Текст книги "7 футов под Килем"

Глава 10
Лу

Я кипела от негодования и хотела что-нибудь сломать. Как все опять могло пойти по одному месту?

После случая в автобусе я пришла в себя лишь на рассвете следующего дня в больничной палате. Мама спала, свернувшись калачиком, на соседней койке. Папа спал, сидя рядом на стуле, и держал ее за руку. Страх за меня вновь их сблизил. И хотя я обрадовалась за них, в душе кольнула ревность – разве не около меня должен находиться папа?

Лечащий врач поставил диагноз: то, что со мной произошло в автобусе, оказалось панической атакой, а причиной для нее послужило посттравматическое стрессовое расстройство. Врач посоветовал как можно скорее обратиться к психотерапевту. По его словам, подобное состояние без помощи специалиста может затянуться на несколько месяцев, а то и лет.

Наверное, мне должно было стать легче от его объяснения, но все стало только хуже. Мама больше не закрывала глаза на мои ночные бдения и три последующих дня ходила по пятам, подсовывала откуда-то взявшиеся книги по психологии и постоянно спрашивала, все ли в порядке. Папа взял до конца недели отпуск за свой счет и предложил отправиться всей семьей на яхту. И вот мы были тут, и, вместо того чтобы побыть в тишине, мама пригласила к нам Мадлен.

Когда я выбралась к завтраку на палубу, то увидела на диванчике напротив мамы брюнетку в норковой шубке. Она держала чашку большим и указательным пальцем, оттопырив мизинец. Потирая глаза, я не могла взять в толк, кем была наша гостья.

– Доброе утро, – зевая, пробормотала я.

– Здравствуй, Луиза, – кивнула мне гостья.

Откуда она знала мое имя?

– Луиза, помнишь, я рассказывала тебе про Мадлен? – невинно спросила мама.

– Нет?

Я поежилась. Утро выдалось промозглым. Холод пробирался под куртку, не спасали и шарф с шапкой. На столе стоял чайник, три чашки, сахарница и молочник. Я налила себе чай и собралась вернуться в каюту, хотя в животе урчало от голода.

– Муж Мадлен регулярно покупает картины в моей галерее.

– Боюсь, что скоро ему придется купить еще один дом, чтобы обзавестись парочкой новых стен, – мелодично рассмеялась Мадлен.

Меня охватило нехорошее предчувствие. Мама никогда не проводила встречи с клиентами на яхте. Я сделала глоток обжигающе горячего чая, смотря на гостью поверх чашки.

– Мам, а где папа и Колин?

Мама сцепила руки на коленях.

– Пошли прогуляться. Нам с тобой нужно поговорить.

Желудок сжался.

– О чем?

– Мадлен – психолог. Она очень хороший специалист.

Я так крепко сжала свою чашку, что она того и гляди могла треснуть.

– Луизе нужна твоя помощь, – обратилась мама к Мадлен. – После смерти подруги она сама не своя.

Я в ужасе уставилась на маму.

– Не говори обо мне так, будто меня здесь нет! – взвилась я.

Мама вздрогнула, но через силу улыбнулась.

– Не повышай на меня голос, пожалуйста. Я всего лишь пытаюсь объяснить Мадлен твою ситуацию.

Пульс ускорился. Сердце лихорадочно билось в груди.

– Я тебя об этом не просила.

Мадлен успокаивающе подняла руки.

– Тебя никто ни к чему не обязывает, – начала она. – Мы просто поговорим. В работе с психологом нет ничего ужасного. Многие люди обращаются за помощью. Кто-то боится сделать важный шаг, кто-то считает, что не имеет права ошибаться, кто-то не умеет говорить нет.

Мама энергично закивала головой.

– Если не слушаешь меня, прислушайся к Мадлен. Тем более врач сказал, что надо…

– А вам не кажется, что такое я должна решать добровольно, а не вот так вот?! – перебила я и поставила чашку на стол.

– Луиза! – взвизгнула мама. – Я всего лишь хочу подтолкнуть тебя в нужном направлении!

