Текст книги "Ангел-хранитель"

Глава 3
Схрон

На следующее боевое задание группа Кузнецова отправлялась в составе отряда. У шедшего вместе с ним лейтенанта Крикунова это был первый боевой выход, поэтому назначенный командиром отряда заместитель командира роты капитан Антон Атясов шел с ним.

Перед самым выходом замкомроты подозвал к себе Кузнецова и, не мудрствуя лукаво, объяснил ему «диспозицию»:

– Олег, твоя группа идет первой. Маршрут движения выбираешь сам. Я вмешиваться не буду, хоть на отвесные кручи лезь. Но заметишь противника или что непонятное, даже какие-либо сомнения – сразу мне доклад.

– Я понял, Антон, без вопросов! – Замкомроты хоть и был командиром и, если что, мог спросить с любого группника по полной, но общались они меж собой запросто.

– Тогда готовь группу. И вот еще что: захвати на меня рацию. Хорошо?

Олег задумался:

– У меня одна сломана. Ну да ладно, я в соседней роте возьму.

– Не пойдет, они через два дня тоже на Б/З уходят.

– А я у Сереги Лемешева возьму, он хвалился, у него две лишние есть.

– Тогда так и решим. Но смотри: если что не срастется, предупреди. Я, может, на складе надыбаю.

– Предупрежу, – пообещал Кузнецов, и Атясов, отодвинув полог, вышел из темного пространства палатки.

БТРы уже урчали моторами. В ожидании скорой погрузки водители топтались около кузовов и нарушали целостную картину, создаваемую занятыми «предстартовой» суетой разведчиками.

– В одну шеренгу фронтом от меня становись! – прозвучала привычная команда. – Заряжай!

Щелкнули предохранители, клацнули затворы, и… грохнула короткая очередь.

«Димарик!» Кузнецов даже не засомневался, кто это мог так отличиться.

– Маркитанов! Лоб твою в медь! Какого черта?

– Да я… – смущенно улыбаясь, Димарик пожал плечами. – По привычке, как на разряженность.

– На предохранитель поставил? – Успокаиваясь, группник мысленно махнул рукой. Отчитывать Маркитанова не имело смысла: его ругать – что небо красить. – По машинам!

– Кто отличился? – поинтересовался вышедший за ворота КПП комбат.

– Кто-кто. – Замполит, назначенный старшим колонны, только развел руками.

– Понятно… – протянул командир отряда, но тоже ничего не сказал. А у Олега внутри все тряслось. Только сейчас до него дошло, что Маркитанова от внезапно произведенных выстрелов могло развернуть в сторону группы, как в тот раз на стрельбище. Слава богу, этого не произошло, но ведь могло! Будь его воля… Он вообще не понимал, почему комбат и остальное руководство с таким маниакальным упорством берут с собой в командировки это ходячее недоразумение. Может, и впрямь суеверие, как с тем котом? Кузнецов хмыкнул. Ништяк к ним в палатку уже забредал. Противно орущий, с поцарапанной мордой, облезлый; впрочем, может, линять начал… Он так и норовил что-нибудь стянуть. Уже разок котяра пристраивался пометить старшинский спальник, но никто, даже стучавший себя в грудь на полигоне Иволгин не осмелился дать ему под зад. Все-таки что ни говори, а пребывание на чуждой территории накладывало на душу свой суеверный отпечаток. И потому шкоду-кота лишь осторожно стряхнули с кровати на пол и аккуратно выпроводили за дверь. Вот и Димарик… Может, все понимают его никчемность и несомненную… даже не тупость – простоту, но дать пинка под зад и выпроводить за ворота части не решаются…

– Живее, живее! – торопил бойцов стоящий возле открытого кузова группник. – Уходите в лес! Быстрее!

Кузнецов посмотрел вслед замыкающему строй Гудину, окинул взглядом опустевший кузов и, убедившись, что ничего не забыли, поправил на плече лямку рюкзака и устремился вслед за убегающим сержантом. Как и было оговорено, группа углубилась в лес на полсотни метров и, рассыпавшись по периметру, остановилась. Олег видел, как неподалеку рассаживаются бойцы старшего лейтенанта Крикунова.

