Текст книги "Інтэрвенцыя «Адраджэнне». Некоторые особенности противоборства власти и оппозиции в Беларуси"

Занавес

Дакладна не памятаю калі, але яшчэ не быў жанаты – недзе ў 1975—1976 гадах, мая будучая жонка прывяла мяне ў Мінску ў Нацыянальны акадэмічны Вялікі тэатр оперы і балета, як ён зараз называецца, і маёй першай операй стала «Аіда» Джузэпэ Вердзі.

Так мне гэтае дзейства спадабалася, што да сёння памятаю нейкую партыю і часам напяваю. З тых часоў люблю оперу. Калі ў 2003 годзе апынуўся ў Нью-Ёрку, то стаў хадзіць у Метраполітэн-оперу. А пачынаў я ў Штатах будаўніком, бо першыя тры гады быў нелегалам: у сэнсе знаходзіўся ў ЗША легальна, але не меў права на працу і ўсё ж працаваў, каб былі грошы на пражытак. Дык вось, часам пасля працы прыязджаў у Метраполітэн-оперу, купляў самы танны квіток на стаячае месца, бо мала зарабляў, і, стоячы за апошнімі радамі партэра, слухаў тую ж самую «Аіду», што ў Мінску. Толькі ў Метраполітэн-оперы артысты былі з усяго свету. Дарагія і выдатныя артысты. І вось за некалькі гадоў у Штатах зразумеў амерыканскую оперу.

А давайце тых жа артыстаў і тую ж дэкарацыю «Аіды», той жа аркестр і таго ж дырыжора перавязём з Метраполітэн-оперы ў Вялікі тэатр Беларусі, ці наадварот – з Вялікага ўвесь запас у Метраполітэн-оперу! Ноты і партыі, ды мова арыгінала, зразумела, тыя ж будуць. Тушым святло. Слухаем. У цемры. Бо там і там слухаем оперу цемры. А ведаеце, чым адрозніваецца атмасфера ў двух тэатрах, калі пасля фіналаў уключаюць святло? У Вялікім, нават калі купіў самы танны квіток, не адчуваеш сябе жабраком. Дый пры жаданні можаш купіць квіток на месца ў першых радах каля сцэны.

Купіць квіток на месца ля сцэны ў Метраполітэн-оперы нават думак у мяне не ўзнікала. Бо за амаль дваццаць гадоў майго наведвання Метраполітэн-оперы я, здаецца, не заплаціў столькі грошаў за ўсе квіткі ў партэры, на балконе ды за стаячыя месцы, колькі каштуе адно месца ля сцэны. У маёй любімай Метраполітэн-оперы адчуваеш сябе нявольным чалавекам, жабраком. А «Аіда» адна і тая ж. Ноты і партыі, ды мова арыгінала, зразумела, тыя ж, артысты і дэкарацыя сцэны, аркестр і дырыжор, мы ж дамовіліся, адны і тыя ж, а ў амерыканскай оперы чамусьці адчуваеш сябе жабраком.

Можа, настальгія? Можа. А можа, быццё іншае. Заходняе.

Кажуць, шмат вякоў таму на Захадзе з’явіліся людзі багатыя і бедныя, якія працавалі на першых. з'явіліся гаспадары прыватнай уласнасці і немаёмныя / жабракі. І тады ж, кажуць, тыя жыхары вырашылі, што меншасць будзе багатай, а большасць – беднай. Гэтае эпахальнае рашэнне яны назвалі дэмакратыяй, ды тады ж прыбілі там– сям шыльды «Дэмакратыя», і гэтае прапагандысцкае слова СМІ іхніх багацеяў данеслі непасрэдна да розуму і сумлення заходніх грамадзян. Так склалася заходняя дэмакратыя, пры якой багаты дэмакратычны сугаспадар заўсёды меў рацыю, а бедны дэмакратычны чалавек заўсёды бачыў тыя прапагандысцкія шыльды праз СМІ багацеяў.

Крыху пазней, кажуць, міма тых шыльдаў праходзілі нашы постсавецкія беларускія еўрапейцы апазіцыянеры Лебедзь, Рак і Шчупак, якія ў Беларусі на адным квадратным еўрапейскім кіламетры і араць побач не стануць, але цягнулі і цягнуць беларусаў у Еўропу. Нашы апазіцыянеры спыталі тых дэмакратычных еўрапейцаў: «Калі ў вас дэмакратыя, то што ў нас на Беларусі?» – і заходнія ў адзін голас адказалі: «У вас апошняя дыктатура Еўропы!»

