Текст книги "Ангел-хранитель"

Но настоящий облом ждал их позже, когда вместо ожидаемого возвращения в ПВД группы получили перенацеливание. Алферов мысленно, может, и матерился, но виду не показывал. Гордеев отнесся к этому философски. Кузнецов, наоборот, рвал и метал. Мало того, что уходили они всего на одну ночь и почти не брали с собой продукты, так еще и посылали их в такую даль, куда пехом никак было нельзя обернуться менее чем за двое суток. Радовало лишь одно. Действовать группам предстояло на незначительном расстоянии друг от друга, а для организации ночной засады и вовсе разрешалось сходиться вместе.

– Сергей! – связавшись по «арахису» с Аферистом, Гордеев сразу же позвал старшего. – Выдвигайся по ординатам Х… У… там встретимся. Будем идти параллельно; предупреди своих орликов, чтобы на радостях нас не перестреляли. Как понял? Прием.

– Понял вас хорошо, – отозвался Алферов, – выдвигаюсь в квадрат… Конец связи.

Уходили от села едва ли не бегом. Выгнанные из хлевов коровы, оглашая окрестности непрерывным мычанием, стали расползаться по окружающим селение хребтам и сопкам. Местные жители, отпуская крупнорогатый скот пастись в горы, не слишком опасались за то, что те потеряются и не вернутся к вечеру домой. Даже если такое и случалось, найти заблудившихся коров не составляло большого труда. Все окрестные возвышенности были буквально сплошь перегорожены частоколом. Правда, большая часть его была сооружена еще до войны, и во многих местах виднелись прорехи, лишь изредка подлатанные трудолюбивыми крестьянскими руками, но все же вероятность ухода скотины за пределы ограждений была невелика.

Сперва подъем на хребет был относительно пологим, но ближе к вершине его крутизна увеличилась. Последние метры превратились в поросший деревьями и небольшими кустарниками обрыв. Движение замедлилось. Каждый метр продвижения давался с трудом. Олег смахнул с лица выступившие на нем капельки пота. Обхватив пальцами дульный тормоз-компенсатор своего автомата, опустил приклад на небольшой выступ и, опираясь на «АК-74М», словно на обыкновенную палку, продолжил подниматься вверх. Дышалось тяжело; несмотря на наступивший день, в лесу чувствовалась высокая влажность. Туман, рассеянный лучами поднявшегося солнца, напоминал о себе лишь едва виднеющейся в просветах деревьев дымкой. Олег наконец-то почувствовал себя полновластным командиром группы. Гордеев снова ушел к тыловой тройке, предоставив Кузнецову самостоятельно выбирать маршрут и направление движения. Каждый час группа останавливалась, чтобы выйти в эфир и скинуть свои координаты Центру. Тогда, пользуясь остановкой, но прежде продиктовав текст сообщения радисту, Олег доставал карту и сверялся с правильностью выбранного направления.

– Чи! – Олегу показалось, что ведущий группу Киселев начал отклоняться влево. – Чи, – повторил он, и идущий впереди Есин обернулся к нему лицом.

– «Правее, правее», – показал Кузнецов. Есин кивнул и, передавая команду по цепочке, окликнул впереди идущего…

В конце концов разведчики выбрались на узкий скалистый хребет, с двух сторон ограниченный обрывами, и, пройдя по нему пару сотню метров, были вынуждены остановиться. Хребет истончился настолько, что превратился в узкий глиняный гребень, ограниченный с обеих сторон двумя отвесными обрывами, уходящими вниз на пару десятков метров. В самом узком месте ширина гребня не превышала двадцати сантиметров, норовя каждую секунду осыпаться вниз очередным оползнем.

– Чи, «стоять». – Кузнецов, поняв, что завел группу не совсем туда, куда следовало, приказал остановиться и, когда головной дозор встал, решительно махнул рукой – «возвращаемся». Мысленно матерясь, спецназовцы начали движение в обратном направлении.

