Текст книги "Ангел-хранитель"

Глава 4
Эвакуация

– Твари они все! Звери! – рассуждал Крикунов, сидя на верхней полке. Пар, исходивший от его тела, в ярком свете настенной лампочки виднелся лишь как небольшое мерцание воздуха. Прямо перед баней старший лейтенант просмотрел сцену показательной казни контрактников, устроенную боевиками. Его буквально трясло от ярости. – Убивать их всех надо без суда и следствия! Расстрелять не могли, сволочи, если уж приговорили…

– Брось бушевать, казнь остается казнью, в какую одежду ты ее ни ряди. – Плеснувший кружку воды на раскаленные камни Атясов подался чуть-чуть назад и слегка поежился от нахлынувшего на него жара. В конце концов ему, чтобы не обварить уши, пришлось пригнуться. – Да и часового можно по-разному снять. Если на нем будет бронежилет, ты что, станешь выбирать, что и как, колоть или резать?

– Ну, ты сравнил, то часовой… Тут ситуация, – вроде бы уверенно возразил Валерий. – А там – хладнокровное убийство.

– Дело не в этом, дело в нашем восприятии. Мы – дети прогресса и выстрел в грудь или голову считаем почти нормальным явлением, а вот смерть от ножа, когда один противник хладнокровно перерезает горло другому, для нас чудовищна. А они – дети гор. Отары овец всегда сопровождали горских жителей, для них убийство с помощью ножа более привычно и естественно. В том, что они совершают, «чехи» не видят такой же жестокости, которую увидит в этом любой европеец. Но нас тоже учат убивать ножом и прикладом, палкой и голыми руками, и сложись ситуация так, что у тебя не останется выбора, ты непременно этими умениями воспользуешься.

– Ну, я же не говорю…

– Погоди, ты меня недослушал. – Капитан выпрямился и осторожно привалился спиной к горячей стене. – Суть не в том, кто и как убивает, а кто больший негодяй и изверг. И еще надо помнить, что война сама по себе кровь и грязь. Каждый, кто твердит, что есть гуманные и негуманные войны, гуманное и негуманное оружие, по меньшей мере – лицемер.

– Да, агитировать ты мастер! – Крикунов с уважением покачал головой.

– Угу, – согласился Атясов и продолжил: – Скажи, разве может быть оружие гуманным?

Оба сидевших в парилке, одновременно подняв руки, покрутили пальцами у виска.

– Вот и я о том же, но мировое сообщество всерьез призывает запретить оружие негуманное и, более того, определяет, какое оружие гуманно, а какое нет. Но разве есть какая-то разница между тем, выпустит противник три снаряда и разрушит деревушку, или же он выпустит шесть, но с тем же результатом? Возрастут лишь затраты, война затянется. А в итоге, когда наконец наступит победа, и неважно чья, все будут жить хуже.

– Что-то мы не туда поехали, – вмешался в разговор дотоле молчавший Кузнецов. – Начали за Чечню, закончили мировым сообществом.

– Да я все это к тому, что люди остаются такими, какими их воспитывает общество, их окружение. Вполне возможно, что чечены не хуже и не лучше других народов. Во всяком случае, они такие, как есть, со своими бзиками и моралью. И, естественно, поступают сообразно своему воспитанию. Меня самого коробят проявления беспричинной жестокости и пыток. Разве не я вытаскивал истерзанные тела летчиков? И изрезанное буквально на куски тело солдата ВДВ с выколотыми глазами, с отрезанными ушами и гениталиями, с вырезанным на остатках груди крестом? Вот это сделали настоящие твари. К таким у меня нет и не будет ни капли жалости. А казнь, если это действительно казнь, а не способ поглумиться… – На мгновение капитан умолк, давая возможность сидевшим рядом командирам групп осмыслить сказанное. – Вправе ли я обвинять сделавших это по своему обычаю?

– Так что же, этих сволочей, – Крикунов кивнул головой в сторону двери, имея в виду тех, кто сегодня на его глазах, пусть и по телевизору, резал беззащитных пленников, – расцеловать и простить?