Так і сталася з тых часоў з дапамогай нашых незалежных не прадажных дэмакратычных апазіцыйных прапагандысцкіх СМІ (тутэйшых і замежных): маўляў, у нас рэжым, дыктатура, таталітарызм, сатрапія, аўтарытарызм, нічога каштоўнага, а на Захадзе ўсё ў поўным парадку. Вось назвалі б нашы БЧБ СМІ наш уклад беларускай дэмакратыяй, ці першымі крокамі нашай дэмакратыі, і, глядзіш, жылі б мы ў дэмакратычным грамадстве. Як на Захадзе назвалі ж дэмакратыяй свой дзяржаўны строй заходнія прапагандысцкія СМІ багацеяў.

Дый улада там, на тым Захадзе, кажуць, дэмакратычна падзелена на выканаўчую, заканадаўчую і судовую галіны. А быццё, бач ты, на дэмакратычна багатых і дэмакратычна бедных. Ці, можа, бачылі вы, спадарства, каб у тых галінах заходняй улады быў жабрак? Я не чуў пра такое. Заходняя дэмакратыя. А ў нас пасля Вялікага Кастрычніка 1917 года кожная кухарка магла кіраваць дзяржавай. Бо роўныя паміж сабой былі мы, савецкія людзі, не падзяляліся на багатых і бедных з-за гэтай прыватнай уласнасці. Бо сугаспадароў маёмасці ды Паноў і немаёмных Халопаў у нас не было. Бо ўласнасць была адна на ўсіх дзяржаўная: усё вакол калгаснае – усё вакол маё. А на Захадзе, бач ты, нават пасля работы ў звычайным быцці, у той жа Метраполітэн-оперы, усё роўна людзі падзелены на багатых і бедных. Заходняя дэмакратыя.

Эканоміка – галоўнае для постсавецкай Беларусі, першапачатковы капітал для будучых пакаленняў, а не голас таго ці іншага змагара, хто крычыць у інтэрнэт пустэчы віртуальнага свету аб дэмакратыі.

Імярек-1ж: «Победит ваш кандидат у 2020-м и что дальше? Обосранные коровы, убыточные производства, отток умных и профессионалов, жиреющие и согласные с любым бредом чиновники? Вы этого хотите?»

Anatol Starkou: «Когда впервые появились коровы с лепёшками, я был на форуме „ЕврорадиоFM“ и написал в комментарии: „Это мы. Это наша цивилизация. Других нас нет“. При чём здесь Лукашенко, если белорусы и белоруски других белорусов и белорусок не производят?»

Примечание. Идёт речь о ролике от 26 марта 2019 года, показанном всему белорусскому народу по белорусскому телевидению как репортаж из белорусского коровника. На Ютуб-страничке Информационного агентства «БелТА» он назван «Последняя капля: что стало причиной жёстких кадровых решений Лукашенко в Могилёвской области». И там же комментарий агентства:

«Президент Беларуси Александр Лукашенко поручил снять с должностей всех виновных за необеспечение надлежащих условий хозяйствования и производственной дисциплины в агрохолдинге „Купаловское“. Соответствующее поручение глава государства дал во время рабочей поездки в Могилёвскую область» [2]. (Последняя капля: что стало причиной жёстких кадровых решений Лукашенко в Могилёвской области – YouTube.)

«Убыточные производства»?

После краха СССР, который осуществило моё поколение, разорвались привычные сложившиеся экономические связи Беларуси с республиками бывшего СССР. К тому же на нашу голову свалилась независимость. Денег в казне не было, чтобы выстраивать новую, никому не известную и непонятную независимую экономику Беларуси. За день-два её не возведёшь. Как видим сейчас, оказалось, что и двадцати восьми лет для этого мало. При чём здесь Лукашенко?

У нас в РБ с 27 июля 1990 года (День независимости) по 20 июля 1994 года (день инаугурации первого президента Лукашенко) было тихо от Запада. Он не пытался даже нас завлечь как-то к себе, чтобы мы, белорусы, в 1994-м сделали иной свой выбор, чем тот, который сделали. Четыре этих года мы не нужны были Западу ни под каким соусом. И вот через двадцать шесть лет, перед президентскими выборами 2020 года, Запад о нас вспомнил и помог вывести молодёжь на улицу. Спасибо, Запад.

