Текст книги "Ангел-хранитель"

Глава 6
Димарик

…Второй день в отряде приспущены флаги. Погиб в бою командир второй группы Иван Лыжин, подорвался на мине и умер от ран сержант Ерохин. И еще двое в госпитале: раненный в грудь рядовой Алешин из группы погибшего Ивана и сержант контрактной службы Безгинов, наступивший на «чеховский» замыкатель. Безгинов все кричал и просил его пристрелить. У сержанта где-то на Орловщине жена и дочка. Ехал немного подзаработать. Подзаработал… Одним словом, не самая удачная неделя. И потому Кузнецов, с самого утра гонявший своих бойцов, был далеко не в самом лучшем расположении духа. Казалось, еще вчера они с Иваном вместе сидели за столом, о чем-то спорили, смеялись, а сегодня… странно. Вроде бы почти ничего не изменилось, ну ушел Ванька на боевое задание, и нет до сих пор. Может, задание продлили? Может, еще что… Только, что́ именно случилось, он прекрасно знал – Лыжин мертв. Но на эвакуацию группы Олег не ездил, мертвого Лыжина не видел и представить того бледным, неподвижным трупом не мог, да и не хотел. Не хотел признаться даже самому себе, что это теперь навсегда, до скончания мира…

– Маркитанов, еще полчаса занятий. Отработай наступление в тройках. Когда закончите, оружие выложить на плацу, сдать под охрану дневальному, и на обед. После обеда – чистка.

– Без вопросов. – Димарик вышел из строя, как всегда косолапя, прошелся туда-сюда, словно выбирая подходящее для руководителя место, и, дождавшись, когда командир группы скроется за воротами ПВД, скомандовал:

– К бою!

Привыкшая выполнять приказы группа бросилась на землю. Предохранители щелкнули еще в воздухе. Остался стоять только сержант Гудин.

– К бою! – для одного Гудина, а потому негромко повторил Маркитанов.

– Димарик, да ну ее в баню, эту подготовку, с самого утра скачем! – лениво отмахнулся сержант. Казалось, что Маркитанов сейчас взорвется, но нет, на лице контрактника не появилось ни малейших признаков неудовольствия.

– Как хочешь, только я за тебя воевать не стану. И если ты думаешь, что в тылу тебе незачем слишком быстро реагировать на внезапное появление противника, то ты ошибаешься.

– Да иди ты знаешь куда… – И, сдавшись: – А черт с тобой, командуй!

– К бою! – взревел Маркитанов. Гудин в длинном прыжке ушел влево за валун, в воздухе снял предохранитель и, изобразив открытие огня, откатился в сторону.

– Тыловая тройка, вперед! – приказал Маркитанов

– Пошел! – крикнул Гудин, в свою очередь поднимая в атаку пулеметчика своей тройки…

Хан был в бешенстве: последнее время его буквально преследовали несчастья. Невезение или…

– Аслан! – громко позвал он, рассчитывая, что звук голоса, заглушаемый шумом идущего дождя, не растает тотчас.

– Аслан! – повторил он вновь. На этот раз в тесную, поставленную на скорую руку дневку протиснулось мокрое от падающего дождя лицо Мукомаева.

– Ты меня звал?

– Садись! – Хан дождался, когда вошедший усядется, и только тогда, понизив голос до шепота, спросил: – Ты не думал, что последнее время нам слишком часто не везет, или ты так не считаешь?

Аслан мог бы ответить сразу, но не стал торопиться, позволив себе немного помедлить.

– Зачем отрицать очевидное? – Его голос был бесстрастен.

– Я опасаюсь, Аслан, того, что среди нас завелся предатель.

– Нет, – помощник и друг амира отрицательно покачал головой, – дело не в предателе. Дело в русских. Они учатся. Они уже не пойдут туда, где мы никогда не станем устанавливать свой лагерь. Они ищут нас там, где мы и должны быть. Они приобрели опыт… – Снова короткая пауза, и нерешительное: – Но…

Тут Мукомаев понял, что сболтнул лишнее, и умолк.

