Текст книги "Алтарь Отечества. Альманах. Том 3"

 
Смутно, но помню блокадные дни.
Город за шторами прятал огни.
Тень дирижабля плыла над Невой.
Пламя пожарищ стояло стеной.
 
 
Голос сирены протяжно звучал.
Бомбоубежища тёмный подвал.
Голод и крохотный хлеба кусок.
Да кипятка, обжигавший глоток.
 
 
Пламя коптилки, буржуйки тепло…
Смерть миновала, нас чудо спасло.
Был через Ладогу страшный бросок.
Волны трепали наш катерок.
 
 
Небо гудело – шёл яростный бой.
Лётчики нас прикрывали собой.
Ужас бомбёжки, брата нытьё,
Бабушки руки, молитвы её…
 

Людмила Ивановна помнит, как после переправы на берегу их кормили очень вкусной едой: супом с конским мясом, кашей с маслом и сухарями с чаем. Но мама не позволила детям есть досыта, она знала, что ослабленный голодом организм обилие пищи не выдержит.

А потом началась изнурительная дорога по железной дороге в переполненном товарном вагоне с редко прибитыми досками, в которых раньше возили скот. Путь был мучительным и очень долгим, было холодно и голодно, люди не выдерживали: умерших снимали на каждой станции. Наконец семья обосновалась в Курганской области. Мать работала бухгалтером, по карточке на ребёнка давали всё те же 150 гр. хлеба в день, на взрослого – 300. И больше ничего. Голод продолжался и здесь. И тогда Елизавета Устиновна проявила изобретательность и спасла жизни детей: она продала ценные вещи, привезённые из Ленинграда, выменяла их на пуд соли, которая была большой редкостью, и за эту соль колхоз предоставил ей стельную корову. На свежем молочке детишки поправились и быстро набрались силёнок. Родившегося телёночка пришлось забить, о чём дети горько плакали, а затем, не имея других игрушек, играли с его косточками.

Людмила Ивановна называет ангелами-хранителями матерей блокадных ребятишек:

– Так было всегда, пока они были живы. Впервые мы могли это осознать во время блокады. Мамы делились с нами скудным пайком блокадного хлеба, заслоняли нас собой во время налёта вражеской авиации и артиллерийских обстрелов. Материнская любовь жертвенна и беззаветна.

После снятия девятисотдневной блокады 27 января 1944 года все ленинградцы заторопились домой. Стали собираться и Юхневичи, но получили отказ: их квартира, как и многие другие, была занята строителями и другими специалистами, прибывшими восстанавливать многострадальный город. И тогда с любимой коровой и сеном в товарном вагоне семья прибыла в Выборг к брату Ивану, вернувшемуся с фронта после ранения. Здесь корову продали и купили большую комнату в старом финском доме и швейную машинку, чтобы подрабатывать, помимо основной работы на железной дороге, ещё и шитьём.

– Машинка стучала постоянно, когда я ложилась спать и когда вставала, – рассказывает Людмила Ивановна.

Она вспоминает, что «есть хотелось всегда, посуду можно было не мыть: мы с братом лизали сковородки после картошки, жареной на воде, и кастрюли после каши».

Людочка с братом отвечали за отоваривание хлебных карточек и очень боялись их потерять. Тогда карточки пропадали очень часто, и не только: пропадали и люди, ушедшие их отоваривать во время бомбёжек и артобстрелов. И однажды, перестраховавшись, дети и в самом деле их потеряли, спрятав, неизвестно куда. Семья с трудом пережила трагедию. Нашли пропажу уже после отмены карточной системы в 1947 году. Хлеба теперь ели вдоволь, хотя ещё долгие годы всё равно хотелось есть.

