Текст книги "Ангел-хранитель"

– А как же затяжной бой?

– Боевики вступят в долгий огневой контакт с вами только в том случае, если, во-первых, вы их к этому принудите, а во-вторых, если у них будет офигеннейшая позиция. Но тут уж вам нужно самим постараться и угодить в засаду. А в целом, я думаю, если у «чехов» не будет многократного численного превосходства, вероятность длительного противодействия с их стороны невелика. Обычно они предпочитают не вступать с нами в открытое противоборство, а отойти».

«Отойти, значит». Олег задумчиво посмотрел на следующего боевика, прежде чем выползти из леса, настороженно покрутившего головой из стороны в сторону. Можно было приказать снайперу, и через несколько секунд труп чеченца валялся бы среди деревьев, но вальнуть одного, даже попытаться грохнуть еще одного, непременно бросившегося ему на выручку, – этого Кузнецову было мало. Он хотел уничтожить всю банду или хотя бы бо́льшую ее часть. Решение разделить группу надвое пришло спонтанно.

– Гудина ко мне! – приказал группник и, осторожно раздвинув ветки, поднес к глазам бинокль. Попытка высмотреть пробирающихся по лесу боевиков в оптику ничего не дала. Черные стволы и разбросанные по всему лесу кустарники лишь приблизились, заслоняя собой идущих по нему «борцов за веру».

– Командир! – Гудин бесшумно опустился за спиной старшего лейтенанта.

– Виктор, короче так: берешь свою тройку и дуешь к тройке Родионова. Остаешься здесь за старшего. Огонь не открывать до моей команды. Быть на связи. Я с остальными на перехват. Если завяжется пальба и «чехи» начнут отходить, тогда команды не жди – вали. И Баринова с «ВССом» ко мне.

– Понял, – сержант кивнул и, попятившись назад, заторопился к своей тройке, чтобы спешно сменить позицию.

– Головняк и первая тройка ядра, за мной! – приказал Кузнецов и, спрятавшись за густой кустарник, двинулся на перехват противника. Он помнил, что прямо под ними поросший травой и чахлыми деревьями склон вдруг переходит в глинистый оползень. Судя по всему, до недавнего времени здесь был совершенно неподъемный обрыв, после последних дождей осыпавшийся и заваливший часть некогда пролегавшей у подножия дороги. Так что сейчас взойти на козырек хребта можно было практически в любом месте. Но, по-видимому, «чехи» не спешили оставлять за собой слишком заметные следы и потому двигались к расположенному метрах в ста пятидесяти узкому разлому, по которому бойцы кузнецовской группы с вечера спускались к ручью, чтобы пополнить запасы воды. Почва там была твердая, каменистая, и Олег не сомневался, что своих следов бойцы не оставили, тем более что их и не должно было быть после прошелестевшего над хребтом ночного дождика. А значит, ничто не должно было насторожить бандитов, двигающихся навстречу своей гибели.

Они вышли еще до рассвета. Хан, заранее разделив своих людей на три потока, должен был идти в самом первом, но, неожиданно переменив свое решение, двинулся одним из последних.

«Чехи» приближались. Теперь Олег уже отчетливо видел троих. Странно, такое солнечное, теплое утро – и кто-то умрет, пусть даже этот кто-то – твой враг. Чудная философия, чудные мысли для человека, готовящегося нажать спусковой курок. Кузнецов залег в центре, Димарик – в пяти шагах справа, Баринов – чуть выше и сзади – у него в руках «Винторез». Все-таки попробуем снять одного-другого, прежде чем очухаются остальные. Так, вот и четвертый вылез. Еще одного дождемся, и надо будет валить, иначе заметят. Это только первый метров на двадцать пять оторвался, остальные прутся густо, не слишком выдерживая дистанцию – кто как, кто пять, кто десять метров. Троих-четверых завалим, а там отходить начнут; глядишь, и Гудин со своей тройкой кого зацепит. Надо было Ранчина с ПБСом взять, а все равно, если наш штатный снайпер с первого раза промажет, там уж не до бесшумника будет. Все, пора! Старлей едва заметно приподнял руку, показал пальцами: «вали». Долгая секунда… и громкий щелчок затвора. Как вылетела пуля, я и не услышал, но зато увидел, как Баринов срезал одного, срезал другого, кинувшегося ему на помощь, и едва не подставил лоб под свистнувшие над головой пули.