Уже спустившись с этого, собственно, не слишком большого гребня и выходя в очередной раз на связь с Центром, Олег внимательнее посмотрел в карту. На месте только что покинутого хребта отчетливо виднелись уходящие вниз штрихи – обозначение крутого обрыва. Старший лейтенант вздохнул, но афишировать собственную промашку не стал. Тем более что ротный, то ли чувствуя свою собственную вину, то ли полностью отдав управление в руки командира группы, а возможно, и не заметив этой ошибки, не стал тыкать его носом и выговаривать за потерянное время и дополнительно измученные мышцы.

Они преодолели очередной овраг и, выбравшись наверх, оказались на относительно ровной, открытой с двух сторон местности. С первого же взгляда Кузнецову показалось, что когда-то здесь жили люди. Впереди виднелись прямоугольники уже давно заброшенных, непаханых огородов. Слева, как бы продолжая лес, за почти полностью повалившимся забором виднелись посеченные осколками плодовые деревья. Группа двинулась вдоль сада, и Олег понял, что не ошибся в своих предположениях: один за другим виднелись буйно поросшие крапивой фундаменты давно разрушенных домов. Там и сям землю уродовали большие и малые воронки, и только попавшееся им на пути кладбище оказалось нетронуто. Оно стояло такое же, как и многие годы назад, словно готовившееся принять новых постояльцев. Каменные надгробья, как безмолвные истуканы, торчали среди поднявшихся на костях деревьев и окутавшей их подножия травы.

Ступая среди напоминаний о чьей-то былой жизни, Олег невольно задумался о быстротечности и ускользающей непредсказуемости земного существования… Почти миновав кладбище, он еще раз окинул взглядом едва заметные остовы домов и, вздохнув, поспешил покинуть это скорбное, опустошенное войной место.

Кузнецов в крайний раз снял координаты местности, когда до условленного места встречи с группой Алферова оставалось не более сотни метров.

– Чи, «внимательно», «впереди» «свои» – в очередной раз напомнил Олег продирающимся через молодую ежевику бойцам головного дозора.

Конечно, можно было поступить проще: дождавшись выхода в эфир, сводить группы, находясь в режиме общения, но до сеанса радиосвязи с Центром оставалось еще более двадцати минут, а ждать, находясь почти у цели, старшему лейтенанту почему-то не хотелось. В конце концов оказалось, что он был прав: на точку рандеву – прежде бывшую, как выяснилось, старым заброшенным взводным опорным пунктом, Олег и его группа вышли первыми. Вслед за головным дозором выползая на изрытую траншеями вершину, Кузнецов чуть замедлил шаг и повернул голову в сторону понуро бредущего радиста.

– Кошкин, врубай свою шарманку! – приказал он и, сойдя по полуразрушенным ступенькам, тяжело опустился на обнажившиеся бревна двухскатной крыши осыпавшегося под дождями и полусгнившего от времени блиндажа.

– Так ведь еще не время… – Радист недоуменно начал подносить к глазам руку с блеснувшим на запястье циферблатом часов.

– Кошкин, я тебе что сказал? Врубай шарманку. А про то, что тебе надо входить в связь с Центром, я ничего не говорил.

– Но, – хотел было возразить радист и… передумал.

– Включаешь, настраиваешь антенну и слушаешь, ждешь. Как только в эфире появится Аферист, даешь мне старшего. Вопросы есть?

– Никак нет.

– Ну, вот и славно, работайте, сэр, работайте…

Довольный жизнью старший лейтенант оперся спиной о рюкзак и принялся разглядывать бегущие по небу облачка. Тепло, светло, сухо – что еще надо слегка уставшему молодому человеку? Баночку тушенки, малость кашки, ну и чайку крепенького с сухариками… Да где ж их взять?

Когда в середине тыловой тройки на ВОП выбрался слегка запыхавшийся Гордеев, Олег уже успел вдоволь намечтаться и теперь общался с вышедшим на связь Алферовым.

– Аферист, мы на точке, ждем тебя. Как понял? Прием.

– Понял тебя, грязная морда, – отозвался командир Афериста, имея в виду общепринятую национальную окраску мавра, – понял. Топаем. Конец связи.