– Ждете здесь, – ткнув пальцем в направлении разлапистого дерева, приказал Кузнецов радистам и, скинув рюкзак на руки рядовому Лисицыну, пошел в сторону соседней группы.

– Стой, кто… – начал было говорить рядовой Княжин, боец головного дозора третьей группы, но, разглядев идущего, умолк. Впрочем, скорее всего, он с самого начала видел, кто идет, а этим «стой» только обозначил свое присутствие. Олег, проходя мимо него, недовольно буркнул:

– Свои. – И пошел дальше.

Монотонное, много раз повторяющееся бубнение радиста третьей группы, младшего сержанта Воропаева, было настолько своеобразно и нелепо, что Олег невольно улыбнулся.

– Центэр, Центэр, Центэр, Центэр, – тарабанил радист, – Крикуну, Крикуну, Крикуну, Крикуну, прием, прием, прием, прием. – Тут же почти без перерыва: – Центэр, Центэр, Центэр, Центэр…

– Интересно, он у тебя по ночам так же бухтеть будет? – обратился к Крикунову улыбающийся Кузнецов.

– А что? – непонимающе уставился тот на своего радиста.

– Да его бормотание слышно за пару километров. К тому же чересчур много слов. Ты сам послушай.

– Да я привык, он всегда так…

– Тогда двинь ему по балде, и пусть говорит нормально. Или давай я двину. В крайнем случае, посади на радиостанцию другого радиста.

– Ворона, притуши звук, – потребовал Крикунов, но тот, к этому времени уже передав сообщение, сворачивал радиостанцию.

– Воропаев! – Кузнецов сделал шаг в сторону и схватил младшего сержанта за шиворот. – Запомни: если я услышу ночью хоть один звук, я так ткну в твою глотку ботинком, что мало не покажется. Понял? – сердито бросил он и, выпустив воротник, отряхнул ладонь.

– Так точно! – ответить не по-уставному Воропаев не осмелился и, шмыгнув носом, судорожно сглотнул.

– Где Атясов? – Олег снова повернулся к командиру третьей группы.

– Там, – Валерий неопределенно кивнул куда-то за спину. – На тыловой дозор пошел посмотреть. Он сказал, на пару секунд, сейчас вернется.

– Ладно, тогда я почапал к своим. А ты пока поднимай группу, и топаем.

– Через сколько? – уточнил Крикунов, имея в виду время начала движения.

– Через пару минут.

– Ты там своих особо не гони… – попросил Валерий, и Олег согласно кивнул.

– Не буду. Нам спешить некуда! – заверил он и, слегка пригнувшись под низко висящей веткой, побрел в обратную сторону.

День уже был в самом разгаре. Предполуденное солнце, пробиваясь сквозь молодую изумрудную листву, все сильнее прогревало прохладный весенний воздух, забивало ноздри запахом черемши, наполняло уши щебетом птиц и отдаленным похрюкиванием пасущихся кабанов. Спецназовцы, преодолев небольшой хребет, спустились врассыпную и примерно через два часа вышли к намеченному еще в ПВД месту организации засады. Когда начали подниматься на небольшой взгорок, Олег увидел, как буквально из-под ног Маркитанова выскочила енотовидная собака и, задрав хвост, потрусила прочь.

«Вот и приплыли», – в ужасе подумал Кузнецов, имея в виду, что сейчас Димарик вскинет пулемет и «свистанет» по убегающей живности со всей пролетарской ненавистью. Но этого не случилось. Маркитанов, конечно, поднял оружие и провел стволом вслед убегающему зверю, но стрелять не стал, даже и не собирался…

