Текст книги "Ангелы смерти. Женщины-снайперы. 1941-1945"

Вечный огонь

Будучи отставным офицером, Людмила Михайловна активно занималась общественной работой. Она являлась членом правления общества «СССР – Канада», Советского комитета ветеранов Великой Отечественной войны и Комитета советских женщин. Она часто встречалась с молодежью, рассказывая юношам и девушкам о минувших сражениях, и поэтому ее неоднократно выбирали почетным делегатом на съезды ВЛКСМ. Была она и участницей нескольких международных конгрессов, посвященных борьбе за мир и за разоружение.

О снайперской службе на крымской земле Павличенко тоже вспоминала. В 1958 году в Москве «Госполитиздат» выпустил в свет ее небольшую книгу (70 стр.) под названием «Героическая быль. Оборона Севастополя». Правда, в ней больше внимания было уделено основным военным событиям ноября 1941 – июня 1942 года, чем подробному описанию действий сверхметких стрелков, их тактике и методам боя. Хотя и своих однополчан она тоже не забыла. Например, старшего сержанта первой роты первого батальона 54-го стрелкового полка Нину Онилову, с которой была лично знакома. Нина хорошо знала станковый пулемет «максим» и метко стреляла из него, подпуская немцев на близкое расстояние. Смелая девушка умерла в марте 1942 года, получив тяжелое ранение в бою.

«Сила снайпера – в точном огне, – говорилось в этой книге. – Он уничтожает подвижные цели, находящиеся иногда на значительном расстоянии. К таким целям относятся: вражеские наблюдатели, офицерский состав, связные, пулеметные и минометные расчеты. Чтобы поразить их, автоматчику требуется небольшая дистанция и большое количество патронов. Снайперу же нужно значительно меньше патронов, чтобы уничтожить цель.

Как показал опыт севастопольцев, лучший метод использования снайперов в степных, лесостепных и гористых местностях – это работа парами: один ведет огонь, другой наблюдает, а в случае необходимости стреляют оба.

Противник, понеся значительные потери при втором своем наступлении на Севастополь, в течении пяти месяцев отсиживался за колючей проволокой и накапливал силы для новых атак. Перед снайперами Севастопольского оборонительного района была поставлена задача: не давать врагу покоя ни днем ни ночью. Местом для своих постов меткие стрелки обычно выбирали нейтральную зону – полоску земли между передним краем наших частей и противником. Ширина этой зоны, как правило, достигала 30–100 метров. Поэтому у наших снайперов не всегда была возможность создавать запасные посты и часто их менять. Противник вел постоянное и тщательное наблюдение за нейтральной зоной.

Однако снайперы всегда находили способы обмануть гитлеровцев. Постоянная снайперская “охота” заставила их прекратить всякое движение на своем переднем крае и еще глубже закопаться в землю.

Чтобы вызвать в стане врага дезорганизацию, севастопольские меткие стрелки часто применяли засады. Когда фашисты готовились ко второму штурму города, у них заметно оживилось движение в тылу. В дневное время подвозились боеприпасы и кухни. Одним словом, неприятель полностью пренебрегал маскировкой. Особенно большое оживление начиналось в момент подхода кухни. Наше командование поставило снайперам задачу: нарушить движение противника в дневное время.

…Пять снайперов ушли (дело происходило в районе Мекензиевых гор) в три часа ночи; миновав передний край противника, они замаскировались в густом кустарнике, неподалеку от дороги. За два дня засады они уничтожили 130 вражеских солдат и офицеров. На исходе второго дня противник был вынужден послать против наших снайперов роту автоматчиков. Развернутым строем фашисты пошли в атаку на кустарник. Но снайперы сумели незаметно сменить позицию и с фланга открыли огонь по наступающим.