Несмотря на голод и неустроенность жизни, Людмила успешно окончила школу, поступила и успешно окончила Ленинградский педиатрический медицинский институт. Работать детским врачом приехала в Сортавала – уютный городок, что стоит на живописном Ладожском озере, когда-то подарившем второе рождение ей и тысячам других блокадников. Людмила Ивановна трепетно и нежно поклоняется Ладоге, она пишет:

 
Я поклоняюсь Ладоге Могучей;
Её волне, то плавной, то кипучей,
Когда её тяжёлый вал
Дробится, пенится меж скал…
 

С присущей ей наблюдательностью и творческим воображением, поэтесса восхищается буйством и непокорностью могучей ладожской волны:

 
Я принимаю Ладоги капризы,
И летние и зимние сюрпризы,
Когда под шубой, утеплённая,
Она не будет покорённая,
Лишь вся в сверкающих снегах
Задремлет в сладостных мечтах:
Сломать все зимние оковы —
И буйствовать, и веселиться снова!..
 

А сколько чувственности в лирике Людмилы Ивановны:

 
Туман пуховым одеялом
Прилёг на ладожские скалы,
Закрыл надёжно небеса;
Вблизи темнеют лишь леса…
 

О поэзии Людмилы Ивановны можно говорить бесконечно долго. Она мастерски проникает в самую сущность природы и человека. И не только нас, почитателей её творчества, восхищает глубокое и чувственное восприятие природы, вместе с ней и человека. Пожалуй, именитые русские поэты прошлого, живи они в наше время, непременно проявили бы интерес к элегантности мысли, изяществу слога, мелодике слова, богатству образа и тонкости метафоры в поэзии Тервонен Л.И.

Её стихи хрупкие, как фарфор, издающие хрустальный звон. Художественные образы льда, метели, снега, шторма, волны, тумана, леса, неба и воды… наделены душой, состояние которой созвучно с человеческими ощущениями, переживаниями, характерами. Стихи полны света, неподдельной чистоты и счастья бытия. Символичны и названия сборников: «СветЛадоги», «Свет любви», «Мелодии сердца».

Свежестью чистого, прозрачного воздуха в душный день веет от стихов. Лёгкую, таинственную музыку, необузданную радость и тихую грусть излучает лирика Людмилы Ивановны. Кроме всего сказанного, Людмила Ивановна – заядлая рыбачка. Весь навигационный период Тервонены смолоду проводили на Ладоге, подолгу жили на островах в палатках вместе с маленькими детьми, которых приучали к водной стихии прямо в детских колясках, пищу из выловленной рыбы готовили на костре. А теперь и внуков с младенческого возраста вывозят на рыбалку, приучают бережно и почтительно относиться к природе. Супруг Валентин Лукич, так же известный в Карелии человек, долгие годы возглавлял российско-финскую дорожно-строительную фирму. Втом числе он руководил строительством участка «голубой дороги» – любимого в скандинавских странах туристического маршрута.

* * *

Таковы три истории блокадного детства близких мне людей. Вот оно, растоптанное войной, мучительное и безрадостное детство ленинградских ребятишек!

Счастливое, беззаботное детство украла война и взрослые «дяди» с фашистским лицом, развязавшие войну, которые не умели управлять своей страной, а умели только жестоким и бесчеловечным способом решать жизненно важные для планеты дела. Безоблачное небо над головами ленинградских детей, да и многих других детей нашей страны, в одночасье стало облачным и грозовым с бомбами и пожарами, с ранениями, болезнями, гибелью близких людей, бесконечным голодом и мучительным умиранием.

Вечная память безвременно ушедшим – погибшим в сражениях и умершим от голода и ран в блокадном плену! И пусть невинные души погибших детей яркими звёздочками будут вечно гореть в небесах!

Людмила Ивановна с блокадниками

И пусть оставшихся в живых в блокадном аду всегда хранит Господь!

– Время не властно над памятью, – говорит Тервонен Людмила Ивановна, – блокаду забыть нельзя! Тема памяти нашей истории серьёзно волнует умы и души бывших блокадников. И мы молим только об одном:

 
Память моя блокадная,
Не подведи меня!
Память моя блокадная,
Переживи меня!
 

Эти слова поэта Анатолия Молчанова стали девизом наших надежд. Время не властно над исторической памятью. И мы не имеем права забывать высокую духовность блокадников, патриотизм, убежденность в правоте своего дела и преданность своим идеалам, стойкость и выдержку пленников осаждённого города.