– Аслан, ты что-то хотел добавить? – Хан пристально посмотрел на своего товарища.

– Я? Нет… – Желание сказать правду и излишняя осторожность боролись в душе этого по-своему честного человека.

– Говори, Аслан, – твердо потребовал амир, заметив колебания в голосе Мукомаева.

Аслан поморщился, словно от внезапно подступившей боли, и опустил глаза.

– Среди твоих воинов идут нехорошие разговоры. Говорят, что ты чем-то прогневил Аллаха и удача покинула тебя. – Он умолк. И словно оправдываясь: – Так говорят…

– Ты зря боялся, я уже давно знаю об этом, – бросил амир, и брови Мукомаева вздернулись вверх.

– Да-да, у меня свои методы!

Аслан понял, что у Хана хватает собственных наушников. Тогда непонятно, для чего он позвал его?

– Только мне сказали, что раздор сеешь ты…

– Я? – Было видно, как посерело лицо вздрогнувшего от подобной напраслины Мукомаева. – Я? Да я… – Аслан начал подниматься.

– Сядь! Если бы я верил в подобное, ты бы сейчас здесь не стоял!

– Да. – Помощник амира был вынужден согласиться с утверждением Хана. Попадавшие к нему в немилость долго не жили…

– Собственно, я позвал тебя для совета.

Аслан сразу подобрался, готовый выслушать предложение амира, но тот вместо этого лишь пристально посмотрел ему в лицо. Хан не собирался говорить о своих планах, он ждал, что скажет ему Аслан Мукомаев. Значит, когда амир сказал, что не верит наветам, он лукавил. Теперь было главным сказать и не ошибиться в сказанном.

– Собери всех своих воинов. – Аслан заметно волновался, но голос его был тверд и спокоен. – Ты должен показать всем свою силу. Возьми город, районный центр, большое село. Сделай так, чтобы о тебе заговорили все телеканалы мира, и люди снова в тебя поверят.

Закончив говорить, Аслан понял, что сделал все правильно. Суровое лицо Хана осветилось улыбкой.

– Я надеялся, что именно это ты и посоветуешь. Посылай людей. Сбор через десять дней у старой Н-кой базы. Теперь ступай, и пусть выходят тотчас же…

Не слишком большая площадка, на которой расположились готовящиеся показать свою силу моджахеды, с западной стороны была окружена идущими друг за другом невысокими, но густо поросшими молодыми деревьями буграми, миновать которые представлялось возможным лишь по одной-единственной зигзагообразно петляющей тропе. С южной – ее окружали толстые, в полтора обхвата, росшие сплошняком деревья, а уже за их спиной круто поднималась вершина высокого хребта с раскинувшейся по ней огромной, старой и давно заброшенной базой. К северу же от лагеря моджахедов площадка сперва обрывалась многометровым рвом, а уже потом за ним начинался лесистый склон, выводивший на широкую, метров до двухсот, хребтину, что через несколько сотен метров подступала к большой, заросшей высокими травами луговине, с бегущей через нее речкой и проложенной вдоль берега дорогой. Дальше, сразу же за обочиной, вырастал невысокий подковообразный гребень – начало очередного хребта, метрах в ста пятидесяти сужающийся в узкую, обрывистую горловину, затем резко раздавшийся в стороны, превращаясь в широкий хребет и с этого же места уходя к северу, начинавший медленно, но неуклонно снижаться, постепенно сбегая на нет. Следуя по нему, уже через три километра можно было выйти на лесную опушку прямо напротив запланированного к захвату селения. Где-то там, у подножия этой самой хребтины, располагались две или три пещеры, заполненные неприкосновенным запасом и надежно минированные. С восточной же стороны идущая через лагерь и петляющая среди деревьев тропинка сперва пересекала вырытые много лет назад и уже поросшие травой разветвленные окопы, а затем, убегая вниз, соприкасалась с оставшейся еще с мирных времен дорогой, следом ныряла в небольшой ручеек, через полсотни метров впадающий в узкую каменистую речушку, не обозначенную ни на одной российской карте. Если идти дальше, следуя едва заметным извивам тропы, через некоторое время можно было пересечь еще одну речушку и, поднявшись по крутому подъему, выбраться близ старых могил с огромными надгробными камнями, стоявшими на обочине грунтовой дороги. А уже двигаясь по ней на северо-запад, через полчаса оказаться в родовом селении амира…

