Текст книги "Кровь алая и кровь серая"

Глава 13. Игольное ушко

– Господи, прими её душу и прости ей все грехи, – Кассиний сложил руки на груди и закрыл глаза. Затем наклонился, зачерпнул горсть песка из кучи и кинул в могилу. Его примеру последовали стоявшие рядом Рэй, Саша и капитан Ильшана, а потом – и остальные воздушные партизаны. Захари и Франниз взялись за лопаты и в полной тишине принялись закапывать яму.

…Теона умерла через несколько часов после разговора с Рэем. Она сразу провалилась в сон и больше уже не проснулась. Вите, которая пришла проверить состояние пациентки, оставалось только констатировать её смерть. Огнезверь Теоны, который всё это время безжизненной тушей лежал на поляне, бесследно исчез.

– Жалко её, – Саша вздохнула, поправляя шарф.

– Хорошо, что с тобой такого не случилось, – Рэй, стоявший рядом, покосился на жену.

– Да уж… Интересно, как там мой Ниру? Жив ли вообще?

– Капитан ван Оггенберг, капитан Кшанди! – на опушку леса, где хоронили Теону, вышли, проваливаясь по колено в снег, сёстры Васильковы. Они несли массивный металлический ящик.

– О, вернулись уже? – Рэй повернулся к ним. – Как дела в столице?

– Да плохо дела, – пробурчала Лида. – Похоже, придётся нам сворачивать лавочку.

– Назардимцы собираются лёд на озере взорвать, чтобы мы туда-сюда не шастали, – подхватила Эля. – Командор Ковальски сказал, что лучше нам не ездить в Дампфбург больше. Опасно.

– Вот оно как, – ван Оггенберг нахмурился. – Да, это было слишком хорошо.

– Ну, мы хоть детей за эти полтора месяца из города вывезли. И с продовольствием помогли тоже…

– А это что у вас такое? – капитан кивнул на ящик, который сёстры по-прежнему держали в руках.

– Командор Ковальски просил вам передать. Что внутри – не сказал. Там записка для вас есть ещё.

– Да, самое-то главное! – спохватилась Эля. – Разведка доложила, что назардимцы, после того, как лёд взорвут, хотят окрестности прочесать, чтобы нас найти. Поэтому, нам валить отсюда надо, и чем быстрее, тем лучше.

– Зашибись ситуация! Эй, Захари! Вы там закончили?

– Почти! – ответил Вэйл, опираясь на лопату.

– Хорошо! Закругляйтесь и идите все в ангар. Будем кумекать, что дальше делать…

*

– Значит, так, – командор Франниз разложил потрёпанную карту на бочке, заменившей стол. – Место, где мы сможем на какое-то время укрыться, находится вот здесь. Это заброшенная лесопилка в трёх вёрстах от деревни Нкешь. Местность там болотистая, но сейчас – по снегу – можно пройти. Назардимцы туда вряд ли сунутся – слишком далеко ото всех дорог. По крайней мере, если уж надумают окрестности прочесать, то дойдут до Нкеши в последнюю очередь. Так что, примерно месяц у нас есть. Сможем подкопить силы.

– Отлично, – Рэй склонился над картой. – Теперь надо решать, где мы сможем атаковать.

– А тут и решать особо-то нечего. Солдат у нас мало. Флюгов и того меньше. Из оружия – по большей части огнемечи. Ружей и пистолетов с полсотни наберётся. Единственный отряд назардимцев, который нам по зубам, стоит вот здесь, – палец Франниза уткнулся в карту. – Следовательно, шанс прорвать блокаду у нас только в этом месте и вырисовывается.

– Это Игольное ушко, что ли? – спросила Александра.

– Оно самое, – командор кивнул. «Игольным ушком» называли узкий проход между высокими холмами на крутом берегу реки Мэйфи. – В идеале, мы могли бы напасть на них с воздуха, используя флюги и дирижабли. Но у назардимцев есть несколько зениток. Риск слишком велик.

– Тогда, – ван Оггенберг прищурился, – наша пехота должна форсировать реку и уничтожить зенитки. А потом и цеппелины в бой пускать. Так?

– В принципе, да. Но ты не забывай о том, что берег здесь очень крутой. И назардимцы его ещё водой поливают. Конечно, можно флюгами воспользоваться, но, как я уже сказал, у нас их мало. Если с вашими вместе считать, то и пары сотен не будет. Чёрт его знает, хватит ли нам этого, чтобы береговые укрепления снести…

– Придумаем что-нибудь. Время пока есть.