– Ты меня не понял! Твари, которые, гордясь, снимаются на фоне агонии своих жертв, уже перестали быть людьми и не заслуживают ничего, кроме смерти! – Атясов замолчал, и на некоторое время в парилке установилась тишина.

– Давайте, что ли, еще разок парку, и на выход! – предложил Кузнецов и, не дожидаясь чьего-либо согласия, спустился на пол, взял кружку и, от души зачерпнув горячей водицы, плесканул ее на пышущие жаром камни. Огромное белое облако рванулось вверх, сметая с верхней полки и развалившегося Атясова, и все еще играющего желваками Крикунова.

– Черт, хоть бы предупредил! – Уже стоя на полу, беззлобно выругавшийся капитан после нескольких секунд замешательства вновь полез на верхнюю полку. Следуя его примеру, стали подниматься и остальные.

– Война – это, конечно, по большей части действительно кровь, – снова вернулся к прерванной теме заместитель командира роты. – Но вместе с тем она же порождает и величие духа, и стремление к свету, к справедливости. Жаль, что у каждой стороны эти устремления имеют разные векторы движения.

– О боже! – не выдержал Олег. – Антон, ты сюда скоро и высшую математику приплетешь!

– А что, – улыбаясь, развел руками Атясов, – я могу. А еще я стихи знаю…

– Давай читай, мы все внимание, – все еще пригибаясь от нещадно обжигающего уши пара, дурашливо попросил Кузнецов.

– Тогда слушайте. Стихотворение «Ветер», слова народные.

Антон распрямил плечи, гордо задрал подбородок и, ощутив ушами влажный жар, начал декламировать: – Ветер пулю так относит…

– Стоп, стоп! Это мы и сами знаем! Ты что-нибудь новенькое прочти.

– Новенького я ничего не помню! – Ощутив, что ему становится чересчур жарковато, Атясов спустился на одну полку ниже, но уходить из бани пока не спешил.

– Нет, так не пойдет, обещал – читай! – дурачились командиры групп. – Иначе запрем тебя в этой бане навечно.

– Навечно не получится, со следующего Б/З придете – сами откроете, – философски рассудил Антон и, подмигнув совсем разморенному от жары Крикунову, улыбнулся. – Будет вам стишок, слушайте и мучайтесь:

 
Русский бунт, кровавый бунт,
Беспощадный в своей ярости.
Воля, вырвавшаяся из пут.
Защити нас, Господь, пожалуйста!
 

И тут же без всякого перехода:

 
И в речных оголяясь зорях,
Умываясь водой пенной,
Вновь я буду с тобой спорить,
Утопая в крови венной…
 

– Это ты к чему? – оторопело уставился на капитана сидевший рядом с ним Крикунов.

– А кто его знает! Вылезло… – пожал плечами и впрямь не понимающий, куда это его понесло, Атясов.

– Ладно, мужики, пошли отсюда, а то как бы у нас от перегрева еще и глаза не повылазили! – предложил Олег и сам первым выскочил из пышущего жаром помещения в прохладный предбанник.

Когда они входили в парилку второй раз, к ним присоединился пришедший с совещания командир роты, и постепенно как-то сам собой разговор перешел на последнее боевое задание.

– Так, значит, это Димарик схрон обнаружил? – Командир роты только перед самым началом совещания приехал из Ханкалы и был еще не в курсе всех подробностей.

– Да, – подтвердил информацию Кузнецов. – Только он нашел не собственно схрон, а увидел на земле небольшую кучку муки. Похоже, тайник пополняли или, наоборот, разгружали совсем недавно, уже после дождя.

– Я же говорил, – майор победно взглянул на закрывшего глаза Олега, – что Димарик собирает кучу нужных и ненужных вещей, надо только суметь в этой куче разобраться. Глаз у него остер, слух лучше любого, и слышит он не все подряд, а только то, что нужно. Теперь-то ты, надеюсь, это понял?

– Понял, особенно после того, как он миноискателем облака разминировал.

– Это ты зря! – заступился за Маркитанова заместитель командира роты. – Если бы он не задрал его выше головы, мы бы с тобой сейчас тут не сидели.

– Ага, точно, да только это невероятная случайность, что он услышал писк в наушниках, прежде чем смахнул миноискателем провод.