Невысокая сопка, точнее, даже не сопка, а скорее бугор, оказалась идеальным местом для устройства засады. Мысли о том, что это была не просто возвышенность, а древний, поросший деревьями курган, к Кузнецову придут позже. А тогда он неторопливо обошел занятые позиции и, оставшись довольным своими бойцами, принялся внимательно разглядывать окружающую местность. Слева, начинаясь от самого подножия, росли густые, почти не просматривавшиеся заросли лещины. Справа лежала ровная влажная низменность, постепенно переходившая в довольно пологий склон, что тянулся с севера на юг хребта. Прямо, если как следует присмотреться, проглядывалась петлявшая между деревьями старая дорога. Некогда ездившие по ней грузовики оставили колею, но, заросшая молодым подлеском, метрах в пятидесяти от кургана она сливалась с окружающей местностью и исчезала; затем появлялась снова и, убегая вдаль, окончательно терялась за стволами деревьев. Тем временем бойцы принялись устанавливать мины. Понаблюдав какое-то время за их действиями, Олег удовлетворенно качнул головой и вернулся к обустраивающим дневку радистам.

– Есин, давай на фишку! – Сержант Маркитанов едва дождался возвращения устанавливавших мины бойцов. Завтрак, хотя весьма плотный, был уже давно поглощен и израсходован до последней калории, и желудок нещадно просил есть. – Красный, садись хавать, следующая очередь твоя.

– Угу, – рядовой Краснов не заставлял себя ждать.

Кушал Димарик неспешно. Прислонившись спиной к дереву, он расстегнул разгрузку и, оглянувшись (нет ли поблизости командира?), опустил ее на землю. Затем вынул продукты и бутылку с водой. Оглянувшись второй раз, достал газовую горелку. Поставил на нее тщательно вымытую тарелку из нержавейки и, налив в посудину воды, зажег огонь. Потом вытащил из полиэтиленового пакета пачку «Роллтона» и, тщательно размяв, высыпал в приготовленную посуду. Вдохнув аромат закипающей лапши, взял из того же пакета брикет липунца (горохового концентрата), размял его с еще большей тщательностью, чем макароны, и, помешивая ложкой, высыпал в кипящее варево. Специи от «Роллтона» он запихал обратно в пакет, а уже почти размякшую лапшу от души полил майонезом. Размешал, зачерпнул немного в ложку, попробовал, зажмурился от удовольствия и проглотил. Довольный, достал из нагрудного кармана универсальный нож и, преобразовав его в плоскогубцы, снял ими тарелку с огня. Теперь наступила очередь кофе. Димарик на Б/З пил только «кофе с молоком», чаще всего подслащивая его почему-то армейским концентратом чая. Напиток Маркитанов готовил так же, как и «основное блюдо», то есть не спеша: достал и налил в кружку воды, поставил ее на огонь, вскипятил, словно бы специально для этого прикрутив горелку. Наконец, когда вода вскипела, он перекрыл газ и поставил кружку рядом с тарелкой. Убрав складной нож, высыпал в кипяток пакетик кофе и следом, даже не размяв, – чай-концентрат. Спрятал в рюкзак горелку и стал медленно размешивать свое кофейно-чайное «варево». Наконец, решив, что сахар растворился, он облизнул ложку, достал сухие хлебцы-галеты и, поставив на колени уже слегка остывшую тарелку, принялся есть.

Внезапно в траве что-то мелькнуло и тут же исчезло. Димарик заинтересованно уставился в привлекшее его внимание место, и тотчас из-под осеннего листа выглянула остренькая мордочка. Маленькие глаза-бусинки зыркнули во все стороны, и небольшая серенькая мышка шмыгнула в направлении пакета с едой. Димарик не стал дожидаться, когда плутовка влезет в его продукты, и почти без замаха, прицелившись, бросил серой плутовке кусочек галеты. Та дернулась, остановилась, в задумчивости пошевелила усами и, наконец решившись, схватила предложенное и умчалась в обратном направлении. Через несколько секунд она появилась снова. На этот раз мышка добежала только до того места, где обнаружила брошенный кусочек галеты, и, застыв на месте, села на задние лапки. Сержант едва не рассмеялся, разглядывая ее уморительную мордочку. Ну, чисто старушка на пенсии, на скамеечке сидит… Отломив на этот раз почти половину «печенья», он вновь осторожно бросил его рядом с мышкой. Та повела носом, принюхиваясь, пригнулась, вытянув шею, определилась с направлением и, буквально скользнув между травинок, в доли секунды оказалась подле вожделенного хлебца. Маркитанов думал, что она тотчас смоется, и даже потянулся к ложке, чтобы продолжить прерванное занятие, но наглая мышь, совсем оборзев, ухватила зубами один край угощения, села, обхватила его лапками и принялась есть.