– Ну, месяца полтора. Пока лёд таять не начнёт. Тогда, сам понимаешь, быстро форсировать реку не получится. Только людей потеряем. Плюс, весной по болотам мы вообще вряд ли до Мэйфи пешком доберёмся. А дирижабли, как я уже сказал, рискованно в воздух поднимать…

– Ты прав, командор… Какое расстояние от Нкеши до реки?

– Около сорока вёрст. И пройти их нужно за одну ночь. Иначе, нас почти наверняка засекут. Да и ночью тоже не сказать, чтобы всё гладко было – назардимцы прожектора врубают. А через тридцать вёрст от Нкеши так вообще равнина начинается, и до самой реки – ни деревца. Враг цеппелины почти наверняка издали обнаружит и вышлет отряд нам навстречу. Людей-то можно в маскхалаты нарядить, а вот дирижабли никак не спрячешь.

– Тогда я вот что предлагаю. Цеппелины долетают до границы леса и ждут там. Вот здесь, судя по карте, большая поляна есть, и они смогут за деревьями перекантоваться. Мы же с наступлением темноты делаем марш-бросок и к утру выходим к реке. Соберём штурмовой отряд с флюгами, который нанесёт первый удар. За ними сразу пехота рванёт. Как только с зенитками будет покончено, запускаем в небо сигнал. И дирижабли летят к нам. Ильшана, за сколько десять вёрст преодолеть сможете?

– Минут за двадцать, – ответила капитан Риз.

– Годится. А одновременно с этим ребята из Дампфбурга атакуют противника с тыла. Герман писал, что у них осталось около трёхсот полицейских, человек сорок штерайфовцев и гелайтовцев и пять канджиёновцев. Гражданские тоже готовы на помощь прийти, но из-за голода все они – так себе бойцы. Особо на столичный отряд рассчитывать не стоит. Тээйх со своими кораблями тоже близко подойти не сможет – залив подо льдом пока. Так что, основную работу всё равно нам делать придётся. Ну, как вам планы? Есть что предложить?

– Это… Рэй, – подняла руку Мечислава. – Я в детстве любила с папой в горы ездить. Он больше на лыжах катался, а я этим… как его… альпинизмом занималась немного. Кошки сама себе делала и по льду карабкалась. Так может, мы тоже себе что-то такое смастерим – чтобы на берег залезть?

– Можно ещё будет горку льдом залить и потренироваться, – добавила Василина.

– Отлично, девочки. Так и сделаем. Есть ещё вопросы? Нет? Тогда давайте в темпе вальса вещи паковать. До вечера нам надо в Нкешь выдвинуться. Саня, Ильшана, сбор организуете? Я сейчас взгляну, что там Герман мне прислал, а потом вам помогу, если надо.

Партизаны приступили к сборам, а ван Оггенберг открыл ящик. Внутри он обнаружил деревянную коробку поменьше, к которой был прикреплён сложенный вдвое лист бумаги. Рэй взял его, развернул и удивлённо хмыкнул: послание было написано на аримешском. Впрочем, для капитана это не стало проблемой. Язык своих предков он худо-бедно освоил, когда учился в Ойхене стоить корабли. Рэй наморщил лоб и принялся читать, едва заметно шевеля губами.

«Уважаемый капитан ван Оггенберг! Простите, что пишу вам на аримешском. Но это станет дополнительной страховкой на тот случай, если моя посылка попадёт в руки к назардимцам. То, что я отправляю вам, очень важно. Мы называем это „ключи“, хотя на самом деле это – нечто иное. Опять же, в целях конспирации, не буду раскрывать всего. Для вас важно лишь вот что: раздайте эти „ключи“ всем бойцам перед атакой. Верхний виток спирали нужно сдвинуть вниз. Если „ключ“ начнёт нагреваться, это значит, что через несколько секунд последует вспышка. Тогда желательно зажмуриться. Иначе возможна временная слепота – примерно на две-три минуты. Чуть позже вы получите инструкции о том, что надо сделать, чтобы наши устройства сработали. Надеюсь на скорую встречу в Дампфбурге. Искренне ваш, Т.Г.»

– Тиль? Точно, он! – Рэй улыбнулся. – Так, и что там за «ключи» такие загадочные?