Я не хотела слушать ни ее, ни Мадлен. Кто им дал право вмешиваться в мою жизнь, даже не спросив разрешения? Перебежала по палубе, спрыгнула на пирс, игнорируя ступеньки, и бросилась к берегу, намереваясь доехать на автобусе до дома. Засунула руки в карманы, чтобы защитить их от лютого холода, и поняла, что у меня с собой не было ни телефона, чтобы позвонить папе, ни ключей, чтобы попасть домой. Только десять евро одной бумажкой и пачка одноразовых носовых платков. Чертыхнувшись, я свернула к любимой кофейне «Морской волк», которая находилась в конце гавани. Там продавались самые вкусные круассаны на свете. Ну что ж, прежде чем возвращаться на яхту, можно было бы и позавтракать. Ругаться с мамой на полный желудок наверняка куда приятнее.

Подошла к зданию с панорамными окнами и дернула за ручку стеклянной двери. Лицо опалил жар и окутал запах свежеиспеченного теста. Биение сердца немного замедлилось. Я зашла внутрь вместе со звоном колокольчика. У витрины подняла глаза на продавца и лишилась дара речи. Быть не может! За последние лет десять я бывала тут миллион раз, но Никласа никогда не видела.

– Кофе? – деловито спросил он, потом окинул меня критическим взглядом и покачал головой. – Или лучше ромашковый чай?

Я вопросительно изогнула брови.

– Ты такая красная, будто сейчас пар из ушей повалит.

Я фыркнула.

– Большой латте с карамельным сиропом. И круассан!

Я развернулась и потопала к любимому месту. Маленький круглый деревянный столик стоял прямо перед панорамным окном с видом на гавань. Усевшись боком к окну в большое кресло, обитое бархатом болотного цвета, я кинула шарф и шапку на соседнее кресло. Тепло кофейни еще не согрело меня, и куртку я решила не снимать.

Я пыталась смотреть на яхты, но мой взгляд неизменно возвращался к Никласу. Что заставило его работать здесь по выходным? Его джинсы и толстовка были самыми обычными, разве что кроссовки порядком поистрепались, но это же внешнее. Я ничего толком не знала про него. Ну, за исключением того, что он занял шкафчик Эммы и терпеть не мог литературу.

Никлас не мельтешил, поливая молочную пенку карамельным сиропом. Его движения были уверенными и плавными. Я начала успокаиваться и втайне даже получать удовольствие, наблюдая за ним.

Он подхватил кружку и тарелку с круассаном и пошел к моему столику.

– Милости прошу, – с легким поклоном сказал он, словно был моим дворецким. – Если понадоблюсь, я за прилавком.

Никлас развернулся, и мне вдруг захотелось, чтобы он остался. Рядом с ним я могла отвлечься от проблем. Я оглядела пустую кофейню и спросила:

– Не присоединишься ко мне?

Он осмотрелся по сторонам. На его лице было написано сомнение.

– Я готова поделиться круассаном, – добавила я, разламывая его пополам.

– Ох, ну если так, то тогда конечно.

С легкой улыбкой на губах он сел напротив меня. Я разломила и протянула ему половинку теплого круассана. Нерешительно он взял ее и покрутил в руках. Почему, когда я приглашала его, мне не пришло в голову, что у нас нет общих тем для разговора? Не про погоду же нам говорить, честное слово!

– Плохой день? – спросил Никлас напрямик.

– Месяц, – криво улыбнулась я.

Темная прядка упала ему на лоб, и мне ужасно захотелось поправить ее.

– Хочешь поговорить об этом? Ну знаешь, как с водителем такси или безымянным барменом?

– Я же знаю твое имя! – улыбнулась я.

– Но не полное.

– М-м-м… Дай угадаю… – Я потерла большим и указательным пальцем подбородок. – Никлас Не-верю-в-вашу-дурацкую-любовь Райнхард?

Он подмигнул мне и откусил от круассана. Я последовала его примеру. Тесто хрустело во рту, шоколадная начинка разливалась сладостью на языке. Настоящее наслаждение. Я прикрыла глаза от удовольствия. А когда вновь открыла, заметила странное выражение на лице Ника. Он как завороженный смотрел на мои губы.

Когда я непонимающе пожала плечами, Ник протянул руку и, пробормотав себе под нос: «у тебя тут…», осторожно смахнул крошки с моей верхней губы подушечкой большого пальца. Прикосновение было едва заметным, но меня окатило волной тепла. Щеки запылали.

– Спасибо, – смутилась я.