Димарик завороженно глядел на маленького зверька, не шевелясь и почти не дыша, боясь спугнуть это маленькое недоразумение. Наконец мышь наелась – или, возможно, все же что-то ее насторожило, – но она, отпустив ставший совсем маленьким кусочек галеты, развернулась и, сделав несколько коротких скачков, исчезла среди травы и молодой поросли. Все время следивший за ней Маркитанов попытался отыскать взглядом норку или какое-либо другое место, куда могла спрятаться мышка, но, так и не углядев, глубоко вздохнул и продолжил трапезу…

Остаток дня Димарик провел в мучительном ожидании ужина… Так было всегда, когда группа, прекращая поиск, садилась на засаду. И лишь после того, как сержант съедал банку тушенки и выпивал еще одну полную кружку кофе, он чувствовал себя человеком. С удовольствием вдыхая холодеющий вечерний воздух, Маркитанов сменился с поста охранения и, разложив «продуктовую лавку», стал есть… Настроение у Димарика было благостное, поэтому спустя тридцать минут, вполне довольный, вытерев салфетками посуду и убрав все в рюкзак сержанта, завалился спать.

Снился ему отчий дом, небольшая чистая речка, протекавшая прямо у села под горой, соседская девчонка. Нет, не подруга, так, девчонка, и все. Снился председатель, почему-то с палкой гонявшийся по полю за зайцами, снились родители, смахивающие слезы, когда он уходил на свою первую войну. Снилось еще что-то сладко-щемяще-радостное и одновременно горькое. Пока его не разбудил толчок в бок.

– Смена, – тихо сказал Краснов и тут же, уверенный, что сержант проснулся, беззвучно вернулся на свое место. Маркитанов открыл глаза, расстегнул молнию трофейного спальника и, сонно позевывая, сел. Ночная прохлада тотчас же окутала согревшегося в спальнике сержанта, заставив поежиться и, потянувшись, передернуть плечами.

– У-ух, – выдохнул он и, начиная мелко подрагивать, встал на ноги. Несколько раз присев, Маркитанов почувствовал, как начало уходить сонное оцепенение и исчезать покрывшие спину мурашки. Закончив приседать, он опустился на землю и несколько раз отжался – сонливость и дрожь исчезли окончательно, уступив место благостному расположению духа и приятному разливавшемуся по телу теплу. – У-ух, – повторил он снова, и, подхватив «Печенег», неслышно скользнул к расположившемуся за огромным поваленным деревом Краснову.

– Что-нибудь видел? – скорее проформы ради, а не потому, что рассчитывал услышать что-то новое, спросил Димарик.

– Не-а. – Было слышно, как хрустнуло в позвонках у Краснова, когда он отрицательно помотал головой. – Кабаны только возились неподалеку. А так ти-ши-на…

– Понял, – буркнул Димарик и, отсылая Краснова спать, махнул рукой. – Иди…

Ночь обещала быть прохладной, но не холодной. Маркитанов лег на расстеленный коврик, укрылся плащ-палаткой и, неторопливо разглядывая в БН свой сектор наблюдения, предался размышлениям. Уже далеко за полночь он, наконец-то вспомнив о смене, взглянул на часы: время его дежурства давно закончилось. «Пора будить Есина», – решил он и, кинув взгляд на спящего неподалеку бойца, всей грудью втянул влажный ночной воздух. Спать не хотелось. Димарик еще раз покосился на мирно посапывающего разведчика, затем поднял глаза к небу, словно спрашивая у него совета, и вновь взял в руки бинокль.

«Пусть спят», – решил он и продолжил несение службы.

Раздавшиеся за спиной шаги привлекли его внимание и заставили отложить бинокль в сторону.

– Чи, – окликнул он идущего и на всякий случай развернул ствол в его сторону. Это было маловероятно, но вдруг какой «дьявол» проник за пределы боевого охранения?