– Случайность – это непознанная закономерность! – голосом убежденного философа пробасил до этого не вмешивавшийся в их разговор Крикунов.

– Я бы даже сказал не так, – ротный улыбнулся. – В случае с Димариком случайность – это как раз и есть закономерность.

– Согласен! – присоединился к выводу Гордеева командир третьей группы. Кузнецов посмотрел на довольно улыбающегося Крикунова, и его прорвало.

– Слушай, Валерк, раз уж ты такой знаток и любитель философии, забирай Димарика себе, дарю… бесплатно.

– Увы! – Крикунов развел руками. – Рад бы, но полный комплект – и поменяться не могу, бойцы обидятся. Скажут, не дорожу любимым личным составом.

– Вот-вот, все вы дорожите, а Маркитанова мне подсунули!

– А чем он тебя, собственно, не устраивает? – Гордеев, похоже, начал понемножечку сердиться. – На посту спит? Нет? Понятно. В поиске отстает? Тоже нет. Болтает много? Опять нет. Может, курит в ночи? Ах да, он же у нас некурящий! Так в чем же дело?

Услышав все эти поставленные ротным вопросы, Олег задумался. И правда, в чем? Поразмышляв, он, кажется, нашел ответ:

– От него не знаешь, что ждать…

– А ты и не жди. Просто верь, что все в итоге будет нормально.

– Хм. – Кузнецов хмыкнул, не зная, что сказать, а Гордеев вытянул вперед пятерню и начал загибать пальцы.

– У тебя было два Б/З. На первом Димарик увидел передвигающихся с фонариками бандитов и доложил – это раз…

– Только он сперва доложил то же самое об огнях, горящих в деревне, – попробовал отбрехаться Кузнецов, но ротный сердито посмотрел в его сторону.

– Не перебивай! Итак, это раз. Два – это то, что в оставшемся после боестолкновения трупе следы от пуль семь шестьдесят два. Три – Димарик обнаружил схрон. Не возражай. Единственным из тридцати человек, кто заметил просыпанную муку, был именно он. А найти сам тайник было делом техники! – Сидевший рядом с ротным Атясов согласно кивнул. – Час, другой, и вы бы его все равно обнаружили. В-четвертых – на ваше счастье, миноискатель оказался в руках именно Маркитанова. Возможно, другой сапер смог бы визуально заметить натянутый провод, хоть он и был зеленого цвета, но скорее всего вы бы взлетели на воздух.

– Так что, мне его теперь в задницу целовать? – Олег начал выходить из себя.

– Не так категорично! – Гордеев снова улыбнулся. – Воспринимай его как неизбежное, но доброжелательное стихийное бедствие.

– Еще скажи – дружелюбное привидение.

– Я надеюсь, до этого не дойдет… – Ротный продолжал улыбаться, а Кузнецов, наконец-то поняв, что над ним уже слегка издеваются, нахмурился еще сильнее и не нашел ничего лучше, как спуститься вниз и от души поддать парку. Офицеров на этот раз смыло с верхней полки быстрее, чем туда добрались по-настоящему густые клубы пара…

– …А что касается Маркитанова и инженерно-саперного дела, – Вадим продолжил разговор уже в предбаннике, – это отдельная история. У него давняя любовь к минно-подрывным работам. И если по совести, тут я должен с тобой согласиться: подпускать Димарика к инженерному оборудованию и ко всему, что с ним связано, нельзя. Была у меня одна занятная история, мы тогда работали в районе …ов…

…Выехав на пустынную проселочную дорогу, колонна резко остановилась.

– Живее, живее! – почти не приглушая голоса, кричал сидевший на бронетранспортере заместитель командира отряда. Вадим и водитель спрыгнули с подножки почти одновременно и подошли к заднему борту. Открылись тяжелые дверцы.