Отпрянуть или податься вперед, безмолвно прося о ласке?

Колокольчик над дверью оповестил о новом посетителе, и я вздохнула с облегчением. Мы с Ником оказались слишком близко друг к другу, а сама я бы не смогла отодвинуться.

– Сейчас вернусь, – неожиданно осипшим голосом сказал он, не отводя от меня взгляда.

Я кивнула, подперла подбородок ладонью и наблюдала, как Никлас наливает кофе для морщинистого старичка в синем двубортном пиджаке – а потом надевает защитные перчатки, чтобы без особых усилий вытащить из печи позади прилавка противень с порцией свежих багетов. Ник заполнял собой пространство, притягивал мой взгляд. Он сдул прядку со лба, и я непроизвольно улыбнулась. Захотелось зарыться пальцами в его волосы и узнать, мягкие ли они на ощупь, а потом провести ладонями по его шее до широких плеч. Ник был ужасно привлекательным.

Боже, о чем я думаю?

Я подлетела к прилавку и, не дожидаясь, пока расплатится старичок, спросила:

– Сколько с меня?

Ник повернулся и стянул большие рукавицы.

– Я тебя угощаю, – сказал он.

– Не нужно! Это не свидание!

Я торопливо вытащила помятые десять евро из кармана куртки и кинула на прилавок. Никлас помрачнел, но к деньгам не притронулся.

– Сдачу оставь себе на чай, – бросила я и выскочила на улицу.

Мне нужно было убраться как можно дальше от кофейни, от вкусных круассанов. И от Ника, рядом с которым мне вдруг стало хорошо.

– Луиза! – окликнул он меня.

Я ринулась прочь от него по вымощенной серым камнем мостовой.

– Да постой же!

Даже не запыхавшись, он обогнал меня и остановился напротив. На лице ни единой эмоции, в карих глазах холод, от которого у меня мурашки побежали по спине.

– Ты забыла шарф и шапку, – спокойно сказал Никлас и протянул мне мои вещи.

Глава 11
Лу

– Основная проблема всех литературных героев – это неумение объясниться, – сказала фрау Вайс.

Она стояла у доски и держала в руках раскрытый учебник. Я наблюдала за ней сквозь опущенные ресницы. Настроение у меня было отвратительное. Вместо того, чтобы наслаждаться морем на выходных, я только и делала, что пряталась от мамы у себя в каюте и обходила стороной свою любимую кофейню. Мама и Никлас все испортили!

– Вспомните Фердинанда и Луизу из пьесы Шиллера, – продолжила учительница. – Что погубило их?

– Я думал, это была ревность, – удивился Оскар.

– Никакой ревности не было бы, если бы они нормально поговорили, – нетерпимо возразила Марта.

– Что же им помешало? – спросила фрау Вайс.

Я не пошевелилась. И была уверена, что Никлас, сидящий на последней парте, тоже. Когда он в начале урока зашел в класс, я демонстративно положила свой рюкзак на соседний стул. Больше Ник ко мне не приблизится.

Со всех сторон посыпались ответы:

– Гордость!

– Глупость!

– Давление отцов!

– Общественные нормы!

Фрау Вайс закивала.

– Каждый из вас прав, но мне кажется, что есть еще одна деталь, которую пока никто не упомянул. Думаю, дело в психологии.

– Э-э-э? – донеслось со всех сторон.

– Психолог бы им точно не помешал, – засмеялся Патрик. – Говорят, терапия неплохо работает.

Неужели нет других тем для разговора?

Фрау Вайс дружелюбно улыбнулась.

– Я имела в виду природную эгоцентричность людей. Обычно если нам что-то нравится, мы ожидаем, что и остальные люди придут в восторг. Если что-то категорически отрицаем, то предполагаем, что такого же мнения придерживаются другие. Очень часто мы вкладываем свои мысли в уста людей и даже не слышим, что они говорят. Нам кажется, будто мы знаем, как отреагируют другие и что подумают и о нас в том числе. – Она сделала паузу. – Наше проклятие заключается в том, что мы имеем привычку судить по себе.

В классе повисло напряженное молчание. Я приложила ладонь к сердечку на парте. Я упорно отказывалась идти к психологу, потому что пребывала в полной уверенности – он не скажет ничего нового. А что, если я ошибаюсь? Я закусила губу. Может, сеанс с Мадлен не такая уж и плохая идея?