Воины Аллаха, отдыхая на этой временной базе-дневке, чувствовали себя в полной безопасности. Артиллерией их было не достать, а русскую спецуру Хан и его люди на этот раз не боялись – десятикратное численное превосходство над любой группой спецназа придавало им силы и уверенность в победе. К тому же обнаружить хорошо замаскированные дневки было возможно, лишь буквальным образом уткнувшись в одну из них носом. Кроме того, со всех сторон лагеря были выставлены посты охранения, на каждом из которых и днем, и ночью бдительно несли службу от трех до пяти боевиков. Единственное, что могло доставить моджахедам хлопоты, – это русские вертолеты. Но с каждым годом и месяцем их барражирование над лесом становилось все реже. По всему чувствовалось, что вскоре боевое применение авиации окончательно сойдет на нет. Но и вертушки не страшили собравшего силу в кулак Хана – помимо того, что сверху от пролетающих винтокрылых «крокодилов» лагерь укрывали разлапистые ветви деревьев, так еще и на самый крайний случай в отряде имелось три ПЗРК «Игла».

Хан был доволен: почти полторы сотни моджахедов явилось под его знамена. Не было таких, кто проявил бы слабость и отказался участвовать в объявленном амиром рейде, и уж тем более не было слабых духом, кто сложил бы оружие и пошел на сотрудничество с новой властью. Те полтора десятка сдавшихся – добровольно сложивших оружие – не в счет, он сам приказал им явиться с повинной. Хан глядел в будущее и понимал: в стане врага ему нужны свои люди, а «бывших» охотно брали на работу местные силовые структуры.

– Аслан! – тихо позвал развалившийся в своем «шатре» амир. Большая шестиместная палатка и впрямь могла бы называться шатром, но сегодня он мог себе позволить жить по-шахски. Его жилище было надежно укрыто с воздуха, а с земли его защищали многочисленные воины. Почти сорок дневок-палаток, от маленьких, рассчитанных на двоих, сделанных из тонких ореховых веток и накрытых полиэтиленовой пленкой, до огромных, вмещавших в себя до десяти боевиков, были разбросаны по близлежащим кустам, образуя вокруг шатра своего предводителя мощный живой щит.

– Аслан! – уже более громко, с явным нетерпением в голосе крикнул Хан.

– Ты звал? – Откинув полог, в шатер вошел чем-то озабоченный Мукомаев.

– Да, я хотел уточнить у тебя, готов ли макет местности? – спросил собиравшийся ставить задачу амир.

– Заканчивают… – Было видно, что Аслан колеблется.

– Тебя снова что-то беспокоит?

– В районе пункта А… русские произвели десантирование разведгруппы… – Аслан понял, что его колебания были напрасны. Хану стоило знать о возможном появлении противника.

– Откуда у тебя такие сведения? – Амир не выглядел удивленным.

– Их видели.

Уточнять, кто и когда, Аслан не стал. Хан знал, что если бы это были непроверенные люди, помощник обязательно упомянул бы об этом. А даже амир не должен был знать всех. Аллах не всегда бывает милостив настолько, чтобы лишить языка отступника, а человек слаб. Кто может поручиться за его тело и разум?

– Ты считаешь, что они могут обнаружить следы наших людей?

– Я почти уверен, что так и будет.

– И что? Пусть приходят, они найдут здесь только свою смерть! – Лицо Хана засветилось самодовольством. – Стоит им приблизиться сюда, и у них не будет ни единого шанса.

– Разве мы собирали всю эту силу для этого? – Аслан повел рукой за пределы шатра.

– Ты думаешь… – Хан невольно задумался. Он был уверен, что если сюда придут русские, то погибнут все до одного и сразу, но Аслан был прав: в этом случае его планы окажутся под угрозой. Что стоит смерть полутора десятков солдат, пусть даже и спецов, если об этом не станет известно всему миру? Нет, ему нужно было нечто громкое! И захват населенника как раз мог стать тем самым громом средь ясного неба над якобы усмиренной Ичкерией.

