Текст книги "Ангел-хранитель"

– Не разберу. Листвой присыпано… вижу надпись.

– И что написано?

– «К противнику»…

От услышанного тело капитана буквально пропитало холодом.

– Назад! – зло прошипел он. – Назад, дурень! Живо ползи обратно… живо… – Вадим уже был готов, развернувшись, дать группе команду на поспешный отход и почти сделал это, но в этот момент появившийся из кустов Каракулин, улыбнувшись, уверенно показал: «впереди все чисто». На сердце слегка отлегло, но лишь слегка: а вдруг боец ошибся? Ведь что-то же впереди издавало металлическое позвякивание…

– Маркитанов, за дерево! – приказал Вадим и знаками обозначил «Каракулин, ползи в сторону, ищи укрытие», а сам, чувствуя, как мерзость витающей в воздухе опасности буквально топчется по его спине, стал продвигаться вперед.

Казалось, мина находилась здесь вечно. Когда-то давно установленная и благополучно забытая, она успешно избежала людского взгляда. Ее воткнутые в почву ножки переплели корни деревьев и опутали много раз росшие и умиравшие под ней травы. Оборванные почти под корень провода торчали в разные стороны, мелкими антеннами возвышаясь над электродетонатором. Гордеев почти облегченно вздохнул и на волне внезапно накатившей радости принялся выкручивать электродетонатор из запального гнезда. И только выкрутив, понял, что малость увлекся – гильза капсюля-детонатора была до безобразия окислившейся. Не задумываясь, он отшвырнул его в сторону и, смахнув выступивший на лбу пот, встал на ноги. За спиной что-то хрустнуло. Снимая автомат с предохранителя, Вадим одновременно шагнул в сторону и развернулся. На хребте в полусотне шагов от приготовившегося нажать на курок Гордеева стояла красно-бурая корова.

– Черт! – выругался капитан и, бросив вокруг настороженный взгляд, поставил оружие на предохранитель.

– Так я не понял, – спросил Крикунов, – что же гремело, раз на хребте, кроме коровы, никого не было?

– Почему не было? Были кабаны, они откопали пустые консервные банки, вот Романов и услышал, как они их ворочают. Так что никаких чудес и барабашек.

– А я подумал, ветер! – разочарованно протянул старший лейтенант, и было непонятно, что он имел в виду.

– Ладно, фиг с ними, со звуками. Кабаны – не кабаны, ветер – не ветер, – вмешался в их разговор Кузнецов. – Вы мне лучше объясните, почему Димарик тогда держал миноискатель правильно, а у меня приподнял его на уровень груди?

– И ты еще спрашиваешь? – сделал вид, что удивился, Гордеев, но сразу же смилостивился. – Знаешь, что меня первое время больше всего поражало в Димарике? Его непредсказуемость. Если один раз он сделал так, то будь уверен, в следующий раз он сделает по-другому.

– Спасибо, утешил! – недовольно прогундел Олег и, опрокинув на себя тазик с водой, пошел одеваться…

Что рассказанное про Димарика было правдой, а что ротный по ходу рассказа придумывал сам, так и осталось нераскрытой тайной.

Казалось, этот день не закончится никогда.

Едва они вышли из бани, примчался посыльный по штабу.

– Товарищ майор, вас к комбату, срочно! – Посыльный уже вознамерился бежать обратно, но был остановлен обратившимся к нему Гордеевым.

– Что случилось? – От внезапного вызова к командиру отряда ничего хорошего ждать не приходилось.

– Подрыв в первой группе, – ответил посыльный и растворился в сгущающихся сумерках.

– Все ясно, приплыли, туши фонарь, берите весла… – Атясов взъерошил рукой мокрые после бани волосы.

– Я-то, дурак, думал, день заканчивается, а он еще только начинается, – по-философски рассудил командир роты и, повернувшись к шедшему чуть сзади Кузнецову, отдал команду:

– Экипируй группу, со мной выезжаешь.

В том, что выезжать на эвакуацию раненого придется в любом случае, не сомневался никто.

– Есть! – совсем по-уставному ответил Олег и ускорил шаг. Когда он вошел в палатку, большая часть бойцов уже спала.