Нет, нет, нет!

Не стану я изливать душу маминой подруге. К кому же тогда обратиться? На ум пришел разговор с фрау Вайс после каникул. Она упомянула школьного психолога. Почему я не вспомнила о нем раньше? Не зная, где его найти и как к нему попасть, я дождалась окончания урока и подошла к учительнице.

– Фрау Вайс, мне нужна ваша помощь.

Глава 12
Лу

Во вторник вместо урока истории я нерешительно переступала с ноги на ногу в маленьком кабинете с единственным окном на школьный двор. За столом сидела психолог – сухопарая женщина в свободном костюме песочного цвета. Светлые волосы были подстрижены до плеч, спереди чуть длиннее, чем сзади. Голубые глаза в окружении глубоких морщинок дружелюбно следили за мной.

– Прошу, присаживайся, – сказала фрау Кох.

Я села на краешек стула напротив ее стола и опустила на пол рюкзак, не зная куда деть свои руки. Я чувствовала себя неловко, не знала чего ожидать от этой встречи.

– Почему в кабинете нет кушетки? – спросила я.

– Ты бы хотела прилечь?

– Ну… – Я разгладила рукава белой толстовки. – Знаете, как на картинке, когда молодая мать двух детей лежит на кушетке в кабинете психолога, он спрашивает ее, зачем она пришла, а женщина отвечает: «Просто спокойно полежать».

Я нервно захихикала, дергая за тесемки на объемном капюшоне толстовки. Фрау Кох мягко улыбнулась.

– Тебе не о чем волноваться, – сказала она. – Я здесь для того, чтобы слушать, а не осуждать.

Очередной смешок застрял в горле. Я кивнула и сделала глубокий вдох. Засунула руки под попу, потому что не знала, как прекратить дергаться.

– Луиза, ты выглядишь изможденной. У тебя получается высыпаться?

– Да, – без раздумий ответила я, но тут же вспомнила совет классной руководительницы: «Оставайся предельно честной, только тогда тебе смогут помочь». – На самом деле, нет. Мне снятся кошмары.

– Они как-то связаны с гибелью твоей подруги? Ты ведь поэтому здесь?

– Да…

Во рту пересохло. Как же сложно все рассказать! Я бросила взгляд на дверь, испугалась, что мое желание сбежать было слишком очевидным, и быстро обернулась к нахмурившейся фрау Кох.

– Луиза, я не держу тебя насильно. Ты в любой момент можешь уйти.

– Ага…

Я схватила рюкзак и замерла. Зачем я бегу, если сама пришла сюда? Я облизала пересохшие губы языком.

– Меня мучает чувство вины.

– Это всего лишь чувство. Отражает ли оно действительность?

– Ну… Я думаю, что могла спасти Эмму.

Фрау Кох молчала, выжидательно смотря на меня. Я потерла рукой лоб.

– Ну… Я могла уйти, как мы договаривались, в десять. Тогда мы бы не спешили, может, поехали бы освещенной дорогой…

– Пьяницы не придерживаются ни расписаний, ни маршрутов, – спокойно сказала фрау Кох.

– Да, но… – Я закусила нижнюю губу.

Фрау Кох записала что-то в блокноте, лежащем на столе, и вновь посмотрела на меня.

– Расскажи мне про Эмму. Что ты любила в ней больше всего?

Я прикрыла глаза, представляя себе Эмму: высокую, с гордой осанкой, острым носом и плотно сжатыми губами.

– У нее был внутренний стержень. Знаете, такая несгибаемая сила воли. Что бы ни делали ее родители, она никогда не раскисала. Например, они никуда не отпускали ее. Даже на каникулах она была обязана помогать им в отеле. Но Эмма находила в этом плюсы: на скопленные чаевые собиралась поехать на год в Индию после выпускного. Была готова разругаться с родителями, а они бы точно ее не отпустили.

При мыслях об Индии мои глаза наполнились слезами.

– Почему именно это первым пришло тебе на ум? – спросила фрау Кох, возвращая меня в реальность.

Я заморгала, пытаясь сконцентрироваться на ее лице.