Он аккуратно вскрыл ящик и заглянул туда. Внутри лежало множество одинаковых металлических стержней, перевитых серебристой спиралью. Рэй покрутил ключ в руках и положил обратно, негромко сказав:

– В душе не чую, что это за чудо-штука, но тебе, Тиль, я доверяю. Надеюсь, всё получится так, как ты и планировал…

*

…Захари Вэйл, поправив маскхалат, накинутый прямо поверх рясы, осторожно выглянул из-за камня. Впереди виднелась река. Там, на противоположном берегу, и находились позиции назардимцев. Мощные прожектора белыми лучами чертили в хмуром рассветном небе угловатые узоры.

– Ну, что там? – прошептал Франниз, по-пластунски подползая в Захари.

– Похоже, они нас пока не заметили.

– Отлично. Тогда действуем по плану?

– Да. Вы атакуете, а как только разберётесь с зенитками, подаёте мне сигнал. Тогда я даю отмашку дирижаблям.

– Эх, жаль, ты руку повредил…

– Да, Вита запретила мне пока флюг надевать… Но, надеюсь, я буду полезен хоть так…

– Что же, отче, с богом, или как там у вас, у духовных, говорить принято? – Франниз усмехнулся и поднял со снега флюг.

– Удачи, командор, – с такой же едва заметной улыбкой ответил Вэйл.

– Тогда погнали, – Франниз сбросил маскхалат и накинул ремни от флюга на плечи. Миг спустя он уже нёсся надо льдом, приближаясь к назардимским позициям. Враги заметили командора и тут же открыли огонь. Но Франниз ловко маневрировал, уклоняясь от выстрелов. Он отвлёк внимание на себя, и назардимцы проморгали появление над рекой других крылатых солдат.

Один из них, словно насмехаясь над шквальным огнём, в считаные минуты оказался прямо над вражескими зенитками. Артиллеристы не успели быстро развернуть орудие, и солдат камнем упал с неба, двумя быстрыми ударами расправившись с расчётом. Стоявший рядом пехотинец вскинул было винтовку, но миринийский боец, перекувыркнувшись в воздухе, носком сапога выбил оружие из его рук. Назардимец не устоял и упал в снег. Нападавший приземлился и приставил острие меча к его горлу.

– Ты… баба… – прохрипел поверженный пехотинец. – Келлаш…

– Ещё какой! – усмехнулась Мечислава и нанесла удар. Быстро вернув меч в ножны, она одной рукой подхватила винтовку, а другой сорвала сумку с патронами с пояса мёртвого назардимца. Слава запрыгнула на зенитку и огляделась. К ней бежало трое вражеских солдат. Мечислава вскинула оружие, готовясь выстрелить, но её нога соскользнула с металлического корпуса орудия, и Слава полетела вниз. Падая, она ударилась спиной о дуло, развернув его в сторону, затем задела ногой рычаг… Прогремел выстрел. Снаряд угодил прямёхонько в соседнюю зенитку, стоявшую дальше на берегу. Слава рухнула в снег, прикрыв голову руками. Над её головой пролетело несколько осколков, раздались крики назардимцев…

– Ну ты и даёшь, капитан Экхарт, – кто-то осторожно ткнул Мечиславу кончиком меча в плечо. – Нехилый у тебя радиус поражения!

– А? – Слава приоткрыла глаза и увидела Василину.

– Минус одна зенитка. Вставай. Надо найти пирамиду.

– Чего они так по этим пирамидам прутся? – Мечислава отряхнула снег с одежды.

– У тебя флюг работает? – проигнорировала её вопрос Василина. Слава дважды сжала кулак, сопла флюга выдали громкий чих, а крылья натужно скрипнули. Но больше ничего не произошло.

– Вась, – Мечислава повернулась к подруге спиной. – Кажись, крылья заклинили, глянь, чего там.

– Сейчас. О, у тебя тросики запутались, давай я их… Ай!

Василина рухнула на снег, прижав руку к окровавленному бедру. Мечислава оглянулась и увидела пятерых назардимцев с ружьями, бежавших к ним. Но не успела она даже толком испугаться, как прямо из-за вражеских спин в воздух взлетел Рэй и швырнул вниз маленький округлый предмет. Раздался взрыв, и Мечислава в последний момент увернулась от кома мёрзлой земли, который шмякнулся о зенитку прямо у неё за спиной.

