Текст книги "Избранник вечности"

Глава шестая
Сражение у Исса

Продолжение успеха

Наступил момент, когда Дарий осознал губительность собственных действий, вернее, бездействия. Пришла пора решительного сражения с Македонянином. Хватит отсиживаться в дворцовых покоях, двинуть армию навстречу победе, используя преимущество в численности. Противник примет бой там, где выгодно Дарию! Необходимо подобрать просторную долину, удобную для манёвров персидской конницы, и чтобы пехота могла охватить вражеское войско и, засыпав стрелами и копьями, сокрушить. Как получилось у Ксеркса* в Фермопилах*, когда триста воинов спартанского царя Леонида стояли против армии персов.

Желание Дария померяться силами устраивало Александра. Но он понимал, что попадёт в ловушку, если не предусмотрит заранее свой план. Дал команду продвигаться вдоль узкой береговой полосы между морем и скалами, показывая персам, что македоняне не намерены сражаться. Лишь огрызались…

Военачальники роптали, конфузясь непонятного для них отступления, всерьёз не воспринимая задумку царя. Им казалось опасным отступать на виду врага, когда ни спереди, ни сзади, ни с обоих боков нет места для маневренного сражения. Никто не догадывался, что в этом заключалась главная цель их полководца – не иметь возможности плохо сражаться. Побеждать или умереть!

Персы тем более не разгадали замысел противника. Не замкнули западню, уверившись в своей победе над ничтожным македонским войском. Воспользовавшись их недомыслием, Александр удачно вывел войско из-под удара и остановился у поселения Исс*, в Киликии.

Устроив временный лагерь, Александр оставил больных и раненых, с остальными ушёл на юг, в поисках обходного пути, чтобы зайти в тыл противника. А в этот момент царь Дарий вёл армию с юга, не зная точного местонахождения македонян. В лабиринте горных ущелий и перевалов противники разминулись; персы подошли к Иссу, где застали беззащитный лагерь. Убили всех!

На Совете, срочно созванным Дарием, военачальники и советники спорили, как поступить дальше. Одни настаивали, чтобы идти вслед Александру, другие предлагали оставаться на месте и ждать, потому что он обязательно сюда вернётся за ранеными. К тому же лучшего места для сражения не найти – просторная долина, где можно показать ударную мощь царской коннице.

Дарий, не вникая в стратегию своих полководцев, погнался, как ему показалось, за лёгким успехом – направился вслед македонскому войску, имея намерение догнать и ударить в тыл. В то же время Александр, узнав о трагедии у Исса, развернулся и ускоренным маршем пошёл назад. Встреча противников произошла настолько неожиданно, что назвать её сражением нельзя. Передовые части армий столкнулись внезапно, без разведки и подготовки, сходу и в месте, совершенно не приспособленном для большого сражения. Остальные ряды боевых подразделений, пехота и конники, вынужденно ожидали, когда взамен павших им представится возможность вступить в смертоубийственные поединки. В совершенно стеснённых условиях, не так, как предполагал персидский царь…

Узкая полоса между морским заливом и горными склонами стала ареной сражения. Дарий попытался ложным отступлением выманить противника на широкий участок, где можно применить конницу, но Александр не поддался. Остался, намереваясь по ходу выяснить свои возможности и чужие недостатки.

* * *

Накануне сражения Дарию приснился странный сон, разгадать который призвал толкователей, какие имелись при дворе.

– Я видел македонский лагерь, охваченный огнём. Видел Александра в персидской одежде. Что скажете, мудрецы?

Халдеи и маги сразу поняли, что сон не к добру, а как сказать, не знали. Нашёлся один храбрец. Теребя тощую крашеную хной бороду, произнёс многозначительно:

– Царь царей, Небо обещает удачу!

– Кого ты имеешь в виду?

– Твоя удача, Великий царь! Ты видел лагерь Александра в пламени. Я вижу его смерть от огня небесного.

– Хорошо. Но ответь, почему я видел Македонянина, одетого в персидское одеяния?