«Отток умных и профессионалов»?

Пропаганда. Отток и приток умных и профессионалов, а также не очень умных и непрофессионалов были всегда. В БССР, в том числе. В СССР тоже. Неужели это один я понимаю? Вряд ли. Это пропаганда БЧБ СМИ и западная так вещают, чтобы вот та молодёжь, что вышла на улицы Минска после выборов 9 августа 2020 года под БЧБ стягом коллаборантов, сбежала на Запад, пополнив тем самым ряды рабов на стройках капитализма и западной демократии. Это БЧБ зомби, так сказать, дети польского, а не белорусского сайта «Хартия97», дети антибелорусского портала ТУТ.BY, дети антигосударственной БЧБ пропаганды, десятилетиями читавшие и слушавшие новости и статьи этих и подобных БЧБ ресурсов, зомбировавших своими публикациями, вызывая БЧБ дух недоверия к белорусской власти, мол, там, наверху, во власти, все колхозники и неучи. А городские и грамотные молодые БЧБ белорусы и белоруски на фото и видео на этих сайтах скачут на улицах Лондона и Парижа, Нью-Йорка и Берлина под БЧБ флагом, забыв, что под ним коллаборанты прислуживали нацистам и уничтожали белорусский народ в 1941—1944 годах.

«Жиреющие и согласные с любым бредом чиновники»?

Я в общем ответил выше – это наша цивилизация. Но в финале расскажу вам байку середины 70-х годов XX века.

Лета 1976 года. Паводле прагнозаў, у хуткім часе – засуха. Каб выратаваць хатніх жывёл ад голаду, нас з мінскага СКБ-3 накіроўваюць у саўгас касіць у лесе крапіву. Мне на носе дваццаць пяць, у брыгадзе – габрэй, якому сорак гадоў. Ён атрымаў візу ў Ізраіль, але Радзіма адправіла яго на загатоўку крапівы для кароў. Косім, і ён кажа: «Ды тут тры пакаленні беларусаў павінны змяніцца, каб яны дзяржаўнымі людзьмі сталі. Усе тутэйшыя – з сялян, і нічога акрамя кароўніка не бачылі, не ведаюць, не разумеюць!»

«Вы этого хотите?»

Я эвалюцыі хачу. Бо ніколі не забываў прароцтва калегі па касьбе крапівы. Значыць, 1976 год + тры разы па дваццаць пяць гадоў – 2050 год. Вось тады і станем дзяржаўнымі людзьмі звацца.

Дык вось, самае галоўнае для дабрабыту беларускага грамадства – гэта эканоміка, і менавіта яна тая печка, ад якой павінна скакаць наша беларускае незалежнае эвалюцыйнае быццё і будавацца палітычная сістэма беларускага постсавецкага жыцця дзяржавы ўвогуле. А маленькая печачка, ці аснова разгляду эканомікі, – гэта ўласнасць, або адносіны Гаспадара маёмасці і немаёмнага Раба. Бо першы робіць грошы, можа іх рабіць ды зарабляць для сябе, сваёй фірмы і дзяржавы, а другі можа зарабіць толькі для свайго пражыцця і для сваёй сям'і.

Гэта і ёсць база для разгляду асноў Канстытуцыі Рэспублікі Беларусь, база для разгляду спачатку эканамічнай сістэмы, а затым, як следства, яе палітычнай і дэмакратычнай частак. Бо ад гэтага базавага паняцця «уласнасць» у эканоміцы павінна будавацца палітычная сістэма дзяржавы, а не ад базару пра мову, як некалі пачыналася наша так званае Адраджэнне, ці гучнага дэкларавання ў інтэрнэце пра беларускую парламенцкую рэспубліку, ці балбатні пра нашу магчымую валюту «талер» ці ваяводства замест абласцей, як у Народнай Праграме «Вольная Беларусь» [3]. http://www.bielarus.net/pdf/Program_Bolnaja_Bielarus_internet.pdf Зянон Пазьняк, Павел Усаў, Сяргей Папкоў, Юры Беленькі, Павел Мірановіч, Лявон Баршчэўскі, Юры Цехановіч, Мікалай Крыжаноўскі.