Гитлеровцы потеряли из виду наших бойцов. Они стреляли куда попало. Один взвод автоматчиков обходил высоту справа, другой – слева. Эсэсовцы решили во что бы то ни стало изловить группу снайперов. Лишь только фашисты начали сближаться, по ним с фланга открыли огонь наши меткие стрелки. Противник, не разобравшись в чем дело, начал отстреливаться. Снайперы незаметно скрылись. Получилось, что фашисты, ведя огонь, стреляли по своим же солдатам, а снайперы благополучно вернулись в свое подразделение. Эти засады оправдывали себя. Гитлеровцам ничего не оставалось, как прекратить всякое движение днем.

Снайперская засада требовала большой подготовительной работы. Каждый севастопольский меткий стрелок обязан был досконально знать все проходы на нейтральной зоне, очертания линии вражеской обороны. В засаду ходили небольшими группами по три-пять человек. Каждый стрелок был вооружен, кроме снайперской винтовки, пистолетом, пятью гранатами и имел при себе двести патронов. На группу выделялось: один-два автомата, обязательно – ручной пулемет с несколькими запасными дисками и саперные лопатки. Облюбованное снайперами место в течение двух-трех ночей проверялось разведкой, в которую ходили только участники засады. Лишь после этого назначался выход всей группы. Подготовка к нему велась секретно. Наши засады противник часто принимал за партизанские налеты, и бывали случаи, когда он снимал своих солдат с переднего края и приказывал им атаковать какую-нибудь высоту, на которой находились советские снайперы. В связи с этим мне вспоминается один из фронтовых эпизодов.

Дорога, по которой подвозились нашим частям боеприпасы и продукты на передний край, проходила между двумя высотами в районе Итальянского кладбища (примерно 15–17 км от Севастополя, совр. Балаклавский район, на север от деревни Камары, недалеко от левого берега реки Черной, высота нал уровнем моря – 217 метров. – А. Б.). Эту дорогу враг постоянно держал под обстрелом. Командование поставило снайперам задачу – очистить высоту Безымянную от гитлеровцев. Для выполнения задания выделили восемь человек. Первый день нам не принес удачи. Эсэсовцы занимали выгодное положение на гребне высоты, а нам пришлось залечь у ее подножья. В 3 часа утра следующего дня, скрываясь в мелком кустарнике и умело используя неровности местности, мы поднялись наверх и очень близко подошли к противнику. Расстояние между нами исчислялось буквально десятками метров. Нетрудно себе представить, какую нужно было проявить сметку, чтобы так близко подойти к тщательно охраняемому рубежу.

С рассветом немцы увидели в семидесяти метрах от себя “выросшие” за ночь несколько кустарников. Укрывшись за камнями, снайперы замерли в ожидании того момента, когда гитлеровцы откроют огонь по кустам, полагая, что в них замаскировались снайперы.

Противник попался на нашу удочку.

Только на востоке заалела розовая полоска и первые лучи солнца брызнули из-за гор, раздалась бешеная стрельба из пулеметов и автоматов. Гитлеровцы открыли огонь по ложной цели. Мы этого и ждали. Нам требовалось точно определить месторасположение пулеметных гнезд и окопов автоматчиков. Почти одновременно прозвучали восемь наших выстрелов. Снайперы сумели быстро выбрать цели. Они били врага без промаха.

Услышав перестрелку, противник послал взвод для усиления своего боевого охранения. Но оно к тому времени было уже уничтожено. Подразделение автоматчиков наткнулось на наш огонь и откатилось на свою исходную позицию.

В течение семи дней высота Безымянная охранялась нами. Неоднократно враг пытался оседлать потерянный рубеж, но все его попытки заканчивались большими для него потерями. Семь суток держалась там горстка бойцов, семь суток мастера меткого огня обороняли захваченную высоту. Только на восьмой день нас сменила стрелковая рота…»[20]20
  Павличенко Л. М. Героическая быль. Оборона Севастополя. М.,1958. С. 39–42.


[Закрыть]

Очень скромным человеком была Людмила Михайловна. В этой книге, изданной тиражом в 50 тыс. экземпляров, она практически ничего не рассказала о себе, о своих победах, о трудностях снайперской службы, не поделилась с читателями собственными секретами маскировки, владения оружием, стрельбы без промаха по любым целям. Хотя одна эта боевая операция небольшой группы снайперов в районе Итальянского кладбища, наверное, достойна целого исследования.