– Огонь! – крик Олега и автоматная очередь. Кажется, попал. Спешивший на помощь своим «дух» – как раз тот, что едва не отправил на тот свет Баринова, – согнулся пополам и, роняя оружие, начал медленно оседать на землю. Наверное, он бы падал вечность, если бы не ударившая и не опрокинувшая его на землю очередь, выпущенная Димариком. За нашей спиной раздались выстрелы. Ага, понятно, «чехи» начали отходить, и теперь их жмет Гудин.

– Мочи гадов! – Кажется, это Кузнецов крикнул. На пару с Маркитановым они срезали еще одного. Выстрелы со стороны Гудина стали раздаваться чаше. Ага, замечательно, значит, прижал их все-таки. Теперь догнать и добить!

– За мной! Вперед! Смотреть в оба! Бить все, что шевелится! – крикнул Олег.

– Кошкин, связь! – Три трупа видны, и уж их-то мы не отдадим никому! А там Гудин, поди, еще парочку навалял.

– Командир! – Голос оставшегося на высотке сержанта хриплый, сразу не разберешь, он это или не он. – Отходи быстрее, командир…

«Чего он там лопочет, мне и отвечать-то сейчас некогда. Еще десяток шагов пробежим, и откроется поляна».

Их спасло только то, что спецов так скоро не ждали. Димарик с рук выпустил сразу все патроны, оставшиеся в ленте. Баринов упал на колено, но щелканья «ВССа» Кузнецов не услышал, потому что тоже начал стрелять.

– Командир, отходи! – Олег даже не понял, кто это кричал – то ли Гудин в наушниках, то ли кто-то из распластавшихся позади бойцов.

Баринова срезало почти сразу. Старлей продолжал стрелять и видел, как его, упавшего на землю, поволокли под укрытие земляного вала. Кажется, потом рухнул Лисицын, а командир все продолжал стрелять.

– Отходим! – скомандовал Олег, видя, как потащили раненого Есина. Димарик наконец-то перезарядил ленту и дал нам возможность отползти назад.

– Прикрываю! – кричал Краснов, разряжая магазин в напирающих бандюганов. Димарик поднялся и побежал. Олег даже не надеялся, но он добежал, грузно плюхнулся за спиной группника и начал перезаряжать в очередной раз опустевшее оружие. Короб он потерял, лента-«двухсотка» болталась из стороны в сторону, но это неважно. Где-то в стороне над нашими головами надрывно бил пулемет Щукина.

– Командир, отходи! – снова требовал голос в наушниках.

«Только бы добраться до вершины, только бы выйти, а там справимся. Сколько их? Три, четыре, десятка? Пусть даже полсотни. Ничего, закрепимся, и… Если бы не моя дурость, азарт… Баринова не вернешь, Лисицын – кто знает, Есин будет жить… должен!»

– Отходим! – кричал Кузнецов, чувствуя, как сейчас из груди выскочит сердце. – Вперед! – торопил он, и все понимали, что вперед означает наверх, к Гудину.

И разведчики поднимались, бежали, падали, стреляли; стреляли и по нам, но «чехи» еще были слишком ошеломлены, их пули летели мимо. Той, что прошила Олегу икру, он даже и не заметил, только намокла штанина и слегка одеревенела нога, а боли почти не было. Так сколько же их? Наверное, все же ближе к полусотне.

– Аллах акбар! – Это где-то у Гудина: значит, твари опомнились, с кондачка не попрут. Может, заберут трупы и отстанут? Кузнецов почти чувствовал, как дрожит упавший рядом Кошкин, а раненых и убитого потащили дальше. Кошкин… А он связался с отрядом?

– Андрей, что со связью?.. – Выбежавший из расселины «чех» выпустил очередь и отпрянул обратно; похоже, сапер его зацепил. – Информацию скинул?

– Да! – проорал Кошкин, и из его «АК-74М» вылетела длинная очередь. Сунувшийся вперед бандит упал. То ли сам, то ли от попавших в него пуль, поди разбери. – Требуют сообщить результаты боестолкновения! Подробности…

– Отходим! – закричал Олег, мысленно едва не посылая Центр по известному адресу. Краснов и Старинов метнулись куда-то за его спину.

– Отход! – донесся голос Димарика.

Начиная вскакивать, Кузнецов почувствовал в ноге ноющую боль. Ощущение проносящихся рядом пуль было как в замедленной киносъемке. Понять, чьи они – вражеские, летящие со спины, или свои, несущиеся навстречу, выпущенные из автоматов прикрывающих своего командира ребят, Олег даже и не пытался.