– Целы, девчонки? – ван Оггенберг приземлился на самом краю обрыва. – Чёрт, хорошие бомбочки Тхери делает, пятерых одним ударом…

– Вроде, целы, – Слава помогла Василине подняться. – Васю только задело.

– Так, царапина… Жить буду…

– Ну и отлично. Славка, иди сюда, я тебе крылья распутаю. И погнали к пирамиде, а то время поджимает, а её ещё отыскать надо…

*

… – В идеале, мы могли бы применить то же устройство, которым вырубили Джаттама и его солдат. У нас есть усилитель и достаточно топлива, чтобы обезвредить большую часть назардимцев в Игольном ушке…

– Но? – приподнял бровь Ковальски.

– Да, чёртово «но», – Тиль вздохнул. – У этих ребят есть защита. Пока мы не отключим её, наши устройства не сработают.

– И что же за защита? Как её отключить?

– Ну, не то чтобы отключить… По описаниям Клауса, она выглядит, как пирамида в человеческий рост, из материала, похожего на стекло. Это – один из тех предметов, что переместили сюда из своего мира найзарды. Эта самая пирамида и глушит сигнал от нашего оружия. Её нельзя отключить, только уничтожить.

– А есть способ?

– Клаус точно не уверен, но он предполагает, что здесь нам снова пригодится особенная кровь капитана ван Оггенберга. Или кого-то из его детей.

– Всё повторяется, – Герман откинулся на спинку кресла. – Бесконечно повторяется, снова и снова…

*

– Всё в порядке, девчонки? – Рэй приземлился на обломки очередной зенитки, развороченной взрывом.

– Так точно! – хором ответили откуда-то из-под сугробов Мечислава и Василина.

– Ну и круто. Вылезайте, будем финальный аккорд делать. Вон там, на холме палатка, в ней – если Тиль не ошибся – и есть пирамидка наша. Пора уже расфигачить её к чертям собачьим!

С этими словами капитан оттолкнулся от орудия и полетел в сторону холма. Слава и Василина, отряхнув снег с крыльев, последовали за ними. Они были в тылу назардимцев, куда смогли прорваться, уничтожив по дороге две зенитки. У Рэя оставалась всего одна бомбочка, которую он приберёг напоследок.

Тент, натянутый над пирамидой, охраняли пятеро назардимцев. Они явно не ожидали, что кто-то сумеет так быстро добраться до них. Ван Оггенберг воспользовался их замешательством, швырнул снаряд и тут же отлетел в сторону. Когда Василина и Мечислава поравнялись с капитаном, их взгляду предстала небольшая воронка, вокруг которой лежали мёртвые солдаты, а чуть выше на холме из-под сорванной взрывной волной палатки торчала верхушка пирамиды.

– Ух ты! – Слава приземлилась рядом с ней и скинула тряпку. А потом посмотрела на Рэя:

– Это… батя… а можно я попробую?

– Ну давай, – ван Оггенберг опустился на землю и протянул дочери меч. Та аккуратно провела пальцем по лезвию и подняла руку над пирамидой. Алая капля упала на прозрачную поверхность… И ничего не произошло.

– Дай-ка я, – Рэй тоже порезал палец и повторил Мечиславины действия. С тем же результатом.

– Не понял, – пробормотал капитан и провёл рукой по пирамиде, размазывая кровь.

– Что-то не похоже, что на неё это как-то действует, – Слава почесала в затылке.

Ван Оггенберг хотел что-то ответить, но не успел. Ему в спину уткнулось ружьё. Занятые пирамидой, ни Рэй, ни его спутницы не заметили, как их со всех сторон окружили назардимцы.

– Вот жеж долбаный ты нафиг, – выдохнул капитан.

– Советую не дёргаться, капитан ван Оггенберг, – к пирамиде, чуть прихрамывая, вышел Рамше. Лапы его были перемотаны бинтами, на которых проступили серые пятна. – Фу, зря вы тут всё заляпали вашей этой как бы «особенной» кровью. На пирамиде такое не сработает. Ваш друг —господин Клаус – ошибался. И, оставив меня в живых, ошибся тоже… Так, ладно. Девчонок кончайте сейчас, но аккуратно, особенно рыжую. Их тела нужно в целости в Назардимию доставить. А господину капитану, – Рамше усмехнулся, – пора снова стать послушным.