– Ты прав! Нам ни в коем случае нельзя, чтобы спецы обнаружили следы наших передвижений, а тем более вышли сюда. Отправь лазутчиков, пусть найдут русских и не спускают с них глаз; перекрой все подходы минами и выдели людей, которые, если что, отвлекут неверных собак на себя и уведут их в сторону.

– Я все сделаю так, как ты сказал! – Аслан поправил за спиной оружие и, на прощание кивнув, вышел наружу…

Олег и Виктор разошлись сразу. Виктор уходил направо и должен был искать расположенную в середине района старую базу, на которой якобы было замечено передвижение боевиков, а Олег – влево, а затем – прямиком на поиск пресловутых пещер с оружием. Легенд про тайные хранилища «Али-Бабы» ходило множество, начиная от общеизвестной пещеры Гауфта и заканчивая Маштакскими подземными бункерами. Только вот подтвержденных сведений об их нахождении было мало, точнее, Олег не знал ни одного. Везли их в одном «Урале» в сопровождении одной брони, так что у вражеских наблюдателей, прекрасно знающих, что обычно одному транспортному средству, а именно «Уралу», соответствовала одна группа, должно было сложиться соответствующее мнение. Поэтому и въезжали они в лес как можно глубже, высаживались со всевозможной быстротой и шли по одной тропе еще метров двести, чтобы в каменистом русле реки наконец разойтись в разные стороны.

Олег со своей группой шел медленнее медленного. Задача его была проста: продвигаться на юг, сантиметр за сантиметром обследуя хребет и его склоны, отмечая все следы пребывания боевиков, даже старые, и помечая их на карте. На шестые сутки вне зависимости от результата он и его бойцы должны были выйти к месту встречи с группой Иволгина и уже вместе с ним двигаться на эвакуацию.

Старший лейтенант Кузнецов, опять произведший некоторые перестановки в группе – поставил вернувшегося в строй Щукина в тыл, а пулеметчика Родионова назначил старшим первой тройки ядра, – рассчитывал справиться со своей задачей на третьи сутки, но, увы, она оказалась не так уж и проста. Бесконечные заросли орешника, мелкие овражки с вытекающими из них ручьями, кусты шиповника и подмытые рекой берега с крутыми обрывами… И все это надо было досмотреть, обследовать, занести в блокнот и обозначить на карте. Несколько раз казалось, что им повезло и они наткнулись на то, что искали, но стоило лишь внимательнее присмотреться, и оказывалось, что темное пятно на склоне – лишь черная полиэтиленовая пленка, а зев, уходящий в склон, – всего-навсего обвалившийся от насытившей его влаги пласт темной глины.

К трем часам четвертого дня они вышли на остатки старой базы. Ничего примечательного: пяток блиндажей, в небольшом углублении общая столовая, туалет на отшибе и соединяющие все строения окопы. Олег не собирался ее досматривать, но, приблизившись к строениям, поднял руку и остановил идущую вперед группу. В глаза бросилось не совсем обычное устройство окопов-ячеек, соединенных между собой неглубокими, до пояса, узкими траншеями. Он кинул взгляд в сторону, и точно, все ячейки с этой хорошо просматриваемой стороны хребта были сделаны по одному и тому же типу: безбрустверные, защищенные с фронта, с бойницами, выходящими во фронт противника, они точь-в-точь повторяли виденный им на картинках один из вариантов окопов американской армии. Подобные фортификационные сооружения, когда уничтожение противника возможно лишь перекрестным огнем, требовали от сидящих в них обороняющихся бойцов огромной уверенности друг в друге. Но, похоже, как раз именно этой стопроцентной уверенности у «чехов» не было – посередине каждого окопа имелась еще и дополнительная амбразура, глядящая совершенно прямо.