– А за морду ответишь, – быстро проговорил Олег, стараясь «догнать» уходящего со связи Алферова. Услышал ли его Сергей или нет, осталось неизвестным, во всяком случае, в ответ не раздалось ни единого слова. Олег надеялся, что услышал…

– Лисицын, в темпе вальса, командиров троек ко мне! – отдавая гарнитуру, приказал группник и только сейчас вдруг сообразил странности совпадения фамилий своих радистов. Лисицын и Кошкин. Удивительно, что никто до него не связал их воедино и не прицепил к ним имена известных сказочных героев – лисы Алисы и кота Базилио.

А ведь что-то неуловимо-похожее в них действительно было. Лисицын – худой, хитрый, точнее даже пронырливый, способный сотворить нечто непотребное и успешно от этого отмазаться. Кошкин – нерасторопный увалень, вечно попадающий под раздачу, и чаще всего по вине именно своего напарника… Подумав об этом, Кузнецов невольно улыбнулся.

– Сейчас должна подойти группа Алферова, – старший лейтенант обвел взглядом стоявших подле него командиров троек, – поэтому будьте внимательнее и напомните об этом остальным. И еще: здесь мы останемся минимум на полчаса, на перекус времени будет достаточно, так что можете пообедать. – И тут же подумал: «Если, конечно, есть чем», хотя наверняка есть, его бойцы запасливые, а потому улыбнулся. – Всем спасибо, все свободны.

В этот момент в душе у Кузнецова и впрямь царило хорошее настроение…

Алферов подошел через полчаса. Оказывается, его группа едва не вылезла на растянутую поперек их пути нить датчика цели мины «ПОМ-2Р». Точнее, даже вылезла. Каким образом перешагнул нить шедший впереди и не заметивший ее сержант Богданов, оставалось только догадываться. Но им повезло, и повезло дважды: двигавшийся вторым Давыдкин все же углядел тянувшуюся меж деревьев смертоносную жилку. Это была старая, почему-то не самоликвидировавшаяся мина. Возможно, сдерни Богданов нить, она бы и не сработала, но рисковать и ставить эксперименты Алферов не стал. Осторожно уведя группу вправо, он предпочел оставить проверку «помки» на «профпригодность» лесному зверью, а сам, еще больше снизив темп продвижения группы, сделал крюк в сторону и пошел дальше.

Отцы-командиры, вопреки всем наставлениям и инструкциям, да и здравому смыслу тоже, чтобы перекусить завалявшимися в рюкзаках продуктами, собрались вместе.

– Природа здесь не такая уж чтобы красивая, – накладывая на хлеб кусочек селедки, философски заметил Алферов. – У нас в средней полосе она ярче, светлее. Здесь темная, неприветливая, но зато какие здесь можно развести сады! – мечтательно заметил он. – Влаги достаточно, тепла хватает. А охота… – восхищенное цоканье языком, – великолепная здесь была бы охота!

– Да, – поддакнул ему дожевывающий свою пайку Гордеев. – Не будь здесь войны, я бы с удовольствием приехал сюда поохотиться на кабанчика!

– Вот ведь не жилось же людям! – недовольно проворчал Олег. – Власти кому-то захотелось…

– Не все так просто… – начал было говорить ротный, но в этот момент в кустах что-то хрупнуло, и вся троица, поспешно отставив в сторону бутерброды, потянулась к лежавшему на земле оружию.

– Черт! – выругался Кузнецов, когда из чащи выглянула вытянутая кабанья морда. Зверь принюхался и, по-видимому учуяв что-то подозрительное, быстро, но вместе с тем как-то неуверенно развернулся и, ломая ветки, бросился прочь. В последний момент офицеры успели заметить висевшую вместо задней ноги зверя короткую, изуродованную взрывом культю.

– Н-да, – посмотрев ему вслед, прицокнул языком снова ухватившийся за свой бутерброд Гордеев. – Не скоро меня в этот лес на охоту потянет. Не скоро!