Но совершенно неслучайно Людмила Михайловна взялась рассказывать о буднях второй севастопольской обороны. Она часто приезжала сюда уже в послевоенные годы, встречалась с теми, кто вместе с ней стоял на огневых рубежах. Ведь многие защитники Севастополя, окончив службу в рядах Советской Армии, вернулись в легендарный город-герой, до основания разрушенный захватчиками, чтобы восстановить его в память о стойкости и мужестве русских солдат и офицеров.

Традиционным местом встречи знаменитых севастопольцев-ветеранов была просторная квартира в доме на улице Большой Морской, где жила Антонина Алексеевна Сарина, секретарь горкома ВКП(б) по промышленности и транспорту в годы войны. Собирались в два часа дня 9 мая, рассаживались за большим столом, минутой молчания поминали тех, кто не дожил до Победы, провозглашали тост за нее и предавались воспоминаниям о прошедших боях, снова и снова обсуждали события второй обороны, давая им разные оценки. Звучали за столом и песни Великой Отечественной войны. Обычно запевала их Людмила Михайловна. Голос у нее был грудной, глубокий, очень приятный…

В феврале 1958 года было принято постановление бюро Севастопольского горкома Коммунистической партии Украины и горисполкома «О зажжении Вечного огня в память воинов, погибших в боях за Родину» на Малаховом кургане. На торжественном митинге, посвященном этому событию, в качестве почетных гостей присутствовали Л. Павличенко и Г. Доля, защитник ДЗОТа № 11, который находился на склоне Камышловского оврага. ДЗОТ, вооруженный станковым и ручным пулеметами, в декабре 1941 года несколько дней сдерживал наступление гитлеровцев, и Доля – единственный, кто остался там в живых. Зажег Вечный огонь на оборонительной башне Малахова кургана бывший командующий Черноморским флотом адмирал Ф. Октябрьский…

С начала Великой Отечественной войны минуло двадцать лет.

В нашей стране решили отметить этот юбилей публикацией мемуаров военных деятелей, выпуском тематических номеров журналов, организацией научно-практических конференций. Озаботились этим и в городе-герое Севастополе. Майор береговой службы в отставке Герой Советского Союза Л. М. Павличенко получила приглашение на заседание научного совета Музея героической обороны и освобождения, посвященное 20-летию со дня начала обороны, которое назначили на 21 октября 1961 года. Она подготовила доклад и выступила с ним в Севастополе.

В данном случае круг слушателей был невелик: научные сотрудники трех городских музеев, военные историки, ветераны-участники боевых действий в 1941–1942 гг. Они представляли разные роды войск. Про снайперов рассказывала только Людмила Михайловна. Она напомнила присутствующим о своих павших под Севастополем коллегах. Старшина 7-й бригады морской пехоты Ной Адамия, на счету которого имелось 200 уничтоженных фашистов, пропал без вести где-то на Херсонесском мысу. Звание Героя Советского Союза ему присвоили посмертно. В снайперской дуэли погиб ефрейтор 456-го полка НКВД, бывший пограничник Иван Левкин. Молодого жителя Севастополя Юрия Федоренко, в декабре 1941 года быстро освоившего ремесло меткого стрелка, тоже не было в живых.

– У нас как-то часто и много принято говорить, что снайпер такой-то убил, а вот чего это стоило снайперу? Приходилось ли нам говорить об этой серьезной и тяжелой фронтовой работе? – в начале своего доклада задала вопрос Павличенко и постаралась на него обстоятельно ответить:

«Мне бы хотелось сегодня коротко вспомнить – в чем же заключается наша работа. В такой день, как сегодня, снайпер встает в три часа ночи, выходит на снайперский пост – в 4 часа утра. Снайперы обыкновенно сидели в нейтральной зоне, на ничейной земле, последнее боевое охранение позади, впереди гитлеровцы. Вы знаете, что линия ничейной земли в Севастопольском укрепрайоне была узкой, на отдельных участках до 150 метров, но в основном – значительно уже, поэтому очень часто приходилось быть в непосредственной близости от противника. За день можно было сделать 5–10 выстрелов.