– Быстрее! – в свою очередь поторопил бойцов Гордеев и, схватив свой стоявший с самого края рюкзак, шагнул в сторону. Бойцы посыпались вниз и сразу же, ни на секунду не задерживаясь, побежали в сторону обочины, скрываясь среди зелени придорожного мелколесья. Буквально через минуту на дороге никого не было. Колонна пыхнула дымами и покатила дальше. Двум, хотя и выброшенным вместе, группам предстояло тут же разойтись, чтобы вести поиск в противоположных направлениях. Вадим приказал радистам прокачать связь и, доложив о произведенном десантировании, махнул рукой вперед, обозначая начало движения. Комбат предполагал наличие в этом районе базы, но никакой подтверждающей информации у него не было.

…Шедший впереди группника рядовой Стрыгин, слегка нагнувшись, показал пальцем вниз, обозначая лежащую на земле «ПФМку».

«Вижу», – кивнул Гордеев, сразу же махнул рукой – «двигай дальше» – и, подойдя к лежавшему среди травы и листьев зеленому лепестку, в свою очередь указал на нее пальцем – «мина». Дождавшись, когда подошедший Маркитанов займет его место, он со спокойной совестью пошел дальше и не видел, как Димарик, настороженно зыркнув вперед-назад, быстро схватил мину за лепесток и легким движением зашвырнул ее в переплетения колючих ветвей росшего неподалеку шиповника, затем разогнулся и с сознанием выполненного долга двинулся вслед за капитаном.

– Командир, – Стрыгин, дождавшись Гордеева, кивнул куда-то в сторону. – Бомба?

Вадим не понял, спрашивает тот или просто ставит его в известность, и, присмотревшись, отрицательно покачал головой.

– По-моему, контейнер – кассета из-под «ПФМ». – И, больше не отвлекаясь на такие пустяки, взглядом приказал саперу догонять продолжающего уходить вперед младшего сержанта Круглова. То, что здесь большое минное поле, знали все. Так что удивляться наличию мин не приходилось.

Круглов заметил фляжку первым, но не стал заострять на ней внимания, лишь показал в ее сторону идущему следом Стрыгину и двинулся дальше. Сапер же наметанным взглядом сразу заметил ее «отличительные особенности» и молча указал на них подходившему сзади группнику.

Гордеев еще только всматривался в сей столь «случайно» утерянный в лесу предмет, когда нарисовавшийся Димарик, совершенно беззастенчивым образом отпихнув командира, потянул свою хапательную грабельку к лежавшему на корнях дерева предмету.

– Фляжечка! – едва ли не пуская слюну, протянул он.

– Куда? Идиот, стой! – Схватив Маркитанова за шиворот, Гордеев с силой потянул его назад. – Ты точно дебил! – Он ткнул указательным пальцем в сторону свинчиваемой крышки. Из-под нее, убегая куда-то под землю, тянулись два серо-коричневых провода. – Видишь? – прошипел Вадим, едва подавляя в себе желание двинуть Димарика прикладом.

– Понял, командир, понял. – Слегка побледнев, Маркитанов сделал шаг назад и, положив ствол на согнутые в локтях руки, молитвенно сложил ладони. Ротный вздохнул и, еще раз ткнув пальцем в направлении самодельного «сюрприза», пошел дальше. Комбатовские смутные догадки насчет наличия в этом районе базы начали обретать хоть какие-то очертания.

После крайнего сеанса радиосвязи группа продолжила поиск, взяв курс почти строго на запад. Выйдя из мелколесья, спецназовцы со всеми предосторожностями миновали русло высохшей и ушедшей под камни речки, вошли в старый, но сильно прореженный лес. Значительно увеличив дистанцию, они начали подъем по относительно пологому склону, постепенно переходившему в плоскую, поросшую лещиной возвышенность. Вадиму уже приходилось бывать в окрестностях этих мест, но по этому маршруту он шел впервые. Внезапно впереди наметилось какое-то движение. Гордеев скорее рефлекторно, чем осознанно, ушел в сторону и только тогда понял, что сделал все правильно: бойцы разворачивались в цепь. А это могло означать только одно: впереди «чехи». Но окрестности не спешили огласиться трескотней выстрелов, и это было неплохо. Значит, противник их еще не видел. Капитан почувствовал, как гулко забилось сердце, гоня внезапно вскипевшую кровь. Приподнявшись на локтях, он осмотрел занимаемую разведчиками позицию, и она ему не понравилась. Местность была ровная, без кустов и обычных для чеченского леса неровностей: гладкая, полого уходящая вверх доска; наверху хорошо замаскированный, а значит, опытный и хорошо вооруженный противник. «Чехи» выше. Сколько их, где они – не видно. А у группы Гордеева единственное укрытие – стволы деревьев.