Сортавальцам повезло: в их городе живут и работают люди, которые о войне и блокаде знают не понаслышке. Небезразличные к будущему планеты, они неустанно напоминают ныне живущим о самой большой трагедии XX века. И делают всё возможное, чтобы следующие поколения людей всегда помнили о мужестве жителей и защитников многострадального города, и чтобы в будущем никогда не повторилось трагическое прошлое. Время не властно!

2011

Слово внукам и пра…правнукам

В руках мы держим щит и меч:

Мы не позволим мир поджечь

Война глазами юных художников из Детско-юношеского Центра «Виктория»:

Фронтовые сёстры. Гречанинова Юлия. 6 лет

Этот день Победы. Назаренко Мария. 10 лет

Не сдаётся врагу советский солдат. Мешкова Анастасия. 9 лет

… И плавился металл… (Жестокие бои под Москвой). Седова Мария. 12 лет.

Весна 1945 года. Феденко Дарья. 10 лет

Климанова Татьяна Ивановна

Таня Климанова – совсем ещё юная девушка. Очень, к счастью, далеки от неё грохоты военной поры. То, что сохранились рассказы в её семье – счастье. Мало рассказов, без подробностей, и даже не все имена упомянуты. Этот факт говорит о том, что мы все должны более бережно относиться к прошлому. К его героям. Хранить каждое свидетельство истории. Рассказы скупы, но за короткими фразами – очевиден героизм нашего народа, который обессмертил себя в страшнейшей войне XX века.

Таня талантлива – прекрасный фото-мастер, дизайнер.

Мария с ребёнком на руках и Пётр

До Великой Отечественной войны жила в городе Егорьевске Московской области.

В 20 лет приехала в Пензенскую область в деревню Матчерка. В 1941 военкомат распределил Марию в Пензу, а из Пензы – на фронт.

Мария прошла войну пулемётчицей. Получила множество орденов, дошла до Берлина. Там в качестве трофея досталась маленькая подушка из лебяжьего пуха.

После войны возвращалась [в деревню] одна с фронта, вся грудь в орденах и медалях. Жители деревни, и стар и млад, гурьбой вышли её встречать-как Героя Отечества и победителя.

В 1946 году вышла замуж за Стенякина Петра.

До Великой Отечественной войны жил в деревне Матчерка. Оттуда его направили в Пензу, а из Пензы на фронт. В пехотных войсках дошёл почти до Берлина, но на территории Германии попал в плен буквально накануне дня победы. Посадили в концлагерь. Обращались соответственно…

Однажды богатый немецкий фермер пришёл в тот концлагерь и набрал рабов из числа русских пленных. Для грязных работ. Взял Петра и ещё несколько мужчин.

Мой дед рассказывал, что этот немец в отличии от фашистских солдат их не обижал и не мучил – относился по-человечески. В семьях других немцев русские солдаты в то время умирали с голоду. И мой дед с товарищами носили им по ночам еду с фермы. Так продолжалось до тех пор, пока их не засекли радары.

Снова концлагерь. На этот раз «провинившихся» запарывали до смерти. Мой дед чудом избежал смерти. После 9 Мая 1945 русские солдаты освободили их из плена.

Доктор армии США осматривает советского подневольного рабочего, больного туберкулезом.

Он был угнан на принудительные работы в Германию на угольные шахты в город Дортмунд. Фото Великой Отечественной войны.

Время съёмки: 30.04.1945

Старший и средний братья моей бабушки по отцовской линии. До Великой Отечественной войны родились и жили в деревне Травино Липецкой области. Убиты на войне.

Сестра моего деда по отцовской линии до Великой Отечественной войны родилась и жила в городе Данкове Липецкой области.

Лётчиком она была с юности. Семьи, по словам родственников, не было. Провоевала на самолёте всю войну. После войны разбилась во время испытания самолёта.

Сестра моего деда по отцовской линии

Во время Великой Отечественной войны за лощиной Дубовое, на поле, разбился советский лётчик. Самолёт его загорелся в небе. Падая, врезался прямо в землю. На том месте осталась огромная яма.

Люди из деревни ходили по полю собирать останки тел погибшего. С вёдрами ходили и собирали фрагменты тела. Говорят что, только около 25 килограммов собрали. Это и похоронили: всё, что осталось от бесстрашного, отважного лётчика.

На месте его гибели поставили самодельный памятник, положили венки и цветы.