Некалькі гадоў таму яе ў Нью-Ёрку прэзентаваў наш галоўны збеглы адраджэнец нацыі на Захадзе.

Што сталася пасля краху СССР у Расіі і Ўкраіне пасля набыцця незалежнасці, то-бок пасля палітыкі тагачаснай прыватызацыі, мы бачым. Там атрымалі тую ж маю любімую нью-ёркскую Метраполітэн-оперу – у ёй тыя ж Гаспадары і Рабы, Паны і Халопы. Вось што зрабіла з былых савецкіх людзей прыватная ўласнасць. Дык вы, тутэйшыя, таксама хочаце падзяліцца на Паноў і Халопаў? Надакучыла адчуваць сябе роўнымі вольнымі людзьмі ў Нацыянальным акадэмічным Вялікім тэатры оперы і балета ў Мінску? Назад у будучыню хочаце гадоў так на сто з гакам да дэмакратычных Паноў і дэмакратычных Халопаў? Бо апазіцыянеры, якія сабралі подпісы і падалі паперы ў ЦВК на кандыдата ў кандыдаты на пасаду Прэзідэнта ў 2020 годзе, намякалі, маўляў, пасля перамогі на выбарах увядуць інстытут прыватнай уласнасці. Даўно Панамі і Халопамі не былі, тутэйшыя?

27 лютага 2019 года праз Беларускае тэлеграфнае агенцтва (БелТА) я адаслаў ліст на імя Аляксандра Рыгоравіча Лукашэнкі, бо ў пачатку сакавіка павінна была адбыцца – і адбылася – яго сустрэча з прадстаўнікамі СМІ і грамадства. Вось тэкст майго ліста цалкам:

«Спадар Лукашэнка! Я 16 гадоў жыву ў ЗША, беларус, грамадзянін Беларусі. Ніколі за вас не галасаваў, але гадоў дзесяць таму тут у Нью-Ёрку да мяне даляцела, што беларускі народ у сваім выбары-1994 не памыліўся, калі абраў Вас кіраўніком РБ. Збольшага зразумеў сутнасць амерыканскага капіталізму, які, як і іншы заходні, заснаваны на прыватнай уласнасці ў аснове эканамічных адносінаў, і таму лічу, што дзяржаўны капіталізм у Беларусі ўсё ж лепшы варыянт накірунку эвалюцыйнага развіцця постсавецкага беларускага грамадства, эканомікі ды пабудовы незалежнай дзяржавы РБ. Калі Вы, спадар Лукашэнка, будзеце балаціравацца на наступных выбарах на пасаду Прэзідэнта Беларусі, то я буду за вас галасаваць у Консульстве РБ у Нью-Ёрку. Але прашу адказаць на важкае для мяне пытанне: „Ці пакінеце Вы надалей дзяржаўную ўласнасць у якасці асновы эканамічных адносінаў у Беларусі?“ Спадзяюся на станоўчы варыянт адказу. Дзякуй, Anatol Starkou».

У пачатку сустрэчы з грамадскасцю ў размове з эканамістам Яраславам Раманчуком Аляксандр Рыгоравіч зачытаў кавалак майго паслання ў частцы пра прыватную ўласнасць, маўляў, гэты інстытут не павінен быць на Беларусі. Значыць, мы з ім разумеем адзін аднаго.

Імярек-1м: «26 лет ни одного удачного проекта! Прососаны инвестиции в сельском хозяйстве, деревообработке и социальной сфере, циклическая девальвация и стабильное обесценивание нацвалюты, на этом фоне откровенно диверсионный спич о ненадобности реформ? С кем учиться?»

Anatol Starkou: «Вместе с коровами и коровьими лепёшками за одной партой в наших коровниках. Это мы. Это наша цивилизация. Или эти оппозиционные власти, белорусы и белоруски, которые недавно стояли вблизи Комаровского рынка в очереди, чтобы поставить подписи за оппозиционных власти кандидатов в кандидаты, иной цивилизации? Это не их коровьи лепёшки в коровниках? Это только лукашенковские? Неужели это непонятно? Нет у нас ничего иного, кроме нашего. И Лукашенко наш. И народ наш, его избравший. Реформы вам подавай. Перемен алчут ваши сердца. Пишите правильно эти слова: к разрушениям подталкивают нас наши прозападные, так сказать, независимые СМИ. Реформы, блин. Без денег? Где деньги, Зин, на реформы? А мозги где взять другие? На базаре, на рынке или в рыночных капиталистических отношениях сами приобретутся за грош в пустой казне? Молите Бога, чтобы Лукашенко ещё хотя бы лет сто у власти был. Вот и вся реформа, которая такой должна быть, пока наша цивилизация медленно-медленно, эволюционно слазит с деревьев на грешную белорусскую землю, чтобы почистить сегодняшние коровники. А там разберёмся».