– Да уж… – задумчиво протянув, согласился Алферов и, покачав головой, принялся есть. А Кузнецов ничего говорить не стал, какие уж тут были слова…

Ротный принял решение выдвигаться на ночную засаду в район небольшого, не обозначенного на карте, но хорошо известного ему ручья.

– Олег, сейчас разделимся, и ты чапаешь приблизительно куда-нибудь сюда, – Вадим ткнул в карту небольшой, только что сломанной веточкой, – а мы с Серегой топаем чуть левее, переходим ручей и организуем засаду на той стороне. Тебе ближе чем на сто пятьдесят метров к ручью подходить нет смысла. Там сплошные буераки, заваленные сухим валежником, по ним никто не пойдет. Я здесь в прошлую командировку был, знаю. А вот как раз метрах в ста пятидесяти проходит старая заброшенная дорога. Ее и тогда почти не было видно, а теперь она, по-видимому, и вовсе в лесу теряется. Но это если не знать. А если знать, то по ней идти удобнее всего: и под ногами, можно сказать, ничего не мешается, небольшие ветки не в счет, и поверхность накатанная, ровная. Наверное, скрейперами когда-то проходили. По сторонам вправо-влево метров на пятьдесят все чисто. В прошлые годы у дороги сухостой весь выбрали, так что идти по этой дороге легче, чем где бы то ни было. Поэтому если кто и пойдет, то либо здесь, либо уже по той стороне, по ручью, но только ночью. Слишком открыто. Видишь, здесь опушка: ширина метров триста, вглубь до леса больше двухсот метров. Короче, мы там где-нибудь и сядем.

– Лады, – Кузнецов поднялся с жалобно затрещавшей крыши старого блиндажа и, накинув на плечи рюкзак, взял в руки оружие.

– Выходи первым, мы следом, – оказалось, что ротный сказал еще не все. – Поиск будем вести на удалении пятисот метров. Ты двигайся вдоль хребта, мы перейдем через него сразу и обследуем противоположную сторону. Ручей станем переходить, не доходя до твоего места засады метров двести. И вот еще что: оставайся на связи, тут где-то должна быть «чеховская» база. Мы ее искали еще в прошлый раз, но не нашли. Она как та черная кошка – вроде и есть, только ее никто не видел. Впрочем, это я серьезно. База здесь должна быть. Слишком много информации по этому району, и ни одного реального подтверждения. Все источники врать не могут. Скорее всего, подземные бункеры и маскировка а-ля английский садик. Ну ладно, пора. Ни пуха!

– К черту! – Кузнецов помахал в воздухе ладошкой, и Гордеев, улыбнувшись в ответ, встал в строй уже выползающей из щелей ВОПа алферовской группы.

А места и впрямь оказались заманчивые – базовые. Но ни одного следа, ни одного предмета, который мог бы стать зацепкой и навести на мысль о нахождении здесь подземных жилых схронов, не находилось. Ничего: тишина и никем не потревоженное зверье. Пока шли, дорогу дважды перебегали кабаны. Один раз в отдалении мелькнули желто-серые шкуры то ли косуль, то ли оленей. Из зарослей шиповника тявкнула лисица. Но никаких свидетельств присутствия людей не было. Выбрав по всем признакам подходящее для засады место, Кузнецов остановил группу и эту саму засаду организовал. Затем, разместившись под лиственницей, Олег спокойно завалился на коврик и закрыл глаза, готовый временно провалиться в сон, чтобы спустя пару часов проснуться и пойти проверять охранение. Если бы не большущее желание перекусить, он бы, наверное, уснул немедленно, но после дневного поиска организм требовал калорий, да к тому же и время было еще светлое. Солнце только-только начинало клониться к горизонту, и его лучи по-прежнему проникали сквозь переплетение веток. Наверное, именно поэтому Олег не слишком огорчился, когда его, ошибочно приняв за спящего, кто-то осторожно потряс за правое плечо.

– Командир! – Донесшийся до Кузнецова голос принадлежал Лисицыну.

– Что случилось? – не открывая глаз, уточнил старший лейтенант. «Просыпаться» не спешил, потому что сразу понял: если его трясут осторожно и медленно, значит, ничего серьезного пока не произошло, или, по крайней мере, у него еще достаточно времени на раскачку.