Найзард достал из кармана шприц, наполненный серебристо-серой жидкостью. Рэй огрызнулся и ловко вывернулся из-под ружья вражеского солдата. Тот выстрелил, пуля срикошетила от пирамиды и разрыла снег у самой ноги Рамше. Ван Оггенберг рванул к ящеру, но назардимцы всей толпой набросились на него. Капитан смог отшвырнуть нескольких, но против трёх десятков противников даже он оказался бессилен. Они повалили Рэя на снег, плотно прижав его руки и ноги к земле. Рамше не стал медлить и, склонившись над ван Оггенбергом, изловчился и воткнул шприц в его шею…

Глава 14. Кай-луут

– А как так вышло, что твоя мать в Раттании оказалась? – Ник Весник, почистив ружьё, протянул шомпол Ририко – светловолосой девушке лет двадцати. У неё была бледная кожа, с голубоватым оттенком – но, правда, не таким ярким, как у назардимцев.

– О, да про это целую книгу можно написать! – рассмеялась Рири. – Мой отец, Дитер Штоллер, был одним из членов Амэнильфе…

– Да ладно!

– Ничего особенного, он там мелкий пост занимал, не то что Хинрэрр или Майнхелль, например. Папа был кем-то вроде фельдъегеря. По службе он часто в Назардимию мотался. Там с моей мамой и встретился. Её звали Занира. Она зарабатывала тем, что мыла полы в том доме, где останавливался отец. Маме было всего двенадцать, когда они познакомились. Отец хорошо к ней относился. Однажды он увидел, что Заниру избивает какой-то взрослый мужик. Папа попытался вмешаться, но тот его оттолкнул: мол, не мешай мне мою будущую жену уму-разуму учить!

– Жену? – Ник удивлённо посмотрел на Ририко. – Ты же говорила, ей всего двенадцать было?

– Ну да, – Рири вздохнула. – Вообще, в Назардимии с пятнадцати лет официально замуж выходить можно. Но некоторые состоятельные мужчины как бы покупают себе жён – на будущее. Обычно, это девочки из бедных семей. Их могут и в десять лет купить, и даже в шесть. До пятнадцатилетия девочка просто живёт на попечении будущего мужа, готовит, по дому работает. А сам муж всё это время формально не имеет права с ней в близкие отношения вступать. Но это правило сплошь и рядом нарушают… Вот такие дела.

– Жесть, – протянул Ник.

– И не говори. А кому жаловаться? У женщин в Назардимии прав меньше, чем у домашней скотины. Найзарды… они… как бы тебе сказать… они бесполые. Точнее, эти, как их… ну когда два пола одновременно…

– Гермафродиты?

– Да, точно! И у них сложности с размножением. Яйца-то любой ящер может отложить, но почему-то это у найзардов это считается позорным. Они выбирают жертву, изгоя какого-нибудь, искусственно оплодотворяют его, и он откладывает яйца, пока может… А потом найзарда убивают… Так вот, именно поэтому чешуйчатые женщин и ненавидят. За то, что те детей рожать способны… Отсюда все эти истории с их экспериментами… Твоя сестра, вроде, тоже пострадала?

– Было такое, – Ник нахмурился. – Но капитан ван Оггенберг, муж её, Сашку потом привёл в порядок. Только шрам остался… Эх, быстрей бы с ней встретится! Соскучился чертовски. Я всегда верил, что Санька жива. Ладно, как отобьём Штейнхоф, я сразу к партизанам рвану, хоть сестру увижу наконец… Да, так что там дальше с твоими родителями было?

– Тот мужик, который Заниру купил, прямо во дворе её изнасиловать хотел. Такое тоже было в порядке вещей. Тогда отец застрелил его. Злость взяла, контроль потерял. Пришёл в себя уже над трупом, ну а после вместе с девочкой из Назардимии сбежал. На службу отец возвращаться не стал – он давно хотел из Амэнильфе уйти. Они с Занирой уехали в Белотанию, там поселились в городе Зорвели, недалеко от столицы. Отец заботился о девочке, как о дочери, ведь он был старше её на двадцать лет почти. Но когда Занире исполнилось восемнадцать, она призналась отцу в любви. Папа рассказывал, что долго не решился ответить ей взаимностью, но потом всё-таки сдался. Занира забеременела, родила двойню – меня и брата, Йоргана. Лет десять мы жили спокойно, а потом отца выследили. Не знаю, кто именно – раттанийцы или назардимцы. Но они убили и его, и маму. Нас с братом спасла соседка. Спустя какое-то время мы переехали на север. Та женщина нас и вырастила… Когда нам исполнилось пятнадцать – это было за несколько месяцев до смерти Китрэлла – мы узнали о Сопротивлении и присоединились к нему. После окончания войны Йорган остался здесь, а я – по просьбе Рихарда – отправилась в Назардимию. Там я жила, выдавая себя за мужчину, – Ририко усмехнулась. – Тогда я была тощей, как палка, так что это оказалось несложно.