– Дежурный! – крикнул он. И, не дождавшись ответа, рявкнул: – Четвертая группа, подъем! Тревога!

И чтобы сразу расставить все точки:

– В первой группе подрыв, выезжаем на эвакуацию. Живо, подъем! Дежурный, блин! Дежурный!

Из дверей, ведущих на плац, выскочил взъерепененный дежурный – сержант-контрактник из столь неудачно начавшей свое Б/З первой группы.

– Я, товарищ старший лейтенант!

– Оружейку, живо! Четвертая группа, шевелись! – поторопил Кузнецов, услышав, как в парке заворочалась техника. – Гудин, быстро за граниками. Есин – ночные бинокли.

– Тащ старш лейтенант, мины получать? – глотая слова, уточнил напяливающий на себя штаны Киселев.

– Нет, мы ночевать там не собираемся – заберем раненого и назад. Живее, мужики, живее! – торопил бойцов Олег, прекрасно понимая, что едва ли выигранная им минута может иметь какое-либо значение.

– Командир, а кто подорвался? – получая пулемет, поинтересовался уже полностью одетый Димарик.

– Не знаю! – Недавняя злость еще не прошла. Но, понимая, что эта злость не что иное, как обыкновенное ребячество, Кузнецов попытался ее запрятать куда подальше. – Ротный придет, скажет, он сейчас у комбата.

– Ясно. – Маркитанов вышел из оружейки и уже неспешно принялся одевать на себя видавшую виды разгрузку.

– Получайте оружие, живее! – вновь поторопил Олег, глядя, как тяжело взбадриваются расслабившиеся после выполнения боевого задания разведчики.

Когда большая часть бойцов уже получила оружие, в палатку ввалились полностью экипированные радисты.

– Командир, мы прибыли! – доложил вошедший первым Кошкин.

– Хорошо! – кивнул старший лейтенант и только тут понял, что в суете забыл послать за ними дневального.

– Командир! – Кошкин поправил на голове наушники. – Димарик сказал новый аккумулятор поставить, а запасные аккумуляторы не брать, ну мы поставили. Все правильно?

– Хорошо, – снова повторил Кузнецов и покосился на как ни в чем не бывало напяливающего свою панаму Димарика. «И когда только успел», – подумал он и, шагнув в оружейную комнату, ухватился за цевье своего автомата…

Одинокий «Урал» в сопровождении такого же одинокого БТРа мчался по улицам пустынного городка. Промозглый ночной ветер морозил мокрые волосы восседавшего на броне Гордеева. Он зябко поежился, поплотнее запахнул расстегнутый ворот «горки» и натянул по самые уши кожаную с меховой оторочкой шапочку. Они проскочили центральную улицу, по висевшему над рекой мосту промчались мимо недавно построенной мечети и, повернув налево, покатили дальше.

– Наблюдать! – скомандовал майор разместившимся на броне разведчикам, когда они, вырвавшись из города, покатили по пустынной проселочной дороге, окруженной с обеих сторон густыми деревьями.

– Кошкин, связь с первой группой! – приказал Гордеев, когда стиснутая посадками часть асфальтовой ленты осталась позади и они начали въезжать в очередной населенный пункт.

– Сокол – Мавру, Сокол – Мавру, прием!

– Сокол для Мавра на приеме.

– Давай сюда. – Ротный протянул руку, забирая у радиста гарнитуру радиостанции.

– Старшего мне, прием! – придерживая рукой наушник, потребовал Гордеев.

– Для кого? Прием! – Радист на том конце эфира оказался чересчур дотошным.

– Для Ястреба, черт тебя подери! – пытаясь перекричать встречный ветер, зло проорал ротный. – Трегубов, живо старшего! – И, отпустив тангенту, уже в окружающее пространство: – Придурок…

Услышав слово «Ястреб», радист группы Иволгина даже не стал заглядывать в таблицу. Позывной ротного знали все.

– Старший Сокола на приеме для Ястреба, прием!

«Прямо курятник какой-то», – услышав голос старшего лейтенанта Иволгина, подумал Гордеев, но улыбаться собственной хохме не хотелось.