– Змеи, – приглушенно протянул радист.

– Что змеи? – переспросил Кузнецов, понимая, что вставать все же придется.

– Там… в тыловой тройке.

– О, боже ты мой! – Олег откинул укрывавший его спальник. – Вы что уж, и со змеей без меня разобраться не можете?

Лисицын неопределенно пожал плечами и отступил чуть в сторону, давая дорогу своему лениво поднимающемуся командиру.

– Что тут у вас? – Старший лейтенант присел на корточки и вгляделся в том направлении, куда были устремлены глаза стоявшего под деревом Гудина.

То, что высовывающееся из-под ветвей существо было не змеей, это Олег понял сразу. Вот только кто это был, желтопузик или медянка, он со своим знанием зоологии, точнее, ее незнанием, определить не мог. Тем не менее уверенно заявил:

– Это желтопузик.

– А он ядовитый? – спросил Гудин, и Кузнецов понял, сколь разительные перемены в образовании произошли за несколько последних лет.

– Это ящерица. – И чтобы уж совсем расставить все точки над «и», пояснил: – Безногая.

– А-а-а, – кивнул со знанием дела Гудин. И тут же: – А она ядовитая?

– Да ящерица это! – уже раздражаясь, повторил старший лейтенант.

– Тогда понятно! – Гудин на секунду задумался. – А прямо как змея! – Кажется, он все еще не верил, что высовывающаяся из травы, скользкая на вид серо-коричнево-белая гадина не ядовитая змеюка.

– А если все же укусит? – Это спросил появившийся за спиной у группника Лисицын, и Олег понял, что для спокойствия бойцов действительно все же лучше это безобидное существо прибить. Он встал, сделал шаг вперед и резко опустил ногу на голову даже не попытавшегося бежать желтопузика. Под подошвой противно чмокнуло, круглое тельце бессильно дернулось и затихло.

– А есть ее можно? – спросил Гудин, а Кузнецов подумал: «Вот, кажется, и добрались до истинной причины моего вызова». Но чувствовать себя идиотом не хотелось, поэтому Олег не стал углубляться в эту мысль, а предпочел переключиться на задаваемый вопрос.

– Основы выживания изучать надо было лучше! – зло ответил он, сердясь на самого себя за столь бессмысленно-жестокий поступок. Но разъяснить бойцам, что к чему, все же следовало. – Скорее всего, да: это же ящерица, а большинство ящериц съедобны. – Он окинул взглядом старшего тройки Гудина, залегшего подле дерева пулеметчика Родионова, сидевшего подле него снайпера Баринова и добавил: – Но сегодня вы не настолько голодны. Так что потерпите. – И чтобы избежать глупых поползновений, схватил желтопузика за все еще вздрагивающий хвост и, размахнувшись, забросил в лесную чащу.

Когда он вернулся к своей лежанке и залез под спальник, то понял: выбранное им место оказалось не совсем удачным. Как оказалось, еще раньше это местечко облюбовали муравьи, и теперь они со всей обстоятельностью заполнили его спальник, забрались под одежду, бегали по стоявшему у изголовья рюкзаку. Пришлось спешно менять место собственной дислокации и перебазироваться на несколько метров в сторону.

Ночью ему снилась ящерица, она истекала кровью, совсем по-человечески кричала что-то неразборчивое и все время норовила выбраться из-под подошвы его ботинка…

Когда Мавр уже устанавливал вокруг себя мины, Аферист еще только выбирался к руслу пресловутого ручья. Гордеев был прав: весь левый берег представлял собой сплошные заросли и переплетения будто специально собранного со всего леса валежника. Как ни старались идущие соблюдать тишину, но продраться сквозь сплошную чащобу, не сломав тонкий ствол мелкого сухостоя, не наступив на ветку, было невозможно. Нет-нет да и раздавался громкий треск сломанного сучка, или до идущего в центре группы Алферова доносился скрежет цепляющейся по брезентовой «горке» неудачно отпущенной ветки. Незначительные спуски чередовались с такими же небольшими подъемами. Создавалось впечатление, что какой-то великан огромными граблями прочертил в земле гигантские полосы, потоптался по ним малость ногами да так их и оставил. Преодоление этого участка отняло едва ли не столько же сил, сколько весь послеобеденный переход. Наконец, группа выбралась к речному берегу и остановилась.