– Ну… Наверное, потому что я никогда не была такой? Мы с Эммой дополняли друг друга. Ее стойкость и моя мягкость, ее целеустремленность и моя фантазия. За что бы мы ни брались, все удавалось на славу: рождественские вечеринки, Хэллоуин, дни рождения.

Перед внутренним взором промелькнули, словно кадры фильма, все проведенные нами вечеринки. И лицо улыбающейся и гордой Эммы.

– Как думаешь, почему вам обеим было важно организовывать какие-то мероприятия?

– Потому что это… хм… Мы как будто были всесильны. Еще школьницы, а уже подписываем бумаги с диджеями, музыкантами, заказываем рестораны. Сам герр Шредер прислушивался к нам! Знаете, Эмма была капитаном, я – ее старшим помощником. Любое море нам было по колено. А впереди – бескрайний горизонт возможностей.

Фрау Кох понимающе закачала головой.

– А в какое путешествие вы собирались отправиться в следующий раз?

– Мы хотели организовать выпускной, – улыбнулась я.

– Хотели?

Я сникла.

– Без Эммы я не справлюсь.

Фру Кох задумчиво постучала ручкой по блокноту.

– Я плохо разбираюсь в морском деле, но почему-то мне кажется, что капитан выбирает старшим помощником того человека, который в случае чего способен довести начатое путешествие до конца. Или я ошибаюсь?

– Нет, вы правильно говорите, но разве имею я право на это?

– Ты могла бы сделать это в ее честь, так сказать.

– Сделать все так, как мы мечтали? – спросила я, чувствуя, как по коже бегут мурашки. – Думаю, наверное, я попробую.

* * *

На следующий день за завтраком я ковыряла вилкой омлет. За столом мы были с мамой вдвоем. Папа снова умотал в командировку, а Колин остался прошлой ночью у одного из товарищей по футбольной команде.

Тишина действовала на нервы. Мама просматривала ленту новостей одного художника и писала сообщения под постами с его картинами, демонстративно игнорируя меня. Пора было заканчивать играть в молчанку.

– Вчера я была у школьного психолога, – сказала я. – Она оказалась очень милой женщиной.

Вместо радостной реакции, которую я ожидала увидеть, мама шокированно отложила телефон в сторону.

– Какая разница, милая ли она?

– Ну…

Мама откинулась на спинку стула.

– Ну ты даешь, Луиза! Я привожу тебе Мадлен, а ты идешь непонятно к кому. Вдруг она на все школу растреплет, что у тебя проблемы?

– Но есть же врачебная тайна… – опешила я.

– Как будто это остановит плохого врача! – Мама закатила глаза и снова схватила телефон. – Как ее зовут? Я поищу в интернете и поспрашиваю у знакомых. Кто знает, как она получила место в школе. Может, ей не хватило мозгов, чтобы открыть собственный кабинет.

– Ничего искать не надо.

– Луиза… – примирительно сказала она, поднимая на меня глаза.

– Я опаздываю в школу. Подбросишь меня?

* * *

Разочарование из-за маминой реакции улеглось только после второго урока и вновь всколыхнулось к большой перемене. Затаив дыхание, я неотрывно следила за Мартой и двумя ее подружками. Они сидели через два стола от меня в столовой и что-то обсуждали, активно жестикулируя и при этом поглощая гигантские порции картошки-фри. Мне же кусок в горло не лез.

Я должна просто поговорить с ними. У меня есть полное право вернуться в строй! Вцепившись обеим руками в лямки рюкзака, я поднялась и решительно зашагала в их сторону. Прошла мимо одного стола и вновь замерла.

Эмма, а если я не справлюсь?

Я зажмурилась, представляя себе, как бы подруга отреагировала на мое нытье: ноздри узкого носа гневно раздуты, глаза сверкают. И возмущенный голос, прорезающий окружающий меня страх: «Луиза Мария Штарк, соберись, в конце-то концов!»

Уголки моих губ приподнялись. Я открыла глаза и подошла к столу.

– Давайте купим воздушные шарики в форме гамбургеров? Странно, зато необычно! – предложила Марта и, заметив меня, подняла удивленный взгляд. – Привет.

Все выжидательно смотрели, а у меня язык к небу прилип.

– Ты что-то хотела? – уточнила Джули безразличным тоном, будто была продавщицей в кассе железнодорожных билетов.