– Свои, – донесся приглушенный шепот проверяющего посты командира. И уже подходя: – Как у тебя тут?

– Тихо, – таким же мертвящим шепотом ответил Димарик и поставил оружие на место. – Вот только сова кружила…

И тут же, как бы в подтверждение его слов, откуда-то из темноты переплетающихся ветвей скользнула бесшумная тень, спикировав вниз, схватила что-то у самой земли и, быстро взмахивая крыльями, свечой поднялась вверх. «Промахнулась?» – с надеждой подумал Димарик, но раздавшийся над самой головой писк свидетельствовал об обратном. Сержант вздохнул и предпочел об этом больше не думать.

– Командир, завтра поиск?

– Планировался, а там могут и переиграть. Есть информация о передвижении большой группы вооруженных лиц, двигающихся в нашем направлении. В общем, утром видно будет. – Олег, до этого присевший рядом с Маркитановым на корточки, поднялся и неслышно поспешил дальше. Сова прилетала еще несколько раз, но так больше ничего не углядев, бесследно растворилась в ночном небе.

А наутро мышь пришла снова, тем самым несказанно обрадовав уже было распрощавшегося с ней Маркитанова. Приготовленный для плутовки кусок галеты был съеден в течение пары минут. Покушав, мышка умылась и, встав на все четыре лапки, вытянула вперед шейку и стала дергать мордочкой, словно маленький поросенок, просящий чего-нибудь съестного. Димарик улыбнулся и медленно, боясь напугать, протянул вперед руку с зажатым в пальцах целым квадратиком хлебного лакомства, но коснувшись кистью земли, выпускать из пальцев его так и не стал, ожидая реакции серого недоразумения. Та, не слишком спеша, отбежала на несколько сантиметров назад и остановилась. Хлебный запах достиг ее ноздрей. Нерешительно потопталась на одном месте, затем, развернувшись, резко пробежала вперед, выхватила галету из пальцев еще больше развеселившегося Маркитанова и скрылась. Сержант так и не смог понять, куда ускользнула эта бестия. Квадрат хлебца был слишком велик, чтобы мышка так запросто проскользнула с ним в норку. Но искать место ее исчезновения он не стал, тем более что объявили о двадцатиминутной готовности к началу движения.

Сегодня они шли строго на север, бойцы выстроились в линию и начали движение. Пропускавший мимо себя головной дозор Димарик дружески шлепнул по плечу проходившего мимо Киселева, улыбнулся Баринову, вызвав ответную улыбку, в шутку погрозил кулаком в сторону шедшего третьим в тройке Щукина, пропустил вперед себя Есина, пропустил его метров на восемь, бросил два квадратика галет в кусты и, пожелав мышке приятного аппетита, шагнул следом.

Сержант Маркитанов шел, чувствуя, как нога ступает в мягкую, пропитавшуюся водой землю. Иногда ботинок проваливался в траву чуть не по щиколотку, но тем не менее открытой воды нигде не было видно. Ни ручейка, ни озера, зато повсюду торчал вылезший из-под земли тростник. Его тонкие прямые стебли тянулись вверх, словно пытались подняться над вершинами окружающих деревьев. Собственно, деревца в этой лощине росли редкие и хилые. Кустарники отступили, и теперь окружающее пространство просматривалось на десятки, а иногда и сотни метров. Но длилось это недолго. Вскоре ровная низина перешла в едва заметный подъем, и почва под ногами вновь стала твердой, деревьев стало больше. А в тех местах, где их почему-то оказалось немного, в изобилии разросся орешник.

– Чи, – окликнул Кузнецов впереди идущего Краснова и знаками отдал приказ: головняку сместиться влево и уйти под защиту густых зарослей орешника.