– «Командира», – показал знаками боец, идущий впереди Алферова. Подумав, Сергей не стал передавать знак дальше, вызывая ротного, так как командиром группы был именно он, а не майор Гордеев, а, пригнувшись под низко склонившейся веткой бука, пошел к поджидавшим командира разведчикам.

Первым делом Алферов огляделся на местности: спуск в русло был несложен. Сама речка представляла собой ручеек, растекшийся по широкому, метров в тридцать-сорок, каменистому руслу. Она была, как и большинство чеченских речушек, мелкой, и едва ли в самом глубоком месте ее уровень поднимался выше щиколотки. На противоположном берегу сразу напротив вышедших к краю леса разведчиков виднелись заросли невысокого, густого, но вполне проходимого кустарника, тянувшегося вверх по склону и постепенно сливавшегося с растущими выше деревьями. А метрах в пятидесяти правее, прямо от русла ручья, начиналась та самая, большая, обозначенная на карте поляна-опушка.

Пока Сергей рассматривал местность и раздумывал над своими дальнейшими действиями, к берегу ручья подошел Гордеев. Взглянув на открывающуюся за ветвями панораму, он повернулся ко все еще находившемуся в сомнениях Алферову и спросил:

– Ну, и какие наши планы?

Сергей неопределенно пожал плечами:

– По-моему, тут только два варианта: либо мы остаемся на месте и контролируем речку, либо переходим на тот берег и поднимаемся на вершину. Так мы будем контролировать, собственно, и проход по высоте, и русло реки.

– Сколько тут до вершины? – Гордеев задумался. – Метров двести пятьдесят? Днем нормально, а вот ночью… Хотя сегодня луна, – заметил он, а потом суеверно добавил: – Должна быть. Ночные прицелы у тебя в рабочем состоянии, БНы тоже. Так что, пожалуй, давай, Серега, наверх полезем. И два направления сразу перекроем, и у меня на душе будет спокойнее.

– Наверх так наверх, – не стал спорить Алферов.

– Что ж, тогда вперед, командуй своими орлами! – Сделав такое распоряжение, Вадим улыбнулся и, словно уступая дорогу, отошел в сторону.

Открытое пространство пересекали, как и положено, бегом, по одному, пригнувшись, поднимая тысячи брызг и разбрасывая по сторонам выскальзывающие из-под подошв округлые речные камни. Дождавшись, когда поднявшийся на верховину хребта головняк выберет и займет удобные для наблюдения и обороны позиции, Алферов дал команду на выдвижение основной части группы…

Место, облюбованное головным дозором для организации засады, оказалось на редкость удобным. В сторону вершины хребта (скорее это был даже не хребет, а убегающая на сотни метров вдаль возвышенность) были обращены словно специально насыпанные здесь глиняные гребни-складки высотой в половину человеческого роста, служившие отличной защитой и укрытием. С тыла разведчиков прикрывал огромный ствол вывернутого с корнями дерева. Справа и с фронта толстые буки и растущие между ними кусты орешника резко заканчивались, словно скошенные гигантской косой, и начиналась открытая, большая, абсолютно свободная от зеленых насаждений поляна. Росшая на ней трава, даже несмотря на весну и льющие беспрестанно дожди, казалась выцветшей, завядшей – одним словом, чахлой.