– Носить чужую одежду для царя дурно. Небо говорит тебе, что твоему врагу оно посылает смерть на чужой земле. В Македонию он не вернётся. Ведь он исчез потом из твоего сна?

– Да.

– Великий царь, незачем беспокоиться.

Остальные прорицатели закивали головами. Они лукавили, потому что в представлении магов огонь в лагере врага означает блеск оружия, а это, по их представлению, предсказывало успех Александру. К тому же македонский царь привиделся Дарию в одежде персидского царя. Неужели боги отдавали Персию Александру?

Дарий успокоился и повелел глашатаям известить армию о толковании сновидения.

* * *

Александр знал, что персидская армия имеет значительный численный перевес, но не тревожился. В той ситуации персы не в состоянии использовать преимущество. Только мужество воинов, отвага и профессионализм давали возможность победы. Поэтому свою уверенность он передавал воинам перед сражением:

– Друзья мои! Перед вами персы со своим трусливым полководцем. Мы гонялись за ним по лесам и горам, он убегал, и мы не могли его достать. Теперь он ваш! Убейте его воинов как можно больше! Посмотрите на персов, на них богатые одежды и оружие. Убейте персов и заберите их имущество! Кого не убьёте, сделайте рабами! Помните, ваш враг состоит из костей, мяса и крови, а вы состоите из силы духа, мощи, мужества и воли! Пустите персидскую кровь македонскими мечами!

Александр замечал, как лица воинов суровели.

– Персы говорят между собой, что их много, а нас мало, – продолжал он. – Не многочисленность и не сила дают на войне удачу, а уверенность в ней.

Послышался одобрительный гул, а он говорил понятные им слова:

– Враги не выдерживают натиска тех, кто, уповая на помощь богов, устремляется на них с мужеством в сердце. Не выпустим оружие из рук, как и воинскую доблесть из сердец своих. Кто презирает смерть, тот выживает и дальше живёт в счастливых обстоятельствах! Боги с нами!

* * *

Дарий сосредоточил в центре армии наилучшие войска, в основном отряд греков-наёмников и тяжеловооружённых пехотинцев. Кавалерию в стеснённых условиях применить не пришлось. Прижатой к морю, ей досталась неблаговидная второстепенная роль. У предгорья находились лёгкие пехотинцы и лучники, которые приняли на себя главный удар.

Александр поставил конников Пармениона на левом фланге у моря, усилив фракийской пехотой и всадниками; в помощь дал отряд отборных лучников-акроболистов с Крита. По центру стояли пехотинцы-педзетайры с пиками-сариссами. Ощетинившись в сторону врага, они стали похожи на большого дикобраза. Правое крыло конных гвардейцев возглавил Александр.

Дарий не учёл, что македоняне храбростью и боевой выучкой намного превосходили его воинов. К тому же у персов нет предводителя, такого, как Александр. Сражение при Иссе началось…

Действия македонской пехоты сочетались с сокрушительными атаками тяжёлой конницы и усилиями копьеносцев и лучников. С обеих сторон сражались мужественно, осмысленно и храбро.

Неожиданно результат сражения решился одним упреждающим ударом конников Александра. При соприкосновении с персами их левое крыло оказалось опрокинутым, следом в окружение попал центр с греческими наёмниками. Боевые порядки расстроились.

Александр не упускал его из виду всё это время. Действуя мечом и копьём, напористо продвигался к нему ближе и ближе с намерением сразиться в поединке и захватить ценный трофей. Под неукротимым напором македонян персы попятились. Для Дария положение становилось критическим. Воспользовавшись тем, что позади него образовался проход среди его воинов, он развернул колесницу и в окружении гвардейцев спешно покинул свою армию.

Александр, не мешкая, с конными гетайрами ринулся в погоню. К вечеру обнаружили брошенную царскую колесницу с его плащом, луком и щитом. Дарий вновь ускользнул, исчез в путанице горных троп. Преследование показалось бесполезным. Дальше начинались крутые горы с непролазными кустарниками и лесом.