Занавес.

О моей семье и обо мне

Бабушка. Мамина мама. Леокадия Игнатьевна

Самые первые воспоминания о бабушке, когда мне было где-то четыре с половиной года. Лето. Бабушкина и мамина деревня Сосновое Болото Березинского района Могилёвской области. Здесь родилась мама.

Мы с ней в гостях у бабушки. Лежим на русской печке. Мама читает мне примеры и задачи из учебника по математике за первый класс. «Арыфметыка» называется. На белорусском языке. «Арифметика» по-русски.

Я читать не умел, а вот примеры и задачи меня научила решать мама. Так с тех пор с математикой по жизни.

Вся родня со стороны моей мамы – белорусы-католики. И имена у них польские. Бабушку звали Леокадия. В детстве она читала мне книги на польском. Библейские книги. С тех пор немного понимаю польский язык.

Я был старшим из пяти детей мамы, и мне ещё повезло побывать в деревне у бабушки. А когда стали появляться мои братья и сестры, да и у братьев мамы и её сестры свои дети, то мои дяди и тётя вместе с мамой решили забрать бабушку в Минск. Это город менее чем в ста километрах от деревни Сосновое Болото, где была хата бабушки.

Забрали взрослые бабушку в Минск для того, чтобы она по очереди смотрела за своими внуками то у одного её сына, то у другой её дочери, пока родители на работе.

Бабушка рано вставала – вся в меня. Шутка, конечно. Это я в нее. Сейчас, 70 лет от роду, тоже рано встаю. Даже, можно сказать, ночь не сплю. Вечером сплю, а ночью бодрствую. А бабушка Лёдзя / Леокадия вставала рано и готовила нам на завтрак смачные драники.

Бабушка была знахарь. Что-то могла лечить, и у неё это хорошо получалось. За помощь людям ей дарили подарки. Когда стал взрослым, попросил её научить меня её ремеслу. Она всё откладывала, оставляя на потом, но потом случился с ней несчастный случай, когда она уехала в очередной раз в костёл. Она переходила на другую сторону улицы спереди автобуса, а молодой стажёр водитель другого автобуса сбил её насмерть. Так я не научился ремеслу знахаря, и так не стало моей бабушки.

Но зато помню такой случай. Мы жили на Автозаводе – это часть Заводского района Минска. Пятидесятые годы XX века. Тогда по дворам и квартирам ходили цыганки, предлагая купить, продать что-либо или обменять. Взрослые настраивали нас, детей, против них, мол, осторожно, не впускайте в дом, чтобы не украли что-нибудь.

И вот как-то в нашу квартиру постучали. Бабушка, приоткрыв дверь, нехотя впустила немолодую цыганку. Та что-то начала говорить, но бабушка её не слушала и выпроваживала вон из квартиры. Я был на кухне и всё это видел. Мне было, может, лет семь. Цыганка всё же направилась к двери, на выход, а я взял в руки маленькую табуретку и замахнулся ею вслед цыганке. Она не видела мой замах, но повернулась и, помахав пальцем в мой адрес, сказала: «Нехорошо, мальчик!» И ушла.

В эту ночь, почти как обычно, я лёг спать с бабушкой. Но, вне обыкновения, не мог уснуть – не мог закрыть глаза для сна. Стал ворочаться, не засыпая, и бабушка меня спросила: «Ты чего не спишь?» – «Не могу уснуть. Не могу закрыть глаза – в них стоит та цыганка». Тогда бабушка сказала мне: «Повторяй за мной», – и стала произносить молитву на польском языке. Я повторил молитву за бабушкой, перекрестился и вскоре уснул.

Бабушка дождалась рождения правнучки – моей дочери. И где-то в семейном альбоме есть фотография, которую сделал я. На фото на стуле вне дома сидит моя бабушка Лёдзя / Леокадия, а на её коленях моя дочь Наташа.

У меня остались только тёплые воспоминания о Леокадии Игнатьевне – моей бабушке.