Об устройстве боевиками окопов подобного типа разговор как-то заходил, но быстро сошел на нет, и вот теперь Олег увидел их собственными глазами. Взяв себе на заметку, что надо будет как-нибудь на занятиях рассказать об их устройстве и принципе личному составу, он взглянул на карту. Место, еще накануне определенное им как наиболее подходящее для организации засады, находилось в часе-полутора пути, так что они вполне могли успеть прийти туда засветло. Олег снова вгляделся в тонкие линии высот, идущие от вершины до самого основания хребта. Если верить карте, то перед тем, как хребет разрывался голубой лентой речушки, он, по какому-то капризу природы, истончался буквально до десятка метров, образуя узкую перемычку, соединяющую основную часть хребта и его оголовье – кургузый огрызок, нависающий над петляющей у его основания дорогой и над большим, практически свободным от деревьев и кустарников лугом. Засунув карту на место, Кузнецов взмахом руки приказал продолжить движение.

У ведущего поиск базы Иволгина пока тоже не было никаких стоящих результатов: пара спрятанных под кустом выстрелов от «РПГ» и забытая кем-то в кустах сумка с десятком набитых патронами «пять сорок пять» магазинов не стоили даже пустого разговора. И потому Виктор, всеми силами стремясь добиться результата, вел свою группу по низине, стараясь не упускать из вида хребет и внимательно оглядывая его подножие. Базы он так и не нашел и теперь стремился обнаружить что-то, что могло бы дать ему хоть какую-то зацепку для определения направления поиска.

«Внимание» – шедший впереди боец рухнул на правое колено, затем повернулся и постучал себя по разгрузке – в группе Иволгина так было принято обозначать просьбу на прибытие командира. «Командира» – не будучи уверен, что его поняли, еще раз показал он и, дождавшись молчаливого подтверждения со стороны группника, повернулся в свой сектор наблюдения.

«Что они там увидели?» – сам у себя, направляясь в сторону головняка, спросил Виктор. Ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать. Едва он подошел, как старший тройки сержант Юфкин ткнул пальцем себе под ноги. Впрочем, и без этого указующего жеста Иволгин уже заметил то, что заставило сержанта остановить всю группу. В высокой, выше человеческой голени, траве отчетливо виднелась примятая тропа, ведущая в восточном направлении. Кто это мог быть, не вызывало сомнений. Грибники и орехособиратели толпами по чеченскому лесу не ходят, да и не видел Виктор здесь грибов, а до начала сбора орехов было еще несколько месяцев.

– Командир, видишь? – Юфкин желал убедиться, что его поняли.

– Вижу, вижу! – поспешил согласиться старший лейтенант, пристально вглядываясь в траву с желанием определить направление движения. Собственно, академических знаний тут не требовалось, наклон травы ясно указывал в сторону хребта.

«Ложись»! – приказал он, а сам, сделав пару шагов в сторону, спрятался за небольшой бугорок и достал карту. Направлений, куда могла идти банда, было не так уж и много.

– Гриш! – негромко окликнул он залегшего чуть в стороне Юфкина. – Давай сюда! – И махнул рукой. Сержант осторожно поднялся и, низко пригнувшись, шмыгнул к ожидающему его появления командиру.

– Смотри, сейчас топаем вправо, перебираемся через хребет – и вот по этому отрогу, – Виктор ткнул пальцем в ответвление хребта, – выходим вот к этой низине. Если я прав, здесь мы снова выйдем на их след. И тут они либо пойдут правее, где, возможно, расположена их база, либо попрутся прямиком в село. Только не торопись, дистанция в тройках максимальная.

При этих словах он повернулся к лежавшему неподалеку бойцу первой тройки ядра и несколько раз подряд развел руки в стороны. Тот кивнул и стал передавать приказ дальше.

– Докладывать будем? – спросил подползший к командиру радист. Иволгин посмотрел на часы и отрицательно покачал головой:

– Сеанс связи будет, тогда и доложим.

Через минуту группа продолжила движение и уже скоро начала подъем по круто уходящему вверх склону. Виктор двигался седьмым, сразу же за ним топал старший радист, а его помощник – второй номер, вопреки сложившемуся принципу, шел, замыкая вторую тройку ядра.