Вадим поднял бинокль, но сколько ни смотрел, так и не смог разглядеть ничего, что дало бы ему возможность понять поведение впереди идущих.

– Чи. – Крайний боец первой тройки ядра повернул голову в сторону недоумевающего командира группы. «Вижу», показал он знаками: «база», «две палатки», «людей нет».

«Людей нет» означало, что боевики пока не обнаружены.

«Значит, палатки», – задумчиво повторил про себя Гордеев и снова посмотрел в бинокль. И на этот раз не сразу, но заметил изгиб дуги орехового прута под тщательно замаскированным пленочным укрытием.

– Второй! – прижав к щеке микрофон, шепнул капитан. – Второй! – повторил он снова, будучи уверен, что бойцы уже включили рацию.

– На приеме, – скорее угадал, чем действительно расслышал, командир группы.

– Второй, вариант «А-1», по выполнении доклад. Как понял? Прием.

– Понял, – ответил боец, и Вадим увидел, как распластавшаяся впереди первая тройка ядра, остановив продвижение наверх, стала смещаться вправо, уходя все дальше и дальше от группы, и наконец скрылась из вида.

Томительно тянулись минуты, и каждую складывающую их секунду капитан ждал, что тишина разорвется выстрелами, а над головой пронзительно засвистят пули.

– Старший – Второму. – Треск в эфире как глоток свежего воздуха.

– На приеме.

– Все чисто, – доложил сержант Поляшов, и Вадим понял, что на базе никого нет.

– Оставайтесь на месте. Наблюдайте. Прием.

– Остаюсь на месте. Наблюдаю, – повторил приказ Поляшов и, отпустив кнопку тангенты, приник к прикладу своего «АКМа».

– Первый! – тихо позвал группник, и ему сразу ответили:

– На приеме.

– Аккуратно выдвигайтесь вперед. Как выйдете на верхотуру – залечь, ничего не предпринимать, на территорию базы не входить, ждать указаний.

– Понял. Выполняю.

– Третий!

– На приеме.

– Я следом за Первым. Ты прикрываешь, как понял? Прием.

– Понял. Прикрываю, – услышал в наушники Гордеев и, кивнув радистам «следуй за мной», начал продвижение в сторону обнаруженной базы.

Больше всего он опасался расставленных мин. Возможность того, что, уходя, «чехи» заминировали подходы к базе и ее территорию, была велика. Но повезло.

Вадим выбрался наверх и, движением руки отдав команду радистам лечь на землю, поспешил к распластавшемуся неподалеку головняку.

– Романов! – негромко окликнул он старшего головного дозора. И когда тот повернул голову, скомандовал: – Миноискатель…

– Каракулин! – в свою очередь позвал сержант Романов.

– Я! – отозвался боец из глубины ближайшего и единственного на этой стороне кустарника.

– С миноискателем к командиру. Все понятно?

Ответное «угу» прозвучало не слишком оптимистично. Гордеев, все еще оставаясь на одном месте, ждал. Его взгляд неторопливо блуждал по брошенной базе противника. Краем глаза заметив пулеметчика, переместившегося в сторону сапера, он не стал придавать этому значения и продолжил разглядывание базы. Когда же он повернулся к своим бойцам снова, то увидел, что кустарник, скрывавший рядового Каракулина, зашевелился, и из него выглянула растерянная морда внештатного сапера. Вслед за ним – радостно-предвкушающая маркитановская. Пулемет бойца был закинут за спину, а в руках он держал каракулинский миноискатель. Гордеев сперва хотел рявкнуть на Димарика, чтобы тот передал миноискатель внештатному саперу, но почти сразу передумал. Все разведчики изучали инженерную подготовку, все могли пользоваться миноискателем, так что большой разницы, у кого он находился в руках, не было. Во всяком случае, так подумал Гордеев, но он ошибался. Инженерная подготовка и Димарик были просто «созданы друг для друга».