Довольный выбранной позицией, Алферов определил себе и радистам место как раз за поваленным деревом и, не спеша обустроившись, завалился спать. Гордеев лег рядом, но прежде чем уснуть, долго ворочался, а потом еще много раз просыпался и раздраженно ворчал. В этот вечер, а может быть, только именно в этом месте было особо много гнуса. Эта тварь пролезала буквально в любую щель, от нее не спасала ни обильно покрывающая кожу мазь, ни натянутая на голову по самые уши шапочка. Оставалось только слегка материться и то и дело не слегка почесываться. Особенно веселились эти твари на голове, проникая под шапчонку. Они пролазили между волос и от всей души впивались в насыщенную капиллярами кожу. В конце концов Гордееву надоело бороться с надоедливой мелкотой. Он вытащил из рюкзака плащ-палатку и, несмотря на теплоту окружающего воздуха, завернулся в нее с головой и наконец уснул.

Вскоре над поляной выглянула недавно народившаяся луна и открытое пространство – лесная опушка и следовавшее за ней блестевшее в лунном свете речное русло стали видны в приборы ночного видения как на ладони.

Гордеев, привыкший просыпаться от малейшего хруста валежника, от едва слышимого шороха, издаваемого падающим в тишине листом, на этот раз проснулся от трескотни выстрелов и, толкнув в бок еще спящего Алферова, прислушался: эхо разносило отзвуки перестрелки, и сразу было неясно, где располагается источник звуков.

– Крутских, Мавра живо, – приказал он дежурившему по связи радисту.

– Что случилось? – Еще не привыкший просыпаться от шума войны, Алферов слепо таращился в окружающую пустоту, пока еще не понимая, что происходит.

– Перестрелка, – пояснил Гордеев и, повернувшись к радисту: – Что со связью?

– Мавр на приеме, товарищ майор, – доложил Крутских, сдирая со своей головы наушники и протягивая все это добро командиру роты.

– Отставить! – Гордеев уже понял, что выстрелы звучат гораздо дальше той части леса, где должна была находиться группа Кузнецова. – Запроси, далеко ли от них идет бой, – приказал он и, вскочив на ноги, прислушался, уже стоя пытаясь определить расстояние до источника звука. Но, увы, метавшееся по склону эхо делало его потуги бессмысленными.

– Есть! – Крутских вернул на место наушники и принялся что-то едва слышно бормотать в поднесенный к самым губам микрофон.

– Квадрата полтора, – доложил он немного позже. – Мавр сказал, что они будут пока находиться на связи.

– Давай мне Центр. – Гордеев хотел знать, кто воюет в закрытых для постороннего вмешательства квадратах «без его разрешения».

– Центр – Аферисту. Прием.

– Центр для Афериста на приеме.

– В квадрате… слышу звуки двустороннего боя большой интенсивности. Прием.

– Понял вас. – Вадим зримо представил, как дежурный радист передает полученную информацию в центр боевого управления, как оперативный офицер, уяснив суть вопроса, начинает запрашивать Ханкалу, как… Одним словом, как медленно, но уверенно раскручивается маховик перепроверки полученных сведений. – Аферист, оставайтесь на приеме.

И снова тишина. Меж тем, пока в ПВД переваривали информацию, стрельба, длившаяся больше десяти минут, начала постепенно стихать. Наконец эфир снова ожил.

– Аферист – Центру. Прием.

– На приеме.

– В данном квадрате наших подразделений нет. Информации по ведению в вашем районе каких-либо боевых действий не имеется. Прошу подтвердить правильность переданных сведений.

– Крутских, передавай: перестрелка стихла. И вырубай шарманку, – раздраженно приказал Гордеев и, оглянувшись на стоявшего за спиной командира группы, виновато пожал плечом: мол, ты, командир, должен бы командовать сам, но так уж получилось. А Алферов только слегка улыбнулся и, не говоря ни слова, опустился на еще не остывшую лежанку. Большой разницы в том, кто в данном случае диктовал радистам радиограммы, он не видел…