Александр вернулся к Иссу. Повсюду лежали тяжелораненые и убитые, в основном персы и греческие наёмники Дария, и трупы лошадей. В македонском войске погибли триста пехотинцев и полторы сотни всадников. У персов – в десять раз больше!

В бою телохранитель Дария, оберегая хозяина, ранил македонского царя мечом в бедро. Не обратив внимания, Александр продолжал сражаться, потом пустился в погоню, продержавшись на коне полдня. Поостыв от боевого пыла и погони, он позволил врачу Филиппу осмотреть себя. С начала военной кампании третье ранение. Приложили мази, сделали повязку, после чего рана затянулась и не тревожила.

* * *

На том месте, где Дарий бросил колесницу, Александр заложил город Никополь – Город Победы, посвящённый богине Нике.

Золотой обоз

В Иссе Александр застал привычную для войны обстановку: вспомогательный отряд бродил на месте сражения, выискивал раненых, своих и чужих, отправлял в обоз для лечения; персы становились рабами или выкупались родственниками. По ходу высматривали ценную добычу, снимали с убитых персов дорогое оружие, доспехи и одежду, кожаную обувь. Многие воины грабили захваченный обоз; женщин насиловали, кто сопротивлялся – убивали. Царь не препятствовал бесчинствам, поскольку подобные действия – обычное дело, они не воспринимались как преступление.

Но на другой день призвал командиров, чтобы они поскорее вернули в армию порядок и дисциплину. Прежде всего, предлагалось подсчитать свои и чужие потери и, главное, заняться погребением павших воинов и организацией передачи тел родственникам. Персов – за выкуп. Обычно тела погибших врагов после переговоров передавали другой стороне или эти обязанности поручались местным жителям. Иначе нельзя! Души павших воинов должны найти успокоение; оставшись без погребения, они преследуют живых. Даже в морском сражении, когда участники оказывались за бортом судна, предписывалось выловить из воды тела убитых и привезти их домой для предания земле. В истории войн Афин со Спартой известен факт, когда афиняне своих шесть стратегов, разгромивших спартанский флот при Аргинусах, приговорили к смертной казни за то, что жестокий шторм помешал им собрать и похоронить павших.

По окончании дня Александр принял участие в установке победного трофея на месте сражения. Срубили дерево, вкопали в центре, куда потом навесили доспехи поверженных врагов. Но радостного настроения царю это не прибавило по причине неудачи в погоне за Дарием.

Утром в шатре появился Эвмен.

– Письмо Пармениона.

Царь ожидал вестей от старого полководца с конным отрядом, отправленного в Дамаск, где после Исса укрылись остатки персидского воинства. Парменион сообщал:

«С моим приближением персы бежали из Дамаска. Но бросили обоз Дария. Великолепная добыча. При нём триста двадцать девять музыкантш и танцовщиц, сорок шесть мастериц плетения цветочных гирлянд и пиршественных венков. Для приготовления главных блюд есть двести семьдесят пять поваров и двадцать девять помощников, умеющих готовить пищу на открытом огне. К ним добавляются тринадцать молочников и семнадцать слуг для подачи прохладительных напитков, семьдесят – для подогревания вин и сорок слуг для составления благовонных мазей. Все надобны одному Дарию. Что делать с ними?»

Парменион написал, что в Дамаске оказалась ещё более ценная добыча. Мать персидского царя и беременная жена, его сестра, две дочери и шестилетний сын. Весь гарем с наложницами, рабынями и евнухами. Ещё гаремы и семьи ближайших придворных Дария, рабы для любых услуг. Потому что ходить в походы и воевать персидскому царю и советникам по-другому нет никакой возможности. Со всеми близкими и родными, со всем двором, не меняя обычаев, установленного этикета и личных привычек.

Во дворце наместника царя в Дамаске Парменион обнаружил одну из богатейших сокровищниц Дария: туго набитые кожаные мешки с серебряными монетами и золотыми «дариками», на три тысячи талантов. Деньги пересчитали, сложили в мешки. В кладовых горы парадной царской одежды – за десять жизней не сносить, дорогая посуда: чаши, подносы и кубки – разумом не определить цену. Много оружия, украшенного золотом и драгоценными камнями. «Что из имущества Дария тебе доставить?» – запрашивал Парменион.