Теперь они шли гораздо медленнее. Мало того, что сам кустарник, переплетаясь меж собой ветвями, заставлял заметно снижать темп, так еще и значительно возросла вероятность внезапной встречи с противником. Стали попадаться видимые следы чужого пребывания. Повсюду валялась старая и никому уже не нужная полиэтиленовая пленка, стаканчики из-под картофельного пюре, тюбики высококалорийного майонеза. В одном месте лежала порванная и выброшенная за ненадобностью армейская разгрузка старого образца. Но все следы были давними и никакой ценной информации не несли. Было понятно, что «чехи» изредка садились в этих местах, ели и уходили дальше по своим делам. Пытаться отжать их здесь – это все равно что бить палкой в большое озеро в надежде выловить рыбу. Можно было тыкать всю жизнь, но так и не увидеть вожделенной ухи, а можно первым же ударом оглушить большую щуку или целое стадо рыбешек поменьше. Олег не собирался полагаться на случай и потому шел дальше, твердо рассчитывая не сегодня завтра отыскать вражескую базу или, по крайней мере, обнаружить схрон, то есть тайник с большим количеством оружия. Но схрона нигде не было, а базы тем более. Густые кусты орешника стали редеть и вскоре закончились; потянулся скучный в своей однообразности лес. На небо наползла небольшая туча, но, к радости Кузнецова, так и не пролилась дождем, а потянулась дальше. Спрятавшееся в ее космах солнце выглянуло вновь и заиграло своими бликами на шевелящихся от ветра листьях.

– Олег! – Кузнецов повернулся и увидел сзади догоняющего его Атясова. – Олег, – повторил тот и показал рукой: «сажай группу».

– Чи. – И тут же старлей один в один повторил движение, сделанное заместителем командира роты, – «садимся». Оглянувшийся на оклик Краснов кивнул, и сигнал пошел дальше.

– Я смотрю, ты планируешь перевалить через хребет?

Кузнецов согласно кивнул и капитан продолжил:

– Здесь не подняться, слишком отвесные стены.

Он сел, достал из разгрузки карту, развернул ее и, дождавшись, когда командир группы усядется рядом, ткнул в точку на карте.

– Видишь ручей? Он подмыл глину, и здесь еще метров четыреста тянется обрыв метров по пятнадцать. Но чуть дальше есть небольшой, относительно пологий и вполне подходящий каменистый участок. Там и поднимемся. Только предупреди бойцов, возможно минирование. Мы там в позапрошлом году с полдесятка замыкателей сняли.

– Понял, предупрежу, – заверил Олег и взглянул на часы. До выхода на связь оставалось десять минут, поднимать группу не имело смысла.

– Старших троек ко мне! – приказал старший лейтенант, а Атясов, пристроившись поудобнее около небольшого бугорка, блаженно закрыл глаза. При наличии командиров групп он мог себе позволить иногда немного расслабиться…

Подходящий участок оказался обмылком огромной, древней, все еще каким-то образом сохранившейся скалы, почти отвесно уходящей вверх и тянувшейся до самой верхотуры хребта. Увы, похоже, взлететь над ней было легче, чем подняться.

– Чи. – Олег махнул рукой, останавливая группу и приказывая рассредоточиться.

Меж тем основательно проинструктированный головной дозор неспешно двинулся вперед. Сперва они, значительно увеличив дистанцию, спустились в глубоко пролегающее речное русло и, начав идти по нему, почти тотчас наткнулись на частично занесенные камнями и скрытые небольшим слоем воды гусеницы от БМП; чуть дальше валялась искореженная взрывом башня. Куда делась сама машина, оставалось только догадываться. Затем, преодолев эту мелководную речную преграду, подобрались к основанию скалы и начали медленный подъем. Первым стал карабкаться наверх рядовой Сергей Киселев, внештатный сапер подразделения и кандидат в мастера спорта по спортивному ориентированию. Щукин и Баринов пока оставались внизу под прикрытием каменного уступа.

Мокрые ботинки сапера все время соскальзывали вниз, приходилось изо всей силы цепляться пальцами за малейшие неровности и трещины. Первое время Сергею казалось, что ему не подняться. Но постепенно на скале стали появляться растения. Их корни, вонзаясь в породу, образовывали щели, а стволы и ветви, хотя и тонкие, служили какой-никакой опорой ногам и рукам. Только Киселеву удалось взобраться метров на двадцать, вслед за ним отправился Баринов; а когда стало ясно, что до вершины саперу осталось совсем немного, стал взбираться и Щукин.