Я огляделась по сторонам, надеясь найти поддержку хоть в чем-то, но заметила Никласа. Он сидел на подоконнике, болтал в воздухе длинными ногами и смотрел на меня. Темный, как грозовое облако, в черной толстовке и темно-синих джинсах, на фоне дождливого неба за окном. У меня мурашки побежали по коже от его пристального, оценивающего взгляда. Тянуло отвернуться, но я заставила себя смотреть прямо. И вдруг он качнул головой. Это выглядело как ободряющий кивок. Или мне показалось? Не знаю, но мне хватило даже игры моего воображения, чтобы сглотнуть и заявить девочкам:

– Я хочу стать частью команды. – Заметив, как одновременно округлились глаза сидящих за столом, поспешно добавила: – Я хочу помочь организовать выпускной, самый лучший в истории школы.

Над столом повисла напряженная тишина. Марта и Джули недовольно переглядывались. Холод заполнил желудок.

– Нет, – отрезала Марта.

– Почему? – спросила я дрогнувшим голосом.

– Потому что на тебя невозможно положиться, – не разжимая зубов ответила Марта. – Ты просто бросила все месяц назад. Где гарантия, что ты опять не передумаешь?

– Но…

– Мы справимся без тебя, – перебила Марта, ставя точку в разговоре.

Я попятилась, не веря своим ушам.

Глава 13
Ник

Удивительно, что в этой столовой даже гамбургер вкуснее: не подошва изношенного ботинка, а вполне сносная мясная лепешка. Хотя бы ради этого стоило вылететь из старой школы. Я откусил добрую четверть бургера, вытер большим пальцем кетчуп с губы и продолжил исподтишка наблюдать за Луизой. Она разговаривала с Мартой, Нелли и Джули и выглядела растерянной.

Луиза была красивой, очень красивой. Чем больше я присматривался к ней, тем больше она мне нравилась и тем сложнее было отвести от нее взгляд. Чертов замкнутый круг!

Всю неделю во время тренировок я прокручивал в голове нашу встречу в кофейне. Если бы тот старик не заявился в самый неподходящий момент, я бы точно ее поцеловал. А потом Луизу как будто подменили.

Я с трудом проглотил последний кусок гамбургера и пошел на немецкий, но в коридоре меня неожиданно перехватил Патрик. До сих пор мы с ним редко пересекались – он все время тусовался со своими богатенькими качками в стильных шмотках, а на меня даже внимания не обращал. На что я, честно говоря, плевал с высокой колокольни. Единственное, что меня интересовало, – встречался ли он до сих пор с Луизой.

– Никлас, слушай, я тут подумал… – начал Патрик. – Я ж капитан школьной команды по волейболу! А ты почти под два метра! Не хочешь к нам? Я могу поставить тебя на позицию центрального блокирующего. Данные у тебя для этого все есть. С тобой мы могли бы немного изменить стратегию и добиться новых высот.

Я нахмурился.

– Мне говорили, что ты увлекаешься серфингом.

– Серфингом, греблей и волейболом. Еще немного единоборствами ради разнообразия. А, да, и баскетболом, но это так, за компанию. – Он безразлично пожал плечами. – Ну, что скажешь? Хочешь присоединиться к нам?

– Нет, – отозвался я напряженно.

Патрик мог все свободное время заниматься спортом, а не гадать, как заработать денег. Он наверняка и спагетти не поломанные покупал. Если он в принципе знал, где находится супермаркет. Что-то подсказывало мне, что за продуктами у них ходила домработница.

– Я занимаюсь только греблей.

Он резко остановился и удивленно уставился на меня. Я тоже притормозил и вопросительно приподнял брови.

– С твоим-то ростом? – присвистнул он. – А лодочную станцию ты уже видел?

– Нет, мне сказали, что до конца марта доступа к ней нет.

– Пф-ф-ф, – отмахнулся Патрик. – Пошли, покажу тебе.

Он уже сделал шаг в противоположную сторону, а я бросил взгляд через плечо внутрь классной комнаты, дверь в которую была открыта. Фрау Вайс сидела за столом и делала какие-то пометки в своей тетради. Я отодвинулся в сторону и встал у стены, чтобы она меня не увидела, если вдруг поднимет голову. Почему-то не хотелось попасться ей на глаза, а потом демонстративно не появиться на уроке. Вряд ли ей это будет приятно. Хотя какого черта я вообще думал о том, что будет приятно или неприятно этой старушенции в рюшечках?