Её муж Пётр, папа моей мамы и мой дед по маминой линии, умер ещё во время Отечественной войны, и я его не знал. Даже не знаю его отчества, а значит, не знаю имени своего прадеда по маминой линии. Может, кто-нибудь из родственников и называл имя прадеда. Я не помню.

Дедушка. Папин папа. Григорий Кузьмич

Откуда родом мой дед Григорий, не знаю. Но мой отец, его сын, родился в деревне Озерцы Климовичского района Могилёвской области. Правда, в памяти осталось название деревни Озеро, вроде так мне говорили мама или отец. Но сейчас, когда писал эти строки, решил глянуть в белорусскую энциклопедию «Города и деревни Беларуси» и в ней нашёл лишь деревню Озерцы. Пусть будут Озерцы.

Так вот, дед после Великой Отечественной войны уехал в Россию. После августа 1944 года, когда наша армия освободила Беларусь от немецко-фашистских захватчиков. И тогда же моего семнадцатилетнего отца призвали в Красную армию.

Дед поселился в Сибири, в Новосибирской области. Несколько раз приезжал к нам в Минск. Я был у него в сибирском селе два раза. Первый раз смутно помню – мне было, наверное, года два-три. Да и не деда в селе я помню смутно, а лошадь, которую мне показали и пытались на неё посадить. Наверное, я испугался, и потому этот момент остался в памяти.

Второй раз я приехал сам из Минска к деду за Новосибирск. Мне было восемнадцать с половиной лет.

Какие воспоминания? Собрались в хате деда, или по-русски, в его сельском доме, все его знакомые земляки из Беларуси. А село было большое. Там много народу жило со всех краёв СССР.

И вот сибирские земляки-белорусы за рюмкой и за столом встречали меня, земляка-белоруса. Один из земляков играл и пел на гармошке. Вместе с женой. Она хорошо пела, а он не попадал в такт музыке, которую исполнял. Не помню точно, но, возможно, это была какая-то белорусская песня.

Ещё один земляк-белорус вывел меня на улицу, повёл к своему дому и показал своё хозяйство. Зерно показал в амбаре. Много зерна у него было.

Ну и там же в селе, в хате деда, я познакомился с его женой – бабой Варей. Первая жена деда – мама моего папы, моя бабушка – умерла от тифа в Беларуси в 1930 году, когда отцу было годика три. Так что ни он не помнил свою маму, ни я не знал свою бабушку.

А баба Варя родила деду Григорию двух сыновей, Василия и Михаила – они мои дядьки.

С младшим дядькой Михаилом я встречался в Минске. Его в 1968 году призвали в Советскую армию, он служил в Беларуси и затем был направлен в Чехословакию, где тогда начались известные события Пражской весны. Солдата отпустили на побывку к нам в семью. Так я встретил своего дядьку – брата папы.

А к Василию – старшему сыну бабы Вари и деда Григория – я приехал в 1970 году, погостив у деда. Василий и его жена Реня вместе с сыном Юрой жили в городе Междуреченске Кемеровской области.

Реня – двоюродная сестра моей мамы, так что их сын Юра – мой младший родственник и по линии дядьки Василия, и по линии его мамы Рени. Тогда Юра был маленький, и когда родители, уходя на работу, отводили его в детский сад, я оставался один и гулял по Междуреченску.

Один раз забрёл за город. Как по мне, там были горы. Увидел неизвестное мне животное, похожее на белку, и пытался его поймать. Хорошо, что не поймал. Это был бурундук. Так, оказывается, он называется. Покусал бы меня сибирский бурундук.

А ещё в том 1970 году в Междуреченске мне запомнилась окрошка. Вкуснятина, которую готовили Василий и Реня: квас, зелень, лук зелёный – всё это холодное и горячая бульба.

Откушав вдоволь сибирской окрошки, я вернулся на поезде в Минск.

Чуть позже семья Василия и Рени перебралась жить в Минск. Ой, не помню точно имя их девочки, но у них тогда родилась дочь.

Спустя много лет, в 2020 году, сын старшей сестры Рени Эвелины по имени Виктор Бабарико – мой родственник по маминой линии – не станет кандидатом в президенты Беларуси несмотря на то, что за него было собрано достаточное количество подписей и он был популярен в среде оппозиционных власти граждан Беларуси. Но это другая история.