Нам противостояли фашистские снайперы. Они имели отличную подготовку, заканчивали военные снайперские школы, учились стрельбе по живым мишеням в концлагерях смерти, а на фронте за каждую сотню убитых русских получали дополнительные награды.

Как-то принято думать, что мы друг друга обманываем веточками. Дело не в веточке. Подумайте: вот вы столкнулись со снайпером на вашем участке фронта. Вам передают, что снайпер мешает, нарушает движение. Тогда дается приказ нашему снайперу снять вражеского снайпера, а для того, чтобы его найти, надо потратить двое – двое с половиной суток. И вот двое с половиной суток снайпер работает один, наблюдатель отходит потому, что лишние люди – лишние жертвы и демаскировка.

Много способов приходилось применять, чтобы вызвать снайпера на огонь. Применяли стекло, жестянки – все, что было под рукой. У нас не было особых приспособлений, а когда обнаружишь снайпера, то начинается так называемая снайперская дуэль. Вы в прицел видите снайпера, его глаза, цвет волос, но и он вас видит. Здесь все решают доли секунды. После такой снайперской дуэли человек на несколько часов выходит из строя. Он настолько устает, что трудно из него что-либо еще выжать.

Мы добились, что гитлеровцы не ходили в дневное время по переднему краю. Гитлеровца надо было искать, надо уничтожать. Каждый убитый фашистский солдат – это психическое воздействие на врага. Значит, надо было перейти к новому виду работы – снайперской засаде, то есть выходить на 500–800 метров к ним в тыл. Идешь ночью, на линии фронта спокойно. Но когда переходишь линию фронта, кожа у тебя деревенеет. В засаду мы ходили только добровольно, зная, что шансов вернуться на свои позиции – не более десяти из ста.

Приходишь в засаду часа в три ночи и до восьми часов утра. Лежат несколько снайперов, ведут наблюдение за врагом. В какой-то момент начинается снайперский налет, а вслед за ним – крик. Гитлеровцы кричат, что напали русские партизаны. У них – паника, а вслед за этим они приходят в себя, и для нас готовится ряд “сюрпризов”. Много бывало случаев, когда снайперы погибали в засаде, но не было случая, чтобы мы оставляли убитого товарища у врага.

Большую роль играли снайперы в бою.

Когда отдается приказ наступать нашей пехоте, то надо перекрыть вражеские пулеметные ДОТы, и на это задание шел наш снайпер. За час или два до наступления снайпер выходит на нейтральную полосу, подбирается к переднему краю врага и берет под огонь его ДОТ, а взять под огонь эту огневую точку – значит залечь прямо перед ДОТом. И мы такие задания выполняли.

При обороне Севастополя командование высоко ценило снайперский труд, это отношение было вполне заслужено нами.

Для того, чтобы стать снайпером, важно не только уметь метко стрелять. Важно другое – отношение к врагу. Это – холодная ненависть, когда все чувства подчинены расчету. И конечно, нужна воля, железная выдержка, умение пристально и терпеливо наблюдать. Наши снайперы не спускали с врага глаз ни днем ни ночью. Часто бывало, что боевой журнал разведки проверялся по снайперским наблюдениям. Каждую кочку, каждый кустик на своем участке снайпер знал наизусть.

Из-за этой тяжелой работы у многих из нас появлялась болезнь – реактивный невроз, и это – совершенно нормально. Сложная обстановка на фронте не позволяла вовремя предоставлять метким стрелкам отдых, и постоянное нечеловеческое напряжение сил выливалось в такую хворь.