Я резко кивнул и направился вслед за Патриком. Мы вышли из школы со звонком на урок. Через пятнадцать минут перед нами показалось красное двухэтажное здание на берегу реки Траве.

– Устроим обзорную экскурсию? – спросил Патрик.

– Покажи мне лодки.

– Сразу с козырей? – ухмыльнулся он. – Ты мне нравишься.

Он провел меня вдоль здания до третьих справа ворот. Над ними красовался круглый щит с эмблемой спортивного клуба гимназии: на синем фоне были скрещены два белых весла; сверху между ними было написано: «Вместе – мы сила», снизу: «Клуб основан в 1892».

Патрик ввел код на электронном замке и поднял складную, как жалюзи, дверь вверх.

– Большинство оборудования куплено на средства родителей учеников. Например, мой отец подарил вот эти две лодки, – деловито сказал он, пропуская меня вперед и включая внутри свет.

Не глядя на Патрика, я сделал шаг внутрь, чувствуя раболепное восхищение: слева и справа вдоль стены на специальных креплениях лежали гоночные лодки. Все новенькие, без вмятин и царапин. Их синие, бордовые и бежевые бока блестели. Тут были и двойки, и четверки, и восьмерки. И даже одна одиночка. Я провел ладонью по ее красному борту, наслаждаясь холодом гладкого пластика. Сердце забилось быстрее от радости. Чуть дальше на стене находились весла: темный стержень прекрасно сочетался с белой лопаткой. У меня в прямом смысле потекли слюнки.

– Можно, я останусь тут навсегда? – спросил я, и это была только отчасти шутка.

Патрик рассмеялся и встал рядом со мной. Я повернул к нему голову.

– Не в службу, а в дружбу. Я никак не могу попасть к школьному тренеру по гребле. Не организуешь встречу?

Он окинул меня пристальным взглядом.

– Может, лучше все-таки волейбол?

– Нет.

– Ты ж понимаешь, что у тебя в гребле из-за роста шансы ниже?

– Плевать.

Патрик шумно выдохнул.

– Ладно, говори свой номер телефона. Я позвоню, как что узнаю.

Он вытащил из заднего кармана джинсов мобильник и разблокировал экран. На заставке стояла фотка Луизы на берегу моря в короткой тельняшке. Я сразу узнал ее. В груди неприятно заныло. Вымучив ухмылку, я как можно более беззаботно спросил:

– Твоя девушка?

– Где? – удивился Патрик. – А-а-а, на заставке. Да. Нет… Мы с Луизой встречались больше двух лет. – Патрик, глупо краснея, взлохматил светлые волосы. – Не абы что, все было серьезно. А потом погибла ее подруга. Ты слышал про Эмму? – Я отрицательно мотнул головой. – Она училась в нашем классе. Они с Луизой были не разлей вода. Куда одна, туда и вторая. На зимних каникулах у меня дома была вечеринка, после которой… Ну в общем, девочки поехали домой на великах, а по пути Эмму насмерть сбил какой-то пьяный придурок на «Вольво». Луиза все видела.

Я беззвучно выругался. Так вот почему ее словно подменили после Рождества. Бедная девочка.

– А на похоронах она меня кинула, – продолжил Патрик. – Вообще замкнулась в себе, ведет себя так, будто я дебил какой-то, не способный понять всего масштаба ее горя. Ну и в общем…

Внутренности скрутило тугим узлом. Уж лучше бы Луиза оказалась серийной убийцей, потому что я не понаслышке знал, к чему может привести потеря близкого человека.

– А что с водителем? – спросил я. Голос мой звучал так глухо, что я сам не узнал его.

– Осудили на пять лет. Я думал, что Луизе после этого полегчает, но нет. Так что я вообще понятия не имею, как или чем ей помочь.

– Пока она сама не захочет, ты ничего не сможешь сделать, – отозвался я, мысленно запрещая себе впредь думать о Луизе. У меня и без нее хватало проблем в жизни.

Мой взгляд вернулся к лодкам – они были моей любовью, моим шансом спасти мать. Все остальное не имело значения.