Хан был в бешенстве. Все его планы, все его мечты пошли прахом. У него теперь уже не осталось ничего, кроме желания мстить…

– Аслан! – взревел он, вызывая по рации своего помощника. – Они должны умереть! Умереть страшно! Я хочу видеть, как они корчатся в муках, как дикие свиньи пожирают их внутренности. Предложи им сдаться, а затем… затем мы устроим им… – он брызгал слюной. – Мы переломаем им кости, намотаем их кишки на ветви деревьев и покажем всему миру их отрезанные головы…

– Я сделаю, как ты сказал!

Мукомаев тяжело дышал. Очередь из пулемета прошла совсем рядом, сердце стучало барабанной дробью, звучавшей в преддверии эшафота. Он смахнул рукой выступивший на лбу пот и еще сильнее вжался в землю. Аслан не собирался предлагать русским сдаться. Он знал: они не сдадутся, и даже не потому, что это были спецы. Просто русские уже давно не верили обещаниям «честных» чеченских воинов.

До Гудина осталось совсем немного, там неплохая позиция, можно отбиться, смять и уничтожить. И только рухнув за спиной командира второго отделения, взглянув вниз на расстилающуюся прямо перед глазами луговину, Олег понял, что до сих пор был наивным чукотским юношей. Если бы их было хотя бы до полусотни… Вот теперь ему становится по-настоящему страш… Нет, страх не то слово! В сердце стало заползать отчаяние. Отчаяние хуже страха.

– Командир, отходим наверх, к перешейку! – затягивая бинтом окровавленное запястье, что есть силы заорал Маркитанов.

Олег увидел, как в лесу мелькают все новые и новые фигуры, как часть их уходит влево, и понимал, что выбора у них нет. Сейчас они перейдут речушку, поднимутся с левой стороны склона и зажмут спецов в кольцо.

– Отходим! – скомандовал. – Раненых на спину! Головной дозор вперед!

У Родионова тоже один тяжелораненый.

– Гудин с головным дозором; Щукин, прикрывай!

Но тот и без приказа знал: тыловая тройка – это тройка героев посмертно. Его пулемет почти не замолкал. Залегший за деревом Ясиков, похоже, на этот раз целил, стрелял нечасто, и если мазал – матерился, но мат слышался реже, чем его выстрелы.

Вокруг засвистели пули с такой интенсивностью, что последним из уходивших пришлось выбираться ползком. Четыре гранатометных разрыва обложили разведчиков со всех сторон, но не попали. «Все же далековато, – неслось в голове у старлея. – Но они пристреляются, как пить дать пристреляются, или прижмут из стрелкового и подойдут ближе».

Чуть приподнявший голову Киселев держал в руках сразу две подрывные машинки и обыкновенную, круглую полуторавольтовую батарейку; черные провода тянулись в двух направлениях.

– Ясиков, пошел! – приказал командир и почувствовал, как его трясут за рукав. Олег совсем забыл про лежащего рядом Кошкина.

– Командир, у тебя вся нога в крови!

– Знаю! – Он даже не обернулся. – Вызывай артуху.

– Координаты? – сквозь возрастающую трескотню вражеских выстрелов, сквозь грохот командирского автомата, сквозь один за другим ухающие гранатометные разрывы пытался докричаться старший радист.

– Пусть работают… – прокричал Кузнецов, но его голос прервали один за другим раздавшиеся взрывы «МОН-50».

Выбравшихся из расселины бандитов смел к чертовой матери. Следующий взрыв отбросил наиболее ретивых из тех, кто начал атаковать в лоб. Теперь самое то, чтобы отходить всем вместе. Киселев кинул в карман подрывные машинки и следом зачем-то туда же отправил батарейку.

– …По нашим координатам! – докрикивает Кузнецов.

Кошкин даже не спрашивает почему, просто кивает, и все. У нас снова нет выбора.

– Быстрее, отходим!

– Олег вскочил, рывком подняв на ноги все еще телящегося Кошкина, и рванул наверх, на ровную, пока еще закрытую от пуль десятиметровую гряду. Увидел, как впереди бежит Ясиков, как ломится совсем рядом Киселев; едва ли не пинками погнал заплетающегося ногами Кошкина.

Киселев упал. По его маскхалату на правом плече начинает растекаться черное пятно крови. Олег схватил его под руки и буквально зашвырнул в мертвое, непростреливаемое пространство. Теперь быстрее наверх. Только там, у перешейка, они смогут остановить противника. Ведь не могут же они появляться до бесконечности. Ну, пусть их семьдесят, даже восемьдесят, но спецы выше, у них преимущество… Вот только в чем?