– Скинь мне еще разок свои координаты, прием. – Постоянная болтанка прыгающего на рытвинах БТРа заставила майора надеть наушники как положено. – Кошкин, записывай… – Затем, посмотрев на подпрыгивающего на башне радиста: – Запоминай, Х… У… – И уже в микрофон: – Виктор, куда сможешь вынести раненого? Прием.

В наушниках что-то неразборчиво буркнуло.

– Повтори еще раз, не понял! – Ротный замолчал в ожидании ответа. – На пересечении тропы и ручья? Понял. Оставайся на связи, я сейчас посмотрю карту и скажу, сможем ли мы туда подъехать…

Колонна, состоявшая из одного «Урала» и БТРа, проскочила селение и теперь, выбравшись за его пределы, катила по открытому со всех сторон лугу.

– Стой! – нагнувшись к водителю, прокричал Гордеев.

Сидевший за рулем сержант Бражников отреагировал мгновенно: майора кинуло вперед, всей грудью приложив об открытую крышку люка, а оседлавший башню радист лишь в последний момент успел ухватиться за пулеметный ствол и только таким образом удержался и не полетел на спину ротного. Полулежавшего на корме пулеметчика буквально протащило. Автоматчикам повезло больше: их лишь прижало к прикрученным на броню ящикам.

– Черт! – выругался Вадим, но винить можно было только самого себя: как команда отдается, так она и выполняется. Нечего было орать так, будто сейчас перед носом пролетит вражеская граната.

Гордеев потер ушибленную грудь, спрыгнул на землю, достал из разгрузки карту, развернул ее, затем вынул из наплечного кармана маленький фонарик и, присев у колеса, нажал кнопку включения. Тоненький луч скользнул по условным обозначениям, высветил координатную сетку и пошел дальше. Цифры координат помнились отчетливо, помощь Кошкина не требовалась, и Гордеев, быстро найдя на карте нужную точку, мысленно представил себе маршрут движения.

Со скрипом открылась и закрылась тяжелая бронированная дверь «Урала». Майор услышал чьи-то шаги, они приближались.

– Вадим, – голос принадлежал старшему лейтенанту Кузнецову, – почему стоим?

– Туда нам не проехать, – тихо произнес ротный, то ли разговаривая с самим собой, то ли отвечая Олегу.

– Куда? – снова спросил ничего не понимающий командир группы.

– Ах да, – спохватился Гордеев. – Я же связь без тебя качал! Тогда ввожу тебя в курс дела. Иволгин предлагает вынести раненого вот сюда, – палец ротного коснулся кусочка карты. – Но нам там не проехать. Если он потащит его дальше, то можно считать, что боевое задание будет сорвано.

– А если пойти им навстречу? – высказал свое предположение Кузнецов.

– Собственно, мы так и поступим. Я возьму две тройки и по руслу реки дойду в заданную точку, а ты со второй половиной группы останешься на охране техники…

– Ну уж нет! – запротестовал старший лейтенант. – За раненым пойду я сам!

– Олег, не ершись! Я здесь уже бывал, – попытался урезонить его Гордеев, но Кузнецов не собирался сдаваться.

– Почему постоянно кто-то что-то делает за меня?

– Хорошо, иди, – внезапно согласился Гордеев, вовсе не горевший желанием лазить по ночному лесу, а тем более по простреливаемому со всех сторон руслу реки. Он, считавший долгом поступать по совести, в последний момент представил себя вновь молодым неопытным лейтенантом, не смеющим ответить командиру на несправедливую взбучку, и уступил…

Пока Олег изучал карту, Вадим вышел из-за брони и, с удовольствием вдыхая вечерний воздух, оглядывал окрестности. Справа от остановившейся колонны чернел почти заросший травой овраг. Слева расстилалась истоптанная коровами луговина, бравшая свое начало от оврага и где-то уже на пределе видимости переходившая в низкорослый молодой подлесок. А впереди, на постепенно поднимающемся к горизонту плато, виднелись едва угадываемые на черном фоне неба вершины деревьев, а над ними просыпающиеся от дневного сна звезды. И прямо туда, к звездам, разделяя плато на две неровные половины, тянулся такой же черный, как и все окружающее пространство, «ирокез» одинокой посадки.