Александру как царю и главнокомандующему принадлежала любая часть из военной добычи. Эвмен поинтересовался:

– Что отвечать Пармениону?

– Напиши: «Царю достаточно того, что и любому его воину: скудный завтрак, а обед – немного обильней, чем завтрак».

С начала похода, уходя из Пеллы, Александр не ставил перед собой цель разбогатеть за счёт предстоящей войны. Равнодушный к роскоши, он неистово завидовал славе отца и лишь мечтал о выдающихся подвигах, какие происходили с легендарными героями Эллады. За время боевых действий стал отправлять в Пеллу гонцов с подарками для матери и щедро одаривал воинов, кто нуждался в деньгах, за что снискал их любовь. Но однажды после штурма города, увидев пехотинца с тяжёлым мешком, который тот волочил за собой, изнемогая от усталости, окликнул:

– Друг мой, остановись. Не по званию берёшь! Тащи мешок к его настоящему хозяину!

Но десятую часть из всего, что доставалось армии как военная добыча, отправлял в македонские и греческие храмы, как собственный дар.

* * *

Письмо Пармениона изменило дурное настроение македонского царя. Он помчался в Дамаск, чтобы собственными глазами увидеть «подарки» Дария. Помимо драгоценного имущества в обозе находились два десятка шатров из ярких цветных тканей, все огромных размеров – по числу захваченных членов царской семьи и ближайших родственников персидского царя. Большой купольный шатёр служил Дарию передвижным дворцом. Покрытый драгоценными тканями с золотыми нитями и серебряными кистями, устланный толстыми коврами, он состоял из соединённых между собой нескольких шатров меньших размеров, каждый имел своё назначение. В одном размещалась резиденция для приёма гостей, в другом проводились совещания, в третьем – пиры. Дарий имел роскошную спальню с грудами шёлковых подушек. Место для общения с богами и омовений с бассейном пропиталось стойкими запахами и благовониями. Особняком стоял шатёр, где хранилось царское оружие и амуниция любимых коней Дария.

Во время осмотра столь оригинального дворцового комплекса слуги, увидев македонского царя, со страху уткнулись подбородками в землю, комично приподняв зады. Парменион презрительно фыркнул:

– Возрадуйся, Александр! Ты видишь проскинезу. Так они проявляют восхищение тобой. Если позволишь им, они с удовольствием поцелуют твои сапоги.

Он с досадой сплюнул.

– Мы преклоняемся перед статуями богов в святилищах, а они готовы ползать по грязи, словно черви, перед своими правителями. Если ты человек, будь хоть рабом, но не кощунствуй, воздавая человеку божественные почести!

Александр смотрел на Пармениона, и было непонятно, осуждает он персов или тоже возмущается. Затем высказался, принимая безразличный вид:

– Ничего нет удивительного, когда люди обожествляют царей при жизни. Не все, но есть такие среди царей, кто ведёт род от богов. Особенно, когда царь совершает деяния, достойные божественных героев.

Сказал со значением, улыбаясь:

– Не осуди меня, дорогой Парменион, но если люди воздадут мне почести, как герою, я буду счастлив.

Старый полководец, не поняв скрытый смысл слов царя, продолжал упорствовать:

– Ты ни при чём, Александр! Македоняне знают тебя как храброго и прозорливого царя. По этим причинам ты заслуживаешь любых проявлений признательности и восторгов людей. Ты же не станешь требовать от нас почестей, воздаваемых богам? Ты не нуждаешься в варварских традициях! А если говоришь о Геракле, своём предке, ты знаешь, что люди воздают ему почести не за подвиги, а как богу, когда Зевс забрал его на Олимп.

По лицу Александра пробежала лёгкая тень.

– Не забывай, Парменион, он стал богом за героические подвиги.