– А почему Йорган не поехал?

– Так он по-назардимски говорил едва-едва. Нас-то мама обоих учила в детстве, но брату это было не интересно. Йорган бы точно за местного не сошёл… Так вот, в Назардимии, как выяснилось, тоже есть некое подобие Сопротивления. Я смогла на них выйти незадолго до начала войны. Я отправляла Рихарду информацию, но наше тогдашнее правительство лишь отмахивалось. Тогда я решила вернуться в Раттанию. Только вот было уже поздно. Рихард сидел в тюрьме, а через месяц началось вторжение, – Рири опустила глаза и замолчала, крутя в руках шомпол.

– Не кисни, сержант Штоллер, – Ник похлопал её по плечу. – Жизнь-то вроде, налаживается. Дампфбург наши скоро освободят, глядишь – в ближайшие дни и Штейнхоф с Оканштадтом вернём. А там и за Раттанию возьмёмся.

– Как у вас дела? – в палатку заглянул крепкий мужчина в маскировочном плаще и выцветшей форме Гелайта.

– Да всё пучком, капитан Ловеч! – Ник, не вставая, отсалютовал. – Вот, ружья чистим.

– А, ну хорошо, – Андржей скинул капюшон. В свои двадцать девять он выглядел старше. На переносице его пролегла глубокая морщина, скулы заострились, под глазом красовался внушительный шрам. Рейко отрастил небольшую бородку, а длинные вьющиеся волосы собирал в хвост.

Кинув быстрый взгляд на Ририко, капитан Ловеч сухо отдал приказ:

– Значит так. Через час выступаем. Так что, собирайтесь.

– Есть, господин капитан! – хором ответили Ник и Рири. Андржей кивнул и удалился. Весник, отложив ружьё, покачал головой:

– Ох, Рейко-Рейко… Таким весёлым парнем был, а сейчас больше на канджиёновца похож…

– Что-то я его побаиваюсь, – Ририко поёжилась, закрепляя сумку с патронами на поясе.

– Да так-то он добрый, – Ник невесело усмехнулся. – Жену бы ему хорошую…

– Так капитан Ловеч вроде был женат…

– Ага. На самой клёвой женщине из всех, кого я знал. Не считая Сашки и Лауры, конечно…

– Что-то я ничего не понимаю… Почему развелись тогда?

– Эх, – Весник обречённо махнул рукой. – Вита не его поля ягода. Ей, похоже, вообще муж не нужен, а если и нужен, то уж точно не такой раздолбай, как Рейко… был. Но Андржей сдуру втрескался в неё и, похоже, измором взял. Ничего хорошего из этого так и не вышло… Ладно хоть друзьями остались…

– Да уж, – Рири встала и принялась застёгивать крепления флюга на талии. Ник помог ей надеть рюкзак. Кинув взгляд на манометр, он нахмурился:

– Ох, мало газа, мало газа… Рири, давай я тебе немного своего отдам.

– А ты как же?

– Да я-то поопытней тебя буду, выкручусь как-нибудь… А ты совсем недавно флюгом пользоваться научилась, тебе нужнее.

– Ну, как знаешь, – Ририко повернулась к Нику спиной, чтобы он смог подключить баллон с газом к её рюкзаку. – Но что-то мне боязно за тебя всё равно…

– Отставить панику на корабле! – Весник с широкой улыбкой крутанул пальцем вентиль. – Я парень-то фартовый, не пропаду.

*

Андржей вышел на дорогу. Всего-то десять вёрст на северо-запад – и будет Штейнхоф, точнее, то, что от него осталось. По донесениям разведчиков, назардимцы почти полностью разрушили город, включая и знаменитый парк с фонтанами…

– Ну что, бойцы, – капитан Ловеч исподлобья посмотрел на солдат. – До Штейнхофа идём пешком, газ надо экономить. Без моей команды флюги не включаем. Планы у нас простые. Встретиться с отрядом командора Корнелия и отбить город. Вот, собственно, и всё. Погнали.