Головняк, уже давно выбравшийся на хребет, заняв оборону, дожидался, когда к ним вылезут остальные разведчики. Но группа двигалась медленно. Последний десяток метров подъема оказался почти отвесным обрывом. Продвигаться вперед приходилось едва ли не ползком, цепляясь руками за неровности почвы, вбивая каблуки в грунт; одним словом, взбирались, вгрызаясь зубами в землю.

…Как она удержалась, не скатившись вниз, смытая весенними снего-водяными потоками, и не уплыла с ручьями осенних дождей, а затерялась в тонких корнях, присыпанных сверху перепревшими листьями и комковатой почвой, теперь уже никому не дано знать. Как не дано знать и то, был ли в том злой рок одного человека или счастливая звезда, сохранившая жизнь почти пятнадцати мальчишкам…

Но случилось то, что случилось.

…Виктор выпрямил правую ногу, ухватился правой рукой за свисающую вниз ветку и, подыскивая опору для левой ноги, левой рукой попытался ухватиться за высовывающиеся из земли мочковатые корни… «ПФМ» дождалась своего часа. Боль хлестанула по ладони, по пальцам, в глазах вспыхнуло и погасло, чернота и яркие, бесконечно мигающие вспышки в сознании.

– Командир! – возглас будто из ниоткуда. – Командир…

Чьи-то руки подхватили и не дали упасть, укол обезболивающего, как укус мелкого комара, стягивающая лицо повязка и чей-то успокаивающий голос:

– Это кровь, кровь, глаза целы, целы глаза…

И полное ощущение: кабздец…

Когда на хребте прогремел взрыв, Аслан понял: русские наступили на мину.

– Хан, у наших врагов подрыв.

– Знаю. – Амир тоже слышал и тоже мог складывать два и два.

– Хан, у них теперь не будет иного выхода, как идти к могильнику, они пойдут через нас.

– Плохо.

Хан задумчиво погладил бороду. Неужели Аллах снова посмеялся над его планами? Уничтожить русских будет легко – достаточно выждать, когда они растянутся по ведущей между бугров тропе. Десятка воинов, рассаженных в нужных местах, будет достаточно, чтобы перебить всех. Сопротивление? О каком сопротивлении может идти речь, если тропа с обеих сторон зажата пусть небольшими, но почти отвесно стоящими буграми-стенами? И не подняться по ним, не уйти в сторону – буйная, будто специально посаженная молодая поросль – словно частый гребень. Чтобы пробиться сквозь него, нужно время…

– Плохо, – вслед за амиром повторил Аслан.

Уничтожить целую группу спецов – большая, почти невозможная удача. Но не на этот раз. Хану требовалось большее, ему не нужны были ратные победы. Они, он знал, придут позже. Сейчас ему требовалось другое: громкое, убедительное шоу. Оно требовалось для того, чтобы мир узнал о его силе, чтобы… Одним словом, ему нужна была слава. Вслед за славой придут воины. С новыми воинами он совершит новые, еще более дерзкие вылазки, которые принесут ему… Нет, уже не славу. Славы и без того будет достаточно. Они принесут ему деньги! Деньги он потратит… А вот это уже неважно.

И вот теперь все рушилось.

– А что, если приказать Рустаму выйти со своими людьми на русских, а затем изобразить паническое отступление?

– Нет, – Аслан отрицательно покачал головой, – с раненым на руках русские не станут осуществлять преследование.

– Значит, у нас не осталось выбора? – задумчиво обронил Хан, и Аслан согласно склонил голову. – Что ты предлагаешь?

– Надо отпустить большую часть людей, оставить только тех, кто будет задействован в организации засады.

– Я думаю, что отрядов Юсупа и Мусы будет достаточно. – Рассуждая о десятке воинов, которые с легкостью покончат со спецами, Хан немного лукавил: в этих двух отрядах в общей сложности насчитывалось около полусотни бойцов.

– Пожалуй, да, – Аслан согласно кивнул. – Хамзат, я уже отправил наблюдателей, они сообщат, когда русские начнут движение.