Маркитанов уверенно подошел к Гордееву, включил прибор и, опустив рамку к земле, шагнул в направлении глубины базы. Но не успел он сделать и двух шагов, как в наушнике пискнуло. Капитан невольно подался назад. И тут произошло то, чего Гордеев ожидал меньше всего: Димарик приподнял миноискатель и, вытянув вперед ногу, сделал ею движение, больше всего напоминающее махание метлой. Раз-раз, влево-вправо, носком по опавшей листве. И снова – раз-раз, влево-вправо, стараясь найти и отбросить в сторону невидимый нажимник или еще какую смертоносную штуковину. Все произошло так быстро, что группник не сумел сразу среагировать.

– Маркитанов! – Гордеев рванулся вперед и, ухватив пулеметчика за воротник, со всей дури потянул к себе.

– Командир, я же… – Похоже, тот имел собственное мнение на происходящее.

– Заткнись, придурок! – В глазах Гордеева промелькнуло нечто, заставившее Димарика умолкнуть. – Каракулин, ко мне! – Наверное, приказ прозвучал чересчур громко, но капитан не обратил на это внимания. – Маркитанов, отдал миноискатель, живо!

До глубины души обиженный Димарик повиновался.

…Новоявленному саперу повезло, причем дважды. Во-первых, это действительно оказался обыкновенный нажимник без всяких там выкрутасов типа подвижного контакта, работы на размыкание и прочее. И, во-вторых, наверное, еще от первого движения каким-то невероятным образом у замыкателя оторвало провод, и при этом контакты остались разомкнуты.

На базу они входили вчетвером: Каракулин, Гордеев, Романов, а крайним шел все тот же Маркитанов. Капитан, поклявшийся, что уже никогда не доверит орудие разминирования кому бы то ни было, кроме сапера, все же позволил ему идти в прикрытии.

Как оказалось, база, хотя и была летней времянкой, поражала своим размахом. Оборудованная для размещения более шестидесяти человек, она буквальным образом была врыта в землю. Все строения: палатки-шалаши, столовая, полевой лазарет с брошенными окровавленными носилками и даже туалет – оказались на метр вкопаны в почву, тем самым превращаясь в пригодные для обороны окопы. Кроме того, по периметру были вырыты щели, а в самом центре виднелся огромный, под несколькими слоями толстых бревен, блиндаж. Окажись они здесь месяцем раньше, в момент, когда банда находилась в лагере… Да уж, было от чего почесать репу! Только теперь, войдя на ее территорию и тщательно осмотревшись, Гордеев понял, как им повезло. Приблизиться к базе незаметно, если заранее не знать место ее нахождения, было практически невозможно. С трех сторон почти правильным полукольцом базу окружал густой, стоявший буквально стеной от переплетающихся веток орешник, с четвертой подходил хорошо просматривающийся пологий спуск, по которому и пришел сюда со своей группой капитан Гордеев.

– Товарищ капитан! – Голос рядового Каракулина звучал почти не слышно: – Растяжка! – И еще тише: – Вроде бы…

– Где? – Гордеев сделал осторожный шаг вперед.

– Вот. – Палец сапера, указывая направление, медленно пошел вниз. Вадим проследил за «указующим перстом» и едва разглядел у самой земли – нет, не натянутый, а скорее брошенный – кусок зеленовато-серой капроновой нити, пересекавшей их путь и постепенно терявшейся в листве и переплетениях травы. На первый взгляд казалось, что нитка, бывшая скорее рыболовной леской-плетенкой, лежит здесь совершенно случайно. Но вглядевшись, Вадим понял, что она слегка приподнята над землей как бы случайно лежавшими на ее пути сухими веточками, небольшими земляными комочками, просто бугорками и жесткой травкой. А то, что нить располагалась у самой земли, похоже, нисколько не беспокоило устанавливавших ее бандитов. Кто-нибудь из не сильно заботящихся о поднимании ног должен был обязательно зацепиться и потянуть чеку.

– Осторожнее! – приказал группник саперу. И повернувшись: – Романов, Маркитанов, назад! Залечь в укрытие!