Постояв так с полминуты, Гордеев развернулся, на мгновение зажмурившись от света огней до того находившегося за спиной поселка, и, шагнув ко все еще разглядывающему карту Кузнецову, спросил:

– Все запомнил?

В темноте не было видно, как Олег кивнул, но по протянутой карте майор понял, что все. И на всякий случай поинтересовался:

– Карту с собой взял?

– Да, – коротко и ясно.

– И GPS?

– Вадим, в конце концов, я что, пацан, чтобы меня на такие вещи проверять?

– Охолони! – грубо одернул его ротный. – И не такие, как ты, «демоны войны» умудрялись прокалываться. И потому запомни раз и навсегда: лучше три раза уточнить до, чем один раз вспомнить после.

– Взял я GPS, взял, – уже спокойно ответил Кузнецов. – Что, трогаем?

– Трогаем! – согласился Гордеев. – Только сперва откроем дверцы кузова. – И уже хотел шагнуть в направлении «Урала», но передумал. – Сам справишься, а заодно объяснишь бойцам их действия. Со мной остается вторая тройка ядра. Не спорь! Мне хватит, тут и так набирается восемь рыл. Куда больше? Машину поставишь с правого бока БТРа. Старший тройки пусть находится в кузове, двое оставшихся сразу же бегут ко мне. При высадке не разговаривать! Связь с тобой будем держать через радиостанцию брони. Все, давай топай, и пошустрее там! – Ротный кивнул в сторону виднеющегося на горизонте леса…

Колонна, ревя моторами, свернула налево и по давно уже не езженной дороге въехала в каменистое речное русло. Метнувшийся из-под фар заяц исчез так же неожиданно, как и появился. А буквально метров через пятьдесят из прибрежных кустов выскочил и, расплескивая воду копытцами, побежал напуганный, ослепленный светом и не знающий, куда спрятаться, годовалый кабанчик. Наконец он метнулся в сторону и исчез в узкой полоске тени, падающей от нависшего над рекой берега. Шурша шинами, гоня впереди себя отражающуюся от высоких берегов звуковую, урчащую волну, колонна медленно втягивалась в окаймлявшие реку, покрытые лесом изрезанные хребты гор. Гордеев уже давно приказал потушить фары, и машины двигались почти на ощупь. БТР шел вслед за едва видимым светом подфарников, «Урал» – ориентируясь на черную тушу скрипящей по камням «восьмидесятки». В темноте бронетранспортер едва не напоролся на здоровую, тянущуюся между берегов и перегораживающую реку трубу давно уже никому не нужного водозаборника или еще какой хрени.

Броня скрежанула тормозами и остановилась.

– Екарный бабай! – Если у Гордеева и были еще какие мысли, то все нецензурные. Он предполагал, что они не смогут добраться на технике до нужного квадрата, но не думал, что это случится так скоро. Он вытащил GPS и снял координаты. До намеченной им точки рандеву оставалось почти две тысячи метров. Две тысячи метров по выскальзывающей из-под ног гальке с раненым на руках – это не то, что хождение по ровному асфальту. К тому же каждую минуту и даже секунду берега могли полыхнуть огнем и выбросить рой сметающих все на своем пути пуль. Понимая это, ротный не выдержал и выругался. И так все ни к черту, а теперь еще эта труба…

– Попробуй надави на нее колесами! – Он надеялся, что старая труба, гнившая здесь энное количество лет, не выдержит и сомнется под многотонной тяжестью БТРа, но увы. Трубоукладчики постарались на совесть, заложив в нее едва ли не десятикратную прочность – ведь она должна была выдерживать удары разбушевавшейся весенней воды, плывущих с ревущими потоками деревьев, поднимаемых со дна и бросаемых в нее каменных глыб. Она выдержала, а вот «восьмидесятка», с разбегу взгромоздясь на нее передними колесами, едва не застряла. Еле-еле удалось, раскачивая корпус, сдернуть ее обратно. Ругаясь, водитель откатил БТР и, встав правым бортом под прикрытие грузовой машины, заглушил двигатель…

Вадим спрыгнул с брони и, подойдя к «Уралу», трижды ударил кулаком в огораживающую кузов броневую пластину.