Белоруссия. Рубеж обороны. Фото Т. Климановой

Стрелова Мария Андреевна

 
О, есть ли право у меня,
Стихи писать, войны не зная? —
Но подвиг, славою звеня,
Живёт, Отчизну восхваляя…
 
 
Кто шёл в бессмертье, не страшась, —
Не должен нами быть забытым.
В огне Победа родилась,
Ценой сожженных и убитых.
 
 
Когда весь мир одна война
Пожаром мир испепелила,
Моя огромная страна
Народ Европы защитила.
 
 
Не оправдать вовеки тех,
Кто Гитлеру поверив свято,
Свой праздновать решил успех,
Казня славянского собрата.
 
 
Но знали наши старики
Заветы, правду вековую:
Фашистов вражьи пауки
В годину сгинут роковую!
 
 
И сквозь огонь, беду и кровь
Бесстрашно шли к заветной цели,
И поднимались вновь и вновь —
Победы марши загремели!
 

Мария Стрелова

Помнить…

Как часто мы забываем об этом…

Но мы, современное поколение, непременно должны помнить о тех, кто дал нам право жить, кто не на секунду не задумавшись, ушёл в бой и победил. И пусть многих уже нет с нами, но есть над головой небо чистое-чистое, есть свободная Российская земля, и мы обязаны памятью ветеранам войны, обязаны памятью победителям.

Я расскажу о фронтовиках моей семьи. И деда, и прадеда уже нет в живых, но мы никогда не забудем о них.

Пётр Павлович Стрелов – мой прадед, родился 18 января 1912 года. Волна Октябрьской революции и Гражданской войны пронеслась мимо ребёнка страшным сном, но не оставила его равнодушным к судьбе нашей родины.

Пётр Павлович закончил Инженерно-строительное училище в Ленинграде, потом проходил службу в Коврове, в Гороховецких лагерях. Потом был переведен в Москву, откуда и отправился на фронт.

В 1939 году началась Советско-Финская война. Во время боевых действий, на переходе через реку, в суровую зиму Пётр Павлович упал в прорубь и по пояс промок в ледяной воде.

Без возможности переодеться и отогреться, он за своей частью шёл в бой. А когда, наконец, сумел обсушиться и сменить вещи – было уже слишком поздно…

Развилась гангрена. Пётр Павлович был помещён в госпиталь имени Бурденко, где ему ампутировали пальцы ноги.

Пётр Павлович Стрелов с семьёй

После этого П.П.Стрелов перенёс ещё несколько тяжёлых операций и полностью потерял ногу.

В 1941 г. начинается Великая Отечественная война. В боевых действиях Пётр Павлович уже не участвовал. На тот момент он продолжал службу в Министерстве Обороны СССР, в отделе мобилизации ресурсов, в звании полковника. П.П. Стрелов выезжал на фронт с проверками, дважды был на приёме у И.В. Сталина.

– За ним постоянно следовала чёрная машина, а во дворе прогуливались люди в шляпах. Как только отец садился в машину, у нас, на Кутузовском, они сразу же уезжали за ним, – вспоминает его сын, Юрий Петрович.

Война застала его и его сестру совсем маленькими. И дедушка, и его сестра, Людмила Петровна, мало что помнят о событиях того времени. Юрий Петрович, правда, вспоминает, что когда началась война, они были на отдыхе. Помнит, что 22-го июня 1941 года прискакал мужчина на коне и закричал, что Гитлер вероломно напал на Советский Союз. Помнит, что их мама, жена П.П. Стрелова, Антонина Михайловна, постоянно куда-то уходила по вечерам. Антонина Михайловна всю войну была в составе добровольных дружин и ходила в ночные рейды – тушила бомбы-«зажигалки» на крышах московских домов.

В 1960 году Пётр Павлович ушёл со службы.

Пётр Павлович Стрелов, справа

Награждён Боевым Орденом Красного знамени, медалью «За боевые заслуги», орденом Красной звезды. Через 15 лет, в 1975 году, Пётр Павлович скончался, оставив после себя большую и дружную семью.

Я не застала прадеда в живых, и всю его историю записала со слов дедушки, Юрия Петровича Стрелова.