Романов поспешно, а Маркитанов с ленивой грацией обезьяны развернулись и пошли прочь с территории базы. И только когда они укрылись за деревьями, Вадим позволил себе начать изучение растяжки. То, что это была именно растяжка, он не сомневался. А ниточка убегала в сторону и исчезала за сухими ветками орешника, маскирующими одно из разбросанных по базе пленочных укрытий.

– Не торопись! – вновь предостерег Гордеев сапера. – Идем вдоль, проверяя миноискателем наличие мин. – И в очередной раз: – Не торопись…

Каракулин кивнул и, чуть приподняв рамку, чтобы точно не задеть растяжку, пошел вперед. Собственно, идти-то было метра четыре от силы. Осторожно перешагнув нить, сапер, а следом за ним и Гордеев оказались напротив входа во вражескую дневку, и сразу стало видно, что они не ошиблись. В нижнем правом углу лежало адское сооружение неведомого гения инженерной мысли. Кажется, «чеховский» сапер сложил в одну кучу все, что у него имелось на тот момент. В середине композиции находился цилиндр ПТУРа. Видимо, по каким-то причинам «чехи» не решились использовать его по прямому назначению и, уходя, оставили в качестве «сувенира». Сбоку к нему была прикручена скотчем граната «Ф-1». Чека из нее была выдернута, и разведчикам сразу стал понятен механизм ее использования. Предполагалось, что взрыв ПТУРа не заставит ее детонировать, а лишь освободит рычаг, и отброшенная в сторону по принципу «на кого бог пошлет» граната сработает спустя положенное время, сея дополнительную смерть среди уцелевших. Кроме гранаты, к ПТУРу плотно прилегал приклеенный все тем же скотчем четырехсотграммовый прямоугольник тротиловой шашки с вставленным в нее детонатором, от которого и тянулась растяжка. Рядом на том же скотче – снаряд от «зушки», и тут же притянутая проводами – наверное, скотч кончился – минометная мина.

– Каракулин, давай мне «ЗТП-300», шашку и уходи, только аккуратнее! – Группник кивнул в сторону тянувшейся по земле растяжки. – Смотри под ноги!

Боец положил на землю миноискатель, сверху на него автомат, скинул рюкзак и, покопавшись в его недрах, вытащил на свет божий двухсотграммовую тротиловую шашку. Затем полез в притороченную на ремень разгрузки небольшую брезентовую сумочку и вытащил оттуда требуемую «ЗТПешку». Протянул все это Гордееву, отдал, накинул на плечи лямки рюкзака и, подхватив с земли оружие и миноискатель, внимательно глядя под ноги, поспешил за пределы базы. Вадим посмотрел ему вслед, навинтил воспламенитель на ниппель воспламенительного узла, вставил капсюль-детонатор в запальное гнездо, осторожно положил шашку сверху на ее «чеховскую» подружку, взглянул на часы, повернул и выдернул чеку. Затем, не слишком торопясь, отправился вслед за ушедшим Каракулиным.

Жахнуло знатно.

– За мной! – скомандовал Гордеев, собираясь продолжить обследование покинутой боевиками базы. И уже почти привычно шагнул на ее территорию.

Возле образовавшейся на месте укрытия воронки группник остановился, пропуская вперед сапера с миноискателем.

Вместо укрытия повсюду валялись разлетевшиеся от взрыва клочья полиэтиленовой пленки, обломки ореховых прутьев, а черная земля присыпала низкорослую траву. Грубо сколоченный настил, местами раздробленный, был отброшен далеко в сторону. Пахло взрывчаткой и влажной землей.

– Командир! – Гордеев обернулся на голос и увидел радостно улыбающуюся физиономию Маркитанова.

– Командир, глянь! – В руках доблестный пулеметчик держал злополучную «эфку». Верхняя часть запала была срезана начисто, а сама граната оказалась расколота взрывом – в корпусе виднелась трещина; но все же она каким-то чудом не сдетонировала.

– Димарик, брось! – забыв про все правила соблюдения скрытности, хотя какая уж тут конспирация и тишина после такого взрыва, заорал Гордеев. И как было не заорать? «Эфка» – штука нешуточная… – Брось ее на хрен, к черту!