Я помню первый слет снайперов в Севастополе, созванный Главнокомандующим Приморской армии генерал-майором Иваном Ефимовичем Петровым. Он первый обратил внимание на трудные условия работы снайперов и приказал давать нам еженедельно сутки отдыха, снабжать снайперов дополнительным сухим пайком на посту, ведь горячий обед на нейтральную полосу не принесешь.

Хочу сказать и о теплом отношении к нам однополчан. Когда уставший снайпер возвращался из леса с “охоты”, то он мог зайти в первый попавшийся блиндаж, и каждый солдат или матрос считал своим долгом освободить ему место и сказать: ложись. Согревали чай на бездымном порохе и давали кружку: выпей, переведи дух, отдохни.

Когда мы получали суточный отпуск, то приезжали в Севастополь, и нас обычно встречала ребятня, расспрашивала об успехах на фронте. Бывало, снайпер ходит-ходит и не имеет ни одного убитого – враг прячется. Командиру можно объяснить, что фрицев нет, а попробуйте это объяснить ребенку. Отвечаешь малышу: знаешь, фашистов не было. И слышишь в ответ: ты плохо меня защищаешь.

Потом, весной 1942 года, севастопольским ребятам стало известно, что у нас плохо с боеприпасами. Я получила в подарок от мальчишек с горы Матюшенко рогатку. Спрашиваю – зачем? А мне говорят: снайперу нужно тренироваться каждый день, а у вас патронов мало, потому не трать их и тренируйся с рогаткой. Это – серьезный момент. Говорит он о том большом единстве, которое существовало у нас в народе в годы борьбы с фашизмом.

Например, когда я приходила в Севастополь, то первая женщина, которая увидит тебя, считала своим долгом отдать свою воду – а в городе ее постоянно не хватало – и постирать тебе все.

Героическая оборона города продолжалась 250 дней. Мы противостояли противнику, имевшему большой численный перевес, перевес в орудиях и боевых самолетах. Это получилось потому, что три силы: народ, армия и флот – слились в одну. Мы, ветераны, очень благодарны севастопольцам, которые сейчас поддерживают нашу былую военную славу. Защитники приходят, защитники уходят, а Севастополь остается навсегда!..»

В этом докладе ничего не сказано о снайперских винтовках, хотя они являлись важнейшим условием успешной работы сверхметкого стрелка. Но надо помнить, что публичные упоминания об оружии в СССР не поощрялись. Эта тема считалась запретной. Вероятно, потому Людмила Михайловна ни единым словом не обмолвилась ни о «трехлинейке» с прицелом «ПЕ», ни о «СВТ-40» с прицелом «ПУ», которые видны на ее фронтовых фотографиях. На самом же деле оружие она очень любила и прекрасно в нем разбиралась.

У нее была собственная коллекция пистолетов и специальное разрешение на их хранение, выданное Управлением МВД по городу Москве.

Как пишет Людмила Михайловна в своих мемуарах, первым она получила пистолет «ТТ» (Тульский, Токарева), присвоенный младшему и среднему командному составу РККА. Этот образец выпущен в 1940 году на Тульском оружейном заводе и имеет номер «ПА 945». Тяжеловатым он казался для женской руки (вес 825 грамм без магазина на восемь патронов), зато калибр имел 7,62 мм и пробивал кирпичную стену толщиной не менее десяти сантиметров. С ним снайпер не расставалась во время обороны Севастополя, всегда носила в кобуре на ремне, перетягивающем гимнастерку.

Видимо, к военным трофеям можно отнести принадлежавший ей пистолет системы «Маузер» С/96 образца 1912 года и калибра 7,63 мм с номером «5198». Это мощное оружие с магазином на десять патронов, с длинным стволом, имевшим внутри шесть нарезов и сверху – секторный прицел с хомутиком. На правой стороне рамки выбита надпись: «WAFFEN-FABRIK MAUSER A.G. OBERNDORF A NECKAR». Кроме «Маузера» немецким оружием в ее коллекции являлся и «Парабеллум» («Люгер»). Впрочем, этот пистолет калибра 9 мм командование Российской императорской армии еще в 1906 году рекомендовало офицерам «для ношения в строю», который они могли приобретать на свои средства.