Мины оказались гораздо дальше – на самом верху, там, где скала стала переходить в привычную насыщенную дождем почву. Первый замыкатель Сергей обнаружил по едва заметному проводу. Найдя точку опоры и встав поустойчивее, он снял рюкзак, пристроил его около ствола молодого бука, перевесил автомат за спину, отвязал от рюкзака и включил миноискатель. Затем обернулся к поднимающемуся по скале Баринову и, уловив его взгляд, выставил руку с раскрытой в предостережении ладонью. Тот кивнул. Киселев тотчас показал: «мины» – и, следом взглядом указав на миноискатель, развел руки чуть в стороны и повел ими вверх-вниз: «буду делать коридор». Снайпер снова кивнул и, застыв на одном месте, принялся ждать.

Замыкателей оказалось два. Возможно, их было больше, но Сергей обследовал лишь небольшой – метров двадцать в длину и не более чем в метр шириной – участок подъема, достаточный для того, чтобы подняться на относительно ровную поверхность левого ската. Вынув из кармана разгрузки странную металлическую конструкцию, он собрал небольшую самодельную кошку, пригодную как раз для сдергивания таких вот сюрпризов, и, осторожно зацепив один из замыкателей, удалился на безопасное расстояние.

Выдернутая из земли взрывоопасная штука оказалась довольно старой, а выпавшая батарея ржавой и, скорее всего, уже ни на что не пригодной. Поэтому Киселев, бросив на мину всего лишь один взгляд, разломил это «чудо враждебной техники» надвое, вынул тротил и, размахнувшись изо всех сил, запустил его в ближайший куст. А вот второй замыкатель, будучи извлеченным из земли, потребовал к себе деликатного обращения, так как пребывал на редкость в хорошем состоянии. Внимательно оглядев его со всех сторон и не заметив признаков сюрпризности, Сергей осторожно перекусил провод и, вытащив батарейку, поступил с ним так же, как с первым. Когда с минами было покончено, он вернулся к рюкзаку и, прикрепив к нему миноискатель, закинул себе на спину. Повернувшись, увидел вопрошавший взгляд Баринова, махнул рукой – «поднимаемся» – и, уже уверенный в отсутствии мин, пошел наверх. Когда головной дозор занял позиции на вершине хребта, Баринов, как старший тройки, вошел в связь с командиром группы.

– Старший – Первому, прием!

– На приеме! – ответил Кузнецов, видевший, как его выбравшиеся наверх бойцы расползались по местности.

– На месте, – коротко доложил Баринов и, отпустив тангенту, отключил рацию.

– Чи. – Окликнув ближайшего разведчика, старший лейтенант отдал команду на выдвижение первой тройки ядра и, когда та начала отвесный подъем в горы, двинулся следом.

Димарик, повесив пулемет через плечо и, словно автомат, закинув его за спину, тяжело поднимался по почти отвесной скале. Ноги скользили и норовили ухнуть вниз, руки едва не срывались с тонких ветвей тонюсеньких деревцев, пот заливал глаза и насквозь пропитал придавленную рюкзаком хребтину. Шикарная зелено-коричневая панама – гордость Димарика – то и дело сползала на лоб, и тогда ему приходилось отодвигать ее на затылок. Но, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, двигался он быстро, едва не наступая на пятки идущему впереди Есину. Пару раз казалось, что Маркитанов сорвется и сверзится вниз, но этого не случилось, и он благополучно выбрался наверх. Вслед за ним постепенно вышла туда и вся остальная группа, а потом подтянулись и бойцы старшего лейтенанта Крикунова. Теперь разведчикам, прежде чем организовать ночную засаду, предстояло пройти еще полквадрата.

– Какого черта? – зло зашипел Кузнецов, едва выбравшись на ровную площадку и найдя залегшего в кустах Киселева. – Какого черта ты занимался самодеятельностью? – спросил он, имея в виду сдергивание обнаруженных мин кошкой.

Сапер неопределенно пожал плечами:

– Я что тебе говорил? Обнаружив замыкатель или заводскую мину, делаем одно из двух: либо уничтожаем накладным зарядом, либо просто обозначаем и обходим. А если бы один из них сработал, куда бы ты тыкался со своей кошкой?