– Ты правильно сделал, Аслан. Поставь задачу Юсупу и Мусе, но не спеши отсылать всех прочих. Возможно, Аллах еще внемлет моим молитвам…

– Центр – Соколу, Центр – Соколу, прием. – Радист сержант Аникулин прислушался, но не услышал ничего, кроме шипения. – Центр – Соколу, Центр – Соколу, прием.

И снова тишина.

– Гриш! – позвал он сидевшего рядом с группником Юфкина.

– Что у тебя?

– Нет связи. – Аникулин виновато опустил глаза и попробовал перенастроить антенну.

– Походи, может, чуть в стороне будет, и бегущую волну растяните… Азимут. – Юфкин на некоторое время умолк, доставая из разгрузки группника карту. – Азимут двести семьдесят. И живее, Аника, живее!

– Семен! – Старший радист, окликнув свой второй номер, поднялся и, подхватив радиостанцию, направился в сторону указанного Юфкиным бугорка.

Минут десять, а то и больше они пытались достучаться до Центра, но все было напрасно.

– Не выходит! – Аникулин опустился на корточки напротив лежавшего в полубессознательном состоянии группника.

– Свяжитесь с Мавром, работайте через него, – губы Иволгина едва шевелились.

– Сколько до сеанса связи? – обратился к радисту, по-прежнему сидевшему возле командира, Юфкин.

Старший радист взглянул на часы:

– Пять минут.

– Будь на приеме, как только Мавр…

– Знаю. – Аникулин не стал даже дослушивать, встал и направился к сидевшему подле радиостанции Семенову.

– На приеме, – отозвался далекий голос Лисицына.

– Передай в Центр у нас трехсотый, подрыв, требуется эвакуация, прошу дать место эвакуации в районе могильника. Как понял? Прием.

– Понял тебя, подрыв, «трехсотый», прошу место эвакуации в районе могильника, передаю Центру, оставайся на связи. – И снова через несколько минут: – Центр спрашивает: кто? Характер ранения? Обстоятельства подрыва? Как понял? Прием.

– О, блин! – выругался слышавший сказанное Юфкин. – Передавай. – Он уже полностью взял на себя роль командира группы. – «Трехсотый» – старший Сокола, подрыв на «ПФМ», характер ранения – перебита кисть, посечены, – сержант хотел сказать глаза, но вовремя сдержался, – лицо, большая потеря крови. Требуется срочная эвакуация.

Радиограмма ушла в ПВД.

Получив подробный доклад о подрыве, командир отряда не колебался ни минуты. Он надеялся, что сержант справится с командованием группой, но рисковать не хотелось, и потому немедленно запросил Ханкалу.

Спустя некоторое время Аникулин принял радиограмму следующего содержания: «Оставаться на месте, ждать эвакуацию всей группы вертолетным способом, подготовить площадку для приземления».

Услышав приказ, Юфкин поручил заботу о командире Семенову, а сам отправился на поиски площадки, подходящей для приземления «Ми-8».

Впопыхах о найденных следах противника сообщить как-то забыли…

Хан еще раздумывал над дальнейшими планами, когда неожиданно появившиеся вертолеты забрали спецназовскую группу всю целиком. Получив доклад от наблюдателей, амир понял: сегодня Аллах наконец-то встал на его сторону.

Пятый день боевого задания порадовал чистым небом и, как следствие, теплыми лучами встающего над горизонтом солнца. Пасмурная погода, властвовавшая над предгорьями все предыдущие дни, в ночь разродилась мелким дождиком и, видимо полностью исчерпав свои силы, истаяла в легкую сиреневую дымку, еще висевшую у края далеких белопиких гор. Еще по-весеннему свежие листья, умытые ночным дождем, блестели темно-зелеными изумрудами. Кузнецов, успевший проснуться задолго до того, как первые лучи солнца опустились на занятый разведчиками взгорок, нависавший прямо над вогнутой и уходящей чуть вправо седловиной хребта, слегка взбодрившись, меланхолично наблюдал, как выползает над горизонтом огромное кровавое светило. Как лучи солнца, неспешно продвигаясь вперед, гонят перед собой отступающую тень и окрашивается всеми цветами прежде однообразно-серый пейзаж.