Больше он не произнёс ни слова. Проследовал за Парменионом в шатёр, где тот предложил испробовать блюда, приготовленные поварами Дария из царских припасов. Согласился из любопытства, поскольку для него, привычного к суровости македонского быта и скудной пище, показались неестественными проявления безумной роскоши и расточительности персов, излишней в условиях войны.

Слуги привычно засуетились, бесчисленной чередой понесли золотые подносы с незнакомыми яствами, фруктами и напитками…

В конце неожиданной трапезы, сдержанно оценив ценности пряных приправ, Александр потянулся на ложе и высказался то ли с удивлением, то ли с одобрением:

– Только сейчас я понял, каково быть царём персов!

Прощаясь с Парменионом, которого пока оставлял в Дамаске, поручил раздать воинам его отряда блюда, чаши и кувшины вместе с сосудами для благовонных масел и флаконами для косметики. Засчитать в счёт жалованья и как дар особо отличившимся при Иссе храбрецам, раненным в грудь, а не в спину. Распорядился также раздать войску гаремных рабов, евнухов, мальчиков, женщин и юношей и всю придворную прислугу царя Дария.

– Александр, остановись! Лучше всё забери себе или продай! – почти возмутился Парменион.

– Зачем?

– Рабы и золото приносят счастье их обладателю.

– Для меня жить счастливо означает воздержание. А ты предлагаешь принимать роскошь, забывая, что она приводит к неумеренности. В роскоши и неге нет ничего царственного, они приводят лишь к слабости.

Он показал на драгоценное убранство дворцового шатра.

– Парменион, дорогой, разве ты не видишь, как персы, отягощённые богатствами, уступают нам имущество, народы и земли? Ответь, насколько они счастливы?

* * *

Победа при Иссе не принесла Александру большого удовлетворения. Ведь Дарий избежал пленения! По сведениям криптов*, он вместе с частью войска отсиживается за Евфратом. К нему присоединились восемь тысяч греческих гоплитов, сумевших избежать бойни у Исса.

Добыча македонян после сражения у Исса – малая часть из несметных богатств, накопленных царями Персии за двести лет владычества в Азии. Основная казна находилась в Персеполе, столице царства, имелись хранилища в крепостях других городов под надёжной охраной. Средства сохранились достаточные, чтобы Дарий мог начать пополнение разгромленной армии. Он всё ещё имел шансы вернуть отобранные Александром территории к западу от Галиса.

Александр не чувствовал себя победителем. Антипатр из Греции присылал сведения, что царь Спарты Агис сколачивает военный союз греческих городов, призывает к восстаниям за свободу от власти Македонии. Дарий продолжает обещать мятежникам золото и поддержку войском. Македонские корабли с трудом противостоят флотам Кипра и Финикии, уступая по численности союзникам Персии. В любой день ход войны готов повернуться против Александра, на военных советах полководцы то и дело предлагают вернуться в Грецию, добить Спарту; другие поддерживают царя в стремлении преследовать Дария до полного разгрома.

Царственная пленница

Мать Дария, царица Сисигамбис, поразила Александра с первой встречи. Он ожидал встретить несчастную, убитую горем старуху, а увидел женщину с гордой осанкой, не смиренной пленом. В широко раскрытых глазах с тёмным отливом бесстрашно горела непоколебимая вера в моральное превосходство над любым, кто положением или кровным родством ей неровня. Александр имел представление о поведении своей матери в кругу придворных Пеллы, но здесь увидел иное. Олимпиадой двигали не гордость и самоуважение, а надменная гордыня, спесь. От Сисигамбис незримо веяло ощущение естественного величия, что приводит каждого, кто обойдён её вниманием, в состояние ничтожности…

Удивительное самообладание женщины вызвало у Александра чувство уважения и, совершенно неожиданно, сочувствия. Жалкая роль пленницы досталась ей по вине сына, сбежавшего с поля боя персидского царя.

Александр повернулся к переводчику.

– Пусть не беспокоится, сын её жив, и мне не нужна его жизнь. Я нахожусь в споре с ним за власть над Персией и поэтому я воюю с ним, пока он не признается в своём поражении. Я сражаюсь с ним честно и открыто. Скажи, не нужно меня бояться.