– К машине! – приглушенно скомандовал выглянувший из кабины Кузнецов и, став на ступеньку, осторожно спустился на видимые даже в темноте ночи светло-серые речные камни. После теплой кабины окружающий воздух показался промозглым, сразу же холодной змейкой скользнувшим под воротник «горки». Олег повел плечами, поправил на плечах разгрузку и пошел к открытому заднему борту, из которого один за другим выскакивали разведчики и сразу же расползались на местности, выстраиваясь походно-боевым порядком.

– Кошкин! – вглядываясь в невидимые в темноте лица, позвал старший лейтенант, и тотчас из-за спины послышался голос разыскиваемого радиста:

– Я здесь, товарищ старший лейтенант!

– Связь прокачал? Координаты места десантирования в отряд скинул?

– Нет. Ротный сказал, чтобы шел к вам. Они их по «бэтээровской» радиостанции передадут.

– Лады. – Разницы, кто и как передаст координаты высадки, не было. И чтобы уже больше не заморачиваться вопросами связи, уточнил: – Радиостанция на приеме?

– Так точно!

– И не отключай! – И, отвернувшись от радиста, в темноту: – Начинаем движение. Киселев, вперед!

– Есть!

Шуршание гальки – и людская цепочка стала медленно вытягиваться вверх по течению реки.

Не успели они пройти и половину расстояния, как движение внезапно остановилось.

– Что случилось? – вслух, но почти не слышимым шепотом сам у себя спросил Кузнецов, когда спина впереди идущего Лисицына начала вдруг внезапно приближаться. Связи с тройками не было, отданные на подзарядку батареи «Акведуков» так там и остались.

– Чи, что там? – окликнул он радиста и почти тотчас получил ответ: видимо, от головняка цепочка уже передала сообщение.

– Щукин подвернул ногу.

Олег едва расслышал фразу, сказанную таким мертвящим шепотом, что, казалось, стой он на пару сантиметров дальше, не сумел бы распознать ни слова.

– Вот блин горелый! – Трудно было удержаться и не выругаться. Хромая нога – это тот же раненый. Подверни он ее чуть раньше, и Кузнецов без малейшего сомнения вернулся бы назад, чтобы сдать неудачника на руки командиру роты. Теперь же, когда пройдена половина пути, а там, впереди, возможно, уже умирает от потери крови и шока один из бойцов Иволгина, как он должен был поступить, чтобы не ошибиться?

Распределив бойцов по периметру, определив им сектора наблюдения, Гордеев в нарушение всех правил сидел на башне и лузгал взятые с собой семечки.

– Товарищ майор! – Голос выглянувшего из люка башенного стрелка дрожал. – Только что передали: у Сокола еще один «трехсотый».

– Гадство! – Гордеев едва не заскрежетал зубами. – Кто?

– Сивачев, пулеметчик. – Отвечая, стрелок продолжал прислушиваться к треску помех, идущих из наушников шлемофона.

– Понятненько. – Майор отложил в сторону автомат и на несколько мгновений зарылся лицом в ладони. – Запроси Сокола: смогут ли они спустить раненых самостоятельно?

– Сейчас сделаю! – Башенный стрелок опустился на сиденье, нажал тангенту и принялся запрашивать группу Иволгина.

А Гордеев несколько секунд помешкал и, пересев поближе к люку, надолго задумался. В том, что он правильно сделал, отправив с Кузнецовым почти всю группу, сомнения не было. Теперь его грызло другое: не погорячился ли он, вообще решившись на эвакуацию раненого по руслу ручья?

– Товарищ старший лейтенант! – Сейчас, в темноте ночи, среди журчащей воды и скрипящего под ногами камня, когда открытое пространство речного русла превращало идущих в удобную мишень, к Кошкину вдруг вернулось былое обращение к командиру группы.

– Докладывай! – Шагнувший уже было вперед, чтобы узнать, что же там, в конце концов, случилось со Щукиным, Кузнецов так и замер с напружиненной левой ногой и слегка приподнятой, готовой к движению правой.