Он развернулся и быстро зашагал по гравийной дороге, занесённой мелкой крупой снега. Чтобы никто не увидел его дрожащие руки, Андржей засунул их в карманы. Он опустил голову, уткнувшись подбородком в грудь, чтобы хоть как-то защититься от холодного ветра.

«У меня чуть более пятисот бойцов, – думал капитан в такт шагам. – У Николы примерно столько же. А в Штейнхофе стоит, если верить разведчикам, не менее трёх тысяч назардимцев. И они, в отличие от нас, хорошо вооружены… Местные жители почти все сбежали или перебиты, если даже они нам и помогут, то толку от этого будет мало…»

– Эй, капитан Ловеч, разрешите обратиться! – прервал его размышления окрик сзади. Рейко обернулся и увидел, что от строя марширующих солдат отделился полноватый темноволосый мужчина лет пятидесяти. Когда-то он, вероятно, был ещё полнее, так как потрёпанная форма Гезетца висела на нём мешком.

– Разрешаю, майор Порыватый, – устало выдохнул Андржей, и когда полицейский поравнялся с ним, спросил:

– Всё в порядке, Войтек?

– Всё спокойно, – невесело усмехнулся майор Войтек Порыватый, бывший шеф полиции Оканштадта. – Андржей… ты… это… не парься.

– В смысле? – Рейко нахмурился.

– Да твои мысли даже по спине прочесть можно! – Войтек пригладил пышные бакенбарды и продолжил уже шёпотом: – Поди, уже начал корить себя, типа на смерть нас всех ведёшь?

– А разве нет? – также тихо ответил Андржей.

– Да от кого я это слышу? После всех твоих подвигов-то?

– Тогда всё было значительно легче…

– Ага, и небо синей, и трава зеленей, и бабы моложе!

– У меня ведь даже алева теперь нет…

– А ты, что же, без алева ничего уже и не стоишь? Эх, Рейко-Рейко… Послушай, я тебя почти в два раза старше. И, я хоть и в полиции всю жизнь служил, тоже разного успел навидаться… Может, это и по-идиотски звучит, но нет безвыходных ситуаций… ну и чудеса иногда случаются. Ты же сам из мёртвых воскрес, тебе ли в них не верить?

– Сдаётся мне, Войтек, свой лимит на чудеса я уже исчерпал.

– Ну, это не тебе решать, парень.

– Как знать… Но спасибо, Войтек.

– Да всегда пожалуйста! Бодрее, Рейко, бодрее! Жену мою порадуй хоть! Я вчера от неё письмо получил – ей не терпится в Штейнхоф вернуться и за работу взяться, восстановить там всё. Уже даже за чертежи засела.

Супруга Войтека, Мирана Козлевич, до войны была главным архитектором Миринии. Рейко рассмеялся:

– Ну, если даже госпожа архитектор в победу нашу верит… Ладно, мы пока ещё живы, так что… наверное, шансы есть.

– Вот именно, Рейко. Вот именно.

*

– Ник, а Ник, – Ририко дёрнула Весника за рукав.

– Что такое, Рири? – капитан, поправив висевшее на плече ружьё, оглянулся.

– У меня идея тут одна появилась, – она подошла к Нику вплотную и принялась шептать что-то на ухо.

– Ты чего, это же опасно! – Весник нахмурился. – Да и Рейко мне голову открутит, если узнает, что я тебе позволил…

– Ну я же уже делала так, в Назардимии! И всё получилось!

– Знаешь ли, сейчас другая ситуация немного, сержант Штоллер!

– Ну и что! Ты просто прикрой меня, а дальше я уже сама!

– Ох, Рири… Может, не стоит?

Ририко ничего не ответила. Она лишь подмигнула Нику и, поравнявшись с густыми кустами, неслышно нырнула туда. Манёвр прошёл незамеченным для всех, кроме Весника. Он выдохнул, прикрыв лицо ладонью и выругался себе под нос. Но за Рири не последовал…

*

Назардимский солдат, лениво покуривая длинную трубку, прошёлся взад-вперёд вдоль полуразрушенной ограды. За его спиной виднелась обугленная стена – всё, что осталось от Золотого дворца, бывшей резиденции короля Эрвина. А дальше белел покрытый льдом Штейнхофский залив, и уж совсем далеко терялись в утренней дымке тёмные силуэты Дампфбургских окраин на противоположном берегу…

Неожиданно тишину нарушило чавканье грязи под чьими-то шагами. Назардимец тут же вскинул ружьё. Но тревога оказалась ложной – из-за поворота вышел его соотечественник.