Понизив голос, придал ему доверительность:

– Скажи, я не желаю зла её сыну, наоборот, уважаю за отвагу и мужество. Но Дарий враг эллинов, тогда он и мой враг. Персидские цари с войной приходили в Элладу, грабили, совершали насилие, жителей делали рабами. Вот почему я пришёл в Персию, но не за тем, чтобы принести войну, а чтобы отвергнуть её навсегда. Богам угодны справедливые дела, они благословили моё оружие, чтобы я одолел врага эллинов. А если твой сын захочет мира со мной, пусть скажет мне. Я жду его. Тогда он узнает, как я умею не только побеждать и ещё снисходить милостью к врагу.

Сисигамбис слушала, немного наклонив голову и повернув ухо к переводчику. Кивала головой, хотя было не ясно, соглашалась она или принимала к сведению…

– Царица, обстоятельства войны отдали тебя в мои руки, – продолжал Александр, – но я не хочу предавать смерти ни тебя, ни кого-либо из твоей семьи. Я понимаю, что есть преданность семье, ценю её в тебе. Скажу только, что вижу в тебе любящую мать и обещаю, что обращаться буду с тобой, как с родной матерью.

Глаза Сисигамбис засияли, она обернулась туда, где стоял мальчик лет шести. Показав на него рукой, произнесла гортанным голосом:

– Поверю тебе, когда скажешь о его судьбе. Он сын моего сына. Малыш тоже твой враг?

– Что ты! Он слишком мал для воина.

– Тебе придётся его усыновить, если убьёшь Дария. Ты готов стать его отцом?

Александр подошёл к мальчику, наклонился, а тот вскинул руки, и царь неожиданно для себя и тех, кто присутствовал при этом, подхватил его. Обняв за шею, мальчик доверчиво прижался к его груди. Тепло детского тельца отозвалось в Александре; он улыбнулся.

– Ты свидетель моим словам, царица. Я не желаю твоему внуку ничего предосудительного, тем более смерти, и хочу, чтобы у нас с его отцом установились другие отношения. Я готов, но теперь слово за Дарием!

Сисигамбис, едва сдерживая слёзы, произнесла:

– Ты достоин того, чтобы моя семья возносила за тебя те же обращения к богам, кому направляем мольбы, уберечь нашего Дария. Я убедилась, что ты превзошел справедливостью моего сына Дария, Великого царя. Ты назвал меня своей матерью и царицей Персии, и я готова переносить тяготы своего нынешнего состояния, какими бы суровыми они ни казались. В благодарность я признаю себя твоей служанкой.

В тот же день царь посетил шатёр Статиры, жены Дария. Лицо, прикрытое плотной тканью, не разглядел. Через щель в ткани виднелись настороженные чёрные глаза. К ней боязливо жались две девочки, десяти и тринадцати лет, дочери Дария. Парменион кивнул в сторону Статиры:

– Я слышал, по всей Персии не найдёшь равную ей по красоте молодую женщину. Хочешь убедиться? Прикажи скинуть покрывало!

Александр вяло возразил:

– Я слышал, персиянки обладают дивной красотой, а женская красота губительна для воина. К тому же царям не следует нарушать чужие обычаи.

– Зря так говоришь. Когда владеешь женой твоего врага, ты его унижаешь, а себя превышаешь!

Вдруг послышался чей-то голос, с акцентом, по-гречески. Говорил евнух с одутловатым лицом и толстыми губами, возникший из-за ковровой перегородки:

– Господин, у Статиры есть сестра, она моложе и выглядит прелестно. Забирай обоих. Дети у тебя будут красивые.

Не удостоивши его ответом, Александр вышел. Отойдя довольно далеко от женских шатров, видимо, решив для себя что-то важное, обернулся к Пармениону:

– Я дарую этим женщинам своё покровительство. Верните драгоценности, какие у них отобрали. Поручи самому лучшему своему командиру беречь их, дай стражу. Оставь им рабов, какие при них. И чтобы ни в чём не испытывали недостатка, кроме чувства свободы. С тебя спрошу!