Гораздо больше мне повезло с другой ветвью моей семьи. Дедушку Михаила Афанасьевича Фомичёва, ветерана Великой Отечественной войны, я помню сама. Однако рассказ о его жизни мне поведала бабушка, потому что в последние годы жизни дедушку постиг тяжёлый недуг. Михаил Афанасьевич совершенно не мог говорить. Несколько лет назад дедушка умер…

Михаил Афанасьевич Фомичёв родился в 1925 году в селе Новые Кирики Новосильского района Орловской области. В его семье было девять детей, и ещё двое приёмных. Мать дедушки, Екатерина, была милосердной, редкостной души женщиной. Отец, Афанасий, участвовал в Первой Мировой войне, имел царские награды (кресты), но под конец жизни начал заговариваться: сказалось сильное потрясение в военные годы. Бабушка вспоминает рассказ Михаила Афанасьевича: «Отца увезли, а куда – никто не знал. Вроде, говорили, в сумасшедший дом. Надели на него новую телогрейку, сапоги, все его награды с собой взяли. И пропал. Зимой на санях увезли: куда – один Бог ведает…». Дедушка всегда был уверен, что Афанасия убили.

Но вот начинается Великая Отечественная война. Екатерина, совершенно одна, с детьми, что называется, на руках, пошла по миру. Дедушка рассказывал, что все люди помогали, приносили хоть какую крошечку, оставляли на крыльце. Но семью одолевал голод и страшная нищета.

Михаил Афанасьевич, слева

Михаил Афанасьевич, в центре

Все старшие братья Михаила ушли на войну, вернулся только один, Василий Фомичёв. Сам же дедушка, будучи тогда шестнадцатилетним пареньком, ушёл на фронт. Бабушка вспоминала, что паспортистка приписала ему в паспорте один лишний год, за счёт которого дед был демобилизован на пять лет позже, чем было можно.

Тогда на фронте этому не придавали значения. Шли ожесточённые бои. Михаил Афанасьевич был водителем танка. В семейном альбоме до сих пор хранятся фотографии, где дедушка стоит на танке вместе со своими товарищами из экипажа. В 1943 году, по возвращении из госпиталя, Михаил Афанасьевич получил квалификацию танкиста-механика. Неиссякаемая жажда действия, безмерный энтузиазм остались с ним на всю жизнь.

В 1943 году Михаил Афанасьевич был серьёзно ранен и отправлен в госпиталь на Урал. По выздоровлении он был отправлен на войну с Японией, на дальневосточный фронт.

Михаил Афанасьевич вернулся домой только в 1950 году, а затем переехал в Клязьму, к своей сестре, и снимал у неё комнату, живя в крайней нужде. Вскоре, в Клязьме же, он повстречал бабушку.

В 70-х годах сказалось ранение на фронте: дедушка получил инвалидность второй группы.

Лидия Григорьевна Фомичёва (в девичестве Бадаева) родилась в посёлке Звягино Пушкинского района в 1932 году. Когда началась война, ей было всего девять лет.

Михаил Афанасьевич Фомичёв (второй слева)

Вообще, рассматривая родословную моей семьи с моей, современной точки зрения, я нахожу, что судьба её не баловала. В 1917 году, когда грянула Революция, немец-фабрикант Август Лей, правнучкой которого была моя бабушка, уехал на родину, в Германию, бросив в России свою жену и дочь. Больше от него не было никаких вестей. Не сохранились ни документы, ни фотографии. И его дочь, Ольга Августовна, и внучка, Катерина, всю жизнь жили едва ли не в крайней нищете. Катерина принципиально не желала работать, и чтобы хоть как-то обеспечить семье существование после смерти мужа Григория, в 1943 году, начала распродавать по кусочкам большой дом. Она и две её малолетние дочери, Лидия и Ольга Григорьевна ютились в комнатушке три на три метра.

А между тем, шла война. Начался голод. Припасов не было. Есть было совершенно нечего. Лидия бегала на поле, искала несобранную колхозниками картошку и морковь, собирала картофельные очистки у заборов тех, кто богаче, продавала землянику возле метро и одна обеспечивала семье существование. В девять лет.