Димарик пожал плечами и небрежно отбросил гранату в сторону… метров на пять.

– Ложись! – Взорваться «эфка» уже была не должна, но закон подлости никто не отменял. Группник бросился на землю первым и откатился под защитную стену оставшейся на месте пленочного укрытия ямы. Взрыва не было.

…Плюнув на досмотр, Гордеев, не зная, смеяться ему или материться, принял решение покинуть базу как можно быстрее, пока Маркитанов не отчебучил что-либо еще.

– …С той поры я и близко не подпускал Димарика ко всему тому, что было связано со взрывчатыми веществами. Если где-то он и участвовал в подрывных работах, то только на занятиях и только в составе группы. А про то, как он на «монку» вылез, я не рассказывал?

– Нет, – Кузнецов невесело усмехнулся и отрицательно покачал головой.

– Тогда слушайте, только совсем коротко, а то и так засиделись. Это уже весной было. Мы тогда, после большого перехода выползая на очередной пригорок, еле волочили ноги. Оставалось пройти совсем немного, подняться на небольшой хребетик, чтобы оказаться в заданной точке.

…Шедший первым Романов опустился на одно колено и, одновременно предостерегающе подняв левую руку, прислушался. Что именно насторожило сержанта, Гордеев не знал, но замер. Гулко стучало сердце, чуть позади сопел радист. Романов повернулся и, показав рукой прямо по курсу, пояснил: «Слышал звук». И, разведя руками, одновременно пожал плечами: мол, не пойму, что именно. Похоже, сержант собирался идти дальше, но был остановлен движением руки командира группы – «оставайся на месте». Романов, понимающе кивнув, осторожно опустился на землю. Бойцы стали рассредоточиваться. Сам же Гордеев, пригнувшись, пошел вперед. Поравнявшись с головной тройкой, он остановился и, увидев, что на него обратили внимание, скомандовал: «Каракулин, Маркитанов, медленно, вперед» – и, дождавшись начала выполнения команды, осторожно двинулся следом.

Подъемчик не был крутым, он даже скорее был пологим, только у самого верха образовывал уклон градусов в сорок пять. Разведчики уже почти выкарабкались наверх, когда где-то впереди что-то отчетливо звякнуло. Маркитанов и Каракулин почти одновременно рухнули на землю, Гордеев шагнул за толстый ствол бука и замер. Они продолжали вслушиваться несколько минут, но звук не повторился.

«Двигаемся», – показал капитан обернувшемуся Маркитанову, и разведчики неспешно поползли вперед. Только сейчас, глядя на осторожно, но слишком медленно передвигающего свой «ПКМ» пулеметчика, Гордеев понял, что сглупил, послав его на досмотр. Пулемет – не лучшее оружие при скрытном передвижении и стрельбе навскидку. Но менять что-либо было уже поздно. Тем более, как оказалось, и пулеметчик, и автоматчик двигались с одинаковой скоростью. Каракулин постепенно уходил вправо, а Маркитанов двигался вверх. Верхней части подъема пулеметчик достиг первым и, едва сунув голову в заросли начинающегося там кустарника, остановился.

Сапер уже давно скрылся в переплетении веток, а Димарик все еще оставался неподвижным. У наблюдавшего за ним Гордеева сердечко ухнуло куда-то вниз, а большой палец правой руки невольно потянулся к предохранителю.

«Командир!» – Наконец-то зашевелившийся Маркитанов повернул голову.

Гордеев вздернул подбородок: «Что там?»

Димарик пожал плечами и неубедительно развел руки, показывая нечто округлое. Вадим понял, что лучше подойти ближе.

– Что у тебя? – приблизившись к Маркитанову, прошептал он, и тот снова, руками изобразив нечто округлое, тихо выдавил:

– Квадрат…

– Ящик? – уточнил группник, надеясь, что это как минимум брошенные боевиками боеприпасы.

– Зеленое что-то… – прошелестели по земле слова, едва достигая слуха.

– Что именно? – вновь переспросил Гордеев, понимая, что, наверное, было бы проще проползти вперед и посмотреть самому.