– Зорон! – выкрикнул от традиционное назардимское приветствие.

– Зорон, брат! – ответил часовой. Потом он прищурился: – А ты откуда? Что-то я не припомню тебя…

– Я принёс хорошие вести, брат. Сюда идёт подкрепление. И по дороге мы расправились с отрядом грешников, которые собирались напасть на город. Меня послали обрадовать вас.

– Да, и правда, хорошие вести! Садись, покурим! Я Ломши, кстати. А тебя как зовут?

– Ришон, – ответил посланник. Он присел на камни возле ворот и принялся рыться в сумке. – О Боги, трубку, похоже где-то посеял…

Ломши, затянувшись, принялся рассматривать нового знакомого. Ришон был совсем молодым – у него даже борода ещё не росла. Форма висела на парне, как на огородном пугале. В последнее время у назардимской армии были перебои со снабжением, и рядовые частенько донашивали форму с чужого – и практически всегда мёртвого – плеча.

Кожа у Ришона была довольно светлой – почти как у Высокородных. Скорее всего, его родила наложница или служанка. Полукровкам в Назардимии приходилось несладко, и служить в армии вдали от родины для них было за радость. Тут стражник заметил, что Ришон приволок с собой массивный свёрток. Из тёмно-зелёного узла торчали металлические трубки с шестерёнками.

– Это ещё что у тебя такое? – Ломши уставился на непонятный предмет.

– А, это! – Ришон наконец-то нашёл трубку и принялся неспешно набивать её табаком. – По дороге сюда я встретил миринийскую грешницу, из тех, кто воюет наравне с мужчинами…

– Келлаш! – процедил сквозь зубы страж.

– Да, негоже бабам оружие своими руками марать! Хорошо, что она одна была. Я её легко прикончил.

– Молодец, малой! Возьми-ка моего табака лучше, у тебя он, смотрю, совсем дрянной.

– Да хранят вас Великие Двое! Да, я убил грешницу и забрал её богомерзкие крылья. Это старая модель, на неё наши нейтрализаторы не действуют. Я подумал, что неплохо бы иметь образец для изучения.

– А ты умён не по годам, парень! Думаю, тебя наградят. Ты покури, а потом в штаб отправляйся. За деревьями, справа от дворца, увидишь большой шатёр. Там наше начальство. Обрадуй их. А то дела у нас тут, если честно, не очень.

– Это почему? – Ришон, кашлянув, опустил трубку.

– Проклятые грешники-партизаны перекрыли дорогу, и нам уже вторую неделю провизию не доставляют. Да ещё к тому же, наши солдаты раскопали тут погреб с дьявольским зельем…

– Алкоголем?

– Да, чтоб его! Командир уже и расстреливать за пьянство обещал, но нет, всё равно жрут вино втихую! А нам бойцов терять сейчас ох как нельзя… Эта чёртова зима нас вымотала. Многие погибли, половина солдат болеет… Только Боги знают, смогли бы мы выдержать серьёзную атаку миринийцев… Но теперь, вроде, всё налаживается, хвала небесам…

– Ладно, господин Ломши, – Ришон встал, вытирая трубку о рукав. – Пойду, в штаб, доложу всё как полагается.

– Давай, малой, – стражник кивнул. Ришон коротко поклонился, подхватил с земли свёрток с флюгом и побежал в сторону развалин дворца, ловко прыгая по замёрзшим колдобинам. Ломши хмыкнул:

– Глянь, как скачет-то… Странный акцент у него какой-то… Из северных горцев, наверное, парень…

Сказав так, назардимец провёл пальцами по единственной косичке в своей бороде и снова закурил.

*

…Скрывшись за деревьями, Ришон тут же бухнулся на колени под наполовину обгоревшим кипарисом, зачерпнул из сугроба горсть снега и принялся его энергично жевать.

– Тьфу! Ну и дрянь этот табак! Фу, гадость, гадость! – бормотал он, остервенело отплёвываясь. Если бы Ломши слышал сейчас своего нового знакомого, он бы изрядно удивился: тот ругался на чистейшем раттанийском. Прополоскав рот, Ришон, (в миру – Рири Штоллер) огляделась по сторонам.