– Так не сработал же… – тихо промямлил Киселев, понимая, что группник прав, и потому принимая получаемый втык как должное.

– Чтобы я тебе еще раз… – Олег в сердцах махнул рукой и, развернувшись, пошел прочь. На этот раз бог миловал, а в другой?

Посмотрев на склоняющееся к вершинам деревьев солнце, старший лейтенант Кузнецов невольно взглянул на часы. К его сожалению, с подъемом на хребет они провозились слишком долго, и времени на это ушло намного больше, чем он рассчитывал. В пору было задуматься, а стоило ли продолжать движение…

– Двигаем! – выбравшийся на хребет капитан Атясов развеял все его сомнения и, смахнув рукой выступивший на лбу пот, уточнил: – На связь выходил?

– Да, скинул координаты и сказал, что продолжаю движение.

– Все правильно. Сейчас переваливаем хребет, спускаемся и топаем на перекресток дорог. Возражения есть?

– Топаем так топаем, – согласился Олег. Что было толку возражать, если замкомандира роты, в данный момент командир отряда, уже принял решение?

– Осторожнее, – напутствовал капитан, и Кузнецов, подняв группу, начал спуск по другую сторону хребта.

…Шедший пятым Димарик перепрыгнул через небольшую рытвину и вдруг заметил на земле едва видимое белое пятнышко. Он нагнулся, и оно показалось ему не более чем трухой, высыпавшейся из поточенного муравьями или какой еще другой насекоминой дерева. Не удостоив эту «труху» более пристального внимания, Маркитанов поправил на плече ремень пулемета и двинулся дальше. Но все же что-то продолжало свербеть в его мыслях. Даже придя к намеченному перекрестку дорог, уже усевшись на ночную засаду и хорошо перекусив, он все никак не мог выбросить из головы столь заинтересовавшее его пятнышко. Он хотел было даже вернуться, но быстро опускающееся за горизонт светило заставило его отказаться от этих планов. Ходить в ночи по чеченскому лесу Димарик не любил. Ветки, валяющиеся под ногами, бьющие в лицо; сухие сучки, так и норовившие выколоть глаз, шипы и колючки; ямы и небольшие овражки, уж не говоря о больших обрывах и наполненных водой воронках, – и все это в непроглядной темноте ночи. Бр-р-р… Но в мозгах свербело, поэтому, когда на горизонте появился проверяющий несение службы старший лейтенант Кузнецов, сержант ему даже обрадовался.

– Командир, я тут подумал, вот, значит, – Димарик никогда не был великим оратором, но тут что-то превзошел самого себя, – шел, видел… труха на земле…

– Димарик, знаешь что, иди-ка ты со своей трухой знаешь куда! – Олег был зол и не скрывал этого. Замкомроты поймал одного из бойцов охранения спящим, и старший лейтенант получил солидный разнос. Поэтому ему было не до фантазий.

– Погоди! – остановил его раздавшийся совсем рядом приглушенный голос. Как оказалось, командир группы пришел не один, и теперь из темноты возник капитан Атясов. – Говори, Димарик, говори…

– Да я шел, – вновь начал рассказывать Маркитанов, – и когда входили в мелколесье, вижу: пятно. Нагнулся, посмотрел, решил, что это труха от дерева. А потом засомневался, уж больно оно белое… – Димарик замолчал и вперил свой взор в стоявшего рядом с ним Кузнецова.

– Мука! – хором прошептали офицеры и, переглянувшись, поняли, что подумали об одном и том же: СХРОН! Где-то поблизости должен быть схрон с продуктами, а мука наверняка просыпалась из мешка, когда его тащили от ближайшей дороги.

– Черт! – выругался Атясов. – Сказал бы ты это раньше, там, на месте, мы бы организовали засаду, а теперь поздно. По тому чащобнику скрытно не подойдешь, только людей положишь, а к утру, поди, уже ничего не будет. Ладно, фиг с ним, утащат – так утащат!

– Жалко! – Конечно, Кузнецов понимал, что это далеко не тайник с оружием, но лишить боевиков продовольствия было бы совсем неплохо!