Бабушка вспоминает, как в военные годы она ходила в начальную школу, и там они с учителем постоянно выбегали на улицу и прятались, кто где мог, потому что фашистские самолёты кружили над их головами в опасной близости. Но, вспоминает Лидия Григорьевна, в детстве это не казалось ужасным. Почти не было страшно бежать по полю, когда над головой с рёвом проносился бомбардировщик. Постоянно голодные, оборванные, звягинские дети не теряли оптимизма. Летом спали на лужайке, чтобы рано утром бежать в лес за земляникой, зимой помогали друг другу, кто как мог.

Но вот война закончилась. А голод и разруха – нет. В 12 лет бабушка уже работала на почте, разносила письма – совсем, как взрослая…. А в 14 лет первый раз получила повестку в суд за прогул – и явилась. Напуганная, нерешительная!

В пятидесятых годах Лидия Григорьевна встретила Михаила Афанасьевича. Сначала они теснились в маленькой комнатушке, вместе с матерью Лидии Григорьевны и её сестрой Ольгой, потом снимали квартиру в «Заветах Ильича», жили в страшной нужде, но никогда не унывали. Позже выкупили маленький участок, который ранее продала её мать, Екатерина, вместе с дедушкой отстраивали жалкую лачужку в Звягино, и вскоре она превратилась в большой двухэтажный дом. И это всё тогда, в первое послевоенное десятилетие, когда невозможно было достать материалы…

Бабушка и дедушка не унывали. Все радости и невзгоды делили поровну и жили душа в душу.

Лидия Григорьевна работала заведующей клязьминской почты, была народным депутатом. Каждый в Звягино знает её, уважает, люди узнают Лидию Григорьевну, здороваются на улицах. На почте была железная дисциплина. Бабушкины сотрудницы слушались её беспрекословно, но не из страха, а, скорее, из уважения к образцовому поведению.

Дедушка работал на заводе. Часто к Лидии Григорьевне заходит её хорошая знакомая, тётя Маша Данилова. Порой, за столом она вспоминает, как сама пережила войну.

Ей повезло куда меньше. В сорок первом году её вывезли в концлагерь, в Германию. Она вспоминает, как утром давалась миска похлёбки, и потом совсем молодые мальчики и девочки отправлялись на производство. Что конкретно они делали, тётя Маша не помнит. Мы часто спрашиваем её, как же она сумела выжить там. Нам это кажется ужасным, нереальным… Она вспоминает, что фашисты не измывались над ними, давали еду… Будили рано, и сразу – на работы!

Михаил Афанасьевич Фомичёв, справа крайний

Длинный, однообразный день с утра до вечера, а там – следующий, точно такой же, день… Территория, обнесённая забором с колючей проволокой, суровые немцы-надсмотрщики…

А потом, вместе с освободительными советскими войсками, тётя Маша вернулась на родину. Они с бабушкой плачут, вспоминая эти страшные годы…

Дедушки уже нет в живых. Он умер семь лет назад. За несколько лет до смерти его поразил тяжёлый недуг. Михаил Афанасьевич совсем потерял дар речи. Бабушка стойко и мужественно разделяла с ним болезнь, терпела все тяжести и безмерно любила дедушку…

Порой бабушка подолгу смотрит на его фотографию и плачет…

Сейчас в Лидии Григорьевне кипит жизнь. Порой бабушка чувствует себя довольно плохо, но это её не останавливает. Она сажает цветы, недавно отстроила баню, перестроила садовые постройки, в ней живёт постоянная жажда деятельности. Бабушка никогда не сидит на месте. И это достойно небывалого уважения – то, что прожив такую тяжёлую, полную невзгод и лишений жизнь, Лидия Григорьевна не опускает руки и стремится вперёд, – удивительно!

Слева направо: Елена Ермилова, сестра Михаила Афанасьевича, Лидия Григорьевна Фомичёва, Мария Данилова в наши дни

Наша семья не забывает тех, кто уже умер, и тех, кто живёт. На праздники мы собираемся вместе, мы помним и любим наших ветеранов. И хотим, чтобы они верили и знали: мы всегда с ними.

Стрелова Мария Андреевна

Студентка 2 курса исторического факультета МГУ им. Ломоносова

2011