О поездке в США Людмиле Михайловне напоминали два пистолета: «Браунинг» образца 1930 год а калибра 9 мм (№ 838993) и «Кольт» образца 1911 года калибра 11,43 мм (№ С-214969). Последнюю «игрушку» ей подарили от имени Чикагской ассоциации метких стрелков, с членами которой она встречалась и даже провела показательную стрельбу по мишеням в их клубе из американских винтовок «Гаранд М1» и «Спрингфилд М 1903», снабженных оптическим прицелом «Вивер».

Когда советская студенческая делегация побывала в городе Торонто (Канада), то на оружейной фабрике снайперам Павличенко и Пчелинцеву преподнесли сувениры: винтовки «Винчестер» в подарочном исполнении: цевье и приклад из светлого полированного орехового дерева с памятной надписью, все металлические части и ствол улучшенной обработки. Людмиле тогда досталось ружье с номером «35867». (В настоящее время коллекция оружия, принадлежавшая Л. М. Павличенко, находится в Центральном музее Вооруженных Сил РФ. Ф. № 1/2056).

Во второй половине 50-х и начале 60-х годов майор береговой службы в отставке регулярно ездила не только на юг, в Севастополь, но и на восток, в город Ижевск, где находился военный завод № 74, знаменитый «Ижмаш». Там группа конструкторов под руководством Е. Ф. Драгунова трудилась над созданием нового образца самозарядной снайперской винтовки калибра 7,62 мм. Людмила Михайловна консультировала инженеров, принимала участие в полевых и стендовых испытаниях. Пригодился ее бесценный опыт сверхметкого фронтового стрелка, ее глубокое знание устройства ручных «огнестрелов», ее особое «чувство оружия», которое не раз выручало снайпера на переднем крае севастопольской обороны. Однако работа над проектом шла непросто.

Главное ракетно-артиллерийское управление (ГРАУ) Министерства обороны объявило конкурс на создание нового образца в 1958 году. Требования военных, например по кучности стрельбы, показались конструкторам почти невыполнимыми. Однако изготовленный Драгуновым в 1959 году опытный образец ССВ-58 «уложился» в них. Затем его группой был представлен доработанный вариант ССВ-61, который тоже получил ряд замечаний, но было ясно, что конструкторы находятся на правильном пути.

Наконец, в 1963 году ГРАУ приняло на вооружение Советской Армии 7,62-мм снайперскую винтовку Драгунова – «СВД», снабженную оптическим прицелом «ПСО-1».

Эта винтовка неплохо показала себя во время боевых действий в Афганистане и на Северном Кавказе, помогая нашим бойцам быстро уничтожать противника при столкновениях в горах. Она до сих пор состоит на вооружении некоторых частей спецназа ГРУ Генштаба ВС. Претерпев незначительные изменения, «СВД» попала и на вооружение армий стран, входивших тогда в Варшавский договор.

Кроме стрелкового оружия Людмила Михайловна хорошо знала… английский язык: читала, писала и свободно говорила на нем. Для того чтобы поддерживать это знание на должном уровне, она раз в неделю вместе с сыном Ростиславом занималась с преподавателем.

Сохранилась ее переписка с Элеонорой Рузвельт. Несмотря на буйные ветры «холодной» войны, гуляющие по Европе и Америке, обе дамы поддерживали отношения, которые возникли между ними во время встречи в Вашингтоне осенью 1942 года. Они сообщали друг другу об интересных литературных новинках, обменивались семейными фотографиями и маленькими подарками, поздравлениями с днем рождения, договаривались о поездках на международные конгрессы, посвященные борьбе за мир.

По приглашению майора береговой службы в отставке супруга 32-го президента США посещала Советский Союз дважды: в 1957 и в 1958 году. Они много времени провели в Москве, вместе ездили в Ленинград, бывали на театральных спектаклях и в музеях. Элеонора хлопотала о том, чтобы Людмила Михайловна снова приехала в Америку. Но госдепартамент США, помня пылкие речи младшего лейтенанта на митингах в 1942 году, не дал на это разрешения.