– У первой группы подрыв…

– Еще? – понимая, что речь не может идти о первом подрыве, но теша себя невообразимой иллюзией, уточнил Олег.

– Сивачев, – расставляя все точки, пояснил Кошкин. – Первым был рядовой Ремнев.

– Что за день-то такой? – С досады старший лейтенант шлепнул себя по бедру. – Кошкин, за мной! – И, ничего не объясняя, двинулся вперед, обходя залегших на каменных островках разведчиков.

– Щукин, ты как? – Группник присел подле лежавшего пулеметчика.

– Нога, товарищ старший лейтенант, – камень вывернулся.

– Идти сможешь? – Только это сейчас интересовало проклинающего все на свете Кузнецова.

– Больно, – сквозь стиснутые зубы прошептал Щукин.

– Кошкин, давай сюда Есина и Маркитанова. Придется тащить.

– Товарищ старший лейтенант, не надо, я сам! – Олег увидел, как пулеметчик начал подниматься, и скорее почувствовал, чем услышал, сорвавшийся с его губ стон, но Щукин нашел в себе силы и поднялся.

– Подожди! – Уже больше не раздумывая, Кузнецов вытащил из упаковки один тюбик промедола и прямо сквозь штанину сделал укол в больную ногу. Шурша камнями, появились бойцы первой тройки ядра.

– Маркитанов, бери пулемет Щукина, Есин, поднимай его. Путь опирается на плечо – и вперед.

– Командир! – вмешался в распоряжения Димарик. – Может, пулеметы Есину, а я Щукина на плечо?

– Пусть идет! – твердо повторил свое решение группник и буквально почувствовал, как Маркитанов пожимает плечами, а затем уже увидел, как он, приняв чужое оружие и забросив его на спину, отходит в сторону.

– Командир, может, пулемет все же у меня? – попросил Щукин.

– Если что случится, тогда и возьмешь, а сейчас хоть так иди! Нам надо спешить, – ответил Кузнецов и, окликнув шедшего первым Гудина, дал команду на продолжение движения.

Русло ручья временами расширялось до нескольких десятков метров, и тогда потоки воды разбегались на множество маленьких ручейков. Теперь же оно сузилось буквально до пяти метров, и спецназовцам с трудом удавалось избегать холодных водяных струй, заполнивших почти всю поверхность русла. Кое-где приходилось прижиматься к самой кромке и идти, едва не задевая плечами поверхности обрывистых берегов.

Внезапно до Кузнецова донеслись какие-то приглушенные звуки. Сперва он решил, что ему показалось и он принял шуршание гальки, журчание ручья и шорох одежды за обрывки тихо произнесенных слов, но звуки повторились. Он догнал шедшего впереди радиста, думая, что это говорит именно он, но звуки послышались вновь, и их источником был не Кошкин, а кто-то другой.

«Какого лешего?» – выругался группник и, отстранив с дороги удивленно вскинувшего взгляд радиста, поспешил вперед. Он просто не мог ошибиться: и действительно, бормотания доносились от идущего рядом со Щукиным сержанта Маркитанова. Олег уже было хотел звездануть по хребту излишне говорливого сержанта, когда со стороны идущих послышался приглушенный стон и вслед за ним такое же приглушенное бормотание Димарика:

– …терпи, там пацаны в крови лежат. Ждут нас, а ты лапку подвернул и стонешь. Подумаешь! Ты, в конце концов, спецназер или кто? Кто?

– Спецназер, – совсем неслышно ответил Щукин.

– Значит, иди и не ной… и шустрее, парни там в крови, а ты…

– Я иду…

Кузнецов удержал уже занесенную для удара руку и, постепенно сбавив шаг, вернулся на свое место.

Когда главарь банды, амир района Хан, заметил мелькающие на опушке лучи фар, он сначала решил, что это пьяные федералы гоняют вышедших в поле кабанов, но когда те повернули к ручью, понял: машины прибыли эвакуировать подорвавшегося на мине спеца. О том, что в группе, прошедшей с утра мимо его выносного поста, был подрыв, сообщили высланные заранее наблюдатели. И вот теперь Хан, сидя на верхней точке одного из хребтов, увидел, что колонна русских двигается по ручью, и решил: пришел его час. Упустить такой шанс он не мог. Сегодня он, Хамзат Радуев, совершит свой подвиг! Пришел его день! Сегодня он уничтожит группу ненавистных спецназовцев. Надо только поторопиться.