Утро снова оказалось солнечным. В лесу еще царил полумрак, ощущалась влажность и ночная свежесть. Казалось, дымные струйки тумана источаются самими деревьями. Почти невидимые, сливаясь вместе, они превращались в колышущуюся сигаретную дымку, медленно понимающуюся вверх и тут же тончайшей водяной пленкой опадающую на мерцающие в рассветных полутенях листья. Солнечные лучи, словно еще находясь в ночной дреме, медленно потягивались, спускаясь вниз по плавно опускающемуся склону. Закончивший осмотр боевого охранения старший лейтенант Алферов, проверив крайнюю тройку и ободряюще похлопав рукой по плечу бдящего Минаева, осторожно приблизился к окраине леса и тотчас упал в холодную и влажную от росы траву. На противоположной стороне поляны ему почудилось чье-то неосторожное движение. Палец сам собой потянулся к предохранителю, но, заставив себя не торопиться, Сергей лишь предостерегающе поднял руку, призывая видевшего его Минаева к вниманию. В следующее мгновение из кустов вышло так переполошившее его существо – оно оказалось грациозным самцом косули. Животное смешно вытянуло шейку, осмотрелось по сторонам и как ни в чем не бывало принялось щипать влажную от росы травку. Алферов мысленно чертыхнулся и с некоторым облегчением, поднявшись, неслышно пошел в глубь леса. Он уже почти миновал тройку Минаева, когда со стороны спящего ефрейтора Семена Симакова раздались такие рулады, что Алферов непроизвольно вздрогнул. И тут же послышался глухой удар локтем.

– Не храпи! – строго прошипел лежавший рядом с храпуном рядовой Зотов. Симаков что-то сонно хмыкнул и успокоился. Старший лейтенант невольно обернулся и, чуть пригнувшись, чтобы не мешали опускающиеся с деревьев ветки, всмотрелся в осветившуюся первыми лучами солнца поляну. Косули на ней уже не было.

Ротный планировал сняться с ночной засады в семь часов утра, чтобы не позднее чем к обеду выйти к месту эвакуации. Но сбыться его планам было не суждено. Вместо ожидаемого «добро» на выдвижение был получен приказ: «находиться на месте до особого распоряжения». Складывалось впечатление, что наверху совершенно забыли об отсутствии в группах продовольственных пайков.

Раннее утро постепенно перетекло в день, день медленно стал приближаться к своей середине. Неспешно потягивающий из фляги остатки сладкого чая Алферов рассматривал суетившуюся в кроне соседнего дерева птичку. Лежавший рядом Гордеев со скучающим видом пялился на текущие по небу бело-серые перистые облака.

– Командир, «чех»! – шепнул вынырнувший из куста орешника Зотов.

– ? – Подняв взгляд, командир группы дернул подбородком, требуя уточнений, а Гордеев мгновенно сел и машинально потянулся к оружию.

– У ручья… Семен заметил. Из овражка выбрался, по пояс голый, с пулеметом. Барин его пока на мушке держит, уходить начнет – срежет. Он из овражка вышел, – повторился Зотов. И задумчиво: – Может, там еще есть?

«Есть? – мысленно спросил у самого себя Алферов и так же мысленно ответил: – Должны быть. Хотя они иногда и по одному ходят», – додумал он, уже вскакивая на ноги.

– Чи, – лейтенант привлек внимание ближайшей тыловой тройки, знаками показал «ты и ты встаем» – и сразу: «тихо. Выдвигаемся». Бойцы поднялись с занятой позиции и развернутой цепью двинулись в указанном направлении.

Сергей вылез на окраину леса второй раз за утро и, аккуратно раздвинув ветки небольшого куста, вгляделся в окружающее пространство. Впрочем, за ночь, утро и наполовину прошедший день ничего не изменилось. Опушка, представлявшая собой довольно пологий склон, в самом низу отрывисто обрывалась берегом небольшого, не по-весеннему чистого «форсированного» ими вчера ручья. А на противоположном его берегу под лучами теплого солнышка нежился заросший щетиной «чех». Жаль, что расстояние до него было приличным, и даже в оптику не удавалось рассмотреть выражение бандитского лица, но Алферов почему-то думал, что оно выражает крайнюю степень довольства. Этот тип сидел на корточках и, время от времени черпая ладонью бегущую мимо воду, плескал ее себе на спину.

– Больше никого? – опускаясь рядом с державшим «чеха» на мушке снайпером, уточнил Гордеев.

– Никого, – не отрываясь от прицела и имея в виду других боевиков, ответил Симаков. – Стрелять?