев, оставшихся в живых, Молдагулова, Матвеева и Попова под конвоем привели на командный пункт своего батальона.

«Сейчас мы находимся на переднем крае, – сообщала 13 декабря 1943 года Алия своей родственнице, тете по отцу Сапуре. – Письмо пишу в глубоком окопе. С немцами встречаемся лицом к лицу. У меня на голове каска, в руках винтовка, за поясом гранаты… Я думала, буду трусихой, а сейчас не замечаю за собой этого. Пули летят рядом, рвутся гранаты, снаряды. Эх, если бы вы могли меня здесь увидеть, наверное, только тогда бы смогли поверить, что я – такая… А сегодня утром наш командир вызвал меня из строя и торжественно объявил: “Снайпер Молдагулова за три дня уничтожила четырнадцать фашистов. За этот подвиг от имени командования объявляю ей благодарность…”»

В конце октября 1943 года Северо-Западный фронт расформировали, создав два новых: 1-й Прибалтийский и 2-й Прибалтийский. Стрелковая бригада, где служила Алия, попала в состав 2-го Прибалтийского фронта, в 22-ю армию, которой командовал генерал-лейтенант В. А. Юшкевич. Советское командование начало готовить стратегическую наступательную Ленинградско-Новгородскую операцию с целью окружить и уничтожить группу немецких армий «Север», полностью снять блокаду с Ленинграда. Гитлеровцы в течение двух с половиной лет создавали здесь глубоко эшелонированную четырехкилометровую полосу обороны с пулеметными и артиллерийскими ДОТами и ДЗОТами, минными полями, рядами колючей проволоки, рядами траншей полного профиля. В то же время сплошной линии фронта у фашистов не существовало. Они опирались на отдельные хорошо оборудованные оборонительные пункты. Только на передовой линии у них имелось 206 огневых точек.