– Собирайтесь! – приказал он. – Рюкзаки оставить здесь, с собой только оружие и боеприпасы! – И уже чувствуя, как его начала молотить предбоевая дрожь, гаркнул: – Шевелитесь, дети шакала!

– Сокол, вы сможете вынести раненых своими силами? – Свесившись в люк, Гордеев отобрал у башенного гарнитуру. – Сможешь? Добро! Держись с Мавром на постоянной связи. Как понял меня? Прием!

– Понял тебя, Ястреб, понял! Мавр и я на постоянной связи.

Ротный бросил гарнитуру в подставленные ладони башенного и, до боли сжав зубы, спрыгнул с брони на землю.

Хан спешил. Он был уверен, что успеет. Русские просто не могли так быстро спустить своих раненых с вершины хребта. Но опоздал, опоздал меньше чем на минуту. Речные берега еще хранили отзвуки их удаляющихся шагов, а крайняя тень мелькнула за ближайшим поворотом, и они исчезли в темноте ночи, звуки растворились в потоках и журчании речных вод.

Эту речку Хан знал как свои пять пальцев. Следующее удобное для засады место было метрах в пятистах, но до него еще нужно было дойти. Увы, дальше вдоль всего берега тянулись сплошные буераки, заросшие густыми зарослями орешника, и догнать идущих по руслу разведчиков, даже несмотря на то что они несли раненых, было уже невозможно. Бежать за русскими по руслу Хан поостерегся. Схлестнуться со спецназом на открытой площадке, даже несмотря на свое численное превосходство, было рискованно. Амир уже не один раз получал от спецов по полной, и огрести снова ему не хотелось. В задумчивости постояв на обрывистом берегу и послушав скрип удаляющихся шагов, Хан развернулся и, дав отрывистую команду на возвращение, пошел прочь.

– Мы на подходе! – следуя указаниям группника, передал Кошкин. – Двести метров. Как понял меня? Прием.

– Понял тебя хорошо. – Башенный стрелок отнял от уха микрофон шлемофона и выглянул из башни. – Товарищ майор! – тихо позвал он. – Товарищ майор!

– Иду! – так же тихо отозвался тот.

– Товарищ майор, Мавр на подходе, двести метров.

– Понял. – И уже пялившимся на него из кабины «Урала» водителям, знаками: «заводим». «Разворачиваемся». «Живее».

Когда группа Кузнецова добралась до места нахождения техники, та, уже пристроившись одна за другой, стояла с заведенными моторами, глядя носами в обратном направлении.

– Гудин, грузите раненых! Живее грузите и следом залезайте сами! Двери не закрывать, оружие наготове. Действовать по обстановке! – приказал Кузнецов и, отойдя в сторону, услышал голос невидимого в темноте Гордеева:

– Что у тебя со Щукиным?

– Вывих, а может, что еще, но не перелом точно, иначе бы не дошел.

– Может быть, может быть, – задумчиво согласился ротный.

Водитель «Урала» газанул три раза подряд и зажег габаритные огни. Повинуясь появлению света как сигналу, охранение снялось со своих мест и, разбрасывая подошвами ботинок округлые речные камни, бросилось в направлении ожидающей их машины.

– Все? – на всякий случай уточнил Кузнецов и, получив утвердительный ответ, поспешил в кабину. Колонна тронулась и, ворча моторами, покатила к выходу из речного русла. Казалось, что всего и делов-то было, что доехать, забрать и вернуться, но когда бронетранспортер свернул на прямую, ведущую к пункту временной дислокации, за спинами сидящих на броне бойцов боевого охранения уже начинало светлеть небо.

У Щукина оказалось что-то со связками. Пришлось накладывать гипс и производить в группе перестановки. Теперь пулеметчиком в головном дозоре начал ходить Маркитанов, снайпера Баринова старший лейтенант Кузнецов перевел в тыловую тройку, а на его место отправил разведчика-автоматчика Старинова.