Сразу у подножия на небольшом лугу, метрах в трехстах, стали различимы темные туши гуляющих кабанов. До этого невидимые, но напоминавшие о своем присутствии беспрестанным ворчанием и взвизгиванием, они теперь виделись совершенно отчетливо. Можно было, даже не поднимая бинокля, выделить крупного вожака, мирно ковырявшего носом огромный серо-коричневый муравейник, чуть меньшую по размерам и беспрестанно поворачивающую голову кабаниху и пяток пасущихся рядом годовалых подсвинков.

Неожиданно что-то привлекло внимание свиньи, а может быть, об этом «что-то» она подозревала давно и только теперь окончательно насторожилась. Она подняла вверх морду, испуганно хрюкнула и кинулась в сторону ближайших кустарников. Тотчас, повинуясь ее команде, туда же побежали бестолково толкающиеся подсвинки. Один лишь старый кабан-секач еще некоторое время оставался на поляне, ковыряясь в наполовину разворошенном муравьином доме, но в конце концов и он, втянув ноздрями воздух, обеспокоенно завертел головой, развернулся и потрусил вслед за убегающей стаей. Такое поведение животных не могло не насторожить. Олег откинул в сторону брезентовый край плащ-палатки и, потянувшись за лежавшим под укрывающей пленкой биноклем, увидел рядового Есина, буквально метнувшегося в его сторону. Причем сделать это он умудрился почти ползком, точнее, пригибаясь до самой земли.

– Командир, «чехи»! – выдохнул Есин и оглянулся в сторону луговины.

– Буди всех!

Группник рывком выскочил из спальника и, скинув с ног кеды, в две секунды натянул берцы. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы затянуть шнурки. Уже полностью готовый, он поправил висевший на поясе «АПСБ» и, низко согнувшись, пробрался к наблюдавшему за «чехами» Краснову.

– Товарищ старший лейтенант, вон они! – Наблюдавший за «чехами» боец осторожно приподнялся, пытаясь показать пальцем подходившего к луговине боевика.

– Вижу!

Редкий лес, росший перед лугом, служил плохим прикрытием для идущих, но, сколько Олег ни всматривался, никого, кроме этого одиночного боевика, углядеть ему не удалось. Меж тем «боец за веру» достиг открытого пространства и, слегка пригнувшись, побежал вперед, стараясь пересечь луг как можно быстрее. И только когда он почти достиг его противоположной стороны, Кузнецов заметил мелькнувшую в лесу фигуру следующего бандита.

– Вот гады! – не удержался он от комментария. И сразу вспомнилась «лекция», прочитанная майором Гордеевым перед отправкой в Чеченскую Республику.

«Хорошо знающие местность чеченцы, – говорил ротный, – могут ходить друг от друга на удалении тридцати и более метров. Вы уничтожаете одного, но при этом практически не имеете возможности достать следующего, закрытого от вас деревьями и кустарником. Под их прикрытием они быстро перегруппировываются и, открыв шквальный огонь, выносят своего раненого или убитого… или не выносят, это уж как получится. Их конек – маневренность. Если вы не вцепитесь в них клещами, они уйдут да еще и трупы унесут. И коли вы начнете преследование, то оно должно идти по нарастающей, ни в коем случае нельзя терять противника из вида. Потеряли, пошли вперед – и напоролись на засаду. Нельзя недооценивать врага! Как ни печально это признавать, большую часть своих действий они скопировали с нашей тактики – начиная со строительства баз и заканчивая засадными действиями.

– Товарищ майор, а если с самого начала не удастся никого подстрелить? – спросил только летом прошлого года окончивший училище лейтенант Лыжин. – Станут ли они ввязываться в бой или предпочтут отойти?

– Запомните такую вещь: скорее всего, противник, если он не отягощен ранеными или убитыми, использует тактику разбегающихся крыс. То есть, когда «чехи» местные и хорошо ориентируются, то, опасаясь артиллерии, почти наверняка станут отходить поодиночке, добираясь до пункта сбора самостоятельно.