Вот одно из писем госпожи Рузвельт:

«November 4, 1957.

My dear Ludmila:

I was very glad to get your letter and I want to thank you warmly for the photographs.

You were very good of sending me the photographs and I am happy to have them as a souvenir of our most pleasant reunion in Moscow.

Since my return I have spoken often of your warm welcome and the kindness you showed me. Trude and Joe Lash were

delighted to hear we had met and they join me in sending you many warm messages.

I hope you will be able to visit us here soon again.

With deep appreciation and my good wishes,

Very cordially yours, Eleanor Roosvelt»[21]21
  Центральный музей Вооруженных Сил РФ. Ф. № 4/3761/15–38.


[Закрыть].

«Ноябрь 4, 1957.

Моя дорогая Людмила:

Я была очень рада получить ваше письмо, и я хочу тепло поблагодарить вас за фотографии.

Вы были очень добры, послав мне фотографии, и я счастлива иметь их как память о нашей очень приятной дружеской встрече в Москве.

С тех пор, как я вернулась, я часто говорю о вашем теплом гостеприимстве и доброте, которые вы оказали мне. Труда и Джой Лэш (Гертруда Пратт и Джой Лэш – функционеры «Всемирной студенческой службы». – А. Б.) с удовольствием услышали, что мы встречались, и они присоединяются ко мне, посылая вам много теплых пожеланий.

Я надеюсь, вы сможете скоро посетить нас снова.

С глубокой признательностью и моими добрыми пожеланиями,

Сердечно ваша, Элеонор Рузвельт».

Годы шли, и здоровье доблестного снайпера стало давать сбои. Сказывалось тяжелое отступление по причерноморским степям от реки Прут к Одессе, бессонные и холодные ночи в зимнем крымском лесу, контузии и ранения. Но когда в апреле 1970 года Людмила Михайловна получила из Севастополя приглашение на участие в торжественной церемонии зажжения Вечного огня на Сапун-горе, то без колебаний его приняла. Слишком много значил в ее судьбе этот город. А в Севастополе таким образом собирались отметить 25-летие Победы. Для севастопольцев это всегда был значимый и большой праздник.

Ясным, солнечным утром 9 мая 1970 года сотни горожан собрались на митинг на Малаховом кургане. Играл духовой оркестр, на морском ветру трепетали красные знамена, звучали речи о подвигах бойцов и командиров Красной Армии, о стойкости, храбрости и мужестве тех, кто грудью заслонял главную базу Черноморского флота от ударов фашистских захватчиков и тех, кто потом в ходе стремительного наступления разгромил гитлеровцев, выбил их из города-крепости. После этого участница второй обороны Герой Советского Союза Л. М. Павличенко зажгла факел от Вечного огня, горевшего на оборонительной башне кургана, и передала его в руки Героя Советского Союза Ф. И. Матвеева, участника освобождения Севастополя, гвардии сержанта 997-го стрелкового полка, штурмовавшего 7 мая 1944 года немецкие укрепления на Сапун-горе.

На бронетранспортере факел провезли по улицам Корабельной стороны, центральной части города и по проспекту генерала Острякова, далее – по Ялтинскому шоссе – и доставили на Сапун-гору. Здесь, пронеся факел по центральной аллее мемориального комплекса, Матвеев зажег Вечный огонь в специальной нише у подножия обелиска Славы.

….Людмила Михайловна Павличенко скончалась от тяжелой продолжительной болезни на пятьдесят восьмом году жизни 27 октября 1974 года и была похоронена в Москве на Новодевичьем кладбище. Для увековечивания памяти знаменитой героини Великой Отечественной войны ее именем в 1976 году назвали судно Министерства рыбного хозяйства, выпустили почтовую марку. Также ее именем названы улицы в городе Белая Церковь и в городе Севастополе. Ей посвящена экспозиция в Центральном музее Вооруженных Сил Российской Федерации (г. Москва).