Киселев оказался тяжелее, чем думал старлей, а еще этот чертов рюкзак; зачем он взял с собой рюкзак? Ах да, миноискатель… Черт!

Кузнецов надеялся оторваться. Хоть чуть-чуть, хоть немного, чтобы распределить позиции. Но «чехи» видели, как русские уходят, они поняли, что враги ушли. Они тоже не стали останавливаться и раздумывать. Если бы не Гудин, выставивший заслон на полпути к вершине, спецы бы не добрались. Но успели. Повезло. Вырвавшиеся вперед «чехи», получив порцию свинца, откатились назад и стали ждать подхода основных сил.

Маркитанов был прав. Место действительно было здоровским: не обойти, не подойти скрытно. Маловато укрытий, но хватит. Было бы чеченцев человек тридцать, разведчики бы выстояли. Но их гораздо больше. Намного больше.

– Командир, надо отходить к базе! – Олег не запомнил, кто первым высказал эту мысль, да это и неважно – главное, сказавший был прав.

Старлей отрицательно покачал головой.

– Нас догонят! – Он знал, что шансов у них нет, и если принимать бой, то только здесь. Они видели, как подтягиваются боевики, они видели, что с минуты на минуту начнется последняя для них атака.

– Надо оставить заслон.

Олег заметил, как Гудин сглотнул набежавший к горлу комок – понимал, что должна остаться его тыловая тройка, но все же не мог не сказать…

Командир отрицательно покачал головой:

– Мы своих не бросаем… – Это не пафос, а вера, что и тебя, случись что, никогда не оставят в беде.

– Командир, пусть пацаны уходят! – Голос Димарика был ровным. – Я останусь, командир. Они должны жить.

Олегу показалось, что Димарик улыбается, и он внезапно для самого себя понял, что сержант прав. Гибель мальчишек будет глупой. Здесь мог бы остаться он, старший лейтенант Кузнецов, но и его в конце концов сомнут. А чтобы выстоять даже на высоте, даже в окопах, нужен командир. У Олега нет заместителя, молодого расторопного прапорщика или старого опытного прапора; сержант Гудин хороший солдат, но без Олега он не справится…

«Мы своих не бросаем… – твердил он самому себе. – Мы вгрызаемся в землю и держимся, держимся до последнего патрона…»

– Димарик, у тебя нет ни одного шанса! Димарик…

– У меня маловато патронов! – Маркитанов хлопнул себя по опустевшей разгрузке – знакомо звякнуло металлом лент, покосился на залегших неподалеку пулеметчиков, но те только виновато развели руками.

– У меня есть. – Ясиков полез в скинутую на землю «эрэрку». И почти тотчас в его руках оказались две туго смотанные пулеметные ленты. Можно было бы посмеяться – снайпер и ленты на двести пятьдесят штук каждая, но не смешно – это счастье, что в группе оказался такой снайпер! Олег взял их и протянул Димарику. Надо бы еще, но он отрицательно покачал головой. Они оба поняли: ему хватит. «Мы своих не бросаем, Димарик! Мы вернемся, Димарик! Мы найдем тебя, обязательно найдем! Димарик, мы вернемся…»

– Отходите! – приказал Кузнецов, желая остаться с Димариком наедине, чтобы сказать что-то важное, что-то главное, но слова застряли в горле.

Они лежали рядом и молчали. Секунды переходили в минуты. Олег осторожно вынул из разгрузки гранаты, разжал усики и положил их в небольшую ямку под правую руку сержанта Маркитанова. Тот повернул лицо в сторону командира и благодарно улыбнулся. Олег запомнил эту улыбку…

Ухнул сдвоенный залп гранатометов, «чехи» поднялись и рванулись в атаку.

– Уходи, командир, уводи группу! – Последнее слово потонуло в длинной, не кончающейся пулеметной очереди. В то же мгновение ветки над ними срезало, и совсем рядом, в пяти шагах, разорвалась противотанковая граната. Их обдало землей.

– Уходи! – кричал он, не оборачиваясь. Олег перекатился в сторону, разрядил магазин в неосторожно мелькнувшего за кустами бандита и метнулся прочь…

– Уходи, командир, уходи! – неслось ему вслед.

– Черт, черт, черт! – И уже про себя: «Я вернусь за тобой, Димарик, я вернусь!»

Кузнецов бежал вверх по склону, догоняя ушедших вперед бойцов-разведчиков, а за спиной гремел ни на секунду не прекращающийся бой.

Когда же спецы уже почти подходили к брошенной базе, вершины хребта, оставшегося за их спинами, вздыбилась артиллерийскими разрывами…